Текст книги "Коридоры времени"

Пол АНДЕРСОН
Коридоры времени

ГЛАВА 1

В замке лязгнул ключ.

– Встречай гостей, – сказал охранник.

– Что? Кого? – Малькольм Локридж приподнялся на своей койке. Сколько уже часов пролежал он на ней, тщетно пытаясь сосредоточиться на учебнике, – нельзя терять форму, – но мысли разбегались, а глаза упорно возвращались к трещине в потолке. А мысли его были самые горькие. Ко всему прочему, очень раздражали звуки и смрад из соседних камер.

– Почем я знаю? Но девчонка, скажу… – Охранник прищелкнул языком, в его голосе звучало восхищение.

Недоумевая, Локридж направился к двери. Охранник отступил на пару шагов. Нетрудно было угадать, что он думает: «Осторожно! Этот парень – убийца!»

Не то чтобы Локридж походил на злодея: среднего роста, ежик волос песочного цвета, голубые глаза, грубоватые черты лица, курносый нос; выглядел он как раз на свои двадцать шесть лет. Разве что грудь и плечи у него были шире, а руки и ноги более мускулистые, чем у обычного, неспортивного мужчины; двигался он по-кошачьи и мягко.

– Не дрейфь, сынок, – презрительно бросил он.

– Ну ты, потише! – вспыхнул охранник.

«О Господи, – подумал Локридж, – и чего на нем срывать дурное настроение? Он-то мне ничего плохого не сделал… А на ком еще его срывать?»

Раздражение утихло, пока он шел по коридору. Любое нарушение мучительного однообразия последних двух недель было почти праздничным. Даже беседа с адвокатом стала событием, хотя за нее потом приходилось расплачиваться ночью, проведенной без сна из-за злости, вызванной вежливым, но упорным нежеланием того вести защиту как надо.

Но кто может быть сегодняшним «гостем»? Женщина? Его мать улетела обратно к себе, в Кентукки. Симпатичная девушка? К нему приходила одна знакомая, и довольно симпатичная, но она только и твердила: «Как же ты мог?!», и Локридж не думал, что она придет еще. Может, какая-нибудь женщина-репортер? Едва ли: все местные газеты полны его интервью.

Он вошел в комнату для свиданий.

За окном был город, шум движения, через дорогу парк, деревья со свежей листвой и до боли голубое небо с быстрыми белыми облаками; дыхание весны заставило его еще острее почувствовать, какую вонь он только что оставил в камере.

Несколько охранников наблюдало за заключенными и их посетителями, сидевшими, шепотом разговаривая, за длинными столами.

– Вон она, – показал конвоир.

Локридж повернулся. У свободного стула стояла девушка, при взгляде на которую его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Боже милостивый! Вот это да!

Она была с него ростом, платье – простое, но изысканное и дорогое – подчеркивало фигуру, которой могла бы позавидовать чемпионка по плаванию или богиня охоты Диана. Голова гордо поднята, черные волосы, сверкающие в луче солнца, падают на плечи. Лицо… Он не мог бы сказать, в какой части света сформировались его черты: дуги бровей над продолговатыми зелеными глазами, широкие скулы, прямой нос, властные рот и подбородок, смуглая кожа. На мгновение – хотя чисто физическое сходство было незначительным – Локриджу вспомнились образы древнего Крита, лик Лабрийской Богородицы; дальше он мог думать лишь о том чуде, что было перед ним.

С некоторой опаской он подошел к ней.

– Мистер Локридж. – Это был не вопрос, а утверждение. Ее акцент он тоже не мог определить – возможно, просто слишком тщательный выговор. Голос был низкий и звучный.

– Д-да, – пробормотал он. – А…

– Я – Сторм Дарроуэй. Присядем? – Она села с таким видом, будто взошла на трон, и открыла сумочку. – Сигарету?

– Благодарю, – произнес он автоматически. Она щелкнула зажигалкой «Тиффани», дала ему прикурить, но сама сигарету не взяла. Теперь, когда было чем занять руки, Локридж немного успокоился, сел на стул и встретился с ней глазами. В каком-то дальнем уголке его смятенного сознания возник вопрос: как у женщины с такой внешностью может быть англосаксонское имя? Может, ее родители были иммигрантами с труднопроизносимым именем и изменили его? Однако в ней вовсе не было той… робости, что ли, подобострастия, как бывает в таких случаях.

– Боюсь, я не имел… э-э… удовольствия встречать вас раньше, – промямлил он, взглянул на ее левую руку и добавил, – мисс Дарроуэй.

– Разумеется, нет. – Она замолчала, глядя на него с абсолютно бесстрастным лицом.

Нервничая, Локридж заерзал на стуле. «Прекратить!» – мысленно приказал он себе, сел прямо, выдержал ее взгляд и молча стал ждать, что будет дальше.

Она улыбнулась, не разжимая губ.

– Прекрасно, – тихо сказала она и добавила уже решительным тоном: – Я видела заметку о вас в чикагской газете; она меня заинтересовала. Поэтому я пришла, чтобы узнать больше. Вы, как мне кажется, жертва обстоятельств.

Локридж пожал плечами:

– Я не собираюсь плакаться, но это так. Вы репортер?

– Нет, я просто стремлюсь к торжеству справедливости. Вы удивлены? – добавила она насмешливо.

На мгновение он задумался.

– Пожалуй, да. Есть, конечно, люди вроде Эрла Стэнли Гарднера, но такая женщина, как вы…

– Может найти лучшее занятие, чем кампания в защиту справедливости. – Мисс Дарроуэй усмехнулась. – Это правда. Мне самой тоже нужна помощь. Возможно, именно вы и сможете помочь.

Мир закружился вокруг Локриджа.

– Разве вы не можете нанять кого-нибудь, мэм… простите, мисс?

– Есть качества, которые нельзя купить, они должны быть врожденными, а возможности для тщательного поиска у меня нет. – Глаза ее потеплели. – Расскажите мне о вашем положении.

– Вы же видели газеты.

– Собственными словами. Пожалуйста.

– Что ж… Черт возьми! Тут и рассказывать-то особо нечего. Недели две назад вечером я шел из библиотеки к себе домой. В паршивом таком районе. Напала на меня компания молодых ребят. Думаю, хотели просто избить меня – для забавы да ради мелочи, что у меня была… Я, естественно, стал защищаться… Ну и один из придурков грохнулся на тротуар и разбил голову, остальные, конечно, сразу смылись. Я вызвал полицию, и меня тут же обвинили в убийстве второй степени.

– А как насчет самообороны?

– Само собой. Я так и делаю: пытаюсь доказать всем, что действовал в пределах самообороны. Только толку мало. Свидетелей нет. Сволочей этих я опознать не могу: темно было. К тому же в последнее время много было столкновений между этим сбродом и колледжем. Я и сам раз попал в такую переделку – школьники хотели испортить нам пикник. А теперь говорят, что я сводил с этим парнем счеты, – я, с моей боевой подготовкой, свожу счеты с ребенком! – Он сжал кулаки в бессильной ярости. – Ребенок! Черт возьми! Больше меня ростом, борода растет! Ребенок!.. Да и было их больше десятка… Но у нас, знаете ли, очень честолюбивый прокурор.

Сторм Дарроуэй изучающе смотрела на него. Это чем-то напомнило ему, как его отец много лет назад на ферме в Кентукки разглядывал и ощупывал купленного бычка.

– Вы раскаиваетесь? – спросила она.

– Нет, – ответил Локридж. – И это тоже не в мою пользу. Актер из меня плохой. О, я, конечно же, не собирался никого убивать! Я просто защищался, как мог. Чистая случайность, что этот хулиган так неудачно упал. Да, я сожалею, что это произошло. Но моя совесть чиста. Я делал то, что было необходимо, защищался; а если бы не знал как, не умел? Был бы или в больнице, или на кладбище. И все бы говорили: «Ах, какой ужас! Надо построить еще один рекреационный центр».

Плечи Локриджа грустно опустились. Он раздавил сигарету и взглянул на свои руки.

– У меня хватило глупости, – продолжал он глухо, – сказать все это газетчикам. И не только это… Здесь сейчас не слишком жалуют южан. Мой адвокат говорил, что местные либералы хотят сделать из меня еще и расиста! Матерь Божья, да я и цветных-то почти не видел там, откуда приехал! И как может человек быть антропологом и сохранять расовые предрассудки? Уж не говоря о том, что эти мерзавцы были белыми. Но все это, по-моему, ничуть не меняет отношения ко мне…

Его злость обратилась на него самого.

– Простите, мисс, – сказал он тихо, – я не собирался плакаться.

Она было потянулась к нему, но остановилась. Взглянув на нее, Локридж увидел, что на ее красивом, необычном лице появилось выражение гордости, даже надменности. Однако голос ее звучал тихо, почти ласково:

– Ваше сердце свободно. Я на это надеялась.

Внезапно она вновь стала безлично деловой:

– Каковы перспективы судебного процесса?

– Не слишком хорошие. Мне назначили адвоката, а тот говорит, что мне нужно признать себя виновным в убийстве по неосторожности, тогда получу меньший срок. Я этого не понимаю. Это несправедливо.

– Полагаю, у вас не имеется средств для продолжительной борьбы?

«Ну и ну, – подумал Локридж. – Такая женщина, а говорит как профессор!»

– Нет, – согласился он. – Я ведь жил на аспирантскую стипендию. Мать, правда, обещает заложить свой дом, чтобы собрать нужную сумму; она вдова, богатых братьев у меня нет. Но мне этого очень не хочется. Конечно, я отдам долг, если выиграю процесс. А если нет?..

– Думаю, у вас есть шансы выиграть, – сказала она. – Насколько мне известно, Уильям Эллсворт из Чикаго – один из лучших адвокатов в стране по уголовным делам. Вы слышали о нем?

– Что? Эллсворт?! – ошеломленный, Локридж уставился на нее. – Да говорят, что он чуть ли ни разу не проиграл дела!

Сторм Дарроуэй задумчиво погладила подбородок.

– Хороший штат частных сыщиков сможет найти членов этой малолетней шайки, – проговорила она. – Их местонахождение в тот вечер может быть установлено в суде, а умелый перекрестный допрос выведет их на чистую воду. Можно также найти свидетелей, которые подтвердят вашу безупречную репутацию… Вы ведь ничего предосудительного прежде не совершали?

– Ну… – Локридж стиснул зубы, но смог выдавить улыбку. – Нет, ничего – в разумных пределах. Но послушайте, это же будет стоить целое состояние!

– Состояние у меня есть, – отмахнулась она от вопроса. Наклонившись вперед, Сторм Дарроуэй пристально смотрела на него сверкающими глазами. – Расскажите о себе. Мне потребуется информация. Где вы получили боевую подготовку, о которой упоминали?

– На флоте. База была в Окинаве, я заинтересовался каратэ, стал заниматься в школе…

Разговор принял совершенно неожиданный оборот. В голове у Локриджа был какой-то туман, и он даже не заметил, как выложил все подробности о своей жизни: детство, заполненное работой, лесами, охотой, рыбной ловлей; то вечное стремление к чему-то новому, неизведанному, которое привело его к поступлению на военную службу в семнадцать лет; ошеломляющее потрясение, испытанное им при встрече с другими странами, иными народами, с миром, огромность которого он не мог и представить; возникшее у него желание учиться…

– Я много читал во время службы, – продолжал Локридж. – Потом, вернувшись в Штаты, поступил на свои сбережения в колледж, решил заняться антропологией. Здесь в университете хорошее отделение, и я готовлюсь… готовился к защите магистерской диссертации. Все могло быть отлично… Мне вообще нравятся примитивные люди. В них нет ничего романтического, у них свои заботы, как и у нас, но в них есть что-то такое, что мы потеряли…

– Вы, значит, путешествовали?

– Так, полевые поездки в места вроде Юкатана. Мы собирались туда опять этим летом, но теперь, полагаю, это для меня закрыто. Даже если я выберусь отсюда, даже если вовремя выберусь, вряд ли мне будут рады. Что ж, найду другое место.

– Да, верно.

Сторм Дарроуэй осторожно оглядела комнату своими рысьими глазами. Охранники, скучавшие сегодня меньше обычного благодаря необычайной посетительнице, не стесняясь разглядывали ее, но не могли слышать ее слов – беседа шла вполголоса.

– Слушайте, Малькольм Локридж, – сказала она. – Посмотрите на меня.

«С удовольствием», – подумал он. Его по-прежнему трясло от возбуждения.

– Я собираюсь нанять Эллсворта для вашей защиты, – сообщила мисс Дарроуэй. – Он получит инструкции не считаться с расходами. Если вы все же будете осуждены, он подаст апелляцию. Но думаю, что этого не потребуется.

– Но почему? – только и смог прошептать Локридж.

Она откинула голову. Длинные черные волосы упали назад, и в ее левом ухе он увидел какое-то маленькое прозрачное устройство. Слуховой аппарат? От мысли, что и у нее есть свои проблемы, что и она не абсолютное совершенство, у него как-то потеплело на душе. Как будто рухнули стены, отделявшие его от окружающего мира, и все вокруг залил весенний солнечный свет.

– Скажем так, – ответила она на его вопрос, – не нужно льва сажать в клетку. – В ее словах не было кокетства, они звучали искренне.

Мускулы ее лица расслабились. Сторм Дарроуэй сидела совершенно непринужденно и продолжала ровным, спокойным голосом:

– Кроме того, мне нужна помощь. Дело опасное. Думаю, вы подходите куда лучше, чем какой-нибудь слогг с улицы. Плата будет отнюдь не нищенская.

– Мисс, – заикаясь, пробормотал Локридж, – мисс, мне не надо никакой платы за… за что бы то ни было.

– Во всяком случае, вам потребуются деньги на путевые расходы, – возразила она. – Сразу же после суда Эллсворт передаст вам конверт с чеком и указаниями. А пока вы не должны говорить обо мне ни слова. Если спросят, кто финансирует вашу защиту, отвечайте, что богатый дальний родственник. Все понятно?

Лишь позднее, пытаясь как-то осмыслить свою фантастическую встречу с мисс Дарроуэй, он задал себе вопрос, не преступница ли она, но тут же отогнал эту мысль. А сейчас он просто воспринял ее слова как приказание и молча кивнул.

Она встала. Локридж кое-как тоже поднялся.

– Меня здесь больше не будет, – сказала она и быстрым, сильным движением пожала ему руку. – Когда вы будете на свободе, встретимся в Дании. А теперь – до свиданья и не падайте духом.

Он смотрел ей вслед, пока она шла к выходу, потом перевел взгляд вниз, на руку, которую она только что пожала.

ГЛАВА II

14 сентября, говорилось в ее письме, в 9 часов утра.

Локридж проснулся рано, больше уснуть не смог и, в конце концов, решил пойти прогуляться. Так или иначе, ему хотелось попрощаться с Копенгагеном. В чем бы ни заключалась работа, которую поручит ему Сторм Дарроуэй, наверняка это будет не здесь – раз уж он получил указание купить туристское снаряжение для двоих, винтовку, пистолет, – а он успел полюбить этот город.

Улицы были полны велосипедов, ловко шныряющих в потоке автомашин, – утренний час пик. У велосипедистов вовсе не было затравленного вида спешащих на работу американцев; спокойные, степенные люди, молодые ребята в деловых костюмах или в студенческих фуражках, девушки со свежими лицами и развевающимися белокурыми волосами – все открыто радовались жизни. Веселый блеск Тиволи – словно шампанское в крови, но нет нужды ехать туда, чтобы почувствовать дух старой Вены. Достаточно пройти по Лангелинье, ощутить запах морских ветров и увидеть суда, направляющиеся в самые далекие уголки мира, поклониться Русалочке и Гефионскому Волу, дальше мимо величественного дворца Амалиенборг, налево по каналу через Нюхавн, где существующие с незапамятных времен морские таверны сонно припоминают вчерашнее веселье, потом по Конгенс Нюторв, остановившись на минутку выпить пива в уличном кафе, и, наконец, еще дальше мимо церквей и дворцов эпохи Возрождения, вонзающих в небо свои прекрасные стройные шпили.

«Я чертовски многим обязан этой женщине, – думал Локридж, – и не в последнюю очередь за то, что, по ее указанию, приехал сюда на три недели раньше намеченной встречи».

«Почему?» – удивлялся он. Согласно инструкциям, он должен был достать артиллерийские карты и ознакомиться с датской топографией, много часов пришлось провести в Древнескандинавском отделе Национального музея, прочитать кое-какие книги, подробно рассказывающие о его экспонатах… Локридж безропотно подчинился, недоумевая, но искренне считая, что ему повезло. Времени и возможностей для развлечений вполне хватало, от одиночества страдать не приходилось: все датчане очень дружелюбны, и это было особенно приятно, когда он познакомился с двумя девушками… Может быть, Сторм Дарроуэй того и хотела: чтобы он пришел в себя после трудного испытания, потратил побольше энергии – в том числе и на девушек – и потом не приставал к ней, куда бы они ни направлялись.

Мысли о Сторм Дарроуэй, о предстоящей работе заставили его встряхнуться. Сегодня! Локридж прибавил шагу. Показался отель, где он остановился согласно полученному указанию. Чтобы снять напряжение, он поднялся к себе не на лифте, а по лестнице, пешком.

Нервничая, он шагал по комнате и курил одну сигарету за другой. Впрочем, долго ждать ему не пришлось. Зазвонил телефон, и Локридж снял трубку.

– Мистер Локридж? – услышал он голос клерка. – Вас просят встретить мисс Дарроуэй на улице перед отелем через пятнадцать минут. – Английский язык клерка был безупречен. – Вместе с багажом.

– Понятно. – На мгновение он разозлился: какая наглость! Она приказывает, будто он ее слуга! «Впрочем, нет, – решил Локридж, успокаиваясь, – я не прав. Я так долго прожил в северных штатах, что забыл, как ведут себя настоящие леди».

Звать коридорного он не стал. Надел на плечи рюкзак, второй рюкзак, чемодан взял в руки и отправился вниз оформлять отъезд.

К тротуару подкатил блестящий новый «дофин». За рулем сидела Сторм Дарроуэй. Локридж не забыл, как она выглядит, – забыть это было невозможно, – но, когда в окне машины показалось ее лицо в обрамлении темных волос, у него перехватило дыхание, а девушки-датчанки вылетели из головы, будто их и не было никогда.

– Добрый день, – произнес он, запинаясь.

Мисс Дарроуэй улыбнулась.

– Рада видеть вас на свободе, Малькольм Локридж, – приветствовала она его своим хрипловатым голосом. – Ну что, поехали?

Он положил купленное снаряжение в багажник и сел в машину рядом с ней. На Сторм Дарроуэй на этот раз были брюки и кроссовки, но выглядела она не менее величественно, чем в прошлую их встречу. Она ввела машину в автомобильный поток с такой ловкостью, что он даже присвистнул:

– Вы, я вижу, не хотите терять времени, а?

– Слишком его мало, чтобы терять, – отозвалась она. – Нужно выехать из страны засветло.

Локридж с трудом отвел глаза от ее лица.

– Я… Я готов ко всему, что бы вы ни задумали.

– Да, – кивнула она. – Я в вас не ошиблась.

– Но если вы расскажете мне…

– Подождите немного. Как я понимаю, вас оправдали.

– Полностью. Не знаю, как я смогу вас когда-нибудь отблагодарить.

– Помогая мне, разумеется, – сказала она с ноткой раздражения в голосе. – Но давайте сперва обсудим ваше положение. Я хочу знать, какие у вас планы на будущее?

– Да как сказать… В сущности, никаких. Я ведь не знал, сколько времени займет эта работа, и не искал нового места. Пока не найду, могу пожить с матерью.

– Она ожидает, что вы скоро вернетесь?

– Нет. Я съездил в Кентукки повидать своих. В вашем письме было сказано не болтать, так что я только сказал им, что мою защиту обеспечил один богач, которому казалось, что со мной обошлись несправедливо, а теперь, мол, ему нужен консультант в Европе для исследовательской программы, а занять она может неизвестно сколько времени. Годится?

– Отлично. – Она одарила его ослепительным взглядом. – В вашей изобретательности я тоже не ошиблась.

– Но все же куда мы едем? Зачем?

– Много рассказать вам я не могу, но… Короче, мы должны вернуть и переправить по назначению – законному владельцу – украденное сокровище.

– Ничего себе. – Локридж полез за сигаретой.

– По-вашему, это что-то невероятное? Мелодрама? Сцена из плохого романа? – Сторм Дарроуэй усмехнулась. – Почему люди в этом веке считают, что их жалкое существование – норма для всей вселенной? Сами подумайте. Составляющие вас атомы – это просто сгустки энергии. Солнце, которое светит над вами, может поглотить эту планету, и есть другие солнца, которые могут поглотить ваше солнце. Ваши предки охотились на мамонтов, бороздили океан веслами, гибли на бесчисленных полях сражений. Ваша цивилизация подходит к грани угасания. В вашем собственном теле в настоящий момент идет беспощадная война с захватчиками, которые стремятся вас поглотить, борьба против энтропии и даже самого времени. И это вы считаете нормой!

Она махнула рукой в сторону улицы: множество людей, каждый занят своим собственным, привычным делом.

– Тысячу лет назад они были мудрее, – продолжала она, – знали, что и мир, и боги исчезнут, и ничего тут нельзя сделать, кроме как мужественно встретить этот день.

– Что ж, – Локридж помедлил. – Ладно. Может, я просто человек иного типа.

Сторм Дарроуэй рассмеялась.

Гудел мотор, машина мчалась вперед. Позади остался старый город, вокруг высились многоквартирные дома.

– Я буду краткой, – прервала она наконец молчание. – Помните, как несколько лет назад на Украине вспыхнуло восстание против Советского правительства? Мятеж был жестоко подавлен, но подпольная борьба велась еще долго. А штаб освободительного движения был здесь, в Копенгагене.

– Да, – Локридж нахмурился. – Я изучал зарубежную политику.

– Так вот, – продолжала она. – Был там у них так называемый военный фонд, который спрятали, когда стало ясно, что игра проиграна. А сейчас, не так давно, мы нашли человека, который знает, где этот тайник.

– Мы? – Он весь напрягся.

– Движение освобождения. Но уже не только Украины, а всех порабощенных народов. Нам нужны эти средства.

– Постойте! На кой черт?

– О, мы не рассчитываем освободить треть планеты за одну ночь. Но пропаганда, подрывная деятельность, налаживание путей переброски людей на Запад – все это требует денег. А от правительств, только болтающих о «разрядке», ждать нечего.

Локриджу понадобилось время, чтобы собраться с мыслями.

– Верно, – сказал он после паузы. – Я всегда утверждал – в разговорах с коллегами, да и не только с ними, – что сегодняшняя Америка страдает какой-то суицидоманией. То, как мы сидим и ждем любого доброго слова – неважно, от кого, пусть даже от тех, кто клялся нас уничтожить. То, как мы отдаем целые континенты идиотам, демагогам, каннибалам. То, как даже у себя мы извращаем совершенно недвусмысленные слова Конституции, чтобы только откупиться от шайки каких-нибудь… ну да неважно. Во всяком случае, мои аргументы не способствовали хорошему ко мне отношению.

Странное выражение торжества промелькнуло на ее лице, но голос был деловит и решителен:

– Золото находится в конце туннеля в Западной Ютландии. Его прорыли немцы во время оккупации Дании для нужд сверхсекретного исследовательского проекта. Антифашистское подполье совершило налет на эту базу незадолго до конца войны. Очевидно, все, кто знал о туннеле, были убиты, поскольку широкой публике о его существовании так и не стало известно. Украинцы узнали о нем от человека, находившегося при смерти, и использовали туннель в качестве тайника. После того как их мятеж был подавлен, и они рассеялись, сокровище осталось там. Те же немногие, кто знал о нем, были людьми бескорыстными, и никто не старался присвоить золото в личных целях, а каких-то других целей у них уже не было. Большинство посвященных в тайну умерло – кто от старости, кто от несчастного случая, кто от руки советского агента. Последние из оставшихся в живых решили в конце концов передать золото нашей организации, и мне было поручено забрать его. А вы теперь – мой помощник.

– Но… но почему я? Неужели у вас нет своих людей?

– А вы когда-нибудь слышали об использовании агента со стороны? За восточноевропейцем наверняка будут следить, могут произвести обыск. А американские туристы свободно ездят повсюду. Их багаж на границе редко открывают, особенно если они путешествуют дешево… В листовой форме золото можно вшить в одежду, подкладку спальных мешков и так далее. Мы поедем на мотоцикле в Женеву и там передадим его кому надо. – Она взглянула на него с вызовом. – Вы готовы?

Локридж закусил губу. Все это было слишком неожиданно, чтобы переварить сразу.

– А вы не думаете, что нас накроют с тем арсеналом, который я закупил?

– Оружие – просто предосторожность на то время, пока мы будем готовить золото к перевозке. Мы его оставим там. – Сторм Дарроуэй помолчала, потом продолжала мягко: – Думаю, что вы неглупый человек и понимаете, что выполнение нашей задачи чревато определенными нарушениями закона, которые могут оказаться – в случае столкновения – весьма серьезными. Мне нужен человек, готовый пойти на риск и встретиться с опасностью, умеющий переносить трудности, но в то же время не какой-нибудь уголовник, соблазнившийся только возможностью хорошо заработать. Вы мне показались подходящими. Если я ошиблась, лучше, прошу вас, скажите сразу.

– Ну что ж… – Локридж более или менее пришел в себя. – Если вы искали Джеймса Бонда, то безусловно ошиблись.

– Кого? – Она бросила на него непонимающий взгляд.

– Это не имеет значения, – произнес он, стараясь скрыть удивление. – Хорошо. Буду откровенен. Почем я знаю, что вы та, за кого себя выдаете? Может быть, тут замешан синдикат контрабандистов, или это какой-то обман, или… да что угодно – даже происки русских. Откуда я знаю?

Город кончался; движения на дороге почти не было.

– Больше я рассказать не могу. – Она внимательно посмотрела на него. – Доверие ко мне входит в ваше задание.

Он взглянул в ее глаза и с радостью согласился:

– О'кей! Контрабандист к вашим услугам.

Она сжала его руку.

– Спасибо. – Этого было вполне достаточно.

В молчании они ехали через зеленеющий пригород, мимо маленьких деревушек с красными крышами домов. Ему ужасно хотелось заговорить с нею, но, как известно, королева сама начинает разговор.

– Вы бы рассказали мне хоть какие-то детали, – наконец собрался он с духом, когда они уже въезжали в Роскилле. – План действий и так далее.

– Потом, – ответила она. – День слишком хорош.

Он не мог прочитать выражения ее лица, но какая-то мягкость была в очертаниях ее губ. «Да, – подумал он, – при такой жизни, как у тебя, нужно не упускать все хорошее, пока есть возможность».

Они проехали мимо огромного собора с тремя шпилями.

– Ничего себе церковь, – сказал Локридж, жалея, что не может найти лучших слов.

– Здесь похоронена сотня королей, – ответила она. – Но под базарной площадью – еще более древние развалины собора Святого Лаврентия; а до того, как его построили, там был языческий храм с вырезанными на фронтонах драконами. Это ведь была королевская резиденция Викинга Денемарка.

От этих слов его почему-то бросило в дрожь. Однако ее мрачное настроение тут же прошло – словно ветер прогнал тучу. Она улыбнулась:

– Вы знаете, что современные датчане называют Персеиды слезами Святого Лаврентия? У этого народа очаровательные фантазии.

– Вы как будто сильно интересуетесь ими? – заметил Локридж. – Поэтому вы хотели, чтобы я изучал их прошлое?

Тон ее голоса стал жестким.

– Нам необходимо прикрытие – легенда – на случай, если за нами станут следить. Любознательность археолога – отличное объяснение того, почему мы там роемся, в этой древней земле. Но я уже сказала, что не хочу думать сейчас об этих проблемах.

– Прошу прощения.

И снова Сторм Дарроуэй поразила его внезапной переменой.

– Бедный Малькольм, – сказала она, поддразнивая. – Неужто тебе так трудно сидеть без дела? Слушай, мы же будем парой туристов; нам придется ночевать в палатках, есть и пить в гостиницах для бедных, пробираться по всяким закоулкам, через тихие деревушки – отсюда и до Швейцарии. Давай начнем играть нашу роль.

– Ну, – сказал он, желая доставить ей удовольствие, – бродяга из меня отличный.

– Ты много путешествовал – кроме полевых работ?

– Вроде того. «Голосовал» на дорогах, ездил на Окинаве во всякие глухие местечки, когда отпускали на побывку, провел отпуск в Японии…

У него хватало ума оценить ту ловкость, с которой она переводила разговор на его прошлое. Но рассказывать о себе было от этого не менее приятно. Не то чтобы он был склонен к хвастовству, но если прекрасная женщина проявляет такой интерес, почему же не доставить ей удовольствие?

«Дофин» мягко прокатился через остров, Ринстед, Соре Слагельсе и въехал в Корсер на Бельте. Здесь надо было садиться на паром. На нем Сторм – она пожаловала ему разрешение называть ее по имени; это было словно посвящение в рыцари – повела его в ресторан.

– Самое время позавтракать, – сказала она, – тем более что напитки в интернациональных водах не облагаются налогом.

– Ты хочешь сказать, что этот пролив – интернациональный?

– Да, где-то около девятисотого года Британия, Франция и Германия созвали конференцию и с трогательным единодушием решили, что проливы, пролегающие через середину Дании, являются частью открытого моря.

Они заказали алкоголь и пиво.

– Ты до черта знаешь об этой стране, – сказал Локридж. – Ты что, датчанка?

– Нет. У меня американский паспорт.

– Может, по происхождению? Ты на американку не похожа.

– А на кого же я похожа?

– Бог его знает. Вроде всего понемногу, а вышло лучше, чем любая из составляющих.

– Что? Южанин одобряет расовое смешение?

– Брось, Сторм! Я не верю в эту чушь насчет того, хочешь ли ты, чтобы твоя сестра вышла замуж за черного или желтого. У моей сестры достаточно мозгов, чтоб самой выбрать подходящего парня, – неважно, какой он расы.

– Однако раса существует. – Она подняла голову. – Нет, не в извращенном понимании двадцатого века. Нет. Но в генетических линиях. Есть хороший материал, есть и дрянь.

– Ммм… Теоретически. Только как их разделить, покуда они не проявят себя?

– Это возможно. Начало уже положено исследованиями в области генетического кода. Когда-нибудь смогут определять, на что человек годится, еще до его рождения.

– Мне это не нравится, – покачал головой Локридж. – Я за то, чтобы все рождались свободными.

– А что это значит? – Она рассмеялась. – Свободными делать что? Девяносто процентов этого биологического вида по природе своей – домашние животные. Свобода может иметь значение только для остальных десяти из ста. Но сегодня вы и их хотите превратить в домашних животных. – Она поглядела в окно, за которым на воде играли солнечные блики и кружились чайки. – Ты говорил о стремлении цивилизации к самоубийству. Только жеребец может вести за собой стадо кобылиц, но никак не мерин.

– Возможно. Но уже был эксперимент с наследственной аристократией, и посмотри, что получилось.

– Ты полагаешь, ваша soi-disant [Так сказать (фр.).] демократия может дать что-то лучше?

– Не толкуй меня превратно, – ответил Локридж. – Я бы не отказался быть выродившимся аристократом. Просто нет такой возможности.

Сторм сбросила маску надменности и рассмеялась.

– Спасибо. Мы ведь чуть не начали говорить серьезно, а? А вот и устрицы.

Она так умно направляла разговор, непринужденно болтая за столом, а потом и на покачивающейся палубе, что он едва заметил, с какой ловкостью она увела разговор от себя.

Они снова сели в машину в Нюборге, проехали по Фюну через Оденсе – родной город Ганса Христиана Андерсена.