Текст книги "Недоступная девственница"

Сержант, похоже, насмотрелся военных фильмов. Заложив руки за спину, развернув плечи и выпрямившись, он пролаял доктору Пеннифезеру:

– По приказу министерства разрешение на работу аннулировано. И нечего спорить. На ваше место направлен африканский доктор. Он прибудет завтра.

Пеннифезер почесал затылок, поморгал и сказал:

– По крайней мере, разрешите мне хоть дождаться его. Я должен ввести его в курс дел. Я тут не особенно занимался писаниной, и мне нужно обсудить с ним больных…

– Это совершенно ни к чему. Он знает свое дело, – сержант сердито хлопнул мухобойкой по ладони. – Вы уезжаете сегодня и все. Это правительственная политика. Там, где это возможно, иностранцев заменяют местными кадрами.

Растерянность Пеннифезера постепенно сменилась неудовольствием.

– Если политика правительства состоит в том, что я должен оставить на произвол судьбы тяжелобольных, то тогда вашему правительству надо дать коленом под зад… Ой, прошу прощения, Ангел.

Сержант был готов испепелить взором надоедливого докторишку, но тут решил вмешаться Джон Мбарака.

– Извините, Джайлз, – обратился он к Пеннифезеру. – Мы уже спорили с ними и пытались убедить. Если мы станем настаивать, то они закроют здесь все – миссию, церковь, школу… Пожалуйста, не беспокойтесь насчет больных. Я и Ангел присмотрим за ними день-другой, пока не прибудет новый доктор.

Пеннифезер стоял со смущенным видом, и его длинные руки смешно болтались по бокам. Затем он пожал плечами и, добродушно ухмыльнувшись, сказал:

– Господи, опять я остался без работы!

Сержант повернулся к Модести, смерил ее взглядом, потом спросил, но не ее, а Джона:

– Это та самая женщина, мистер Мбарака?

– Да, она нам очень помогла.

Мухобойка сержанта хлопнула по его сапогу.

– У вас нет визы? – произнес он скорее утвердительным, нежели вопросительным тоном.

– Боюсь, что нет. Я не собиралась посещать вашу страну. Я совершила вынужденную посадку. Мистер Мбарака сообщил властям об этом.

– Конечно, сообщил. Ваш самолет в порядке?

– Теперь, да.

– В таком случае вы должны улететь сегодня же. Никто не имеет права находиться в нашей стране без визы. Это серьезное нарушение. Очень серьезное. – Рука с мухобойкой указала на дорогу. – Завтра я снова приеду, мистер Мбарака, и если все останется по-прежнему, вы будете отвечать.

Он двинулся к машине, а констебль за ним. Когда взревел мотор и машина уехала, поднимая за собой тучи пыли, Пеннифезер задумчиво произнес:

– Самый настоящий псих. Терпеть не могу психов, которые еще много о себе понимают. Ну, ладно, пойду напишу бумагу для нового доктора. – Он двинулся было к дому, потом вдруг резко остановился, пораженный новой мыслью. – Слушайте, Джон, ему хорошо распоряжаться, но как я сегодня уеду? У меня сейчас нет при себе ни гроша, надо ехать в банк, где у меня всего-то жалованье за два месяца работы. А как насчет билета домой? АМС собирается его оплачивать?

Джон Мбарака почесал густые, напоминавшие войлочную шапку волосы.

– Конечно, оплатит, Джайлз, но на это уйдет какое-то время.

– Можете лететь со мной, – предложила Модести. – Я все равно возвращаюсь в Англию.

– Правда? – просиял Пеннифезер. – Как это мило с вашей стороны, Модести.

– Буду рада составить компанию, – отозвалась та. – А теперь давайте сделаем так: вы будете диктовать ваши заметки, а я писать.

К середине дня все, что надо, было сделано. Модести упаковала вещи и пошла попрощаться со своими хозяевами, которые находились на маленьком кладбище, ухаживали за полудюжиной недавно появившихся могил.

– Джайлз – достойный человек, – говорила Ангел, печально глядя на деревянные кресты. – Трое погибло сразу же, а троих никак нельзя было спасти, хотя он очень старался. Вряд ли кто-то на его месте сделал бы больше.

На шестом кресте была надпись: «Неизвестный иностранец. Покойся с миром».

– Неизвестный? – спросила Модести, показывая на этот крест. – А он как оказался в автобусе?

Джон вытер руки.

– Автобусная катастрофа тут ни при чем. Мы нашли его на дороге, без сознания. Белый человек… Появился из зарослей, с запада.

– Истощение? – коротко осведомилась Модести.

Джон покачал головой.

– Нет, на нем живого места не было. Его сильно пытали.

– Пытали? – удивилась Модести. – Это какая-то местная секта? Поклонники человека-леопарда?

– В наших краях, к счастью, ничего такого нет. Правда, мы не знаем, откуда он появился. Но доктор Пеннифезер сказал, что это все специально нанесенные увечья. И это не было похоже на какую-то нашу секту. – Он помолчал, потом добавил. – Тут работали специалисты.

Модеста с удивлением посмотрела на могилу. Как странно… Но, с другой стороны, в Африке постоянно происходят самые неожиданные, самые невероятные вещи. Так что, скорее всего, эта смерть так и останется загадкой, и никто не узнает, кем был этот самый неизвестный иностранец.

Распрощавшись с супругами Мбарака, Модести отнесла свою сумку в самолет, потом пошла узнать, как дела у Джайлза. Она надеялась, что перевеса не будет. У него был один старинный чемодан и медицинская сумка. Модести улыбнулась, ибо это была самая большая медицинская сумка в мире. Только Джайлз мог поднять этот объемистый кожаный саквояж, набитый многочисленными инструментами, которые он достал неизвестно где, а также разными лекарствами и пилюлями. Некоторые из этих лекарств уже давно вышли из употребления в Англии, но Пеннифезер был не из тех, кто теряет веру в то или иное средство только потому, что к нему охладели эксперты.

К удивлению Модести, у домика Джайлза она увидела автомобиль, большой «шевроле», покрытый толстым слоем пыли. Впрочем, это был нормальный, хороший автомобиль, не имевший ничего общего с местными драндулетами-развалюхами. Модести поначалу подумала, что прибыл новый доктор, а машину ему дало его начальство, но затем она отбросила идею как нелепую. Когда до входа в домик оставалось шагов десять, Модеста вдруг услышала короткий крик, словно от резкой боли, затем холодный голос произнес на хорошем английском:

– Все, что он вам сказал, доктор. Это нам крайне важно знать. Постарайтесь вспомнить.

Модеста не замедлила и не ускорила шаг, но в доли секунды в той части ее мозга, что ведала искусством единоборств, словно заработал компьютер, оценивая факты и гипотезы.

Сколько там человек, кроме Джайлза? Трудно сказать, но явно не один. Можно попытаться заглянуть в окошко, но если ее увидят, ее позиция, а следовательно, шансы помочь Джайлзу, ухудшится. Кроме того, на разведку уйдет много времени, что непозволительная роскошь, коль скоро ему причиняют боль. Значит, придется воспользоваться дверью. Не лучший вариант, особенно если кто-то следит за входом. Придется сделать вид, что все это застало ее врасплох. Быстро оценить ситуацию и действовать по обстоятельствам. Сейчас при Модести не было никакого оружия, даже конго, небольшого деревянного предмета, которым она любила пользоваться при контактных единоборствах.

Оказавшись в трех шагах от двери, она крикнула:

– Джайлз, вы готовы? Хотелось бы пролететь несколько сотен миль, пока светло.

Затем она оказалась в дверном проеме, испустила вздох и округлила глаза, словно напуганная увиденным. Джайлз осел у стены. Он был какой-то посеревший и держался руками за живот. Двое мужчин, один рядом с Джайлзом. Как ни в чем не бывало поглаживает его подбородок кастетом на правой руке. Коренастый, мускулистый, с бычьей шеей и круглым лицом, волосы черные, коротко стриженые. Очень силен. Похоже, к тому же с быстрой реакцией. Такие встречаются нечасто и крайне опасны. В левой, опущенной руке ствол. «Кольт-питон», отметила Модести, с укороченным стволом, передняя часть спусковой скобы отпилена. Оружие профессионала, которому необходимо быстро извлекать пушку и быстро стрелять. На нем был легкий пиджак, под которым, скорее всего, имелась кобура.

Второй был выше, в черной рубашке с короткими рукавами. Легкие брюки в обтяжку, цвета ржавчины. Волосы серебристые, тщательно ухоженные. Лицо тоже холеное, выражение чуть надменное, взгляд непроницаемый. Лицо молодое. Интересно, что тут говорит правду – молодое лицо или седина? Она посмотрела на руки и шею. Да, ему лет тридцать – тридцать пять. Руки и шея не умеют скрывать информацию. Возможно, он не так опасен, как коренастый, но Модести не стала бы особенно на это рассчитывать. У него не было оружия. Она заметила бы кобуру под рубашкой, да и на поясе у него ничего не висело. Но у него имелся косой карман на брюках, откуда торчало что-то длинное и круглое. Рукоятка ореховая. Кнопочный нож!

На все это у Модести ушла ровно одна секунда. Ее появление не вызвало переполоха у пришельцев. Они равнодушно глянули на нее, и высокий с серебристыми волосами обронил:

– Присмотри за ней, Джако.

Тот прыгнул в ее сторону, словно отскочивший от пола мяч. Модести ойкнула и юркнула в дверной проем. Она стала отходить по стене дома, и когда завернула за угол, коренастый оказался в четырех шагах от нее. За углом Модести резко затормозила, развернулась и пробежала на месте три шага. Когда появился Джако, она встретила его ударом колена в пах. Правая рука Модести была готова отбросить в сторону руку Джако с пушкой, но этого не потребовалось, потому что он и так не собирался целиться и махал ей, сохраняя равновесие. Левая же рука Модести, получив ускорение от толчка, который начали пальцы ног, а затем подхватили бедро, туловище и плечо, стремительно взметнулась и ударила коренастого, угодив ему в подбородок основанием ладони.

После этого Модести пошатываясь отскочила назад, но она была к этому готова. Коренастый же, согнувшись от удара в пах и в то же время откинув назад голову, оседал на землю. По подбородку бежала струйка крови от прокушенного языка. Когда Джако застыл на земле, Модести нарочно ударилась спиной о доски стены, зашаркала подошвами и испустила вопль, а потом внезапно осеклась.

Одновременно она провожала глазами «кольт», который, чего она и опасалась, выскочил из разжавшихся пальцев коренастого, покатился по земле и с издевательской точностью провалился в дырку в трубе, которая ранее служила как канализационная, а потом засорилась. «Кольт» скрылся из виду и звякнул. Джако загнал мяч в лунку! Большой успех, особенно если учесть обстоятельства.

Модести мысленно развела руками и ринулась к входу в домик, надеясь, что второй гость еще не успел вынуть нож. Когда она ворвалась в дом, нож оказался у него в руке. Щелчок – и выскочило лезвие. Модести резко затормозила и свернула чуть в сторону, прихватив жестяной подносик со стола. Она надеялась использовать его как щит, если ее оппонент попытается метнуть нож. Он чуть присел, сделал движение в ее сторону. Если ее поведение и удивило его, он слишком быстро пришел в себя. По крайней мере, на лице его сейчас не отражалось никаких особых эмоций. У него был взгляд человека, сосредоточенного, полного решимости выполнить задуманное. По тому, как он держал нож и двигался, Модести поняла, что перед ней не дилетант.

Нож был явно излюбленным оружием серебристого, и он отлично разбирался во всех тонкостях владения им. Инстинкт и рассудок подсказали Модести, что ее противник не собирается бросать нож – тот был плохо для этого приспособлен. Кроме того, она чувствовала, что это не его излюбленная тактика. Серебристый предпочитал не расставаться с ним.

Модести также понимала, что врасплох ей уже его не застать. Коль скоро она так быстро разделалась с Джако, он должен был сделать вывод: с ней шутки плохи.

Серебристый медленно двигался по кругу вправо, словно следуя за рукой с ножом, и Модести поворачивалась вместе с ним. Он сделал три финта и один легкий выпад, пытаясь угодить по руке с подносом, но он не проявил особого усердия. Когда выпад успеха не принес, он плавно отскочил назад, увертываясь от ноги Модести, пытавшейся угодить ему в живот. В то же мгновение нож просвистел в воздухе, и если бы Модести вовремя не убрала ногу, то у нее возникли бы проблемы.

Ее оппонент задумчиво собрал губы в трубочку и слегка кивнул, словно какие-то его предположения подтвердились, а затем продолжил свое осторожное кружение. На долю секунды Модести ослабила свое внимание к противнику, чтобы оценить ситуацию, Джако в отключке и еще пять минут проваляется без чувств. В этом она не сомневалась. Что ж, за это время ее поединок с серебристым закончится – кто бы из них ни взял верх. Когда в ход идут ножи или хотя бы один нож, все кончается за несколько секунд после первого контакта.

Краем глаза она зафиксировала какое-то шевеление. Джайлз Пеннифезер встал на четвереньки и медленно пополз к серебристому. Она услышала, как Джайлз просипел:

– Бегите, лапочка… Скорее…

Она продолжала кружение, и теперь доктор оказался сзади и справа.

– В сторону, Джайлз! – произнесла Модести. – Не путаться под ногами!

Она произнесла эти слова не громко, но с интонациями, которые осадили бы разъяренного быка. Однако на Пеннифезера эта команда не произвела никакого впечатления. Когда она снова увидела его, Джайлз продолжал свое движение. Модести не могла взять в толк, что он собирается сделать. Она понимала только, что, имея противником серебристого, не может отвлекаться.

Модести быстро шагнула вправо, затем последовал прыжок влево. Джайлз как раз пытался подняться на ноги. Ребро ее туфли угодило ему чуть ниже сердца, не очень сильно, но так, что он полетел навзничь, судорожно хватая ртом воздух. Голова его со стуком ударилась об пол, и он застыл, плохо соображая, что происходит.

Как и ожидала Модести, серебристый пошел в атаку. Модести увернулась, выставив поднос и парируя выпад ножа. В тот же момент она провела ногой как косой, намереваясь повалить оппонента, но он вовремя подпрыгнул и затем уже оказался на безопасном расстоянии.

Да, поединок затягивался. Модести отлично понимала, что сейчас ее самый страшный враг – нетерпение, и в то же время нельзя было ждать удобного момента до бесконечности. Зато у серебристого время как раз было надежным союзником. Он избрал тактику выискивания брешей в ее обороне до тех пор, пока ему не представится стопроцентная возможность вывести ее из игры – или пока не придет в себя Джако и не склонит чашу весов в их пользу. Модести успела также убедиться, что традиционные приемы успеха ей не принесут – он их знает все наперечет.

Значит, нужно подсунуть ему такой шанс, от которого он просто не сможет отказаться. Она отвела на все про все две минуты и решила изобразить подступающий страх. Поначалу ничего особенного, просто легкая нервозность, первые признаки суетливости. Чуть приоткрыть рот, участить дыхание… Он явно обратил внимание на эти перемены, и тогда Модести решила чуть сгустить краски. Взгляд-другой в сторону двери, нерешительность, первые признаки паники во взгляде. По мере того как ее движения делались более судорожными, серебристый, напротив, обретал все большую уверенность в себе, его пластика становилась все более легкой и грациозной.

Прошла минута. Модести решила, что создала то самое впечатление, к которому стремилась. Так, еще сгустить краски! Дважды она чуть не споткнулась и не пропустила его выпады. Но он все равно осторожничал, боялся раскрыться.

Снова зашевелился Джайлз. Модести слышала его сопение. Тут она испустила пронзительный вопль, швырнула подносом в серебристого и метнулась к двери. Этого он и ждал. Легко парировав запущенный в него снаряд левой рукой, он бросился вдогонку.

До двери было расстояние в два хороших шага. Но на втором Модести затормозила, сжалась в комок – подбородок у колен – и перекатилась на спину. Серебристый уже не мог остановиться и потому попытался перескочить через нее. Одна его нога врезалась в ее предплечья, которые она выставила, чтобы уберечь голову, потом он оказался над ней и полетел головой вперед, выставив перед собой руки. Затем ее обе ноги выпрямились, словно сжатые до упора пружины, и ударили его в живот.

Он уже автоматически отмахнулся ножом, но, конечно, без толку и вылетел в проем, описав в воздухе дугу и ударившись о твердую, как камень, землю шагах в пяти от входа. У него хватило профессиональной выучки отвести руку с ножом подальше, но контакт с землей вышиб из легких дыхание, а нож из руки. Он еще не успел оказаться на земле, а Модести уже неслась к нему. Три больших шага, и ее кулак с чуть выставленной костяшкой среднего пальца вонзился ему в шею у основания черепа. Он мгновенно обмяк и застыл, не подавая признаков жизни.

Модести вытерла рукавом пот со лба и несколько секунд стояла, переводя дыхание, позволяя нервам и мускулам успокоиться. Она быстро прокрутила еще раз в мозгу закончившийся поединок, пытаясь понять, не упустила ли она шанс одержать победу раньше, быстрее. Удостоверившись, что все было сделано верно и единственным разумным способом, она подняла нож и двинулась к домику.

Пока она отрезала кусок веревки от мотка, который Пеннифезер приготовил, чтобы перевязать свой видавший виды чемодан, врач кое-как поднялся на ноги и, с удивлением уставясь на нее, пробормотал:

– Вы… вы же ударили меня! Вы это понимаете?

– Понимаю, понимаю… Погодите, Джайлз.

Она снова вышла наружу. Джако по-прежнему находился в отключке. Она связала ему руки за спиной, потом проделала то же самое с его седовласым партнером, потом потащила волоком обмякшее тело Джако к машине. Тут появился Пеннифезер, который окончательно пришел в себя.

– Помогите забросить их в машину, – сказала ему Модести.

Он растерянно заморгал:

– Но разве им не требуется медицинская помощь?

Модести выпрямилась, посмотрела на него в упор и сказала:

– Может, и требуется, только они ее не получат. А теперь хватит болтать, Джайлз, и помогите мне.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, потом передумал и послушался. Когда и коренастый, и серебристый оказались на заднем сиденье, Модести села за руль «шевроле» и завела мотор. Пеннифезер спросил:

– Вы их знаете? Вы понимаете, зачем они сюда явились?

– Я как раз собиралась спросить об этом вас, но всему свое время. Я вернусь через час. И не говорите ничего Джону.

С этими словами она уехала в сторону границы с Руандой.

Вдруг она почувствовала под собой что-то теплое и липкое. Она провела рукой у себя под ягодицей и обнаружила кровь. Похоже, последний отчаянный взмах руки с ножом серебристого, когда он столкнулся с Модести, достиг цели, хотя тогда она ничего не почувствовала. Она подложила под себя коврик с пола и прибавила скорости – насколько это позволяла неровная ухабистая дорога.

Прошло пять минут, и Джако пришел в себя. Она увидела его лицо в зеркальце и предупредила:

– Без глупостей, иначе будет плохо.

Тот промолчал, но остался полулежать бесформенной массой. В его глазах смешались боль, удивление и ненависть. Когда очнулся серебристый, она выдала ему такой же текст. Оба ни секунды не сомневались, что она заставит их горько пожалеть, если они только попробуют оказать сопротивление.

Минут двадцать спустя она остановила машину в лесистом участке саванны и велела пассажирам выбираться. На лице серебристого красовалась внушительная ссадина.

Модести коротко сказала:

– Мне некогда задавать вам вопросы. Да и неохота. Но чтобы я вас больше не видела.

Когда она развернула машину, серебристый заговорил. В его голосе и взгляде грифельно-темных глаз не было никаких эмоции, но эта ровная пустота производила куда более сильное впечатление, чем еле сдерживаемая ненависть его партнера. Он сказал:

– Если принимать во внимание все факты, то, похоже, мы познакомились с Модести Блейз.

Модести молча бросила к его ногам открытый кнопочный нож и укатила. В зеркале ей было видно, как несколько мгновений ее недавние пассажиры смотрели вслед машине, затем серебристый неловко присел, чтобы поднять нож.

Когда до Калимбы оставалось около мили, Модести остановила «шевроле» на дороге над оврагом, в который в свое время свалился автобус. Когда она вышла, то отпустила ручной тормоз, и машина тихо поехала по склону, пока не оказалась в той же яме, рядом с автобусом. Затем Модести двинулась в Калимбу, прижимая руку к порезу на ягодице.

Когда она подошла к больнице, из нее вышел Пеннифезер, на груди которого болтался стетоскоп.

– Вот и вы! – строгим голосом провозгласил он. – Разве можно было уехать одной с двумя бандитами?! Это же просто неразумно!

– Они были не в состоянии причинить мне новые хлопоты, – улыбнулась Модести.

– Возможно, но нам следовало бы вызвать полицию…

– На это ушел бы не один день. Возникли бы лишние сложности, а нам они сейчас совершенно ни к чему.

Она направилась к его домику, а Пеннифезер последовал за ней.

– Не могу сказать, что я пришел в восторг от того полицейского. Слишком упоен своей властью. Но что вы сделали с той парочкой?

Она рассказала ему, и он захохотал:

– Недурно. Теперь, откуда бы они ни приехали, им предстоит долго добираться до дома. Но так им и надо!

– Что они хотели от вас?

– От меня? А, они совсем рехнулись. Их интересовал тот тип, которого подобрали на дороге Джон и Ангел. Которого кто-то страшно пытал. Разве я вам о нем не рассказывал?

– Нет, я только сегодня узнала о нем от Джона. Но продолжайте.

– Ну вот… Когда я сообщил им, что бедняга прожил только сутки, они осведомились о том, что он успел сообщить. Но он ничего мне не сообщал. Он либо был без сознания, либо бредил. Вот так… Но эти ребята просто идиоты, я никак не мог вдолбить им все это. Потом смуглый, коренастый стал лупить меня по животу кастетом, причем очень старался… На такое способен только закоренелый негодяй. – Вдруг он замолчал и удивленно округлил глаза. – Послушайте, Модести. А не они ли часом пытали того беднягу?

– Неужели вы сами не знаете ответа на этот вопрос, Джайлз?

Пеннифезер почесал затылок и медленно проговорил:

– Негодяи… Какие негодяи!.. Если бы я тогда это понял, то сообщил бы им, кто они такие… Но послушайте, лапочка, почему вы держитесь за ваши мягкие части?

– Потому что там порез. Вряд ли что-то серьезное, но хорошо бы вы взглянули. А то мне самой трудно добраться.

– Сейчас, сейчас. Раздевайтесь.

Модести сняла брюки, обнаружила сзади разрез в один дюйм и положила их отмокать в таз с холодной водой, а сама сняла трусики и улеглась грудью на стол. Джайлз взял вату, смыл кровь, потом сказал:

– Все еще кровоточит. Короткий, но довольно глубокий порез. Похоже, тот мерзавец угодил острием ножа. Пожалуй, имеет смысл наложить пару швов.

Модести обернулась через плечо и сказала:

– Спасибо, Джайлз, но мне не хотелось бы подставлять свой зад в качестве материала для вашего упражнения в вышивании.

– Вот как? – ухмыльнулся Джайлз. – Но, по-моему, вы просто оскорбляете меня, мадам.

– Может быть. В таком случае прошу принять извинения. Но обойдемся без швов. Промойте, продезинфицируйте рану и заклейте пластырем. И положите побольше марли. Мне придется много сидеть в ближайшие дни.

– Если я чего не люблю, так когда пациенты учат меня, что делать. Что вы понимаете в ранах?

– Кое-что понимаю. Короче, Джайлз, сделайте, как я прошу, а потом уже обливайте меня презрением, ладно?

Час спустя «команч» взмыл в воздух, сделал круг над деревней, а Модести и Пеннифезер помахали маленьким фигуркам местных жителей, пока самолет набирал высоту.

Пеннифезер сказал:

– До меня вдруг дошло, что на путешествие у нас уйдет несколько дней и нам придется сделать ряд остановок, а у меня практически не осталось наличности. Буквально пара фунтов.

И он привстал с места, судорожно обшаривая карманы. Отправляясь в путешествие, он напялил на себя толстый, не по фигуре костюм, а также длинный, чуть не до пят плащ.

– Насчет денег можете не беспокоиться, – сказала Модести. – У меня хватит на нас обоих.

– Мило с вашей стороны, лапочка, но Бог знает, когда я сумею вернуть долг… Уйдут месяцы, пока я получу то, что мне должна эта страна. Тут всем теперь стали заправлять местные – очень сомнительные типы.

– Не беспокойтесь, даже если не сможете со мной вовремя расплатиться. Я на вас в суд подавать не стану.

Пеннифезер посмотрел на Модести, оглядел кабину, покачал головой:

– Странно… Я как-то раньше об этом не задумывался, но вы, наверное, очень богаты, раз у вас есть свой самолет…

– Самолет я взяла напрокат, но я действительно богата. Я полагаю, вы вообще как-то обо мне не думали.

– Пожалуй, – он посмотрел на нее с легким удивлением. – Вы правы. Вы свалились на нас прямо с неба, нам была необходима помощь, вы стали помогать. Боюсь, я воспринял вас как нечто само собой разумеющееся.

– Похоже, так. Но у вас тогда были серьезные заботы, так что пусть это вас не тревожит.

– Хорошо. И огромное спасибо за все, что вы сделали. Не могу понять, чего хотели те двое мерзавцев. Что, по их мнению, тот бедняга должен был мне сообщить?

– Лучше и не пытайтесь понять, доктор Пеннифезер.

– Пожалуй. Как вы полагаете, мы должны что-то сделать в этой связи?

– Например?

– Ну, сообщить куда-нибудь…

– Можно, только если вы знаете, к кому обращаться, кто отнесется к этому с интересом.

Пеннифезер немного подумал, потом сообщил:

– Боюсь, я не знаю, кого бы это могло заинтересовать.

– В таком случае лучше это забыть. Маловероятно, что эти двое еще раз встретятся на вашем пути, но если такое и случится, бегите без оглядки. Это не ваша пьеса, доктор.

– Кстати, чуть не забыл. – Пеннифезер выпрямился в кресле и строго посмотрел на Модести. – Очень неразумно с вашей стороны было ввязываться в эту заварушку. Все могло бы кончиться куда печальнее, чем порезанная ягодица. Не женское это дело…

– Ничего, я справилась.

Пеннифезер прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания, потом широко открыл их:

– Да уж, вы правы. Я все это плохо помню, потому что вы заехали мне так, что я чуть было концы не отдал. Не помню уж, что там стало с коренастым, но я как раз очухался, когда тот с серебристыми волосами полетел вверх тормашками. – Он резко захохотал, потом нахмурился. – Послушайте, но это так нетипично для женщины… Главное, этот серебристый, похоже, понимал, с кем имеет дело.

– Они оба это понимали, Джайлз, поэтому вам придется смириться с тем, что я нетипичная девушка.

– Начинаю понимать. – Он посмотрел на нее с явным любопытством. – Очень нетипичная и очень богатая. Вы замужем?

– Нет.

– Помолвлены?

– Нет. И я не лесбиянка. Мои гормоны в порядке.

Он издал еще один характерный для себя смешок – легкое хихиканье.

– Я в этом и не сомневаюсь. Но как же, лапочка, вы разбогатели?

Она перевела взгляд с лобового стекла, за которым виднелся зелено-коричневый ковер земли, на своего собеседника, но желание заморозить его, осадить, поставить на место быстро сошло на нет. В его вопросе было нечто от простодушного любопытства ребенка. Модести снова устремила взгляд вперед, сама удивляясь, почему готова сообщить ему чистую правду. – Я разбогатела нечестным путем, Джайлз. Я руководила довольно крупной международной преступной организацией. А потом отошла от дел.

– Отошли от дел? Но вы даже моложе меня.

– Просто я очень рано начала. Раньше, чем может показаться.

– И руководили преступной организацией? Это как-то не укладывается у меня в голове.

– Надеюсь, вы не шокированы?

– Я? Нет, что вы. Меня не может шокировать ничего из того, что вы делали.

– Правда? Но преступники порой бывают малоприятными типами. Как, например, те двое.

– Эти не в счет, – сказал он уверенно. – Мерзавцы! Я сразу это понял, как только взглянул на их физиономии. Потому-то я заартачился, когда они начали задавать свои дурацкие вопросы. Но вы просто прелесть. Поэтому я уверен, что вы не могли натворить ничего ужасного. Пеннифезер никогда не ошибается, – он усмехнулся и добавил: – Хотя, конечно, мое мнение вам безразлично.

Она посмотрела на него и тихо произнесла:

– Напротив, Джайлз, я очень его ценю.

– Ну тогда расскажите…

– О чем?

– О вашей карьере в уголовном мире. Это, наверное, очень увлекательно.

– Скорее, наоборот, Джайлз. Это длинная и временами унылая история.

– Но нам предстоит долгая дорога. Вы сами сказали: тут двадцать шесть часов лета. Ну, давайте, лапочка, рассказывайте.

Модести посмотрела на компас. Ей не хотелось говорить о себе, она не получала от этого удовольствия. Но не без удивления она вдруг поняла, что на сей раз нарушит обыкновение, иначе этот неуклюжий, бестактный экстраверт, который сидит рядом, будет расстроен. А ей почему-то очень не хотелось бы его расстроить. Чудеса да и только…

– Ладно, Джайлз, – сказала она, – я вам расскажу о себе. Но за это и вы окажите мне любезность, пожалуйста, перестаньте называть меня лапочкой.