Текст книги "Обитель мрака"

Глава 3

Совет Торгово-технической Лиги собрался в Лунограде, чтобы обсудить все, что связано с Обителью Мрака. Созывали его в спешке, поэтому представители некоторых членов Лиги не прибыли. Кое-кого из руководителей независимых компаний не успели разыскать, другие не могли бросить все дела и тотчас сорваться с места. Но «Домашних Компаний» и «Космической Семерки» почти хватило для кворума; кроме того, приехавших и уже бывших на месте представителей независимых компаний оказалось достаточно, и кворум составился.

Прошло двадцать четыре часа, а Совет так и не сдвинул дело с мертвой точки. Тогда Николае ван Рийн пригласил двух делегатов в свои покои в гостинице «Вселенная». Они приняли приглашение, хотя вряд ли поступили бы так, если б оно исходило от любого другого независимого торговца. Предприятие ван Рийна было настолько крупным, и щупальца его протянулись так далеко, что он стал очень влиятельной фигурой. Многим наблюдателям с трудом верилось, что один человек, даже обладая современными системами обработки данных и компьютерами, способен возглавлять такую фирму, избегая слияния с другими компаниями, которые объединились, дав начало гигантским корпорациям. Он оказался естественным предводителем для всех тех предприятий, которые избегали слишком тесных союзов, таких, как «Космическая Семерка» или пять «Домашних Компаний». Первой руководил гений Байарда Стори, вторыми – Ханни Леннарт.

Близилась лунная полночь. Вид, который открывался из широкого окна в главной комнате покоев ван Рийна, повергал в трепет. Здания стояли поодаль друг от друга и были довольно низкими, чтобы поместиться в создаваемом силовыми полями куполе, удерживающем воздух и озоновый слой. Между домами раскинулись парки, деревья в них взмывали вверх и изгибались, делаясь похожими на струи фонтанов благодаря небольшой силе тяжести; вокруг буйно цвели огромные яркие цветы. Повсюду сияли фонари, установленные на шестах, похожих на виноградные лозы. Их свет не мешал видеть голую поверхность кратера за силовыми барьерами, крутые утесы и склоны цирка Платона на ближнем горизонте и небосвод. На фоне кромешной бесконечной черноты горели мириады звезд, ярких, похожих на бриллианты, светивших ровно, без мерцания; Млечный Путь напоминал реку из ртути; на юге висела бело-голубая Земля, такая прекрасная, что сжималось сердце. На фоне этого великолепия роскошно убранный зал казался кричаще-безвкусным.

Леннарт и Стори пришли вместе. Ван Рийн подплыл к двери, чтобы впустить их. Он не стал включать прибор, создававший притяжение, равное земному.

– Хо-хо! – воскликнул он, открывая дверь. – Не иначе как вы уже посовещались перед приходом сюда, nie? He отрицайте, не лгите старому одинокому толстяку, который стоит одной ногой в могиле. Лучше угоститесь его выпивкой.

Стори смерил его быстрым взглядом и добродушно сказал:

– С тех пор как я впервые услышал о вас, мастер ван Рийн, и это произошло раньше, чем мне хотелось бы, все только и говорят о том, как вы сетуете на старость и немощь. Готов биться б заклад, что вы будете шалить еще лет двадцать, если не больше.

– Ja, вид у меня здоровый, я сложен, будто кирпичный свадебный торт. Но это из-за низкой гравитации, вы и представить себе не можете, как она помогает. Вы, двое, которые могли бы быть мне сыном и дочерью, если бы я не смыслил в женщинах достаточно, чтобы этого не случилось. Как я мечтаю удалиться от дел, отрешиться от глупостей и ловушек этого нечестного мира, отмыть свою грешную душу, пока она не заскрипит, как чистая кожа.

– Дабы освободить в ней место для новых и более тяжких грехов?

– Прошу вас, прекратите эту болтовню, – подала голос Леннарт. – Мы собираемся вести серьезный разговор.

– Если вы настаиваете, госпожа, – сказал Стори. – Что до меня, то я не прочь немного позабавиться. Вам это тоже не помешало бы. Нынешний Совет – образчик бесплодия. И зачем только я на него приехал?

Леннарт и ван Рийн прищурились и посмотрели на него, как будто и их тоже занимал этот вопрос. Прежде они никогда не видели Стори и знали лишь (благодаря рутинному сбору сведений), что вот уже десять лет его имя числится в списке директоров «Галактических предприятий» и живет он в штаб-квартире этой корпорации на Германии. Очевидно, денег и влияния у него было столько, что он мог позволить себе пресечь любую огласку и сделаться едва ли не невидимкой.

Он был довольно привлекательным мужчиной: среднего роста, худощавый, с правильным загорелым лицом; глаза у него были серо-голубые, волосы и усы каштановые с искорками седины. Судя по упругой походке, он давал своим мускулам достаточную нагрузку и, возможно, в весьма неблагоприятных природных условиях. Его мягкий выговор был едва заметно сдобрен неземным акцентом, но время уже успело сделать этот акцент совершенно неузнаваемым. Свободный дорогой костюм, выдержанный в мягких зеленых тонах, сидел на Стори столь естественно, что казался частью его тела. Рядом с ним облаченная в черное Леннарт выглядела безвкусно и болезненно. Ван Рийн на их фоне являл собой вызывающее зрелище – в своем любимом одеянии, заляпанной нюхательным табаком рубахе и саронге, охватывающем его телеса, не уступающие по округлости Юпитеру.

– Ешьте, пейте, курите, – настойчиво пригласил хозяин, взмахом руки указав на изобилующий напитками бар, подносы, уставленные тонкими яствами, коробки с сигарами и сигаретами. Сам он попыхивал длинной трубкой, служившей ему уже долгие годы и день ото дня делавшейся все более вонючей. – Я хотел поговорить с вами здесь, а не посредством защищенной от подслушивания электронной связи, чтобы мы могли расслабиться, не темнить и не обижаться на высказывания собеседников.

Стори кивнул и жестом хорошо воспитанного человека налил себе шотландского виски, запив его водой. Ван Рийн снова наполнил свой высокий стакан дженеверским джином, добавив в него чуточку какого-то горького зелья, которое он называл angst en onrust*. note 6Note6
  Страх и смятение (гол. ).


[Закрыть] Мужчины уселись в кресла, а Леннарт опустилась на диван напротив. Она сидела прямо и не притрагивалась к угощению.

– Итак, – проговорила она, – что вы задумали?

– Мы должны выяснить, можем ли мы пойти на взаимные уступки, и, если нет, обозначить те области, в которых между нами нет согласия. Верно? – предложил Стори.

– И обменяться сведениями, – добавил ван Рийн.

– Этот товар может быть чертовски дорогим, особенно когда его не хватает, – заметил Стори.

– Надеюсь, вы понимаете, что никто из нас не может ничего обещать, мастер ван Рийн, – произнесла Леннарт, чеканя слова. – Мы – всего-навсего исполнители, работающие на свои корпорации. – Сама Ханни была одним из вице-президентов «Глобал кибернетикc». – Да и вообще, ни «Домашние Компании», ни «Семерка» не являют собой монолиты. Их составные части связаны между собой лишь определенными деловыми соглашениями.

Это повторение школьной программы не обидело ван Рийна.

– И еще общими Советами директоров, – вкрадчиво добавил он, беря маленький бутерброд с копченым угрем и кусочком холодной яичницы. – Кроме того, в делах ваш голос значит гораздо больше, чем вы хотите показать. Ja, стоит вам захотеть, и вы можете рявкнуть, как взрывное устройство. А все эти деловые соглашения означают лишь, что «Семерка» и «Домашние Компании» – два картеля, имеющие немало лакеев из числа высокопоставленных политиканов.

– Только не мы, – сказал Стори. – Это у вас плутократия, госпожа Леннарт, а не у нас.

Впалые щеки Ханни залились румянцем.

– Вы можете с полным основанием сказать это и про свои марионеточные государства с ваших несчастных маленьких планеток, – парировала она. – А если уж говорить о Содружестве, то мы уже пятьдесят лет проводим прогрессивные преобразования, направленные на укрепление демократии.

– Проклятье, – пробормотал ван Рийн, – вы и впрямь, небось, в это верите.

– Надеюсь, мы собрались здесь не для того, чтобы упражняться в этой набившей оскомину партизанской политике, – сказал Стори.

– Я тоже, – ответил ван Рийн. – Этим и кончится нынешний Совет, если мы пустим его на самотек. Члены Совета упрутся, и их уже не сдвинешь, потому что они слишком унавозили почву. Теперь они будут грызться, покуда с неба не посыплется штукатурка, но ничего не добьются… если некоторые ведущие личности не позаботятся об этом. Вот о чем я и хочу посудачить с вами.

– Предмет спора очень прост, – заявила Леннарт. И повторила то, что уже не однажды утверждала за столом переговоров: – Обитель Мрака – слишком ценный источник стратегического сырья, чтобы мы могли позволить расе, уже выказывавшей враждебность к нам, наложить на него лапу. Я имею в виду и человеческие существа тоже. Содружеству по справедливости принадлежат права на эту планету, коль скоро первооткрыватели не представляли никакое правительство, а экспедиция Ригасси состояла из наших граждан. Содружество имеет обязательства перед человечеством, перед самой цивилизацией и должно охранять эту планету. «Домашние Компании» разделяют эту точку зрения. Это патриотический долг, и я искренне удивлена тем, что такие образованные люди, как вы, пренебрегаете им.

– Я получил образование в школе синяков и шишек, – ответил ван Рийн. – Подозреваю, что и вы тоже, мастер Стори, верно? Мы с вами должны понимать друг друга.

– Понимаю, почему вы меняете тему, – бросила Лен-нарт. – Разговоры о нравственности смущают вас.

– Кстати, о нравственности, не говоря уже об ее отсутствии, – сказал ван Рийн. – Что там с первооткрывателями Обители Мрака, а? Какие, по-вашему, права у них?

– Это может решить суд, но после того как Обитель Мрака будет в безопасности.

– Ja, ja, в суде, судей которого вы продаете и покупаете, как биржевые акции. Я уже слышал шепоток о том, что вы подмазываете своих законников. Вот почему «Сверхметаллы» действовали втайне.

Стори вскинул брови:

– Думаете, мы поверим, что вы десять лет помогали и попустительствовали им из обостренного чувства справедливости, а, мастер?

– Почему вы считаете, будто я участвовал в каком-то заговоре? Это я-то, простой старый толстый коробейник, впавший в чревоугодие?

– Огласке это не предавалось, но Ригасси узнал от рабочих на Обители Мрака, что один из членов Торгово-технической Лиги помогает прикрывать их с тех пор, как отыскали планету. Рабочие не сказали, кто он. Они просто предприняли довольно жалкую попытку похорохориться…

Леннарт ахнула.

– Откуда вы это знаете? – воскликнула она. Стори усмехнулся. Он не собирался приоткрывать завесу над системой шпионажа, разработанной его группировкой. Он продолжал, обращаясь к ван Рийну:

– Сейчас, задним числом, я полагаю, что это были вы. Великолепно поработали. В особенности когда роняли намеки и подбрасывали свидетельства тому, что сверхметаллы производит целая цивилизация, гораздо более развитая, чем наша. Торжественные проводы исследовательских экспедиций, отправляющихся на поиски… Да, наверняка это самая блистательная мистификация в истории. – Он мгновение помолчал. – Вы не хотели бы рассказать нам, зачем все это делали?

– Вы бы назвали меня лжецом, кабы я сказал, что считал свои действия правильными, да и сам я, вероятно, думал бы так же. – Ван Рийн проглотил пирожок с сыром лимбургер и луком, примял табак в трубке указательным пальцем с толстым ногтем и втянул в легкие дым. – Готов признать, отчасти я пошел на это потому, что меня уговорило одно дорогое мне существо, – продолжал он, пуская кольца дыма. – А отчасти – потому, что независимые торговцы вроде меня предпочитают, чтобы сверхметаллы свободно продавались на рынке. Я не хочу, чтобы один из ваших картелей обрел мощь, которую дает обладание монополией на Обители Мрака. Куда разумнее сохранить это предприятие в его первозданном виде.

Вот в чем он убеждал Совет. Торгово-техническая Лига должна собраться с силами, вспомнить времена своего былого единства и попытаться сделать так, чтобы Обитель Мрака была объявлена независимой планетой под протекторатом Лиги, в которую вступит и компания «Сверхметаллы». Он прекрасно понимал, что такую резолюцию можно будет принять, только переубедив множество упрямцев. «Домашние Компании» твердили, что будут поддерживать Содружество; «Семерка» ратовала за неучастие Лиги в какой-либо борьбе вообще, ее строгий нейтралитет и готовность вести переговоры с теми, кто возьмет верх.

Ван Рийн решил снова поднять этот вопрос.

– Стори, – сказал он, – какой смысл сидеть и сосать большой палец? Госпожа Леннарт по-своему права: если Бабур завладеет Обителью Мрака, это станет худшим исходом для всех нас. А Бабур, возможно, вооружен лучше, чем Содружество. Во всяком случае, у него не так растянуты коммуникации.

– А кто довел дело до этого? – Голос Леннарт зазвучал пронзительно. – Кто первым начал торговать с бабуритами, кто продал им космическую технологию, польстившись на презренный металл? «Семерка»!

– Да, мы заключали сделки, – мягко ответил Стори. – В те времена такого рода обмены были в порядке вещей, как вы помните. Никто не возражал. А позднее… что ж, готов признать, что торговля наших компаний почти сошла на нет, потому что перестала приносить хороший доход, а вовсе не потому, что мы предвидели милитаризацию Бабура. Этого не предвидели ни мы, ни кто-нибудь другой. Да и кто мог предвидеть такое? Там еще только начинались исследования, а необходимое развитие… Невероятно, что они проделали все это за какие-нибудь несколько лет.

Однако, – тут он поднял руку, будто читал лекцию, – однако из всего предыдущего опыта мы знаем, что с бабуритами можно вести дела. Перспектива покупать сверхметаллы у них пугает нас ничуть не больше, чем перспектива приобретать их у «Домашних Компаний», ведь этим дело и кончится, если Содружество приберет планету к рукам. Нам, так или иначе, будет что предложить Бабуру для удовлетворения его нужд.

– А не лучше ли закупать сверхметаллы по более низким ценам у нынешних владельцев и у других компаний, которые тоже будут разрабатывать недра Обители Мрака и продавать сырье на свободном рынке? – спросил ван Рийн.

– Еще неизвестно, подешевеет ли оно, – ответил Стори. – Существа, дышащие кислородом, слишком рвутся открыто состязаться с нами. – Он соединил кончики пальцев и посмотрел поверх них сначала на Леннарт, затем на ван Рийна. – Если начистоту, то я думаю, что страх перед Бабу ром – это не что иное, как детская боязнь неведомого. Вы даже не потрудились что-нибудь разузнать о Бабуре, хотя он, похоже, был самой таинственной планетой в обследованной части космического пространства. Но я волею судеб когда-то был ксенологом и занимался планетами меньше Юпитера. Я изучил все имеющиеся у «Семерки» отчеты о ее сношениях с Бабуром. В прошлом я и сам побывал там и вел переговоры с предводителями бабуритов. Поэтому я заявляю вам, а заодно намерен заявить и всему Совету, что Бабур – отнюдь не логово великана-людоеда. Это – обитель существ, которые по своим меркам так же разумны, как мы – по нашим.

– Вот именно, — прорычал ван Рийн, – да поможет Бог разуму, если мы и бабуриты – лучшее, что этот разум смог сотворить. Однако у меня у самого как-то раз возникли легкие трения с бабуритами. А недавно я просмотрел все данные о них, какие только можно достать в Солнечной системе. Их цели очень переменчивы.

– Их притязания на Обитель Мрака смехотворны, – вставила Леннарт. – Это всего лишь лозунг, прикрывающий захват чужих владений.

– Но только не с точки зрения господствующей на Бабуре цивилизации, – ответил Стори.

– Значит, нельзя допустить, чтобы эта цивилизация вошла в силу. Она исполнена решимости основать собственную империю. Добро бы, если б речь шла только о родственных Бабуру планетах. С этим мы, возможно, и смирились бы. Но, насколько я поняла по их заявлениям и недавним действиям, они намерены добиться господства над всем открытым космосом, а этого терпеть нельзя.

– А как вы им помешаете?

– Для начала примем соответствующие меры в отношении Обители Мрака. Быстро и решительно. Из наших разведданных ясно, что Бабур отступит, если поставить его перед свершившимся фактом.

– Из «наших» разведданных? – пробормотал Стори. – У вас что, такие тесные связи с Министерством обороны? Ван Рийн выдул несколько клубов густого сизого дыма.

– По-моему, вы только что дали мне ответ на один занимавший меня вопрос, Леннарт, – сказал он.

Ханни вытаращила глаза. Судя по выражению ее лица, она была обеспокоена.

– Я не… я просто высказываю свою точку зрения, вы понимаете…

– У меня там тоже есть связи. Правда, я не имею допуска к тайнам, в которые, похоже, посвящены вы. Нет, мне известны самые пустячные сведения, такие, как, к примеру, разрешения на полеты в дальний космос для гражданских кораблей. Недавно большую их часть вдруг перестали выпускать туда. Ja, я собираю факты по крупицам. Кап-кап-кап, пока не натечет целая лужа. Я знаю вас не первый год, Леннарт, и то, как вы ведете беседу, тоже о многом мне говорит.

Ван Рийн поднялся. При здешней гравитации он сделал это так же легко, как встающая Луна заслоняет собой сияющий диск Земли.

– Стори, – сказал он, – об этом еще не скоро объявят, но я готов поставить свои рубины против вашего ревеня, что правительство Содружества уже отправило к Обители Мрака военный отряд. И я совсем не уверен, что Бабур стерпит это, поджав хвост. – Он повернулся к вырезанной из марсианского песчаного корня фигурке святого Дисмаса, стоявшей на баре и всю жизнь сопровождавшей ван Рийна в странствиях. – Пожалуй, тебе стоило бы помолиться за нас, – сказал он святому.

Глава 4

Космический корабль «Через пень-колоду» на полной тяге уходил от Солнечной системы в направлении звезды, которую люди окрестили Могулом. Пульсирующие волны Шредингера влекли корабль вперед с псевдоскоростью, в тысячи раз превышающей истинную скорость светового луча, а по галактическим меркам Солнце и Могул были близкими соседями. Тем не менее корабельные часы отмерят две с половиной недели, прежде чем он прибудет на место, – настолько огромна наша Вселенная. Мыслящие существа легко говорят о путешествиях на расстояния во много световых лет, ибо они и сами не понимают, что делают.

Дэвид Фолкейн, Чи Лан, Эдзел и Пень дулись в покер в салоне. Точнее, играли только трое. Компьютер был представлен в их обществе аудиовизуальным сенсором и парой металлических рук. Это была новейшая модель, действующая да уровне сознания и способная управлять системами корабля в полете, используя лишь малую толику своей мощности. Ну а живым существам на борту и вовсе почти нечего было делать.

– Ставлю кредит, – сказала Чи. Синяя фишка с треском покатилась к центру стола.

– О Боже, – Эдзел положил карты. – Принести кому-нибудь еще прохладительного?

– Спасибо, – Фолкейн протянул ему пустую пивную кружку, – Повышаю, – он удвоил ставку. Прошло полминуты, слышалось только тихое урчание механизмов и вентиляторов. – Ну, что ты там застрял, Пень?

– Шансы за и против меня оценены как равные, – произнес ровный механический голос. Электронные раздумья продолжались еще несколько секунд. – Ну что ж, – решила машина и поставила столько же, сколько Фолкейн.

– Кияо? – с вопросительной интонацией произнесла Чи. Ее бакенбарды начали топорщиться, а хвост принялся постукивать по стулу. – Ну, если вы настаиваете, – сказала она и тоже подняла ставку.

Фолкейн возликовал в душе. У него была отличная карта. Но он нарочито поколебался, прежде чем опять поднять ставку. Пень раскусил его.

– Ты уверен, что тебе не нужна подстройка? – угрожающе спросил Фолкейн машину.

– Кого боги хотят наказать… – самодовольно проговорила Чи, тоже поднимая ставку. Глухо стуча копытами по ковру, вернулся Эдзел с кружкой пива для Фолкейна. Сам одинит не употреблял этот напиток во время перелетов, ибо ни один корабль не мог взять на борт необходимое ему количество пива. Он потягивал мартини со льдом из литрового стакана.

Фолкейн снова увеличил ставку. Пень удвоил. Чи и Фолкейн взглянули на него, словно могли уловить какое-то выражение в его витриловых линзах. Чи медленно положила в банк две фишки. Фолкейн подавил улыбку и снова поднял ставку. Пень сделал то же самое. Мех Чи встал дыбом.

– Будь ты неладен со всеми твоими лживыми транзисторами! – воскликнула она и швырнула карты.

Фолкейн заколебался. Пень дал понять, что карта у него неважная, но… Дэвид предложил открыться. Пень показал четыре дамы.

– Что за черт? – возмутился Фолкейн, приподнимаясь со стула. – Ты же сказал, что шансы…

– Я имел в виду шансы надуть тебя, – объяснил Пень и сгреб банк.

– Похоже, после долгой разлуки нам придется заново изучать манеру игры друг друга, – заметил Эдзел.

– Послушайте, – сказала Чи, тасуя карты, – мне уже надоел простой покер. Выбирает банкующий, верно? Так вот, все бьет семерка карт подряд, маленьких ставок не делать.

Фолкейн поморщился:

– Ты говоришь ужасные вещи.

– Шансы при игре вразнос точно так же непредсказуемы, как и при обычной, – объявил Пень.

– Да, но только ты ведь компьютер, – проворчал Фолкейн.

– Не хочешь снять? – спросила Чи Эдзела.

– Что? – дракон захлопал глазами. – О, прошу прощения. Я воспользовался случаем и занялся медитацией.

Громоздкая рука с удивительным изяществом разделила колоду карт.

На этой раздаче ему крепко досталось, но Эдзел, похоже, не расстроился. Однако, когда пришла его очередь сдавать, он невозмутимо объявил:

– Теперь счет будет, как в бейсболе.

– О нет, – застонал Фолкейн. – Что с вами случилось за эти три года?

Он сложил руки на груди и погрузился в мрачное раздумье, потягивая пиво.

Потом пришла его очередь сдавать.

– Ну, негодяи, я вам покажу, – сказал он. – Номер первый. Знаете, что это такое? Старшая комбинация – семь карт подряд, короли и десятки не в счет, семерки и двойки – только одной масти.

– Om mani padme hum* note 7Note7
  Буддийская молитвенная формула.


[Закрыть], – прошептал потрясенный Эдзел.

Чи выгнула спину и фыркнула. Вновь устроившись на сиденье, она возразила:

– У Пня предохранители сгорят.

– Эта задача проще, чем расчет орбиты снижения, – заверил ее корабельный компьютер, – хотя она довольно нелепа.

Игра продолжалась, но как-то бестолково. Фолкейн сорвал банк главным образом благодаря тому, что вовремя перестал торговаться.

– Надеюсь, все мы усвоили урок, – сказал он. – Тебе сдавать, Пень.

– Полагаю, мне тоже разрешат объявить необычную игру, – ответила машина.

Фолкейн поморщился, Чи Лан распушила хвост, но Эдзел предложил:

– Пусть будет по справедливости. Однако потом давайте ограничимся простым штудом и прикупом.

– По моей оценке, эта игра укрепит тебя в таком желании, – пообещал Пень, тасуя карты. – Сделаем так: можно брать прикуп, хотя в этом нет смысла: игроки держат карты рубашками к себе, так что все видят, что сдано другим, а своих карт не видят.

Все оторопело замолчали, потом Чи сердито спросила:

– Что за извращенцы программировали тебя в последний раз?

– Я самопрограммируюсь в рамках того типа задач, для решения которых предназначен, – напомнил ей компьютер. – Поэтому всякий раз, когда меня включают, но не нагружают, я стараюсь использовать это в созидательных целях.

– Один-ноль в пользу манихейской ереси* note 8Note8
  Манихейская ересь – религиозное учение, в основе которого лежит дуалистическое представление о борьбе добра и зла.


[Закрыть], – заметил Эдзел. Ван Рийн понял бы, что он имеет в виду, но до Фолкейна так и не дошло, хотя он был неплохо начитан.

Что ж, по крайней мере, игра, к счастью, не затянулась. Когда кон завершился, Фолкейн встал.

– Играйте без меня, – сказал он. – Хочу проверить, как там наш обед.

Приготовление лакомств было одним из увлечений, помогавших Фолкейну скоротать время в полетах; Чи занималась для этой цели живописью и лепкой, а Эдзел музицировал и изучал историю Земли.

Полив жаркое подливкой, Фолкейн не сразу вернулся в салон, а раскурил трубку и отправился на мостик. Его тяжелые шаги громко отдавались в тишине. Каждые сутки в течение нескольких часов корабельный генератор тяготения бывал настроен на 155 процентов земной силы тяжести, и сейчас был именно такой отрезок времени. Благодаря этому экипаж привыкал к условиям, ожидавшим его на Бабуре, если придется садиться там. Лишние 45 килограммов веса не очень утомляли Дэвида. Нагрузка равномерно распределялась по всему хорошо тренированному телу. Фолкейну и его товарищам требовалось адаптировать главным образом сердечно-сосудистые системы. Тем не менее опорно-двигательный аппарат чувствовал избыточную тяжесть.

Оптические преобразователи в рубке с точностью воспроизводили вид того полушария небесной сферы, на которое были настроены. Фолкейн остановился перед панелью управления. Над перемигивающимися огоньками приборов обзорный экран разворачивал панораму бесчисленных звезд. Их сверкающие рои окружали корабль со всех сторон, Млечный Путь казался серебряным водоворотом, Магеллановы облака и туманность Андромеды в своем недостижимом далеке выглядели маленькими и чуждыми. Как будто ощутив космический холод, Фолкейн сжал в руке свою трубку – символ костра на привале. За пределами корабельных шорохов лежала необъятная тишина.

«И, однако, – подумал он, – дальние солнца не безмолвны. Их пылание ошеломляло, пространство вокруг них кипело материей и энергией, рождая новые светила и новые миры. Вселенная не бессмертна: она имеет начало и конец, собственную странную судьбу. Заглянуть в эти глубины – значит познать печаль и великолепие жизни».

Койя не раз говорила, что хочет заняться в космосе любовью.

Фолкейн попытался отыскать глазами Солнце, хотя оно, разумеется, уже давно скрылось из виду. Наметанным глазом он все еще мог ориентироваться по созвездиям, облик которых успел измениться (некоторых – до полной неузнаваемости). Они уже почти растворились в сонмище звезд, сиявших в безвоздушном пространстве.

«Как ты там, милая? – подумал Дэвид, понимая, что „там“ – всего лишь бессмысленный набор звуков, возглас, летящий из межзвездной дали. – Я не ожидал, что в этом полете меня охватит тоска по дому. Я забыл, что дом – это место, где находишься ты».

Дэвид почувствовал, что к грусти примешивается ощущение вины. Он не был честен с женой. По его мнению, путешествие сулило большие опасности, а он не признался ей в этом (хотя, с другой стороны, она ведь пыталась скрыть от него, что думает о том же). Но все равно после трех лет размеренной жизни кровь в его жилах тотчас закипела, стоило ван Рийну подбросить ему эту идею полета. В голове пронеслись строки какого-то из древних поэтов, которых Фолкейн так любил:

Я часть всего, что встречу на пути,

Пусть жизнь – лишь образ, видимый в окно,

Открытое в неведомый мне мир, куда идти,

Не ведая преград, мне суждено.

Как скучно завершить свой путь, уснуть,

Подобно лезвию, ржавеющему втуне.

Ведь жизнь – борьба, вот суть…

Ощущая утешительное тепло трубки, Дэвид подумал, что, пожалуй, стоит признать очевидное: он безнадежно болен лихорадкой странствий. Возможно, потом Койя и… о да, и дети тоже начнут скитаться вместе с ним, ну а пока:

Спутники в бедствиях, мы не безопытны; всё мы сносили

Твердо; теперь же беда предстоит не страшнее постигшей

Нас, заключенных в пещере свирепого силой циклопа…

Он усмехнулся. Вряд ли Эдзелу или Чи Лан придется по душе мысль об уделе гребца на греческой галере. Хотя им иногда доводилось и, возможно, еще предстоит заниматься не менее странными делами. Пожалуй, лучше вернуться за карточный столик. После обеда, если они будут в соответствующем настроении, он достанет свою скрипку и поиграет им. Ему никогда не наскучит смотреть, как эта парочка отплясывает джигу.