Текст книги "Настигнут страданием"

А место из Писания, которое он читал, было сие: «как овца, веден был Он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзает уст Своих. В уничижении Его суд Его совершился. Но род Его кто разъяснит? ибо вземлется от земли жизнь Его».

Евнух же сказал Филиппу: прошу тебя сказать: о ком пророк говорит это? о себе ли, или о ком другом?

Филипп отверз уста свои и, начав от сего Писания, благовествовал ему об Иисусе (Деян. 8:26–35).

«Кто Раб Господа?» Эфиопский евнух задает решающий вопрос. Он читал пятьдесят третью главу Книги пророка Исаии и был озадачен. Главный его вопрос: «О ком пророк говорит это? о себе, или о ком другом?» Филипп отвечает прямо: Исаия говорит об Иисусе.

Все это может показаться настолько очевидным, что читатель спросит, почему я так распространяюсь и трачу столько времени. Новый Завет до того ясно отождествляет Иисуса со страдающим Рабом, что споры вроде бы не нужны.

Но это важно, очень важно. Без этого мы не поймем не только Иисуса, но и собственное страдание. Более того, не думаю, что преувеличу, если скажу: ответ на этот вопрос либо возносит, либо принижает Его образ.

В наше время существует точка зрения, что все уподобления Иисуса страдающему Рабу вымышлены авторами Нового Завета. Одним словом, библейские авторы обманули нас, подправив Его историю. После того как Он страдал и умер, ранняя церковь вынуждена была так исхитриться, чтоб объяснить все Его страдания. Вот и появилась параллель между страдающим Рабом у Исаии и Иисусом. А уж потом они вложили в уста Иисуса слова, которых Тот никогда не произносил.

Критики пытались разрушить библейское видение Христа. Но им не удалось это. Если что и известно нам об истории Иисуса, так то, что Он страдал и умер, как Раб Божий.

В Евангелии от Луки Иисус произносит такие слова:

Ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: «и к злодеям причтен». Ибо то, что о Мне, приходит к концу (Лк. 22:37).

Иисус прямо цитирует 53 главу Исаии. Он Сам отождествляет Себя со страдающим Рабом Божьим. Господь призвал народ Израиля к страданию, и призвание это кристаллизовалось в одном человеке. Один человек явил в себе весь Израиль. Филипп отвечает ясно и определенно: этот человек – Иисус.

Иисус страдал за нас. Однако и мы призваны разделить Его страдание. Хотя Он единственный исполнил пророчество Исаии, есть и для нас применение в этом призвании. Нам даны и долг, и привилегия участвовать в страдании Христа.

Загадочная ссылка на это содержится в посланиях Апостола Павла:

Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь.

Здесь Павел говорит, что он радуется в страданиях. Конечно, он не имеет в виду, что ему нравится боль или несчастие. Скорей, причина его радости – в значении его страданий. Он говорит, что он «восполняет недостаток скорбей Христовых».

На первый взгляд объяснение это удивляет. Чего может недоставать в страданиях Христа? Разве Он только наполовину искупил нас? Или может, Он ждал, что Павел доделает то, чего Он не смог? Значит, Христос преувеличивал, когда кричал с креста «Свершилось»?

Чего же не хватало в страданиях Христовых? Говоря о ценности Его страданий, богохульно утверждать, что чего-то недоставало. Заслуга Его искупительной жертвы бесконечна. К Его совершенному послушанию невозможно добавить ничего, чтобы сделать его еще совершенней. То, что абсолютно совершенно, не может быть ни преувеличено, ни преуменьшено.

Заслуга Иисуса достаточна, чтобы покрыть любой грех, который когда-либо был или будет совершен. Его искупительная смерть не нуждается в повторе, Он искупил нас раз и навсегда. Ветхозаветные жертвы в точности повторяли друг друга, потому что они были лишь несовершенными тенями грядущей реальности.

Не случайно Католическая церковь обращается к словам Павла в этом тексте, чтоб поддержать свое учение о совокупных заслугах, согласно которому заслуги святых добавляются к заслуге Христа и так же покрывают пороки грешников. В глазах протестантских реформаторов эта доктрина сметает все на свете. Она принижает достаточность и совершенство Христовых страданий. Мартин Лютер протестовал именно против этого.

Хотя мы категорически отрицаем католическое толкование этого отрывка, наш вопрос никуда не исчез, – если страдания Павла не добавляют заслуг и не восполняют недостатка в страданиях Христа, тогда что же все это значит?

Чего не хватает в нашем страдании

Ответ на этот трудный вопрос лежит в совершенно определенном учении Нового Завета. Верующие призваны быть униженными вместе с Христом, поскольку мы в смерть Его крестились. Павел много раз говорит, что пока мы не хотим участвовать в унижении Христа, мы не будем участвовать и в Его возвышении (см. 2 Тим. 2:11–12).

Павел радуется, что его собственное страдание пошло на благо Церкви. Церковь призвана подражать Христу. Она призвана пройти по крестному пути. Излюбленная метафора Павла о Церкви – образ человеческого тела. Церковь названа телом Христа. В каком-то смысле можно сказать, что Церковь – постоянное воплощение Бога. Церковь – мистическое тело Христа на Земле.

Христос настолько связывает Церковь с Самим Собой, что когда Он в первый раз обратился к Павлу на пути в Дамаск, Он сказал: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» Савл не преследовал Иисуса. К тому времени Он уже взошел на небеса и был недосягаем для ненависти. Павел участвовал в гонениях на христиан. Но Церковь – тело Иисуса, и тот, кто нападает на нее, гонит и Его Самого.

Церковь принадлежит Христу. Христос ее искупил. Церковь – Невеста Христова. Христос пребывает в ней. Но Церковь – это не Христос. Христос – совершенен, Церковь – несовершенна. Христос – Искупитель; Церковь входит в то, что Он искупил.

Церковь участвует в страдании Христа. Но это участие не добавляет заслуг к Его заслуге. Христиане могут страдать во благо других людей, но их страдания всегда далеки от искупления. Я не могу искупить грехи других, и даже свои собственные. Но мое страдание может принести другим большую пользу. Оно может послужить и свидетельством о Том, Чьи страдания нас искупили.

Слово «свидетельство» в Новом Завете – martus, от него происходит английское «мученик». Те, кто страдал и умер за дело Христово, названы мучениками, потому что свидетельствовали своим страданием о Христе.

Чего же не хватает в скорбях Христовых? Не хватает тех страданий, которые Бог предназначил Своему народу. Бог призывает людей всех поколений исполнить Его божественный замысел искупления. И опять же страдание это не дополняет недостаток в заслуге Христа. Это наша судьба, свидетельство о совершенном страдающем Рабе Божьем.

Что же это означает? С вашего позволения, я вернусь к истории моего отца. Я уверен, что, страдая, он спрашивал у Бога: «Почему?» На первый взгляд страдание его было бесполезным. Кажется, что боль его была без причины.

Сейчас будем очень осторожны. Я не думаю, что своими страданиями мой отец искупил мои грехи. Я не думаю, что могу проникнуть в Божий замысел и понять высшую цель его страданий. Но я знаю вот что: страдания моего отца наложили глубокий отпечаток на всю мою жизнь. Через его смерть я пришел к Христу. Я не говорю, что главная причина, по которой мой отец был призван страдать и умереть, – в том, чтобы сделать из меня христианина. Я не могу знать высшую цель Бога. Но я знаю, что Бог использовал это страдание для моего спасения. Страдание моего отца привело меня в руки страдающего Спасителя.

Мы – последователи Христа. Мы идем за Ним в Гефсиманский сад. Мы следуем за Ним в зал суда. Мы сопровождаем Его на крестном пути. Мы умираем вместе с Ним. Но Евангелие говорит нам, что вместе с Ним мы войдем и во врата рая. Если мы страдали с Ним, мы и воскреснем с Ним. Если мы были унижены вместе с Ним, с Ним мы и возвеличимся.

Благодаря Христу наше страдание не бесполезно. Это часть всеобщего замысла Бога, Который избрал страдание, чтобы искупить мир.

Глава 3. Пример страдания

Вице-президент правления большой корпорации сгорал от зависти к одному из управляющих его заводом. Тот был очень дружен с председателем правления. И вот, движимый завистью, вице-президент подал жалобу председателю.

– Я думаю, нам стоит избавится от Хавкинса, – предложил он.

Председатель возразил:

– Почему? Он один из самых работоспособных служащих, замечательно справляется с делами. И, кроме того, он так предан компании.

– Предан? Вы так думаете? Да ведь нет ничего удивительного в его преданности, – сказал вице-президент, источая цинизм. – Он просто всегда льстит вам. А верен только потому, что получает высокое жалование. Никто не пользуется такими привилегиями, как он. Как каменной стеной, он окружен вашим покровительством – каждый знает, что он ваш любимчик. Интересно, был бы он таким же преданным, если б оказался в немилости? Платите ему меньше, и сами увидите, каков он.

Эти слова возмутили председателя, но он принял вызов:

– Хорошо! Сократите ему жалованье, попробуйте притеснить его. Я думаю, вы убедитесь, что Хавкинс сумеет сохранить преданность.

Вице-президент саркастически усмехнулся:

– Только позвольте мне действовать, и в тот же момент он предаст и вас, и компанию.

Вице-президент покинул правление и начал готовить крах Хавкинса. В первую очередь он вполовину урезал его жалованье. Потом, посвятив некоторых сотрудников Хавкинса в свой план, заручился их поддержкой. Они с радостью перешли на его сторону и разработали планы индустриального саботажа, с тем чтобы свести на нет производственные достижения Хавкинса. Документы фальсифицировались, оборудование на заводе таинственным образом выходило из строя. И вот – покупатели забросали завод жалобами.

Преследование началось. Вице-президент и его прихвостни называли Хавкинса не иначе, как Безупречный: «Хавкинс у нас просто святой. Он считает себя лучше других. Наконец пришло время, и он получит по заслугам».

Хавкинс спокойно перенес эти трудности. Он принялся работать еще упорнее, пытаясь противостоять потоку таинственных проблем, обрушившихся на него. Однако это только распалило ненависть его врагов. Заговорщики усилили натиск. На заводе все чаще происходили «несчастные случаи». Семью его подвергли преследованиям. В довершение всех бед Хавкинс внезапно заболел. Болезнь его тоже была подозрительного происхождения. Вице-президент дошел до того, что подкупил продажного врача, и тот ввел Хавкинсу опасных микробов. Мир Хавкинса рушился на глазах. Болезнь уносила последние его силы. Производительность завода падала, и счастливая его звезда стала клониться к закату. Некоторые из его ближайших друзей резко назидали ему: «Да что с тобой, Джо? Видно, ты что-то упустил. Завод несет убытки. Не зря тебе урезали жалованье».

Друзья все больше склонялись к тому, что ошиблись в нем: Хавкинс, должно быть, совершил что-то плохое, раз его жизнь так внезапно и круто пошла под откос. Один из них даже попытался дать «духовный» совет.

– Джо, – сказал он. – Скажу из любви к тебе: неприятности твои, должно быть, от Бога. Я думаю, это наказание за неисповеданный грех. Может, если ты покаешься, все наладится?

– Возможно, ты и прав, – ответил Хавкинс. – Хотя я ума не приложу, чем мог это все заслужить. Конечно же, я пороюсь в своей душе.

– Ведь даже председатель платит тебе вполовину меньше прежнего. Неужели тебе это ни о чем не говорит?

– Ну что ж, это его право. Он всегда был справедлив со мной. Уверен, он знает, что делает. Должно быть, у него есть причины.

Потом за дело принялась жена.

– Дорогой, – сказала она как-то вечером, – не пора ли тебе подать в отставку? Здоровье твое пошатнулось, а компания обращается с тобой, как с мусором. Вот их благодарность за годы преданной службы! Уйди от них, давай начнем все сначала где-нибудь в другом месте. Работать на такую компанию – безумие.

– Нет, милая, – ответил Джо, – я не могу уйти.

– Почему нет?

– Я обязан остаться, я в долгу перед председателем правления.

– Да ты с ума сошел! Ты ничего ему не должен. Ты отдал ему лучшие годы, а теперь – пожалуйста! Это он обязан тебе, а не ты! Почему бы не посмотреть в лицо фактам? Председатель отвратительно обошелся с тобой.

– Нет! – оборвал ее Джо. – Я просто поверить не могу, чтобы такая несправедливость происходила с его ведома.

– Тогда тебе лучше поговорить с ним лично. Хотелось бы мне слышать, что он скажет, когда ты напрямую спросишь его.

– Хорошо, хорошо. Я поговорю с ним, – пообещал Джо.

На следующий день Джо записался на прием к председателю правления. Его проводили в кабинет, где председатель дружески встретил его.

– Привет, Джо. Чем могу быть полезен?

Джо перешел прямо к делу. В порыве бешенства он выплеснул все свои обиды. «Что здесь творится? – спрашивал он. – Вы вдвое уменьшили мое жалованье. Вы ни во что не вмешиваетесь и позволяете кучке разбойников срывать работу моего завода. Я не получаю пособия по болезни. Чем заслужил я такое отношение? Я честно работал на вас и компанию столько лет, а теперь вы так обошлись со мной. Да кто вы такой?»

Председатель терпеливо выслушал эту обличительную речь, а потом спросил:

– Могу я задать тебе несколько вопросов, Джо? Эта компания принадлежит тебе?

– Нет, – ответил Джо.

– Это ты начал дело с нуля? Ты вложил в него капитал, рискуя всем? Ты платишь по счетам? Ты председатель правления?

На все эти вопросы Джо оставалось лишь отрицательно качать головой:

– Нет.

– Скажи, Джо, кто ты, чтобы указывать мне, как управлять моей компанией? Я сделал для тебя все, что обещал и даже больше. Загляни в свой контракт. Разве там оговариваются все те премии, что я давал тебе?

И вновь Джо пришлось честно ответить:

– Нет. Вы действительно были очень добры ко мне.

– В самом деле, Джо? А ты думаешь, я изменился? Думаешь, я не в курсе того, что происходит? Я знаю, с тобой поступили неблагородно, в точности знаю, что творится на твоем заводе. Я тщательно изучил этот вопрос, ничего не упустил. Джо, я попрошу тебя кое о чем. Ты доверял мне прежде, доверься мне и сейчас. Может быть, потребуется какое-то время, но, обещаю, я наведу порядок. Только имей терпение. У меня есть план. Те, кто плел интриги против тебя, получат по заслугам. Неужели ты вправду думал, что им удастся ускользнуть от ответственности?

Джо чувствовал себя ужасно. Заикаясь, он выговорил:

– Простите… Я был неправ, что пришел и обвинил во всем вас. Да, я был недоволен вами – но первый и последний раз. Больше вы никогда не услышите от меня возражений. Поступайте по-вашему. Я верю вам.

Председатель улыбнулся. По селектору он вызвал секретаршу:

– Миссис Франклин, принесите мне бумаги вице-президента. Я собираюсь уволить его. Задержись еще на несколько слов, Джо. Во-первых, я хочу сообщить тебе, что ты повышен в должности и с завтрашнего утра займешь место вице-президента. Ты будешь получать вдвое больше, чем до всей этой истории. Вот-вот прибудет из Атланты врач с вакциной, он вылечит твой недуг. Ты был верен мне, Джо, намного больше любого другого служащего. Ты многое стерпел и не проклинал меня за моей спиной. Настало время оправдать тебя.

– Я это знал! – воскликнул Джо. – Признаюсь, иногда я сомневался, но в глубине души всегда знал, что вы уладите все. Мне так неловко за то, что я наговорил вам. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

– Джо, не волнуйся. Уж это-то я умею. Я специализируюсь на прощении.

Есть ли связь между грехом и страданием?

Конечно, читатель уже узнал библейский рассказ об Иове, слегка переделанный на современный лад. История Иова – один из примеров страдания. Она повествует о драме праведника, который перенес в этом мире великие лишения. Их усугубляли друзья, которые думали то, что противоречит Библии. Они решили, что мера его страдания прямо зависит от его греховности. Они допустили, что в этом мире есть соотношение между страданием и виной. Раз Иов много страдал, значит, он много и согрешил.

Бог не признает справедливым такое уравнение. Вспомним, что ответил Иисус на вопрос Апостолов о слепорожденном:

Проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии (Ин. 9:1–3).

В логических рассуждениях иногда встречается ошибка, называемая ложной дилеммой. Она появляется, когда проблема представлена так, словно у нее только два возможных объяснения, тогда как на самом деле их три или больше.

Действительно, некоторые вопросы предполагают лишь два возможных ответа. Например, либо Бог существует, либо нет. Третьего не дано. Но из того, что подобные вопросы встречаются, не следует, что все вопросы таковы. Именно эту ошибку и совершили ученики в случае со слепорожденным.

Глядя на его беды, ученики допустили только два возможных объяснения: слепота – или последствие его греха, или результат грешной жизни его родителей.

Эти рассуждения неверны, но не совсем беспочвенны. В одном ученики были правы. Они достаточно знали Писание, чтобы понять, что страдание и грех связаны, что страдание и смерть вошли в мир через грехопадение, а до него их не было.

Смерть противоестественна. Она присуща падшему человеку, но не человеку, как он сотворен. Человек не был создан, чтобы умирать. В него была заложена возможность смерти, но не необходимость. Смерть – последствие греха. Если нет греха, нет и смерти. Когда он появился, проклятие грехопадения осуществилось. И смерть, и страдание вытекают из грехов.

Ученики были частично правы и в другом. Они знали, что иногда грех непосредственно влечет за собой страдание. Бог поразил Мириам проказой в наказание за грех против Моисея (Чис. 12:9–10).

Но, предполагая, что прямая взаимосвязь, твердое соотношение между грехом отдельного человека и его страданиями существуют всегда, ученики и допустили ошибку. Иногда в этом мире человек страдает куда меньше, чем заслуживал бы, в то время как другие терпят лишения без видимой причины. Об этом и плачет Давид: «Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут?» (Пс. 93:3).

Иногда мы безвинно страдаем от других людей. Когда это случается, мы – жертвы несправедливости. Но несправедливость эта земная. Никто не страдает от несправедливости небесной. Никто и никогда не страдал без вины с точки зрения наших отношений с Богом. Пока мы несем бремя первородного греха, мы не можем говорить, что Бог несправедлив, когда попускает наши страдания.

Если кто-то причиняет мне незаслуженную боль, я имею полное право, как Иов, просить у Бога защиты. Но я не должен жаловаться, что Бог насылает на меня напрасные страдания. С точки зрения других людей я могу быть невиновным, но с Божьей точки зрения я не невинная жертва. Просить у Бога справедливости в моих отношениях с людьми – это одно. Требовать справедливости в моих отношениях с Ним Самим – совсем другое. Нет ничего более опасного для грешника. Из всего, что может случиться со мной, худшее – это получить от Бога по справедливости.

«Бог обратил это в добро»

Оставим все эти рассуждения в стороне и вернемся к ошибке, совершенной учениками. Они ограничили причину несчастий двумя возможными объяснениями (его грех или грех родителей), в то время как есть, по меньшей мере, еще одно объяснение, которое ускользнуло от них.

Иисус разрушает ложную дилемму, говоря: «Не согрешил ни он, ни родители его». Причина, по которой этот человек родился слепым – не в его собственных грехах и не в грехах родителей. Иисус говорит, что этот человек родился слепым, «чтобы на нем явились дела Божии».

Слепорожденный был поражен слепотой для славы Божьей. Наш Господь дает нам потрясающее откровение. Оно решительно предостерегает нас от поспешных выводов о причине нашего страдания.

Бог использует слепорожденного для Своей великой славы. В этом случае «зло» болезни встает на службу Богу. Он побеждает зло и через него воплощает Свой чудесный замысел. Мы помним, как ужасно пострадал Иосиф от своих братьев. Но их вероломство послужило воплощению исторического замысла.

В минуту примирения с братьями Иосиф восклицает: «Вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть: сохранить жизнь великому числу людей» (Быт. 50:20).

Тут мы видим, что Бог через зло спасает жизни. Это, конечно, не уменьшает вину братьев. Иосиф стал жертвой несправедливости, как и Иисус. Предательство Иуды – подлость. Оно принесло Иисусу несправедливые страдания. Но над всякой несправедливостью, болью, страданием величественно встает Бог, Который осуществляет Свой замысел спасения вопреки злу и даже через зло.

Доверять всему

То, что Иисус открыл ученикам о слепом, ясно отражено и в Книге Иова. Пойми ученики до конца эту ветхозаветную книгу, может, и не совершили бы они ошибки – ведь друзья Иова впали в то же заблуждение. Иов резко возражает своим друзьям:

Слышал я много такого; жалкие утешители все вы! Будет ли конец ветреным словам? и что побудило тебя так отвечать? И я мог бы так же говорить, как вы, Если бы душа ваша была на месте души моей; ополчался бы на вас словами и кивал бы на вас головою моею; подкреплял бы вас языком моим и движением губ утешал бы (Иов 16:2–5).

Посмотрим, какой совет получает Иов от жены:

И взял он себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел. И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей? похули Бога и умри. Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных. Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими (Иов 2:8–10).

Когда мы страдаем, самое тяжкое, с чем можем мы столкнуться, – это благонамеренные советы отказаться от борьбы. Их мы обычно слышим из уст самых близких людей, которые очень любят нас. Лучшие друзья Иисуса пытались уговорить Его, чтоб Он не шел в Иерусалим, как мы видели в истории с Петром. От собственной жены Иов услышал: «Похули Бога и умри!» Она подстрекала его, потеряв праведность, облегчить мучения.

Разумеется, она хотела как лучше. Из сострадания к мужу она уговаривала его избрать легкий путь. Но от ее слов разочарование его только увеличилось. Он не понимал, за что Бог призвал его страдать, но то, что призвал его Бог, он понимал. И ему было очень трудно оставаться верным этому призванию, не получая от близких никакой помощи.

Я отчетливо вспоминаю, как впервые посетил Хрустальный Собор в Гарден Гров (Калифорния). Я осматривал сад с одним из помощников Роберта Шуллера. Гуляя, мы увидели каменную статую Иова работы какого-то скандинавского скульптора. Потрясенный, замер я перед этим величественным творением. Тело Иова скорчилось в приступе мучительной боли. Скульптура напоминала работы Микеланджело.

Я рассматривал ее и размышлял о технике, использованной скульптором, об эстетическом принципе, сформулированном Гердером, принципе «плодотворного мгновения». Художник или скульптор, отображая жизнь, не может использовать кинокамеру, его творение безмолвно застыло во времени. И цель его – передать сущность героя, запечатлев его в момент, полный смысла и содержания. Для примера, вспомним библейские сцены с картин Рембрандта, который делал множество набросков, прежде чем избрать нужную композицию. Или «Давида» Микеланджело, или «Мыслителя» Родена, погруженного в себя, или тело Христа на руках Богоматери.

Так и автор скульптуры в том саду сумел захватить Иова в миг глубочайшего страдания. Внизу, на постаменте, были выбиты слова: «Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться» (Иов 13:15).

И когда я увидел эти слова, я чуть не заплакал. Никогда и никто не произносил ничего более героического. «Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться».

Сам Бог как ответ на вопрос «Почему я страдаю?»

Иногда Иов колебался в своей вере, но она никогда не умирала. Он скорбел. Он плакал. Он протестовал. Он вопрошал. Он даже проклял день своего рождения. Но он цеплялся за свою единственную надежду – веру в Бога. Временами она почти выскальзывала из пальцев, но он держался. Он проклял себя. Он упрекнул свою жену, но ни разу он не проклял Бога.

Иов взывал к Богу. Ему нужен был ответ. В отчаянии хотел он знать, почему призван вынести такие страдания. И, в конце концов, из бури Бог отвечает ему, но не так, как он ожидал. Бог не объясняет причин его несчастья. Он не открывает ему Свои тайные намерения.

Единственный ответ, который получил Иов – явление Самого Бога, словно Бог сказал: «Иов, Я – твой ответ». Не в намерения Божьи должен был поверить Иов, а в Личность, в Бога могущественного, мудрого и доброго. Словно Бог сказал: «Познай Меня. Если ты узнаешь Меня, ты узнаешь достаточно».

Богу было нужно, чтобы Иов поверил без доказательств. И такая вера не слепа. Знание природы Божьей освещает все, что она видит.

Если бы Бог никогда не открывал нам Себя и при этом требовал от нас веры, конечно, мы были бы должны поверить вслепую – то есть прыгнуть в ужасную бездну тьмы.

Но Бог никогда не ждет от нас безрассудств, Он не зовет нас во тьму, Он призывает выйти к свету. Это ослепительный свет, рожденный сиянием Его лика, свет Его славы. И если этот свет омывает нас, вера не слепа.

Когда Иов восклицает: «Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться», мы видим, что хотя его знание Бога и ограничено, оно все же глубоко. Он достаточно знает о Боге, чтобы понимать, что Бог заслуживает доверия, то есть – что Бог надежен.

Бог заслужил, чтобы в Него верили, Он достоин доверия. Чем больше понимаешь, насколько Он совершенен, тем больше надеешься на Него. Христианин как бы совершает паломничество, он растет, идя от веры к вере, от одного источника силы к другому, от благодати к благодати. Есть какая-то ирония в том, что страдания и несчастия помогают нам двигаться вперед. Поэтому Апостол Павел и мог написать такие слова:

Но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, и от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5:3–5).

Говорится: «надежда не постыжает». В некоторых английских переводах Библии мы можем встретить в этом месте слова «надежда не разочарует» или «надежда не смутит».

Слепая надежда, как и слепая вера, непременно разочарует нас. Бесцельно, на ощупь она бредет во тьме, спотыкаясь о невидимые преграды. Вложить все свои надежды в единственную, но неосуществимую цель – значит разочароваться.

Слепая надежда может смутить, сколько сил мы тратим, чтобы достичь цели, а в результате остаемся ни с чем.

Надежда, которая покоится на Христе, не смутит нас, не собьет с толку. Позор ляжет на тех, кто понадеется на что-то еще. Неоправданно надеяться на то, что подвластно смерти.

Если я надеюсь на что-нибудь или на кого-нибудь, кто не имеет власти над смертью, в конце концов, я обречен на разочарование. Страдание лишит меня и этой надежды. Каким бы сильным я ни был, я сломаюсь.

Только надежда на Христа помогает мне сохранять силы в горе и в унынии. У наших душ есть надежный якорь, и он в Том, Кто пришел перед нами и победил.