Текст книги "На пороге вечности"

«Послушайте! – Еще меня любите за то, что я умру»

Так написала Марина Цветаева – талантливая, с трагической судьбой поэтесса. Хорошо сказано! Действительно, мы редко сознаем, что такое настоящий миг. Если бы мы его ценили, то по-иному относились бы друг к другу и к самим себе. Если бы рассуждали, что настоящий миг – единственный в нашем распоряжении, мы всегда жили бы со всей силой любви. Каждое свое слово взвешивали бы на самых точных весах и старались бы вложить в него одну любовь. Если бы в каждый миг жизни чувствовали, что он может стать последним, как осторожны и внимательны мы были бы в общении с людьми!

Память о смерти придает высший смысл нашей жизни. Жизнь должна быть такова, чтобы в любой ее миг мы были готовы умереть на гребне, а не на спаде, чтобы наши последние слова и чувства содержали благоговение и любовь. В ожидании смерти не должно быть ничего мелкого и легкомысленного. В таком случае смерть способствует нашему возрастанию на Земле в полную духовную меру.

В Евангелии читаем, что наша любовь должна быть совершенной, как любовь Бога к нам (см.: 1 Ин. 3, 16; 4, 8–9, 16–17; Еф. 4, 15; Кол. 3, 14; 1 Пет. 4, 8). Бог приготовил для нас вечную жизнь, в которой предлагает жить рядом с Собою. Сможем ли мы жить в Его Царстве, если не любим Бога?

Лишь в Боге мы по-настоящему можем любить людей. Мы все – чада Божии и, значит, братья во Христе, вместе перейдем в вечность. А без любви друг к другу как сможем общаться после смерти? Только те, кто научился любить на Земле, смогут наслаждаться в вечности.

По словам преподобного Исаака Сирина, рай есть любовь Божия, там место лишь тем, кто научился любить не себя, а Бога и ближних. Там радость от переживания всеобщей любви вырастает в пределах, которые невозможно постичь разумом. В Царстве Небесном нет разномыслия. Если у каждого на земле своя воля, то у всех небожителей одна – воля Господня.

Бессмертие наших душ не дает нам право говорить о любви к человеку в прошедшем времени. Любовь не побеждается смертью тела. Поэтому с полной уверенностью можем говорить о том, кто отошел в мир иной: «Я люблю этого человека». Душа человека живет вечно, любовь не умирает. Если же мы допускаем, что наша любовь осталась в прошлом, значит, признаём и свое неверие в Бога. Но смерть прерывает лишь внешние контакты людей в этом мире, она не может прервать истинной любви. Любовь духовная к людям прекратиться не может и в ином мире. И любовь никогда не остается без плода.

Но если не получается помнить о смертном часе в каждый миг жизни, если не получается любить или простить усопшего, есть другой важный совет, который дает митрополит Антоний Сурожский. Мы должны сказать усопшему из глубины всего нашего существа: «Прости меня! Я прощаю тебя, иди в мире… Я встану пред Богом со своим прощением, пусть ничто, что было между нами, не стоит на твоем пути к полноте вечной радости».

Да! Больше всего на свете мы должны учиться любви. И, по слову святителя Феофана Затворника, не только все предать в руки Господа, но еще благодушествовать, радоваться и благодарить. Есть что́ из нас «выбить», вот Господь направляет на нас столько молотков, которые и колотят со всех сторон. Не нужно мешать им своим противлением, недовольством. Дайте им свободу, пусть, не стесняясь ничем, совершают над нами и в нас дело Божие. Господь любит нас и взял нас в руки, чтобы вытеснить все негожее. Ко всему этому следует еще приложить любовный взор, любовный тон речи, любовное обращение и, главное, не говорить о несправедливости. Смотреть на окружающих как на орудие Божие, действующее нам во благо. И всегда благодарить: «Слава Тебе, Господи!»

Подвижник благочестия XX века схиигумен Иоанн (Алексеев) советует при скорбях углубиться в Священное Писание, в творения святых отцов и в молитву. И тогда опытно можно почувствовать мир и тишину в душе. Своим рассудком как ни рассуждай, без Божией помощи сами мы не можем управиться и умиротворить других.

Если мы чаем радостной встречи с нашими близкими, то не можем быть равнодушны, нетерпимы и холодны к ним в этой жизни. Нам необходимо научиться любить их, кротко переносить их немощи и прощать обиды. Преподобный Антоний Великий говорит, что в загробном мире мы будем разделять участь с теми, с кем в этой жизни делили радость и горе.

Связь между любящими не прерывается, когда они оказываются по разные стороны порога смерти. Широко известен обычай русских крестьян прибегать к молитвенной помощи своих усопших односельчан и предков. Так, во время засухи вместе с молебном о дожде принято было служить панихиду на кладбище. Для этого все жители во главе со священником отправлялись туда крестным ходом. Часто после панихиды не успевали даже дойти до дома, как уже начинался дождь.

В христианской литературе много трогательных примеров помощи не только живых усопшим, но и наоборот.

У православного писателя Владимира Крупина есть рассказ, в котором описана реальная история.

На улице к отцу Павлу подошла женщина и попросила его сходить к ее сыну. Исповедать. Назвала адрес. «А я очень торопился, – сказал отец Павел, – и в тот день не успел. Да, признаться, и адрес забыл. А еще через день рано утром она мне снова встретилась, очень взволнованная, и настоятельно просила, прямо умоляла пойти к сыну. Почему-то я даже не спросил, почему она со мной не шла.

Я поднялся по лестнице, позвонил. Открыл мужчина. Очень неопрятный, молодой, видно сразу, что сильно пьющий. Смотрел на меня дерзко. Я был в облачении. Я поздоровался и говорю:

– Ваша мама просила меня к вам зайти. Он вскинулся:

– Ладно врать, у меня мать пять лет как умерла.

А на стене – ее фотография. Я показываю на фото и говорю:

– Вот именно эта женщина просила вас навестить.

А он с таким вызовом:

– Значит, вы с того света за мной пришли?

– Нет, говорю, пока с этого. А вот то, что я тебе скажу, ты выполни: завтра с утра приходи в храм.

– А если не приду?

– Придешь, мать просит. Это грех – родительского слова не исполнять.

И он пришел. И на исповеди его прямо трясло от рыданий, говорил, что он мать выгнал из дому. Она жила по чужим людям и вскоре умерла. Он даже и узнал-то потом, даже не хоронил.

А вечером я последний раз встретил его мать. Она была очень радостная. Платок на ней был белый, а до этого – т емный. Очень благодарила и сказала, что сын ее прощен, так как раскаялся и исповедовался, и что она уже с ним виделась.

Тут я уже сам с утра пошел по его адресу. Соседи сказали, что вчера он умер, увезли в морг».

***

Во время Русско-японской войны 1904– 1905 годов Иван Алексеевич Беляев работал военным врачом. Его полюбила медицинская сестра, дочь генерала. Она сказала:

– Иван Алексеевич, если вы не женитесь на мне, я покончу жизнь самоубийством. Жить без вас не могу.

– Да я и не собираюсь жениться, – ответил он.

– Ну, тогда, если вы скажете мне об этом окончательно, меня не будет в живых.

Врач написал письмо матери, прося совета, как выйти из этого тяжелого положения.

– Пожалей ее, Ваня, женись на ней, – ответила мать.

Свадьба состоялась. Но через некоторое время Иван Алексеевич заразился в лазарете тифом и умер. Любящая жена впала в отчаяние. Однажды она сидела в комнате и вдруг видит: входит ее дорогой Ваня. Забыв, что он умер, она вскочила от радости. А он подошел к столу, взял карандаш, держит его вертикально и пишет. Еще миг – и муж исчез.

Жена схватила написанное: «Боже, это его почерк… Он был у меня, я его видела… Боже, благодарю Тебя!»

Иван Алексеевич написал:

Смерть есть к жизни возрожденье,

К жизни той, где смерти нет.

Записку эту жена берегла как святыню. От пережитого ее вера в Бога окрепла.

***

У митрополита Антония Сурожского есть такой рассказ.

В небольшом провинциальном русском городке, который во время Гражданской войны переходил из рук в руки, Зоя, женщина лет двадцати пяти, с двумя маленькими детьми оказалась в ловушке. Она скрывалась в надежде, что наступит время, когда ослабнет внимание тех, кто ищет их смерти, и они смогут убежать.

К вечеру второго дня дверь лачуги, где они прятались, открылась, вошла соседка, молодая женщина, и сказала, что их обнаружили и сегодня ночью за ними придут, чтобы расстрелять.

– Вам надо бежать.

– Куда я пойду? – отвечала мать, глядя на детей. – С детьми не убежишь: они не могут идти быстро и далеко, нас сразу заметят.

И тогда соседка «выросла в меру того, что Евангелие называет ближним». Она решила так:

– Вас не будут искать – я останусь здесь вместо вас.

– Вас расстреляют! – возражает мать.

– Да, – отвечает соседка, – но у меня нет детей.

И мать с детьми уходит, но перед тем задает ей вопрос: «Как тебя зовут?» И все, что нам известно о ней, – это ее имя: Наталья.

Ночью Наталью расстреляли. Зоя спаслась. Дети ее выросли и говорят: «Вы знаете, она не напрасно умерла; вот уже много лет как мы живем только той мыслью, что она умерла нашей смертью, – а мы должны прожить ее жизнь, прожить так, как прожила бы она на земле: в меру полноты роста Христова».

Когда приходит смерть?

Человек умирает, когда он созрел для вечности. В книге Премудрости Соломона сказано: А праведник, если и рановременно умрет, будет в покое, ибо не в долговечности честная старость и не числом лет измеряется (Прем. 4, 7–8).

Святитель Иннокентий, митрополит Москов ский, апостол Сибири и Америки, писал: «Всегда надобно иметь преданность Богу и не выпрашивать у Него настойчиво. Этот несчастный сын мой у меня родился четвертый (до него все дети умирали рано), и он уже готов был умереть и даже умирал, но я, можно сказать, насильно вырвал его из рук смерти или, все равно, из рук Божиих. И Он, Милосердный, отдал его мне, но с тем вместе и наказал меня им… А если бы он умер тогда, теперь бы был в небесной школе с прочими младенцами, и я бы давно его уже забыл, а теперь Бог знает, что из него будет! Но буди воля Божия».

По словам преподобного Варсонофия Великого, Бог не возьмет души человека, борющегося со страстями, до тех пор, пока не приведет его в меру высокую, в человека совершенного. С другой стороны, священномученик Григорий (Лебедев), епископ Шлиссельбургский, поясняет, что смерть может наступить или в результате сужения жизни до животных процессов, при которых постепенно атрофируется и отмирает человеческое, и человек движется до своей физической смерти, руководимый животным инстинктом и злом; или же в результате тяжело переживаемого и сознаваемого душевного банкротства, когда человек бесплодно мечется из стороны в сторону в поисках оправдания жизни, а оправдания нет, покоя нет, счастье и удовлетворение неуловимы. А зло наступает, и захлестывает, и душит все лучшее.

Святые говорили: как в поле от посева до жатвы есть свой срок, так и в мире. И срок этот когда-нибудь кончится. Когда добрые поспеют в добре, праведные – в святости, а злые – во зле, порочные и грешные почернеют, как куколь, в грехах и пороках, тогда Господь начнет жатву. Придет день, непременно придет, в который человек оставит все и всех и пойдет один, всеми оставленный, обнаженный и беспомощный, не имея ни заступника, ни спутника, неготовый, безответный, если сей день застигнет его в нерадении.

Некоторые люди, не понимая очищающей силы воздержания и страданий, желают жить в свое удовольствие и умереть легко и неожиданно. Это желание весьма обманчиво. Одна монахиня подтверждает эту мысль примером своих родителей. Рассказ ее приводится в «Отечнике».

«Мои родители скончались, когда я была еще в детском возрасте. Отец был скромный и тихого нрава, но слабого и болезненного телосложения. Он жил настолько погруженный в заботу о своем спасении, что редко кто видел его из жителей одного с ним селения. Большую часть времени проводил в посте и страданиях. Он был так молчалив, что не знавшие могли счесть его немым.

Напротив, мать моя вела жизнь рассеянную в высшей степени и развратную. Она была столь многословна, что казалось, все существо ее составлял один язык. Беспрестанно она затевала ссоры со всеми, проводила время в пьянстве и разгулах. При этом она никогда не болела.

Отец, истомленный продолжительной болезнью, скончался. В течение трех дней и ночей непрерывно продолжался ливень. По причине такой непогоды замедлилось его погребение на три дня. Жители, удивляясь, говорили: этот человек был настолько неприятен Богу, что даже земля не принимает его. Кое-как похоронили его, несмотря на то, что дождь не переставал.

Мать же, получив еще большую свободу после смерти отца, с большим исступлением предалась разврату и увеселениям. Но умерла она, сподобившись великолепного погребения; самый воздух, казалось, принял участие в проводах тела ее.

После ее кончины я осталась в отроческом возрасте, и уже телесные вожделения начали действовать во мне. Однажды вечером я начала размышлять, чью жизнь мне избрать в подражание. Можно ли жить, как отец, который всю жизнь не видел ничего доброго для себя, всю ее провел в болезни и печали, а когда скончался, земля не принимала его тела? Если бы такая жизнь была угодна Богу, то почему отец подвергся стольким бедствиям? Лучше жить, как жила мать, предаваясь вожделениям и роскоши, сказало мне помышление. Лучше верить собственным глазам и тому, что очевидно, и наслаждаться всем, чем верить невидимому и отказываться от всего.

Когда я согласилась в душе моей избрать жизнь, подобную жизни моей матери, настала ночь, и я уснула. Во сне предстал мне некто высокий ростом с гневным взором: грозно взглянул на меня, гневно и строго сказал: „Исповедуй мне помышления сердца твоего. Какая жизнь тебе больше понравилась?“ Растерявшись от страха и забыв все помышления мои, я сказала, что не имела никаких помышлений. Но он напомнил мне все, о чем я размышляла в тайне души моей.

Он сказал мне: „Пойди и повидай отца и мать, потом избери жизнь по желанию“. И повел меня за руку. Я увидела отца своего в прекрасном райском саду, а мать – в гееннском огне, охраняемую бесами. Она со слезами кричала: „Дочь моя, помоги мне!“ Я тоже рыдала и кричала. Этот крик разбудил моих домашних. Я рассказала им видение свое. И решила последовать жизни отца моего, удостоверившись, по милосердию Божию, в тех муках, какие уготованы ведущим порочную жизнь».

Если Господь пресекает дурную жизнь, то это значит, что прошли годы Божия ожидания плода от души. Как в жизни отдельного человека посылается серп, когда исполняется мера его духовного роста, так и в жизни вселенной жатва наступит, когда человечество исчерпает свои духовные силы.

Святые отцы считают, что постничество, монашеское девство или супружеское целомудрие, пастырская проповедь слова Божия без памятования о смерти и Страшном Суде бывают нетвердыми и даже опасными – в том смысле, что могут располагать человека к духовной гордости, тогда как воспоминание о смерти благодетельно для грешника и не излишне для праведника.

Святитель Игнатий Брянчанинов пишет, что воспоминание о смерти – дар Божий, который дается исполняющим Христовы заповеди для усовершенствования в святом подвиге покаяния и спасения: «Воспомнись мне, смерть моя! и убежит от меня пленяющие меня тщеславие и сластолюбие! Я устраню с трапезы моей дымящиеся роскошные брашна, сниму с себя одежды пышные, оденусь в одежды плача, заживо оплачу себя – нареченного мертвеца от рождения моего».

Часто перед тем, когда человек почувствует, что скоро перевернется последняя страница жизни, он вдруг прозревает, что книга жизни написана неправильно и не остается времени ее переписать. Но и тогда нельзя предаваться унынию.

«Жалкое заблуждение, – обращается к нам протоиерей Евгений Попов в своей книге «Нравственное богословие для мирян», – суетиться до последней престарелости лет. Суета – от диавола, который старается, чтобы людям некогда было передохнуть и они забыли бы о Боге и вечности». Отец Евгений советует пожилым людям постепенно слагать с себя житейские занятия, общественные и служебные обязанности, чтобы всецело посвятить оставшееся время Господу. Пожить одному с собой, с мыслями и делами, которые бы роднили с Богом, чтобы после смерти соединиться с Ним и жить вечно.

О том же говорил в своих проповедях священномученик Григорий (Лебедев). Пока мы в миру, заботы о мирском неминуемы. Но не надо из этих забот плести сети, затягивающие душу без остатка. Чтобы не был загроможден горизонт души земными целями, чтобы не развлекались глаза ее пестротой маленьких интересов и чтобы не пачкалась она в пыли греха. Надо вывести душу из обволакивающей суеты и греха, чтобы перед ней открылся горизонт и дорога к Богу.

Нам заповедано Богом непрестанно молиться. По толкованию святителя Луки (Войно-Ясенецкого), бодрствовать и молиться – не значит только стоять на молитве и класть поклоны, но всегда помнить о часе смертном и Страшном Суде. Необходимо, чтобы у нас постоянно было молитвенное настроение. Чтобы сердце было исполнено сокрушения о нашем недостоинстве и греховности, а также страхом пред величием Бога, Которого мы прогневляем.

Если это святое настроение никогда не будет нас покидать, то мы будем молиться всегда и везде. Святитель Лука поясняет: для того, чтобы наша молитва была принята Богом, необходимы два условия: глубокая вера в бесконечное милосердие Господа, исключающая всякое сомнение и колебание, и неотступность.

Пожилых людей нередко одолевает печаль. Она – от врага нашего спасения. В Символе веры сказано: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». Тосковать некогда, нужно собирать сокровища для Неба, которые вор не крадет и моль не съедает (см.: Мф. 6, 20). «При всяком печальном случае, который встретится тебе или другим, держи на уме, что всякая наша печаль, и скорбь, и страдания ничто в сравнении с болезненными мучениями и ранами, которыми поражаемы были душа и тело Господа во время спасительных страстей Его нашего ради спасения», – у чит преподобный Никодим Святогорец.

Преподобный Нил Синайский говорил: кто победил страсти, тем печаль не овладеет. Кто презирает мирские удовольствия, того не потревожат печальные помыслы. У таких людей остается спасительная печаль по Богу, которая слезами обновляет душу, вселяет заботливое попечение о приближающейся смерти и Суде и мало– помалу научает ожидать их с желанием.

«Никогда не было, нет и не будет беспечального места на земле. Беспечальное место может быть только в сердце, когда Господь в нем», – поучает Оптинский старец преподобный Никон (Беляев).

Святой Иоанн Кассиан Римлянин разъясняет, что печаль от покаяния – приветлива, смиренна, кротка, приятна, терпелива, так как она исходит от любви к Богу.

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) определяет печаль ради Бога как тоску по Богу, по чистоте и святости. Такая печаль наполняет сердце человека, видящего свою нечистоту и недостоинство, и производит неизменное покаяние ко спасению.

В печали о Господе душа не слабеет, а, наоборот, становится сильнее и сильнее, замечает преподобный Варсонофий Оптинский.

Постоянным настроением сердца христианского должна быть именно печаль по Богу.

Святые отцы говорят, что больше надо печалиться о тех, кто имеет полное житейское благополучие, довольство, комфорт и ведет рассеянный образ жизни. Ибо сказано: Ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 17). Как бы нам не явиться такими пред Престолом Господа!

Людям преклонного возраста необходимо проверить себя на знание догматов веры, чтобы бесы не могли сбить их с толку. Человеку, ожидающему смерти, надо перечитывать Священное Писание; каждую неделю, если позволяет здоровье, быть в храме. Чаще приобщаться Святых Христовых Таин. Дольше молиться дома, в том числе и ночью.

По примеру святых угодников, нужно заблаговременно позаботиться о духовном завещании, в котором попросить прощения у тех, кого обидели. Попросить о поминовении себя. Распорядиться своим имуществом так, чтобы после смерти завещателя не возникло никаких греховных тяжб.

Иные делают разные посмертные распоряжения о раздаче своего имущества. Но такая жертва не может равняться той, которая делается своими руками. Хорошо, если тяжелобольной сам жертвует на церкви и монастыри. Наследники, может, несколько раз и помянут за упокой, а потом забудут. А церкви стоят веками, и в них мы никогда не будем забыты.

Если человек тяжело болен, то, чтобы он не потерял драгоценное время, близкие должны ему об этом сказать. Иначе, питая в себе надежду на выздоровление, заботы больного могут свестись лишь к одному телесному лечению, в то время как единственным делом в его положении должно быть приготовление к смерти.

Человек должен примириться со всеми; кто не прощает ближнего, тот и сам лишается прощения. Это условие, при котором Господь обещает нам прощение грехов. Как говорит святитель Иннокентий, простить – значит никогда не мстить – ни тайно, ни явно; никогда не вспоминать, совершенно оставить, совсем забыть и, сверх того, полюбить своего врага как учителя, как брата, как друга, защищать честь его и отдавать ему во всем справедливость. Тяжкое это дело – прощать обиды, но зато и велик тот, кто умеет прощать, поистине велик и пред людьми, и пред Богом.

Если тот, у кого ты должен попросить прощения, находится далеко, то примирись с ним мысленно, но искренно. Помолись за него Господу как за твоего благодетеля, как за любимого брата, попроси у Господа прощения его грехов, а когда появится возможность, непременно примирись с ним лично. Напиши ему смиренное послание, возьми всю вину размолвки вашей на себя – лишь бы он умиротворился. И опытом сердца узнаешь, как коснется твоего грешного сердца благодать Божия. Преподобный Анатолий (Зерцалов), старец Оптинский, учит, что прощение просить трудно тому, кто горд. Диавол не умеет и не может просить прощения. Когда просят прощения, отвечают: «Бог простит, и ты меня прости».

Тяжело умирать без примирения. В одной семье так умерла дочь после размолвки с родителями. Матери часто снился ее гроб, стоящий в доме. Схиархимандрит Виталий (Сидоренко) дал женщине такой совет: пойти на могилку и, крестя ее, сказать: «Прощаю от всех руганий, проклятий и обид, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь». Как это было исполнено, подобные сновидения прекратились.

Преподобный Феодосий Печерский уточняет: «Живите мирно не только с друзьями, но и с врагами, однако только со своими врагами, но не с врагами Божиими».

Тяжелобольной должен позаботиться о неоконченных своих делах – распорядиться об уплате собственных долгов, вознаградить людей, которые верно ему служили. Кроме того, необходимо разрешить вопросы и сомнения, например, если напрасно был в чемто обвиняем или действительно был виноват.

И главное – христианин должен очистить свою душу покаянием и сподобиться Святого Причащения, собороваться, раздать вещи с просьбой о молитвенной памяти. Важно иметь много знакомых верующих, чтобы молились о упокоении, особенно в первые дни после смерти.

Если больной об этом забывает, то ближайшие родственники обязаны настоять на Святом Причащении и не отлагать его до последнего момента. Во-первых, Причастие принимается во исцеление не только души, но и тела. Во-вторых, последними часами жизни умирающего, быть может, решается вся его загробная участь: в чем застанет Господь человека, в том его и судит. Если поблизости есть церковь, нужно просить близких, чтобы они как можно чаще приглашали домой священника для Исповеди и Причащения больного. Если больной умрет без такого напутствия, родственники примут на свою душу большой грех.

Как учит игумен Никон (Воробьев), на молитве надо мысленно проходить свою жизнь и просить прощения за все сделанные грехи не только делом, но и словом, и помышлением. Кающемуся Господь все прощает, а тогда нечего и смерти бояться. Не проси и не ожидай никаких дарований, а только прощения грехов и спасения. Монахиню Павлину игумен Никон наставлял: сколько раз покаешься – столько же раз и получишь прощение, а «ты, очевидно, как фарисей, хочешь опереться на дела свои. А ты будь как мытарь, то есть все спасение возлагай на милосердие Божие… и тогда выйдешь из этой жизни, как мытарь из храма – оправданным, то есть войдешь в Царствие Небесное».

Не дела наши, а смирение наше склоняет Господа на милость. Грешница-блудница, припав к стопам Христа и омыв их слезами, не только получила прощение грехов (см.: Лк. 7, 37–48), но, как говорит святитель Иоанн Златоуст, снова стала девой.

О каждом кающемся грешнике радуется Небо. Смерть есть рождение в жизнь вечную, а рождение без скорби не бывает. Но эта скорбь превращается в радость, ибо родился человек для Царствия Божия.

***

Исповедь у священника не следует отменять даже в самых тяжелых случаях болезни. Так, епископ Тихон (Шевкунов) в своей книге «Несвятые святые» описал потрясающую историю.

Дочь маршала Г. К. Жукова, Мария Георгиевна, рассказала отцу Тихону, что ее бабушка, Клавдия Евгеньевна, которой исполнилось восемьдесят девять лет, не причащалась с самого детства. Беда была еще и в том, что бабушка уже несколько лет страдала старческим умственным расстройством. Она не узнавала даже свою любимую внучку. Врачи говорили, что это необратимо.

Знакомые батюшки, к которым обращалась Мария Георгиевна, причащать старушку не решались, так как не было возможности понять, верует ли она в Бога: всю сознательную жизнь она была членом партии, атеистом.

Отец Тихон, чтобы разрешить недоумение, сказал: «Знаете, Маша, одно дело – наши человеческие рассуждения, а другое – когда мы придем к вашей бабушке со Святыми Христовыми Таинами. Может, Господь какимто образом Сам все управит».

Однако отец Тихон в сомнении долго откладывал посещение больной. Мария Георгиев на проявила настойчивость, и было решено осуществить два дела сразу: освятить маршальскую квартиру и попытаться исповедовать и причастить бабушку, если она, конечно, сама этого захочет.

«Я вошел в комнату, где в постели лежала маленькая сухонькая старушка, очень чистая, благообразная.

– Здравствуйте, Клавдия Евгеньевна!

Бабушка смотрела в потолок совершенно рассеянным, отсутствующим взглядом. Потом она медленно повернулась ко мне. И взгляд ее стал совершенно иным.

– Батюшка! – в оскликнула она. – Наконецто вы пришли! Как долго я вас ждала!

Я ничего не понял! Мне рассказывали, что старушка – в глубоком маразме (назовем вещи своими именами), что она уже несколько лет как лишилась ума, а тут?.. В полном недоумении я повернулся к Марии Георгиевне.

Но если я был удивлен, то Маша и ее подруга, которую она пригласила на освящение квартиры, были просто потрясены! Мария Георгиевна заплакала и даже выбежала из комнаты, а подруга, придя в себя, объяснила мне, что ничего подобного, в смысле разумной речи, они не слышали от Клавдии Евгеньевны уже третий год.

А Клавдия Евгеньевна тем временем повторяла:

– Батюшка, как же хорошо, что вы пришли! Но что же вас так долго не было? Мы с вами должны сделать что-то очень важное! Только я не помню что.

– Мы должны с вами исповедоваться и причаститься!

– Совершенно верно, обязательно должны! Только вы, пожалуйста, мне в этом помогите.

Нас оставили вдвоем. С моей помощью, конечно, Клавдия Евгеньевна полчаса исповедовалась за всю свою жизнь, начиная с десяти лет, когда она, еще гимназисткой, последний раз была у исповеди. Клавдия Евгеньевна искренне и совершенно бесстрашно исповедовалась во всех грехах, в том числе и в очень давних, при этом обнаружив такую поразительную память, что я только диву давался.

Когда исповедь закончилась, я пригласил Марию Георгиевну и ее подругу и при них торжественно прочел над старушкой разрешительную молитву. Она же, сидя в кровати, просто сияла! Наконец мы причастили ее Святых Христовых Таин. Удивительно, но, когда я начал читать положенную перед Причащением молитву: „Верую, Господи, и исповедую…“, Клавдия Евгеньевна вдруг сама сложила крестообразно руки на груди, как это и положено при Причащении. Наверное, на память к ней вернулись образы ее давнего детского Причастия.

После освящения квартиры мы сели за стол перекусить. За разговором прошло, наверное, часа полтора. Собравшись домой, я зашел проститься с Клавдией Евгеньевной. Старушка лежала в кровати, но я сразу заметил, что с лицом ее что-то случилось. Левая половина как бы опала и была неподвижной. Мы поняли, что это паралич. Так оно и оказалось. Слова покаяния на исповеди были последними, которые Клавдия Евгеньевна произнесла в своей жизни. Вскоре она скончалась».

Этот изумительный рассказ свидетельствует о том, что за душу близкого человека необходимо бороться в самых, казалось бы, невероятных обстоятельствах, ведь она дороже всей Вселенной!

***

Подобные случаи описаны и епископом Александром (Семеновым-Тян-Шанским).

Священника пригласили причастить умирающего. В дороге выяснилось, что больной уже три дня не приходит в сознание после трепанации черепа. Священник заявил, что не может причастить лишенного сознания.

– Ну, помолитесь над ним, это утешит его супругу и нас.

Больной, исхудалый до последней степени, лежал с закрытыми глазами. Если бы не грудь, что подымалась и опускалась, нельзя было бы принять его за живого человека. Батюшка трогал руки и голову его, но больной был недвижим. Оставалось только прочесть молитвы. Но какие? Отходную? А кто знает, сколько дней еще проживет человек? И он решил читать просто утренние молитвы.

На «Отче наш» больной открыл глаза, стал отчетливо креститься и тотчас попросил исповедовать его и причастить. Легко проглотил малую Святую Частицу и выпил запивку, а до этого его питали искусственно, так как он не мог открывать рот. По отъезде иерея умирающий продиктовал свое завещание, благословил близких и, сложив крестообразно руки на груди, скончался.

И вспомнились священнику слова: …слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов (Евр. 4, 12).

Тому же иерею довелось причащать стодвухлетнюю женщину, которая оглохла и ослеп ла. Год назад старушка исповедовалась и при ча щалась. На его сомнения соседка по больничной кровати попросила:

– Но вы все-таки ее причастите. Прило жите ей на губы ваш медный крест, она поймет.

Так и случилось. Ощутив на губах холодный металл, старушка открыла глаза и стала отчетливо говорить молитвы, закончив которые сложила руки крестом на груди и открыла рот для Причастия.

Но самое удивительное, что из глаз причастницы полились потоки слез, и она громко обратилась к Самому Христу: «Я знала, что Ты придешь, Ты никого не забываешь, всех милуешь, и вот Ты пришел».