Текст книги "Святитель Иоанн, Шанхайский и Сан-Францисский чудотворец. Жизнь и чудеса"

Первые чудеса

Протоиерей Милосав Попович вспоминал: «Об отце Иоанне могу сказать, что он был настоящим святым. Платил за часть своего питания в столовой, относил обед больным ученикам в городскую больницу. Я спрашиваю себя: кто из других преподавателей и когда посетил больного ученика? Я такого не помню. Отец Иоанн, кроме множества своих обязанностей, добровольно принял и обязанность каждый день посещать больных, а как он находил на это время, только он знает!»

Иеромонах Иоанн так был близок к Богу, что по его молитвам еще в Сербии начали совершаться чудеса. Владыка Николай (Велимирович) оставил такое свидетельство. «Одна хорошая женщина по имени Велика П. из деревни Врусника рассказывает, как два года тому назад она лечилась в Битольской больнице. Ее рука сильно опухла, и, когда врачи вскрыли отек, из нее вышло большое количество гноя. В это время пришел к ней отец Иоанн (Максимович). Велика П. его не знала. Отец Иоанн предложил ей принять Святое Причастие, и она приобщилась. После этого ей стало немного легче.

Два или три дня спустя отец Иоанн навестил ее опять и снова предложил ей причаститься. Она согласилась, но сказала, что прежде ей хотелось бы попоститься, по крайней мере, три дня, так как в прошлый раз она причастилась без поста, и поэтому ее мучит совесть. Отец Иоанн согласился. Женщина начала поститься и ничего не ела, кроме маленького кусочка хлеба. Спустя три дня отец Иоанн приобщил ее. Это было утром в Великую Среду. К вечеру того же дня ее рука стала совсем здоровой.

Лечащий врач был очень удивлен, увидев, что рана на руке полностью затянулась и боль в руке окончательно исчезла. Ведь на лечение потребовалось бы не менее трех месяцев! Перекрестившись, врач подтвердил, что Велика исцелилась и что она может идти домой. Когда женщина рассказывала, что с ней случилось, ее спрашивали, кто же был тот священник. Она не знала его по имени, но описала его таким образом, что все поняли, что речь идет об отце Иоанне, ибо он почти каждый день навещал больных».

Шанхайский архиепископ

С любовью отдавая себя Богу и людям, молодой иеромонах Иоанн не мечтал об архиерейском звании. Но в 1934 году, когда ему было 38 лет, митрополит Антоний и Архиерейский Синод Русской Зарубежной Церкви избрали его епископом Шанхайским на кафедру, где проживала значительная по численности русская диаспора.

Студент Битольской семинарии Милутин Деврия вспоминает: «Ректор семинарии внезапно открыл дверь класса и воскликнул сияя: “Отец Иоанн, я получил телеграмму! Мне пишут, что вас избрали Шанхайским епископом!” Эта новость была для нас как гром среди ясного неба, потому что скромность отца Иоанна была столь велика и столь искрення, что у него никогда не было намерения занять более высокое место».

Отец Иоанн и сам не был убежден в своем избрании. Одна из его знакомых, Мария Дмитриевна Павленко, встретившись с ним в трамвае, спросила, по какой причине он в Белграде. Он ответил: приехал потому, что по ошибке получил сообщение вместо какого-то другого иеромонаха Иоанна, которого должны посвятить во епископа. Когда же на другой день она опять его увидела, он сообщил, что ошибка оказалась хуже, чем он ожидал, ибо именно его решили посвятить во епископа. Отец Иоанн попытался воспротивиться назначению, ссылаясь на свое косноязычие. Но ему сказали, что и пророк Моисей имел те же затруднения.

Чин наречения отца Иоанна состоялся в белградской русской церкви. Вручая новопоставленному епископу архиерейский жезл, митрополит Антоний сказал: «Помню, как престарелый митрополит Петербургский и Новгородский Исидор, вручая жезл новым епископам, говорил: “Мудреного здесь ничего нет. Старайся только выполнять две заповеди: хорошо служи и не важничай”. Ты больше всего на свете любишь службу Божию, а важности у тебя никакой нет, твоя простота безгранична, так что эти заветы ты выполнишь в полной мере».

Архиепископу Димитрию на Дальний Восток митрополит Антоний написал: «Как мою собственную душу, как мое сердце посылаю к Вам владыку епископа Иоанна. Этот маленький, тщедушный человек, с виду почти ребенок, на деле зерцало аскетической твердости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления».

Туманным ноябрьским утром прибыл отец Иоанн в Шанхай – важнейший международный порт Дальнего Востока. Здесь проживали десятки тысяч эмигрантов, из которых более половины были русские. Шанхай ослеплял и оглушал многолюдьем, автомобилями, яркими вывесками, богатством витрин, многоэтажными зданиями. Но все это не подавляло русской жизни. Звонили колокола всех русских церквей. В большие праздники храмы были переполнены, даже прилегающие площади были заполнены молящимися. В праздники Рождества Христова и Святой Пасхи вся жизнь деловой русской колонии замирала, в какой-то степени заставляя и иностранцев подстраиваться под русское праздничное настроение. В Шанхае у русских было восемь храмов, множество школ и больниц (включая русский госпиталь), гостиниц, пансионов.

В новой епархии епископ Иоанн столкнулся с печальным явлением разделения Церквей. Украинский приход, по причине якобы ущемленного национального достоинства, не хотел иметь евхаристическое общение с Русской Церковью. Владыка Иоанн отправился к настоятелю этого прихода и убедил его вернуть украинскую общину в лоно Русской Церкви. Другой приход вместе с настоятелем незаконно перешел в подчинение митрополиту Парижскому. Епископ Иоанн и его вернул в Русскую Церковь. Все это произошло без какого-либо принуждения, тихо и мирно.

Позднее в послании к пастве святитель Иоанн напишет: «Мы старались, насколько то возможно, удовлетворять духовные и материальные потребности пасомых, не делая никакого различия между ними. Помня, что между людьми, одинаково искренне стремящимися к добру, могут быть различные взгляды на пути к его достижению, мы никого не исключали из нашего духовного попечения, предоставляя всем православным одинаковое участие в духовной жизни и противостоя всем попыткам ограничивать церковные права лиц тех или иных убеждений, как то, к сожалению, происходило в других местах. Двери шанхайских церквей всегда были широко раскрыты для всех православных христиан».

В Шанхае епископ Иоанн довершил строительство кафедрального собора в честь иконы Пресвятой Богородицы «Споручница грешных». Огромное здание вмещало до двух тысяч человек. Рядом с собором построили трехэтажный приходский дом, который впоследствии стал центром деятельности владыки Иоанна. Но более всего святитель стремился наладить молитвенную жизнь своей епархии. С приходом на Шанхайскую кафедру епископа Иоанна рутинная и полусонная жизнь шанхайской паствы закончилась. Во всех русских учебных заведениях стал преподаваться Закон Божий и постоянно служились молебны. Епископ присутствовал на устных экзаменах в катехизических классах всех православных школ Шанхая. В городе открывались многочисленные благотворительные организации для стариков, детей и инвалидов. Много новых людей пришло в Православную Церковь.

Детский приют

В феврале 1935 года в Шанхае освятили помещение детского приюта во имя святителя Тихона Задонского. Сначала это была столовая, где дети могли поесть и остаться на ночь. Потом приют переместился в трехэтажное здание, но и там вскоре стало тесно. Сирот размещали по квартирам в нежилых домах. Вскоре для детей открыли школу и храм. Приют жил по девизу: «Победи себя – и будешь непобедим». Владыка сам подбирал больных и голодающих детей на улицах и в темных переулках шанхайских трущоб.

Однажды в приют привели мальчика Павла, на глазах у которого шанхайские коммунисты убили мать и отца. Из-за сильного потрясения ребенок потерял дар речи. Он был похож на перепуганное животное, боялся людей, дрался и шипел. Опасаясь, что Паша будет пугать других детей, воспитатели отказались его принять. Епископ Иоанн потребовал вернуть мальчика. Привели его, испуганного и трясущегося. Владыка сел напротив него и сказал: «Я знаю, что ты потерял своего отца, но сейчас ты обрел его вновь – и это я». Потом он крепко обнял ребенка. Любовь может все! Паша залился слезами. С тех пор он стал разговаривать и больше людей не боялся.

Епископ Иоанн особенно любил детей – всегда интересовался ими, экзаменовал, посылал открытки и приносил подарки. Он многое им позволял. Дети могли забираться в кресло в его келье, играть с его крестом и бородой. Когда на них шикали: «Не мешайте владыке!» – он только махал рукой, будто желая сказать: «Они не мешают. Это же дети, дайте им поиграть». Владыка мог долго смотреть в детские глаза теплым лучистым взглядом, который проникал в глубину души. Это действовало на ребят, как объятие матери. Епископ Иоанн в приюте был доступнее всех воспитателей.

Сиротский дом, начавшийся с восьми детей, смог впоследствии приютить одновременно сотни воспитанников. А в общей сложности через него прошло около трех с половиной тысяч детей.

Вера Феофилова (Антипьева), в свое время прожившая в приюте семь лет, вспоминает: «Нас с каждым пустяком к владыке отправляли, а особенно когда в чем провинились. Тогда нужно было идти с ним разговаривать. Владыка Иоанн подписывал нам и дневники школьные. Ему нельзя было сказать неправды. Он тогда говорил: “Не лукавь”. Он не хотел говорить, что ты неправду говоришь. Всегда только: “Не лукавь”».

Бывший воспитанник приюта, Борис Масенков, описывает, как в Шанхае праздновали день святых Мефодия и Кирилла. Все русские школы собирались на соборную площадь – в парадных формах, радостные и вдохновленные. «После обедни торжественно выходил владыка в белой рясе. Улыбался. Он был такой радостный, такой светлый! Множество русских студентов, учеников средних и младших школ единым сердцем пели:

 
Слава вам, братья, славян просветители,
Церкви славянской святые отцы!
Слава вам, грамоте нашей учители!
Слава вам, братья Мефодий, Кирилл!
 

Это только один куплет. Мы пели с такой любовью, мы так радовались! И все это наш владыка! Он своим присутствием, молитвой, своей энергией так много для нас сделал!

Я ходил с владыкой навещать больных и заключенных. Была Пасха. Владыка говорит мне: “Борис, поехали”. Он был в праздничном одеянии – мантии и белой рясе. Взял с собой кулич, два красных яйца, немного колбасы. В Шанхае была тюрьма, в которой находился русский убийца, и мы поехали навестить его. Трудно передать, какую радость владыка принес заключенным! Он вошел с таким светлым, с таким радостным лицом! Громко сказал: “Христос воскресе!” А этот заключенный упал на колени и заплакал. Я помню его слова “Владыка, владыка!..”».

По распоряжению архиепископа Иоанна, в приюте была оборудована мастерская, в которой занимались мальчики среднего и старшего возраста. Там они приобретали плотницкие знания и затем умело ремонтировали то, что в обстановке приюта пришло в негодность. Была переплетная мастерская, где дети для нужд приюта заготавливали тетради и дневники. Приют имел свой духовой оркестр из шестнадцати музыкантов, а также детский хор, который ежедневно пел на ранней литургии.

Архиепископ Иоанн по-отцовски знал характер и способности каждого воспитанника. Лауреат первого Международного фестиваля русской песни в Москве Николай Масенков, выросший в шанхайском приюте, рассказывал: «Я был очень маленьким, когда владыка выбрал меня в прислужники. Это было большой радостью для меня. Я чувствовал приобщение к таинству, которое происходило в алтаре. Владыка служил торжественно, с благоговением. Каждый его возглас и молитва были вдохновенными, и я помню чувство внутреннего духовного подъема в те моменты.

Владыка проверял всех, кто может петь в хоре, и выбрал меня в певчие. С пения в церковном хоре и началась моя любовь к музыке. Да, владыку порой трудно было понять, но для меня его косноязычие было не важно. Когда слушаешь душу и сердце, то понимаешь самое главное. Поэтому проповеди владыки были сильными и убедительными. На нас, детей, они очень действовали. А это большая редкость!

Когда я начал учиться музыке, владыка был уже в Европе. По окончании университета я там должен был выступать с сольным концертом. Объявление об этом концерте опубликовали в газете, и владыка, видимо, прочел. Он написал мне письмо, в котором поздравил с успехом. Владыка превосходил все земное. Такая глубокая вера у него была и любовь! Я обязан ему не только тем, как благополучно сложилась моя жизнь. Я его сын. Другого отца я не знаю».

Архиепископ Иоанн исповедовал детей долго и подробно. Говорил, что, конечно, нужно каяться в больших грехах. Но нужно также каяться и во всех мелких, так как «мелкие грехи – как пыль: ее не видно, но когда ее много, то грязно». После богослужения владыка обходил весь приют, не было местечка, которого бы он не окропил святой водой. Освящал даже снежные крепости, где играли дети. Некоторые «умники» говорили: «Зачем их-то освящать, все равно скоро растают?» – «Чтобы дети не поранились», – всегда спокойно и мирно отвечал им владыка Иоанн.

Где был архиепископ Иоанн, там всегда чувствовались радость и торжество. Бывшей ученице школы для русских эмигрантов в Шанхае тоже запомнился праздник святых Мефодия и Кирилла. После службы дети шли во двор, где стояли накрытые столы с угощением. Затем всех приглашали в офицерское собрание на праздничные концерты и чаепитие. И всегда с ними был владыка Иоанн. Затем, когда она уже училась в женской русской гимназии, каждый год сдавала экзамены по Закону Божию. Принимал экзамен архиепископ Иоанн. «Вся гимназия, с первого до последнего класса в парадной форме, приходила в большой зал. Тишина. Экзамен. Владыка, опершись на свой посох, как будто дремлет. Но если кто-то из детей, плохо знавший Закон Божий, пытался выкручиваться, то посох владыки слегка опускался на голову провинившегося».

Чудесная помощь людям в Шанхае

За семнадцать лет служения в Шанхайской епархии владыка Иоанн оказал многим людям чудесную помощь. Одна женщина рассказала такой случай: «Пришла я однажды на кладбище, на могиле мамы помолиться. Стою в раздумье: что лучше, жить или умереть? Вдруг слышу мужской голос: “Доброе утро!” Человек этот спросил меня, кто здесь похоронен. Я отвечаю, что моя мать. “Это нормально, что ваша мать лежит здесь, а вот у меня здесь лежит сын, ему было под тридцать лет, и я рад, что он уже умер”. – “Чему же вы радуетесь?” Он ответил: радуется тому, что сын его перед смертью вылечился от одержимости и, благодаря владыке Иоанну, умер настоящим христианином. Рассказал, что сын ненавидел все святое. Иконы и кресты расщеплял на тончайшие палочки и радовался. Владыка Иоанн за него молился. Со временем сын стал потише, иногда даже его можно было причастить. Стал читать Евангелие. Однажды при чтении лицо его стало таким светлым и радостным. И говорит: “Ты знаешь, папа, надо нам быть в Минхоне (это верст 25–30 от Шанхая), там Дух Божий очистит меня от духа зла и тьмы, и я тогда отойду ко Господу. Идем скорее хлопотать”.

Привезли его в Минхон. Через два дня отец приехал навестить его и видит, что сын совсем невозможный: беспокойный, беспрерывно двигается на кровати и вдруг начал кричать: “Не надо, не подходи ко мне, я тебя не хочу!” Отец вышел в коридор узнать, кто встревожил духа зла, который находится в сыне. И увидел идущего в госпиталь владыку Иоанна. А сын кричит: “Не подходи! Я тебя не хочу! Уйди, уйди!” Потом успокоился и стал молиться. Отец тоже читал молитвы.

Встретив владыку, больной падает перед ним на колени и плачет, просит отогнать злого духа. Владыка кладет свои руки на его голову и читает молитвы. Потом берет его за плечи и ведет в палату, где кладет его на кровать и молится над ним. Потом причастил. Когда владыка уехал, сын сказал: “Ну вот, наконец совершилось исцеление, и теперь Господь примет меня к Себе. Папа, вези меня скорее, я должен умереть дома!”

Дома он был счастлив видеть все в своей комнате, а особенно иконы. Начал молиться и взял Евангелие. На следующий день стал торопить отца, чтобы скорее звал священника, чтобы еще раз причаститься. Отец сказал, что он только вчера причащался. Но сын повторил: “Папа, скорее, скорее, а то не успеешь!”

Приехал батюшка, причастил. Когда отец, проводив священника до лестницы, вернулся, сын уже без движения улыбался ему, глаза его как бы говорили: “Папа, прощай, как хорошо!”»

Один из воспитанников приюта рассказывал: «Это было в Китае. Брат мой, Сережа, пережил немецкое нашествие, бомбы и т. п. Из-за этого он заикался. Сереже хотелось быть чтецом. Но заике трудно читать в Церкви. Брат поделился своим желанием с владыкой, который ему сказал: “Вот тебе Часослов. Иди в лес и громко читай, а я за тебя помолюсь!” После этого Сережа совсем перестал заикаться и был пострижен Владыкой в чтецы.

С одним испанцем в Шанхае произошел сверхъестественный случай. Состояние его здоровья было столь безнадежно, что в госпитале его поместили за ширму, чтобы никто не тревожил его в последние минуты жизни. Вдруг из палаты больного раздался звонок. Сестра-сиделка вошла и увидела его сидящим. Больной спросил: «Кто здесь только что был? Что за священник? Я умирал, а он молился рядом со мной, и я почувствовал, как здоровье возвращается ко мне». Сестра сказала, что никого не видела.

Выйдя из госпиталя, этот человек обошел все римо-католические церкви, надеясь найти того, кто его исцелил. Один католический священник посоветовал ему зайти в собор, где служит православный епископ, необыкновенный человек, своего рода Христа ради юродивый. Анна Чижова, прислуживающая в соборе, хорошо запомнила этот день: «Однажды мы пришли к вечерне. Во время службы увидели, как в храм вошел очень крупный человек. Он был хорошо одет и с большим красным цветком в петлице. Мы заволновались, решив, что это большевик. В то время епископ Виктор уже принял сторону Советов, но еще жил в соборном доме, где его навещало много советских агентов. Мальчики из сиротского дома старались не оставлять епископа Иоанна одного.

Мы подтянулись ближе к владыке, чтобы в случае опасности защитить его хотя бы количеством. Но, к нашему изумлению, увидели, что этот гигант приблизился к блаженному, опустился перед ним на колени, прося святого благословения. А затем объяснил, что наконец нашел того, кто исцелил его в госпитале, называя его вселенским иерархом. Владыка просветлел, мягко улыбнулся и благословил его».

Одна из воспитанниц приюта в Шанхае, Вера Семеновна Ф., рассказала удивительный случай из своей жизни: «В 1946–1947 годах я долгое время мучилась с желудком. Доктор решил сделать операцию. Когда разрезали, оказалось, что у меня произошло сращение кишок. Операция продолжалась долго. Закончив ее, доктор сообщил владыке и приюту, что очень мало шансов, что я выздоровею.

Мне самой все это запомнилось так: я чувствовала себя где-то на небе, видела стоящих у моей кровати, слышала голос владыки: “Вера, открой глаза”. И еще раз: “Я тебе сказал, открой глаза”. Когда открыла глаза, увидела владыку. Он нагнулся над моей кроватью, благословил меня, и его улыбка была ангельской. Потом он спросил меня: “Кто стоит перед кроватью?” Я узнала брата и сказала, что это мой брат. Владыка спросил, как его имя, я тоже ответила. Тогда владыка благословил и сказал, что сейчас все будет хорошо. Так и получилось!»

В 1940-х годах в русской колонии Шанхая жил известный врач Николай Чурилин. Он тяжело болел. Состояние его было столь серьезно, что один консилиум сменялся другим, лучшие специалисты приезжали издалека для консультации, но изменений к лучшему не было. Жене сказали, что она должна готовиться к худшему.

Однажды ночью у постели больного мужа госпожой Чурилиной овладело глубокое отчаяние. Она побежала в собор увидеть блаженного Иоанна и просить его молитв. На улице было темно, а от больницы до собора надо было пройти пятнадцать длинных городских кварталов. Вечернее богослужение в соборе давно закончилось. Женщина вышла на узкую аллею, что вела к дому за собором, где тогда жил епископ Иоанн. В темной аллее показалась вдалеке маленькая фигурка, движущаяся в ее направлении. Это был владыка Иоанн. Не дав ей сказать ни слова, он произнес: «Да, я знаю, знаю. Идемте, помолимся». Они вошли в темный собор. Владыка пошел в алтарь и долго там молился. Горячо молилась и жена врача. Наконец святитель вышел из алтаря и сказал: «А теперь пойдемте к нему», и они пошли по темным улицам спящего города.

У постели больного, который лежал без сознания, владыка помолился и благословил его. Как всегда после вдохновенной молитвы, столь характерной для владыки Иоанна, его глаза излучали сияние. Затем он благословил жену больного и ушел.

К утру врач почувствовал себя лучше и через несколько дней явно пошел на поправку. Позже он с другими русскими покинул Восток, испытав все тяготы эвакуации. Два года трудился врачом на острове Тубабао, а затем переехал в Америку, где работал по специальности. Воспоминания об этом случае оставила Ольга Ивановна Семенюк.