Текст книги "Земля имеет форму репы"

– Ты откуда? – спросил жеребёнок Миша.

– Оттуда… Смотрю – ворота… А ты откуда?

– А я оттуда… Смотрю – ворота…

Огляделись они и разглядели – начинается от этих ворот дорога не проторенная, не широкая и не узкая, как раз такая, по какой одному идти страшно.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий стали потеснее друг к другу.

Сказали:

– Мы вдвоём…

– Вдвоём мы…

И пошли по дороге.

И вдруг почувствовали – должен с ними произойти случай необычайный.

Что вскоре и подтвердилось.

Жеребёнок Миша гулял внутри крепости, где многочисленные туристы впопыхах изучают памятники старины, и вдруг увидел двух настоящих разбойников – старшего и младшего. Разбойники были с оттопыренными карманами, в очках тёмных, в башмаках неслышных. Они озирались по сторонам и говорили непонятно, как говорят все разбойники.

– В том углу. Торчок! Каракачумба.

– Триста бифштексов!

Разбойники направились в дальний угол крепости. И жеребёнок Миша за ними неслышно пошёл. А когда разбойники остановились, жеребёнок Миша сделал вид, будто жуёт листочек сирени и ничего не видит. Разбойники отыскали в траве небольшой камень-валунок. Причём старший разбойник всё время смотрел в старинный чертёж.

– Тут, – сказал он. – Под этим предметом. Сегодня в непроглядную полночь. Время не ждёт. Тучи сгущаются. Тараканчук! Чистоган!.. Как ты думаешь, этот жеребёнок не подглядывает за нами?

– Нет. Он глупый. Он листочек жуёт. На всякий случай скажем, что мы археологи.

– Мы археологи, – сказали разбойники жеребёнку Мише и смешались с толпой туристов.

Миша подошёл к белому камню полюбоваться и увидел, что на камне сидит мышонок Терентий.

– Нет слов! – сказал мышонок. – Вернее, есть одно слово – клад!

– Сейчас выкопаем? – спросил жеребёнок Миша.

Мышонок Терентий объяснил, что клады нужно выкапывать, исключительно когда стемнеет. Днём производят научные раскопки, а это другое дело.

– Выкопаем в двадцать три ноль-ноль. Опередим разбойников на целый час.

– Что ты! Они же уйдут! Увидят, что клад уже выкопан, и скроются в неизвестном направлении. Их же схватить нужно.

– Я не подумал. Сейчас подумаю. – Мышонок Терентий подтянул свои красные трусы до подбородка и принялся задумчиво грызть резинку.

– Готово! У меня созрел план. – Мышонок Терентий изложил свой план шёпотом. Скомандовал: – Встречаемся здесь по плану.

И они тихо-тихо, на цыпочках разбежались.

Когда стемнело, жеребёнок Миша и мышонок Терентий пришли в крепость. Принесли кувшин глиняный, лопату и рукавицы. Без рукавиц лопатой работать нельзя – непременно будут мозоли.

Ещё они принесли самую большую красную кисточку.

Выкопали яму в стороне от валунка. Мышонок Терентий залез в кувшин. Жеребёнок Миша завязал кувшин рваной тряпкой, поставил его в яму. Закопал. Сверху навалил камень-валунок.

Потом принялся терпеливо, по плану, ждать. Он всё думал, как, наверное, тяжело ждать мышонку Терентию в горшке. Наверное, ему воздуха не хватает. Но ждать пришлось недолго.

Как только наступила глухая полночь, в дальний угол крепости прокрались разбойники в бесшумных башмаках. Вытащили из оттопыренных карманов складные лопаты и принялись быстро-быстро копать.

Откопали кувшин. Выхватили складные ножи. Вспороли тряпку и одновременно сунули в кувшин свои разбойничьи носы.

Тут и случилось самое главное.

Разбойники посветили в кувшин карманным фонариком, увидели что-то голубое и замечательное.

– Бриллиант, – сказал старший разбойник жадным, обветренным голосом.

– Голубой, – сказал младший разбойник, икнув от восторга всем телом.

А мышонок Терентий подпрыгнул и вцепился в нос старшему разбойнику. Оттолкнулся лапами от небритого разбойничьего подбородка и вцепился в нос младшему.

Разбойники завопили не своими высокими голосами.

Тут жеребёнок Миша лягнул разбойников. Причём он командовал выбранным по плану таинственным баритоном:

– Хватайте их! Не стесняйтесь! Вяжите!

Разбойники испугались так, что перепрыгнули крепостную стену. Наверное, уже через минуту они были дома, в постели, и дрожали, укрывшись с головой одеялом.

Ещё бы! Даже самые-самые настоящие разбойники испугались бы. Ведь никто и никогда не видел голубой бриллиант, который прыгает и очень больно кусает за нос.

А жеребёнок Миша и мышонок Терентий сидели под кустом сирени и думали.

– Нужно было к милиционеру товарищу Марусину пойти, – сказал жеребёнок Миша.

– Теперь ничего не поделаешь. – Мышонок Терентий вздохнул. – Будем бодрствовать. С кладами всякие могут случиться странности. Как только солнышко выглянет, побежим в милицию.

– Ты бодрствуешь? – спросил жеребёнок Миша.

– Бодрствую. А ты?

– И я бодрствую… Я морковку вижу большую-большую…

– А я головку сыра… Я её ем…

Больше они ни о чём друг друга не спрашивали, только посапывали и чмокали губами.

Жеребёнка Мишу и мышонка Терентия разбудило щёлканье фотоаппаратов. Туристы уже захватили крепость и отпихивали друг друга от памятников старины.

Когда жеребёнок Миша и мышонок Терентий примчались к милиционеру товарищу Марусину, у него в кабинете сидел Попугаев Вовка.

– Ты зачем в печную трубу вопишь страшным голосом? – спрашивал у Вовки милиционер товарищ Марусин.

– Это магнитофон. А что, во всём доме давно паровое отопление поставили, а печные трубы оставили. Они без дела стоят.

– Извините, – сказали жеребёнок Миша и мышонок Терентий. – У нас к вам очень срочное секретное дело.

Милиционер товарищ Марусин велел Вовке выйти в коридор и там подождать.

Когда Вовка вышел, жеребёнок Миша и мышонок Терентий рассказали всё по порядку. Передали разбойничьи ножи, лопаты, а также чертёж.

Милиционер товарищ Марусин, заложив руки за спину, прошёлся по кабинету от одной стены до другой.

– Прошу вас ещё немного покараулить объект. Положение дел того требует…

– Да мы хоть весь день!

Друзья тут же выскочили из кабинета.

Когда они прибежали в крепость, вот что увидели: камень-валунок землёй забросан. Где он лежал – яма. А из ямы голова торчит. Попугаева Вовки.

– Ха-ха! – сказал Попугаев Вовка. – Я всё слышал. Теперь я клад выкопаю.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий хотели выразить ему своё возмущение, но земля, которую Вовка выбрасывал огородной лопатой, попадала им в рот и в глаза.

– Ха-ха-ха! – хохотал Вовка. – Тут бренчит что-то. Чур, на одного! Чур, всё моё!

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий пустились было землю, которую Вовка выбрасывал, забрасывать в яму обратно. Но тут подошёл милиционер товарищ Марусин.

– Вылезай! – велел он Попугаеву Вовке. – Или ты не знаешь, что в нашем древнем городе нельзя копать землю без разрешения Главного Археолога. За это ужасное безобразие, Попугаев Владимир, я применю к тебе специальный милиционерский порицательный взгляд. Ничто другое, как я вижу, тебе уже не поможет.

Милиционер товарищ Марусин посмотрел на Вовку долгим специальным милиционерским порицательным взглядом.

Нужно сказать, что такой взгляд даже на взрослых людей сильно действует.

Сначала Вовка стал белым от страха.

Потом красным от стыда.

Потом жёлтым от отчаяния.

Потом закричал при всём народе:

– Извините, я больше не буду! С сегодняшнего дня я начну новую жизнь.

Народу вокруг было много. И запыхавшиеся археологи. И сгорающие от любопытства туристы. И просто зеваки – мальчишки и девочки.

А жеребёнок Миша и мышонок Терентий смотрели в выкопанную Вовкой яму.

– Не могли разбойники ошибиться, – шептал Терентий. – Настоящие грубые разбойники знают, где что лежит. К тому же чертёж старинный…

Тут жеребёнок Миша воскликнул:

– Мы же камень на старое место не прикатили! Мы же о нём позабыли в пылу гнева…

– У нас на том, настоящем месте кисточка воткнута самая толстая, сказали они милиционеру товарищу Марусину.

Кисточка торчала в траве неподалёку. Она была хорошо видна, потому что мышонок Терентий специально вымазал её красной краской.

Когда археологи во главе с Главным Археологом поставили вокруг кисточки заграждение, когда милиционер товарищ Марусин попросил туристов не напирать, жеребёнок Миша сказал тихо:

– Нам тут уже нечего делать, я думаю.

Мышонок Терентий кивнул согласно.

– Я тоже так думаю!

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий побежали к Воротам посреди поля. А навстречу им прабабушка Агриппина.

– Ай-я-яй! Стыд и срам на мою голову.

– В чём дело? – спросил её жеребёнок Миша. – Разве мы вели себя недостойно?

Прабабушка Агриппина поправила очки на носу и, обратясь к своим родственникам, а также паучкам и козявкам, вылезшим в этот момент из травы, сказала:

– Жеребёнку золотистого рыжего цвета и мышонку такому голубому не наплевать, если они вымазались в глине, спасая старинный клад от разбойников.

– Конечно! – согласились родственники, а также паучки и козявки. – Мы ими всегда гордимся. Они такие опрятные. Они умываться идут…

Что, про умывание тебе неинтересно? Тебе про что-нибудь, из чего стреляют?.. Ну, что ж… Будь по-твоему.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий пошли на реку мыться.

Нужно сказать, что новгородская глина отмывается трудно, поскольку в ней много сажи от древних кузниц.

Жеребёнок Миша выстирал свою шляпу-панаму с бантиком, мышонок Терентий свои красные трусики. А прабабушка Агриппина сидела у крепостной стены в тени лопухов, вязала носки и ворчала, ни к кому не обращаясь:

– Некоторые правнуки, у которых есть всё, что нужно художнику, даже клетчатый шарф, бегают за старинными кладами, а краски их акварельные сохнут на семи ветрах.

Но мышонок Терентий этого не расслышал, он сидел, заткнув уши.

Прабабушка Агриппина продолжала ворчать:

– Некоторые правнуки и их товарищи ходят по городу и ничего не видят. Они даже не видят, что здесь когда-то, давным-давно, проживал весёлый зверь Индрик. Это же всем видно, кто смотрит внимательно, что в городе Новгороде проживал зверь Индрик.

– Не было Индрика! – выкрикнул мышонок Терентий и ещё крепче заткнул уши.

Прабабушка Агриппина подозвала к себе жеребёнка Мишу.

– Миша, у моего правнука вздорное настроение. Это случается после разбойников и старинных кладов. Зверь Индрик действительно проживал в нашем городе. Я была очень маленькая, но хорошо помню, как он весело гонялся за мной. Он был такой… Он прятался за всеми углами сразу. – Прабабушка Агриппина вытерла глаза платком, попросила Мишу нагнуться и прошептала ему на ухо: – Клады кладами, но как хорошо, если бы вам удалось отыскать следы зверя Индрика.

– Как их отыщешь, если Индрика этого нет и никогда не было? – говорил мышонок Терентий, когда они с жеребёнком Мишей шагали по улице.

Жеребёнок Миша остановился.

– Ты что? – спросил мышонок Терентий.

– Чувствую, там, за углом, кто-то был. Мы, кони, очень далеко чувствуем.

Мышонок Терентий тоже сосредоточился.

– И я чувствую, – прошептал он. – Только я за другим углом чувствую.

Друзья заглянули сначала за один угол. На столбике, торчавшем из тротуара для каких-то технических целей, в трещине клок шерсти застрял.

Пробегавший мимо кудлатый пёс, понюхав шерсть, рыкнул:

– Рррр-рр! Кошачья… Но я бы с этим котом дружил.

За другим углом следы лап когтистых.

Пробегавший мимо серьёзный кот с глазами, как перед дракой, посмотрев следы, фыркнул:

– Ффф-ырк! Собачьи… Но где теперь такие собаки?

За третьим углом – царапина на стене. Похоже, козёл подтачивал рога. Но если бы в самом деле козёл – две царапины были бы.

За четвёртым углом ничего – только смех. Вернее, чувство такое, что кто-то здесь хохотал и хихикал.

– У тебя в голове уже возник образ? – спросил жеребёнок Миша.

Терентий хотел сказать, что никакого зверя Индрика нет и не было, но он, как ты знаешь, был честный мышонок.

– Я думаю, лапы у него собачьи. Тело кошачье. Голова козлиная. А на лбу всего один рог.

– Я тоже так думаю. Только не могу вообразить хвост и уши.

– Хвост и уши не самое главное, – сказал мышонок Терентий. – Побежали быстрее ко мне. Нарисуем Индрика на бумаге.

Друзья побежали со всех ног. В таких случаях медлить нельзя, иначе забудешь, какие у Индрика лапы – кошачьи или собачьи. А также сколько у него ушей и рогов.

Рисовать зверя Индрика нужно сразу всего. Иначе не оберёшься хлопот.

Мышонок Терентий сначала нарисовал глаза жёлтым цветом.

Глаза тут же принялись вращаться-таращиться.

Мышонок Терентий нарисовал голову. Рог на лбу – штопором. Бороду нарисовал. Только наметил рот, как из него высунулся язык и слизнул с палитры зелёную краску.

Индрикова голова гримасничала, хотела сказать что-то, но, как ты знаешь, для разговора одного зелёного языка мало, нужна грудь, полная воздуха.

Мышонок Терентий быстро нарисовал грудь и ещё не успел раскрасить её в кошачий цвет, как зверь Индрик завопил во всю мочь:

– Кемцы-емцы! Ланцы-дранцы!

– Это он на старинном языке говорит, – догадался жеребёнок Миша.

Индрикова голова дёргалась. Рот норовил сжевать кисточку. Язык лизнуть мышонка Терентия в нос.

– Так не пойдёт, – сказал мышонок Терентий. – Нужно приколоть этот язык кнопкой.

– Цынцы-брынцы! – заорал Индрик.

– Может, ему почитать что-нибудь? – предложил жеребёнок Миша. – Может, он тогда успокоится и позволит дорисовать себя?

Миша нашёл на полке книжку старинных стихотворений, поскольку правильно рассудил, что древнему зверю Индрику старинные стихи будут понятнее.

– «Шла собака через мост, четыре лапы, пятый хвост», – прочитал Миша.

Зверь Индрик тут же всё переврал:

– Шла собака через хвост, уронила в речку мост.

– «Наши овечки около речки», – прочитал Миша.

– Наши овечки вылезли из печки, – переврал Индрик.

– «Купи кипу пик», – прочитал Миша.

– Пукипикукик, – переврал Индрик.

Мышонок Терентий попытался всё-таки приколоть Индриков язык кнопкой. Но язык так вертелся, что в конце концов мышонок Терентий уколол себе кнопкой ухо.

– Нужно быстрее докрашивать, другого выхода нет, – сказал он. – Миша, рисуй хвост.

Жеребёнок Миша нарисовал Индрику хвост пушистый. Индрик хвостом махнул – стал хвост голый, с кисточкой на конце.

Жеребёнок Миша нарисовал Индрику уши круглые, но они тут же вытянулись.

Мышонок Терентий спешно докрашивал Индрику лапы и туловище. Только докрасил, зверь Индрик завопил свои «Кемцыемцы!» и спрыгнул на пол.

Он был такой:

Лапы собачьи.

Тело кошачье.

Голова козлиная.

На лбу рог – штопором. Один.

Уши длинные.

Хвост, как у телёнка, с кисточкой.

– Ух! Я тебя сейчас съем, – сказал Индрик мышонку Терентию и зачем-то прыгнул в окно.

Если ты помнишь, мышонок Терентий жил на самом верху самой высокой башни, в избушке-сторожке. Зверь Индрик разбился бы, как пить дать, но друзья ухватили его за хвост и втянули обратно.

– Фу-ты, ну-ты – высота! – воскликнул зверь Индрик. – Шла овечка через печку… Где у вас лаз? На волю хочу. – Он проломился в дверь и помчался по лестнице вниз. С хохотом и грохотом.

– Ну, чудеса… – прошептали жеребёнок Миша и мышонок Терентий.

…Вечером того дня многие ребятишки пришли домой с зелёными пятнами на рубашках и платьицах. Они объясняли родителям, что их лизнул весёлый зверь Индрик, который вдруг появился за всеми углами сразу. «Кемцы-емцы!» – клялись ребятишки. «Цынцы-брынцы!» – отвечали родители.

После специального милицейского порицательного взгляда, который применил к нему милиционер товарищ Марусин, Попугаев Вовка дома сидел. Обдумывал ошибки своей прошлой жизни.

Слышал Вовка весёлые возгласы за окном и смех за всеми углами сразу. Но крепился.

За такую выдержку в поведении подарили Попугаеву Вовке ружьё. Игрушечное. Оно очень громко бабахало.

Кто усидит дома с ружьём? Я думаю, вряд ли найдётся такой крепыш. А ты как считаешь?

Попугаев Вовка взял ружьё на плечо.

Пошёл на охоту.

На улице дворник тётя Анфиса бабахать и охотиться не разрешила. Сказала:

– Страх какой. С таким ружьём только в лес ходить.

Пошёл Вовка в лес.

По тропинке шагает. Ружьё на всякую птичку нацеливает и бабахает.

– Есть! – кричит. – Наповал!

Птички-синички, щеглы и дрозды смотрят на Попугаева Вовку с недоумением. Уж больно щурится по-настоящему. Больно рожи свирепые строит.

Приблизился Попугаев Вовка к густой орешине. Орехи ещё не созрели, но вроде кто-то их с другой стороны обирает. Трясётся куст.

Подумалось Попугаеву Вовке, что за кустом олень белоногий.

Попугаев Вовка навёл ружьё. Прищурился. «Ну, – думает, – прямо в сердце».

И бабахнул.

Из куста человечек вышел. Небольшой – меньше Вовки. Волосы красные. Сам не молодой – не старый. Вокруг него какое-то кружение и сверкание. Как осиный рой. Но не жужжит угрожающе, а то ли перекликается, то ли песню налаживает.

Вовка бабахнул ещё раз, от страха.

– Так и бывает, – сказал человечек. – Ружьё – вещь поспешная, может выстрелить, прежде чем разглядишь в кого.

– Извините, – сказал Попугаев Вовка. – Мне, наверное, голову напекло. Потому что вас нет, а я вас, представьте себе, вижу перед собой.

– Я как раз именно так и делаю: стою перед тобой – и всё тут, – отвечает человечек. – Я стою, как ты видишь, а они шныряют и шмыгают. Они шныри. Познакомься.

Разноцветное сверкание остановилось. Оказалось – тоже маленькие человечки, все разной окраски.

– Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня. И Саламандрик, – представил их человечек. – А я мормыш. Меня Свиря зовут.

– Нету вас! – закричал Попугаев Вовка.

Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня подошли к Вовке. Каждый по очереди его легонько за волосы подёргал. А самый маленький шнырь Саламандрик ущипнул Вовку за нос.

– Всё равно нету, – сказал Попугаев Вовка. – Вы мне от жары привиделись.

Ты, я думаю, с Попугаевым Вовкой заодно. Что ещё за шныри, скажешь. Ни шнырей, ни мормышей нету.

Может, когда-нибудь ты побываешь в лесу или в поле под Новгородом и вдруг почувствуешь, даже вздрогнешь от этого чувства, будто мимо тебя пролетела красная ласточка. Ветер её крыла коснулся твоих ресниц, ты невольно сощурился – это шнырь прошмыгнул.

Телевидение его не возьмёт. Глаз не тот. Стеклянный.

И мормыша телевидение не заметит. Мормыш с чем хочешь сольётся. У зелёного встанет – зелёным станет. У жёлтого – жёлтым, неразличимым.

Только глаз живой и творящий может их разглядеть.

Мормыш Свиря взял Вовку под руку, вежливо отвёл его в тень под дубок.

– Садись, Вова.

Шныри принесли воды из ручья в горсточках. Полили Вовкину голову.

– Не печёт?

– Не печёт, – сказал Вовка. Хотел добавить: «И всё равно нету вас и быть не может».

Шныри ухмылялись разноцветными рожицами. Вовка вздохнул и не сказал этого.

На ветку над Вовкиной головой птица села маленькая – соловей.

– Чего же ты не стреляешь? – спросил мормыш Свиря. – Бабахни – и не будет в лесу соловья.

Тут Попугаев Вовка сразу всё понял.

– Ага, – сказал он. – Знаю, к чему вы клоните. Только факт: ружьё моё это – игрушечное. Оно понарошку.

– А целишься ты понарошку?

– Ты когда целишься, что думаешь?

Вовка почесал затылок, решил слукавить.

– Я, когда целюсь, так думаю: «Птичка, птичка, покружись над моей головой».

– Ну и враль! – засмеялись шныри. Смех был переливчатый, как вода по камушкам.

– Ловок, – сказал мормыш Свиря. – Целишься ты и думаешь – наповал. В самое сердце живое. Или тебе, Попугаев Вовка, есть нечего? Или тебе пух, перо нужны для подушки?

– Я больше не буду, – сказал Вовка. – Я только в хищников буду палить.

Хотел Попугаев Вовка заглянуть мормышу Свире в глаза, мол, поверил или ещё сомневается, повернулся к нему, а его нет. И шнырей нет. Только соловей на ветке сидит. Горлышко у него то раздувается, то опадает от смеха.

– Причудилось, – сказал Попугаев Вовка. – От жары и лесного духа. Бабушка говорит, что лесной дух смутный. Мороку на глаза наводит, мысли в голове путает.

Взял Вовка ружьё на плечо и обратно пошёл.

Озоровал зверь Иидрик, озоровал – за всеми углами сразу. Устал.

И захотелось ему в лес пойти.

Выбежал из города – где лес?

Раньше лесу много было. Вековые сосны стояли вплотную к городу. Могучие дубы осеняли большие пространства. Берёзы-шептуньи шептали: «Ладушки, ладушки…».

Наконец добежал зверь Индрик до леса. Ух, хорошо!

Птицы-синицы его приветствуют, щеглы и овсянки ему песни поют.

Слоняется зверь Индрик меж берёз и осин. Дышит лесными ароматными травами. Видит – Вовка идёт Попугаев.

Спрятался зверь Индрик в куст. «Ну, – думает, – я этого Вовку сейчас эх насмешу!»

Когда Попугаев Вовка подошёл ближе, выскочил зверь Индрик из куста. Встал на задние лапы и запел:

– Цынцы-брынцы. Балалайка…

Оторопел Попугаев Вовка. Отступил даже. Глаза большими стали, как блюдца.

Тут ружьё само Вовке в руки вскочило и бабахнуло.

Удивился зверь Индрик, потому что вдруг слабость почувствовал по всему телу. В голове кружение. В жёлтых глазах туман. Упал он на сырую землю.

Земля, правда, сухой была. Это в сказках так говорят, когда кто-нибудь помирает.

– Шла собака через мост… – прошептал зверь Индрик и прямо на глазах стал бледнеть, как бы таять.

Растерялся Попугаев Вовка от такого поворота. Глянул по сторонам. Мормыш Свиря, а также шныри Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня и Саламандрик рядом стоят.

Грустные-грустные.

– А что он?! – закричал Попугаев Вовка.

– А что он? – спросил мормыш Свиря. – Застрелил ты, Попугаев Вовка, весёлого зверя Индрика. Долго его не было и опять не будет. Кто маленькую Таню из лужи вывел? Зверь Индрик. Кто сделал так, что у дворника тёти Анфисы метла ромашками зацвела? Зверь Индрик. Кто всех ребятишек новой игре научил – «Кинешь – поймаешь. Побежишь – догонишь»? Зверь Индрик. Ну, озорной он, слов нет…

– Ружьё-то игрушечное! – закричал Попугаев Вовка, оправдываясь.

Мормыш Свиря поморщился.

– Сказочного зверя настоящим ружьём не застрелишь, только игрушечным.

Попугаев Вовка трахнул своё ружьё о берёзу и заплакал.

– Слезами делу не поможешь, – сказали шныри. – Нужно спасать.

– Я не умею, – сказал Попугаев Вовка.

Мормыш Свиря присвистнул даже.

– Спасать ещё не умеешь, а стрелять уже научился…

Шныри уже шныряли и шмыгали. Собирали по берегу ручья разноцветную глину и разноцветные камушки. Растирали их в мелкую пыль. Смешивали с цветочным мёдом.

А зверь Индрик таял. И уже просвечивали сквозь его кошачьи бока и собачьи лапы трава и букашки в траве. Ещё чуть-чуть – и совсем исчезнет весёлый зверь Индрик.

Вот тут Попугаев Вовка поступил как мужчина. Вырвал он из своей бедовой головы клок волос. Шныри кисточку смастерили. Подали Вовке банку с водой. Банок в лесу теперь сколько хочешь – туристы бросают.

Взял Вовка на кисть жёлтую краску. Нарисовал зверю Индрику глаза. Они тут же принялись вращаться и таращиться.

Поддел Попугаев Вовка на кисточку зелёную краску. Зверь Индрик язык высунул и слизнул её. И себе и Вовке на лбу и щеках зелёных пятен наставил.

Дальше легче пошло.

Подставляет зверь Индрик бока. А Вовка знай красит.

И оба поют вдохновенно.

– Шла собака через мост, – поёт зверь Индрик.

– Оторвала кошке хвост, – подпевает Вовка.

Мормыш Свиря, а также шныри Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня и Саламандрик тоже поют:

 
Чёрные овечки
Вылезли из печки.
Зашумели: «Бу-бу-бу!»
Не проходит дым в трубу.
 

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий про эти события ничего не знают. Только удивляются очень. Теперь как встретят они за одним углом зверя Индрика, так и Вовка там Попугаев. Как встретят за другим углом Вовку, значит, и зверь Индрик неподалёку. Теперь они неразлучные.

– Цынцы-брынцы! – поют. – Ланцы-дранцы!

Ты недоволен, конечно.

Столько сказок и ни одной тайны!

Вот тебе сказка – что в ней тайна, ты сам угадай.

Зверь Индрик облил жеребёнка Мишу из-за угла водой газированной с лимонным сиропом. Да ещё в тот момент, когда Миша казался себе очень красивым.

Миша обиделся.

Пошёл бродить по окраине города. Не по той, где высокие новые дома и асфальтовые дороги, – по другой, где нет ничего этого. Зато есть старые пароходы на козлах. Смолёные баржи. Дощатые заборы. Репей ростом с Мишу. И фиолетовый чертополох.

За одним забором, растрескавшимся насквозь, – глубокая, широкая яма.

А в яме пыль.

В эту яму и упал жеребёнок Миша, задумавшись.

Захотелось ему ещё крепче обидеться, может быть, даже заплакать, лёжа в пыли.

Но тут прямо перед своим носом увидел жеребёнок Миша мешочек кожаный, который как бы выкрикивал: «Загляни в меня побыстрее!.. Ой, не трогай меня – я ужасная тайна!»

Жеребёнок Миша мешочек схватил.

Из ямы выскочил. Огляделся по сторонам и побежал к мышонку Терентию.

– Старинный предмет, потому что потёртый, – заявил мышонок Терентий. – Наверно, опять серебро и золото. Впрочем, давай посмотрим одним глазком и археологам отдадим.

Но мешочек был туго набит семечками. Тыквенными.

От семечек исходил запах тайны и тихий таинственный шум, словно шорох в пустой квартире.

– Чувствую, кому-то так одиноко, – прошептал жеребёнок Миша.

– Чувствую, кому-то так не хватает друзей, – прошептал мышонок Терентий.

И вместе они прошептали:

– Чувствуем, кто-то нуждается в нашей помощи.

Ни Главный Археолог, ни милиционер товарищ Марусин, ни прабабушка Агриппина, поглядев на семечко, ничего не сказали. Только зверь Индрик сказал:

– Молчу…

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий на Мишину речку пошли.

Молча идут по берегу.

Мишина речка тоже молчит.

В молчании набрели друзья на сарай, упавший в траву. Рядом с ним одинокая яблоня с одним-единственным яблоком.

В молчании пошли друзья дальше – очутились перед Воротами посреди поля и не заметили, как вступили на дорогу непроторенную, не широкую и не узкую, а как раз такую, по которой одному идти страшно.

Тут молчание кончилось.

– Миша, тебе не кажется, что мы идём слишком медленно? – спросил мышонок Терентий, оглядываясь. – Может, бегом припустить?

– Вперёд бегом не идут, – сказал жеребёнок Миша. – Бегом идут только назад.

Мышонок Терентий хотел задуматься над Мишиными словами, но ему помешал странный запах.

– Удивительно. Пахнет мясной подливой.

Жеребёнок Миша тоже принюхался. Обоняние у жеребят слабое – у жеребят слух хороший.

– Слышу тонкое бодрое пение.

– К чему бы это? – спросил мышонок Терентий.

– Наверно, к тому же всё, – прошептал жеребёнок Миша. – К тайне.

Тонкое бодрое пение происходило за кустом шиповника.

– Ты тут постой. Я сбегаю погляжу, – сказал жеребёнку Мише мышонок Терентий.

– А я поверх кустов вижу. У меня шея длинная…

Видел жеребёнок Миша огород цветущий. Над грядками сверкание переливчатое, будто брызги, а в брызгах радуга. На пеньке под кустом человечек сидел с красными волосами. И ему, Мише, махал рукой.

– Нас приглашают, – сказал жеребёнок Миша. – Пожалуйста, держи себя в руках. Пожалуйста, не удивляйся во весь голос.

– Здравствуйте, – сказал человечек, когда жеребёнок Миша и мышонок Терентий вежливо к нему подошли.

Сверкание на огороде как бы рассыпалось, успокоилось – между грядками стояли другие человечки с разноцветными волосами.

Конечно, это был мормыш Свиря, а также шныри Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня. И Саламандрик.

Шныри поздоровались приветливо и тут же снова забегали, да так быстро, что у жеребёнка Миши и у мышонка Терентия засверкало в глазах.

– Они спокойно стоять не могут, – сказал мормыш Свиря. – Они шныряют и шмыгают. Это они дело делают. Пропалывают огород. Собирают вредителей. Песни поют, чтобы всходы быстрее росли. – Мормыш Свиря прошёлся вдоль грядок. – Мы тут выращиваем собачью редиску. У неё запах мясной подливы. Кремовую капусту с сиропом. Карамельный горох. Мармеладную репу. Правда, всё это для другой сказки. Дел у нас много, но мы готовы помочь, если у вас беда.

– Пока что у нас беды нет, – сказал мышонок Терентий. – Пока что у нас вопросы. Эти семечки для чего?

Мормыш Свиря задумался. Сжал одно семечко пальцами. Семечко запищало.

– Ясно, – сказал мормыш Свиря. – Семечки не для разгрызания. Их сажать нужно. Думаю, там, где сарай, упавший в траву, где одинокая яблоня с одним-единственным яблоком. Думаю, будут трудности…

– Трудностей мы не боимся, – сказал мышонок Терентий. – Трудности нам по плечу.

А жеребёнок Миша стоял и смотрел на грядку с морковкой.

– Это морковка простая? – спросил он.

– Простая, – сказал мормыш Свиря.

– Вы её такой и оставьте, пожалуйста. Я простую морковку люблю.

– Угощайся, – сказал мормыш Свиря. – Будь другом. Это очень приятно, когда любят простую морковку. В той, другой сказке все будут очень капризные. Будут требовать морковку деликатесную: виноградную и крыжовенную.

– Можно и Терентию быть вашим другом? – спросил жеребёнок Миша. – Он тоже простую морковку любит. Хотя больше всего он любит голландский сыр.

Шныри перестали шнырять и шмыгать. Они крикнули хором:

– Мвсдрдзям…

Жеребёнок Миша, у которого был исключительно тонкий слух, сумел разобрать:

– Мы всегда рады друзьям.

Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня и Саламандрик выдёргивали морковку из грядки.

А жеребёнок Миша и мышонок Терентий ели её.

На следующий день жеребёнок Миша и мышонок Терентий снова пришли на берег Мишиной речки.

Отыскали лопату в сарае, упавшем в траву. Вскопали землю. Посадили семечки. Полили водой.

Жеребёнок Миша сказал:

– Произрастайте.

И семечки тут же взялись произрастать.

Суток не прошло, а уже тыквочки лежали рядком. Созревали. Только одна какая-то егозливая каталась вокруг одинокой яблони с одним-единственным яблоком.

Наконец она завилась волчком, закопалась в землю и принялась расти – вниз!

Все тыквы толстеют, желтеют на солнышке, а эта юла вниз растёт, да быстро так, что друзья удивляться не успевают – смотрят на неё с испугом. Даже зверь Индрик.

Ты спросишь – где Попугаев Вовка?

Родители купили Вовке велосипед, чтобы он за углами не околачивался. Вовка гонял на своём велосипеде с большой резвостью – зверю Индрику стало за ним не поспеть.

Однажды под вечер, когда зверь Индрик в сердцах ругал Вовку за то, что променял Вовка все забавы, все песни на какую-то железную дребезжалку, земля содрогнулась, раздался звук взрывной силы и продолжительное шипение.

И тут все увидели – от тыквы, которая росла вниз, отскочила верхушка, как крышка от чайника.

Изнутри семечки тыквенные выскакивают, верещат и щёлкают по лбу кого попало.

Зверь Индрик отмахивается от них, как от пчёл, и вопит:

– Кемцы-емцы! Ланцы-дранцы! Что за огород такой несусветный? Вы зачем из тыквы выскакиваете?

– А если Оно кушать хочет, – захныкали семечки и одно за другим затолкались в мешочек кожаный, который висел на яблоне.

– Кто кушать хочет? – спросил жеребёнок Миша.

– Оно, которое в тыкве, – ответили семечки едва слышно. Они уже начали сохнуть. А как ты знаешь, ничто сушёное говорить не может.

Заглянули друзья внутрь тыквы. Все трое.

В тыкве темно. Из глубины духота идёт. Что-то чавкает там, и хрустит, и дышит…

– Бежим! – закричал зверь Индрик. – Там дракон Кусач. Пятиглавый змей.

Бросились они наутёк.

Остановились в канаве. Потому что упали.

Первым поднялся зверь Индрик.

– Струсили, – сказал он. – Это нам не к лицу.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий с ним согласились. Решили: нужно спускаться в тыкву. Посмотреть своими глазами.