Текст книги "Считайте дело законченным"

Питер Чейни
Считайте дело законченным

Глава 1

Вэллон вышел из своей спальни и закрыл за собой дверь. Задержавшись на минуту в коридоре, он почувствовал запах черного нарцисса и попытался вспомнить, когда он вдыхал его в последний раз. У него было сильно развитое обоняние и хорошая память. Возможно, что в последний раз он вдыхал этот запах в Париже, а возможно – и еще где-нибудь. Точно вспомнить он не мог. Он медленно спустился по лестнице в гостиную и задержался на пороге, разглядывая публику.

На нем был темно-синий двубортный костюм, сшитый хорошим портным, светлая рубашка, синий галстук. Лицо имело красивый овал, а глаза были темные и глубоко посаженные, в них сквозила легкая ирония. Вьющиеся темные волосы были хорошо причесаны. Он весил сто семьдесят фунтов и двигался легкой походкой боксера. Лицо было утомленным.

Он держался очень спокойно и двигался с ленцой. Говорил спокойным голосом, но тембр этого голоса был очень привлекательным. Обычно он предпочитал оставаться незамеченным в обществе, но это ему никогда не удавалось. Против своего желания он привлекал к себе людей самых различных, как только они знакомились с ним. Особенно он привлекал женщин и именно тем, что вовсе не желал быть привлекательным. Он тратил много времени и сил, чтобы избегать их, но получалось наоборот.

На другом конце гостиной был расположен бар. Было девять часов вечера и большинство обитателей гостиницы уже покончило с обедом и начало собираться здесь, в гостиной.

Подойдя к бару, Вэллон уселся на высокий табурет и заказал двойной бокал бакарди. Когда же перед ним поставили наполненный бокал, он вдруг почувствовал, что вовсе не хочет пить.

Жизнь напоминала вот такой же бокал с коктейлем: если вы жаждали напитка, то вам адски хотелось его, если же у вас не было желания пить, то бакарди оказывался либо слишком крепким, либо чего-то добавили слишком много, либо о чем-то вовсе забыли.

Но все-таки он выпил свой бокал, размышляя о том, что в этом так же мало смысла, как и в том, чтобы любить женщин.

Зачем, собственно, он пришел сюда?

Затем вспомнил, что недели три тому назад кто-то рассказал ему, что Девоншир – самая красивая часть Англии. Здесь, действительно, было хорошо и, если вам надоедало в Пейнтоне, вы всегда могли уехать в Торквей и обратно из Торквея в Пейнтон, когда вам захочется. В одном можно было не сомневаться – везде были гостиницы, а в них бары. А бар – это как раз то место, где мужчина может забыть то, что желает изгнать из памяти и вспомнить о том, что желает помнить. Он и сам не знал, чего хочет – забыть или помнить и вообще ему все было безразлично. Вдруг он опять почувствовал запах черного нарцисса и повернулся в сторону женщины, от которой исходил этот запах духов.

Женщина была прекрасно одета – синий костюм плотно облегал ее фигуру, а в разрезе жакета была видна блузка из тончайшего жоржетта лимонного цвета с ручной вышивкой – явно парижского происхождения. Туфли на ногах были тоже дорогие и ручной работы, а тонкие чулки великолепно обтягивали стройные ноги. На вид ей было лет тридцать пять. Судя по кольцам на руках это была, несомненно богатая, женщина.

Вэллон заказал еще бокал бакарди. Бармен изумленно поднял бровь – в течение вечера клиент выпил уже 12 бокалов и явно умел пить.

– Вы любите бакарди, сэр? – спросил он.

Вэллон ответил серьезно:

– Нет, не люблю. И вообще ничего на свете не люблю. – В это время он взглянул на соседку, которая потихоньку тянула коктейль своими ярко накрашенными и полными губами. Он подумал, что она была самой привлекательной из всех женщин, встреченных им в этой части света.

Она сказала:

– Хороший вечер сегодня.

Он не знал, к кому она обращается – к нему или к бармену, но на всякий случай ответил:

– Если вы адресуетесь ко мне, то должен вам сказать, что меня ничуть не интересует погода – мне безразлично: светит ли солнце, капает ли дождь или наступили рождественские морозы.

Она улыбнулась, и он вынужден был заметить, что улыбка делала ее очаровательной.

– Вы либо уж очень несчастливы, либо очень счастливы.

– Хотите верьте, хотите нет – ни то, ни другое. Меня просто не интересует погода-. Вы не рассердились? – и он улыбнулся ей. Она несколько растерялась.

– Вы очень оригинальны и очень лаконичны в своих высказываниях.

Он снова заказал бакарди и сказал:

– У меня есть хорошая мысль. Ее брови поднялись.

– Вы сидите очень далеко от меня – между нами четыре пустых табурета. Если я начну подвигаться к вам, вы можете принять меня за нахала. Поэтому я предлагаю вам придвинуться ко мне.

– Вы действительно оригинал.

– Мне говорили, что моя мать тоже так считала.

– А ваш отец?

– Мне ничего не говорили о нем, но, боюсь, что он не был в восторге от меня.

Она встала со своего табурета и пересела на другой, рядом с ним. В эту минуту он тщательно осмотрел ее ноги и нашел их очень красивыми.

– Вот я и здесь. Но, если вы считаете, что пересев ко мне стали бы нахалом, то, может быть, вы полагаете, что мое передвижение можно квалифицировать как навязчивость?

– Женщина, обладающая вашей внешностью, может не бояться, что ее сочтут навязчивой. Вы когда-нибудь пили бакарди?

– Да.

– Выпейте бокал со мной. Я почувствовал запах ваших духов еще наверху, в коридоре. У меня тонкое обоняние. Это ведь “Черный нарцисс”, не так ли?

– Я начинаю немножко побаиваться вас, м-р…

– Моя фамилия Вэллон и я рад, что напугал вас.

– А ваше имя?

– Мое имя Джон, но близкие называют меня Джонни, сам не знаю почему.

– Почему вы обрадовались тому, что напугали меня?

– Когда женщина говорит, что боится, это обычно означает, что она чем-то заинтересована. Давайте что-нибудь придумаем.

– Что?

Он указал пальцем на открытое окно, где были видны ярмарочные балаганы, палатки и толпы гуляющих людей.

– Выйдем и поглядим, действительно ли существует эта ярмарка, мисс…

– Меня зовут мисс Джейл.

– Рад познакомиться с вами, мисс Джейл.

– Рада познакомиться с вами, мистер Вэллон.

– Теперь я закажу бакарди, хорошо?

– Да, благодарю вас, я люблю, когда меня угощают. Он выпил предложенный ему бокал, а также и ее, к которому она едва притронулась.

– Благодарю вас, за это я куплю вам пару кокосовых орехов. Кстати, вы не сказали мне как ваше имя?

– У меня очень странное имя – Квирида. Вам оно нравится?

– Это великолепное имя, но для меня вы всегда будете мисс Джейл.

Они вышли в сад и направились к ярмарке. Она думала о том, что еще никогда не встречала такого привлекательного мужчину. Они долго бродили и вышли из палатки африканского фокусника, который глотал огонь, в одиннадцать часов вечера.

– В общем это забавное зрелище – сказала мисс Джейл.

– Я бывал на ярмарках чуть ли не во всех странах мира – в Америке, во Франции и везде видел много смешного и поразительного. – Он предложил ей сигарету, но она отказалась.

В эту минуту он увидел Хиппера, который стоял перед балаганом и старался набросить кольцо на крючок с выигрышем. Он явно был слегка пьян.

Вэллон обратился к своей спутнице:

– Не устали ли вы от нашей длительной прогулки?

– Нет, – она слабо улыбнулась. – Вы хотите отвязаться от меня, мистер Вэллон?

– Нет, но я вспомнил об одном небольшом деле, и поэтому прошу вас вернуться в бар и подождать меня там. Обещаю вам, что задержусь ненадолго.

– Вы этого в самом деле хотите?

– Ну, конечно, хочу.

– Хорошо, благодарю вас за приятно проведенный вечер.

Вэллон спросил:

– Увижу ли я вас в баре?

Она улыбнулась. – Кто знает? Вполне возможно. Это зависит от того, как долго вы задержитесь.

Она ушла, а он, глядя ей вслед, подумал о том, что у нее прекрасная походка. Когда он оглянулся, то увидел, что Хиппер уже исчез. Он принялся разыскивать его, заглядывая во все уголки ярмарки, а сам подумал: если искать иголку в стоге сена очень долго, то ее в конце концов можно найти.

Через тридцать минут он действительно обнаружил Хиппера в другом балагане, где тот пытался попасть деревянным шаром в кокосовый орех.

– Развлекаетесь, Хиппер? – спросил Вэллон. – Пойдемте выпьем вместе.

Хиппер начал:

– Послушайте, мистер…

– Замолчите, мы поговорим в баре, когда найдем таковой. Войдя в бар, Вэллон заказал два виски с содовой.

– Ну, теперь можете рассказывать, только давайте – коротко и толково.

Хиппер был низенький и толстый человечек с пухлыми губами. Он был склонен потеть, и шляпа, которую он положил на соседний стул, имела внутри жирную и темную полоску.

– Я ведь такой же человек как и все, мистер Вэллон.

– Кто это вам сказал, Хиппер? И я хотел бы знать, что вы здесь делаете?

Послушайте, я был послан в Сомерсет и выполнил все, что мне было поручено, полностью. Все свидетельские показания и все, что требуется по закону, мною получено и передано в контору агентства. После этого я решил, что могу провести здесь вечер в собственное удовольствие и вернуться на службу завтра.

– Развлечение за счет конторы? Так? Хиппер ответил:

– Нет, я отослал свой отчет о деле и отчет о своих расходах, прежде чем уехал из Сомерсета. Вэллон усмехнулся:

– Но ведь не может же быть, чтобы вы приехали сюда и развлекались за собственный счет, когда могли бы поставить расходы в счет конторы. Что это за чудеса?

И после минутной паузы спросил:

– Когда вы вернетесь в контору?

– Завтра рано утром. Послушайте, мистер Вэллон, вас вовсе не должно касаться мое пребывание здесь.

– Вы хотите меня просить, чтобы я ничего не говорил мистеру Шенно. Вы боитесь, что он уволит вас за это. Но вы забываете, что мне совсем незачем говорить ему, я ведь могу вас уволить сам. Вы это знаете?

– Да, знаю.

– Ладно, Хиппер, я забуду обо всем, а вам придется за это угостить меня двойным стаканом виски с содовой.

– Я всегда знал, что вы порядочный человек, мистер Вэллон, и я с радостью угощу вас виски.

– Спокойной ночи, Хиппер, – сказал Вэллон, выпив свой стакан, а про себя подумал: он законченный лжец.

***

Когда Вэллон пришел в свой отель, было уже очень поздно и бар был закрыт. На столе стояли два двойных бокала бакарди и под одним из них лежала записка, на которой изящным женским почерком было написано: “Зачем бы я стала вас ждать? Вот ваш бакарди. К. Дж.”.

Он выпил сперва один бокал, затем другой и вышел из гостиной. Поднявшись по лестнице, направился по коридору к своей комнате. Вдруг, одна из дверей, ведущих в тот же коридор, открылась и из нее вышла мисс Джейл. На ней был черный бархатный халатик, на ногах шелковые домашние туфли. Один глаз она закрыла носовым платком. Увидев Вэллона, направилась прямо к нему и сказала взволнованным голосом:

– Я не знаю, что мне делать, что-то попало мне в глаз и мне ужасно больно.

– Этому легко помочь, – сказал Вэллон. – Ступайте назад в свою комнату, а я приду сейчас же следом за вами.

Зайдя к себе, он захватил бутылочку с оливковым маслом, мягкий носовой платок и маленькую стеклянную палочку.

Он вошел в ее комнату. Она сидела возле туалета, все так же закрывая глаз носовым платком. Вэллон сказал:

– Откиньте голову назад и уберите ваш платок. Длинными тонкими и нервными пальцами Вэллон приподнял ее веко и капнул в глаз оливковое масло.

– Теперь закройте глаз и уберите свои пальцы. – А через минуту он приказал ей снова открыть глаз и снова поднял ее веко. Увидев соринку, он сдвинул ее к уголку глаза и вынул своим мягким платком.

– Вот и все, – сказал он. – Было очень больно, но все уже прошло. А теперь, спокойной ночи.

– Скажите, – спросила она, – вы нашли свое бакарди на столе?

– Да, очень благодарен. Следующее угощение за мной. А теперь, спокойной ночи, мисс Джейл. Она встала и быстро шагнула к нему:

– Вы просто большой и здоровый бычок с ленивыми манерами, наделенный какой-то привлекательностью. И вас никто и ничто не интересует?

– Да, это верно. Ну так что же?

– А, да ну вас к черту, Джонни, – и она обвила его шею руками.

***

В два часа дня Вэллон остановил свою машину на правой стороне Риджент стрит, удивляясь своей нерешительности. На минуту он вспомнил о мисс Джейл, но тут же отбросил эту мысль, решив, что ничего на свете не представляет интереса, даже мисс Джейл. Он пошел пешком вверх по Риджент стрит и почти дошел до угла, когда услышал чей-то голос: “Хэлло, Джонни!"

– Послушай, твой американский акцент можно резать ножом. В последний раз мы, помнится, встретились в Окинаве в тот момент, когда прямо на нас надвигался легкий японский танк. Помнишь, как мы с ними расправились? Вообще, когда становится скучно, всегда вспоминается война, когда и страшно, и приятно одновременно. А как идет жизнь теперь?

– Хорошо, – сказал Вэллон.

– Как насчет выпивки, приятель, зайдем в бар? Здесь есть хорошее виски.

Усевшись в баре за стаканами виски, они начали дружескую беседу. Страйп спросил:

– Чем ты занимаешься, Джонни? Выглядишь ты отлично, впрочем и всегда ты был таким же. Вэллон ответил:

– Помнишь ли ты Шенно, того, у которого я был в подчинении, когда состоял на службе в американских стратегических войсках?

– Да, помню. Жирный парень с больным сердцем. Итак, ты работаешь у него.

Да, он приехал сюда раньше, чем я и открыл частное сыскное агентство.

– Можно лопнуть со смеха, представив себе тебя сыщиком. Ты поглядываешь в замочные скважины, ищешь соучастников преступлений. Но ведь тебе не может нравиться такая работа.

– Да, не слишком. Но я люблю Шенно. Однажды он оказал мне очень большую услугу. Его контора не слишком по вкусу и ему самому, и не все дела ему удаются. Но мне незачем выполнять работу сыщика. Я управляющий конторой и заставляю заниматься сыском других.

– Итак, ты связан с Шенно. Какая у него жена?

– Вполне подходящая, но я видел ее всего два или три раза.

– Ну-ка, расскажи мне, как это такой больной человек, как Шенно, может иметь молодую красивую жену. И везет же некоторым парням.

– Я уже сказал тебе, что Шенно однажды оказал мне огромную услугу.

Страйп ухмыльнулся.

– Чего ты злишься, я ведь ничего такого не сказал. Но что-то у тебя на душе есть, Джонни. Ты стал серьезным и мрачным, каким никогда не был. Я считаю, что в этом виноват Лондон, город, в котором так мало смеются, да англичанам, собственно, и нечему радоваться. Ты ведь мало знаешь англичан, хотя твоя мать и была англичанкой.

– Но это очень много, – ответил Вэллон. – Я люблю англичан. Я был везде и занимался всем на свете, но сюда я возвращаюсь как на родину – домой.

– Нет, для меня нет лучшего места, чем Америка, – сказал Страйп.

– Тебя обидела какая-нибудь девушка?

– Помилуй, всегда ведь найдется другая, хоть и нелегко ее бывает поймать. Впрочем тебе, вероятно, нетрудно, и ты всегда получаешь именно то, чего хочешь, хотя очень мало озабочен этим. Может быть ты даже получаешь сверх обычного, о чем они мне никогда даже и не говорят. Ведь у тебя есть какое-то особое обаяние, и ты нравишься им всем.

Они выпили еще по стаканчику, и Страйп заговорил:

– Слушай, сегодня я встретил такую девушку, что не поверил своим глазам и подумал, что это просто моя мечта, а не живой человек. Она выходила из венгерского ресторана, когда я проходил мимо. В черном костюме, плотно облегающем прекрасную фигуру, в шляпе, которую можно купить только в Париже, да и то за огромные деньги. Дивные ноги, о которых можно только мечтать и крохотные ступни, обутые в изящные туфельки. Эту крошку я бы с удовольствием проглотил всю целиком, даже без всякой приправы.

Вэллон зевнул.

– Ну и что?

– Швейцар подозвал такси, и она немедленно села в машину. Но в тот момент когда садилась, выронила из рук сумочку, из которой высыпались ключи, губная помада, маленький пузырек с духами. И пока все подбирают рассыпавшиеся предметы, я вдруг замечаю, что к моей ноге подкатилось кольцо и поднимаю его. Кольцо очень ценное и дивной работы: розочки из бриллиантов, а в середине розочек рубины. Мой друг, такого кольца ты наверно никогда ни видел.

– Ну и что же ты сделал? Стянул его?

– Ну как тебе не совестно? Разве я способен на это?! Так как в этот момент все содержимое сумочки было уже поднято и вручено красивой даме, то она и собиралась отъехать в своем такси. Тогда я подошел к ней и сказал: “Извините меня, миледи, быть может вы хотите получить и это?” Я взял ее за левую руку, обтянутую белой замшевой перчаткой и положил кольцо ей на ладонь. “Может быть вам следовало бы дать мне что-нибудь за это?”.

– А что она ответила? – спросил Вэллон.

– “Я за него готова отдать все что угодно, так как оно очень дорого мне, но вам я скажу “спасибо”. После этого она уехала, а я остался стоять как обалдевший. Вот с ней я бы, действительно, хотел познакомиться.

– Хочешь еще стаканчик? – спросил Вэллон.

– Нет, я ведь, собственно, вообще не пью или пью очень мало – не больше одной бутылки в день. А сейчас я на перепутье. Я, как говорят англичане, начинаю новую страницу своей жизни.

– Когда ты уезжаешь, Страйп? – спросил Вэллон.

– Улетаю на будущей неделе. Я еще повидаюсь с тобой, Джонни, а если ты полетишь домой, не забудь навестить меня, я буду в Нью-Йорке.

– До свиданья, дружок.

– До свиданья.

Вэллон глядел вслед Страйпу, пока тот не открыл дверь бара и не вышел на солнечный свет. После этого он положил локти на стойку и устремил глаза на ряды бутылок на полке бара. Бармен спросил:

– Еще стаканчик, сэр?

– Да, бакарди.

Он медленно цедил напиток сквозь зубы и, казалось, напиток был ему не по вкусу. Отпив половину стакана, положил монету на стойку и встал с табурета.

Он вышел на улицу и направился к венгерскому ресторану. Когда такси остановилось перед домом, Вэллон взглянул на свои часы-браслет. Было три часа. Он подумал, что ему следовало бы позвонить Шенно, но решил, что это не имеет значения. Расплатился с шофером и вдруг вспомнил о Хиппере, которого считал отчаянным лжецом.

Расследование, которое Хиппер проводил в Сомерсете, несомненно принесло ему вознаграждение, которого хватило на поездку на ярмарку в Пейнтон, на пребывание там и на выпивку. Но то, что он отправился туда за свой счет, а не за счет фирмы, свидетельствовало о том, что он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о его поездке. Если бы он включил поездку в Пейнтон в свои расходы по делу, ему могли бы задать некоторые вопросы, которых он, Бог весть почему, хотел избежать.

Подойдя к входной двери, Вэллон увидел через стекло важного швейцара в темно-серой форменной одежде и спросил у него:

– Где живет мисс Тсорн?

– Третий этаж, сэр, квартира номер три. Вы подниметесь на лифте?

– Нет, пойду пешком. – Медленно шагая по устланной толстым и мягким ковром лестнице, Вэллон почувствовал, что дыхание его участилось, сердце бьется и всего его одолевает какая-то слабость. Он подумал о том, как хорошо испытывать такие эмоции, но тут же решил, что прежде, чем позволить себе это, ему нужно выяснить многие обстоятельства.

Горничная средних лет открыла дверь на его звонок.

– У меня назначена встреча с мисс Тсорн.

– Войдите, сэр. Я сейчас доложу. Назвать ли мне ей ваше имя?

– Нет, не надо. Это неважно.

В большом холле он сел на стул с высокой спинкой. Через несколько минут одна из четырех дверей, ведущих в холл, открылась и он увидел ее. Он медленно встал со стула и, улыбаясь, не спеша разглядывал ее всю, начиная от маленькой, прекрасно обутой ножки, и кончая пышными каштановыми волосами. Он сказал:

– Ну, вот и я.

Она положила руку на косяк двери, и он залюбовался тонкими, изящной формы пальцами, выглядывающими из кружевной манжеты. Она долго молчала и, наконец, сказала:

– Ну и чудак же вы, Джонни. Теперь вам взбрело в голову прийти ко мне.

Вэллон снова сел, вынул из портсигара две сигареты, зажег их и одну передал ей. Она взяла ее, не сводя с него глаз.

– Ну, так в чем же дело, мистер Вэллон?

Он встал и направился к ней. Она подумала, что куда бы он ни шел и какова бы ни была его цель, он всегда двигался очень вяло и лениво. Он спросил:

– Вы хотите объясниться. Я считаю, что объяснения никогда и ничему не помогают. Я ведь могу нарассказать вам целую кучу всяких историй, а вы можете верить им или не верить.

– Вот уж настоящий англичанин – сказала она. – Вероятнее всего, все что вы скажете будет ложью.

– Да, я тоже так думаю.

Она бросила свою сигарету в пепельницу и обвила его шею руками:

– О, Джонни, какой вы гадкий фокусник! – И начала плакать.

– Почему вы не хотите воспользоваться сегодняшним днем? А хотите, чтобы у вас были распухшие глаза и красный нос, когда мы пойдем вечером обедать.

Она сказала:

– Лучше зайдемте ко мне. – И он последовал за ней в гостиную – большую и прекрасно обставленную комнату.

– Откуда вы знаете, что я пойду с вами обедать сегодня вечером?

– Откуда я знаю, что моя фамилия Вэллон? Видимо мне кто-то сказал об этом. Можно ли мне сесть? – Она кивнула.

– Если хотите выпить, то здесь в буфете стоят бутылки с разными напитками.

– Нет, не хочу, если вы не хотите – Но я все-таки жду объяснений. Откуда вы узнали, что я здесь?

– Это было для меня полной неожиданностью. Я вернулся сегодня утром из Девоншира и на углу Риджент стрит встретил одного янки по имени Страйп. Я встречался с ним во время войны в Японии. И это был как раз тот человек, который поднял и вернул вам ваше кольцо, которое вы выронили из сумочки, выходя из венгерского ресторана. Я рад, что вы не потеряли кольцо. Я разыскал шофера, который отвез вас домой. По счастью, он вернулся на свою стоянку на Риджент стрит. Вручив ему ассигнацию в один фунт, я получил все необходимые мне сведения.

– Что вы делали в Девоншире? Опять какая-нибудь женщина, полагаю?

– А если даже и так, почему бы и нет? Если бы я знал, что вы здесь, у меня никогда не было бы других женщин, и вы это прекрасно знаете.

После некоторой паузы она снова сказала:

– Я все же жду объяснения, Джонни.

Вэллон вздохнул, а она подумала, что никогда в жизни не видела такой красоты, как в его лице, такой улыбки, таких зубов. А кроме того, несмотря на его вялые и ленивые манеры, в нем чувствовался живой ум. Он заговорил:

– Слушай, дорогая, может быть этому и трудно поверить, но это тем не менее факт. Когда я вышел из госпиталя, меня послали в Тинтзин. Я был так уверен, что сейчас же вернусь назад, что даже не счел нужным сказать вам об этом. Когда же я приехал на место, куда меня послали, то я попал в такую переделку, о которой рассказывать не имею права.

– Вы имеете в виду какую-то женщину, о которой не желаете говорить?

– Хотите верьте, хотите нет, но это была отнюдь не женщина, а работа, и притом очень серьезная. Я был тяжело ранен и попал в госпиталь. В первые пять дней я вообще был без сознания, а затем в течение долгого времени очень тяжело болел. Ни написать вам, ни позвонить по телефону я не мог. А когда я, наконец, смог с очень далекого расстояния позвонить вам, мне ответили, что вы уехали, не оставив адреса. Было ли это хорошо с вашей стороны?

– А что вы, собственно, ожидали? Мы были помолвлены и вдруг вы исчезли совершенно бесследно, не сказав мне ни слова. Ради бога, Джонни, скажите мне, почему вы не можете вести себя, как все люди, т.е. нормально.

– Не знаю, дорогая, быть может я ненормальный. Она подошла к нему и села к нему на колени.

– Вы знаете, как бы я хотела вас назвать?

– Да, знаю, забытым, старомодным словом бастард (незаконнорожденный). После того, как я вышел из госпиталя, я бесконечно долго разъезжал по Китаю в поисках утраченной невесты. Я даже обращался к парню, у которого мы купили ваше кольцо. Но все напрасно. Молодая, богатая и красивая американка нигде не оставляла своего адреса.

После минутной паузы она спросила:

– Вы тосковали по мне, Джонни?

– А как вы думаете? Если бы я был поэтом, я сказал бы, что из меня вынули мою душу и оставили на земле лишь мою пустую оболочку.

– И чем же вы занимались, кроме виски?

– Много разъезжал, немного работал.

– И сейчас работаете? Где? Кем?

– Можете верить или нет, но я работаю в сыскном агентстве.

– И что вы делаете там, Джонни?

– Немногое. Присматриваю за служащими, знакомлюсь с делами, курю сигареты и пью бургундское, когда удается его достать. Хозяин конторы – мой друг. И это он устроил мне работу в Тинтзине. – Она кивнула:

– Знаю, таинственная работа, где вас едва не убили и о которой никто ничего не знает. Вы – детектив?! О, дорогой, я просто не понимаю, почему я вас так люблю.

– Я тоже, – сказал Вэллон. – Для меня это просто потрясение, вот и все, дорогая.

Она закурила сигарету и спросила:

– Ну что же, куда мы идем?

Вэллон ответил:

– У меня еще одно-два дела. Я предлагаю тебе встретиться в венгерском ресторане в восемь часов вечера. Я полюбил этот ресторан за то, что если бы ты не поехала туда на ленч, я бы так и не нашел тебя. Надень красивое платье, а я постараюсь тоже одеться в приличный вечерний костюм.

– Предположим, что вы не придете, вам ведь случалось обманывать меня. А я вовсе не желаю сидеть за столиком в ресторане и ждать мужчину, даже если этот мужчина Джонни Вэллон.

– Я буду там без четверти восемь и буду ожидать вас в фойе. – Он улыбнулся, а она подумала, что его очарование ничуть не уменьшилось.

Она сказала:

– Хорошо, значит мы обедаем вместе в восемь часов, но предупреждаю вас, Джонни, что если вы опять что-нибудь выкинете, то я с вами покончу и на этот раз уже навсегда. Я уже многое вытерпела из-за вас, Джонни, но больше терпеть не желаю.

– Если бы ты знала, сколько горя мне причинило то, что я потерял тебя, ты поняла бы, что я не упущу свой шанс.

– Ну, а что будет после обеда?

– Говорят, – ответил Вэллон, – что нужно три дня, чтобы получить брачную лицензию. Сегодня у нас среда, так что выходит, наш брак состоится в субботу. Ну как, Мадлен, ты согласна?

– А зачем мне выходить за вас замуж?

– А почему бы нет? – сказал он, заключив ее в свои объятия. – И я еще может быть, смогу придумать какую-нибудь причину.

В свою квартиру Вэллон попал в половине пятого. Возле телефона лежала записка: “Жду вас в конторе около четырех. Это очень важно. Шенно."

– Как неудачно, – подумал Вэллон, но время уже упущено. – Он пошел в ванную комнату, принял душ, после чего переоделся в вечерний костюм. Затем сел в такси и поехал в контору. Он вошел в сыскное агентство Шенно без двадцати минут шесть.

Мэрвин вышел ему навстречу и сказал:

– У меня очень плохие новости, мистер Вэллон. Вэллон подумал:

– Сегодня, в мой счастливый день, не может быть плохих новостей, особенно для меня.

– Итак, плохие новости. Кто и что натворил? Мэрвин ответил:

– Мистер Шенно умер. Я зашел в его кабинет полчаса тому назад и нашел его мертвым в кресле. Его врач уже был здесь и констатировал остановку сердечной деятельности.

– Это, конечно, плохо, – сказал Вэллон и вдруг вспомнил о жене усопшего. – Кто-нибудь сообщил об этом мисс Шенно?

– Да, – ответил Мэрви, – я звонил ей по телефону. Она, мне кажется, не очень удивилась. Он ведь был очень болен в последнее время. И просил ее не приезжать сюда.

– Что вы еще сделали?

– Позвонил в медицинский пункт. Они приедут сюда через двадцать минут и заберут тело.

Вэллон вынул из кармана свой ключ и открыл дверь с надписью “мистер Шенно”. Он вошел и закрыл дверь за собой, прислонившись к ней спиной. Он стоял и глядел на покойника.

Шенно соскользнул со своего стула и упал лицом на стол. Выражение лица было удивленное. Вэллон подумал, что смерть такая штука, что сколько бы ни ожидал ее, все равно она поражает внезапно. Поэтому выражение удивления вполне естественно.

Вэллон медленно осматривал все на столе и вокруг него. На столе лежала вечерняя газета, даже нераскрытая. На ней карандашом почерком Шенно было написано: “Вэллон… Вэллон… Вэллон… Джонни… Джонни… Джонни…” А затем “Би-Би-Си, Би-Би-Си – час дня”. Шенно курил сигарету в самый момент смерти. Пепел от нее упал ему на жилет и застрял в складке над животом, где и прожег дырку.

Вэллон думал о Шенно, который здесь, в кресле, до последней своей минуты ждал его, Вэллона прихода, для того чтобы сообщить что-то важное.

– Женщины, – думал Вэллон, – они всегда дезорганизуют нашу жизнь. Вы должны что-то сделать или, наоборот, чего-то не делать, и вот вмешивается женщина, и вы делаете как раз то, что не должны были делать и не делаете того, что являлось вашей прямой обязанностью. Если бы он не встретился с мисс Джейл в Пейнтоне, вернулся бы в Лондон значительно раньше и не встретился бы со Страйпом. Если бы он не видел Страйпа, он не пустился бы разыскивать Мадлен, а пошел бы в контору к Шенно. У Шенно всегда все было срочно.

Вэллон вспомнил то время, когда служил под началом Шенно еще в войсках американской стратегической службы. Но на этот раз Вэллон был действительно очень нужен Шенно.

Вэллон взял листок почтовой бумаги и собрал пепел с жилета покойного, свернул пакет и спрятал его в карман. Затем он пошел в комнату секретарей. Одна из них – Мэвис – плакала.

– Что же поделаешь, – сказал Вэллон, – конец ждет каждого из нас. Он, по крайней мере, умер легко и быстро, без мучений. Да, к тому же был уже не молод.

– И все-таки это ужасно, мистер Вэллон, – сказала Мэвис, – он был очень хорошим человеком.

Вэллон снова обратился к Мэрвину:

– Что сказал врач, будет ли расследование?

– Врач сказал, что он даст свидетельство о смерти без всякого вскрытия. Приступ грудной жабы, которой он страдал уже давно и которая могла убить его в любой момент.

– О'кей, – сказал Вэллон, – когда приедет карета, отошлите тело домой.

– А что будет дальше с конторой, мистер Вэллон? – спросил Мэрвин.

– Пока я ничего не могу сказать, – ответил Вэллон. Он поехал в тот бар, где утром сидел вместе со Страйпом. Сел на табурет, пил, курил и вспоминал старые дни, проведенные вместе с Шенно.

В половине седьмого он вернулся в контору и сказал Мэрвину:

– Зайдите ко мне, я хочу поговорить с вами.

– Мне очень жаль, что я не пришел сегодня в контору раньше. Мистер Шенно хотел о чем-то срочно поговорить со мной до четырех часов. Знаете ли вы что-нибудь об этом?

– Нет, м-р Вэллон, но одна из секретарш могла получить какое-нибудь распоряжение по телефону.

– Хорошо, я узнаю об этом завтра от них самих. Скажите, какими делами он интересовался сегодня и какие папки с делами потребовал от вас?

– Дело о разводе миссис Джейл.

– А где живет эта дама?

– Пейнтон, в Девоншире.

– А чем интересно ее дело?

– Ничем. Совсем обычное. Противная сторона не защищается. А дело миссис Джейл ведут адвокаты Мэллинз, Спрейг и Дрю в Линкольн Инис.

– Мы собирали для них свидетельские показания?

– Да. Мы установили факт измены мужа, и передали этот материал юристам. Дело почему-то затянулось, но нам неизвестно по какой причине.

– Скажите, не знаете ли вы как имя этой миссис Джейл?

– Какое-то странное имя, звучит как испанское.

– Может быть Квирида?

– Да, миссис Квирида Эстралита Джейл.