Текст книги "Невидимый сценарий жизни. Как вырваться из оков навязанных установок и найти свой путь"

Мое поколение пришло на рабочие места с высокими ожиданиями. Мы не хотели, чтобы работа была обузой – она должна была быть осмысленной и интересной. Мы стремились к новому пониманию «призвания», о котором говорила Опра.

Эта идея обрела популярность в конце 90-х. В исследовании Jobs, Careers, and Callings людей спрашивали, как они воспринимают свою работу: как долг, карьеру или призвание. Те, кто выбрали призвание, считали его неотделимым от жизни и работали не ради денег или карьерного роста, а для личного удовлетворения. Исследователи предположили, что, если человек найдет свое призвание, это улучшит его жизнь, здоровье и удовлетворенность работой.

Хотя Кальвин утверждал, что призвание предначертано свыше, Эми Вжесневски, автор исследования, предложила иной путь к удовлетворению: либо найти работу получше, либо изменить отношение к работе в целом. Эта идея нашла отклик у многих, включая меня, и вдохновила на поиск новых смыслов.

Когда я только начал работать в GE, компания в ответ на жалобы молодых сотрудников провела ребрендинг и создала внутренние социальные сети. Это было частью попытки представить себя как «крутую» компанию, привлекающую молодых специалистов. Они хотели конкурировать с Google.

Помню, как завидовал предложениям Google для выпускников:

«В Google вы можете постирать белье, получить бесплатный бензин и мойку автомобиля; заняться спортом в зале, посещать занятия с тренером, получить массаж; учить мандаринский, японский, испанский и французский языки; попросить персонального консьержа забронировать для вас столик в ресторане. Также мы предоставляем услуги парикмахеров. Хотите купить машину? Компания даст вам 5000$ на ее покупку».

Google был на верхушке списка моих мечт. Они выделялись на фоне остальных тем, что обещали: работа может быть веселой. Мое понимание здоровых отношений с работой заключалось в балансе «работа-дом», который был популярен в нулевых. Хотя этот концепт еще существует, он кажется устаревшим.

В 2010-х работа должна была быть значимой. Молодые люди хотели работать со страстью к делу, со смыслом и интересом. К 2019 году 78 % людей при выборе работы обращали внимание не только на зарплату и льготы, но и на ответственность руководителей за ментальное и физическое здоровье сотрудников.

Компании стремятся соответствовать растущим ожиданиям, это легко проследить по их карьерным страничкам. В 2021 году я создал список слоганов более сотни компаний.

• Facebook: «Самая осмысленная работа в твоей жизни»

• McKinsey: «Выбери карьеру по призванию»

• Ropes & Gray: «Напиши свою историю»

• Phillip Morris: «Измени мир»

• Comcast: «Построй будущее с нами»

• Microsoft: «Делай, что любишь»

• Sears: «Трансформируй свою карьеру»

• Citibank: «Открой свое следующее приключение»

В 2008 году обещание Google сделать работу веселой было уникальным. Сейчас все компании хотят быть как Google. Теперь целое поколение верит, что работа должна быть не только самым интересным занятием в их жизни, но и удовлетворять все потребности.

Исследование профессоров Бэйли и Мэдден от университета Сассекса ставит под сомнение такие ожидания. В исследовании участвовали 135 сотрудников разных профессий, которые делились самыми важными моментами в своей карьере. Результаты показали, что наиболее значимые моменты были не радостными, а связанными с дискомфортом или даже болезненными переживаниями.

Хотя я стремился к веселью и радости всю свою карьеру, оглядываясь на самые значимые моменты, я вижу преодоление трудностей или завершение проектов, которые казались мне непосильными.

Это сильно разнится с тем, что обещают компании, и тем более с тем, чего ожидает от работы новое поколение.

Социолог Андре Горц посвятил вторую половину XX века изучению роли работы в обществе. Он утверждал, что большинство стран достигли такого уровня развития, при котором основным способом стать полноценным членом общества стала формальная работа. Горц называл такой социум «обществом зарплаты», где главным принципом было: «Неважно, кем ты работаешь, главное, что у тебя вообще есть работа».

Примером такого мышления может служить отношение к родителям, которые решают уйти в декрет и остаться дома. Их выбор зачастую описывают как «решение побыть дома», что отражает упрощенное восприятие и формирует убеждения, как надо жить и работать. Многие люди удивляются, что в США, одном из крупнейших «обществ зарплаты», только 40 % из 106 миллионов трудоспособных граждан работают более 35 часов в неделю.

До окончания Второй мировой войны работа не была центральным элементом хорошей жизни. Однако в 1946 году США приняли Закон о полной занятости, который заложил основу для оценки политической активности через призму создания рабочих мест. С тех пор политические лидеры делают все возможное, чтобы защитить или создать новые вакансии. Яркий пример – признание Барака Обамы, почему он не стал продвигать реформу здравоохранения:

«Каждый, кто поддерживает индивидуальную плату за страховку, говорит: „Посмотрите, сколько мы сэкономим на страховке и бумажной волоките“. Но ведь это работа одного, двух, трех миллионов людей, работающих в Blue Cross Blue Shield или Kaiser и в других местах. Как мы с ними поступим? Что им предложим?»

Вне зависимости от того, помогла страховка или нет, принятое решение доказывает, что в США правительство стремится сохранить рабочие места, даже если есть риск их потери.

Для большинства лучше иметь хоть какую-то работу, чем быть безработным, и это подтверждается многочисленными исследованиями. Ученые из Университета Стирлинга выяснили, что безработные люди становятся менее дружелюбными, трудолюбивыми и закрываются от нового опыта. Другое исследование показало, что, хотя у безработных мужчин больше свободного времени, они менее энергичны и инициативны, чем трудоустроенные мужчины.

На первый взгляд кажется, что работа – это хорошо. Но этот вывод ставится под сомнение изменениями в том, как люди работают. В 2016 экономисты Лоуренс Кац и Алан Крюгер обратили внимание на группу из 30 миллионов так называемых «альтернативных» работников в США и выяснили, что именно они создали более десяти миллионов новых рабочих мест с 2005 по 2015 год.

Компания McKinsey & Company выявила аналогичную тенденцию в Европе. Они подсчитали, что более 100 миллионов человек в США и Европе считаются нетрадиционными работниками. McKinsey сравнили их с «традиционными» сотрудниками и обнаружили, что первые более удовлетворены своей работой, зарплатой, независимостью, гибкостью графика, креативом и даже признанием. И хотя группа довольна большая, у нее нет единого голоса, и люди часто удивляются тому, что альтернативные сотрудники довольно счастливы.

Помимо игнорирования новых видов работы, мы также не замечаем огромного количества потраченной впустую энергии. Это проблема для многих должностей. В своей книге «Бредовая работа» Дэвид Гребер делится подробными историями людей, которые считают свою работу бессмысленной. Тем не менее, если человек вдруг оказывается на такой работе, он редко признается в этом окружающим.

Впервые я столкнулся с этим, будучи интерном в крупной корпорации на первом курсе колледжа. Спустя пару недель после начала стажировки вице-президент предложил мне особенный проект: провести несколько недель, разбирая коробки с документами. По слухам, в одной из коробок могли быть документы об оказании услуг Амелии Эрхарт. Поначалу казалось крутым работать с одним из лидеров компании, но восторг быстро испарился, когда я несколько дней подряд перебирал бумаги.

Когда я пытался выговориться о том, сколько времени я потерял на этом задании, люди быстро обесценивали мои слова: «Ну, может, работа так себе, зато будет что в резюме записать!», или «Все работают, а чего ты хотел?», или «Скажи спасибо, что тебе вообще заплатили». Никто не хотел задаться вопросом: почему так много взрослых тратят время на совершенно бессмысленные дела?

На второй стажировке в этой же компании, но в другом отделе, я сидел рядом с мужчиной лет пятидесяти. Он проводил по пять-шесть часов в день, читая сплетни о знаменитостях в интернете. Другой стажер приносил с собой подушку и спал в укромном уголке. Я надеялся использовать свои знания в математике и физике, но вместо этого провел лето, заполняя таблицы в Excel.

Мысль о том, что остаток жизни придется провести за такой бессмысленной работой, ужасала и мотивировала искать варианты получше. Это привело к попытке пробиться в стратегическое консультирование, где я надеялся проводить меньше времени за выполнением задач, которые совсем не интересовали.

Однако даже в McKinsey отношение к работе имело свою специфику. Хотя работа там была гораздо интереснее, казалось, что все постоянно ищут что-то лучше. В первую неделю работы менеджер сказал, что от меня ожидают 40–50 часов работы в неделю. Коллеги оставались в офисе по 50–60 часов и больше.

Коллеги смеялись, когда я уходил в 5:30. «Полу нормально, он не как мы», – говорили они. Я думал, что просто работаю эффективнее и не переживал. Но на самом деле я просто не поддавался менталитету «общества зарплаты» и не хотел делать работу центром своей жизни.

Но вскоре что-то должно было измениться.

3. Пробуждение

Единственный путь к счастью – это преуспеть в чем-то и осознать, что это ничего не значит.

Дэвид Фостер Уоллес

У меня не было никакого плана по увольнению. Даже спустя несколько лет люди спрашивают о моем пути, а я растерян больше, чем вы думаете. Решение оставить работу не было внезапным. Это было медленное осознание, что я нахожусь не на своем пути.

Всегда хочется рассказать историю попроще. Люди ждут безумной храбрости, а не долгих лет смятения и поиска. На пути к отказу от работы у меня не было ни одного конкретного шага впереди. Этот опыт научил меня легко подмечать подобное состояние в других, и я стараюсь раскрывать его в своих работах и подкастах.

Мой вывод прост: за громкими заголовками о резких переменах всегда скрываются более долгие, медленные и по-настоящему захватывающие истории.

Во время восстановления после болезни я столкнулся с беспокойством, которое возникает у каждого, чья жизнь начинает бесповоротно меняться.

Мой друг Ке Хай очень точно описывает это состояние. После 15 лет успешной карьеры в финансах он решил пойти по другому пути. Тем не менее потребовалось много времени, чтобы он принял это решение. Он сравнивал свое состояние с камнем в ботинке: ты идешь и постоянно чувствуешь – что-то не так.

После повышения или получения премий его дискомфорт временно утихал, но никогда не исчезал полностью. Постепенно этот дискомфорт стал занимать его все больше, и, несмотря на внешний успех, он чувствовал себя как внешний наблюдатель за собственной жизнью. В конце концов он решился на собственный неизвестный путь.

Когда я вернулся на работу после восстановления, у меня возникло ощущение, схожее с тем, что описал Ке: словно в ботинке был камешек. Дискомфорт не был катастрофическим, чтобы делать трагедию, но стал достаточно заметным, чтобы заставить взглянуть на жизнь под другим углом.

Постепенно я стал осознавать, что жил в невидимом пузыре собственного воображения. Я начал расширять границы реальности, хотя и не был уверен, к чему это приведет.

Если существуют границы дозволенного, значит, есть и бесконечная свобода адаптации и изменения этих границ. Важно проверять и изучать, реальны ли вообще эти границы. Действовать осознанно, чтобы испытать свою реальность.

Дэвид Уайт

После возвращения на работу я чувствовал, что прошел через серьезную трансформацию, но для коллег я остался прежним. Физически я присутствовал, но ментально я был не с ними. На встречах я больше напоминал приглашенного антрополога, чем активного участника. Я видел коллег другими глазами и задавался вопросом: «Счастливы ли они? Какую боль они испытывают, какие трудности? Так ли они хотят проводить свое время?»

Когда такие вопросы возникают в вашей голове, пути назад уже нет. Не из-за противоречий в жизни других людей, а из-за противоречий в вашей собственной.

Эти размышления побудили действовать. Я решил создать карьеру, которая соответствовала бы моим ценностям, и начал с малого. Вдохновение я нашел в примере Эрла Джонса. Он использовал список слов, напоминающих ему о его принципах каждое утро.

Я последовал его примеру и составил календарь жизненных приоритетов. Первым было здоровье. После болезни я был готов сделать все, чтобы оставаться здоровым. Затем разум стал подсказывать поставить карьеру на второе место, но сердце велело поставить ее последней.

Так я решил исследовать жизнь за пределами работы. В итоге список приоритетов включал четыре пункта: здоровье, отношения, веселье и креативность, и только потом – карьеру. С 2013 года этот список выпадает в виде напоминания на телефоне каждое утро.

Смотреть на список было страшно. Я сформулировал вопрос, который с тех пор определяет все мои решения: «Как спроектировать жизнь так, чтобы работа не стояла на первом месте?»

Ответ оказался прост: нужно перестать перетруждаться на работе.

Я перестал ставить будильник на раннее утро и отменил утренние встречи, ведь моя энергия важнее. По пятницам начал работать удаленно, потому что 24 часа с бабушкой дороже. Я даже стал использовать комнату отдыха в офисе и дремал по полчаса, ведь кто-то же должен это делать, верно?

Я чувствовал себя бунтарем, словно делаю что-то плохое. Но в то же время осознавал: таким образом я беру ответственность за свою жизнь, ставлю в приоритет здоровье – и поступаю правильно.

Вместо того чтобы засыпать с мыслями о работе, я направил свою энергию на развитие креативности.

Для креатива нужна вера, а для веры необходим самоконтроль.

Джулия Кэмерон

Как только я начал ставить под сомнение свои границы, я разделился на две версии себя. Первая – «Пол-по-умолчанию» – фокусировалась на продолжении карьеры и поиске новой работы. Вторая – «Пол-неизвестного-пути» – начала искать внутреннюю опору и прислушиваться к знакам, которые могли привести к другой жизни.

Впервые я обратил внимание на эти знаки во время беседы с карьерным коучем в Бостоне. Она рассказывала о своей работе с такой любовью и энтузиазмом, что это заразило и вдохновило меня узнавать больше.

Одним из навыков, что я развил на пути достигатора, было умение поддерживать друзей в их карьерных поисках. Большинство людей не любят размышлять о карьере, но я был рад помочь всем, кто обращался за советом. Я поделился с коучем идеей попробовать себя в ее роли, она в замешательстве спросила: «Разве вы этим не занимаетесь?»

Ее комментарий ошеломил. Несколько минут я пытался объяснить, почему это невозможно, но, думаю, я ждал именно такого толчка в новом направлении. Наконец-то я нашел, куда направить свою креативную энергию, и принял этот вызов.

Я сразу же начал над этим работать. Создал веб-сайт Careerswithpaul.com, написал несколько статей о том, почему мне так нравится помогать людям в их карьерных вопросах. Я развивал этот проект несколько месяцев в свободное время, балансируя между работой в офисе и новыми начинаниями. Период креатива и написания будоражил. Он сильно контрастировал с основной работой, которая казалась все более рутинной и скучной.

Однако вместо того чтобы сосредоточиться на новом проекте, «Пол-по-умолчанию» получил новую работу в Нью-Йорке. Несмотря на очевидный сдвиг интересов и энергии, я все еще искал ту самую «работу мечты» и боялся окончательно перейти на путь самозанятости.

Работы мечты на горизонте не было, но после переезда в Нью-Йорк меня захлестнул новый поток энергии во всех аспектах своей жизни. Я занялся спортом, начал лучше одеваться и в целом чувствовал себя увереннее. В коучинге записался на двухлетнюю программу обучения и, наконец, отправил рассылку 100 друзьям и членам семьи с сообщением, чем решил заняться. Это пугало, ведь я раскрывал то, что скрывал ото всех.

Я получил двух клиентов и был в восторге – наконец я делал что-то новое своими силами. Это по инерции привело к другим экспериментам. В следующем году я организовал мастерскую по коучингу, создал онлайн-курс по составлению резюме, начал публиковаться и даже получил приглашение на две оплачиваемые встречи по обсуждению карьеры.

Взгляд на мир менялся, и это было одновременно удивительно и пугающе. Писатель Остин Клеон сказал: «Творческая работа основана на неопределенности и на незнании того, что ты делаешь». Поиск нового жизненного пути аналогичен творческой работе. Об этом я и сообщил в рассылке:

«Вот я и здесь. Я решил поделиться этим с вами в первую очередь. Знаю ли я, куда это приведет? Нет, но очень хочу узнать».

Я взял больше ответственности за свою жизнь и поставил под вопрос свои убеждения о работе. Когда мы говорим о работе, часто звучит фраза: «Я изучаю столько нового!» В первые годы в консалтинге это действительно было так. Я много чему научился: в писательстве, подготовке презентаций, коммуникации и исследованиях. Спустя пару лет на этом пути я мог бы вырасти в компании, но не горел этим, и мотивация угасла.

Даниэль Вассалло описывал похожий опыт спустя десять лет карьеры в Amazon: «Все шло хорошо, лучше не бывает. Но несмотря на это, с каждым утром мотивация идти на работу слабела». Он пришел к выводу, что важна только внутренняя мотивация, и решил отказаться от зарплаты с множеством нулей ради работы, которая поддерживала бы его интересы и оставляла время для семьи.

Недостаток мотивации на основной работе позволял мне сосредоточиться на других проектах, хотя я и не знал, куда они приведут. Единственным путем сквозь эту неизвестность был тот, который описал Джордж Леонард: «путь дурака». Он утверждал, что при изучении чего-то нового, всегда будешь чувствовать себя неуклюже, и это единственный способ научиться чему-то стоящему.

Мне нравилось быть «дураком» и чувствовать восторг от изучения нового. Но одновременно я был в ужасе от основной работы.

Мне понадобилось полтора года, чтобы признать: я не люблю свою работу. Я потратил годы, собирая образ того, кем должен стать, и упорно пытался найти работу, которая этому соответствует. Признать, что основа всей идеи была ужасно хрупкой, оказалось труднее всего.

Первый раз я выразил желание «работать одному» на встрече с руководителем. На верхнем этаже небоскреба в Нью-Йорке я понял, что мне там не место. Менеджер говорил о важности поддержания культуры компании, но вместо споров с ним я признался: «Мое сердце не лежит к этому».

Я рассказал ему о своем опыте коучинга и о том, как радовался работе над своим проектом на фоне растущего цинизма и разочарования в основной работе. Впервые я был предельно откровенен – как с менеджером, так и с самим собой. Пока я признавался, меня охватило чувство вины, и внезапно я не сдержал слез. Тогда я еще не знал, что первым делом нужно было отпустить свою глубокую привязанность к «пути по умолчанию».

Я вернулся в офис, упал в кресло и уставился в монитор. Скажи мне тогда, когда я мечтал в колледже о работе, что окажусь здесь, среди людей, с которыми хотел работать, я был бы в шоке. Но я также подумал бы, что сделал все, о чем мечтал. Пока я там сидел, я не мог понять, как захотеть все это снова.

Успех, которого я достиг в первый год работы, принес повышение, и меня попросили разработать целую программу развития для нашей команды. В тот момент я все еще видел свое будущее в компании. Но на втором году все начало разваливаться. Постепенно, словно со скоростью улитки, я погружался во фрустрацию, и маленький камешек в ботинке превратился в булыжник.

С высоты сегодняшнего дня я понимаю: будущего в той компании у меня не было. После разговора с менеджером все было кончено. Но я все равно продолжал трудиться ради повышения и строить иллюзорные планы. Это типичная фаза «пути по умолчанию»: на последнем издыхании ты пытаешься сделать хоть что-то, но все указывает на то, что ничего больше не сработает.

Я никак не мог представить другую жизнь. Мои креативные эксперименты мне нравились, но они казались недостаточно убедительными. Было проще стремиться к очередному повышению, чем вновь задаваться глубокими вопросами.

Отрывок из книги How To Avoid Work Уильяма Релли, изданной в 1949 году, точно описывает мое состояние в тот период:

«Твоя жизнь слишком коротка и ценна, чтобы тратить ее на работу. Если не сбежишь сейчас, окажешься лягушкой в кастрюле на плите. Вода медленно нагревается, и лягушке беспокойно и некомфортно, но недостаточно, чтобы выпрыгнуть. Когда вода закипит, будет уже поздно. То же происходит с человеком, когда его заставляют работать там, где ему не место. Он раздражается своей деятельностью. Его обязанности превращаются в монотонную рутину, что медленно притупляет все его чувства. Забредая в офис, я постоянно вижу людей, живущих на автомате. Их разум застыл и медленно гибнет».

Мой путь душил ту часть меня, которую я хотел выпустить на волю. Я должен был что-то изменить.