Текст книги "Убийства в стиле action"

31

Октябрь 2007 года

Эбби в ужасе смотрела на кончик лома. Лом резко с силой ворочался влево и вправо, с каждым разом раздвигая дверцы на несколько дюймов, после чего они снова сдвигались, прищемляя кончик.

Снова что-то грохнуло по крыше, которая на этот раз действительно прогнулась, как будто на нее кто-то прыгнул. Кабина качнулась, ударилась в стену, свалив Эбби с ног, баллончик с перечным спреем звучно шлепнулся на пол.

Дверцы открывались с громким металлическим скрежетом.

Ее объял ледяной страх.

Створки расходятся уже не на пару дюймов, а гораздо, гораздо шире.

Она наклонилась, безнадежно отыскивая аэрозоль на полу. Увидела баллончик в хлынувшем свете, в панике схватила и, даже не глядя, не тратя времени, метнувшись вперед, нажала на кнопку, целясь прямо в расширявшуюся щель между створками.

Прямо в сильные руки, которые ее схватили и выдернули из лифта на лестничную площадку.

Она завизжала, отчаянно вырываясь, снова нажав на кнопку, но едкая жидкость не брызнула.

– Пошел к черту! – прокричала она. – В задницу!

– Милая, все в порядке. Ничего, дорогая…

Голос незнакомый. Не его голос.

– Пусти! – завопила она, брыкаясь разутой ногой.

Мужчина держал ее крепко, как удав.

– Дорогая… мисс… успокойтесь! Вы в безопасности. Все хорошо. Вы спасены.

Из-под желтой каски улыбалось лицо. Каска пожарного. Зеленый комбинезон со светящимися полосками. Слышен треск рации.

Выше на лестнице стоят двое других пожарных. Еще один на две-три ступеньки ниже.

Державший Эбби мужчина вновь ободряюще улыбнулся:

– Все в порядке, красавица. Вы в безопасности.

Ее затрясло. Они настоящие? Или это ловушка?

Кажется, настоящие, хотя она по-прежнему крепко стискивала баллончик. Против Рики не помешают любые меры предосторожности.

Она разглядела недовольную физиономию пожилого спасателя в плотной трикотажной рубахе и коричневых брюках, который, пыхтя, поднимался по лестнице.

– Выходные мне не оплачивают, – ворчал он. – Месяцами твержу смотрителям про эти лифты. Месяцами! – Он взглянул на Эбби, нахмурился, ткнул вверх пальцем с почерневшим ногтем. – Восемьдесят вторая квартира?

– Да, – кивнула она.

– Чертовы смотрители, – повторил он с глухим утробным произношением. – Ничего не соображают. Я им каждый день говорю.

– Милочка, долго вы там просидели? – обратился к Эбби вытащивший ее из лифта мужчина.

Симпатичный, немного за тридцать, с неестественно черными бровями. Эбби опасливо смотрела на него, считая чересчур красивым для пожарного, как будто Рики придирчиво выбирал его для своих целей. От неудержимой дрожи ее язык еле ворочался.

– Вода есть? – просипела она.

Ей сразу сунули в руку бутылку. Она принялась жадно пить, выплескивая воду на подбородок, струйка потекла по горлу. Осушив до дна, вымолвила:

– Спасибо. – Протянула бутылку, которую приняла чья-то невидимая рука. – Со вчерашнего вечера, – сказала она. – По-моему… вчера вечером… застряла в чертовом лифте… прошлым вечером… Что сегодня, суббота?

– Суббота, двадцать минут шестого.

– Со вчерашнего вечера. Вышла вечером в половине седьмого. – Эбби в бешенстве взглянула на симпатичного пожарного: – Вы хоть когда-нибудь проверяли, работает ли в проклятой кабине кнопка аварийного вызова? Или телефон, черт возьми?

– Смотрители, – пожал он плечами, как будто смотрители виноваты во всех неполадках на свете. – Может, лучше поехать в больницу, провести обследование? – предложил он.

Эбби пришла в ужас.

– Нет-нет… спасибо… я вполне хорошо себя чувствую… Только… просто…

– Мы вызовем «скорую».

– Нет, – твердо заявила она. – Не надо никакой «скорой».

Посмотрела на перевернутые ботинки, по-прежнему лежавшие в лифте, на мокрые пятна на полу кабины. Запах не почуяла, хотя знала, что оттуда должно нести мочой.

Рация вновь затрещала, послышался сигнал вызова. Пожарный ответил:

– Мы на месте. Вытащили застрявшую девушку. Медицинская помощь не требуется. Повторяю: не требуется.

– Знаете… я думала, что упаду. Понимаете? С минуты на минуту. Думала, что упаду, и готовилась…

– Нет. Ничего подобного. Трос немножечко раскрошился, но не оборвался. – Пожарный умолк и задумался, взглянув на крышу лифта. – Наверху живете?

Эбби кивнула.

Слегка ослабив объятия, парень сказал:

– Надо проверить счета за услуги. Может быть, туда входит плата за осмотр и ремонт лифта.

Пожилой спасатель сделал еще какое-то замечание насчет смотрителей, но Эбби его не расслышала. Облегчение после освобождения быстро улетучилось. Очень приятно выбраться из проклятого лифта. Только это даже близко не означает, что она в безопасности.

Опустившись на колени, она попыталась достать из кабины ботинки и не дотянулась. Пожарный наклонился, подтащил их ручкой топорика. Хватило ума не лезть в лифт самому.

– Кто вас вызвал? – спросила Эбби.

– Дама из… – Он заглянул в блокнот. – Сорок седьмой квартиры. Нынче днем несколько раз вызывала лифт, а потом сообщила, что оттуда кто-то просит помощи.

Сделав мысленную заметку, что соседку надо будет поблагодарить, Эбби с опаской оглядела лестницу, заваленную рулонами пленки, стенными панелями, строительными материалами.

– Вам обязательно надо как можно скорее поесть, – посоветовал пожарный. – Что-нибудь легкое, вроде супа. Я вас провожу до квартиры, посмотрю, все ли с вами в порядке.

Эбби поблагодарила его, взглянула на баллончик в руке, гадая, почему он не сработал. Оказалось, не сдвинулся предохранитель. Бросив аэрозоль в сумочку, она подхватила ботинки и пошла вверх по лестнице, старательно обходя стройматериалы. И старательно думая.

Не Рики ли вывел из строя лифт, испортил телефон и кнопки вызова? Не слишком ли невероятная мысль?

Подойдя к двери квартиры, Эбби с облегчением увидела, что все замки закрыты. Но даже после этого, еще раз поблагодарив пожарного, она вошла внутрь с большой осторожностью, убедившись, прежде чем закрыть дверь на цепочки, что протянутая через прихожую нитка цела и невредима. Потом на всякий случай осмотрела все комнаты и только после этого пошла на кухню, заварила чай, вытащила из холодильника «Кит-Кат». Но не успела она сунуть в рот кусочек, как в дверь зазвонили.

Боясь до смерти, что это Рики, Эбби осторожно побежала к двери, выглянула в глазок. Там стоял худенький молодой человек чуть за двадцать, в костюме, с зачесанными на лоб короткими черными волосами.

Кто это, черт побери? Розничный торговец? Представитель «Свидетелей Иеговы» – но они всегда ходят парами. Или кто-нибудь из пожарной команды? В данный момент ей, уставшей как собака, дрожавшей всем телом, хочется только выпить чашку чаю, чего-нибудь съесть, хлебнуть красного вина и рухнуть в постель.

Она слегка успокоилась, сообразив, что молодой человек наверняка прошел мимо спасателей и пожарных. Убедившись, что обе цепочки накинуты, отперла дверь, приоткрыла створку на несколько дюймов.

– Кэтрин Дженнингс? – спросил молодой человек резким, пронзительным голосом, жарко дыхнув ей в лицо перечной мятой.

Квартира снята на имя Кэтрин Дженнингс.

– Да.

– Кевин Спинелла из газеты «Аргус». Не уделите пару минут?

– Извините, – бросила Эбби, сразу же попытавшись захлопнуть дверь, однако молодой человек успел вставить в щель ногу.

– Просто хочу кое о чем спросить.

– Извините, – повторила она. – Мне нечего рассказывать.

– Не хотите поблагодарить спасших вас пожарных?

– Да вы не так…

Черт побери – он начал что-то царапать в блокноте!

– Послушайте, миссис… мисс Дженнингс…

Эбби на крючок не попалась.

– Насколько я понял, – продолжал репортер, – вы попали в весьма неприятное положение. Можно прислать к вам фотографа?

– Нельзя, – отрезала она. – Я очень устала.

– Может быть, завтра утром? Когда вам удобно?

– Нет, спасибо. Уберите, пожалуйста, ногу.

– Ваша жизнь была под угрозой?

– Я очень устала, – повторила она. – Спасибо.

– Ладно, я хорошо понимаю, что вам довелось пережить. Слушайте, заскочу завтра вместе с фотографом. Часов в десять утра, годится? Не слишком рано в воскресенье?

– Простите, мне вовсе не хочется никакой огласки.

– Ну, очень хорошо, утром встретимся. – Репортер вытащил ногу.

– Нет, большое спасибо, – твердо проговорила Эбби, захлопывая и запирая дверь на все замки. Черт побери, не хватает только снимков в газете.

В волнении от стремительно кружившихся в голове мыслей вытащила сигареты из сумочки и закурила. Потом пошла на кухню.

Сидевший внизу на улице в старом белом фургоне мужчина тоже закурил, откупорил банку светлого пива «Фостер», стараясь не забрызгать дорогое электронное оборудование, и сделал глоток. В линзы, вставленные в крошечные отверстия, просверленные в крыше, хорошо видна вся квартира, хотя в данный момент улицу отчасти загораживает пожарная машина. Все-таки хоть какое-то разнообразие в долгом дозоре.

К своему полному удовлетворению, увидел промелькнувшую в окнах тень. Она уже на родине.

«Родина, милая родина», – подумал он про себя с кривой ухмылкой. Почти смешно.

32

11 сентября 2001 года

Лоррейн, по-прежнему в одних трусиках-бикини и с золотой цепочкой на щиколотке, сидела на высоком круглом табурете на кухне, глядя в маленький телевизор, висевший над полкой, дожидаясь, когда вскипит чайник. В пепельнице перед ней полдюжины окурков. Только что закурила очередную сигарету, глубоко затянулась, прижав к уху телефонную трубку, разговаривая со своей лучшей подругой Сью Клингер.

Сью с мужем Стивеном живут в доме, о котором вечно мечтает Лоррейн, – в потрясающем особняке на Тонгдин-авеню, в квартале, который многие считают одним из красивейших в Брайтоне и Хоуве, с видом на весь город до самого моря. Вдобавок у Клингеров вилла в Португалии, пятеро великолепных детей, а Стивен, в отличие от Ронни, похож на царя Мидаса[5]5
  По легенде, царь Мидас превращал в золото все, к чему прикасался.


[Закрыть]. Ронни обещает, что, если Сью и Стивен когда-нибудь соберутся продать дом, они наскребут денег и его купят. Ну конечно. Мечтай, дорогая.

По-прежнему без конца повторялась картинка, на которой два самолета снова и снова врезаются в башни. Как будто продюсер или режиссер программы все не мог поверить в произошедшее и постоянно проигрывал одно и то же, чтобы убедиться. А может, он в шоке думал, что, если неустанно прокручивать одно и то же, самолеты когда-нибудь промахнутся, спокойно пролетят мимо башен и обычное утро в деловом Манхэттене войдет в свои права. Когда внезапно вспыхивал оранжевый огненный шар и шли густые клубы черного дыма, ей становилось совсем плохо.

Вновь и вновь на экране рушились башни, сперва Южная, за ней Северная.

Чайник вскипел, но Лоррейн не сдвинулась с места, не отрывая глаз от экрана, чтобы не проглядеть Ронни. Альфи терся об ноги, а она не обращала на него никакого внимания. Что-то про себя бормотала, но что именно, и сама не слышала, напряженно вглядываясь в каждое лицо на экране.

– Эй, дорогая? Ты слушаешь?

– Да.

– Ронни везунчик. С ним все будет в порядке.

Электрический чайник автоматически выключился.

Везунчик. Ее сестра тоже так говорит.

Везунчик.

Ронни, дай бог, чтоб тебе повезло.

Запищал гудок входящего звонка.

– Господи, Сью, может быть, он! Сразу перезвоню тебе!

Боже мой, пусть это Ронни звонит! Пусть это будет он!..

Но звонила сестра.

– Лори, я только что слышала, что Штаты закрыты.

Мо служит стюардессой в компании «Бритиш эйруэйз».

– Что это значит?..

– Самолеты не принимают и не отправляют. Сегодня я должна была лететь в Вашингтон. Все отменилось.

– Надолго? – спросила Лоррейн в новом приступе паники.

– Не знаю. До следующего распоряжения.

– Значит, Ронни завтра не вернется?

– Боюсь, не вернется. Со временем узнаю точнее, но пока возвращаются все самолеты, летевшие в Соединенные Штаты. Значит, садятся в других местах. Будет полный хаос.

– Замечательно, – мрачно проговорила Лоррейн. – Потрясающе, черт побери. Когда ж он, по-твоему, прилетит?

– Не знаю. Попробую как можно скорее уточнить.

Послышался детский возглас, Мо попросила:

– Обожди минуточку, детка, мама разговаривает по телефону.

Лоррейн раздавила в пепельнице сигарету, соскочила со стула, не сводя глаз с телевизора, бросила в кружку чайный пакетик, плеснула кипятку, попятилась, больно ударившись бедром о край кухонного стола.

– Черт побери! Мать твою!

Опустила глаза на секунду, чтобы увидеть новое красное пятно среди неровных рядов синяков – свежих синих и тающих желтоватых. Умный Ронни всегда бьет по телу, никогда в лицо. Синяки легко прятать.

После избиения в учащающихся приступах пьяной ярости плачет, просит прощения.

И она его неизменно прощает.

Прощает, чувствуя, что не оправдывает его ожиданий. Зная, как страстно он жаждет единственного, чего она пока не смогла ему дать. Вожделенного ребенка.

И еще потому, что ужасно боится его потерять.

Потому что страшно любит.

33

Октябрь 2007 года

Выходные выдались не самые лучшие в жизни, мысленно заключил Рой Грейс, сидя в восемь утра понедельника в крошечной тесной приемной дантиста, листая страницы журнала «Сассекс лайф». Фактически кажется, будто прошлая неделя вообще не кончалась.

Доктор Фрейзер Теобальд бесконечно долго проводил обследование, завершившееся лишь в субботу к девяти вечера. И Клио, отлично державшаяся все это время, вчера была необычно резка.

Оба знали, что никто не виновен в крушении планов на выходные, но почему-то чувствовалось, что она его упрекает, точно так же, как Сэнди, когда он поздно возвращался домой или когда в последнюю минуту приходилось отказываться от давно задуманных предприятий, получив срочный вызов. Словно он виноват, что экскаваторщик наткнулся на труп в пятницу в конце дня, а не в более подходящее время.

Клио все хорошо понимает. Лучше многих других знакома с полицейским миром, где рабочие часы не нормируются. Ее собственный мир мало чем отличается. Ее саму могут вызвать в любой час дня и ночи, что нередко случается. Чего ж она на него взъелась?

Рассердилась даже на то, что он провел несколько часов в собственном доме, подстригая кошмарно заросший газон.

Заметила с упреком:

– Ведь ты не косил бы, если бы мы поехали в Лондон. Почему же сейчас возникла подобная необходимость?

Ясно, проблема в доме – в их с Сэнди доме, который действует на Клио как на быка красная тряпка. Хотя он недавно убрал почти все вещи Сэнди, Клио все равно очень редко заглядывает к нему, а когда заглядывает – неуютно себя чувствует. Они там всего раз занимались любовью, не получив особенного удовольствия.

С тех пор неизменно спят у Клио. Все чаще проводя ночи вместе, он принес к ней бритвенные и туалетные принадлежности, темный костюм, свежую белую рубашку, галстук, темные туфли – повседневную униформу.

Клио задала хороший вопрос, и он не сказал ей правду, потому что от этого было бы только хуже. Правда в том, что скелет его потряс. Надо было побыть в одиночестве и подумать.

Подумать, что будет, если это Сэнди.

Отношения с Клио продолжаются долго, дольше, чем с кем-либо другим, кроме Сэнди, но ясно, что, несмотря на все его старания, Сэнди навсегда останется вбитым между ними клином. Пару недель назад, когда они слишком много выпили за обедом, Клио призналась, что ее угнетает тиканье биологических часов, которое звучит для нее как погребальный звон. Он понял, что ей уже требуются обязательства и она думает, что не получит их, пока Сэнди стоит на пути.

Неправда. Он ее обожает. Любит. Начинает серьезно подумывать о совместной жизни.

Поэтому страшно обиделся прошлым вечером, когда пришел к ней с парой бутылок их любимого красного вина, открыл своим ключом дверь и был встречен маленьким черным щенком, который помчался к нему, обхватил ногу лапами, пустив на кроссовки струйку.

– Хамфри, познакомься с Роем, – сказала Клио. – Рой, это Хамфри!

– Кто?.. Чей он? – ошеломленно вымолвил Грейс.

– Мой. Сегодня купила. Пятимесячный разыскной пес, помесь лабрадора с бордер-колли.

По правой ступне разлилось неприятное тепло от собачьей мочи. Охваченный жаркой волной смущения, он опустился на одно колено, чувствуя на руке шершавый лижущий язык, и со смятением воскликнул:

– Ты… никогда не говорила, что хочешь завести щенка!

– Ну, ты мне тоже очень многого не говоришь, – ответила она.

* * *

В приемную вошла пожилая женщина, бросила на Грейса подозрительный взгляд, как бы заявляя: «Мне назначено раньше, сынок», и уселась.

У него сегодня плотное расписание. В девять надо быть у Элисон Воспер, выяснить насчет Кэссиана Пью. На 9:45, несколько позже обычного, назначен первый инструктаж по операции «Динго» – название, произвольно выбранное компьютером Сассекс-Хаус для дела о смерти «неизвестной женщины», как уже окрестили скелет из водосточной канавы. В 10:30 «утренняя молитва», как в шутку именуют недавно возобновившиеся еженедельные совещания руководящих кадров.

В полдень брифинг с сообщением о найденном скелете. Пока мало что можно сказать, но есть надежда, что после опубликования сведений о возрасте мертвой женщины, физических характеристиках и приблизительном времени смерти ее кто-нибудь вспомнит. Если это, конечно, не Сэнди.

– Рой! Очень рад тебя видеть!

Стив Каулинг стоял в дверях в белом халате, сверкая в улыбке идеальными зубами. Высокий, лет пятидесяти пяти, с армейской выправкой, безукоризненными волосами, седеющими с каждой встречей все сильней, в равной мере обаятельный и уверенный в себе, с долей мальчишеского энтузиазма, словно лечение зубов действительно самое увлекательное на свете занятие.

– Заходи, старина!

Грейс кивком извинился перед решительно возмутившейся старой дамой и проследовал за дантистом в светлую, просторную камеру пыток.

Если Стив Каулинг, как и сам Рой, слегка старел от встречи к встрече, то его бесконечно меняющиеся ассистентки становились все моложе и привлекательнее. Самая последняя – длинноногая брюнетка чуть за двадцать – игриво улыбнулась и, вытащив из пухлого конверта пачку негативов, протянула их Каулингу.

Он взял слепок, который Рой отдал ему минут двадцать назад.

– Слушай. Вот что интересно. Во-первых, могу утверждать, что это определенно не Сэнди.

– Нет? – с некоторым унынием отозвался Рой.

– Абсолютно. – Каулинг показал негативы. – Вот снимок Сэнди – ничего общего. Хотя слепок говорит о многом. – Он снова ослепительно улыбнулся Грейсу.

– Хорошо.

– У этой женщины стоят пломбы, которые в свое время довольно дорого стоили. Нечто вроде штифтов из титана, которые производила швейцарская фирма «Штрауман». В принципе, это полый цилиндр, который надевается на корень, а потом врастает и прочно фиксируется.

Грейс слушал, обуреваемый противоречивыми чувствами, с большим трудом стараясь сосредоточиться.

– Но вот что любопытно, дружище. Можно грубо установить время работы и таким образом приблизительно установить период смерти. Такие коронки начали выходить из употребления лет пятнадцать назад. Проводились другие дорогостоящие операции – лечение, мост… Если она местная, я бы сказал, это могли сделать всего пять-шесть дантистов. Лучше начать с Криса Гебби, который практикует в Льюисе и в Истборне. Я тебе и остальных запишу. Кстати, это значит, что дама была состоятельная.

Грейс слушал, но думал совсем о другом. Если бы это был скелет Сэнди, то, как ни прискорбно, открылся бы выход из тяжкого положения. Теперь муки неизвестности продолжаются.

Даже непонятно, что он испытывает – облегчение или разочарование.

34

Сентябрь 2007 года

Все стоявшие на берегу реки поперхнулись от вони, вырвавшейся из багажника. Словно кто-то прочистил забившуюся канализацию и скопившиеся за месяцы или даже за годы миазмы разом разнеслись в воздухе.

Лиза ошеломленно попятилась, зажав пальцами нос, на секунду зажмурившись. Палящее полуденное солнце, назойливые мухи только ухудшали дело. Когда она открыла глаза и вдохнула ртом, запах не развеялся. Ее по-настоящему затошнило.

Эм-Джей выглядел не лучше, но они оба держались крепче, чем коп-паникер, который шарахнулся от машины и упал на колени, выплескивая рвоту. Задержав дыхание, не обращая внимания на Эм-Джея, пытавшегося удержать ее за руку, Лиза сделала несколько шагов к багажнику и заглянула внутрь.

Чего делать не стоило. Земля качнулась под ногами. Она с силой вцепилась в руку Эм-Джея.

Сначала ей показалось, что она увидела нечто вроде расплавившегося витринного манекена, потом сообразила, что это женское тело, заполнившее почти весь багажник, наполовину погруженное в слизистую почерневшую воду. Светлые волосы до плеч спутались в клубки, как водоросли. Груди приобрели цвет и фактуру мыла, кожу усыпали крупные черные пятна.

– Она обгорела? – спросил любопытный Эм-Джей невысокого копа.

– Нет… нет, приятель, это не ожоги. Отслоение кожи.

Лиза взглянула в мертвое лицо, которое вздулось, утратило всякую форму, как у наполовину растаявшей снежной бабы. Волосы на лобке уцелели, образуя темный, густой, нереально целый треугольник, словно в насмешку кем-то наклеенный. Было почти стыдно смотреть на него. Стыдно вообще тут стоять, разглядывая тело, вторгаясь в глубоко личную смерть.

Но Лиза никак не могла оторвать взгляда. В голове вертелись одни и те же вопросы. Бедняжка, что с тобой случилось? Кто с тобой это сделал?

Оправившийся со временем коп-паникер отогнал всех назад, заявив, что должен оградить место происшествия. Они на несколько шагов отступили, не в силах отвернуться, как будто смотрели прямую трансляцию по телевизору. Эм-Джей вытащил из машины бутылки с водой и бейсбольные кепки. Лиза с благодарностью выпила воды, натянула на голову кепку – солнце палило нещадно.

Первым прибыл белый фургон для охраны места происшествия. Из него выскочили двое мужчин в слаксах и футболках, принялись протягивать ленту ограждения. Потом подкатил голубой пикап поменьше, из которого вылез криминалист-фотограф. Чуть позже появился синий «Фольксваген Гольф» с молодой женщиной лет двадцати, в джинсах и белой рубашке, с копной светлых волос. Она минуту постояла на месте, оценивая ситуацию, держа в одной руке блокнот, а в другой маленький диктофон. Потом шагнула к Эм-Джею и Лизе.

– Вы машину обнаружили? – Голос приятный, но резкий.

Лиза ткнула пальцем в Эм-Джея:

– Он.

– Анджела Паркс, – представилась молодая женщина. – Из «Эйджа». Можете рассказать мне, что тут происходит?

Подъехал пыльный золотистый «Холден». Пока Эм-Джей рассказывал, Лиза смотрела, как из автомобиля выходят мужчины в белых рубашках и галстуках. Один крепкий, с серьезной мальчишеской физиономией, другой еще крепче – высокий, могучий, пожалуй, даже полноватый, с лысой головой и тонкими рыжеватыми усиками. Лицо грозное, может быть, из-за того, что его вызвали в выходные, предположила Лиза.

– Идиот проклятый! – заорал усатый на копа-паникера вместо приветствия, стоя на некотором расстоянии от ленты ограждения. – Что за чертовщина? Тебя когда-нибудь чему-нибудь учили? Что ты натворил на месте происшествия? Не просто затоптал, а совсем погубил, мать твою! Кто тебе велел вытаскивать автомобиль из воды?

Коп-паникер ненадолго утратил дар речи.

– Э-э-э… да… прошу прощения, сэр. Должно быть, мы чуточку перестарались.

– Черт тебя побери, торчишь прямо посередине!

Другой коп подошел к Лизе с Эм-Джеем, кивнул репортерше:

– Как поживаешь, Анджела?

– Отлично. Рада вас видеть, сержант Берг, – ответила она.

Усатый прошелся по берегу, словно окрестности находились в его личном владении. Кратким кивком поздоровавшись с журналисткой, обратился к Эм-Джею и Лизе.

– Старший сержант Джордж Флетчер, – представился он, держась в высшей степени профессионально и на удивление любезно. – Вы нашли машину?

– Угу, – кивнул Эм-Джей.

– Я должен с вас обоих снять показания. Не возражаете явиться в полицию Джелонга?

Эм-Джей взглянул на Лизу, потом на детектива.

– Сегодня?

– Сегодня в любое удобное время.

– Конечно. Хотя мы, по-моему, мало что сможем вам рассказать.

– Спасибо. Это уж я сам посмотрю. До нашего отъезда сообщите сержанту фамилии, адреса и контактные номера телефонов.

Журналистка сунула под нос детективу диктофон:

– Старший сержант Флетчер, вы считаете мельбурнские банды причастными к гибели обнаруженной женщины?

– Вы сюда прибыли раньше меня, мисс Паркс. На данной стадии никаких комментариев. Сначала надо выяснить, кто она такая.

– Кто она была такая, – поправила журналистка.

– Ну если вы так педантичны, дождемся хирурга, который удостоверит, что она в самом деле мертва.

И Флетчер вызывающе усмехнулся, ни от кого не дождавшись ответной улыбки.