Текст книги "Три сердца и три льва (сборник)"

Глава 4

Они повернули на север. Хуги разоткровенничался и теперь угощал Хольгера бесконечными воспоминаниями о своих амурах с женщинами своего народа. Хольгер слушал вполуха, изображая восхищение, которого подвиги Хуги, несомненно, заслуживали бы, будь они правдой хотя бы наполовину.

Дорога пошла вверх, лес поредел. По сторонам открывались поляны, залитые солнцем, напоенные ароматом полевых цветов, между деревьями дыбились серые валуны, порой лес расступался, и открывался вид на синеющие вдали горы. Тропу то и дело пересекали ручейки, со звоном бегущие в долину, украшенные миниатюрными радугами на перепадах. С ветвей, как изумрудные молнии, срывались зимородки, высоко в небе парили ястребы и орлы, гомон диких гусей доносился из озерного камыша. Мелькнул заяц, тропу пересек олень, в кустарнике фыркала медвежья парочка. Светлые тени белых облаков бежали, как волны, по цветущим лугам, ветерок освежал лицо. Путешествовать по этому краю было подлинным наслаждением. Даже тяжеловесная рыцарская экипировка уже не казалась Хольгеру обременительной и дурацкой.

А из глубин его подсознания всплывали туманные воспоминания о том, что в этих местах он когда-то уже бывал. Может, это напомнило ему Альпы? Пожалуй, нет. Высокогорные луга в Норвегии? Тоже нет. И дело, кажется, не во внешнем сходстве. Он бывал именно здесь! Но эта мысль была настолько дикой, что он постарался отбросить ее.

И все-таки если переход в этот мир вооружил его знанием неизвестного языка, то не исключено, что его мозг может выкинуть и другие штуки. А может, в его теле просто оказалось чужое сознание? Он внимательно осмотрел свои ладони, крепкие длинные пальцы, ощупал нос, горбинку на котором оставил ему на память тот великий день, когда они разнесли команду Политеха (счет 38: 24). Нет, он – это он. И, кстати, весьма нуждается в бритве.

Солнце уже клонилось к закату, когда они выехали на пологий берег обширного озера. Из камышей поднялась в воздух стая диких уток.

– Туточки, – сказал Хуги. – Уф! Мой бедный-бедный зад. – Он спрыгнул с коня и потер ягодицы.

Хольгер спешился. Стреноживать верного, как пес, Папиллона не было надобности, он только перебросил поводья на луку седла. Жеребец потянулся к сочной траве.

– Надо ее подождать, – пробурчал Хуги. – У нее здесь гнездо. А коли ждать, быстрее получится, если промочить горло.

Хольгер извлек из мешка еще одну флягу.

– Ты мне так и не рассказал, кто она?

– Алианора-то? Дева она, лебедь, – ответил гном и сделал огромный глоток. – Летает себе по лесам и собирает наши слухи да новости – кто шепнет, кто крикнет. Мы тут все ее любим. Уф! Может, ведьма из старой Герды и никакая, но пиво у нее – как ни у кого другого.

Папиллон заржал. Хольгер резко обернулся и увидел гибкое пятнистое тело, быстро скользящее к озеру. Леопард!

Мгновение – и он, уже готовый к сражению, сжимал в руке меч.

– Не надо! Не надо! – Хуги попытался схватить его за руку. – Он мирный. Он не нападет, если его не трогать.

Леопард застыл и устремил на них холодный желтый взгляд. Хольгер вернул меч в ножны. Над головой зашумели большие крылья.

– Она, она! – радостно закричал Хуги и принялся прыгать и размахивать руками. – Э-ге-гей! Давай сюда, к нам!

С неба упал лебедь. Такой огромной птицы Хольгер еще никогда не видел. Лучи солнца золотили красивое оперение.

Хольгер неуверенно шагнул вперед, чтобы представиться, как принято в подобных случаях. Птица взмахнула крыльями и отлетела в сторону.

– Не бойся, Алианора, не бойся! – Хуги выбежал вперед. – Это страсть какой благородный рыцарь, он хочет только кое-что у тебя спросить.

Лебедь встрепенулся, вытянул шею, раскинул крылья и поднялся во весь рост. И – боже! – тело прямо на глазах стало удлиняться, шея – укорачиваться, крылья – утончаться… Хольгер перекрестился.

И вот вместо лебедя перед ним стоит женщина!

Нет – девушка! Не старше восемнадцати лет: стройная и высокая, загорелая, с каштановыми волосами, свободно падающими на плечи, большими серыми глазами, нежным ртом и россыпью редких веснушек на вздернутом носике – загляденье! Хольгер понял, что нужно делать: он расстегнул шлем, снял его, сдернул шапочку и поклонился.

Она робко шагнула ему навстречу. Ее длинные ресницы дрогнули. Весь ее наряд состоял из короткой туники, сшитой, казалось, из невесомых перьев и плотно облегающей тело. Босые ступни тонули в траве.

– Стало быть, это ты, Хуги, – произнесла она. В ее низком контральто звучали те же, что и у Хуги, гортанные нотки. – Привет тебе. И тебе привет, сэр рыцарь, друг моего друга.

Леопард подошел к ней, сел и подозрительно воззрился на Хольгера. Алианора улыбнулась и потрепала его по шее. Он потерся мордой о ее колено и заурчал, как дизельный двигатель.

– Этого длинного молодца звать сэром Хольгером, – объявил Хуги важно. – А ты, сэр рыцарь, понятное дело, видишь перед собой деву-лебедь. А потому пора подкрепиться. – И гном вновь приложился к фляге.

– Гм! – Хольгер не знал, что говорить. – Для меня счастье познакомиться с тобой, благородная госпожа.

Девушка явно продолжала его опасаться, и Хольгер решил, что следует вести себя как можно более учтиво и осторожно.

– О нет, – улыбнулась она. – Это для меня счастье. Не часто я встречаюсь с людьми, а тем более с такими мужественными воинами.

Она не кокетничала – только соревновалась с ним в галантности.

– Так будем мы ужинать или нет? – подал голос Хуги. – У меня кишка к кишке прилипает.

Они расположились на траве. Алианора грызла черный хлеб с таким же, как и гном, удовольствием. Ели молча. Солнце уже падало за лес, и тени стали такими длинными, словно старались дотянуться до противоположного горизонта. Когда все было съедено, Алианора обратилась к Хольгеру:

– Один человек ищет тебя, сэр рыцарь. Сарацин. Он твой друг?

– Что?.. Сарацин? – растерялся Хольгер. – Пожалуй… Я прибыл издалека и никого здесь не знаю… Ты, верно, ошиблась…

– Может быть, – улыбнулась Алианора. – А что привело тебя ко мне?

Хольгер кратко рассказал об истории с ведьмой и своих затруднениях. Девушка нахмурилась.

– Ты полагаешь, что мне лучше не встречаться с герцогом Альфриком?

– Этого я не сказала. В Фейери я никого не знаю. Кое с кем из Срединного Мира я знакома, но с теми, кто попроще, – с домовыми, кобольдами и несколькими русалками.

Хольгер почесал затылок. Опять двадцать пять! Едва только он сумел убедить себя, что он в своем уме, что ситуация, в которой он тут очутился, хоть и выглядит фантастической, но все же может быть научно объяснена, как они опять за свое: плетут о сверхъестественном с таким видом, словно говорят о соседе по лестничной площадке.

Хотя… Может быть, оно и впрямь по соседству с этой поляной! Ладно! Разве он не видел собственными глазами, как полчаса назад лебедь стал человеком?

Его смятение осталось незамеченным, но от этого он почему-то почувствовал себя чудовищно одиноким. Нет, не нужно проклятий. Или рыданий. Благоразумие – прежде всего. Он помедлил и спросил:

– Не могла бы ты подробнее рассказать мне о сарацине?

– Ах, о нем… – Девушка, не отрываясь, наблюдала за полыхающей на закате гладью озера. В воздухе носились ласточки. – Сама я не видела его, но лес полон разговоров о нем. Кроты бормочут в своих норах, шепчутся барсуки, зимородки и вороны кричат об этом повсюду. Вот я и узнала, что уже не одну неделю кочует по здешним местам одинокий рыцарь, судя по оружию и внешности – сарацин. И всех спрашивает о христианском рыцаре. Никто не знает, зачем он ищет его, только тот в его описаниях похож на тебя: гигант со светлыми волосами, верхом на черном коне, и герб у него… – Она взглянула на Папиллона. – Твой щит в чехле. Герб, о котором он говорит, – это три сердца и три льва.

Хольгер вздрогнул.

– Но я не знаю никакого сарацина! – воскликнул он. – Вообще никого здесь не знаю. Я попал сюда из таких дальних мест, о которых вы не имеете и представления…

– Может, это враг, ищущий твоей смерти? – с интересом полюбопытствовал Хуги.

– Я сказал, что не знаю его! – с раздражением воскликнул Хольгер и спохватился: – Извините… Я не в своей тарелке…

Алианора тихо рассмеялась:

– Не в своей тарелке? Как смешно!

Хольгер отметил про себя, что банальности его мира могут сходить здесь за острословие.

Однако вернемся к сарацину. Кто он такой, черт побери?! Единственным мусульманином, с которым Карлсен был знаком, был когда-то его сокурсник – робкий, маленький сириец в больших очках. Этот «сарацин» не пустится на его поиски, тем более напялив на голову консервную банку.

Важно, что его, Хольгера, путают с кем-то, у кого такой же конь и похожая внешность. И это может грозить неприятностями. Так что лучше держаться от сарацина подальше.

– Решено. Я еду в Фейери, – заявил он.

– Решено? – глухо переспросила Алианора. – А на чьей ты стороне – Хаоса или Порядка?

Хольгер пожал плечами.

– Ответь, – настаивала она. – Я не умею предавать.

– Порядка, я полагаю, – подумав, ответил он. – Хотя что он здесь означает?

– Я почувствовала, – сказала Алианора. – Я ведь тоже из человеческого рода. И хотя сторонники Порядка порой и пьяницы, и невежи, но их дело все равно ближе мне, чем дело Хаоса. Я тоже решила – я еду с тобой, сэр рыцарь. Возможно, я принесу тебе пользу.

Хольгер собрался возразить, но она решительно подняла тонкую руку:

– Нет-нет, решено. Это не так уж опасно для меня: я умею летать.

Спускалась ночь, звездная и росистая. Хольгер снял с Папиллона попону и расстелил на земле. Алианора заявила, что будет спать на дереве, и удалилась. Хольгер лег. Звезды мерцали над головой. Он узнал знакомые созвездия: над ним было летнее небо Северной Европы. Однако сколько отсюда миль до его дома? И разве это расстояние можно измерить в милях?

Тут он вспомнил, как перекрестился, когда увидел перевоплощение Алианоры. Почему он сделал это – впервые в жизни? Поддался наваждению Средневековья? Или это еще один из подарков неведомой силы, научившей его неизвестному языку и умению ездить верхом?.. Непостижимый мир, непостижимый путь…

Здесь не было комаров. Спасибо и на том. Хотя, как напоминание о доме, их можно было бы и потерпеть… Он поворочался и заснул.

Глава 5

Рано утром они пустились в путь уже втроем: Хольгер и Хуги верхом на Папиллоне, а над ними – превратившаяся в лебедя Алианора. Она то летела над их головами, то взмывала высоко вверх и кружила в небе, то исчезала далеко впереди за кронами деревьев, чтобы через минуту вновь показаться в небе над ними. Поднималось солнце, поднималось настроение у Хольгера. По крайней мере, теперь у него были цель и неплохая компания.

Продвигаясь все дальше к востоку, к полудню они достигли самой высшей точки. Это была дикая, продуваемая всеми ветрами местность, усеянная острыми скалами, между которыми шумели водопады. Трава здесь была жесткой и редкой, а деревья – корявыми и низкорослыми. Хольгер осмотрел горизонт, и ему показалось, что на востоке разлита в воздухе какая-то странная темнота.

Тут Хуги затянул хриплым голосом песенку, изобилующую непристойностями. Не желая остаться в долгу, Хольгер в ответ спел «Шотландского старьевщика» и «Бастард – король Англии», на ходу переводя их с легкостью, изумившей его самого. Карлик рычал от смеха. Когда Хольгер, войдя во вкус, начал петь «Трех ювелиров», сверху упала тень. Он поднял голову и увидел, что лебедь, с интересом прислушиваясь, парит над ними. Слова песенки, предназначенной отнюдь не для девичьих ушей, застряли у него в горле.

– Эй, давай дальше! – пнул его Хуги. – Песенка что надо! Ха!

– Я… забыл, что дальше, – промямлил Хольгер. Он ужаснулся, представив, как посмотрит в глаза Алианоре, когда они остановятся на привал. Вскоре они действительно расположились на круглой полянке под скалой, в основании которой темнел заросший кустарником вход в пещеру. И девушка, вновь в человеческом облике, подошла к нему летящей походкой…

– Дорога с тобой, сэр Хольгер, полна музыки, – улыбнулась она.

– Э-э-э… благодарю… – буркнул он.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты вспомнил, что же приключилось дальше с этими золотых дел мастерами, – сказала она. – С твоей стороны просто жестоко оставить их на крыше.

Он искоса взглянул на нее и не увидел насмешки – только живой интерес. Понятно, в каком деликатном окружении она здесь росла… Но смелости допеть песенку до конца у него, конечно, не хватит.

– Я постараюсь вспомнить, – соврал он.

Вдруг кусты затрещали, и из пещеры вывалилось странное существо. С первого взгляда Хольгер решил, что перед ним какой-то безобразный мутант, но, присмотревшись, понял, что видит вполне нормального представителя еще одной здешней гуманоидной расы. Существо было несколько выше Хуги и значительно шире. Мощные руки свисали до колен. Голова была большой и круглой, с плоским носом, острыми ушами и словно прорезанным бритвой ртом. На серой коже не росло ни единого волоска.

– Ах, это Унрих! – воскликнула Алианора. – Я и не знала, что ты забираешься так высоко в горы.

– Ха! Труды наши ведут нас, – отвечал Унрих, оглядывая Хольгера пристальным взглядом круглых глаз. Из одежды на нем был только кожаный фартук. В руке он держал молоток. – Мы новую штольню бьем. Золото тут лежит, в оной горе.

– Унрих – гном, – объяснила Алианора. – Нас когда-то познакомили барсуки.

Вновь прибывший жаждал, конечно, услышать новости. Хольгеру пришлось рассказать свою историю с самого начала.

Выслушав его, гном сердито сплюнул.

– К замку тому, куда вы спешите, мало кто приязнь питает, – сказал он. – А ныне особенно, когда Срединный Мир орды свои сзывает.

– Что верно, то верно, – поддакнул Хуги. – Хлеба-соли в Альфриковом замке не жди.

– Слышал я, что эльфы и тролли временный союз заключили. А когда кланы оные воедино сбиваются, тут жди чего-то великого.

Алианора нахмурилась.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Я тоже слышала, что черные маги без всякой опаски нарушают границы империи и ведут себя так, будто бастион Порядка уже рухнул и препон для Хаоса нет.

– Бастион наш – святое заклятие, на Кортану наложенное, – подхватил гном. – Только ныне меч оный погребенный покоится в месте тайном и недоступном. А ежели его и отыскать, то кто же тогда его поднять на врага сможет?

Откуда Хольгеру знакомо это имя – Кортана? Унрих полез в карман фартука и, к изумлению датчанина, достал грубо вырезанную трубку и мешочек с чем-то очень похожим на табак. Ударив несколько раз куском кремня о железо, он высек огонь и глубоко затянулся. Хольгер проглотил слюну.

– Опять эти твои фокусы с глотанием дыма, – пробурчал Хуги.

– А мне нравится, – степенно ответил необычный гном.

– И правильно, – не выдержал Хольгер и процитировал: – «Женщина – всего только женщина, а хорошая сигара – это ритуал».

– Никогда не видела, чтобы люди подражали демонам в этом, – подняла брови Алианора.

– Одолжи мне трубку, – попросил Хольгер гнома. – И я покажу.

Тот скрылся в пещере и через минуту вернулся с большой вересковой трубкой. Хольгер набил ее, высек огонь и с наслаждением затянулся. Зелье было до чертиков крепким, но не хуже того, что курили в Дании во время войны. Хуги и Унрих захохотали. Алианора прыснула.

– Сколько ты хочешь за это? – спросил Хольгер. – Есть у меня епанча, так я готов поменять ее на эту трубку с кресалом и кисет табака.

– Идет, – поспешно кивнул Унрих. Хольгер понял, что продешевил.

– По справедливости, ты мог бы добавить немного еды, – вмешалась Алианора.

– Ежели просишь об этом ты… – Унрих снова исчез в пещере.

– Вы, люди, непрактичная раса, – вздохнула Алианора.

И вот они снова в пути, разбогатевшие на несколько караваев хлеба, голову сыра и кусок ветчины.

Местность становилась все более дикой и мрачной. Странная темнота на востоке приближалась.

К вечеру они достигли соснового бора и остановились. Алианора рьяно взялась за сооружение шалаша. Хуги занялся ужином. Хольгер оказался не у дел. Впрочем, наблюдать за хлопотами девушки тоже было занятием, и не самым неприятным.

– Утром, – сказала она, когда опустились сумерки и путешественники уселись вокруг костра, – мы войдем в Фейери. И положимся на судьбу.

– А почему там, на востоке, такая темень? – спросил наконец Хольгер.

Алианора взглянула на него с удивлением.

– Воистину прибыл ты издалека, или кто-то наложил на твою память заклятие, – ответила она. – Всем известно, что фарисеи не выносят дневного света и потому царит у них вечный сумрак. – Ее лицо в свете костра сияло молодостью и красотой. – И если когда-нибудь победит Хаос, то этот сумрак на весь мир разойдется, и тогда никому не видать ни солнца, ни зеленой листвы, ни даже маленького цветка. Вижу, что ты и впрямь на стороне Порядка. – Она задумалась. – Но и в Фейери предивные красоты имеются.

Хольгер смотрел на нее сквозь языки пламени. Огонь искрами вспыхивал в ее глазах, сиял на волосах матовым блеском и рисовал тенями мягкие линии ее фигуры.

– Не хочу совать свой нос в чужие дела, – произнес он, – но мне все же непонятно, почему такая красивая девушка живет в дикой глуши среди… среди чужих ей племен.

– О, в этом нет тайны, – отвечала она, глядя в огонь. – Гномы нашли меня в лесу еще младенцем. Наверно, я была дочерью какого-нибудь переселенца, и меня украли разбойники. В этих краях это обычное дело. Видимо, они хотели вырастить из меня служанку, только раздумали и бросили в чаще. Тогда гномы и лесные звери взялись за мое воспитание. Они были добрыми и мудрыми учителями и многому меня научили. А когда я выросла, они подарили мне этот наряд лебедя, который когда-то принадлежал валькирии. Благодаря его свойствам я, хоть и рождена человеком, могу превращаться в птицу, а потому чувствую себя в безопасности. Меня не прельщают дымные человеческие селения. Здесь у меня друзья и чистое небо. Вот и все.

Хольгер кивнул.

– А теперь ты расскажи о себе, – продолжала Алианора. – Где находится твой дом, как ты попал сюда, миновав и Срединный Мир, и земли людей. Это странно…

– Я сам желал бы это знать, – отвечал Хольгер. В какой-то миг ему захотелось рассказать ей о себе все, но осторожность взяла верх. Скорее всего, она ничего не поймет. – Думаю, кто-то навел на меня чары. Я жил так далеко, что и слыхом не слыхивал о ваших землях. И вдруг в одно мгновение что-то перенесло меня к вам.

– Как называется твоя страна?

– Дания.

К его удивлению, она воскликнула:

– Я слышала о твоем королевстве! Хотя оно от нас далеко, но идет о нем добрая слава. Христианская это страна, и лежит она на севере империи.

– Э-э-э… Вряд ли это та самая Дания… Моя Дания находится… Находится… – Ему не хотелось врать ей в глаза.

– Кажется мне, что ты что-то скрываешь, – покачала она головой. – Что ж, воля твоя. Тут, в пограничье, не очень-то любопытничают. – Она зевнула. – Будем спать?

Ночь была свежей, и, заснув, она прижалась к Хольгеру, пытаясь согреться. Юноша почти не спал, стуча зубами от холода и прислушиваясь к ее ровному дыханию. Невинный ребенок! Если случится так, что он не найдет дороги обратно…

Глава 6

Утром они двинулись дальше. Теперь дорога пошла под уклон, и Папиллон прибавил шагу. Хуги охал, когда копыта коня сбивали в бездну, над которой они мчались, шаткие валуны. Алианора кружила высоко в небе. Она нашла себе забаву, от которой у Хольгера кровь стыла в жилах: зависнув в воздухе, она меняла облик на человеческий, а потом, в стремительном падении вниз, в последний момент вновь превращалась в лебедя. Правда, теперь у Хольгера была трубка, а значит, было чем успокоить нервы.

Дорога шла по сосновому бору, когда вдруг стало темно. С каждым шагом полумрак становился все гуще и плотнее, и путешественникам приходилось преодолевать странное сопротивление, как будто они двигались под водой. У Хольгера мурашки побежали по коже при мысли о том, что если так пойдет дальше, то вскоре они очутятся в полной тьме посреди мира, кишащего оборотнями, троллями и еще бог весть какой нечистью. Его опасения рассеялись, когда, спустившись ниже, они выехали из леса и оказались в просторной долине. Здесь тоже не было солнца, но воздух был прозрачным и теплым. Повеяло ароматом цветов. Высокие травы колыхались под ветром. Хуги кашлянул и сказал:

– Вот мы и в Фейери.

Хольгер внимательно осмотрелся. Отсутствие солнца или иного видимого источника света на небе густого вечернего синего цвета создавало ощущение, что они попали в подводное царство. Среди высокой бледно-зеленой с серебристым отливом травы сверкали, как звезды, большие белые цветы.

«Асфодели», – подумал Хольгер, в который раз удивляясь своим неожиданным познаниям.

Тут и там цвели кусты белых роз. То группами, то поодиночке по долине были рассеяны деревья – стройные и высокие, с молочно-белыми стволами и такими же, как травы, бледно-зелеными листьями. Листья тихо звенели под порывами ветерка. Неподалеку струился ручей – не журчал, как обычный ручей, а в подлинном смысле слова вызванивал какую-то затейливую мелодию. Над водой стояла дымка, в которой играли цветные сполохи – белые, зеленые и голубые.

Папиллон фыркнул и заржал. Ему здесь не нравилось.

«Я уже видел это, – подумал Хольгер. – Именно эту холодную, спокойную синеву над бледными деревьями и плавной линией холмов. Но где и когда? В каком краю еще так звенят листья и поет ручей? Может быть, однажды белой ночью в Дании, еще до войны? Не знаю. Не помню…»

Они медленно продвигались вперед. В этом вечернем мире, лишенном теней, застыло, казалось, и само время: ландшафт менялся, но оставался неизменным; они ехали вперед, но оставались на месте… Вдруг лебедь камнем упал вниз, забил крыльями и превратился в Алианору.

– Я видела рыцаря, он скачет нам навстречу! – испуганно выдохнула она.

У Хольгера сжалось сердце. Но он постарался сказать как можно более небрежно:

– Отлично. Посмотрим.

Незнакомец выехал из-за холма. Под ним танцевал снежно-белый конь с длинной гривой и круто выгнутой шеей. Хольгеру он показался каким-то странным: слишком длинные ноги, слишком маленькая голова. Всадник был закован в черные латы. Забрало шлема опущено, оперение из белых перьев развевалось на ветру. Щит тоже черный, без герба. Незнакомец остановился, поджидая Хольгера.

Когда датчанин приблизился, всадник опустил копье и произнес:

– Стой и отвечай.

Голос его звучал, как из бочки. Хольгер натянул поводья.

– Я еду от ведьмы, которую зовут Мать Герда, с известиями для герцога Альфрика.

– Прежде всего я хочу видеть твой герб, – произнес всадник. – Никто не въезжает сюда тайно.

Хольгер пожал плечами, снял с седла щит и взял его в левую руку. Хуги стащил чехол. Увидев герб, рыцарь пришпорил коня и ринулся на Хольгера.

– Защищайся! – завизжал Хуги.

Папиллон отпрыгнул, всадник пронесся мимо. Остановив коня, он развернулся для новой атаки. Хольгер, подчиняясь неведомой силе, поднял, как во сне, копье, закрылся щитом и уперся ногами в стремена. Черный всадник помчался прямо на него. Наконечник его копья был нацелен в грудь Хольгеру.

Они столкнулись с лязгом и грохотом. Эхо прокатилось по холмам. Нижним краем щит больно въехал Хольгеру в живот, но зато его копье каким-то чудом угодило противнику в голову. Незнакомец вылетел из седла.

Однако он тут же вскочил с ловкостью, невероятной для человека в тяжелых латах. Свистнул меч, вынутый из ножен. На размышления времени не было, и Хольгер предоставил своему телу свободу. А оно, казалось, соскучилось по таким поединкам. Хольгер выхватил меч, ловко отразил удар и обрушил клинок на пернатый шлем. Противник пошатнулся, но устоял.

Меч создан для пешего боя, и потому Хольгер спрыгнул с коня, но, зацепившись шпорой за стремя, упал и опрокинулся на спину. Черный рыцарь бросился к нему. Хольгер ударил его обеими ногами – тот отлетел. Оба вскочили на ноги одновременно. Зазвенели мечи. Хольгер пытался попасть клинком в щель в доспехах. Его противник метил в незащищенные ноги. Предупредив низкий секущий удар, Хольгер выбил меч из руки врага. Тот мгновенно выхватил кинжал и снова бросился в атаку.

Широким мечом неудобно наносить колющие удары, но Хольгер изловчился и вонзил острие в узкую щель между шлемом и железным воротником. Брызнули искры. Металлическая фигура пошатнулась, медленно опустилась на колени и с лязгом рухнула на траву.

Хольгер ошалело потряс гудящей, как колокол, головой. Белый конь галопом мчался на восток.

«С докладом к герцогу», – подумал он.

Хуги с ликующими криками заплясал вокруг лежащего врага, а Алианора повисла на шее у Хольгера. Она смеялась, и плакала, и восклицала, какой он могучий рыцарь и как он велик в бою.

«Это я-то? – подумал он. – Нет, это не я. Я ни черта не смыслю в поединке на копьях. Но кто же тогда провел за меня этот бой?»

Алианора склонилась над поверженным рыцарем.

– Крови не видно, – сказала она испуганно. – Но он наверняка мертв, потому что для фарисеев рана, нанесенная железом, смертельна.

Тем временем Хольгер пытался проанализировать бой. Во-первых, спешиваться было нельзя. Коня можно было использовать с большей для себя выгодой. Кстати, почему жителей Фейери зовут фарисеями? Какое отношение они имеют к библейским фарисеям? Во-вторых, что они здесь используют вместо стали? Алюминиевые сплавы? Можно ли с помощью магии добывать из бокситов алюминий? Или они предпочитают сплавы бериллия, магния, меди, никеля, хрома?.. Мысль о чернокнижнике-эльфе, сидящем за спектроскопом, заставила его рассмеяться и окончательно прийти в себя.

– Ну что ж! – весело воскликнул он. – Посмотрим, кто ты такой!

Он опустился на колени и откинул забрало шлема. Внутри ничего не было. Черная пустота.