Текст книги "Молот. Начало пути"

С такой суммой, по местным меркам, я обрел статус обеспеченного человека, и мог позволить себе купить дом или раба. Жаль, что нет таких денег, чтобы выкупить собственное прошлое…

Меня разместили в заброшенном доме по соседству с усадьбой Барка. Как оказалось, его прежняя владелица погибла месяц назад. Небольшой домишко с единственной комнатой оказался довольно уютным. Кто-то успел там навести порядок и застелить топчан свежевыстиранным бельем. Жена Барка вручила мне мою одежду, чистую и заштопанную.

Я купил у местного кожевника лоскуты выделанной кожи и бечеву, и уединился в своем временном жилище, заперевшись изнутри.

Вечером, кто-то постучал. Я глянул в щель – на пороге переминалась Тида с подносом в руках. Я грохнул засовом, и дверь впустила девушку внутрь.

– Я принесла ужин, – пролепетала она, глядя мне прямо в глаза.

Платье из беленого льна обтягивало упругую молодую фигуру. Шнуровка на груди небрежно разошлась, открывая соблазнительный вырез. Лоснящиеся волосы с запахом лаванды аккуратно заплетены в золотистую косу. Совсем не похожа на ту замарашку в бесформенном балахоне, которую я отбил в лесу у разбойников.

Она поставила поднос на стол и игриво взглянула на меня, не торопясь уходить. В глазах сверкали бесенята, а уголки губ слегка тронула улыбка.

Я схватил ее за руку и притянул к себе. Она прижалась ко мне, покрывая мое лицо и шею поцелуями… Мы сплелись в единое целое и грохнулись на топчан… Я дернул шнуровку на ее груди, обнажая затвердевшие, словно камень, соски. Тида скинула платье, под которым абсолютно ничего не было. Прикрывшись золотистыми прядями собственных волос, она жадно впилась в меня поцелуем, будто хотела испить меня до дна. Я обхватил ее подрагивающие бедра, горячие на ощупь, и погрузился в сладострастное небытие…

Спустя час мы лежали, обнявшись, и смотрели в окно на заходящее солнце, на колыхание дубов, протягивающих в окна свои могучие ветви. Как вдруг звук колокола разрезал блаженную тишину, показавшись неестественным и чуждым.

– Мне пора, – встрепенулась Тида, надевая платье.

– Этот колокол возвещает о жребии? – спросил я, поглаживая ее стан.

– Да, сегодня ночь полной луны, – нахмурилась девушка. – В прошлый раз она забрала хозяйку этого дома…

* * *

На деревенской площади собралось несколько сотен жителей. Кровавые лучи закатного солнца высветили угловатую фигуру старосты, держащего в руках бочонок. Нас обволокла толпа, и Тида сжала мою руку. В полный голос говорить никто не смел, лишь перешептывались.

Староста потряс бочонок и грохнул его на землю. Откупорив крышку, он запустил туда руку. Толпа замерла… Бородач извлек руку с маленьким деревянным бруском, на котором углем было начертано чье-то имя.

– Жребий пал на дом… Тореса.

Душераздирающий крик разорвал тишину. Женщина кричала и рыдала навзрыд.

– Этому дому предстоит выбрать жертву… – насупившись, прохрипел староста.

Вперед вышел коренастый мужчина в кузнечном фартуке с вопящей женой, повисшей у него на шее.

– Нет, только не ты! – кричала она. – Кто будет кормить наших детей?

– Я должен… Ты нужнее детям, – убитым голосом отвечал Торес, отдирая от себя жену.

– Есть ли доброволец, готовый пожертвовать собой, заменив кузнеца Тореса? – староста обвел взглядом понурую толпу.

Люди опустили глаза, не смея взглянуть на кузнеца и его семью. Я сделал шаг вперед и крикнул:

– Я встречусь с Люпусом!

Толпа ахнула, а в глазах Тиды заблестели навернувшиеся капли. Ошарашенный староста на мгновение умолк. Потеребив бороду, он неуверенно произнес:

– В жребии участвуют только дома деревни Ксилон…

– Теперь я живу в том доме, махнул я рукой на свое жилище. И могу участвовать в жребии.

– Д-а-а… Да, – одобрительно зароптал люд. – Пусть заменит кузнеца…

Староста скривился и прошипел:

– Хорошо, господин, но по закону Ксилона вы пойдете без оружия. Через час за вами придут.

* * *

Я заперся в доме и готовился к битве. Купленные лоскуты кожи нарезал на длинные ленты и обмотал их вокруг предплечий и голеней в несколько слоев, скрыв под одеждой. Это самые слабые места при нападении собак. Если Люпус волк, тактика борьбы с ним будет аналогичная. Лучший волк – мертвый волк.

Самое время помолиться… Почему, когда ты разговариваешь с Богом – это называется молитвой, а когда Бог с тобой – шизофренией? Но в бога я не верю… не верил… а в этом мире, похоже, боги все-таки существуют. Только как к ним обращаться, я не знал. Да и не привык надеяться на провидение.

Слишком часто в последнее время я готовился к встрече со смертью… Теперь вот я – охотник на нечисть. Как говорится: «И швец, и жнец, да и вообще пи… пипец». Я отхлебнул пятьдесят грамм фронтовых вчерашнего напитка Барна, чтобы унять беспокойство. Кинжал я спрятал в сапог, а вот молот пришлось оставить.

Бух, бух! Забарабанили в дверь. Я откинул засов. Четверо дюжих мужиков во главе со старостой переминались на крыльце, опустив глаза.

– Пора, господин чужеземец, – скривился староста, похлопывая меня волосатыми руками по бокам и спине, проверяя, нет ли оружия.

Странный какой-то, я вместо его земляка пошел на смерть, а он чем-то недоволен.

На поляну вышли почти в полночь. Луна, прячась за свинцовой тучей, тускло осветила силуэт массивного жертвенного столба посреди мертвого леса. Поверхность столба покрыта почерневшей высохшей кровью, которую он больше не мог впитывать…

Умелыми движениями мужики скрутили мои запястья за столбом толстой пеньковой веревкой.

– Полегче, вздохнуть тяжело, – проворчал я на старосту, затягивающего финальные узлы.

– Недолго осталось дышать вам, господин – зароптали мужики, попятившись назад и пряча виноватые взгляды. – Спасибо, что спасли нашего кузнеца… Прощайте.

Крестьяне скрылись в зарослях, а я остался один. Луна выползла из-за туч, наполняя мертвенно-бледным светом поляну. Близилась полночь. Связанными за спиной руками я нащупал тонкую бечевку, спрятанную под рубахой. Потянув за кончик, я вытянул из сапога кинжал, привязанный к другому ее концу. Острый клинок вмиг перерезал путы. Но руки я оставил сцепленные за столбом – если тварь так умна, как говорят, то может не прийти, почувствовав подвох.

Слабый шорох раздался в стороне. Я повернул голову и увидел осторожно ступающую тень, скользившую по краю поляны. Тень выжидающе замерла, словно желала насладиться предсмертным ужасом жертвы. Но я не жертва, а охотник, и я молчал.

Через секунду на поляну, больше не прячась, ступило существо, похожее на огромного волка с когтистыми руками-лапами. Тварь медленно приближалось прямо ко мне. Огромная пасть с капающей слюной и горящие змеиные глаза на миг парализовали меня. Я судорожно сжал рукоять кинжала за спиной. Шаг… еще шаг… Вот уже чувствую запах смрадного дыхания и стук собственного сердца. Скачок – и тварь с рыком взметнулась в воздух, намереваясь вцепиться в мое горло. Я выбросил руки вперед и насадил волка на кинжал. Мы сплелись в клубок и покатились по земле. Я выдернул кинжал из волчьей груди и кромсал тварь. Люпус рвал меня когтями, пытаясь прокусить горло. Но каждый раз я успевал подставить пасти левую руку, обмотанную лоскутами кожи. Кости руки трещали, а я бил и бил кинжалом, истекая кровью. Тварь выплюнула мою изжеванную руку и вцепилась в мое горло. Из последних сил я вогнал кинжал волку в глаз и потерял сознание.

Очнулся я от сырости ночного холода. Рядом лежал остывающий труп Люпуса. Раны мои уже затянулись. Сколько прошло времени? Час? Два? Или пять минут? Судя по расположению луны – немного.

Я с трудом поднялся на дрожащих ногах. Двухметровая тварь, распластавшись, застыла в луже собственной крови.

– Знал бы, что ты такой здоровый, ни за что бы не подвязался на роль приманки, – плюнул я на монстра.

Но все хорошо, что хорошо кончается. Древний кинжал не подвел – обычным ножом такую шкуру не пробить. В теле Люпуса я насчитал около тридцати ножевых ранений. Живучий, сволочь!

Я схватил голову монстра за загривок и, приподняв, поморщился. Даже мертвый Люпус наводил ужас. Я отрезал голову и, волоча ее за ухо, зашагал в деревню, окрашивая тропу кровью.

* * *

Деревня словно вымерла. Черные глазницы окон молчаливо наблюдали, как я вышел на площадь и три раза ударил в колокол. В окнах замаячили огоньки. Перепуганные жители высыпали из домов. Несколько человек зажгли факелы, и толпа ахнула. Пламя осветило человека в изодранной на лоскуты одежде, насквозь пропитанной кровью. Человек что-то швырнул под ноги толпе и люди в ужасе отпрянули. Это была огромная голова чудовища с застывшим оскалом.

– Жители Ксилона! – прокричал я, взметнув вверх окровавленный кинжал. – Больше Люпус вас не побеспокоит!

– Слава Молоту! Слава! – закричали люди, все еще не веря своим глазам.

Луна, словно оплакивая смерть оборотня, спряталась за тучу, а голова Люпуса, скукожившись, стала уменьшаться в размерах. Шерсть слезла, и звериная морда приобрела человеческий облик. На земле лежала голова человека… народ ахнул. Я тоже узнал его… Голова старосты смотрела в небо застывшими глазами. Несколько женщин упали без чувств…

Глава 5

Вот уже две недели я жил в деревне. Дом старосты сожгли, а пепелище сравняли с землей. Благодарные жители умоляли меня стать их новым старостой и поселиться здесь навсегда. Но спокойная жизнь на чужбине меня не прельщала. Нужно искать способ возвращения домой.

Раньше я часто слышал: «Если не можешь сделать свою родину хорошей страной, сделай хорошую страну своей родиной». Но это не про меня. Мысли покинуть страну меня никогда не посещали. Наш народ любит свою родину, но ему все меньше нравится страна, в которой он живет. Потому что хочется, чтобы Родина была страной самородков, а не самовыродков!

День и ночь деревенский кузнец со своими подмастерьями ковал мне особые доспехи из редкого алмазного сплава, добытого им в молодости в рудниках Долины Теней. После того, как в рудниках стали пропадать целые артели рудокопов, месторождения забросили, а алмазной руды в королевстве больше не осталось. Доспехи из нее в несколько раз выросли в цене и стали стоить целое состояние.

Когда-то кузнец припас немного руды на черный день и в благодарность за свое спасение предложил выковать для меня особые доспехи. Я с радостью согласился, потому что обычной одежды в этом мире мне хватало на два дня. Материал из этого сплава в два раза легче стали, но гораздо прочнее. Обычные доспехи бывалый лучник с небольшого расстояния без особого труда пробивал стрелой. Со слов кузнеца, моя новая броня выдержит любую стрелу и удар любого меча.

Днем я упражнялся с молотом и кинжалом, соорудив во дворе подобие тренировочной площадки с деревянными фигурами и подвесными мешками с песком. Мне ассистировал местный старик, однажды увидевший мои тренировки. Как оказалось, он тридцать лет служил в Королевском легионе и участвовал во многих походах и битвах. Потеряв на службе всех боевых товарищей, бывалый воин ушел в отставку и уединился в деревне, выращивая и продавая табак.

Орудуя мечом и копьем, старик помогал мне освоить общую тактику боя, и понять принципы защиты от этого вида оружия.

Вечера я проводил с Тидой, наслаждаясь ее объятиями и деревенским вином. Прижавшись ко мне, она часто вздыхала, понимая, что не сможет удержать меня надолго. Женщина хочет многого от одного мужчины, а мужчина одного от многих. Но женитьба в мои планы совсем не входила. Как говорится: «Есть только миг между прошлой и будущей, именно он называется жизнь».

Спустя несколько дней я стал замечать некоторые изменения в своем теле. Кожа стала чуть смуглее и грубее на ощупь, а волосы жестче. Мышцы превратились в камень, словно у профессионального гимнаста. Я чувствовал, что стал сильнее и выносливее, чем когда бы то ни было. Сначала я подумал, что это адаптация организма к новому миру, но когда мое обоняние и слух стали острее, до меня дошло, откуда ноги растут. Укусы оборотня постепенно изменяли моё тело! Неужели я превращаюсь в зверя?! На моих руках уже и так много крови… Да и в душе, наверное… Через две недели полнолуние, вот и посмотрим, получится ли у меня остаться человеком?..

На двадцатый день моего пребывания в деревне доспехи были готовы: туника из серебристых пластин, словно чешуя дракона, шлем с ниспадающим на шею и горло воротником из маленьких серебристых колец. Из такого же материала штаны со вставками из пластин на бедрах и коленях. Особое внимание привлекла эмблема в виде оскаленной головы Люпуса, ювелирно выкованная из золотистого сплава и прикрепленная перекрестными ремнями к броне на груди.

– Это лучшая моя работа! – светился кузнец, наблюдая, как я примеряю доспехи перед тусклым зеркалом.

– Легкая и удобная броня, спасибо тебе, Торес, – я пожал ему руку.

* * *

Столетние кедры становились все выше, закрывая солнце. Корни мертвых деревьев вздымались из зарослей папоротника, словно щупальца на моем пути. Птицы умолкли. Лес казался мертвым. Конь подо мной осторожно ступал по заросшей тропе. Вот уже третий день я продирался через глухомань в заброшенную деревню, которой не было на моей карте. Жители Ксилона говорили, что там и по сей день обитали злые духи, а охотники избегали тех мест. Может там я найду ответы на свои вопросы…

Тропа вывела к подножию отвесной скалы, затмевающей свет. Под скалой, словно болотные камни, вросли в землю с десяток полуразвалившихся домов. Бревенчатые стены почернели от сырости и поросли мхом. Даже днем прямые солнечные лучи сюда не проникали.

Я втянул воздух, расширив ноздри. Обостренное обоняние помогло учуять слабый запах дыма. Пригляделся: на дымоходе одного из домов чернели свежие следы сажи.

Вот те раз! Деревня то обитаема! Ну оно может и к лучшему, если конечно, обитатели не захотят меня убить. Надо аккуратно разведать, кто они и сколько их. Заряженному танку в дуло не смотрят, поэтому зайдем потихоньку сзади…

Я привязал коня в леске и, свернув с тропы, обошел деревню с противоположной стороны. Тишина… Не слышно даже птиц, только старый ворон, сидя на макушке ели, колупал заскорузлую кость.

Покосившиеся дома угрюмо смотрели на меня пустыми глазницами окон, и лишь один домишко выглядел обитаемым. Уже хорошо! Если там враг, то численность его явно небольшая. Одна голова хорошо, а две уже некрасиво…

Более не скрываясь, я подошел к дому и постучал в дверь:

– Есть кто живой? Мирный путник водицы испить желает…

Никто не ответил. Я толкнул дверь и глянул внутрь, на всякий случай не торопясь заходить – под лежачий камень мы всегда успеем…

Серые стены избы увешаны травками и кореньями. На огромной каменной печи в углу шкварчал закопченный чугунок. Я принюхался… варилась картошка.

– Что же ты, путник, в пороге встал? – раздался сзади женский голос.

Подпрыгнув от неожиданности, я схватился за кинжал. Мне улыбалась черноволосая девушка с охапкой хвороста:

– Проходи в дом, коль не разбойник.

– А вдруг разбойник?

– А те в дверь не стучат и приглашения не ждут, – в ее больших темных глазах мелькнули веселые огоньки. – Меня Эрия зовут.

Мое имя – Ванадий, – ляпнул я название химического элемента из таблицы Менделеева. Это первое, что пришло мне в голову экзотического, хотя как бывалый разведчик, я должен был заранее продумать себе легенду. Совсем я здесь расслабился, забыл основной закон выживания на вражеской территории: «Побеждает тот, кто всегда готов».

– Проходи, Ванадий, садись за стол, как раз к обеду поспел.

– Ты одна здесь живешь? – спросил я, разглядывая вязанки трав, развешанные по избе. – Не страшно?

– А чего бояться, зверье меня не трогает, подкармливаю я их. А путники здесь редкость. Травница я. Лекарства от хвори собираю. Каждые полгода товар свой в город вожу, тем и живу. Да ты ешь…

Эрия бухнула мне на деревянную тарелку груду вареного картофеля:

– С мясом только тяжело здесь, не обессудь.

Я обнюхал тарелку, запах картошки приятно возбуждал аппетит, только сейчас до меня дошло, насколько я голоден.

С угощением я расправился минут за пять и блаженно откинулся на скамью.

– Вот чаю попробуй, сама собирала, – травница поставила передо мной деревянную дымящуюся кружку.

Я вдохнул аромат, и мое волчье чутье встрепенулось. Неизвестный запах эфирных масел почему-то будоражил меня, включая инстинкт самосохранения. Подсознание категорически отторгало горячий напиток…

– Отравить меня хочешь? – вскочил я, выхватывая кинжал.

Травница дернула какой-то рычаг под столом, и пол подо мной провалился. Я вместе со стулом грохнулся в черную яму. Лежа на каменном полу, я увидел, как метрах в четырех над головой сдвинулись створки пола, заточая меня, словно в склепе.

* * *

Вот я кретин! Крут был Леха, а кинули как лоха! Баба в плен взяла! Как так? Проклиная себя, я ощупал стены округлой ямы. Каменные… Без единой щелки. Кинжалом такие не расковыряешь, а «кувалда» наверху осталась.

Странный запах… Словно копченая грудинка. Глаза уже привыкли к темноте. Я посмотрел наверх и похолодел… Рассеянный свет пробивался сквозь щели в потолке, вычерчивая контуры фрагментов копченых туш, висевших на металлических крюках. То были фрагменты человеческих тел, руки, ноги…

Твою мать! С…ка! К людоедам попал! Спокойно… Надо подумать, как выбраться… времени, скорее всего, у меня мало. По стене мне не взобраться, до крюков не достать, висят под самым потолком. Пол каменный, стены не разобрать. Короче, силой не пробиться… Остается ждать, когда за мной придут. Я был уверен, что людоедка не одна… Одной окорока так не подвесить.

Прошло дня три. Я сидел в погребе промерзший и голодный, терзаемый нестерпимой жаждой. Обезвоживание ослабило силы и притупило инстинкты. Какая глупая и обидная смерть – в яме от голода и жажды, сетовал я.

Как вдруг створки наверху раздвинулись, и в проеме показалась Эрия.

– Пора тебе познакомиться с моим братом, – улыбнулась она.

Ну вот и настал мой час. Эти твари ждали, пока я ослабну, чтобы разделать…

– А как же предсмертное желание, – натянул я в ответ улыбку.

– У скота, идущего на убой, не бывает желаний.

– Но у скота имеется животное желание испить воды перед смертью…

Эрия замешкалась и, решив, что кувшин воды не возродит во мне былую мощь, спустила на веревке глиняный сосуд.

Я обнюхал воду: немного затхлая с запахом ила, но это ерунда. Главное, что ни снотворных, ни ядовитых примесей трав я не почувствовал. Залпом опустошив двухлитровый кувшин, я поставил его на пол.

Красный камень, который я носил в мешочке на шее, вдруг запульсировал, разгоняя кровь по телу. Мышцы наливались силой, а сознание прояснялось. Пока клетки восстанавливались после обезвоживания, я, наоборот, изобразив смертельную слабость, уселся на пол.

Массивная железная лестница со скрежетом сползла вниз.

– Оставь кинжал на полу и поднимайся наверх, – крикнула травница.

Я выполз наверх, еле переставляя ноги. Пусть думают, что я совсем ослаб. Сердце бешено колотилось, хотелось жрать и… хотелось крови!

У дальнего окна стояла травница с натянутым луком. Стрела смотрела мне в сердце. Вдруг запах пота и нечистот ударил мне в ноздри: метрах в трех передо мной стоял тучный бугай в засаленном балахоне, маске из покоробленных лоскутов кожи и грязном фартуке. Волосатые руки сжимали огромный топор с почерневшей от засохшей крови рукоятью.

– Встань на колени и опусти голову, мой брат сделает твою смерть быстрой и безболезненной, – ледяным голосом приказала Эрия.

– Ну а я обещать вам быструю смерть не могу, – улыбнулся я в ответ. – Вначале я убью тебя твоей же стрелой, а вонючке-брату проломлю голову. Потом скину вас обоих подыхать в погреб, а дом сожгу! – звериная ненависть, усиливаемая голодом, завладевала всем моим существом.

Людоедка засмеялась, а бугай молча шагнул ко мне. Я посмотрел в глаза Эрии и оскалился. Встретившись со мной взглядом, травница осеклась и пустила в меня стрелу. Я поймал ее на лету и одним прыжком очутился возле людоедки. Та в ужасе пыталась наложить новую стрелу, но не успела. Я вонзил стрелу ей в живот, пробив тело насквозь. Почувствовав сзади движение воздуха, я увернулся от разящего сверху удара топора. Топор, провалившись в пустоту, раскрошил дощатый пол. Здоровяк взревел, делая второй замах. Я схватил дубовый табурет и вогнал его угол в висок людоеда. Тот рухнул замертво с пробитым черепом.

Эрия сидела, опершись о стену спиной, схватившись за торчащую из живота стрелу. По её щекам текли кровавые слезы, а дыхание было частым.

– Кто ты? – еле слышно прохрипела она.

– Я издалека, магия древних перенесла меня в ваш мир. Что тебе известно о ведьмах?

– Не каждая из них способна на такое…

– Где мне их искать?

– Зачем… Когда они тебя найдут, это будет твой последний день…

Эрия закатила глаза и испустила дух.

* * *

Моего коня людоеды не тронули. Я нашел его во дворе в стойле накормленным и целехоньким.

Собравшись в путь, я двинулся по извилистой тропе прочь от проклятого места. Вечерело. Закат смешался с багровым заревом. Это полыхал дом людоедов за моей спиной. Теперь деревня точно заброшена!

Эрия что-то знала о древней магии… Я развернул карту: до соседнего королевства Тэпия меньше недели пути по лесам и холмистой степи. Если королевство Солт не может мне ничем помочь, стоит поискать носителей магии в соседнем королевстве? Ну что же… придется посетить столицу королевства Тэпия – город Астрабан.

Вечерняя тропа обдавала запахом хвои и вечерней сырости. Конь уверенно ступал между массивных елей, покачивая меня в седле…

Ощущение реальности тонуло в логике моего сознания. Может это все вокруг ненастоящее? А я просто лежу сейчас в коме в стационаре какой-нибудь районной поликлиники?.. Или того хуже: съехал с катушек и, лежа в смирительной рубашке в психушке, живу в вымышленной реальности? Неужели я шизофреник?.. Но нет, если подозреваешь у себя шизофрению, значит, ее точно нет!.. Ни один шизофреник не признает свою болезнь. Да и отрубленная фаланга мизинца на левой руке стабильно отсутствует вот уже несколько дней. Такая детализация не характерна для глюков и снов. Значит, я все-таки в другом мире…

Новые места меня не пугали… За свои тридцать с хвостиком я прожил очень насыщенную жизнь, даже слишком… Много гибнущих государств пропустил через себя, теряя боевых братьев на чужих территориях. Высшей точкой стала смерть жены. Мои бесконечные командировки совсем вымотали Ольгу, вынудили бросить меня и уехать к родителям, но автобус, на котором она ехала, взорвали террористы… Террористы, которых я выслеживал и уничтожал везде, но только не в своей стране! Борец с мировым терроризмом – а родную жену не уберег… Депрессия и запой, потеря вкуса к жизни, это ждало меня в моем мире… Но почему так тянет туда вернуться? Ведь здесь я начал с чистого листа. Здесь я не позволю причинить вред моим близким… Хотя здесь никого у меня и нет… Возможно, поэтому меня тянет вернуться… Вернуться и что-то поменять в своей жизни. Поменять саму жизнь…

* * *

Ночь цепляла бока коня кустами и высокой травой, заставляя его недовольно фыркать. Неподвижная луна высвечивала угасающую ленту тропы. Пора стать на ночлег.

Я разбил лагерь на небольшой полянке. Поужинав сухарями и вареной картошкой, прихваченной у людоедов, я расстелился под кустом, укутавшись в меховой плащ, оставшийся у меня еще из Даромира.

Дремота окутала сознание, но где-то в глубине я понимал, что сплю вполглаза. Еще одна нужная способность, которая появилась после укуса оборотня. Даже во сне я, словно зверь, был всегда начеку, и когда слабый шорох всколыхнул кусты, я вскочил на ноги, выхватив молот.

Конь тоже проснулся и зафыркал. Кто-то смотрел на меня из чащи, и я это чувствовал. Втянув воздух ноздрями, я не учуял постороннего запаха – значит этот кто-то предусмотрительно подходил ко мне с подветренной стороны. Но так делают только хищники.

Успокоив коня, я крикнул:

– Я знаю, что ты там, выходи!

Через мгновение три тени скользнули на поляну. Три пары желтых глаз окружили меня. Огромные волки, щерясь, подбирались все ближе… Я сделал шаг назад, закрывая собой коня. Тень взметнулась к моему горлу. Я перехватил волка за загривок и отшвырнул его в сторону. Что-то не давало мне его убить. Тот, взвизгнув, вскочил на ноги и попятился назад, как побитая собака. Остальные двое стали вдруг принюхиваться – что-то во мне их насторожило. Волки закрутились на месте. Они поняли, что перед ними не просто человек, а полузверь… Оставив попытки атаковать, троица нырнула в кусты, то и дело высовываясь и поскуливая, словно куда-то зазывала меня.

Я шагнул за волками, а те засеменили по звериной тропе, постоянно оглядываясь. Так мы прошли около мили. Возле покореженного дуба стая остановилась, кружа вокруг распростертого на земле тела. Я подошел ближе: на тропе лежал матерый волк с посеребренной сединой мордой. Его задняя лапа была зажата ржавым капканом, привязанным цепью к дереву. Троица заискивающе крутилась вокруг старейшины. Судя по всему, это их вожак. Он глянул и сразу понял, кто я.

Я просунул между скобами капкана рукоять молота и надавил. Зверь выдернул лапу. Он ещё раз пристально посмотрел на меня, словно благодарил за спасение. Я махнул ему рукой, и волк, сопровождаемый своей свитой, заковылял в чащу.

Ну вот… Теперь среди волков я свой, а среди людей изгой…