Текст книги "Призраки прошлого"

4

Чарли открыла дверь кабинки и вынесла оттуда две баночки с теплым содержимым. Том с пылающими щеками смущенно следовал за женой.

Пациенты, сидевшие в низких креслах из искусственной кожи, рассеянно листали журналы и шепотом переговаривались. Семейные парочки, мужья и жены, двадцати-, тридцати– и даже сорокалетние, с нервными, обеспокоенными или удрученными лицами, вцепившиеся в пустые баночки, дожидающиеся своей очереди, и все – полные надежд.

Пройдя по застланному ковром коридору, Чарли постучала в дверь с надписью «Лаборатория».

– Войдите.

Молодая, лет двадцати шести, коротко стриженная блондинка, на бейдже которой значилось «доктор Стентон», что-то записывала в блокнот. Она весьма приветливо взглянула на посетительницу, и Чарли передала ей баночки.

– Ну что ж, выглядит весьма неплохо, – громко объявила врач. – Вы четко следовали инструкции?

Том смущенно кивнул. Он от души ненавидел все эти процедуры, но все-таки заехал сюда сегодня, повинуясь чувству долга, вроде того, что заставляет нас пойти на похороны какого-нибудь дальнего родственника.

Доктор Стентон наклонила одну из баночек.

– Вы направили сюда первую же струю? – спросила она.

– Я боюсь, что часть этого… – Чарли покраснела, – пролилась.

Доктор Стентон, прищурившись, рассматривала серую жидкость внутри баночки:

– Не стоит беспокоиться. Здесь вполне достаточно, чтобы оплодотворить половину Англии. – Она оценивающе посмотрела на Тома. – Разумеется, если не возникнет проблем с качеством спермы. А так весьма неплохо, присаживайтесь.

Они сели. Врач, прихватив баночку, отправилась в соседнее помещение. Зазвонил телефон: издал три последовательные трели и замолчал. Отделанный в серо-красных тонах кабинет был почти полностью пуст, – видимо, это было сделано намеренно. Лишь на стене висел диплом, заключенный в рамку.

– У тебя сегодня сеанс ретрогипноза? – спросил Том.

– Да. – Чарли увидела, как он усмехнулся. – Лора… – начала было она и осеклась.

Том поднял брови:

– Что Лора?

– Она знакома с одной женщиной, у которой тоже были проблемы с зачатием. Та обратилась к ретрогипнотизеру и выяснила, что причина заключалась в том, что в одной из предыдущих жизней ее дети трагически погибли. Вскоре после этого она забеременела.

– Бред какой!

– Попытка не пытка.

Муж достал блокнот и стал изучать записи. Некоторое время они сидели молча.

– А что мы решили насчет дома, Том?

– Я за то, чтобы купить Элмвуд-Милл. А ты?

– Мне он тоже нравится, но его уединенное расположение меня все же беспокоит.

– А я думаю, что это, наоборот, замечательно. Никаких соседей поблизости. Мир и покой! Разве плохо?

Она неуверенно посмотрела на него.

– Слушай, – заявил Том, – такой шанс упускать нельзя. Надо позвонить в агентство и сказать, что мы согласны.

– Хорошо.

Вернулась доктор Стентон и села напротив них.

– Ну, все не так уж и плохо. По сравнению с прошлым разом состав спермы улучшился. Правда, у вас непроходимость одной маточной трубы, миссис Уитни, это не очень-то хорошо, но шанс забеременеть все же есть. Если вы пожелаете снова попробовать ЭКО, мы будем рады вам помочь, хотя очередь у нас большая, ближайшая запись только на ноябрь. Я перешлю результаты анализов вашему врачу, – продолжала она. – Увы, панацеи в данном случае не существует, однако падать духом не стоит. Желаю удачи.

Они спустились на симпатичном лифте с плюшевой обивкой и ковром на полу.

– Ну, что скажешь?

– По крайней мере, тебе лечение пошло на пользу. – Чарли взяла мужа за руку. – У меня отличное настроение. Наконец-то мы нашли подходящий дом. Ты позвонишь агенту?

– Ну а как иначе, – огрызнулся он, выдернул руку и засунул ее в карман куртки. – Я же сказал, что позвоню.

– Если хочешь, я могу и сама с ними связаться.

– Я ведь сказал уже, что все сделаю! – Том сгорбился и прислонился к стене лифта, словно капризный ребенок. – Что-то я начал сомневаться насчет покупки дома.

– Почему? Несколько минут назад ты уверял, что нельзя упускать такой шанс.

– Ко мне каждый день являются люди, которые переехали в другое место, потому что полагали, будто это спасет их брак.

– И как прикажешь тебя понимать?

Он промолчал, и Чарли пожала плечами, жалея, что произнесла вопрос вслух, потому что отлично знала, как это следует понимать.

5

Мотор хрипло взревел, когда машина увеличила скорость. Черный капот холодно сверкал в лунном свете хромированным радиатором. Когда мужчина переключил передачи, дважды прогрохотала выхлопная труба, после чего звук мотора выровнялся. Посверкивали тусклые белые огни приборов, и тоненькая иголочка спидометра резкими толчками металась между цифрами 60 и 75. Волнующий трепет от этой скорости, этой ночи возбуждал. Ее охватило чувство неуязвимости, когда машина пронеслась мимо ряда деревьев, разделяющих поля, и фары высветили застывший мир света и теней.

Это смахивало на фильм, однако происходило в реальности, и она была ее частью. Она чувствовала вибрацию автомобиля, ледяной холод ветра, трепавшего ей волосы, видела стальные точки звезд над головой и ощущала стоявший в воздухе запах мокрой ночной травы.

Она словно боялась, что сейчас раздастся щелчок и ей придется опускать в щелку очередную монетку, чтобы аттракцион вновь заработал. Она жевала резинку, мятный запах которой уже улетучился, но она все жевала… потому что это ведь он угостил ее… потому что девушка в кинофильме, который они только что смотрели, тоже жевала резинку… потому что…

– Кто с вами в машине?

Женский голос, говоривший с американским акцентом, возник откуда-то издалека и словно бы из иного времени.

Звук мотора снова изменился, потому что дорога пошла вниз, а затем опять вверх. Мимо проносились деревья, телеграфные столбы, дорожные знаки. Он резко затормозил. Автомобиль завихлял змеей, заскрежетав покрышками, когда они круто свернули влево. Она вцепилась в ручку дверцы, потом машина вновь набрала скорость, и она расслабилась: откинулась назад, утонув в мягком сиденье. Казалось, и ее тело, и автомобиль, и дорога, и ночь слились воедино. Под ложечкой у нее засосало, и она, не сумев сдержать улыбки, в смущении отвернулась, не желая, чтобы он видел это; ей хотелось сохранить свое волнение в тайне. Его рука отпустила руль и стиснула ее бедро. Глубоко внутри себя она почувствовала влагу.

Сегодня ночью. Это случится сегодня ночью.

Его рука поднялась, и послышался скрипучий треск от переключения передачи. Потом рука вернулась обратно, уже более дерзкая, и начала задирать ей юбку, пока она не ощутила на своей обнаженной плоти повыше чулок холодные пальцы.

– Ох, – вздохнула она, прикидываясь ошеломленной, и слегка отодвинулась: не хватало еще, чтобы он счел ее слишком доступной.

Хотя про себя она уже решила, что все произойдет сегодня ночью.

– Вам известно имя вашего спутника? Вы можете назвать его имя? Вы можете назвать мне свое собственное имя?

Тормоза взвизгнули на очередном повороте, после чего дорога превратилась в длинную прямую линию, простиравшуюся далеко вперед и блестевшую, словно темная вода канала. Мотор работал на пределе и, казалось, порой издавал громкое протестующее завывание. А он все скользил пальцами по ее бедру, с неохотой отрываясь, когда ему приходилось класть обе руки на руль. Гул мотора стал мягче. Нервный трепет внутри ее усилился, высвобождая животные инстинкты, но она постаралась принять беззаботный вид.

Его рука снова вернулась, и один палец пробирался все дальше и глубже. Она раздвинула ноги и вжалась в кожаное сиденье. Волосы, упав на глаза, ослепили ее, и она, тряхнув головой, откинула их назад.

– Где вы? Вы знаете, где вы находитесь?

Палец выскользнул, они снова резко повернули, машину подбросило, и она ткнулась носом в грубую материю его твидовой куртки. Покрышки завизжали, как поросята, а потом дорога опять пошла по прямой, и ей захотелось, чтобы его рука снова вернулась. Она была пьяна от внезапно возникшего в ней желания. Они змеей просочились в очередной поворот и теперь почти летели. Внезапно лучи фар выхватили сидящего на дороге кролика, и машина с глухим стуком проехала по нему.

– Остановись, пожалуйста, остановись!

– Что случилось?

– Ты сбил кролика.

– Не будь глупой курицей! – закричал он.

– Пожалуйста. Ему, наверное, больно. – Она представила валяющегося на дороге кролика: голова бьется в судорогах, лапы и спина вдавлены в гудрон шоссе, а шерсть в крови. – Ну, пожалуйста, остановись.

Он нажал на тормоз, и ее качнуло вперед так, что руки, ища опоры, уперлись в приборный щиток. Когда они развернулись в обратную сторону, она уставилась на черную дорогу позади, но ничего не смогла разглядеть.

– Да это наверняка был просто камень, – сказал он. – Всего лишь камень. Не наезжали мы ни на какого кролика, тебе показалось.

– Ну и слава богу, – с облегчением ответила она.

Он повернулся к ней и поцеловал, его рука, скользнув по бедру, проникла внутрь, раздвигая ей ноги. Она ощущала запах паленой резины, кожи, слышала гул выхлопной трубы, чувствовала, как твидовая материя его рукава щекочет ей лицо. Их губы сомкнулись, языки жадно переплелись, и резиновый шарик жевательной резинки стал кататься во рту по кругу. Она отклонила голову и пальцами выдернула резинку изо рта. Когда их губы снова слились, она дотянулась правой рукой до окна и пошарила в поисках ручки. А его палец проник еще глубже, и она тихо застонала. Тем временем рука нашла приборную доску, потом ящичек бардачка, под который она прилепила жевательную резинку.

От двигавшегося вверх-вниз пальца по телу прокатывалась волна удовольствия. Ее левая рука, покоившаяся на фланелевой ткани его брюк, проскользнула внутрь и стиснула твердый бугорок. Нащупав металлическую петельку молнии на брюках, она потянула за нее, потом дернула, и молния открылась.

Она услышала мягкий хлопок трусов и сперва почувствовала внутри что-то влажное, а потом ощутила его напрягшуюся плоть, большую, просто огромную, и гораздо более гладкую, чем могла себе представить. Она просунула большой палец через верх трусов, а указательным погладила его член.

Он шумно выдохнул воздух ей в шею и перекатился на нее, одновременно стягивая с нее трусики. Она приподнялась, помогая ему, и услышала, как расстегнулась пряжка ее пояса. Надо снять чулки… Нет, сейчас не до этого.

Его руки скользнули вверх по обнаженной коже, под лифчик, грубовато приласкали грудь, а потом начали с силой проталкивать затвердевший член внутрь ее. Он оказался таким большим, что она даже испугалась, вдруг это разорвет ее пополам, но он входил все глубже и глубже. Ее живот сильно вибрировал.

«Ох. Ох. Ох. – Она тяжело дышала. – Как хорошо. Ну до чего же хорошо».

Она тянула его за плечи, касалась лица, волос, дергала за уши, чувствуя, что он все дальше и дальше проникает внутрь. Внутри ее словно бы работал миллион насосов.

Она закричала. Потом еще раз. Взрыв дикого экстаза огласил ночь. А потом наступила тишина. Она увидела совсем близко смотрящие на нее глаза, улыбающиеся ей губы. Хотя, вообще-то, это были не его губы. Это оказалась какая-то женщина, разглядывавшая ее сверху.

– Чарли? С вами все нормально? – Голос с мягким американским акцентом. – Вы в порядке? Здорово отключились, да?

Чарли ничего не ответила. Все ее тело горело от возбуждения, а пот струйками стекал по волосам.

Обрамленное копной рыжих волос лицо американки, крупное, как и вся она, было покрыто густым слоем косметики, а из ушей свешивались гроздья серебристых шариков величиной с хорошую елочную игрушку. Она ободряюще улыбнулась:

– С кем вы были, Чарли? С кем вы были? Что вы делали?

– Я… – Чарли ощутила во рту какой-то мятный привкус. – Я резинку жевала.

Она лежала на кровати. В бумажном абажуре у нее над головой горела красная лампочка. До Чарли доносились слабые звуки какого-то музыкального инструмента, напоминающего цитру. Язык американки, извивавшийся в ее напомаженных губах, напоминал тычинку розы. Флавия. Теперь Чарли вспомнила имя женщины. Флавия Монтессоре. Она внимательно осмотрелась. Гобелены на стенах. Книжные полки. Скульптуры. Довольно большая, богато украшенная комната в восточном стиле.

– Вы занимались любовью и испытали оргазм, да? – спросила Флавия Монтессоре.

Чарли поколебалась, а потом кивнула.

– Просто фантастика! – Лицо американки просияло. – Знаете, это первый подобный случай в моей практике!

Руки Чарли лежали под одеялом, накрывавшим ее. Она чувствовала, что на ней все еще надето нижнее белье.

– Да не смотрите вы на меня так обеспокоенно, – сказала Флавия Монтессоре. – Вы хорошо провели время, только и всего. Путешествие в прошлую жизнь – штука забавная.

– Я… у меня раньше никогда не было эротических снов.

Флавия Монтессоре покачала головой, и ее серьги нестройно зазвенели.

– Это не сон, Чарли, все происходило на самом деле. – У американки были зеленые глаза, обведенные ярко-зелеными тенями, а ногти покрыты зеленым лаком. – Вы отправились в прошлое. Вы побывали там, заново переживая события. Это все происходило на самом деле.

– Это был просто сон.

– Нет, я погрузила вас в глубокий транс, Чарли. Вы не спали. Вы заново переживали моменты прошлой жизни. Расскажите-ка мне, а заодно и сами вспомните. Куда вы попали?

– Я была в какой-то машине.

– Что за машина, какого типа?

– Спортивный автомобиль.

– В какое время? Двадцатые годы?

– Нет, попозже.

– Марку машины можете назвать?

– Так я же все это время находилась внутри ее.

– А где вы были? В какой стране?

– В Англии, – неохотно ответила Чарли. – Где-то в сельской местности.

– Вы можете припомнить свое имя?

– Нет.

– А как звали человека, с которым вы занимались любовью?

– Не знаю.

– Ладно, вы жевали жвачку. Какой аромат у нее был?

– Двойная мята. До сих пор ощущаю ее вкус. Я вытащила резинку изо рта и прилепила ее под дверцу бардачка.

– И сколько же вам было лет?

– Немного. Меньше двадцати.

– Когда-нибудь раньше вас уже подвергали ретрогипнозу?

– Ни разу.

– Ну что же, вы прекрасный объект. Думаю, сумеете многое припомнить, если мы как следует поработаем. Когда зимой я вернусь из Штатов, мне бы хотелось снова с вами встретиться.

– А я считала, что прошлые жизни были сотни лет назад, а уж никак не в этом веке, – заметила Чарли.

На сережках Флавии Монтессоре плясали яркие блестки.

– Здесь нет универсальных правил, Чарли. У одних людей разрывы между жизнями доходят до сотен лет, у других составляют тысячи. Кто-то вновь возвращается на землю всего лишь через несколько лет, а есть и такие, с кем это происходит немедленно. Все зависит от кармы. – И Флавия снова улыбнулась.

Чарли было трудно воспринимать слова американки всерьез, потому что она всегда относилась к идее реинкарнации с большим сомнением, несмотря на энтузиазм Лоры. Эта явно злоупотреблявшая косметикой гипнотизерша напомнила ей предсказательницу судеб, державшую салон на морском курорте. И Чарли не оставляло ощущение, что ее просто-напросто дурачат.

6

– Думаю, вот это подойдет. – Чарли развернула прямоугольный кусок шелковой материи, демонстрируя весь рисунок, а потом обернула его вокруг плеч покупательницы.

Держа ткань за уголки, словно это был грязный мешок, та внимательно разглядывала себя в зеркале. Лицо ее, и без того продолговатое, обрамленное длинными волосами, вытянулось еще больше. Чарли подмигнула Лоре, но та предостерегла подругу хмурым взглядом.

– Это «Корнелия Джеймс»? – Женщина придирчиво оглядела ярлык.

– Разумеется, мадам, – заверила ее Чарли.

– По-моему, цвет очень идет мне, как вы считаете?

– Исключительно. Но без шарфа смотрится гораздо менее выигрышно. – Чарли жестом фокусника сняла шарфик. – Видите? Так это самое обычное дневное платье. – Она снова обернула шею женщины шарфом, прилаживая его поэффектнее. – А с ним получается очень изысканный наряд. В самый раз для коктейльной вечеринки или для похода в театр. А в жару вам будет в нем прохладно.

– Вы считаете, что голубой в самом деле мой цвет?

Чарли сделала вокруг покупательницы ритуальный круг, словно индеец вокруг тотемного шеста.

– Он определенно вам идет. Вашему мужу очень понравится.

– Моему приятелю, – уточнила женщина.

– Ему тоже.

Расплатившись платиновой карточкой такого же цвета, как и ее волосы, покупательница, держа в одной руке пакет с логотипом Лориного магазинчика, а в другой сумочку из натуральной крокодиловой кожи, выпорхнула на Уолтон-стрит, где моросил мелкий дождь. Лора закрыла за ней дверь и по привычке отбросила с лица воображаемые волосы: все еще не привыкла к новой прическе. Она была по-своему привлекательна: стройная, с мальчишескими чертами лица; и теперь коротко остриженные каштановые волосы еще более усиливали это сходство, дополняя образ очаровательного сорванца. За ее спиной раскачивался на сквозняке стеллаж с куртками. Выставленные в магазине летние модели выглядели яркими, но не внушали энтузиазма на фоне неутихающего июньского дождя.

Чарли прочитала имя на чеке, которым женщина с ними расплатилась.

– Фу-ты ну-ты, леди Антония Хьюэр-Уолш, ни больше ни меньше, – прокомментировала она. – Ну и овца.

– Она выгодная клиентка, – бесстрастно возразила Лора.

Чарли заметила, что в последнее время ее подруга совсем утратила чувство юмора. Обычно Лора не слишком церемонилась с покупателями, которые ей не нравились, обращалась с ними куда более грубо, чем Чарли, что было вполне объяснимо: ведь Лоре приходилось выносить их шесть дней в неделю, тогда как Чарли просто нравилось помогать подруге в магазинчике, это было для нее развлечением, чем-то вроде хобби.

На улице громко прогудела какая-то машина. Некто под красным зонтиком заглянул внутрь магазинчика через окно и поспешил дальше. Из радиоприемника лился страстный голос Эллы Фицджеральд – по мнению Чарли, совершенно не гармонирующий с сегодняшним днем, тусклым и серым.

– То, что ты испытала на сеансе ретрогипноза, не было сном, – вдруг произнесла Лора. – Никоим образом. Ты определенно побывала в прошлой жизни.

– Все было чертовски волнующе, вот что я тебе скажу. Хотя, по-моему, это все-таки больше смахивает на эротический сон. – Чарли открыла учетную книгу продаж и одним движением пролистнула ее на несколько страниц назад. – Э, да в последние две недели дела у тебя идут весьма неплохо. Похоже, ты снова на плаву.

– Флавия Монтессоре – знаменитость, и, по слухам, она возвращала в прошлое Нэнси Рейган. Вообще она принадлежит к числу ведущих гипнотизеров мира и считается выдающимся специалистом.

– А как, интересно, можно отличить прошлую жизнь от сна?

Уличное движение за окнами совсем стихло. Мимо прошла смотрительница тюрьмы с сумкой.

– Допустим, человек после сеанса ретрогипноза считает, что в одной из прошлых жизней он был рыцарем-крестоносцем. А вдруг ему на самом деле просто приснилась какая-нибудь история, которую он читал в детстве, а потом забыл?

– Ну нет, при погружении в прошлое все слишком реально. Некоторые детали никак нельзя извлечь из романа или школьного учебника. – Лора принялась разбирать стопку одежды, которую перемерила леди Антония Хьюэр-Уолш. – Известны случаи, когда испытуемые под гипнозом говорят на языках, которых никогда не изучали.

– И трахаются с людьми, которых никогда не знали?

Лора повесила на сосновую вешалку очередную юбку.

– А я бы хотела, подобно тебе, перенестись в другую эпоху. – Она накинула на крючок еще какую-то одежду.

– Да не была я в другой эпохе, – возразила Чарли.

– Ты же говорила, что сидела в старом автомобиле.

– Ну, не в таком уж и старом, послевоенного образца.

Лора помолчала.

– Витрина никуда не годится. Думаю, нам следует обновить ее. – Она повесила юбку на стеллаж. – Ты ведь мало что знаешь о своем прошлом, не так ли? Тебе ничего не известно о настоящих родителях, об их предках, да?

– Моя мама скончалась при родах, – ответила Чарли.

Приятельница была абсолютно права, и это неведение всегда ее беспокоило.

– А что насчет твоего биологического отца?

– Он умер от разбитого сердца.

– Что-что?

– По крайней мере, так мне всегда говорила приемная мать, – защищаясь, сказала Чарли.

– Разве мужчины умирают от разбитого сердца?

– Значит, умирают. – В детстве такое объяснение выглядело вполне убедительно, однако насмешка на лице Лоры вдруг заставила Чарли усомниться, и ей захотелось сменить тему разговора. – А знаешь, я думаю, что никакого возвращения в прошлое не было. Все объясняется очень просто: мне приснился эротический сон, потому что за последние пару месяцев мы с Томом занимались любовью всего один раз, когда вернулись после первого осмотра дома.

– Интересно, чего надеется достичь специалист по иглоукалыванию, обрекая тебя на воздержание?

– Говорит, что якобы пытается таким образом отрегулировать энергетический баланс в организме, чтобы я стала более восприимчивой. Не смейся, Лора. Между прочим, ты сама посоветовала мне попробовать иглоукалывание.

– У этих специалистов по нетрадиционной медицине порой бывают странные идеи. Хочешь кофе?

– Что ты, мне к нему даже прикасаться нельзя. Еще один закидон врача.

– А чай?

– Тоже под запретом. У тебя есть сок?

– Может, минералки?

– С удовольствием. Скажи, ты когда-нибудь слышала о модельерше по имени Нэнси Делвин?

– Нэнси Делвин? Вроде что-то знакомое, а почему ты спрашиваешь?

– Она жила в Элмвуд-Милле.

– Где? А, в этом доме, который вы хотите купить! Как, кстати, продвигаются дела?

– На этой неделе все должно окончательно решиться. Хоть бы получилось!

– Переживаешь?

– Еще как.

– А по тебе и не скажешь.

– Нет, я правда волнуюсь. Непросто на такое решиться: взять и уехать из Лондона.

– А я люблю сельскую жизнь. Если бы не это мое заведение, я бы переехала в деревню.

Лора прошла в маленькую комнату в задней части магазина и спустя несколько минут появилась оттуда с кружкой кофе и стаканом минералки. Стакан она передала Чарли, а сама принялась размешивать кофе.

– Кстати, Флавия Монтессоре беспокоится о тебе, – сказала она. – Гипнотизерша звонила мне сегодня утром, перед тем как уехать в аэропорт. Вообще-то, я долго сомневалась, говорить тебе или нет…

– Интересно, с чего бы ей вдруг беспокоиться?

– Сама не пойму. Она выразилась довольно туманно: дескать, уловила какие-то негативные вибрации.

– В связи с чем? – спросила Чарли, внезапно встревожившись.

– Она считает, что тебе стоит продолжить сеансы ретрогипноза, ну, после ее возвращения из Штатов.

– По мне, так все это выглядит как откровенное жульничество.

– Нет, Флавия Монтессоре не из таких. Она берется возвращать в прошлое только тех людей, у которых, по ее мнению, действительно были прошлые жизни.

Чарли улыбнулась:

– Единственный способ продать платье – это в самом деле поверить, что оно кому-либо идет, ведь так?

Улыбка скрывала ее беспокойство, как обои – трещину в стене. Она подошла к окну. Мимо нее снаружи проходили фигуры, размытые скользившим по стеклу дождем. Размытые и неясные, как ее прошлое.

Проснувшись после сеанса у Флавии Монтессоре, Чарли испытала безотчетное беспокойство. И потом, в течение ночи и весь сегодняшний день, она пребывала в этом состоянии, словно глубоко внутри ее взбаламутился и никак не мог улечься какой-то осадок.