Текст книги "Физрук 7. Назад в СССР"

– На это Михайлов вряд ли пойдет. Он – не зверь. Ему мешаешь только ты. Поэтому я приставлю к тебе наблюдателя. Для безопасности. Ты же не против?

– Что?! – удивился я. – Охрану?! Ко мне?!

– Да, старшего лейтенанта Зудову, Ефросинью Макаровну.

– Витек, брось прикалываться! – устало сказал я. – Неужто я себя не защищу?.. Зачем мне хвостик?

– Мне не до шуток, – откликнулся Курбатов. – Ты не учитываешь одного обстоятельства. У Зудовой есть право на применение оружия. Она на службе. Кроме того, у нее спецподготовка, в которую входят некоторые специфические приемы.

– И как ты это представляешь? – спросил я. – Она что, будет ходить за мною по пятам?

– По легенде, к тебе приезжает из Тюмени двоюродная сестра. Поселяется у тебя на квартире. Провожает и встречает тебя с работы. Сопровождает при посещении магазинов, кафе, ресторанов и прочих культурных заведений… Соскучилась, ибо давно не видела.

– А – в спальню она не будет меня сопровождать?

– Даже не пытайся, – хмыкнул Витек и почему-то потер правую руку. – Самое главное, Фрося сумеет вычислить в толпе любого говнюка, которого к тебе может подослать полковник. И не просто вычислит, а перехватит раньше, чем говнюк вколет тебе незаметно какую-нибудь дрянь.

– Ладно, уговорил! – сказал я. – Особенно – если она будет стирать, готовить, делать уборку.

– На этот счет можешь не беспокоиться.

– Ну тогда – пусть поживет!

– Фрося! – позвал трудовик и из гаража показалась его «сожительница».

– Привет! – сказал я.

– Здравствуй, братишка! – расцвела она и полезла обниматься.

На полном серьезе. И как раз в этот момент подошел Володька. Уставился на старшего брата, заключенного в объятия какой-то тетки. Пришлось их представить друг другу.

– Вот, брательник, познакомься, – пробормотал я. – Это Фрося, моя двоюродная сестра из Тюмени, а тебе, выходит, троюродная… Или – четвероюродная… Черт ее разберет…

Старлей КГБ принялась тискать и пацана, вогнав бедолагу в краску. Еще бы, при таких-то титьках! Пока они обнимались, Витек сунул мне бумажку.

– Что это? – спросил я.

– Телеграмма о приезде сестры, – ответил он. – Ты ее получил три дня назад.

– Ясно! – Я сунул бланк в карман. – Ну что, сестренка с братишкой, сейчас я выгоню «Волгу», мы заедем за еще одной сестренкой и прокатимся в одно интересное место. А потом – в ресторан! У нас сегодня столько поводов для праздника!

– Что еще за место? – полюбопытствовал Курбатов.

– Я что, опять должен тебе докладывать?

– Ладно… Будь осторожен!

– Ну-у, у меня же теперь есть Фрося!

– Тогда – тем более!

Глава 7

Я выкатил «Волгу», усадил обоих родственников, которые одинаково не были таковыми, по крайней мере, для Санька, тело которого я носил. Мы заехали за Ксюхой, работавшей в комбинате бытового обслуживания. Володька вызвался сбегать за сеструхой, и мы с Фросей остались один на один. Вид у «двоюродной сестры» был самый невозмутимый, словно мы и впрямь состояли в родстве, а не работали на одну контору. Правда, она по зову служебного долга, а я – по стечению обстоятельств.

– У тебя вещички-то есть какие-нибудь? – спросил я. – Ну там – бельишко на смену, одежонка, зубная щетка…

– Можешь не беспокоиться, – кивнула она.

– Ладно, – сказал я. – Диван в зале в твоем распоряжении. Простыня, наволочка, подушка, одеяло тоже найдется.

– Благодарю!

В этот момент показались другие мои родичи. Они залезли в салон, и я представил Ефросинью сестре. Ксюха улыбнулась, но в глазах ее мелькнуло недоверие. Ну да, я же ни ей, ни Володьке ничего не говорил о том, что у меня есть еще сестра, потому что до сегодняшнего дня сам не подозревал об этом. Как бы то ни было, знакомство состоялось. И я все свое семейство повез к столяру Алексеичу. Капустный переулок – это самая окраина города, перехлестнувшая через Круговую дорогу. Вернее, когда ее прокладывали, то просто отрезали часть городской территории, чтобы лишнюю петлю не делать.

С асфальтом в этом самом переулке было плохо, вернее – его не было совсем, а грунтовку расквасили грузовики и трактора. Чтобы не завязнуть по самое брюхо, пришлось оставить машину на обочине, а дальше всем кагалом пробираться пешком. Это и впрямь оказалось проще, чем буксовать на «ГАЗ-24», потому что в этом аппендиксе частной застройки еще сохранились деревянные тротуары. Домовладение номер семь было самым добротным с виду. За высоким глухим забором брехали волкодавы.

На калитке оказалась кнопка дверного звонка, спрятанная под самодельный козырек от дождя и снега. Я нажал на нее. Звонка мы не услышали, но минут через пять засов изнутри отодвинули. Калитку открыла бабка в платке, телогрейке, черном вдовьем платье и в калошах. Ни о чем не спросив, она пропустила меня и всех приехавших со мною, во двор. От ворот к дому вела вымощенная кирпичом дорожка, с обеих сторон огороженная железной сеткой. И справа и слева на сетку бросались кудлатые псы.

Старуха на них цыкнула, и волкодавы притихли, обиженно ворча и гремя цепями. Женщины и пацаненок гуськом устремились к дому, я последовал за ними. На крыльце под широким навесом встречающая велела нам разуться, чтобы не тащить грязь в дом. Крыльцо было застелено, сплетенной из разноцветных лоскутов, дорожкой, по ней мы и попали в сени, а оттуда – на просторную кухню, с печью такой громадной, какой я еще и не видел. Здесь пол тоже был устлан лоскутными дорожками, тикали ходики, пахло печеным хлебом.

– Вы, девоньки, тут посидите, – распорядился хозяйка, – а мужички пусть к мастеру сходют, потолкуют. Алексеич шибко женского полу в мастерской не терпит.

– Ладно, сестренки, – сказал я. – Побудьте на кухне…

– Идем, Володька, – сказал я, положив руку брательнику на плечо.

Через дверь мы попали в дощатый проход, соединявший, надо думать, дом с мастерской. Доски пола под ногами скрипели и все строение пошатывалось. К счастью, идти пришлось недолго, через пару минут мы с Володькой вступили в широкий, добротный сарай, в котором пахло свежей стружкой и красками. В мастерской было несколько верстаков, сверлильный и токарный станки, циркулярная пила. Под ногами шуршала стружка и опилки. Сам мастер встретил нас в фартуке, надетом поверх косоворотки и штанов, закатанных выше крепких жилистых щиколоток. На залысом лбу поблескивали круглые очки.

– Я – Данилов! – напомнил я. – Звонил вам сегодня.

– Да, помню, – отозвался Алексеич. – Хватеру хошь обставить… Тока учти, я полированной дряни не делаю. И с ДСП не вошкаюсь… Только из массива доброго. Дуб, ольха, береза – сам заказываю материал и прочее, сам сушу… Лак, клей – все самоваренное, не покупное… Шурупами, гвоздями зазря древесину не дырявлю… Это пусть на фабриках шурупят… Им бы лишь план и премия, а то что у клиента потом все мебеля расшатаются и шурупы ихние повылезут из гнезд, никого не колышит…

– Простите, Алексеич, а можно взглянуть на образцы? – спросил я.

– У меня складу готовой продукции нету, – откликнулся старик. – На заказ делаю. Сразу все забирают… А вот картинки глянуть можешь… – он протянул мне большую папку. – Художник один заезжий малевал по моим указаниям… Вон на том верстачке с пацаном разложите и листайте, а я поработаю пока…

Мастер принялся снова вжикать рубанком, а мы с братишкой, разложили по свободному верстаку листы ватмана с изображениями образцов продукции Алексеича. Я думал он только допотопные комоды с буфетами, да диванами, на спинках которых предусмотрена полочка для фарфоровых слоников, ладит, ан нет! Если верить художнику, «мебеля» хозяин мастерил разные, на все вкусы – мог сундуки и лавки для любителей ретро смастрячить, а мог и нечто современное – трельяжи, серванты, подставки-тумбы под телевизоры, диваны и кресла.

– Ну что, Володька, – обратился я к брательнику. – Выбирай, что тебе нравится!

Он пожал плечами.

– Сеструхе бы показать…

– А – покажи! – решил я. – Бери папку и тащи на кухню.

Сложив листы, я вручил папку Володьке и тот понес ее в дом.

– Я думал – это сынок твой, – проворчал Алексеич, когда мы с ним вдвоем остались.

– Брат, – ответил я. – Не женат я еще.

– А ведь я тебя знаю! – продолжал тот. – Внучка моя у тебя в секции занимается… Какая-то драка басурманская… Как ворона каркнула…

– Каратэ, – подсказал я.

– Вот-вот…

– А как фамилия вашей внучки?

– Цыплакова, – ответил он.

– Верочка Цыплакова, – припомнил я. – Хорошо занимается. Хочу ее на показательные выступления выдвинуть… На городской спартакиаде…

– Вот всё у них напоказ, – проговорил мастер. – Всё пыль в глаза пущают, до первого милиционера… Руками ничего делать не умеют, тока деньгу транжирить. А я все по закону делаю, как кустарь-одиночка, и фининспектор мною доволен…

Вернулся Володька, выложил на верстаке те картинки, которые они с Ксюхой отобрали. Алексеич подошел, нацепил очки на нос, посмотрел на листы, пробурчал:

– Чтой-то мало… Где кухня? Прихожка опять же. Говорили – всю обстановку закажите…

– Остальное на свой вкус добавьте, – сказал я.

– Это другое дело… Не люблю, когда дурят…

– Сколько это будет стоить?

– Ну… матерьял, работа, – пробормотал старик. – Тысяч семь выйдет…

– Не дороговато ли?

– В магазине тебе вся эта музыка не дешевше обойдется, а у меня ручная работа и гарантия лет на сорок…

Он был прав, и я не стал спорить. Вынул из кармана бумажник, отсчитал три тысячи задатка. Алексеич взял деньги и, не пересчитывая, сунул в карман фартука.

– К апрелю будет готово, – сказал мастер.

– Будем ждать, – откликнулся я. – До свидания!

– До свидания! – сказал и брательник.

Мы вернулись с ним по шаткому «колидору» в дом, где «сестры» допивали чай. Старуха и мне предложила, но я отказался. Пора было двигать отсюда. Правда, для начала нам с Володькой пришлось ободрать с носков прицепившуюся стружку.

Обувшись на крылечке, мы всей компанией спустились во двор, и под конвоем старухи, прошли между скучающих псов. Вскоре я уже вез родственников в свой излюбленный ресторан «Космос». Завидев меня в компании двух молодых женщин и подростка, метрдотель сразу провел нас в отдельный кабинет, видимо, решив, что мальчугану незачем глазеть на то, как некоторые взрослые напиваются и обжимаются в медленных танцах. Будучи здешним завсегдатаем, я уже неплохо разбирался в «космическом» меню, поэтому взялся заказывать сам.

Спутники не возражали. Тем более, что большая их часть работала и училась целый день, так что согласилась бы и на блюда попроще. Однако – на попроще не был согласен я. Когда принесли всю эту вкуснятину, Ксюха и Володька без стеснения принялись уплетать салаты, разнообразные мяса и рыбу. Пришлось даже притормозить их, чтобы выпить по поводу покупки квартиры, а также – за приезд «сестры» Фроси. Взрослые пригубили шампанское, а брательник удовольствовался газировкой.

Почтившая нас присутствием Фрося выглядела спокойной, но внутренне напряженной. Похоже, отдельный кабинет ее не устраивал. Понятно, отгораживающие нас от общего зала занавески мешали ей контролировать периметр. Из-за этой напряженности, она и в разговоре-то почти не участвовала. Хотя Ксюхе, например, хотелось знать все о своих «тюменских родственниках». Совсем отмолчаться у моей телохранительницы не получилось и ей пришлось все же ответить на некоторые вопросы.

Я ей нарочно не помогал, мне было интересно, как Фрося станет выкручиваться? И надо сказать, она неплохо справлялась. То ли легенда оказалось столь хорошо проработанной, то ли товарища Зудова обладала завидным воображением, но даже в своих отрывочных репликах она умудрялась поведать такие подробности, что не то что Ксения, но и я слушал, навострив уши. Тем более, что я быстро догадался – она рассказывает о подлинной родне Санька Данилова и мне следует запомнить эти сведения.

Ксения, расспрашивая Фросю, сама говорила мало. По глазам ее я видел, что ей хочется со мною многое обсудить, но почему-то при моей сестре этого делать не хочет. Неужели сестра чувствует, что Ефросинья не та, за кого себя выдает? Вполне возможно. Женщины обладают потрясающей интуицией. Как бы то ни было, но теплого родственного вечера не вышло. Как ни старался я расшевелить обеих «сестренок», общение получилось несколько скомканным.

После ужина я отвез Ксюху и Володьку в дом в Заречье. Я предложил им не дожидаться, пока старый мастер сделает мебель, а переехать на этот месяц ко мне. Сам же я переберусь в их новую квартиру. Мне и раскладушки хватит. А они смогут с комфортом расположиться в более-менее обжитом месте. Я говорил это, поглядывая на свою телохранительницу. Лицо Фроси ничего не выражало. Сестренка – настоящая – сказала, что они с Володькой подумают, и мы с ненастоящей сестренкой покатили на мою квартиру.

– Думаешь, как бы от меня избавиться? – спросила она. – Напрасно. Если ты переедешь в другую квартиру, я поеду за тобой.

– Звучит романтично.

– Никакой романтики, просто приказ.

– В таком случае, придется достать две раскладушки, потому что моим сестре и брату нужно переехать поближе к месту работы и учебы, и затягивать с этим я не намерен.

– Две так две.

Интересно, она и с Витьком так разговаривает? Не женщина, автомат. Впрочем, чего я хотел? Я для нее просто охраняемое лицо. Не более. Когда мы въехали во двор, Ефросинья, не спросясь, вытащила из багажника огромную бесформенную сумку, которой раньше там точно не было. Выходит, она положила ее туда, когда «Волга» стояла в школьном гараже. Одним словом – КГБ – обслужим Культурно, Гуманно, Быстро. Вы и пикнуть не успеете. В квартире, телохранительница первым делом взялась за свой багаж.

И стала она из него доставать не тряпки, а какие-то пластиковые коробочки и распихивать их по оконным и дверным проемам в обеих комнатах и на кухне. Потом она извлекла прибор с несколькими тумблерами и выдвижной антенной. Вытянула ее, пощелкала тумблерами, раздался тонкий свист. Фрося побродила со своим приборчиком по квартире, прислушиваясь к изменению тональности звука, им издаваемого. Она даже открыла и закрыла входную дверь, а потом – кухонное окно.

– Сигнализация на случай несанкционированного проникновения? – догадался я.

– Верно, – отозвалась телохранительница. – Я буду знать, проникал ли кто в квартиру в наше отсутствие, даже находясь в другом месте.

– И каков же радиус действия этого устройства?

– Нам хватит.

– Ладно! – отмахнулся я. – Располагайся. Я пока чайник поставлю.

Кроме матери Санька, это была первая женщина, которая намеревалась у меня жить, без хотя бы теоретической возможности оказаться со мною в одной постели. Ну если не считать Тигры. Я и впрямь ушел на кухню, чтобы поставить чайник. Из кухни я слышал, как Фрося бродит по квартире, моется.

Телохранительница появилась на кухне в банном халате и в полотенце, накрученным на голове. Я налил ей чаю, все остальные ингредиенты чаепития предлагая выбрать самостоятельно. И вообще этим мое гостеприимство и ограничилось. Курбатов заверил меня, что старший лейтенант Зудова будет образцово вести мое домашнее хозяйство, вот и пусть начинает с сегодняшнего вечера. Должен же я получить хоть какие-то выгоды от этого внезапного соседства? Поэтому, допив свой чай, отправился в ванную, оставив грязную посуду на столе.

Утром я сообщил Фросе, что собираюсь на пробежку. Она не стала возражать. Переоделась в спортивный костюм и кеды. Свой хитрый приборчик спрятала в кожаный чехол и повесила через плечо, наподобие портативного транзисторного приемника. Так мы и побежали с ней по моему обычному маршруту. Со стороны это выглядело, как популярная сейчас в народе утренняя пробежка. Раньше горожане видели только одного энтузиаста, а теперь их стало двое. Глядишь, вскоре еще кто-нибудь присоединится.

Вернувшись, по очереди приняли душ и совместно позавтракали. Я выкатил машину и поехал в школу. Телохранительница сидела рядом со мною. У нее приказ стать моей тенью и она его будет исполнять с упорством бульдога. Покинув «Волгу» рядом со школьным гаражом, Фрося куда-то пропала. Ну я и не стал ломать голову над тем, что она собирается делать дальше? И так ясно, что скорее всего будет караулить меня у входа. Главное, чтобы не лезла за мною в спортзал и учительскую.

На большой перемене в столовке, трудовик даже не посмотрел в мою сторону. Конечно, теперь всю информацию о моих передвижениях он получает от старлея Зудовой. И это меня совершенно не расстроило. Я охотно поболтал с Карлом, узнав у него, что ремонт будущего клуба продвигается. Рунге даже передал мне привет от Константинова-старшего и напоминание о занятиях с его парнями в воскресенье. Препод немецкого, смущаясь, показал мне также смету расходов. Сумма их составила девятьсот восемьдесят рублей.

Не так уж и много. Я пообещал ему, что загляну в гости и принесу деньги. А уже после занятий меня отвела в сторонку Антонина Павловна.

– Я слышала, что в воскресенье у тебя сбор?

– Да, будем с ребятами зарубежную фантастику смотреть. Часиков в пять начнем. Приходи.

– Ты не подумай, что я напрашиваюсь… – смутилась Тигра. – Просто, я подумала, что нам в самом деле пора провести сбор Ордена… Весна радует. Такого тепла в марте я не припомню. Конечно, погода может еще тысячу раз измениться, но в любом случае, скоро ребят с улицы не вытащишь.

– Хочешь сказать, что пора переходить от домашних посиделок к играм на свежем воздухе? – догадался я.

– Да! Поэтому предлагаю придумать мероприятие – прости за казенное слово – которое нас всех сплотит.

– Хорошо мыслишь, подруга! – поддержал ее я. – Тогда давай обсудим это уже сегодня.

Глава 8

Мы договорились с Тигрой встретиться после занятий. Правда, я не сказал ей, что с нами будет третий, точнее – третья, но ничего. Фрося в разговор не полезет. Будет торчать где-нибудь в сторонке. Тем более, что на этот раз мы с Антониной Павловной не пойдем даже в пельменную. Посидим в столовке. Ее работницы относились к этому снисходительно. Это ученики пусть попробуют сунуться сюда после уроков, а учителям – можно. Тем более, что я заранее попросил буфетчицу сварить кофе и подать пирожное, которое она придерживала для начальства.

После звонка с последнего урока, я вышел в вестибюль и увидел свою телохранительницу. Она делала вид, что изучает стенд с плакатами, посвященными безопасности на дорогах. Ну и пусть изучает. А мы с учительницей математики потолкуем без свидетелей. Появилась Тигра. Я подхватил ее под локоток и повел в столовую. Тетя Тома принесла нам две чашки кофе и тарелку с четырьмя безе. Антонина Павловна с удивлением на меня посмотрела. Догадалась, что любезность, оказанная нам прижимистой буфетчицей, не случайна.

– Ну и какое же мероприятие мы придумаем? – спросила Тигра. – К сожалению, у меня хватает воображения только на экскурсию по городским достопримечательностям.

– Ну и отлично! Мы и устроим такую экскурсию к одной городской достопримечательности… К Чертовой башне…

– Ой, Саша!.. А может к какой-нибудь другой?..

– А эта чем плоха?

– Ну она пользуется дурной славой… Не даром же эту башню так именуют…

– Во-первых, в другие места пацанов, наверняка, уже водили, а во-вторых, мы туда не просто так отправимся, а с определенной целью, в которую нельзя посвящать посторонних.

– С какой же?

– Пока могу сказать только, что она связана с исторической тайной.

– Ух ты! Вот теперь я сама туда хочу!

– Вот видишь!

– Ну и когда мы устроим это проникновение в историческую тайну?

– Видимо – в воскресенье, но не в это, а в следующее…

– Что ж, прекрасно! – сказала Разуваева. – Тогда я побегу. Спасибо за пирожное и кофе.

Она и впрямь удрала. Я, не спеша, допил кофе. Мне торопиться некуда. Вечером секция, а таскать за собой повсюду старшего лейтенанта Зудову уже надоело. Я хотел было покинуть столовую, тем более, что буфетчица поглядывала на меня с намеком, дескать, пора и честь знать, как вдруг появилась Илга.

Здрасьте, давно не виделись. Гражданка Шульц-Эглите посмотрела на тетю Тому и та слова не сказала против. Более того – принесла еще кофе и пирожных. Моя бывшая уселась напротив меня – нога на ногу.

– Добрый день! – произнесла она со своим неистребимым прибалтийским акцентом.

– Привет! – откликнулся я.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Пожалуйста! Если тетя Тома нас не поросит.

– Не попросит.

– Тогда слушаю.

– Я знаю, ты занялся самостоятельными изысканиями.

– Какими еще изысканиями?

– Выясняешь, какими способностями обладают твои подопечные.

– Да нет, специально не выясняю. Случайно открывается кое-что…

– Это хорошо, потому что особенности этих детей должны раскрыться без принуждения, как цветок.

– А с чего ты решила, что я эти цветы принуждаю раскрываться?

– Кирюша беспокоится, – задумчиво произнесла она. – Понимаешь, он с этими ребятами составляет своего рода систему. Нет, скорее я назвала бы это симбиозом – содружество на уровне биополя. Я это недавно установила, вернее – не я, а – Руслан Федорович, но это не важно… Видимо, Кирюша, усиливая излучения своего мозга с помощью биополя окружающих его людей, спровоцировал однажды раскрытие латентных способностей у твоих учеников, да и не только у них. У меня тоже. Дело в том, что теперь он, я и все двадцать семь учеников восьмого «Г» связаны воедино, и мы чувствуем то, что происходит с каждым из нас. И вот с некоторого времени мы ощущаем, как кто-то пытается вмешаться в процесс нашего взаимодействия. Прости, но я подумала, что это ты…

– Влез грязными лапами в ваши тонко организованные натуры, – проговорил я.

– Ну ты же не станешь отрицать, что испытываешь любопытство по этому поводу?

– Не стану, но я ведь уже ответил на твой вопрос.

– Да, теперь я вижу, что это не ты, – кивнула она. – Ты искренне желаешь своим мальчишкам добра и многое делаешь для них, куда больше, чем остальные учителя… А тут лезет кто-то чужой, холодный, равнодушный эгоист, преследующий свои враждебные цели.

– Ты уже доложила своему начальству?..

– Нет. Пока что я только тебе рассказала об этом… Видишь ли, мои начальники тоже холодные и равнодушные эгоисты, их интересует лишь результат, а не судьба детей. Другой вопрос, что в ход эксперимента они не вмешиваются без особой нужды. Нет, здесь чувствуется совершенно чужое внимание.

– Агентов империалистических разведок? – усмехнулся я.

– В этом нет ничего смешного.

– Кстати, ты не знаешь, почему меня сняли с классного руководства?

– Почему сняли – не знаю, – сказала Илга, – знаю – кто.

– Поделишься информацией, или это тоже гостайна?

– Нет. На твоем отстранении от руководства восьмым «Г» настояла инструктор районного комитета ВЛКСМ, товарищ Воротникова.

– Что-о?! – не поверил я собственным ушам.

Я отставил кофе, и впился взглядом в собеседницу.

– Вилена Игоревна, – только и добавила гражданка Шульц-Эглите.

– Слушай, подруга, – проговорил я. – А ты, часом, не ревнуешь меня к ней?

– Наши личные отношения не должны мешать делу, тем более – их отсутствие.

– Тогда скажи мне, дорогая… За каким чертом она это сделала?..

– Я же сказала – не знаю.

– А откуда у тебя такая информация? Откуда ты знаешь, что это – она?

– Есть циркуляр по результатам комплексной проверки образовательных учреждений города, а я ведь теперь заведующая детского сада для детей с нарушениями речи, там в разделе «Решения», черным по белому сказано: «Отстранить Данилова А.С., от руководством восьмым «Г» классом школы № 22…». И даже есть уточнение: «по настоянию ин. р-ма ВЛКСМ, Воротниковой В.И.».

– Все понятно, – озадаченно пробормотал я. – Спасибо за информацию.

– Тебе спасибо!

На этом наш разговор закончился. Не знаю, чего на самом деле хотела моя бывшая, но вряд ли намеревалась рассорить меня с Виленой. Не настолько же она наивна, чтобы таким нехитрым приемом вбить между нами клин? Скорее всего, Воротникова в самом деле причастна к моему отстранению от классного руководства. Как говорится – ничего личного, в чистом виде принципиальность, типа – этот человек враг народа, а значит он мне не муж. И даже – не жених. Как бы то ни было, а поговорить с Виленой надо.

Илга ушла, я тоже. Тем более, что освобожденная от гипнотического воздействия буфетчица начала приходить в себя. Я вышел в вестибюль, когда до начала занятий в секции оставалось почти два часа. В школе сидеть скучно и я решил прошвырнуться по улице, благо было еще светло, да и погода радовала. Ефросинья, само собой, потащилась за мною. Мы вышли со школьного двора и направились в сторону центра. Телохранительница следовала за мною поодаль, упорно делая вид, что мы не знакомы.

От нечего делать, я принялся размышлять о том, почему чекист-полковниквнезапно на меня окрысился. С чего бы это? Задание, которое Михайлов же и утвердил, я выполнял исправно. В том, что гэбэшники что-то там не поделили – моей вины нет. Может, полкан ревнует меня к генералу Севрюгову? Типа какой-то штатский пользуется покровительством начальника 2-го управления КГБ СССР, а его, преданного делу партии человека держат на вторых ролях. Чистый бред! Я ни на чьи погоны не претендую. Мне их хватило и в прошлой жизни. И полковник не дурак, тоже должен понимать.

Может, его дочурка воду мутит? Не удалось бабе попользоваться физруком, вот она и накапала на него своему могущественному – в провинциальных масштабах – папаше. Тоже маловероятно. Нет, вряд ли тут что-то семейное. Не похож Евксентий Григорьевич на подкаблучника, вне зависимости от того, чей это каблук – жены или дочки. Знаю я таких, которые готовы исполнить любой каприз женской половины своего семейства. Обычно они производят жалкое впечатление.

Нет, скорее всего, я невзначай наступил на хвост будущему генералу по служебной линии. Как-то не вписался в план его карьеры, застрял как кость в горле – ни проглотить, ни вытащить нельзя, только – удалить хирургическим путем. Как ни перебирал я варианты, все равно ничего путного не придумал. И махнул рукой. Тем более, что пора было поворачивать к школе. Скоро секция. Зудова с видом полного равнодушия повернула за мною. Ну а что такого? Шла женщина, шла по своим делам и в последний момент вспомнила, что забыла выключить утюг.

Занятия в секции я провел как обычно, но вот развозить пацанов вынужден был в присутствии Фроси. Пришлось и ребятам представить ее, как двоюродную сестру. Конечно, этот факт не объяснял, почему я ее таскаю за собой, но мои проницательные парнишки вопросов не задавали. Чувствовали, сорванцы, что это как-то связано с моими недавними приключениями. Интересно, а что они о них думают? И ведь тоже не спрашивают. Наверняка придумали свою версию, куда круче правды.

Когда я был мальчишкой, любая ерунда обретала особое значение. Детям офицеров погранвойск всюду мерещились нарушители и шпионы. Помнится, между нами бродили легенды о пионерах, которые самостоятельно изловили целую банду то ли недобитых басмачей, то ли американских шпионов, которых проворонили бдительные погранцы. Не удивительно, что я постоянно всматривался в людей, которые по разным причинам казались мне подозрительными. Хотя незнакомцы редко встречались в нашем городке.

Вернувшись в компании телохранительницы домой. Фрося приготовила ужин. Вообще она женщина ничего. Идеальная жена, которая своими заботами не оставляет мужа в покое. От такой любой мужик сбежал бы через пару дней совместной жизни. Я хоть и не муж ей, а тоже уже готов сбежать. Одна надежда, что лжесестра не поселилась у меня навечно. А то ведь так и моя личная жизнь пойдет под откос.

Кстати, о личной жизни. Надо позвонить Вилене и прояснить эту историю с моим отстранением от классного руководства. Ведь это же натуральная подстава. Особенно, если учесть, что она на меня глаз положила сразу после нашего знакомства и даже немного раньше. Может, и впрямь общественный и служебный долг для нее выше чувств? Тогда стоит ли с ней дальше иметь дела сердечные? Мало ли что еще случится в жизни. Не хотелось бы оказаться в ситуации, когда я не смогу доверять супруге.

На часах не было еще и десяти вечера, поэтому я не стал церемониться, а сразу набрал номер телефона в квартире Воротниковых. Трубку взял папаша. Хорошо хотя не мамаша.

– Добрый вечер, Игорь Трофимович!

– Здравствуйте, Саша!

– Могу я попросить к телефону Вилену?

– Да, пожалуйста!

Через минуту я услышал голос его дочери.

– Да, Сашенька, привет!

– Привет!

– Что-то голос у тебя не радостный.

– А с чего ему быть радостным, – без обиняков начал я, – если, как говорят, что ты настояла на том, чтобы меня сняли с классного руководства.

Последовала пауза, потом моя собеседница, тщательно подбирая слова, принялась объяснять свой поступок:

– Понимаешь, Саша, работа есть работа… Когда выносилось это решение, лично мне ты уже нравился, но комиссия, включая меня, оценивала целый ряд показателей, среди которых не было пункта, который бы предусматривал внешние данные. А когда итоговый документ был сформирован, отзывать свою подпись было уже поздно.

– А как же быть с пунктом: «по настоянию инструктора райкома ВЛКСМ, Воротниковой В.И.»?

– А ты всерьез считаешь, что личные чувства должны влиять на оценку профессиональных качеств?

Ну точно! Такая и в самом деле отречется от мужа, если ей скажут, что он враг народа.

– И чем же я, по-твоему, плох, как классный руководитель?

– Комиссия не могла не отметить того факта, что при твоем руководстве отстающие ученики класса подтянулись по всем предметам и поведению, но этого мало, чтобы быть классным руководителем.

– Чего ж вам еще?

– Оцениваются не только результат, но и методы работы, а у тебя, ты уж извини за прямоту, но ты сам начал этот разговор, в классе царит культ силы, который ты поддерживаешь, в том числе, и домашним просмотром западной кинопродукции весьма сомнительного, в идейно-политическом смысле, содержания.

– Выходит, комиссия залезла не только в спортзал, но и в мою квартиру? – без удивления и злобы произнес я. – Надеюсь, там не было пункта «каков товарищ Данилов в постели?»

– Это уже пошловато, Саша, – пробурчала Вилена. – Не ожидала от тебя!

– Я от тебя тоже не ожидал.

– Но мы же не поссорились?

– Нет, но я должен был прояснить этот момент.

– Прости. Я обязательно подниму этот вопрос. В конце концов, мы должны смотреть шире на работу педагогов с учащимися.

– Ладно, вы там разбирайтесь, а я буду двигаться дальше.

– Завтра встретимся после работы? – спросила умоляюще. – Партконференция закончится в пять вечера, и я буду свободна.

– К пяти я тоже освобожусь, но учти, ко мне приехала сестра.

– Как, еще одна?

– Да, двоюродная. Фрося из Тюмени.

– Я рада. Познакомишь?

– Познакомлю. Она от меня ни на шаг.

– Тогда – до завтра!

– Давай! Позвоню на работу.

Положив трубку, я отправился ужинать. Видать, день такой выдался. Сплошные разговоры. И перед сном без них не обошлось. Яичница с колбасой, да чаек с бутербродами располагают. Собеседница моя сидела спиной к окну и уже не в первый раз, похоже, заслоняла мою персону своим телом от внезапного выстрела сквозь стекло. Хотя хотелось, конечно, избежать такой развязки. Видя готовность Фроси к самопожертвованию, я устыдился и решил поговорить с нею по душам. В рамках дозволенного, разумеется.