Текст книги "Клуб адского огня"

В офисе стояли два письменных стола, один из которых – длинный зеленый, с убирающейся крышкой – был развернут к двум деревянным стульям. Еще один – серый, металлический – стоял придвинутый вплотную к шлакобетонной стене, выкрашенной в бледно-зеленый цвет. И письменные столы, и стол у стены были почти сплошь завалены бумагами. Узкое окошко над зеленой столешницей смотрело на полицейскую парковку, где беленький «ауди» казался правонарушителем в окружении черно-белых патрульных машин.

– Холли Фенн – неряха, – объявил Дэйви, скрестив на груди руки и окинув взглядом комнату. – Мы удивлены этому? Нет, мы не удивлены.

Нора села на расшатанный деревянный стул, и тут в кабинет стремительно вошел Холли Фенн, держа пред собой, словно оружие, потрепанный толстый блокнот.

– Насколько я понял, пресса буквально накинулась на вас, – сказал он.

– Да уж, – рассмеялась Нора. – А что они вообще тут делают?

– Наш шеф решил, что с ними проще будет справиться в стенах участка, нежели снаружи. – Он протянул руку Дэйви, и тот пожал ее. – Спасибо, что приехали так быстро, мистер Ченсел.

– Я хотела сказать, что они делают здесь? – спросила Нора – Я не понимаю, как они так быстро пронюхали о существовании женщины, которая выдает себя за Натали.

Фенн остановился на полпути к своему столу, обернулся и удивленно взглянул на Нору.

– Вы что – действительно ничего не знаете?

– Видимо, нет.

– Утренние газеты видели?

Нора вспомнила, как бросила газету на стул.

– О боже! – Дэйви обхватил голову руками. – Так вам удалось? Вы поймали его?

– Похоже на то. – Мгновение Фенн выглядел очень довольным собой.

– Удалось – что? – недоумевала Нора.

– Поймали нашего убийцу, – объяснил Фенн. – Сидит за решеткой часов с десяти вечера. Думаю, Попей Дженнингс сама позвонила в «Тайме». Вы ведь знаете Попси?

Ченселы знали печально знаменитую Попей Дженнингс, которая владела магазином женской одежды на Мэйн-стрит. Магазин назывался «Освобожденная женщина», а Попей жила в домике для гостей в поместье своего третьего мужа в респектабельной части Маунт-авеню, примерно в четверти мили от «Тополей». Низенькая и плотная пятидесятилетняя блондинка с прокуренным «Житаном» голосом и преданной любовью к сквернословию и богохульству, Попей, казалось, родилась на паруснике, воспитывалась на поле для гольфа, а жизнь прожила по своим чуждым условностям и суровым принципам. Она и свой магазин назвала, видимо, согласно концепции собственной личности. Сплетницы утверждали, что в спальне Попей висят две картины с изображением лошадей кисти Джорджа Стаббса[9]9
  Джордж Стаббс – английский художник-натуралист XVIII века, рисовавший преимущественно лошадей.


[Закрыть], подаренные ей первым мужем, и добавляли, что висят крепко все – и картины, и лошади, и ее первый муж.

– Он вломился в дом Попей? – спросил Дэйви. – Ему повезло, что его не нашли голого, привязанного к кровати и насильно накачанного водкой.

– Да так оно примерно и было, – сказал Фенн. – Он вошел в дом около девяти часов вечера. У Попей появились подозрения, она оглушила его эндироном[10]10
  Железная подставка для дров в камине.


[Закрыть], привязала его руки к ногам, пока он был в отключке, а потом взяла секач и, когда он очнулся, пригрозила, что кастрирует подлеца, если он не сознается.

– Ого, – сказала Нора. – Попей чертовски уверена в себе.

– И совершенно без мозгов.

– Кто он? – спросил Дэйви.

– Думаю, вы его тоже знаете. Ричард Дарт.

– Дик Дарт? – Дэйви тяжело опустился на стул, стоявший рядом с Норой, и ошеломленно посмотрел на жену. – Я ходил с ним в школу. Его брат, Пити, учился со мной в одном классе, а Дик был на втором курсе университета, когда мы ее закончили. Мы никогда не были друзьями или приятелями, но время от времени я встречаю его в городе. Пару месяцев назад я представил его Норе – помнишь, Нора?

Нора покачала головой, удивляясь, почему они говорят не о Натали Вейл, и все еще не понимая, что совсем недавно ее знакомили с человеком, оказавшимся Вестерхолмским волком.

– Где?

– В «Джилули», на открытии.

И тогда она вспомнила тот ужасный бар, апатичного вялого парня, который восторгался ее запахом, а она вовсе не пользовалась в тот вечер духами. Итак, она говорила, смотрела в глаза, позволила даже легонько коснуться себя человеку, которого называла волком. Волк же оказался зловещим и стареющим подготовишкой с симптомами хронического алкоголизма Причина, по которой он вел себя так, будто ненавидит женщин, – в том, что он их действительно ненавидит. И все же Дик Дарт никак не соответствовал расплывчатым образам убийцы, которые мысленно рисовала себе Нора. Он был в чем-то слишком обыкновенным, а в чем-то недостаточно обыкновенным. Очевидно, она раньше должна была догадаться, что волком движет болезненно скрываемое чувство собственного превосходства.

– Нет, просто в голове не укладывается! – воскликнул Дэйви. – Ты ведь помнишь его, Нора?

– Он был ужасен, но я даже представить себе не могла, что он настолько ужасен.

– Его отец тоже никак не может в это поверить. – Фенн дошел наконец до своего стола, бросил на него блокнот и сел к ним лицом. – Лиланд прислал Лео Морриса, как только узнал, что произошло, и тот уже в два часа ночи был в участке. Он и сейчас в камере для задержанных вместе с вашим другом.

Хотя Лео Моррис, адвокат семьи Ченселов, – тот самый, который нанял самолет, чтобы отпраздновать шестнадцатилетие дочери, – считался одним из сильнейших адвокатов Коннектикута, он обычно не занимался уголовными делами, и Дэйви удивился подобному выбору.

– Лео не будет представлять интересы Дика в суде, для этого у них есть один толковый молодой адвокат, но Лео будет дирижировать защитой. Так что нам придется побороться.

– Вы твердо уверены, что это он? – спросил Дэйви.

– Он самый, – сказал Фенн. – Когда его взяли, при обыске в кармане куртки обнаружили серебряный портсигар Салли Майклмен. Она бросила курить лет десять-двенадцать назад, но муж подарил ей эту штучку года за два до развода. А когда мы обыскали квартиру Дика, то нашли там кучу интересного. Драгоценности, часы и другие безделушки, принадлежавшие жертвам. На некоторых были гравировки, остальные мы проверяем, но готов спорить на что угодно – почти все эти вещи из домов жертв. Он, черт бы его побрал, унес даже книгу о Теде Банди[11]11
  Тед Банди – знаменитый американский серийный убийца, в 70-е годы XX века убивший в общей сложности более полутора сотен женщин.


[Закрыть] из дома Аннабель Остин – она написала на титуле свое имя. Думаю, ему нравилось брать что-то на память об убийствах. Кроме того, у Дарта нашли коллекцию вырезок об убийствах из всех газет, выходящих в радиусе пятидесяти миль. И самое важное: когда Попей угрожала лишить его мужского достоинства, он выболтал одну деталь, о которой мы не стали сообщать прессе.

Дэйви, который чуть заметно насторожился, когда Фенн упомянул о книге, тут же спросил, что это за деталь.

– Я не могу сказать вам этого, – ответил Фенн.

– А чем он вызвал подозрения Попей? – поинтересовалась Нора.

– У Дарта не было никаких причин появляться в ее доме. Он позвонил и сказал, что они должны кое-что обсудить, но когда пришел, выдал ей бессмысленный набор слов, какую-то чушь об инвентаризации ее магазина одежды – о том, о чем сам не имел ни малейшего понятия. Затем вдруг говорит, что неплохо бы взглянуть на картины, висящие в ее спальне, – может быть, ей лучше завещать их музею, чтобы снизить налоги. И настаивает на том, чтобы посмотреть на картины, а потом, мол, они продолжат разговор. Но Попей говорит ему: перебьешься, экскурсий в спальню не будет, топай домой, мальчик. А про себя она подумала, что, может, парню просто одиноко и хочется пообщаться. Попей повидала достаточно мужчин, чтобы понять, что Дик, так сказать, настроен на не совсем обычную длину волны и что все это не имеет отношения к сексу. И вот она решает, что нальет ему еще порцию выпивки, а потом вышвырнет вон. Она встает, обходит кресло, в котором сидит Дик, и до нее вдруг доходит, что он не просто ее раздражает и беспокоит, а беспокоит по-настоящему. В тот момент Попей стояла у камина И тут что-то ее осенило такое, что заставило схватить подставку для дров и ударить этого парня по голове.

– Что же ее осенило? – спросила Нора.

– Все убитые женщины были клиентами фирмы «Дарт и Моррис». Попей сама послала к Дарту Брюер, Остин и Хэмфри, а Салли Майклмен, в свою очередь, привела в фирму ее. Эти женщины не были в списке тех, кого любил водить на ланчи Дик, но все они знали его. Итак, на Попей снизошло озарение, а поскольку она – Попей, а не кто-нибудь другой, вместо того чтобы потерять от страха голову, она врезала по голове Дарта.

– Натали тоже была их клиенткой? – спросила Нора.

Фенн откинул голову назад и несколько секунд внимательно изучал потолок. Когда он снова взглянул на Нору и Дэйви, вид у него был почти смущенный.

– Спасибо, спасибо, спасибо вам, миссис Ченсел. Должно быть, я становлюсь чересчур стар для этой чертовой работы. Меня так закрутила царящая здесь суматоха, что я забыл, зачем вы, собственно, приехали.

Он придвинул поближе к себе блокнот и открыл его на последней странице. Норе видно было через стол, что вместо каракулей, которых она ожидала от Фенна, блокнот был исписан мелким, почти каллиграфическим почерком. Фенн поднял глаза на Нору, затем снова посмотрел в записи.

– Позвольте рассказать вам об этой женщине. По моей просьбе офицера Ледонна вызвали в участок пораньше. Проезжая по Саут Поуст-роуд, он вдруг увидел на тротуаре странно ведущую себя женщину. Это было недалеко от пустующего здания – там ведь прежде размещались ясли «Джек и Джил», в тысяча трехсотом квартале, к югу от старой мебельной фабрики, так? – Он поднял глаза на Нору.

– Да – Она почувствовала смутную тревогу.

– Офицер Ледонн остановил машину и подошел к женщине. Она была определенно не в себе.

– Она была похожа на Натали? – спросила Нора, но Фенн не обратил внимания на ее вопрос.

– Женщина почти умоляла, чтобы ее отвезли в полицейский участок. И очень хотела убраться как можно дальше от бывших яслей. Когда Ледонн усаживал ее в патрульную машину, он заметил ее сходство с фотографией миссис Вейл и спросил ее, не она ли это. Женщина ответила, что так оно и есть. Ледонн привез ее сюда и провел в кабинет начальника участка, где она почти мгновенно уснула. Мы звонили ее доктору, но у того был включен автоответчик, упорно повторявший, что доктор перезвонит. Мы отвезем ее в больницу, но пока она спит на диване в кабинете начальника участка.

– Она не объяснила, что с ней произошло? Просто отключилась, и все?

– Она спала на ходу, уже когда входила в участок. Должен сказать еще вот что. Ледонн никогда не встречался с миссис Вейл. Я тоже никогда не встречался с миссис Вейл. И начальник участка тоже. Никто из нас не знает, как она выглядит живьем. Так что вы двое снова можете нам помочь. Если, конечно, не возражаете.

– Надеюсь, что это Натали, – сказала Нора. – Мы можем ее увидеть?

Холли Фенн обошел вокруг стола, пряча полуулыбку в усы.

– Давайте немного прогуляемся.

– Кстати, а когда Дик Дарт признавался во всем Попей и полицейским в ее доме, что он сказал по поводу Натали? – спросил Дэйви, следуя за полицейским и Норой.

– Сказал, что никогда близко к ней не подходил.

– Близко к ней не подходил? – Нора все еще не могла мысленно отделить исчезновение Натали из залитой кровью квартиры от участи остальных жертв.

– И вы ему верите? – Дэйви остановился, чтобы пропустить Фенна к двери.

– Конечно. – Фенн открыл дверь и повернулся к ним. – Ведь во всем остальном он признался Попей. Зачем ему врать еще про одну жертву? Но лично я верю в это главным образом потому, что Натали Вейл не была клиенткой «Дарт и Моррис».

– Выходит, он убивал только клиенток своего отца! – До сознания Дэйви только сейчас дошел этот факт.

– Есть над чем задуматься, да? – Фенн сделал им знак следовать за ним.

Они шли по тускло-зеленому коридору мимо досок с объявлениями, мимо тесных кабинетов за распахнутыми дверями, пока не дошли наконец дошироко открытой металлической двери, перед которой стоял полицейский в форме. За дверью виднелся ряд зарешеченных камер. Нора поразилась: камеры выглядят именно так, как в кино, но пока своими глазами не увидишь их, не поймешь, как здесь страшно.

– Ваш друг Дарт сидит пока здесь, – сказал Холли. – И будет сидеть, пока не перевезем его в тюрьму округа. С ним Лео Моррис, так что ждать переезда ему недолго. Нам надо еще сфотографировать его и снять отпечатки пальцев.

Нора представила себе апатичного ухмыляющегося типа из бара «Джилули», запертого в «обезьянник», и ей вдруг стало жутко. Она сделала еще шаг и увидела разом весь ряд камер. В самой дальней, сгорбившись на краю койки, сидел мужчина, а второй стоял у решетки, за прутьями которой не видно было его лица. Оба молчали. Нора не могла заставить себя отвести от них взгляд.

Дэйви и Холли Фенн уже миновали металлическую дверь. Нора снова поглядела на мужчину, сидящего на кушетке, и, заметив, что у него седые волосы, поняла, что это Лео Моррис. Тогда она невольно взглянула на стоявшего – и в это мгновение тот сменил позу, превратившись в Дика Дарта, и улыбнулся, явно узнав Нору. Нора испытала шок, как от удара электричеством. Дик Дарт помнил ее!

Он казался расслабленным и совершенно спокойным. Глаза их встретились. Похоже, он испытывал неизъяснимое удовольствие от встречи с Норой. Он подмигнул ей, и Нора заторопилась вперед, на ходу уговаривая себя, что глупо так пугаться этого подмигивания.

Дальше по коридору находилась дверь с табличкой «Начальник участка». Нора заставила себя прогнать из памяти образ подмигивающего Дика Дарта и глубоко вздохнула.

– Давайте посмотрим, что там происходит. – Фенн ударом ладони распахнул дверь и заглянул внутрь. Из кабинета тут же вышла крупная молодая женщина в полицейской форме.

– Ребята, это Барбара Виддруз, – сказал Фенн. – Она начальник нашего участка, причем очень хороший начальник. Барбара, это Ченселы, друзья миссис Вейл.

– Холли добыл мне эту работу. – Барбара Виддоуз пожала Ченселам руки. – Так что теперь он вынужден говорить, что я хорошо с ней справляюсь. Здравствуйте.

Барбара была по-своему привлекательна: дружелюбные карие глаза и короткие темные волосы, мягкие, как у ребенка. Пытаясь определить ее возраст, Нора ошиблась лет на пять. Перед ней была женщина под сорок, которая выглядела моложе оттого, что на лице ее практически не было морщин.

– На самом деле, – продолжала Барбара, – все, чем я занимаюсь, – это мешаю всем вести здесь себя по-медвежьи. И сдаю свой диван на ночь измученным странницам.

– Мы можем взглянуть на нее? – спросил Фенн.

Барбара Виддоуз заглянула внутрь, потом кивнула и пропустила Нору, Дэйви и Холли Фенна в свой кабинет.

На маленьком офисном диванчике у дальней стены кабинета лежала укрытая дошеи пледом старая женщина со впалыми щеками и глубоко утопленными в глазницы глазами. Нора повернулась к Холли Фенну и покачала головой.

– Мне очень жаль, но это кто-то другой.

– А вы подойдите поближе, – прошептал Фенн.

Когда Дэйви и Нора чуть приблизились, им лучше стало видно лицо женщины. Теперь Нора понимала, почему Ледонн ошибочно принял ее за Натали. Действительно, было какое-то сходство в очертании лба, носа и даже губ.

Нора вновь покачала головой.

– Увы...

– Это Натали, – сказал Дэйви.

Нора покачала головой. Дэйви был просто слеп.

– Да ты посмотри! – сказал Дэйви, и вдруг женщина открыла глаза и села, словно прошла специальную тренировку просыпаться мгновенно. Синий костюм ее был испачкан, а ступни босых ног были черными от глубоко въевшейся грязи. И Нора увидела, что это действительно Натали Вейл – сидит и смотрит на нее полными ужаса глазами.

– Нет! – закричала Натали. – Уберите ее!

В смятении Нора сделала шаг назад.

Натали продолжала кричать, а Нора повернулась с открытым ртом к Холли Фенну. Дэйви уже пятился к двери. Натали подняла ноги, обняла их руками и втянула голову, словно пытаясь скататься в мячик.

– Барбара? – позвал Фенн.

– Я разберусь с ней, – сказала Барбара и, подойдя к Натали, обняла ее. Нора вслед за Фенном вышла из кабинета.

– Простите, что пришлось провести вас через это, – сказал Фенн. – Так вы оба согласны с тем, что это Натали Вейл?

– Да, это Натали, – сказала Нора. – Но что с ней случилось? Она такая...

– А почему Натали так отреагировала на тебя? – спросил Дэйви.

– Думаешь, я знаю?

– Мы отвезем миссис Вейл в больницу, – сказал Фенн. – И я свяжусь с вами, как только во всем этом появится хоть какой-то смысл. Вам не приходит в голову причина, почему миссис Вейл могла вас бояться?

– Нет, вовсе нет. Мы же были подругами.

Фенн выглядел таким же сбитым с толку, как Нора. Он повел их по коридору, но не обратно к выходу, а в том же направлении, в каком они двигались раньше.

– Могу я попросить вас оставаться сегодня днем дома? Возможно, мне захочется обсудить кое-какие подробности.

– Конечно, – ответил Дэйви.

Фенн подвел их к запасному выходу, открыл дверь, и Ченселы ступили на залитый ослепительным и горячим солнечным светом асфальт.

* * *

Дэйви ничего не сказал по пути к машине. Так же молча он сел в нее и включил зажигание.

– Дэйви... – окликнула его Нора.

Он быстро обогнул участок и выехал на узкую дорогу, ведущую прочь от речки и пустыря. Это был не самый короткий путь домой, но Нора решила, что Дэйви не хочется ехать мимо толпы зевак и репортеров перед центральным входом в участок.

– Дэйви, очнись!

– Что?

Тут в голову ей пришла весьма неожиданная мысль:

– Тебе никогда не казалось любопытным то, что случилось со всеми этими людьми из «Берега»? С Мерриком Фейвором и всеми остальными, о ком рассказывала тебе та девушка?

Дэйви покачал головой. Он был слишком рассержен, чтобы разговаривать, и чересчур полон презрительного высокомерия, чтобы молчать.

– Неужели ты думаешь, что меня волнует сейчас случившееся в тридцать восьмом году? И я не думаю, что тебе стоит начинать доставать меня или кого-то еще по поводу того, что случилось в этом дурацком «Береге» в дурацком тридцать восьмом году. Честно говоря, я не уверен, что тебе стоило делать то, что ты сделала. Что бы это ни было.

– Что бы это ни было? – Нора не понимала, о чем он.

Но Дэйви не хотел больше ни о чем говорить, и когда они добрались до дома, он буквально выскочил из машины, быстро прошел в дом, влетел в гостиную и с треском захлопнул за собой дверь.

30

В подобных ситуациях Нора всегда жалела, что ее отец не дожил до этого дня и она не может посоветоваться с ним по поводу мужской психологии. Все традиционные соображения на этот счет оказывались либо плохи, либо, когда дело касалось ее мужа, очень плохи. Что посоветовал бы ей Мэтт Керлью – сцепиться с Дэйви или дать ему побыть немного одному, как он хотел? Иногда кипевшая в ней злость нашептывала Норе, что Мэтт Керлью напомнил бы ей о том, что в наши дни даже католики идут на развод, чтобы избежать неудачных браков. Конечно, Мэтт Керлью никогда не посчитал бы Дэйви Ченсела подходящим зятем. Нора ясно слышала, как ее отец произносит две противоречивые фразы: «Войди туда и устрой этому паршивцу!» и «Не цепляйся к этому неврастенику, пусть побудет немного наедине с собой».

Нора развернулась прочь от двери гостиной, вспомнив, что иногда Мэтт Керлью уединялся в подвале, где была его мастерская, всем своим видом ясно давая понять, что беспокоить его следует только в чрезвычайных случаях вроде пожара или чьей-нибудь смерти. Дэйви, кстати, поступал точно так же.

Нора поднялась наверх, чтобы прочитать в «Тайме» статью о Ричарде Дарте. Внизу на первой странице под заголовком «Серийный убийца из округа Феафилд принадлежит к высшему обществу» была напечатана фотография едва узнаваемого ухмыляющегося юноши с туманным взглядом. Нора решила, что это, должно быть, его выпускная фотография. В статье сообщалось, что Дарту тридцать семь лет, он выпускник Вестерхолмской академии на Маунт-авеню, Йельского университета и юридической школы Университета штата Коннектикут. С момента окончания юридической школы работал в фирме «Дарт и Моррис», основанной его отцом Лиландом Дартом, видным политическим деятелем от партии республиканцев, в шестьдесят втором году выставлявшим свою кандидатуру на пост губернатора штата, Ричард Дарт занимался в фирме отца планировкой частных владений. Он был доставлен в участок для допроса после того, как миссис Офелия Дженнингс, шестидесяти двух лет, вдова яхтсмена и владельца скаковых конюшен Стерлинга Дженнингса по прозвищу Беззаботный, передала в руки властей находящегося без сознания подозреваемого, убедившись предварительно в его виновности в ходе затянувшейся допоздна юридической консультации. Шеф полиции Вестерхолма выразила уверенность в том, что виновность Дарта в убийстве четырех местных жительниц не вызывает сомнений: «Мы поймали преступника и в полной мере готовы представить в положенный срок все необходимые доказательства». Интересно, полицейские действительно употребляют в интервью такие выражения или их придумывают репортеры?

Лиланд Дарт отказался разговаривать с прессой, но передал через своего представителя, что обвинения против его сына лишены каких-либо оснований.

Две длинные колонки на двадцать первой странице «Таймс» сообщали читателю неполную информацию, которую корреспонденты успели собрать за ночь. Брат мистера Дарта, Питер, адвокат из фирмы на Мэдисон-авеню, также выразил уверенность в невиновности Ричарда. К его мнению присоединились несколько соседей родителей обвиняемого. Роджер Страглз, безработный в настоящее время, кораблестроитель и близкий друг обвиняемого, заявил репортеру: «Дик Дарт – беспечный, чрезвычайно остроумный парень. Ни за что в жизни он не сделал бы того, в чем его обвиняют». Бармен по имени Томас Лоу описал его как «выдержанного, искушенного в жизненных делах и обаятельного парня». Мистер Сейкс Кобург, вышедший на пенсию преподаватель английского языка, вспомнил мальчика, который «всегда старался выполнить любое задание, прилагая к этому минимум усилий». В ежегоднике Дарта нашлась запись о том, что он мечтал быть врачом и выбрал себе девизом изречение: «Средства к существованию заработают для нас наши слуги».

Из Йеля, который закончили также дед и отец Дарта, он был исключен во втором семестре с первого курса по неизвестным причинам, но потом все же умудрился окончить университет со средними результатами. Из двухсот двадцати четырех выпускников юридической школы Дарт был сто шестьдесят первым. Сдав экзамен на адвоката со второй попытки, Дик сразу же поступил на работу в фирму отца. Представитель этой фирмы характеризовал его как «уникального и неоценимого члена нашей команды, чьи особые дарования всегда помогали оказывать всем нашим клиентам первоклассные юридические услуги».

Уникально одаренный адвокат жил в трехкомнатной квартире в Харбор-Армз, единственном многоквартирном доме в Вестерхолме, расположенном рядом с яхт-клубом на Секвонсет-бэй, в районе Блю-Хилл. Соседи по дому сказали, что он любил одиночество и частенько громко включал музыку, когда возвращался домой в два-три часа ночи.

За счет связей своего отца эта ленивая, самодовольная свинья умудрялась легко скользить по жизни, не говоря уже об окончании трех престижных учебных заведений. Он выбрал трехкомнатную квартиру в Харбор-Армз. Блю-Хилл был одним из лучших районов Вестерхолма, а в яхт-клуб принимали только людей вроде Элдена Ченсела и Лиланда Дарта. Однако Харбор-Армз, построенный в двадцатые годы под казино, представлял собой уродливое кирпичное здание, которое терпели только потому, что здесь удобно было жить официантам, барменам и прочей мелкой обслуге яхт-клуба. Но что делал в этом болоте Дик Дарт? Возможно, он поселился там, чтобы позлить своего отца. До Норы дошло вдруг, что у Дика Дарта были отвратительные отношения с отцом – еще хуже, чем у Дэйви.

И вновь, так явственно и страшно, будто наяву, она увидела перед собой Дика Дарта за решеткой, делающего шаг в сторону и замораживающего ее зловещим многозначительным подмигиванием Нора сложила газету, жалея о том, что ей хоть раз в жизни пришлось столкнуться с Дартом, и радуясь тому, что никогда больше его не увидит. И пусть даже выяснятся более жуткие детали, пусть следствие истратит уйму чернил и бумаги, как радостно пророчествовал Эллен, – она дала себе слово обращать как можно меньше внимания на это дело.

Но все-таки интересно, следом подумалось ей, а что если бы она была по-настоящему знакома с Диком Дартом? Как могла бы она примирить свои воспоминания о нем с тем, что он сделал? Содрогнувшись, Нора вдруг поняла причину отчаяния Дэйви. Для него это был настоящий шок. Человек, с которым он ежедневно встречался в течение двух лет, оказался извергом. На это здравомыслящий Мэтт Керлью наверняка сказал бы ей: «Дай ему обдумать все это самому столько, сколько он захочет, а потом сделай хороший завтрак и дай ему выговориться».

Нора бросила газету на стол и прошла на кухню, чтобы поджарить рогалики, достать из холодильника сливочный сыр и приготовить омлет. Сегодня был явно не подходящий день для борьбы с холестерином. Она смолола кофе и поставила на огонь чайник. После этого Нора накрыла на стол и положила газету рядом с тарелкой Дэйви. В тот момент, когда она выкладывала горячие рогалики и сыр, музыка внизу стихла. Открылась и закрылась дверь гостиной. Нора повернулась к плите, еще раз взбила яйца и вылила их на сковородку. На лестнице послышались шаги Дэйви. Нора хорошо знала, что сейчас увидит, но заставила себя улыбнуться, поворачиваясь к двери. Дэйви посмотрел на жену безо всякого выражения, затем перевел глаза на стол и кивнул.

– Я как раз гадал, сядем ли мы сегодня наконец завтракать.

– Сядем. Вот-вот будет готов омлет, – сказала Нора.

Дэйви вошел в кухню с таким видом, словно его заставили это сделать.

– Это та газета! – спросил он.

– Да, на первой странице. А внутри есть еще одна большая статья.

Дэйви хмыкнул, сел и уткнулся в газету, намазывая на рогалик сыр. Нора посыпала яичницу перцем.

Когда она ставила тарелки на стол, Дэйви поднял голову и сказал:

– Выходит, настоящее имя Попей – Офелия?

– Век живи – век учись.

– Я как раз подумал то же самое, – сказал Дэйви, сосредоточивая внимание на тарелке. – Знаешь, хотя мы не часто едим омлет, ты всегда умела отлично его приготовить. Он у тебя получается то, что надо.

– Умела?

– Как тебе больше нравится. Единственная, кроме тебя, женщина, которая готовила яйца так, как я люблю, была О'Дотто.

Нора села.

– Ее имя было Дей – почему ты называешь ее О'Дотто?

– Не знаю. Мы все ее так звали...

– А почему вы прозвали ее Чашечницей?

Дэйви наконец соизволил посмотреть на нее, но с тем же недовольным видом, с каким вошел в кухню.

– Могу я наконец почитать газету?

– Извини, – сказала Нора. – Я знаю, как это тебя расстраивает.

– Меня очень многое расстраивает.

– Читай, читай.

Дэйви пристроил газету на столе так, чтобы удобно было смотреть поочередно то на текст, то на тарелку, не рискуя встретиться глазами с Норой. За спиной у Норы запел чайник, и она встала, чтобы насыпать в кофеварку молотый кофе и наполнить ее кипятком. Закрыв плотно крышку кофеварки, она поставила ее на стол. Дэйви склонился над газетой с рогаликом в руке. Нора поднесла ко рту вилку с кусочком омлета и вдруг поняла, что не очень голодна. Она смотрела, как темнеет жидкость в кофеварке. Через какое-то время она снова принялась за омлет и с радостным удивлением обнаружила, что он еще теплый.

Дэйви хмыкнул, прочтя что-то в газете.

– Вот дают! Они приводят мнение даже этого старого чокнутого Сейкси Кобурга. Да ему уже лет сто. Я как-то спросил его, не думал ли он о том, чтобы включить в учебный план по литературе «Ночное путешествие», а старик ответил, что опасается за своих учеников, если в свободное от уроков время они начнут читать всякий бред. Представляешь? Кобург носил все время один и тот же твидовый пиджак и галстук-бабочку, как Мерл Марвелл. Он и внешне чем-то смахивал на Мерла Марвелла, – Марвелл, который когда-то начинал редактировать новую серию «Черный дрозд», вот уже лет десять был самым уважаемым редактором в «Ченсел-Хаусе», и Нора знала, что восхищению Дэйви этим человеком всегда сопутствовала ревность. По отдельным неосторожным замечаниям мужа Нора поняла: Дэйви опасается, что Марвелл довольно невысокого мнения о его способностях. Нора встречалась с Марвеллом на нескольких издательских вечеринках в «Тополях» и находила его неизменно обаятельным, однако не стала делиться этими впечатлениями с Дэйви.

Нора коснулась руки мужа, и несколько секунд он терпел ее прикосновение, а потом руку убрал.

– Могу себе представить, каково тебе сейчас. Мальчишка, с которым ты учился в школе, – серийный убийца.

Дэйви оттолкнул тарелку и закрыл лицо руками. Когда он их опустил, взгляд его был устремлен в противоположный конец кухни. Дэйви вздохнул:

– Ты хочешь поговорить о том, чем я так расстроен? На это ты все время намекаешь?

– Думаю, мы подошли к этому.

– Дик Дарт – это не самое страшное, – сказал Дэйви. Он закрыл глаза и поморщился. Затем положил руки на край стола, сплел пальцы, снова посмотрел в пространство и лишь только потом повернулся к Норе. На лице его отражалась тревога. – Нора, если ты хочешь знать, что действительно меня расстраивает, так это ты. Я не уверен, что у нас с тобой удачный брак. Я даже не уверен, что он вообще может быть удачным. С тобой происходит что-то очень странное. Боюсь, ты слетаешь с катушек.

– Слетаю с катушек? – Тревога, ожившая в Норе, вдруг резко перешла в апатию.

– Так уже было раньше, – продолжал Дэйви. – Опять, опять все повторяется, и мне кажется, что я больше не выдержу. Когда я женился на тебе, я знал, что у тебя есть кое-какие проблемы, но никак не думал, что ты сойдешь с ума.

– Я не сходила с ума. Я спасала жизнь маленького мальчика.

– Да, но ты сделала это таким способом, какой мог прийти в голову только сумасшедшей. Ты выкрала ребенка из больницы, заставила всех нас пройти через настоящий кошмар. В результате тебе пришлось уволиться. Ты сама-то хоть что-нибудь помнишь? В течение месяца, даже двух, перед тем как украсть ребенка, вместо того чтобы действовать по законным каналам, ты конфликтовала с врачами, ты почти совсем не спала, ты плакала безо всякой причины, а когда не плакала, все время была в ярости. Помнишь, как ты разбила телевизор? Помнишь, как ты видела призраков? А как насчет демонов?

Дэйви продолжал вызывать к жизни все эксцессы, случавшиеся во время ее «радиоактивного» периода. Нора напомнила ему, что прошла курс терапии и оба они тогда решили, что лечение пошло ей на пользу.

– В течение двух месяцев два раза в неделю ты ходила к доктору Джулиану. Всего шестнадцать раз. Может быть, надо было продолжить? Сейчас ты ведешь себя еще хуже, и я не могу больше все это терпеть.