Текст книги "Гитанджали"

75

Это он, сокровеннейший, пробуждает мое существо своими глубокими затаенными прикосновениями.

Это он очаровывает глаза и радостно играет на струнах моего сердца, чередуя сладость с горечью.

Это он вплетает в ткань майи мимолетные оттенки серебра и золота, лазури и зелени, и в складках видны его ноги, и я забываюсь, касаясь их.

Проходят дни и проходят века, и всегда, во многих именах, во многих видах, во многих порывах радости и горести, он властвует над моим сердцем.

76

Тот самый поток жизни, что течет день и ночь в моих жилах, течет во вселенной и танцует размеренный танец.

Это та самая жизнь, что радостно пробивается сквозь прах земли в несметных стеблях трав и разливается шумными волнами цветов и листьев.

Это та самая жизнь, что качается в океане – колыбели рождений и смерти, в приливах и отливах.

Я чувствую, что члены мои становятся лучезарными в соприкосновении с этой жизнью. И гордость моя – от этого векового биения жизни, танцующего в моей крови.

77

Разве не в силах ты радоваться радостью этого ритма?

Кружиться, теряться, отдаваться водовороту этой страшной радости?

Все стремится вперед, безостановочно, не оглядываясь, и нет силы, могущей остановить это стремление!

Под эту безостановочную музыку кружатся в пляске и уходят времена года – краски, звуки и запахи льются бесконечными каскадами в переизбытке радости, которая рассеивается и умирает каждый миг.

78

Когда мир был юн и все звезды сияли в своем первозданном великолепии, боги собрались в небе и пели:

 
О, зрелище совершенное!
Радость пречистая.
 

Но один из них вскричал вдруг:

– Мне кажется, цепь светил прервалась где-то и одной звезды не стало.

Золотая струна их арфы лопнула, их песнь замерла, и они вскричали в смятении:

– Да, утраченная звезда была лучшая, она была славой небес!

С того дня боги неустанно ищут ее, и от одного к другому несутся вопли, что мир утратил с ней радость.

Лишь в глубочайшем молчании ночи звезды улыбаются и шепчут друг другу:

«Тщетный труд! Ненарушенное совершенство всюду!»

79

Освобождение для меня не в отречении. В тысячах оков я чувствую объятия свободы.

Ты всегда изливаешь мне свежую влагу своего вина различных цветов и благоуханий, наполняя этот земной сосуд до края.

Мой мир зажжет сотню различных светильников и поставит их перед жертвенником твоего храма.

Нет, никогда я не закрою двери моих чувств. Радости зрения, и слуха, и осязания вызовут твою радость.

Да, все обольщения мои горят в пламени радости, и все мои желания созревают в плоды, любви.

80

День угас, тени пали на землю. Время идти к реке наполнить кувшин.

Вечерний воздух полон печальной музыкой вод. Ах, он зовет меня в сумрак! На затерянной тропинке не видно прохожих, подымается ветер, зыбь покрывает реку.

Я не знаю, вернусь ли домой. Я не знаю, кого я встречу. Там, у брода, в маленькой лодке, неизвестный играет на лютне.

81

О владыка моей жизни, должен ли я изо дня в день стоять перед лицом твоим?

Сложив руки, о владыка миров, должен ли я стоять перед лицом твоим?

Под твоим великим небом, в молчании уединения, со смиренным сердцем, должен ли я стоять перед лицом твоим?

В твоем трудовом мире, погруженном в борьбу и работу, среди суетливой толпы, должен ли я стоять перед лицом твоим?

И когда мой труд в этом мире кончен, о царь царей, должен ли я стоять одиноко и смиренно перед лицом твоим?

82

Твои дары нам, смертным, утоляют все наши нужды и все же, не уменьшаясь, возвращаются к тебе.

Река совершает свой обычный труд и спешит чрез поля и селения; все же ее неустанное течение стремится омыть твои ноги.

Цветок услаждает воздух своим ароматом, все же последний удел его – принести себя в жертву тебе.

Мир не скудеет, поклоняясь тебе.

Люди разно приемлют смысл слов поэта; все же их последний смысл – ты.

83

Я знаю тебя, как моего бога, и стою в стороне – я не смею считать тебя равным и приблизиться. Я знаю тебя, как моего отца, и склоняюсь перед твоими стопами – я не касаюсь руки твоей, как руки друга.

Я не стою там, куда ты нисходишь, называя себя моим, не прижимаю тебя к сердцу и не считаю тебя товарищем.

– Ты – брат среди моих братьев, но я не замечаю их, я не разделяю с ними своего заработка – и все делю с тобою.

В радости и горе я не иду к людям – и иду к тебе. Я не решаюсь отдать свою жизнь – и не погружаюсь в великие воды жизни.

84

Если мне не суждено встретить тебя в этой моей жизни, то дай мне вечно чувствовать, что я лишился созерцания твоего образа, – дай мне ни на мгновение не забывать, дай мне ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.

Дни мои проходят на многолюдном базаре этого мира, и руки мои наполняются ежедневной прибылью, но дай мне вечно чувствовать, что я ничего не приобрел, – дай мне ни на мгновение не забывать, дай мне ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.

Когда я сижу у дороги, истомившись и тяжело дыша, когда я отдыхаю в пыли и прахе, дай мне вечно чувствовать, что еще долгий путь передо мною, – дай мне ни на мгновение не забывать, дай мне ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.

Когда мои покои разукрашены и звучат свирели и громкий смех, дай мне вечно чувствовать, что я не позвал тебя в свой дом, – дай ни на мгновение не забывать, дай ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.

85

Ныне отпущаеши. Пожелайте мне счастливого пути, братья!

Кланяюсь вам всем и удаляюсь. Вот я возвращаю ключи моей двери – и отрекаюсь от всех прав на мое жилище. Только прошу у вас несколько ласковых слов.

Мы были соседями долго, но я получил более, чем мог дать. Вот наступает рассвет, и светильник, озарявший мой темный угол, иссякает. Слышу призыв и отхожу в путь мой.

86

Божество разрушенного храма! Порванные струны ви'ны уже не поют тебе хвалы. Вечерние колокола не возвещают о времени служения тебе. Воздух тих и безмолвен вокруг тебя.

В твое покинутое жилище веет весенний благоухающий ветер. Он несет весть о цветах – цветах, которых уже не приносят тебе.

Твой дивный служитель скитается доныне, сокрушаясь о милостях, в которых ему отказано. В вечерний час, когда огни и тени мешаются с тьмой праха, он, усталый, возвращается к разрушенному храму с жаждой в сердце.

Много праздничных дней проходит для тебя в молчании, божество разрушенного храма. Много ночей молитвы уходят без зажженных светильников.

Много новых изображений создано искусными мастерами и брошено в священный поток забвения в должный час.

Только божество разрушенного храма пребывает без служителей в вечном небрежении.

87

В день, когда смерть постучится в твою дверь, что ты предложишь ей?

О, я поставлю пред моей гостьей полную чашу моей жизни.

Нет, я не отпущу ее с пустыми руками.

Весь сладкий урожай моих осенних дней и летних ночей я сложу пред нею на исходе дней моих, когда она постучится в мою дверь.

88

О ты, последнее осуществление жизни, смерть, моя смерть, приди и шепни мне!

День за днем я ждал тебя; ради тебя я сносил радости и муки жизни.

Все, что я имею, на что надеюсь, и вся моя любовь – все вечно и сокровенно текло к тебе.

Цветы сплетены, венок готов для жениха. После венчания невеста оставит дом свой и одна встретит господина своего в молчании ночи.

89

В час моего ухода пожелайте мне счастья, друзья! Небеса горят зарей, и путь мой будет прекрасен!

Не спрашивайте, что я беру с собой. Я отправляюсь в путь с пустыми руками и сердцем, исполненным надежд.

Я надену брачный венок. Не для меня плащ странника, и хотя в пути предстоят опасности, я не испытываю страха.

Вечерняя звезда взойдет, когда путь мой будет кончен, и жалобные ноты вечерних мелодий зазвучат у врат Царя.

90

Всю жизнь искали тебя мои песни. Это они вели меня от двери к двери, и через них постигал я мир.

Это они всему научили меня; они указали мне тайные пути, они открыли моему взору много звезд на небосклоне моего сердца.

Они водили меня весь день среди таинства страны наслаждений и муки; к каким же вратам привели они меня на закате, в конце моего странствования?

91

Смерть, твоя прислужница, у моих дверей. Она переплыла неведомое море и принесла твой зов в мое жилище.

Ночь темна, и сердце мое в страхе – все же я возьму светильник, открою двери и склонюсь перед нею с приветом. Ибо это твоя вестница у моих дверей.

Я преклонюсь перед ней, сложив руки и со слезами. Я преклонюсь перед ней, повергнув к стопам ее сокровища моего сердца.

Она возвратится, исполнив поручение, омрачив мое утро; и в моем опустелом доме останется только мое покинутое тело, как моя последняя жертва тебе.

92

С угасающей надеждой я хожу и ищу ее во всех углах дома; ее нигде нет.

Мой дом невелик, и то, что однажды ушло из него, никогда не вернется.

Но бесконечно твое жилище, владыка мой, и, ища се, я пришел к твоей двери.

Я стою под золотым балдахином твоего вечернего неба и подымаю к тебе свои страстные взоры.

Я пришел к пределу вечности, где ничто не исчезает – ни надежда, ни счастье, ни черты лица, зримого сквозь слезы.

О, погрузи мою опустошенную жизнь в лоно этого океана. Дай мне почувствовать утраченную сладость прикосновения ко вселенной.

93

Когда я оставлю руль, настанет время взять его тебе. Что надлежит, будет сделано. Напрасна борьба.

Тогда, сердце, молча примирись со своим поражением. И считай за счастье тихо, тихо стоять там, где тебе предназначено.

Светильники мои меркнут при каждом дуновении ветра, и, пытаясь возжечь их, я забываю все остальное.

Но я буду мудр на этот раз и буду ждать во тьме, разостлав на полу свою циновку; и когда тебе будет угодно, господи, молчаливо приди и сядь здесь.

94

Не слышно более громких, шумных речей от меня – такова воля моего повелителя. Отныне я говорю шепотом. Речь моего сердца зазвучит тихой песнью.

Люди спешат на рынок царя. Все покупатели и продавцы уже там.

Но я получил необычный отпуск среди дня, в самый разгар работы.

Так пусть расцветут цветы в моем саду, хотя не настал еще час, и пусть полуденные пчелы начнут свое ленивое жужжание.

Много часов провел я в борьбе добра и зла, но теперь товарищу моих праздных дней угодно склонить мое сердце к себе, и я не знаю, зачем этот призыв к цели, лишенный смысла.

95

Я знаю, что настанет день, когда мой взор уже не увидит этой земли, и жизнь оставят меня в молчании, накинув последнюю завесу на мои глаза.

А звезды будут бодрствовать в ночи, и утро встанет, как прежде, и часы будут течь, как морские волны, вздымая печали и радости.

Когда я думаю о конце моих мгновений, преграда мгновений разрушается и при свете смерти я вижу твой мир с его сокровищами.

Прекрасен в нем самый низкий удел, прекрасна презреннейшая жизнь!

То, о чем я напрасно мечтал, и то, чего достиг, да идет мимо.

Дай мне лишь то, что я отринул и презрел.

96

Я не помню мгновения, когда впервые переступил порог этой жизни.

Какая сила заставила меня раскрыться в этом великом таинстве, подобно лесной почке в полночь.

Когда утром я увидел свет, я почувствовал сразу, что я не чужой в этом мире, что неведомое, не знающее ни имени, ни образа, приняло меня в объятия в образе моей матери.

Так же и в час смерти это неведомое явится, как давнее ведомое. И потому, что я люблю жизнь, я знаю, что полюблю смерть.

Ребенок плачет, когда мать отнимает его от правой груди; но через мгновение утешается, найдя левую.

97

В едином приветствии тебе, господь мой, пусть раскроются все мои чувства и коснутся этого мира у ног твоих.

Подобно дождливому июльскому облаку, низко нависшему над землей под бременем неизлитой влаги, да преклонится вся душа моя у двери твоей, в едином приветствии тебе.

Да сольют мои песни все созвучия в единый поток и потекут в море безмолвия в едином приветствии тебе.

Подобно станице тоскующих по родине журавлей, что день и ночь летят в свои горные гнезда, да устремится вся жизнь моя к своей вечной обители в едином приветствии тебе.

98

Время бесконечно в твоих руках, владыка мой. Некому считать твои минуты.

Дни и ночи проходят, и века расцветают и вянут, подобно цветам. Ты умеешь ждать.

Твои века следуют один за другим, совершенствуя маленький дикий цветок.

Нам нельзя терять времени. Мы слишком бедны, чтобы опаздывать.

И вот время идет, и я отдаю его каждому просящему, и на алтаре твоем нет жертвоприношений.

На закате дня я спешу в страхе, что врата твои уже закрыты, и вижу, что нет, еще не поздно.

99

Я украшу тебя трофеями, венками своего поражения. Не в моих силах скрыться от непобедимого.

Я хорошо знаю, что моя гордость будет сломлена, жизнь порвет свои оковы в безмерной муке, и мое опустошенное сердце зарыдает песней, подобно пустой тростинке, и камень растает в слезах.

Я хорошо знаю, что сотни лепестков лотоса не будут закрыты навсегда, и тайник его меда откроется. С голубого неба на меня обратится взор и призовет меня в молчании. Ничего не останется мне, ничего – и смерть я приму у ног твоих.

100

Я погружаюсь в пучину океана форм в надежде найти совершеннейшую жемчужину бесформенного.

Кончено плаванье от пристани к пристани в моей побитой ветрами ладье. Давно прошли те дни, когда мне было отрадой носиться по волнам.

И теперь я жажду смерти в бессмертном.

В пышных чертогах у неизмеримой бездны, где рождается музыка беззвучных струн, я возьму арфу моей жизни.

Я настрою ее навеки и, когда исторгну последний рыдающий звук, положу ее, безмолвную, к ногам безмолвного.

101

В час моей разлуки с землей пусть будет моим прощальным словом: то, что я видел, – несравненно.

Я вкусил затаенную сладость лотоса, что распускается в этом светоносном океане, и блажен – пусть это будет моим прощальным словом.

В этой бесконечной смене форм участвовал и я, и здесь я узрел лик того, кто не знает формы.

Все мое тело и все мои члены содрогнулись от прикосновения неосязаемого; и если должен настать конец, пусть он настанет – пусть это будет моим прощальным словом.

102

В игре с тобою я никогда не спрашивал, кто ты? Я не знал ни радости, ни страха, жизнь моя текла бурно.

Ранним утром ты будил меня, как сотоварища, и вел меня от радости к радости.

В те дни я никогда не вдумывался в смысл песен, которые ты пел мне. Мои голос только схватывал напевы, и мое сердце отзывалось им.

Теперь, когда время игр прошло, какое зрелище предо, мною?

Мир, склонив взоры к твоим стопам, в страхе стоит пред тобою со всеми своими безмолвными светилами.

103

Я похвалялся перед людьми, что знаю тебя. Они видят твой образ во всех трудах моих. Они приходят и спрашивают меня: «Кто он?»

Я не знаю, что ответить им. Я говорю: «Право, я не могу сказать».

Они хулят меня и с презрением уходят. А ты сидишь и улыбаешься.

Я влагаю в песни мою повесть о тебе. Тайна переполнила мое сердце. Приходят и спрашивают меня: «Скажи смысл их». Я не знаю, что ответить. Я говорю: «Ах, кто знает, что значат они!» Вопрошавшие со смехом и злобой идут прочь. А ты сидишь и улыбаешься.