Текст книги "В поисках мистического Египта"

Глава 2 Страж пустыни

Множество звезд по-прежнему сияло над головой, месяц продолжал улыбаться нам обоим, а изменившийся величественный Сфинкс все так же возвышался в серебристых лучах, когда я повернул голову налево, где в своем видении наблюдал, как море, словно яростное чудовище, поднялось и поглотило сушу.

Летучая мышь, возможно принявшая мое неподвижное тело за часть пейзажа, задела мою голову крылом и улетела прочь. По спине у меня прошла легкая дрожь отвращения. Возможно, эта тварь появилась из какой-нибудь открытой подземной гробницы.

Я думал об огромном океане песка, который время от времени перекатывался по трем миллионам квадратных миль (почти 8 млн кв. км) пустыни Сахары. Он не прекращал своего движения, пока не достигал длинной гряды лишенных растительности известняковых гор. Они поднимались из земли, словно розовые стены, и охраняли Египет, защищая долину Нила на большом расстоянии. Природа как будто специально растянула Ливийские горы, чтобы спасти Египет от песков созданной ею же пустыни.

Такая опасность действительно существует. Каждый год ранней весной ветры ужасающей силы – грозный хамсин – объявляют войну северной части Африки и, начиная с Атлантического побережья, яростно проносятся по всему континенту. Когда они несутся вперед, словно жаждущая победы и добычи армия, вместе с ними движутся песок и пыль. Массы кружащихся песчинок проникают всюду, покрывая землю золотой пеленой. Они на долгие годы приносят запустение туда, где ничто не препятствует их вторжению. И это мрачное запустение могилы, поскольку пески погребают хижины, дома, памятники, храмы и даже целые города. Желтый песок обладает бесконечной властью, и земля не может ей противиться. Сила хамсина такова, что он может полностью затемнить небо и солнца не будет видно. Тучи кружащихся песчинок, сквозь которые, как сквозь настоящий лондонский туман, часто невозможно ничего разглядеть, быстро несутся вперед. Часть их оседает на всех препятствиях, что встречаются на их пути, и вокруг них, постепенно накапливаясь вокруг этих предметов. Я видел крестьян, живущих близ оазисов на окраине Ливийской пустыни, которые были вынуждены покидать свои хижины и заново возводить их на более высоком месте, поскольку песок заносил их дома до самой крыши. Я видел недавно откопанные археологами огромные древние храмы в Верхнем Египте, которые были заполнены песком до самых крыш.

Я оглянулся на Сфинкса и вгляделся в задумчивое, почти печальное выражение его семифутового (2,13 м) рта, едва различимое в свете звезд. Оно навеки сменило полуулыбку, которая была у статуи первозданного Сфинкса атлантов в моем видении. Его лицо разрушили ужасные ветры пустыни и обезобразили непочтительные люди.

Конечно же летающие песчинки бросались на него снова и снова, иногда тихо, а иногда и с яростным воем. Погребли ли они Сфинкса? О да. Я вспомнил о таинственном сне, который фараон Тутмос IV записал завораживающими иероглифическими знаками на стеле из красного гранита, что стоит между лапами статуи. Слово за словом я воскресил в памяти трогательные сетования покинутого Сфинкса, по шею засыпанного безжалостными песками: «Его дух взывал: «Песок пустыни подступил ко мне, и я глубоко погрузился в него. Поспеши! Сделай так, чтобы песок был убран, и тогда я узнаю, что ты мой сын и мой помощник».

Изображение на стеле Тутмоса IV, стоящей перед Сфинксом

Проснувшись, Тутмос сказал себе: «Жители города и храма приходят воздавать этому богу почести, но никто из них никогда не думал о том, чтобы освободить его статую от песка».

Рельеф, высеченный в верхней части стелы, показывает царя подносящим Сфинксу воскурения. Ниже следует рассказ о самом удивительном сне в истории и его поразительных последствиях. Когда молодой Тутмос охотился с друзьями на окраине пустыни близ Гизы, он был еще царевичем.

Иероглифическая надпись продолжает: «Он развлекался на южных путях, стреляя по медной мишени, охотясь на львов и диких животных пустыни, состязаясь в скачках на своей колеснице. Лошади его были быстрее ветра». В полдень он, устав от своих занятий, спешился. После обеда ему захотелось спать, и Тутмос отправил своих спутников отдыхать. Он вознес молитву богам у жертвенника и заснул. «Сила сна охватила царевича в час, когда Ра увенчан. Он нашел величество этого почитаемого бога, вещающего своим голосом так же, как отец говорит с собственным сыном: «Воистину я вижу тебя, я смотрю на тебя, сын мой. Тутмос, я отец твой Хорэмахет, который даст тебе это царство. Ты поднимешь его красную корону, и земля будет твоей до самого края. Корона бога будет сиять на тебе, пища Египта и богатые дары чужих земель будут даны тебе!» Сон закончился настоятельной просьбой Сфинкса освободить его из песчаной могилы, если юный царевич хочет получить обещанную корону. Тутмос почтительно повиновался полученному во сне приказанию и послал множество людей, чтобы убрать песок, заполняющий глубокий двор и скрывающий грудь Сфинкса.

Хорэмахет, «Восходящее солнце», дух или бог Сфинкса, в свою очередь, честно сдержал обещание. Несмотря на наличие старших братьев, царевич получил корону фараонов и стал царем Тутмосом IV. Он повел свои армии за пределы Египта, и они побеждали везде, куда бы ни пришли. Его империя простиралась от далекой Месопотамии на востоке до второго порога Нила в Нубии на юге. Он победил ливийских кочевников на западе, а бородатые эфиопы принесли ему обещанные богатые дары. При нем Египет стал очень богатым. И трудящиеся крестьяне, и проводящая время в праздности знать жили благополучно. Цивилизация и культура расцвели как никогда. Сбылось все, что предсказал Сфинкс.

Все это не слухи, а история, не вымысел, а настоящий факт, ибо египтяне вели более аккуратные записи, чем любой другой народ древности. Многие из этих текстов, высеченные на твердом камне, переживут те, что были записаны на бумаге и пергаменте.

Это был не единственный раз, когда человека подвигли освободить Сфинкса.

Семь раз вечно движущиеся пески погребали статую, и семь раз ее освобождали. И это только в «исторический период», поскольку в доисторическую эпоху люди относились к этому изображению более уважительно, что заставляло их преданно и заботливо защищать тело Сфинкса.

Впервые его раскопал более пяти тысяч лет назад фараон IV династии Хафра, который превратил вторую пирамиду в гробницу, где стоял его гранитный саркофаг. Менее чем через две тысячи лет после этого последовала вторая попытка спасти Сфинкса от песков. Ее предпринял Тутмос IV, чей знаменитый сон побудил его выполнить эту задачу. Он даже попытался защитить статую от дальнейших проблем, построив вокруг нее грубую стену из необожженного кирпича, которая должна была служить преградой для песка. Сегодня вы можете увидеть эти кирпичи, на некоторых из них до сих пор различимо выдавленное имя царя.

Однако пески снова подкрались и завладели каменным гигантом, и на сей раз его освободил чужеземный владыка – римский правитель-философ Марк Аврелий, обнаруживший, что Сфинкс засыпан по шею. Выложенные из камня лапы и нижняя часть груди, которая не была высечена из скалы, как все остальное тело и голова статуи, находились в разрушенном состоянии, и император заботливо их восстановил. Части окружающих Сфинкса кирпичных стен, которые починил Марк Аврелий, до сих пор выделяются черным цветом на сером фоне.

При арабах статуя, естественно, снова была полностью заброшена, и над золотыми песками виднелось лишь его усталое серовато-белое лицо. Никто не сжалился над ней до начала XIX века, когда увлеченный итальянский археолог и исследователь сверхъестественных загадок капитан Кавилья предпринял попытку раскопать верхнюю часть тела Сфинкса. Однако песок так быстро засыпал статую, что Кавилья испытывал большие трудности с сохранением уже расчищенных частей.

В 1869 году основатель Египетского музея Огюст Мариетт в честь открытия Суэцкого канала предпринял некоторые усилия (это была уже пятая попытка такого рода) убрать вечно прибывающие пески, но потратил на это немного времени. Через тридцать три года его преемник на посту в музее Гастон Масперо получил на те же цели во Франции большую сумму, собранную на частные пожертвования. Благодаря ей он смог снова очистить большую часть Сфинкса.

Масперо надеялся найти у основания некий вход, который вел бы во внутренние помещения. Он не мог заставить себя поверить, что эта уникальная статуя не хранит каких-то неразгаданных архитектурных секретов. Но никакого отверстия, или входа, обнаружено не было. Тогда Масперо начал задаваться вопросом, не покоится ли Сфинкс на площадке, под которой могло находиться разыскиваемое им потайное помещение. Однако раскопать основание статуи оказалось непосильной задачей при его ограниченных средствах. Американские миллионеры тогда только начинали интересоваться египтологией, и Масперо был вынужден оставить эту работу следующим поколениям.

В начале 1930-х годов египетское правительство решило провести окончательную расчистку и обнажить невидимые доселе части основания, находящиеся в вытянутой впадине.

Рабочие полностью освободили нижнюю часть огромной скалы, столь долго погребенной под песком, и стала видна выложенная продолговатыми каменными плитами широкая площадка, на которой она стоит. Также была расчищена вся окружающая Сфинкса стена и большая часть двора. При этом рабочие обнаружили лестницу шириной сорок футов (около 12 м), которая вела к этой площадке сверху. Наконец, можно было увидеть Сфинкса во всем его величии. Впоследствии, чтобы защитить статую и держать враждебный песок на расстоянии, вокруг участков ограды была возведена прочная бетонная стена. Будем надеяться, что никогда больше быстро растущая гора желтых песчинок не соберется возле Сфинкса, чтобы сделать напрасными эти похвальные раскопки.

И все же не стоит быть слишком суровым и порицать врага. Когда пески засыпают статуи и храмы Египта, они выполняют и защитную функцию, сохраняя их, оберегая и спасая от разрушения. Возможно, для созданных человеком каменных памятников нет лучшей защиты, чем теплый сухой африканский песок.

Бесчисленные звезды исчезали одна за другой мягко и, возможно, неохотно. Я знал, что мое долгое бодрствование скоро закончится. Я решил, что это произойдет тогда, когда уже невозможно будет увидеть таинственное шествие созвездий по небу цвета индиго и когда над землей затрепещет розовый рассвет.

Воздух был прохладен, и у меня пересохло в горле.

Я опять пристально взглянул на сурового каменного хранителя древних тайн, чей образ в бледном свете звезд был символичен, как облик Безмолвного Стража нашего мира. Перевернул ли я страницу доисторической эпохи Египта, которую редко переворачивали до этого? Кто осмелится измерить возраст Сфинкса? Когда-то было принято мнение, что его происхождение связано с атлантами, но кто мог назвать дату?

Я не видел причин, почему нельзя согласиться с тем происхождением Сфинкса, которое на краткий миг привиделось мне под звездами. Атлантида больше не являлась выдумкой греческих философов, египетских жрецов и племен американских индейцев: отдельные ученые собрали сотни доказательств ее существования. Я также понимал, что, когда Сфинкса вырезали из скалы, окружающую низину не мог покрывать песок. В этом случае откос скалы, находящийся у подножия холма, вершину которого венчают пирамиды, тоже был бы засыпан песком. Такое сложное положение вряд ли сделало бы проведение работ возможным. Нет, более вероятно, что статуя была вырезана прежде, чем появились пески, а Сахара была огромным морем, на дне которого покоится великий и несчастный остров Атлантида.

Населявшие доисторический Египет люди, которые высекли Сфинкса и основали древнейшую цивилизацию в мире, были теми, кто покинул Атлантиду, чтобы поселиться на этой полосе земли, обрамляющей Нил[1]1
  «Все факты приводят к заключению, что египтяне достигли больших успехов в ремеслах до времен Менеса (первого фараона), возможно, еще раньше, чем они пришли в долину Нила», – таково было твердое убеждение одного из лучших египтологов, рожденных британской наукой, сэра Дж. Г. Уилкинсона.


[Закрыть].

Они оставили свой несчастный континент прежде, чем он погрузился на дно Атлантического океана. Эта катастрофа вызвала осушение Сахары и превратила ее в пустыню. Ракушки, в наши дни усеивающие кое-где ее поверхность, как и ископаемые рыбы, которых находят в ее песках, доказывают, что некогда ее покрывали воды бескрайнего океана.

То, что Сфинкс поддерживает прочную, видимую и постоянную связь между сегодняшними людьми и жителями потерянного мира – неизвестными атлантами – было удивительной мыслью.

В современном мире этот огромный символ утратил значение и превратился лишь в местную диковину. А что он значил для атлантов?

Намек на ответ мы должны искать в немногочисленных остатках культуры, сохранившихся от народов, которые вели свое происхождение от атлантов. Нам следует изучить, что скрывается за выродившимися ритуалами таких народов, как инки и майя, восходящими к более простому почитанию их далеких предков, и мы обнаружим, что высочайшим предметом их поклонения был Свет, представленный Солнцем. Поэтому по всей древней Америке они возводили храмы

Солнца пирамидальной формы. Эти храмы были или разновидностями, или слегка искаженными копиями святилищ, существовавших на Атлантиде.

После того как Платон приехал в Египет, где в течение тринадцати лет жил и учился в древней школе Гелиополя, учителя-жрецы, обычно очень настороженно относившиеся к иноземцам, оказали честь серьезному молодому греку, интересующемуся сведениями из их хорошо сохранившихся тайных книг. Среди прочего они рассказали ему, что в центре острова Атлантида находилась огромная пирамида с плоской вершиной, где был построен главный храм этого материка, посвященный солнцу.

Те, кто приплыл в Египет, принесли в эту страну свою религию и возвели похожие храмы. Сегодня мы можем прочесть символы наследия атлантов в гигантских наклонных пилонах и пирамидальных гробницах Египта. К тому же главное место среди египетских божеств всегда занимало Солнце.

Еще одна вещь, которую привезли из-за моря эти переселенцы, – это любовь к гигантским статуям, пристрастие к каменным гигантам. В восходящих к атлантам разрушенных монументальных храмах Мексики, Перу и Юкатана, построенных из громадных каменных блоков, которые точно подогнаны друг к другу, можно увидеть стиль, родственный египетской архитектуре. В колоссальных статуях, которые находились во дворах храмов и вдоль дорог, ведущих к ним, можно узнать те же фамильные черты.

Каменные изображения людей, обнаруженные капитаном Куком на острове Пасхи – этом одиноком жалком обломке затопленного континента, имеют в высоту всего двадцать семь футов (8,23 м), что составляет менее одной трети от высоты Сфинкса. Однако они также имеют происхождение, схожее с памятниками Египта.

Теперь цель создания Сфинкса стала немного понятнее: египетские атланты высекли его как самую большую и самую главную статую, которую посвятили своему Богу света – Солнцу. Где-то в другом месте они возвели храм, в равной степени напоминающий самый величественный храм их родины.

Сфинкс являлся каменным символом народа, который считал Свет самой близкой к Богу вещью в материальном мире. Свет – это самое неуловимое и самое нематериальное из всего, что человек способен ощутить при помощи одного из пяти чувств. Это самая неосязаемая часть материи, которая известна людям, и самый неосязаемый элемент, с которым имеет дело наука. Даже разные типы невидимых лучей представляют собой всего лишь разновидности света, которые колеблются за пределами восприятия сетчатки наших глаз. Так и в Бытие первым созданным элементом был Свет, без которого не могло быть сотворено что-то еще. «Дух Божий носился над водою», – писал воспитанный египтянами Моисей. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». Более того, это также совершенный символ того небесного света, который зарождается в душе человека, когда он отдает сердце и разум Богу; это прекрасное воспоминание о том божественном озарении, что ждет его даже среди мрака отчаяния. Человек, безотчетно обращаясь к солнцу, обращается к телу своего Творца.

Свет рождается от солнца, и от него свет приходит в наш мир. Без солнца мы бы вечно оставались в ужасной тьме, не созревал бы урожай, человечество бы голодало, умирало и исчезло бы с лица этой планеты.

Такое почитание Света и его воплощения (солнца) было центром религии атлантов, и оно также стало основным догматом древней египетской религии. Солнечный бог Ра был Первым, отцом и создателем всех остальных богов, Творцом всего сущего, Единственным, Породившим самого себя.

Прекрасный древний «Гимн Ра, когда он восходит на восточном горизонте» гласит: «Слава тебе, владыка небес! Ты движешься по небу с сердцем, переполненным радостью. Лучи твои на всех лицах. Приветствую тебя, мой господин, того, кто проходит сквозь вечность и чье существование бесконечно».

Если Сфинкс был связан с религией Света, то он, конечно, имел бы отношение к солнцу. Так оно и было!

Повернувшись навстречу рассвету, полоса которого ясно виднелась на горизонте, я вспомнил о золотом диске, который видел в своей грезе, и мгновенно понял эту связь. Чтобы проверить свою догадку, я нагнулся и внимательно изучил радиевый компас на запястье – своего надежного проводника и верного товарища.

Я обнаружил, что лицо Сфинкса обращено точно на восток, а его невидящие глаза пристально вглядываются в то место, откуда на горизонте появляется солнце!

Сфинкс был обращен к востоку, чтобы символизировать Жизнь возрожденную, подобно тому как царские гробницы Египта были устроены на западном берегу Нила, чтобы символизировать, по аналогии с садящимся солнцем, Жизнь уходящую. Так же как восходящее солнце поднимается на небо, человек после своего воскресения поднимается в мир духов; подобно тому как солнце пересекает царственный свод небес, а затем продолжает свой невидимый путь ниже горизонта, так и человек пересекает оба мира.

Я повернулся к Сфинксу и продолжил наблюдение. Ночь уходила, и черты Сфинкса становились все более четкими. Окружающая его массивная стена проступала на фоне песков все яснее.

На небе появился розоватый свет, разлившийся длинными полосами, будто бы нарисованными невидимой рукой. Восходящее солнце двигалось вверх, все больше открывая взгляду знакомый египетский пейзаж и окрашивая далекие вершины в нежно-розовый цвет.

Должно быть, в семи милях (около 11,26 км) отсюда каирские муэдзины поднимались на высокие минареты мечетей, чтобы, стоя на круглой площадке, пробудить последователей пророка от сна, ибо настало время первой молитвы.

А здесь, хотя и молча, взывал Сфинкс.

Рассматривая его профиль, я поражался безрассудству тех людей, чье скверное оружие отбило половину носа статуи. Какие мысли должны были пронестись в мозгу Сфинкса, когда эти варвары начали стрелять! Сначала изумление, затем обида, но в конце концов он должен был вернуться к своему древнему философскому смирению. Египтяне возлагают вину за это деяние на наполеоновских солдат, а французские археологи упрекают мамлюкских воинов XVIII века, утверждая, что нос служил им мишенью во время тренировок в артиллерийской стрельбе. Наполеон никогда бы не позволил так осквернить древнейшую в мире статую. Коротышка-корсиканец был великим человеком, слишком большим любителем предметов искусства, слишком горячим поклонником выдающихся творений древности и слишком внимательным, чтобы не постичь и не оценить значение спящего каменного гиганта пустыни. Несомненно, у мамлюков было куда меньше колебаний, поскольку они были мусульманами, а следовательно, испытывали отвращение к идолам. Один арабский историк даже упоминает о фанатично настроенном шейхе, который в своем религиозном рвении в 1379 году попытался разрушить нос Сфинкса.

Однако на самом деле разрушение началось задолго до мамлюков или французов, и последующие века просто наблюдали за его окончанием. В течение долгого периода, который тянулся со времен исчезновения фараонов до XIX века, суеверные путешественники, не раздумывая, вооружались молотками и резцами, чтобы отколоть кусочек от Сфинкса в качестве талисмана и сувенира. Губы были частично сколоты посетителями, пришедшими во времена, когда власти не ценили памятники и древности этой страны так, как ценят сейчас, когда туристы уже не могут делать все, что хотят, и когда власти обеспечивают неусыпную охрану первому египетскому монументальному произведению искусства.

Не все путешественники обнаруживали столь варварские склонности. Некоторые, приходившие во времена греческих и римских владык, не могли противиться искушению и вырезали свои имена на боку Сфинкса или на стенах впадины, где он находится. Их имена любопытный человек еще может увидеть и разобрать в настоящее время. На втором пальце левой лапы с трудом можно прочесть едва заметно нацарапанную надпись, которую толпы туристов, приходящие к статуе в наши дни, конечно, не замечают. Это прелестное стихотворение, обращенное к Сфинксу, подписано знаменитым именем. Его автор – не кто иной, как Арриан, историк, описавший поход Александра Великого. Чудесные греческие стихи заслуживают, чтобы их где-нибудь напечатали.

Их примерный перевод в прозе таков: «Вечные боги создали твое поразительное тело в заботе о стране, сжигаемой жарой, где ты отбрасываешь благотворную тень. Как скалистый остров поместили они тебя в центр большого плато, чьи пески ты останавливаешь. Этот сосед, данный богами пирамидам, не убивал людей, как Сфинкс Эдипа в Фивах, он являлся священным спутником богини Латоны, стражем благого бога Осириса, августейшего правителя Египта, царя обитателей неба, подобного Вулкану».

Возможно, самой большой утратой, которую Сфинкс понес от рук своих презренных палачей, стала его знаменитая улыбка, та мягкая, непостижимая и загадочная улыбка, что приводила в замешательство многие поколения древних людей. Еще семьсот лет назад разрушение не было таким полным, и багдадский врач, философ и путешественник Абдель Латиф смог в своих точных заметках описать огромную голову Сфинкса, которую он обнаружил на расстоянии полета стрелы от пирамид, так: «Это лицо очень красиво, а рот является воплощением изящества». Это выражение, принадлежащее автору, чья работа «О человеческом теле» стала классикой для арабов многих поколений, стоило упомянуть. «Умный человек спрашивал меня, чем из виденного в Египте я восторгался больше всего, что вызвало мое восхищение», – продолжает Абдель Латиф, начавший свое путешествие в эту страну незадолго до 1200 года. Отвечая на этот вопрос, он был вынужден указать на Сфинкса. Увы! Сегодня статуе не было бы так легко заслужить его похвалу! Нос отколот, борода отбита, губы сильно стесаны, и даже его головной убор заметно поврежден. Губы, когда-то имевшие мягкие очертания, ныне почти кривятся. Они обрели полунасмешливое и полупечальное выражение. Однако если древний Сфинкс и не улыбается больше, он все же продолжает, несмотря на свои шрамы и раны, лежать в невозмутимом презрении к вечности.

Это странное создание, соединяющее в себе силу льва, интеллект человека и духовное спокойствие божества, незаметно внушает неизбежную истину о необходимости самообладания, о том, что человек может превзойти в себе животное начало, укротить его. Кто способен взглянуть на огромное каменное тело, где когтистые лапы хищного зверя связаны с головой благородного человека, и не постичь этот простейший урок? Кто может прочесть символизм змеи с раздувшимся капюшоном, что поднимается над его головным убором, – урея, означавшего верховную власть фараона, и не осознать, что Сфинкс призывает быть царем не только над другими, но и над самим собой? Этот безмолвный каменный проповедник читает немое наставление всем, кто имеет уши, чтобы услышать.

Иероглифические надписи на стенах храмов Верхнего Египта наводят на мысль, что Сфинкс представляет некое божественное создание. Например, в Эдфу бог изображен превращающимся во льва с человеческой головой для того, чтобы победить Сета (египетского Сатану). Удивительный факт подсказывает также, что Сфинкс таит некий архитектурный секрет и скрывает загадку, вырезанную в камне. Повсюду в Египте уменьшенные копии Сфинкса устанавливали перед храмами в качестве стражей и защитников входа, для защиты львы изображались и на храмовых воротах. Даже ключи от храмов были сделаны в форме льва. И только в Гизе за спиной Сфинкса как будто нет храма. Так называемый храм Сфинкса – похожее на крепость сооружение с колоннами из красного камня и гладкими массивными стенами – не имеет к нему никакого отношения. Данный факт наконец полностью подтвердили последние раскопки профессора Селима Хасана. Стало ясно, что на самом деле это храм пирамиды Хафра (то есть второй пирамиды), с которой его связывает мощеная, идущая под уклон дорога, которая теперь полностью раскопана. Более того, удивительное сооружение находится перед Сфинксом, а не позади него.

Небольшой открытый храм, располагавшийся между передними лапами статуи, который откопал Кавилья и который в настоящее время почти полностью разрушен, был возведен позже, чем было создано изваяние. Стены этого святилища образовывали три четырнадцатифутовые (около 4,27 м) стелы, две из которых разрушили время и жадные руки. Даже жертвенник, что некогда стоял перед входом в святилище, а сейчас находится перед лапами статуи, является римским, хотя он и сделан из обломка красного гранита, взятого из гораздо более древнего храма Хафра, находящегося неподалеку.

Где же тогда настоящий храм Сфинкса?

Я немного поднял голову и бросил взгляд за статую. С того места, где сидел, я увидел в утреннем свете очертания самого знаменитого сооружения в мире, вздымающего свою усеченную вершину к небу, неразрешимую каменную загадку, первое из чудес света как для греков, так и для нас, тайну древних, что продолжает ставить в тупик моих современников, подходящего друга для Сфинкса.

Великая пирамида!

Оба они, созданные во времена атлантов, как особые знаки загадочного континента, остались в качестве безмолвного наследия народа, исчезнувшего столь же таинственно, как и их земля. И оба напоминают преемникам атлантов о великолепии этой потерянной цивилизации.

А затем солнце и Сфинкс встретились снова. Опять произошло то восхитительное свидание, что случалось ежедневно на протяжении бесчисленных лет. Небо быстро претерпело все те изменения, что в Египте следуют за рассветом: горизонт из розового стал синевато-пурпурным, из синевато-пурпурного фиолетовым, из фиолетового красным, прежде чем приобрести тот насыщенный чистый светло-голубой цвет, который небосвод имеет в этой стране. Теперь я знаю, что Сфинкс как страж пустыни был символом священной четверки, безмолвных стражей мира, четырех богов, исполняющих веления таинственных хранителей человечества и его судьбы. Люди, вырезавшие статую Сфинкса, знали об этих высших существах, но мы, несчастные современные люди, совсем забыли о них.

Немного устав от долгого ночного бдения, я приготовился проститься с головой этого гиганта, возвышающейся над песками. Его самообладание, выражение властной безмятежности, излучаемый духовный покой повлияли на меня и привели в неуловимо отрешенное от мира состояние, для которого я едва смогу подобрать слова. Сфинкс, такой древний, что наблюдал детство мира, погрузившийся в нерушимое созерцание, видел цивилизации, достигшие расцвета, а затем медленно увядавшие, словно цветы, следил, как кричащие захватчики проходят и возвращаются назад, приходят и уходят, приходят и остаются. И все же он оставался прежним, таким спокойным, таким далеким от всех человеческих эмоций. В ночной тьме что-то от этого каменного безразличия к превратностям судьбы, кажется, проникло ко мне в кровь. Сфинкс освободил меня от всех волнений о будущем и всех сердечных тягот. Он превратил прошлое в кинофильм, который можно смотреть отстраненно и беспристрастно.

Под прозрачно-голубым небом я бросил последний взгляд на широкий лоб, глубоко посаженные глаза, округлые щеки, огромные выступы головного убора, сделанные, чтобы имитировать складки настоящего головного убора из льна с пересекающими его горизонтальными полосками – одна широкая между двумя более узкими. По-новому взглянул я на полосы розовой краски, еще заметные на его щеках. Они напоминали о Сфинксе, которого видели древние, том, что был облицован гладким известняком, а затем раскрашен в светло-красный цвет.

Если сила льва и разум человека смешались символически в этом лежащем теле, то в нем было еще что-то, не звериное и не человеческое, а что-то большее, что-то божественное! Хотя между нами не было сказано ни слова, все же результатом присутствия Сфинкса стало духовное исцеление. Хотя я не посмел ничего шепнуть в эти огромные уши, глухие к мирской суете, я знал, что он прекрасно понял меня. О да, в этом каменном творении, которое сохранилось до XX века как создание неведомого мира, было что-то сверхъестественное. Эти сомкнутые огромные губы хранят секреты атлантов. И если теперь день полностью открыл мне Сфинкса, он одновременно усилил его загадочность.

Я вытянул сведенные судорогой ноги и медленно встал, спеша сказать бесстрастному лику прощальное слово. В его устремленном на восток взгляде, всегда следящем за первыми лучами солнца, я снова прочел обнадеживающий знак нашего несомненного возрождения, столь же определенного и столь же неизбежного, как восход солнца.

«Ты принадлежишь Тому, Что Бессмертно, а не только времени, – прошептал Сфинкс, нарушив наконец свое молчание. – Ты вечен, и состоишь не только из исчезающей плоти. Душу в человеке убить невозможно, она не может умереть. Она ждет, завернутая в пелены, в твоем сердце, как жду я, засыпанный песками, в твоем мире. Познай себя, о смертный! Ибо в тебе, как во всех людях, есть То, что приходит и остается навеки и свидетельствует, что Бог ЕСТЬ!»