Текст книги "Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века"

Что бы люди ни говорили, а проверять инструменты перед самым концертом очень важно, потому что после саундчека что-нибудь может запросто измениться. Колонки нужно расставлять очень точно, а акустика помещения может сильно поменяться. Классическая отговорка звукорежиссеров – «Не беспокойся, когда зайдут зрители, все будет звучать отлично». Могут внезапно включиться самые разнообразные радиопередатчики, что отрицательно скажется на беспроводных системах для гитар и микрофонов. Из-за перепадов температуры и влажности гитары могут расстроиться, а у барабанов появится ужасный гулкий призвук. Усилитель Брайана может поймать частоты местного таксопарка или радиостанции; грузовые лифты в здании могут оказаться в той же фазе, что и звуковая система, и будет слышен гул, похожий на работу лодочного мотора. Точно вам говорю: все электронные гремлины вылезают из темных глубин Мордора ровно за две минуты до начала концерта.

«РАЗ… РАЗ… ДВА… ДВА». Знакомый отсчет: Джо Девенни, ответственный за мониторы на сцене, проверяет знаменитый микрофон Фредди Shure 565 SD, расхаживая по сцене с не менее знаменитой «волшебной палочкой»: сделанной на заказ хромированной трубкой, частью микрофонной стойки, которую Фред вместе с микрофоном использовал в качестве реквизита. Она могла превратиться в меч, гитару, автомат, клюшку для гольфа, бейсбольную биту или любой другой предмет по желанию Фреда. Чаще всего, впрочем, это был «мой член, дорогуша».

Управляющий сценой, услышав доклад техников о том, что все совершенно точно готово, передавал по трещащей рации в гримерку, что группа может выходить.

Опустошив мочевые пузыри, «квины» в сопровождении телохранителей, гардеробщика и ассистентов вставали за сценой, с нетерпением ожидая момента, когда же их выпустят из этой ловушки. Электрику по радио давалась команда «туши свет». Когда в зале воцарялась тьма, зрители и техники ощущали сильный приток адреналина, и Queen, подхваченная этой энергией и ориентируясь по свету фонариков, проходила на сцену в «Кукольный домик»: обтянутый черной тканью алюминиевый каркас, стоящий в глубине сцены с правой стороны. В этом квадрате со стороной всего в восемь футов музыканты отдыхали или скрывались из виду, когда не были задействованы на сцене.

Туда нельзя было попасть даже по пропуску «Везде».

В порталах и мониторах звучала вступительная фонограмма, соревнуясь в громкости с криками зрителей, а в клубах искусственного дыма оживала осветительная установка. Все, назад дороги нет. Сотни ламп в установке вспыхивали и моргали, но не включались на полную мощность, пока спящее металлическое чудовище медленно поднималось в воздух, испуская разноцветные лучи света. Потрясающе, но при этом и страшновато…

«Квины» в это время занимали свои места: Роджер садился на стул, низко склоняясь над блестящей установкой; Брайан, чья самодельная красная гитара была подключена к усилителю через длинный спиральный провод, прятался за большим черным монитором в левой части сцены. Я надевал на Джона его бас «Фендер», и он начинал нервно расхаживать туда-сюда за колонками, словно беспокойный отец в роддоме.

Вступительная фонограмма заканчивалась, Брайан и Джон энергично выскакивали на сцену, и трио начинало играть первые аккорды. Затем, после нескольких тактов, из «Кукольного домика» мягко, словно кот, выскальзывал Фредди, выхватывал у меня из рук микрофон с «волшебной палочкой» и выбегал на сцену. Приветственные крики сразу становились намного громче после того, как Фред занимал свое место впереди, а когда осветительная установка занимала окончательное положение, заливая зал светом, и взрывалась пиротехника, энергетика становилась просто колоссальной. Лозунг Queen «Ослепи и оглуши!» всегда срабатывал.

Queen пришла, чтобы развлечь вас! КРУТОЕ шоу, КРУТЫЕ хиты и прямо перед вами, на сцене – САМАЯ КРУТАЯ ГРУППА В МИРЕ! Возможно, Queen уже когда-то здесь играла, и это похоже на тайную встречу бывших любовников – оба задают себе вопрос: «Как далеко все зайдет на этот раз?» Воздух заряжен энергией и сексуальным напряжением – кто сделает первый ход?

Фред. Он был мастером. Он дразнил и умасливал зрителей, как опытный любовник, пользуясь силой, хитростью и властью, чтобы заполучить над ними контроль. Он то слегка замедлял темп, показывая свою уязвимость, то снова возносил покоренную аудиторию на высоты наслаждения и доводил дело до конца.

Поэтому он и говорил: «Я хочу всех вас трахнуть!»

И он выполнял это обещание. Когда мои глаза привыкали к полутьме зала, фоторецепторы начинали работать на полную мощность. Вот он какой, еще один рабочий день. Большинство концертов Queen были очень хороши, иногда просто великолепны – а иногда так себе. Тем не менее Queen была отличной «живой» группой, на которую приятно посмотреть. Секрет очень прост: они умели играть. Это были музыканты, мастерски владеющие инструментами и верящие, что все нужно делать очень качественно. Когда Queen ехала в турне после выпуска нового альбома, группа всегда старалась полностью выложиться перед публикой – эти четверо ребят бесстыдно желали быть Самой Крутой Группой в мире.

На первой песне все обычно немного нервничали: все ли идет нормально? Скорее всего – да, по крайней мере – для моих ушей, но достаточно ли хорошо слышит себя группа? Мы искали взглядом их, они – нас. С помощью сложной системы кивков, подмигиваний и жестов музыканты показывали, насколько довольны концертом. На дискомфорт от дыма и клубов пыли после взрывов пиротехники внимание переставали обращать очень быстро. Первая песня пролетала молниеносно и часто переходила во вторую, обычно быструю, без всякой остановки. Сыграв последние аккорды второй песни, Queen кланялась и обращалась к аудитории. Фред громко кричал «Спасибо!», затем спрашивал:

– Вы готовы зажигать?

– ДА!

– Вы готовы к рок-н-роллу?

– ДА!

– Так, блин, давайте же!

Еще один быстрый рок-н-ролльный номер поддерживает зрительское возбуждение; за ними следует первая песня с фортепиано, которая дает Фреду и аудитории немного передохнуть, а ему – еще и перекинуться парой фраз со мной.

– Скажи ему, что у него инструмент расстроен. Как мне попадать в ноты?!

– Ты о ком, Фред?

– Ты знаешь, о ком! А этот хрен – он даже ритм удержать не может! Что с ним такое?

Я молча киваю.

– Ладно… ладно, слушай, как мне сказать «Добрый вечер» по-бельгийски? – тяжело дыша, спрашивает он.

– Ты же сам ручкой написал себе на запястье, Фред.

– Да я не вижу ничего, тут, блин, темно!

(Техник: телепат, мальчик для битья и инфракрасный лингвист?)

– Нет… о, ты так вспотел, что уже все стерлось.

– Что?

– Э-э-э… «Гутен суар, сеньорес»? – пожимаю плечами я.

– Да хрен с ними! – отмахивается Фред и решает поступить проще – поздороваться на английском.

У нас с Фредом происходит натуральный обмен: он отдает мне свой микрофон на стойке, я ему – свежий чай с медом и лимоном. Он делает глоток, чтобы смочить горло, и устраивается поудобнее за роялем. Это очень важный момент: всем ли доволен Фред? Все ли хорошо в мире Меркурия? Пока он осторожно касался клавиш и обменивался репликами с публикой, я прятался за черным роялем «Стейнвей», не спуская глаз с Фреда и в то же время пытаясь не смотреть на разноцветные гипнотические отражения в полированной крышке.

Остальные участники группы пользовались возможностью перевести дыхание, чего-нибудь выпить и дать указания по звуку. Джон обычно ограничивался просьбой вывести малый барабан и хай-хэт погромче в напольный монитор. Первая песня Фреда за фортепиано была одной из важнейших частей концерта; именно тогда он бросал на меня взгляд, сопровождаемый серией кивков, жестов и гримас. Я сразу понимал, нужно ли Фреду сделать погромче вокал, звучит ли рояль слишком громко, устал ли он от эскапад вчерашней ночи – даже иногда видел, что он думает о том, как играют эти долб… то есть остальная группа, и все это по движениям мышц лица, расположению пальцев и наклонам головы. Одно движение «Меркурия», когда он характерно крутил пальцами, значило, что ему жарко, и я должен включить стоящий под роялем вентилятор. Когда Фред «не по сценарию» кивал, подмигивал или улыбался мне, я чувствовал, словно старший брат благодарит и поддерживает меня. С удовольствием признаюсь, что очень радовался такому проявлению эмоций. И как я за них благодарил? Устраивал вместе с Кристалом шоу ручных кукол на рояле или надевал подаренную японским фанатом бейсболку с парой огромных рук. Я высовывался из-под рояля, тянул за веревочку, и руки «аплодировали» Фреду вместе со зрителями. Он смеялся. Фред много смеялся. А потом он гнался за мной за кулисы и в шутку давал оплеуху или бил. Принимать удары от Фреда было частью моей работы: он просто выпускал пар и никогда не бил меня всерьез. Да и я тогда был крепким парнем!

Техники на сцене хорошо видели зрителей, потому что те были освещены софитами, но вот у группы с этим возникали проблемы – им постоянно светили прямо в глаза яркие прожекторы. Одного Фреда иногда освещала целая дюжина, так что он оценивал реакцию аудитории исключительно на слух – дальше первых рядов он ничего не видел.

Впрочем, этого было достаточно.

После концерта в провинциальном американском городке мистер Меркьюри заявляет: «Вы видели этих людей в первом ряду?! Видели?! Они все уродливые! Я не потерплю такого на концерте Queen!!»

И что? Нам устраивать кастинг зрителей перед продажей билетов на лучшие места? Нет, если промоутер согласится, конечно…

Мне постоянно хотелось глянуть в зрительный зал, чтобы увидеть реакцию «уродов» или высмотреть «таланты» подходящего размера, но если Фред замечал, что я отвлекся, его гневный взгляд пригвождал меня к месту. Я должен был наблюдать за ним ястребиным взором, готовый в любой момент выскочить на сцену, низко пригнувшись, чтобы помочь ему распутать микрофонный провод и остаться при этом незамеченным – словно болбой на Уимблдонском турнире, который со всех ног выбегает к сетке, чтобы забрать мяч, а потом возвращается в исходное сидячее положение. Выглядел я так, словно страдал от хронического люмбаго, так что из меня и «уродов» в первом ряду получился бы замечательный Квазимодо.

Тем не менее Фред на сцене был очень внимателен и умел избегать почти любых неловких ситуаций, несмотря на всю экспрессивность своего сценического поведения. Брайан, с другой стороны, бегал по сцене взад-вперед, совершенно не замечая ничего вокруг и абсолютно погрузившись в игру; черный «кучерявый» провод послушно следовал за его черными кудрями. Фред ловко отступал в сторону, чтобы их провода не перепутались. Когда Брайан шел обратно, по-прежнему пребывая на планете Мэй, Фред даже просовывал свою «волшебную палочку» под шнуром Брайана, чтобы не застрять. Но если провода все же перекручивались, Фред бросал микрофон на пол, давал мне сигнал движением бровей и брал запасной микрофон. Иногда он садился на меня и смеялся, пока я стоял на четвереньках, распутывая сложный узел посреди сцены, а потом начинал подпрыгивать. Очень весело. Фред, хватит, а то люди всякое станут болтать…

Джон в бурных сценах с проводами не участвовал, потому что обычно держался в глубине сцены или на ступеньках барабанного пьедестала; на поздних гастролях Queen он вообще отказался от проводов, установив радиосистемы Nady. Джон по образованию инженер-электронщик – в случае технических неполадок в разговоре с ним не помогут никакие оправдания!

Впрочем, первый эксперимент с радиосистемой для бас-гитары Джона, проведенный еще в конце 70-х, успехом не увенчался. Я поставил самую современную на тот момент систему Schaeffer на саундчеке, взял несколько нот, потом обратился по громкой связи к Трипу Халафу, звукорежиссеру Queen.

– Как звучит? Не слишком много компрессии?

– Звучит, как будто крокодил пердит, – последовал не слишком воодушевленный ответ.

Ладно, обойдемся проводом…

Фред очень любил микрофонные провода и пользовался ими в качестве еще одного элемента шоу: хватал и яростно выкручивал, взмахивал, словно кнутом, или заплетал на манер лассо. Только в последнем Magic-туре с огромными сценами под открытым небом он перешел на беспроводные микрофоны.

– М-м-м, да – очень современно, – воскликнул он, когда ему на репетициях показали самый новый и дорогой радиомикрофон. – И возбуждает!

Похожий на фаллоимитатор микрофон «Сони» отличался от классического Shure: он был длиннее, толще и матово-черного цвета, в общем, на полке секс-шопа в Сохо точно бы не затерялся.

Концерт Queen продолжало попурри – кусочки старых и новых песен, обычно тех, что исполняются под фортепиано, чтобы Фред передохнул. После нескольких интенсивных пробежек прожектор выхватывает его, лежащего прямо на рояле. «МНЕ КРАНТЫ!» – кричал он в микрофон, и зрители отвечали радостным гулом, после чего он вставал и делал такое движение бедрами, словно занимался с роялем сексом.

Радостные крики становились еще громче.

Фред никак не взаимодействовал с аудиторией, сидя за роялем, не считая редких «Спасибо»; общаться он предпочитал, находясь в центре сцены или на длинном «языке», когда все прожекторы фокусировались на нем. Именно там он мог на полную катушку воспользоваться своим телом, внешностью и голосом. Предсказать его действия было невозможно; иногда он даже изумлял первые ряды вопросом вроде «Ну, что вам теперь сыграть?».

Кто-то однажды попросил исполнить старую песню Queen, которую они вживую никогда не играли.

– Сыграть ее? Ха! Если тебе о-о-о-очень повезет! – пронзительным, манерным голосом ответил он, резко запрокинул голову и отошел от края сцены. Фраза «Если тебе о-о-о-очень повезет» потом часто звучала из уст Queen на протяжении многих гастролей. И даже не только на гастролях.

Вернувшись к роялю, я подношу Фреду еще один стакан горячего чая.

– Как мы? Как все идет?

– Отлично, все отлично, Фред.

– Это хорошо… так, блин, и должно быть!

Впрочем, бывало, что зрители реагировали не совсем так, как было запланировано, так что Фреду приходилось выкладываться еще сильнее, чтобы все-таки завоевать их внимание – так произошло, например, на первом концерте Queen в Мадриде в 1979 году. Мы думали, что южане будут темпераментными и отзывчивыми. Но нет. После каждой песни крики и слабые аплодисменты быстро затихали. Это разъярило Фреда, так что он попробовал другой подход: вышел к самому краю сцены, поднял свой бокал из-под шампанского и произнес нечто вроде тоста на испанском языке. Даже это не помогло, так что он облил водой первые ряды и рявкнул: «Вот вам! За то, что вы испанцы!» Потом он махнул рукой звукорежиссеру и крикнул: «СДЕЛАЙ ПОГРОМЧЕ!»

Громкость значительно увеличилась, и Фред с неослабевающим пылом попытался все-таки «завести» испанцев, и остальные музыканты ему в этом помогали. С этого момента все пошло как надо, и мистер Меркьюри все же остался доволен. Фред всегда показывал личный пример. Завоевав их внимание, он вернулся за рояль, под аккомпанемент криков и аплодисментов хватил по инструменту кулаком (в колонках зазвучал низкий гул) и громко, но не в микрофон, сказал: «Вот как надо, черт возьми». Самоуверенность человека с великим талантом и невероятной харизмой.

– Теперь все в порядке, Фред?

– Да… да, но скажи Брайану, чтобы сделал потише, я вообще ни хрена не слышу, что пою!

Как можно заставить рок-гитариста играть тише или медленнее?

Дать ему ноты. В комедийном фильме про рок-группу This Is Spinal Тар гитарист-металлист с гордостью показывает, что максимальная громкость его усилителей – не 10, all. Еще чуть громче – на случай, если понадобится. Брайан Мэй выкручивал свои усилители на 12. С половиной. И всегда просил сделать еще громче…

Как с этим боролись? Остальные тоже делали громче.

QUEEN НА СЦЕНЕ ЗВУЧАЛИ ОГЛУШИТЕЛЬНО.

Извините, я сказал: «Queen на сцене звучали оглушительно». Мои уши – живое тому свидетельство. Когда несколько лет назад у меня проверяли слух, врач спросил, приходилось ли мне работать в шумных помещениях.

Наверное, придется распродать кой-какие сувениры с аукциона, чтобы купить хороший слуховой аппарат.

Когда Queen играла хорошо, действительно «зажигала», на сцене явственно ощущались мощный гул и пульсация – даже техник мог почувствовать себя полноценным участником концерта. Звук на сцене сильно зависел от вашего положения. Вы слышали не сбалансированный, тщательно смикшированный звук, идущий в зал, а почти исключительно то, что звучало в ближайшем мониторе. По сторонам сцены было неплохо слышно большую часть микса, но вот позади ударной установки ощущения оставались весьма странные. Вы слышали настоящий звук акустических ударных, усиленный звук этих же ударных в мониторе, а потом – еще и эхо, отразившееся от дальней стены или крыши зала.

Спрятавшись за аппаратуру, можно было сесть и закрыть глаза, но в это время остальные органы чувств подвергались жесточайшей бомбардировке. Запах гелей, сгорающих в сотнях ламп, теплый электрический запах гудящих усилителей, вкус дыма и пыли, от которого щипало горло. Вы чувствовали вибрацию колонок, а каждый удар по бас-бочке отдавался в груди. Можно было протянуть руку и потрогать все это: жесткие края и закругленные углы авиационных футляров, ворсистый ковер на сцене, ледяную воду в бутылках, гладкие и чувственные контуры гитар и покрытый слоем резины микрофонный кабель Фредди, который обжигал руки, когда я сворачивал его в тугие кольца. Когда Роджер запрокидывал голову, за барабанами лучше было не прятаться – он обильно сплевывал, облегчая легкие, уставшие от игры на ударных, пения и множества сигарет «Мальборо». Его несчастному технику приходилось весь следующий день оттирать тарелки…

Концерт продолжали разные хиты и песни с только что вышедшего альбома, а в середине начинались сольные номера. Фред пел вокальные упражнения, а зрители отзывались еще громче. Именно тогда становилось ясно, каким мастером сцены он был: удерживал на себе внимание тысяч людей с помощью только голоса и обаяния. Обычно концерт включал в себя также (к счастью) короткое барабанное соло, где Роджер превращался в Животное из «Маппет-шоу», и длинное гитарное соло, которое всем нравилось… иногда. (Я был еще молод, когда Брайан начал играть это соло…)

Пришло время передохнуть: Роджер спускался с пьедестала в «Кукольный домик», чтобы чего-нибудь выпить и сделать пару глотков свежего воздуха. Фред тоже расслаблялся там: снимал рубашку, вытирался полотенцем, переодевался, освежался и клал в рот антисептическую пастилку «Стрепсилс» для горла. Джон просто уходил, брал сигарету, предварительно зажженную мной, прятался за колонку и курил, прерываясь только для того, чтобы бросить несколько орешков в Брайана, слишком увлекшегося своим соло.

Тогда же, в середине, шла акустическая интерлюдия: все садились на высокие стулья на краю сцены, даже Роджер иногда выходил туда, играл на бубне и басовом барабане и пел. Это была единственная возможность для поклонников хорошенько рассмотреть РМТ (Роджера Меддоуса Тейлора), не считая выхода на поклон в самом конце концерта. К сожалению, он их не видел, потому что из-за слабого зрения носил контактные линзы. В Монтрё в 1978 году, когда группа репетировала песню, похожую на традиционный блюз из Нового Орлеана, он получил прозвище Слепой Арбуз Тейлор. У Роджера вообще было много прозвищ, самое популярное – Человек-радуга. Роджер лучше всех в Queen разбирался в моде, часто покупал одежду (в основном – очень яркую и цветастую) и носил ее в самых невероятных сочетаниях. (Он мог спокойно пробоваться на главную роль в мюзикле «Иосиф и его удивительный, разноцветный плащ снов».)

Вот некоторые другие прозвища:

Фредди: Кермит – в честь лягушонка Кермита из «Маппет-шоу». В свой «балетный» период в 1977 году Фред надевал на сцену белые трико, и, когда его освещали зеленым, гибкое тело в обтягивающем костюме очень напоминало персонажа «Маппетов» – особенно когда он садился на ступеньки. «На полпути вниз по лестнице»? (Спешу добавить, что никто не смел к нему так обращаться.) Музыкальная газета NME в этот период взяла у Фреда интервью и выпустила его под заголовком «ЭТОТ ЧЕЛОВЕК – ЗАДНИЦА?» Как вы понимаете, он не особо обрадовался – с этого начались годы очень напряженных отношений с прессой.

Обычно техники называли его просто Фред, но если он чем-то нас злил, то превращался в «Гада с дурацкими зубами», а если очень злил, то список прозвищ становился очень длинным – вплоть до «Коня». Как ни странно, связано это было не с зубами Фредди, а с его любовью к русскому танцовщику Вацлаву Нижинскому.

– Кому-кому? – спрашивали техники. Он вроде выиграл несколько скачек?

Фред вдохновлялся хореографией и костюмами этого танцора (особенно черно-белыми трико), придумывая идеи для концертов Queen. Мэри Остин, с которой Фред много лет дружил, еще жила с ним в 1977 году, и тогда же подарила Фредди (она никогда не звала его Фредом) глянцевую книгу подарочного формата о Нижинском. Дарственная надпись гласила: «Истинному артисту, которым ты и являешься».

Как и Фред, скакун по кличке Нижинский был очень породистым и завоевал множество наград[1]1
  Нижинский – скаковой жеребец и производитель, выигравший британскую «Тройную корону» в 1970 году. – Прим. пер.


[Закрыть].

Брайан: Перси – в честь Перси Троуэра, первого британского «телевизионного садовника». Брайан любил природу и садоводство; в 1976 году, когда я поздно вечером привез в его лондонский дом какую-то аппаратуру, он встретил меня в потрепанной одежде, с фонариком в руке и ветками и листьями, запутавшимися в кудрях. Темнота его не смущала, и он продолжал ухаживать за своими кустами и деревьями. Очень быстро его переименовали в Инфракрасного садовника – он занимался астрофизикой и инфракрасной астрономией.

Джон: Дики (тут все очевидно) или Птицелов. Джон коротко, по-военному, постригся в начале американского турне 1978 года и стал похож на Птицелова из Алькатраса. Прозвище ему понравилось, и он даже вышел на бис в арестантской униформе, специально купленной перед концертом.

У гей-контингента были свои прозвища: они называли всех мужчин женскими именами и говорили о них в женском роде.

«Вторичные» прозвища «квинов»:

Фредди Меркьюри: Мелина (Мелина Меркури – греческая кинозвезда)

Брайан Мэй: Мэгги («Мэгги Мэй» – песня Рода Стюарта)

Роджер Тейлор: Элизабет (актриса Элизабет Тейлор)

Джон Дикон: Белиша (от Belisha beacon – «маячок Белиши»[2]2
  «Маячок Белиши» – лампа, которую в Великобритании устанавливают возле пешеходных переходов. Предложил их устанавливать Лесли Хор-Белиша, министр транспорта Великобритании, в 1934 году. – Прим. пер.


[Закрыть]?..)

Меня звали Хелен. Не спрашивайте…

В кульминации акустической интерлюдии Фред и Брайан исполняли упрощенную версию Love Of Му Life. Самое время подключить к происходящему зрителей. На гастролях очень легко стать циничными и пресытиться публикой, особенно когда в дело вступает «менталитет осажденных». Однако видеть и слышать, как более 130 тысяч людей на стадионе идеально подпевают на незнакомом языке – просто потрясающе. Может быть, это старое и избитое выражение, но музыка действительно преодолевает любые границы.

Итак, концерт неумолимо продвигается к финалу: звучат хиты вроде I Want То Break Free, зажигательные тяжелые рок-номера (Hammer То Fall) и еще одна песня с участием зрителей – они дружно хлопают под Radio Ga Ga. Репетируя Radio Ga Ga для концертов, Фред заменял слово radio на рифмующееся с ним слово fellatio («минет»). Группа животы надорвала от хохота, но зрители, к сожалению, так ни разу и не услышали эту импровизацию. Фред любил удивлять и провоцировать, но больше всего ему нравилось выступать, и выступать хорошо.

Лишь на одном концерте Фред меня по-настоящему разочаровал, потому что я считал его профессионалом высочайшей категории. Это был единственный в истории группы концерт в Новой Зеландии, на стадионе «Маунт-Смарт» в Окленде. Новая Зеландия – прекрасная страна, но раем для гастролирующей рок-группы ее точно не назовешь из-за острой нехватки клубов, наркотиков и женщин свободных нравов. Мы даже хотели предложить властям повесить на таможне объявление: «Сдайте здесь свои гениталии – они вам все равно не понадобятся». Если только вы не предпочитаете овец…

Фред вышел на сцену с опозданием и был явно нетрезв. Скука или плохое влияние? И то, и другое. Он опоздал из-за того, что Тони Уильямс, «гардеробщица» группы, надел ему брюки задом наперед, а заметили это только в самый последний момент, когда Фред уже направился к сцене. Тони всегда был пьян, и у него часто тряслись руки; тогда он просил: «Слушай, парень, помоги мне вдеть нитку в иголку!» Очень милый человек, но когда выпивал, то превращался в мистера Хайда. В такие моменты дружба с ним превращалась в тяжкий труд.

Концерт начался. Фред хихикал и забывал слова песен, не всегда попадал в ритм, даже спрашивал меня, какие песни надо играть и сколько в них куплетов! Выступление, впрочем, вышло не таким уж катастрофическим, но Фред иногда забывался, и остальные участники группы из-за этого страдали. На бис они играли классическую песню Элвиса Пресли Jailhouse Rock; на сцену пригласили Тони – не пьяного «гардеробщика» Тони, которому захотелось подпеть, а певца Тони Хэдли, фронтмена Spandau Ballet, отдыхавшего от своих гастролей. Тони был отличным и совсем не претенциозным парнем – но он не знал слов! Представьте себе: рок-звезда, которая не знает слов Jailhouse Rock!

Сидя у рояля Фреда и наблюдая, как он поет от всего сердца, я иногда смотрел на зрителей и раздумывал о жизни, смерти и о том, куда меня заведет мое путешествие. Что мне делать? Для чего вся эта жизнь? Зачем я этим занимаюсь? К двадцати пяти годам я стал гуру «подрояльного пространства». «Это реальная жизнь или просто Бэттерси?»[3]3
  Is this the real life? Is this just Battersea? – искаженная первая строчка Bohemian Rhapsody. Бэттерси – район Лондона. – Прим. пер.


[Закрыть] Предпоследняя строчка Bohemian Rhapsody, «Nothing really matters» («Ничто не важно»), брала меня за душу; я часто размышлял о тщетности «всего этого рока» и о том, какими изнурительными бывают гастроли. Но когда песня заканчивалась и загорались все софиты, освещая тысячи людей, аплодировавших «Рапсодии», я все-таки решал, что для кого-то это действительно имеет значение и даже является важной частью жизни.

Пока я сидел, погруженный в свои мысли, Queen начинала следующую песню, и времени рефлексировать уже не оставалось. Возвращаемся к делу… В кульминационный момент последней песни Queen я приводил в действие целую цепочку пиротехнических зарядов на краю сцены, которые неизменно обжигали неосторожных фотографов и охранников. Что ж, они знали, на что идут. Кроме Фредди, на концертах к зрителям обращался только Брайан, и то всего пару раз за выступление. В середине 70-х перед последней песней Брайан объявлял: «Мы оставим вас там же, где всегда оставляли – в руках божьих!» (Или как шутили техники: «Мы оставим вас там же, где всегда оставляли – погруженными в смертную скуку! Бегите, требуйте назад деньги!»)

Queen покидала сцену в полной темноте под оглушительные аплодисменты, топот ног и крики, оставляя нас в сумеречной зоне перед выходом на бис. Вокруг нас взметались в воздух тысячи спичек и зажигалок; огоньки мерцали в пропитанном дымом и пылью влажном воздухе, еще больше накаляя и без того до предела напряженную атмосферу. Сейчас огоньки в зале стали привычным делом, но когда я впервые увидел такое в Америке, я не мог отвести от них взгляда; мне было интересно, как долго людям удастся продержать горящую зажигалку. Хотите еще немного? На бис?