Текст книги "И умереть некогда"

Глава XVIII

По окончании церемонии Гюстав с Джонсоном отправились вместе обедать. За столом они говорили о разных пустяках. Тем не менее Джонсон пришел к убеждению, что не ошибся и что от этого Рабо надо избавиться как можно быстрее: хоть он и объяснил, почему приехал в Париж и что́ намерен предпринять в связи с ЕКВСЛ, он был несомненно опасен – теперь Джонсон в этом не сомневался. Слишком он был сильным, слишком изворотливым, слишком уверенным в себе – видимо, он лишь случайно оказался простым шофером в Ницце. Такое предположение было бы противоестественным для француза, но ньюйоркца это не могло удивить, и Джонсон лишь еще больше укрепился в своем убеждении. Да, Рабо надо устранять. Любопытно, что Гюстав в это же самое время точно так же думал о Джонсоне, с той лишь разницей, что теперь у него уже было оружие – оружие, которое лежало у него в кармане и позволяло это осуществить.

– Мы вместе возвращаемся в Ниццу?

– Я так полагал.

– Вечерним самолетом?

– Нет, – сказал Гюстав, – мы ничего на этом не выиграем, поэтому я забронировал два спальных места в «Голубом экспрессе». Поужинаем вместе в вагоне-ресторане, а потом спокойно выспимся.

Так все и произошло. Правда, Гюстав между обедом и отъездом провел шесть часов в обществе мадам Люси, разбираясь в делах. Расстался он с ней, лишь отдав все необходимые распоряжения: теперь он знал, что может ей довериться, что она точно все выполнит. Прежде чем с ней расстаться, он рассказал, что задумал приобрести участки в Симьезе, и хотя согласия ее не требовалось, она одобрила его начинание: денег было столько, что, на ее взгляд, такое помещение капитала было бы весьма удачным. В результате Гюстав уехал, увозя с собой, помимо доверенности, скрепленной подписью мадам Каппадос и заверенной у нотариуса, чековую книжку, которую он имел право заполнять и подписывать сам. Кстати, первый чек он выписал на имя мадам Каппадос, которой понадобились деньги. О, сущий пустяк – какой-то миллион! Она сделала кое-какие покупки, которые сама считала излишними!

Поужинав и даже по-дружески выпив затем виски в вагоне-баре, Джонсон и Гюстав – оба разделись в своем двухместном купе и на специально приготовленные для этой цели плечики повесили свои пиджаки, в карманах которых находились некоторые бумаги, не нарушившие, однако, добрососедских отношений между указанными неодушевленными предметами, утрачивающими на время ночи всякую связь с живыми владельцами. Затем оба улеглись один над другим, причем Гюстав уступил нижнее место тому, кто пока еще был его патроном; оба испытывали известное недоверие друг к другу, но лишь в той мере, в какой испытывают его обычно дельцы, что не мешает им сохранять уверенность в себе, а потому и спокойствие.

Утром они прибыли в Ниццу. За эти три дня – день, ушедший на «болезнь» Гюстава, и два других – на его «путешествие» – накопилось много дел. Джонсон указал на это Гюставу, но тот и сам это знал. ЕКВСЛ стремительно развивалась, и надо было принимать целый ряд решений. Правда, теперь с акционером Каппадос (и двумя другими) справиться будет легче, поскольку обращаться придется к мадам Люси, которую, насколько понял Джонсон, Гюстав совершенно околдовал. Однако Гюстав принялся возражать: Джонсон не должен быть таким легковерным, мадам Люси не так проста!

– Достаточно вспомнить, какими глазами она на вас смотрела!

– Вот именно, – сказал Гюстав, – то обстоятельство, что я не могу, а главное, не хочу стать во всех отношениях заместителем Фритша, может привести к тому, что она начнет противиться моим предложениям и даже возненавидит меня.

– Послушайте, старина, – произнес со смехом Джонсон, – ну, сделайте над собой усилие: дела все-таки прежде всего!

– Вот именно, тем более что это – мои дела.

Несмотря на все свое хитроумие и опытность, Джонсон не сумел постичь скрытого смысла этих слов. Они расстались на перроне вокзала.

– До скорой встречи в конторе, – сказал Джонсон. – Мне надо показать вам обязательства, которые мы подписали в Италии.

– Я появлюсь очень скоро. Но мне все же нужно заскочить к себе.

– А мне – в «Рюль». Давайте встретимся через час.

– Я появлюсь, как только смогу.

– Обедать будем вместе?

– Нет, извините, не смогу. Моя невеста может обидеться. Я ведь только что приехал, и мне надо немного побыть с ней.

– Для этого у вас еще будет весь вечер, – сказал Джонсон не очень любезным тоном.

Да, Гюставу необходимо было увидеть Лоранс. Целых три дня! На этот раз он послал ей две телеграммы. Последнюю – вчера вечером, чтобы сообщить о своем приезде. Но на перроне никого: могла бы она все-таки приехать на вокзал! А, ладно! Пусть даже она немножко подуется, зато он вернулся победителем, ему теперь не нужно занимать, у него есть деньги, чтобы довести до конца свою затею в Симьезе. Он не: будет все раскрывать Лоранс – она не поймет, а размеры его обязательств перед мадам Каппадос только испугают ее. Что ж, будем молчать, но радость победы все-таки остается. Не так уж худо возвращаться победителем. Во всяком случае, Лоранс теперь будет знать, что он никогда ничего не обещает зря. Гюстав был бы очень удивлен, если б ему сказали, что как раз эта его уверенность в себе и рождала в ней опасения, страх, даже ужас, – у нее, которая располагала временем, чтобы поразмыслить и все обдумать.

Он открыл квартиру своим ключом. Его телеграмма – та, которую он послал накануне, – лежала на паркете, подсунутая под дверь телеграфистом. На секунду сердце его сжалось: где же Лоранс? Телеграфист наверняка звонил, и если она не ответила, значит, на то была причина.

Причина и в самом деле была: она спала… Спала так крепко и безмятежно, таким по-детски беспробудным сном, что он сразу успокоился и умилился, когда, войдя в спальню, увидел ее лежащей в постели, полуприкрытой одеялом, из-под которого виднелось ее прелестное плечо, всегда вызывавшее в нем прилив нежности. В эту минуту он увидел на ночном столике наполовину пустой стакан воды и бутылочку со снотворными таблетками. Он тотчас схватил ее – благодарение богу, в ней не хватало только двух штук! Что это он вдруг вообразил? Кстати, теперь понятно, почему она не слышала ни звонка телеграфиста, ни его появления в комнате.

Он cел на постель рядом с ней, нежно обнял ее, разбудил.

Она открыла глаза, но все никак не могла прийти в себя после снотворного. Потом, еще теплая от сна, прижалась к нему.

– Три дня! – промолвила она. – Целых три дня!..

– Ты получила мою телеграмму… по поводу Симьеза?

Вместо ответа она сказала, продолжая свою мысль:

– Я уже решила, что ты никогда не вернешься!.. Мне это показалось вечностью. Сначала Рим… потом…

– Зато я хорошо поработал. И видишь, – он победоносным жестом протянул ей поднятую с пола телеграмму, – я тебя предупредил, я даже думал увидеть тебя на вокзале.

– Должно быть, я спала, когда ее принесли, – сказала она. – Я не слышала звонка.

– Ты для этого приняла кое-что, – не без укора сказал он, указывая на бутылку с таблетками.

– Когда тебя нет, я не могу глаз сомкнуть.

– Но ты же говорила мне, что, когда жила с бабушкой, у тебя был отличный сон.

– Тогда у меня не было тебя. А теперь все стало так серьезно, так важно. Ты получил бумаги? – спросила она.

– Какие бумаги? – искренне удивился он.

– Ну, бумаги… для нашей… словом, бумаги из Курпале.

– Нет, – признался он. – Еще не получил.

– А ты туда ездил?

– Ну, еще бы!

Он солгал: правда, он думал съездить туда в первый день, по подсчитал, что у него не хватит времени добраться до Сены-и-Марны, а потом так завертелся с мадам Каппадос, мадам Люси, похоронами и Джонсоном, что у него не было времени даже вспомнить об этом.

– Ты видел мэра?

– Нет. Его не оказалось на месте. Он куда-то уехал. Я совершил ошибку, приехав туда так неожиданно и предварительно не справившись, там ли он. – И, заметив, как потемнело лицо Лоранс, добавил: – Но я видел его заместителя.

– Ну и что?

– Он ничего не может без мэра.

– Не понимаю. Ведь речь идет о том, чтобы получить самые обычные бумаги: выписку из метрики, справку о гражданстве…

– Все не так просто, Лоранс. Была война, и, как мне сообщили там, многие регистрационные книги исчезли. Некоторые из них сожгли, потому что, как тебе известно, в ту пору приходилось иной раз выдавать фальшивые удостоверения личности. Теперь нужно специальное решение… О, я его добьюсь, конечно! Но мне необходимо для этого повидаться с Шатрио!

– Значит, ты опять меня покинешь?

– Придется. Ты ведь хочешь, чтобы мы поженились? А кроме того, у меня появились солидные дела в Париже, и мне придется регулярно ездить туда.

– Регулярно?

– Ну, для начала… раз в неделю.

– Гюстав, – сразу став серьезной, произнесла она, – Гюстав, я тебя умоляю, не делай этого. Откажись от своих новых затей. Нам хватит, вполне хватит на жизнь. Куда важнее, куда существеннее, чтоб мы были счастливы, чтобы у нас было время насладиться нашим счастьем.

– Ты, значит, не хочешь, чтобы мы поженились?

– Да нет, хочу, конечно. И потому, что так будет лучше для нас обоих, и потому, что я так воспитана, этого требует моя вера. И еще – из-за детей…

– На эту тему… у тебя… нет ничего нового?

Она ласково улыбнулась и погладила его по лицу.

– Нет… нет… пока еще нет. Но ведь это может случиться… при условии, конечно, что ты внесешь свою лепту.

– Во всяком случае, – сказал он, – я дарю дом нашему будущему малышу… и моей женушке.

– Я предупредила этого человека из Симьеза. Он ждет нас.

– Повидаемся с ним сегодня же… как только я выберу свободную минуту… А пока отвези ему первый чек…

– Я?

– Да. Меня ждет Джонсон в конторе.

– Ты должен встретиться с ним сейчас же?

– Нам надо кое-что утрясти. Но я вернусь к обеду. Ты согласна покормить меня обедом?

– Я, конечно, успею съездить в Симьез и вернуться, чтобы все приготовить тебе.

– Вполне. А еще лучше – вообще не езди в Симьез. Позвони этому человеку по телефону и скажи, что я увижусь с ним в три часа и вручу ему деньги. Мне надо самому повидаться с ним, поскольку у меня появились более широкие планы, я уже по-иному на все смотрю.

– Но ведь нам нужен всего один дом!

– Конечно. Но надо, чтобы он окупился. И если возможно, даже с лихвой. Я хочу, чтобы жилой массив «Под самым небом» возник, как нечто грандиозное, удивительное. У меня теперь есть для этого средства.

И он возбужденно принялся объяснять.

– Я хочу приобрести не только тот участок, который ты видела, а весь холм. Это будет большое и доходное дело – можешь не сомневаться. Но нам придется скупить все вокруг и даже некоторые уже готовые виллы, как, например, «Фаворитку», «Блистательную» и «Вперед смотрящую».

– Ты все это видел? Но ты же был там только два раза!

– Я все видел. Я даже знаю, кому эти виллы принадлежат. Еще тогда, когда я наводил справки насчет участка, я запросил всю документацию, связанную с этим районом, хоть и не знал, что она мне понадобится, и она находится сейчас у меня в конторе. У меня есть принцип: ничего не оставлять на волю случая. И тем не менее если случай представится, нельзя упустить его, надо быть наготове, всегда наготове. Если я когда-нибудь обзаведусь гербом, моим девизом будет: «Semper paratus»[9]9
  Всегда готов (лат.).


[Закрыть].

– Ты тоже учил латынь?

– Как и все люди.

– Но тебе это, наверно, не слишком пригодилось?

– А тебе?

Оба рассмеялись.

– Я создам акционерное общество, – продолжал он. – Для начала вложу в него двести миллионов.

– Двести миллионов!

– Ну да. С меньшими деньгами не обойдешься. Это минимум – на раскачку. А вообще надо затратить миллионов пятьсот, прежде чем дело начнет приносить прибыль.

– Гюстав, я, кажется, сошла с ума! Я не ослышалась? Ты говоришь о сотнях миллионов… собираешься…

– Но они у меня есть, – сказал он, – иначе я бы сидел себе тихонько. Дело это – великолепное, и было бы обидно свести все к ерунде, затеять какое-то жалкое строительство, которое принесло бы выгоду одним только нам.

– Но на это опять-таки нужно время!

– Ну и что же? Когда все будет запущено, я приторможу, остановлюсь, и мы заживем с тобой спокойно. Но чтоб жить спокойно, надо быть богатым.

– Ты так считаешь?

– Не слишком, конечно, чтобы деньги не сожрали тебя, но достаточно богатым, чтобы спокойно жить. И потом – пойми меня, – когда предоставляется такой случай… Ого, уже десять часов! Что же это я прохлаждаюсь?! Ведь Джонсон ждет меня, чтобы вместе просмотреть итальянские контракты. Интересно, какие глупости он натворил, а особенно – какие он там подстроил ловушки. Так позвони этому типу по телефону, как я сказал. Договорись с ним на три часа. Предупреди, что времени у меня будет мало.

И он исчез за дверью, сбежал вниз по лестнице, сел за руль «бьюика», стоявшего во дворе. Когда она выглянула в окно, он уже уехал.

Глава XIX

Обедать он не вернулся. Не смог. Нельзя было прерывать разговор с Джонсоном, пока все не утрясено, а одному богу известно, как этого трудно было добиться! Расстались они в половине третьего, и Гюстав успел лишь наспех проглотить, даже не замечая, что глотает, высохший сандвич у стойки бара в порту и запить его безвкусным пивом. Лоранс, должно быть, уже отправилась в Симьез – ничего, он ее там нагонит. Он не мог предупредить ее, что не заедет домой, но она, конечно, все поняла, и он найдет ее в Симьезе. Ну, что поделаешь, придется ей кое с чем примириться, пойти на некоторые жертвы, понять, что главное, во всяком случае сейчас, кратчайшим путем достичь цели и постараться преуспеть.

Когда он прибыл к хозяину участка в Симьезе, Лоранс была уже там, и, увидев ее, он обрадовался. Он любил ее, но пока не могло быть и речи о легкой, беззаботной жизни: слишком многое было поставлено на карту, и груз обязательств был настолько велик, что от малейшего неверного шага можно было угодить в пропасть. Он улыбнулся Лоранс, но выражение ее лица осталось замкнутым, и она не ответила на его улыбку. Он поспешил пояснить:

– Я был с Джонсоном. Очень важный разговор… Я просто не мог…

– Я это поняла, – сказала она, – можешь не извиняться. Если тебе придется теперь каждый раз извиняться… Я подумала, что наверняка найду тебя здесь. Правда, в какой-то момент я испугалась, что ты можешь не приехать: нечего сказать, дурацкий был бы у меня вид!

– Но ты же знала, что я приеду.

– Еще бы, ведь речь идет о делах.

Ну, и черт с ней, с этой горечью. Пройдет. Зря она так себя повела – ведь он печется об ее доме. Но он тут же забыл об этом и взялся за старика; времени у него было в обрез: Джонсон ждал его в «Рюле» в половине пятого. Там же будет и Беллони, специально приехавший из Рима.

– Вы подготовили бумаги, акт о продаже?

– Я его прочитала, – сказала Лоранc, – времени для этого у меня было достаточно. – Оказывается, уже двадцать минут четвертого, значит, он опоздал на двадцать минут. – Мне показалось, что все в порядке.

Гюстав перебил ее:

– Могу я сам с ним ознакомиться?

– Конечно, – сказал старик, протягивая ему акт.

Лоранc поразилась быстроте, с какою Гюстав пробежал текст. Не может человек так быстро все понять, все схватить. Однако именно так обстояло дело. Еще держа листок в руке, он сказал:

– Да… здесь более или менее отражено все то, о чем мы говорили… я имею в виду пункты общего характера.

Он порылся в кармане, вытащил чековую книжку – одну из тех, которые вручила ему мадам Люси!

– Я сейчас выпишу вам чек.

– Да, но, – сказал старик, – мы ведь условились…

– Я знаю. Я должен был передать вам наличными, чтоб «без следов». Но я только что приехал из Парижа и не мог везти с собой столько денег – сумма слишком большая. Более того: логичнее зафиксировать сделку, вручив вам определенную сумму при подписании бумаг, что и должно в них быть отражено. А вот вторую половину я вручу вам «без следов», как вы изволили выразиться.

– Через шесть месяцев… А кто мне поручится?..

– Либо вы мне доверяете, мосье, либо не доверяете, – холодно произнес Гюстав. – И либо вам нужны сегодня эти семь миллионов, либо не нужны.

И он с нарочитой медлительностью стал засовывать чековую книжку в карман пиджака. Воцарилось тягостное молчание, прерываемое лишь хрипловатым дыханием хозяина участка, – молчание, которому, казалось, не будет конца. Лоранс смотрела на Гюстава: нет, это другой человек, не тот, который так нежен, который так любит ее. Он стоял перед ней, точно чужой, и она вдруг спросила себя, да знает ли она этого человека, что ей о нем известно, оправдано ли это слепое доверие, с каким она относится к нему. Она впервые задала себе такой вопрос. Нет, она не сомневалась: она знала, что любит его; просто она спрашивала себя, кто же он такой – не потому, что хотя бы на минуту подумала, будто он может обмануть ее или не оправдать ее надежд, а просто потому, что вдруг увидела перед собой незнакомого человека. Тут он сказал:

– Есть, правда, один способ все уладить.

– Какой же? – опросил хозяин участка, с трудом шевеля пересохшими губами.

– Моя компания, – сказал Гюстав, – дала мне все полномочия, и в результате тех переговоров, которые я провел в Париже с представителями ее главных вкладчиков, я могу сделать вам предложение, которое, мне кажется, вас вполне устроит, предложение значительно более интересное. Тогда я смогу, чтобы скрепить нашу сделку, вручить вам этот чек на семь миллионов, а затем передать вам из рук в руки…

– Но вы же сказали, что у вас нет наличных!..

– Совершенно верно… Но я могу их добыть… Стоит мне выписать чек, и любой здешний банк, принимая во внимание моих поручителей, выдаст мне любую сумму. Достаточно одного звонка в Париж, – и мы получим ассигнации.

– Тогда сделайте так, чтобы выполнить свое обещание.

– Я мог бы это сделать. Но не стану по причинам, которые я вам изложил.

– Мосье, это неслыханно. Я ждал вас двое суток.

– Могли бы прождать и дольше… если бы я решил вообще отказаться от этой идеи.

– Но вы же дали мне слово.

– И я не собираюсь брать его назад. Я только хочу вам сказать, что произошли некоторые события и сейчас я могу дать вам больше денег и на более выгодных условиях, чем те, относительно которых мы договорились при нашей первой встрече. К тому же я всего лишь представитель моей компании. У меня есть определенные указания, и я обязан их выполнять. Так вот, моя компания решила, когда я предложил ей купить этот участок, что при ее масштабах нельзя ограничиться двумя гектарами. Если уж идти на такие огромные расходы, каких потребует проведение водопровода, электричества, газа, наем рабочей силы, строительство бассейнов, домов, – нужен бо́льший размах. Ей необходим весь холм.

– Но тут же есть гостиница!

– Это другой вопрос, и в нужную минуту мы постараемся ее приобрести. Главное сейчас не в этом.

– А в чем?

– Прежде всего в том, чтобы приобрести этот участок, где мы находимся.

– Он не продается: я сам здесь живу.

– Если вам дадут за него хорошую цену, вы переедете. Так вот речь идет об этом участке, – повторил он, – и о том, что в этой местности еще принадлежит вам.

– Что же, должен признаться, мне действительно принадлежат здесь еще кое-какие участки, кое-какие дома, но только частично: я не единственный их владелец.

– Тем не менее вы должны будете сказать свое слово при решении их судьбы. Я очень внимательно изучил ваши дела. Извините, но я никогда не пускаюсь в плавание с пустыми руками. Так или иначе, прежде чем двигаться дальше, мне необходимо присоединить к этому участку, о продаже которого мы с вами уже договорились, тот дом, где мы сейчас находимся, и все земли вокруг.

– Но, мосье, это стоит двадцать миллионов!

– Я даю вам тридцать.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что даю вам за эту вашу собственность тридцать миллионов… и что из этих тридцати миллионов могу в любой момент вручить вам двенадцать, которые нигде не будут фигурировать.

– Наличными?

– Из рук в руки.

– И… эти двенадцать миллионов?

– Считайте их… своего рода вознаграждением… благодарностью за услугу, которую вы мне окажете.

– Это что же – комиссионные?

– Если угодно.

– А в чем будет состоять услуга?

– Вот как я представляю себе это дело, – сказал Гюстав. – Я вручаю вам из рук в руки двенадцать миллионов и подписываю с вами акт на приобретение этого дома и участка за восемнадцать миллионов, которые выплачиваю вам в два приема по девять миллионов – в обусловленные сроки.

– Надеюсь, не слишком отдаленные?

– Через три и через шесть месяцев. Устроит?

– Пожалуй.

– Итак, я вручаю вам чек на семь миллионов в обмен на контракт о продаже первого участка, как мы условились.

– А остальное?

– Я обязуюсь вручить вам лично в обусловленные сроки.

– Кто мне это гарантирует?..

– Я. Кроме того, вы ведь уже получите от меня двенадцать. Мы можем даже сделать вид, будто я возвращаю их вам, как долг, и дам соответствующую расписку.

– Идет. Это возможно.

– Так вы согласны?

Еще бы он не был согласен, этот старый человек, нуждавшийся в деньгах, и хотя всеми своими чувствами он был привязан к дому, где он жил, где умерла его жена, и ему тяжело было с ним расстаться, он не мог не уступить, когда ему предлагали на десять миллионов больше, чем все это стоило, причем двенадцать миллионов – из рук в руки, так что с этой суммы не придется даже налоги платить.

– Согласен, – сказал он. – Конечно, мне приходится отказываться от того, что мне дорого, но должен признать, вы предлагаете подходящую цену и меня устраивает ваш способ расплаты.

– Но это не все.

– А-а, ну, конечно! – со вздохом произнес он.

Он не обольщался. Он понимал, что под этим кроется что-то еще. Вот только что?

– Я хочу приобрести все остальное тоже, – решительно заявил Гюстав.

– А именно?

– «Фаворитку» и «Блистательную». А также «Вперед смотрящую». Затем – «Эден» и две маленькие виллы «Филипп» и «Патрик». Мне нужен и другой склон…

– Но он ведь не обращен к морю…

– Не важно! Он поднимется в цене, когда мы проведем работы по благоустройству. Я не собираюсь вдаваться в подробности: вам это понятно не хуже, чем мне… а я отлично себе это представляю… Так вот, мне нужно все.

– Но как же вы хотите, чтобы я?..

– Очень просто. Что касается тех участков или домов, совладельцем которых вы являетесь, там дело несложное: вы потребуете, чтобы их продали. «Блистательная» принадлежит вам на две трети. «Вперед смотрящая» – на пятьдесят два процента. «Эден»…

– Тут я ни при чем.

– Знаю. Но «Эден» принадлежит вашему племяннику… единственному вашему наследнику. Что до «Патрика» и «Филиппа»…

– Ну, уж тут…

– Вы знаете владельца. Как знаете вообще всех владельцев в этой местности. Вы могли бы сходить к ним, сказать, что вы продаете свое владение, и привести в пользу продажи такие доводы, которые повлияли бы на их решение. Тут уж ваше дело, как сыграть… все-таки речь идет о двенадцати миллионах комиссионных, не считая процентов, которые вы получите – само собой, пропорционально тем сделкам, которые я с вашей помощью заключу. Но повторяю: в этом деле все взаимосвязано.

– Надеюсь, вам не приходит в голову, что я готов отдать задаром «Вперед смотрящую» и «Блистательную»!

– Это вам не грозит. Мы уговоримся о том, какую часть я вручу вам из рук в руки. А потом уж вы сами решите, какую сумму назвать своим совладельцам, ну и на этом, естественно, выиграете. Я скажу вам свою цену на каждую из этих недвижимостей. А там уже действуйте сами. Давайте разграничим: одно дело – мои пожелания, другое – ваше претворение их в жизнь. Как вы за это возьметесь, меня не касается, я ничего не желаю тут знать. Во всяком случае, после того как мы с вами обо всем условимся, дело должно быть сделано в течении двух недель – хотя бы в плане устной договоренности. А уж когда вы хотите получить деньги, решайте сами, я могу в любую минуту вам выдать их… и чем скорее это будет, тем, наверное, лучше, правда?

Он не заносил над ним ножа. Он просто делал предложение, и не такое уж плохое для старого человека. Конечно, этот Рабо держал его за шиворот и вертел им, как хотел, но, за горло не хватал, не душил, тогда как ему придется душить других. А потом – этот Рабо в курсе его дел, тут можно не сомневаться. Он несомненно знал, что налоговый инспектор стоит у его порога, готовый наложить лапу на его собственность и все продать с молотка из-за неуплаты налогов, а он просрочил уже три года, и сумма его долга вместе с процентами растет, как снежный ком!

– По рукам, – оказал старик. – Но на все это может потребоваться некоторое время. Не могли бы вы?..

– Я уже подумал об этом, – сказал Гюстав, – вы хотите аванс.

Он вынул чековую книжку, раскрыл eo, держа в другой руке вечное перо, которое он достал из кармана.

– Скажите, сколько вам надо. И я тут же выпишу. Мы, естественно, оформим эту сумму как ссуду или как аванс. Вам, видимо, срочно нужны деньги?

Его собеседник опустил голову.

– Пять – не много будет?

– Нисколько. Приготовьте расписку, пока я выпишу чек и составлю контракт на продажу участка, который будет служить мне гарантией.

Они обменялись бумагами. Пожали друг другу руки. Расставаясь со стариком, Гюстав напомнил:

– И пошевеливайтесь побыстрее, хорошо?

– Это в моих интересах.

– Знаю, мой дорогой.

Лоранс, присутствовавшая при этой сцене, в свою очередь, молча поклонилась. Все так же, не проронив ни слова, она села в машину рядом с Гюставом. Они проехали по аллее, миновали ворота и выбрались на симьезскую дорогу.

– Ну как, – спросил наконец Гюстав, – ты довольна?

– Довольна – чем?

– Мы же сделали с тобой дело.

– Да, – сказала она, – это дело будет сделано.

Ею владело безграничное разочарование. Она предпочла бы, чтобы Гюстав приобрел один участок, один дом в счет своих контрактов с ЕКВСЛ и автомобильной компанией, иными словами: на свои собственные деньги, как делают люди, когда хотят что-то купить. А здесь – все как-то переплеталось, одно зависело от другого, и это портило ей удовольствие. Она просто не понимала, почему Гюстав так счастлив, так необычайно возбужден. Ей захотелось убедиться в том, что это он сидит с ней рядом, действительно он. Она протянула руку и положила ему на колено. Его правая рука, оторвавшись от руля, легла на ее руку. Только он неправильно истолковал ее жест: он подумал, что она возвращает ему свое доверие, все поняла. Он задыхался – немного от волнения и куда больше от гордости. Совсем, как если бы он провернул большое дело, вроде тех, какими занимался раньше, тогда как в общем-то это был такой пустяк. И он произнес вслух звонко, весело, победоносно:

– Вот как делаются дела, детка!