Текст книги "Свет истины"

Глава 3
Дело № 213

1

Этот мотоциклист в красивом блестящем шлеме с нарисованным ярким драконом где только мог нарушал правила уличного движения, абсолютно не обращая никакого внимания на оторопевших от подобной наглости гаишников. Он проскакивал там, где висели запрещающие знаки, он ловко выруливал прямо перед носом грузовиков, он презирал пронзительные свистки разозлённых милиционеров… Но долго это продолжаться не могло. В конце концов лихача «посадили на крючок» – то есть гаишники повели нарушителя по рациям. Пару раз он все же довольно успешно миновал засады, однако за очередным поворотом его уже поджидал настоящий сюрприз: дорогу перегородили сразу два сине-белых «жигуленка» с мигалками. Навстречу мотоциклисту выскочили четверо в форме, приказывая жезлами немедленно остановиться.

– Извините, братцы! Не могу! – весело прокричал лихач.

И не снижая скорости свернул во дворы… «Колодец», другой, третий… Удивлённые лица старушек на скамейках, сноп разлетающихся брызг, лай дворняжек в след… И громкий, все заглушающий грохот победно ревущего двигателя старой «Хонды». В одном из дворов мотоциклист круто свернул, замер на мгновение, а потом – сориентировавшись – поехал прямо в подъезд, ловко открыл ногой дверь… И выскочил, проехав проходной коридор насквозь, вновь очутившись на оживлённой улице.

Ещё несколько кварталов, и он оказался на Литейном. Возле известного в Питере серо-зеленого здания Управления национальной безопасности лихой мотоциклист остановился. Оглядевшись, нашёл место для стоянки и уверенно затолкнул своего «железного коня» между легковыми автомобилями. «Хонда» выглядела несколько вызывающе среди двух красавцев «БМВ», но это не смутило её хозяина.

Насвистывая что-то лёгкое, опереточное, мотоциклист снял шлем. Это был крепкий весёлый парень примерно лет тридцати, не больше, с открытым лицом, с которого, казалось, никогда не сойдёт весёлая улыбка. Прижатые к черепу уши и упрямый волевой подбородок говорили о том, что их владелец – человек решительный и не подвержен сомнениям: если уж что решил, то добьётся своего обязательно. Парня звали Алексей Николаев и был он агентом национальной безопасности.

Алексей надел на заднее колесо специальное противоугонное устройство, обмотав для верности колесо специальной стальной цепью… Затем он направился к входу в Управление. Перед самыми дверями, не выдержав, ещё раз обернулся – бросил короткий взгляд на мотоцикл. В последнее время угонщики в Питере настолько обнаглели, что могли увести «хонду», припаркованную даже возле этого здания.

* * *

Чувствуя, что сильно опаздывает, Николаев спешил по длинному извилистому коридору Управления. Свернув на очередном повороте, он увидел, как из буфета, пятясь спиной, осторожно вышла полногрудая, статная буфетчица. Она тянула за собой низенькую тележку на колёсиках, доверху наполненную всевозможной снедью.

Заметив идущего Николаева, хмуро взглянула на него. Затем, оставив тележку, сняла с неё поднос с едой, сделала шаг… Алексей нахмурился, свернул к женщине.

– Привет! – громко поздоровался он.

Буфетчица от неожиданности чуть не опрокинула поднос.

– Фу! Напугал, черт! И несёт тебя!..

– А чего ты не здороваешься, Лида?

– Ну ты даёшь, Лешка! – всплеснула руками буфетчица.

– Вот он я, – широко улыбнулся Алексей. – Здоровайся!

– Да ну тебя! Сам дурак и шутки твои дурацкие.

– Ладно, ладно… А хочешь, я тебе фокус покажу?

– Какой ещё фокус?

Николаев прижал указательный палец к губам и с заговорщицким видом оглянулся.

– Интересный… Хочешь кремлёвские куранты послушать?

– Это как? – недоверчиво поинтересовалась буфетчица. Она недолюбливала Николаева, знала его как известного прикольщика и шутника, но все же не могла удержаться. Уж больно ей было интересно, что он придумал на этот раз.

– А вот так… – Одним молниеносным движением Алексей снял с руки женщины золотые часики.

– Постой, постой, мы так не договаривались… – не бойся, не бойся… Солдат ребёнка не обидит! – Он взял с подноса пустой стакан, опустил туда часы, приставил стакан к стене и указал буфетчице на его донышко. – А теперь прижми сюда ухо… секунду поколебавшись, женщина выполнила его просьбу. Не выпуская из рук поднос, прижала ухо к стакану. Прислушалась. Алексей осторожно убрал руку.

– Ну как, слышишь?

– Нет… – Ну тогда постой, послушай, – улыбнулся Алексей. – А заодно и подумай: стоит ли в следующий раз здороваться с людьми или нет.

Тут до буфетчицы дошло, что она без посторонней помощи не сможет двинуться.

– Лешка, убью! – закричала она. – Верни все на место!..

– Пока! – махнул рукой на прощание Николаев.

2

В просторном казённом кабинете находились трое: напарник Николаева – толстый, чем-то похожий на школьника, который откусил, но ещё не прожевал кусок булки с маслом, Сурков, непосредственный начальник Алексея и Суркова полковник Иван Иванович Тарасов и ещё один, незнакомый Николаеву человек – худощавый мужчина лет сорока. Это был Лева Кучеров.

Опоздавший Алексей попытался незаметно проскользнуть в кабинет, но рассохшийся паркет предательски скрипнул под его ногой, и что-то говоривший Кучеров замолчал, оглянулся испуганно. Тарасов строго посмотрел на подчинённого, недовольно кашлянул, но ничего не сказал. А Сурков, сделав удивлённые глаза, выразительно постучал пальцем по циферблату своих наручных часов.

Алексей нахмурился. Он и так знал, что сильно опоздал. Вчера до позднего вечера смотрел фильм по видику – приятели принесли сразу три кассеты с его любимым Брюсом Уиллисом. Боевики с этим актёром Николаев просто обожал и был готов смотреть ночи напролёт. Ну и посмотрел… Утром, естественно, проспал. И теперь приходилось оправдываться, хотя этого и не любил. А что сказать? Правду ведь не скажешь – засмеют. Ничего себе агент национальной безопасности! Как мальчишка, по ночам видик смотрит!

Николаев скорбно опустил голову, всем своим видом изображая раскаянье.

– Пробки на дорогах, товарищ полковник.

– И два дня назад были пробки, и вчера были пробки, и сегодня, значит, тоже пробки? – язвительно переспросил Тарасов.

– Честное слово! Не я же их устроил… – А кто? В Управление за последний месяц уже два раза звонили из ГИБДД.

Говорят, появился како-то ниндзя-мотоциклист на «хонде». Гоняет среди бела дня как сумасшедший и каждый раз ускользает от гаишников в нашем районе. Ты случайно не знаешь такого, а, Николаев?

Пришлось Алексею делать честные глаза.

– Честное слово, не знаю! Если вы относительно моего мотоцикла… – Ладно, – оборвал его полковник, – потом с тобой разберёмся. – Он повернулся к Кучерову:

– Продолжайте, пожалуйста.

Кучеров послушно кивнул.

– Так вот… Меня в эту секту Пашка Зуйков и привёл. Как я вам уже говорил, мы с ним ещё в Афгане служили… То есть с «духами» воевали… – было заметно, что рассказ даётся Кучерову непросто.

– Давайте ближе к делу.

– Вот я и говорю, Пашка меня туда привёл… А на той неделе я вышел на проспект, ну, на наш – Каменноостровский. Смотрю, Зуйков идёт… Е-моё! А глаза у него стеклянные, страшные… Я ему – «Пашка, Пашка!» А он как будто не слышит… Идёт, словно робот… И вдруг как бросится прямо под машину… – Сам? – вдруг спросил Алексей.

Кучеров живо обернулся к нему, будто искал поддержки.

– В том-то и дело, что сам! Я сообразить толком ничего не сумел. А он раз – и под машину! Прыгнул прямо вперёд, на капот.

– Может, он был пьян? Или не в себе? Мало ли что могло случиться у человека… Жена бросила, болезнь обнаружили… – Он развёлся с женой. Ещё в армии. Это ещё при мне случилось… Тарасов постучал ручкой по поверхности стола, привлекая внимание:

– Допустим. Но у него ведь могли быть и другие причины для самоубийства?

– Я не знаю… сурков недоверчиво хмыкнул:

– А кто знает?

Бывший прапорщик беспомощно пожал плечами.

– Только думаю, что он не сам, – вдруг перешёл он на шёпот. – Помогли ему.

– Но ведь вы только что говорили, что он САМ бросился под машину, – удивился Алексей. – Я правильно вас понял?

– Да… Сам. И не сам… Ну не знаю я, как вам все это объяснить! Только чувствую, что все это неспроста. – Кучеров замолчал. Дрожащими пальцами вытянул из пачки сигарету. Повертел её в руках, но закуривать не стал.

Вид у него был такой виноватый и беспомощный одновременно, что у Алексея непроизвольно сжалось сердце. Он не первый год работал в отделе Тарасова и уже имел некоторый опыт общения с людьми, которые так вот приходили и рассказывали свои истории. Если человек врёт или какую-то свою выгоду ищет, то такое сразу видно, как бы он не старался этого скрыть… Но Кучеров не врал.

– Ну хорошо, хорошо… – задумчиво и чуть мягче произнёс Тарасов. – А теперь подробнее расскажите про вашу секту. Что это за секта? Какая у неё философия?

Когда вас туда привёл Зуйков, кто встретил? И где она вообще расположена? Кто главный? Сколько там человек?

Полковник задавал вопросы спокойно, не торопясь, давая Кучерову подумать.

Тот несколько раз согласно кивнул головой. Облизнул пересохшие от волнения губы и стал отвечать на вопросы:

– Секта называется «Свет истины». Я уже говорил – меня туда привёл Пашка Зуйков, примерно месяца три-четыре тому назад. А сам-то он уже давно там, ещё с прошлого года, так он говорил… Ну вот. Как-то мы с ним созвонились – настроение что-то у меня хреновое было, я говорю, давай, Паш, встретимся, выпьем, ребят наших помянем… А он в ответ – не могу сегодня, мол, иду к отцу Власу. Я спросил, кто это такой, поп, что ли?.. Он говорит, пойдём со мной, посмотришь, там много наших… Бывших… Ну я и стал туда ходить.

– Что значит – бывших? – удивлённо поднял брови Тарасов. – Что вы имеете в виду?

– В основном там бывшие военные – солдаты, офицеры, есть прапорщики.

Человек сорок, не больше. Располагаются они на Ваське, на Васильевском острове… – Это что же, секта военного Христа? – недоверчиво усмехнулся Сурков.

– Погоди! – остановил его полковник. – И чем же вы там занимались?

– Разговаривали. Мантры читали. Расслаблялись. Иногда медитировали… Отец Влас сказал, что это успокаивает искалеченную войной и современной жизнью психику… Там такое заведено правило – сначала рассказываешь о себе, задают вопросы, ты отвечаешь, а потом тебя принимают в братство. Особой философии вроде бы нет. Я, по крайней мере, не заметил. Надо только слушаться отца Власа, ходить и общаться между собой… – А вам не предлагали переписать на их имя квартиру? Или делать денежные пожертвования? – спросил, подавшись вперёд Алексей.

– Нет. Я тоже поначалу испугался – думал, начнут деньги тянуть. По телику вон то и дело показывают, как накалывают дурачков… Но здесь ничего такого не было. Все чин-чинарем – вежливо и культурно. Только разговоры.

– Интересно. А что собой представляет отец Влас?

Кучеров пожал плечами.

– Ну мужик, ну лет сорок пять ему, может, полтинник. Он вообще-то бодро выглядит. Носит косицу. Вежливый, но если скажет, то уж скажет – как патрон в обойму загонит. Авторитетный мужик. Его все слушаются.

– Что-нибудь особенное там у вас было?

– в каком смысле?

– Случайно кровь по ночам не пили? – коротко хохотнул Сурков. Было похоже, что он несерьёзно относится к словам Кучерова. Тарасов строго взглянул на подчинённого.

– Нет. Вы что! Какая кровь? Все тихо и чинно. Я же говорю – мантры читали, отец Влас наставления говорил – ну, что, мол, надо жить в согласии с самим собой, уважать и почитать братию, в Бога верить надо… – кучеров задумался. – Хотя был там один странный случай.

– какой? – впился в него глазами Алексей.

– Мы один раз, как обычно, медитировали. Отец Влас вместе с Лохматым – это помощник его – сандаловые палочки зажёг. Знаете, ароматические такие, тонкие, зеленого цвета?.. Так вот, он их зажёг, дал команду, чтобы мы, значит, мантру пели… Я сейчас вам попробую воспроизвести… – Кучеров прикрыл глаза и неожиданно низким голосом затянул:

– «До-де-де-ден… Оум-оум…»

Скептический Сурков презрительно усмехнулся – что, мол, за детский сад.

Полковник Тарасов поморщился:

– Достаточно, Кучеров! Что было дальше?

– Короче, пропели мы несколько раз. Всего минута прошла, не больше. Но только я смотрю – что-то не так. И только потом дошло: е-моё, а палочки-то истлели все! – Он обвёл взглядом фээсбэшников и, поняв, что до них не дошло, пояснил:

– Они же должны гореть минут сорок!

Суров и Алексей переглянулись. Толстый Сурков недоверчиво пожал плечами.

Он вообще всегда отличался изрядной долей скептицизма.

– Вы хотите сказать, что все время как бы находились в беспамятстве? – осторожно спросил Тарасов.

– не знаю, где я там находился, но что время пролетело как стрела – это факт.

– Это ещё ни о чем не говорит, – улыбнулся Сурков. – Может, вы ошиблись… – Я тоже так считал, пока Пашка у меня на глазах под машину не бросился.

Между прочим, сам бросился!

– И какая между двумя этими событиями связь?

– а такая… – Кучеров вновь перешёл на шёпот. – Его заставили!

– как?

– Загипнотизировали… В кабинете наступило молчание. Каждый размышлял над ситуацией. Полковник Тарасов задумчиво побарабанил пальцами по столу, поднялся со своего места и подошёл к окну. На улице шёл мелкий дождь, небо набухло свинцом, ветер с Ладоги нагнал туч… Да, ситуация, невесело подумал Тарасов, даже не знаешь, с какой стороны подступиться. Уж больно все не правдоподобно звучит. Какие-то мантры, палочки сандаловые, зомбированные люди, которые ни с того ни с сего бросаются по машины… Просто Аум Сенрике какой-то! Если бы не звонок от старого приятеля, замначальника экономического отдела, который лично попросил принять своего бывшего однополчанина по Афгану (Кучеров когда-то служил с ним под Кандагаром), то жил бы себе Тарасов спокойно и горя не знал. Зомби в Питер появились? Очень хорошо. Но это не к нам, это к психиатрам… Но теперь так просто от Кучерова не отвяжешься. Нужно проверять его слова, а ещё хуже – заводить дело! А людей-то у полковника Тарасова раз-два и обчёлся, и все заняты, между прочим… Тарасов невольно тяжело вздохнул. Хитрый Сурков будто прочитал его мысли.

– Значит, все у вас, гражданин? – тут же спросил он Кучерова бодрым тоном.

– Если вы больше ничего не хотите сказать, то вот вам наши телефоны… Если случится что-нибудь необычное на ваш взгляд, то обязательно нам позвоните. А мы пока подумаем над вашим заявлением… Я правильно говорю, Иван Иванович?

Тарасов ничего не ответил.

Николаев тоже промолчал – он знал тяжёлое положение с кадрами в отделе и прекрасно понимал, почему Иван Иванович не реагирует на слова Суркова.

Поняв, что больше ждать от фээсбэшников нечего, Кучеров мрачно кивнул.

Встал и, сгорбившись, словно его давила к земле невидимая тяжесть, направился к дверям. Алексею неожиданно стало жалко человека. Чем-то он ему был симпатичен.

Захотел произнести на прощание какие-то ободряющие слова, но вот так сразу подобрать не смог – на языке вертелись лишь дежурные, затасканные фразы, а захотелось сказать что-то искреннее, идущее от самого сердца. Мысленно чертыхнувшись, Алексей разозлился на самого себя и решил все же сказать банальность, но в этот самый момент Кучеров вдруг остановился в самых дверях.

– Я вот ещё что хотел сказать… – нехотя проговорил он. – Я чего-то испугался после случая с Пашкой и перестал ходить в секту… Они мне позвонили пару раз, спросили, чего это я пропал. Я им говорю – все, ребята, завязал я с этим делом… Но тут вчера вечером вдруг встретил Лохматого… И он мне встречу на сегодня назначил. В «Поплавке», у Тучкова моста. Сказал, что это очень важно для меня.

Николаев встрепенулся – последние фразы были, как соломинка для утопающего.

– А что же вы сразу не сказали? – воскликнул Алексей. – Это же меняет дело. Товарищ полковник, – обернулся он к Тарасову, – разрешите мне заняться этим?

Сурков под столом незаметно, но довольно чувствительно лягнул Николаева.

– И Сурков тоже хочет присоединиться, – как ни в чем не бывало добавил Алексей.

– Он шутит, Иван Иванович! – воскликнул Сурков. – Ты чего, Леха?!

И выразительно погрозил напарнику кулаком.

– Тихо! – прикрикнул Тарасов и обратился к Кучерову, который уже взялся за дверную ручку и хотел покинуть кабинет:

– Подождите… Во сколько они вам назначили встречу?

Глава 4
«Поплавок»

1

Известный на весь Питер своим ночным стриптиз-баром частный ресторан «Поплавок» принадлежал двум братьям-грекам Константиниди, беженцам из Баку… Известные трагические события в Баку послужили причиной бегства из Азербайджана не только армян, русских и евреев. Столкнулись со своих насиженных мест и поволжские немцы, и крымские татары, и курды, и турки, и даже немногочисленные ногайцы… Словом, все-все-все. Не осталась в стороне и греческая колония, которая веками селилась возле Старого кладбища. Бежали кто куда, лишь бы подальше от постепенно разгорающегося шовинистического костра.

Братья Константиниди выбрали для себя Питер. Они приехали в северную столицу на двух стареньких «Победах», доверху набитых нехитрым скарбом и многочисленным семейством. И ожидало бы братьев незавидное скитание от одной миграционной комиссии к другой, если бы не судьба. Фортуна, улыбнувшись своей ослепительной улыбкой, протянула им руку. Оказалось, что одна из «Побед», на которой они приехали, когда-то принадлежала самому Хрущёву. Это им сообщил известный питерский коллекционер редких авто. И тут же предложил купить у них машину, причём назвал при этом такую гигантскую для беженцев сумму, что те в первый момент не поверили. Не зная что сказать, братья некоторое время молча и глупо переглядывались, затем старшему хватило ума начать торговаться. Через двадцать минут цифра не только увеличилась вдвое, но и – самое главное! – появилась на столе в виде вполне осязаемых долларовых купюр. Константиниди решили больше не искушать мадам Фортуну и тут же ударили по рукам… А на следующий день приобрели за бесценок списанный речной трамвайчик, где решили открыть небольшой ресторан. Над названием тоже долго не думали – кинули в кастрюлю несколько скрученных бумажек, где были написаны подходящие не их взгляд слова и заставили самого младшего Константиниди тянуть. Трехлетний малыш вытянул «поплавок».

И вот теперь ресторан «Поплавок» был навечно пришвартован возле Тучкова моста.

За два часа до начала операции Алексей и Сурков провели разведку местности и все тщательно изучили. Сначала Сурков на чем свет стоит ругал напарника за то, что тот влез в это, на его взгляд, дохлое дело. Но Николаев упёрся и стоял на своём до конца – нужно помочь мужику, и баста!

– Да ты пойми, шпана! – горячился Сурков, и у него от возмущения подрагивали толстые щеки. – Он ведь законченный псих, по нему это сразу видно.

Его нужно связать и, не мешкая, отправлять в Москву, в Кащенко… – А почему обязательно в Москву?

– Потому что у нас в городе никто этого психа лечить уже не будет!

– Ладно, кончай, Сурок… Он не псих, он обычный мужик. И у него серьёзная проблема. И мы просто обязаны помочь. Если не мы, то кто?

– Смирительная рубашка ему поможет! Ты только вдумайся, что он несёт.

«Зомби… Сам под машину кинулся… Гипноз…» Начитался «жёлтой» прессы, вот и несёт все подряд, совершенно не думая!

– Но помочь ему все равно надо!

– Обойдётся!

– А я говорю – надо… так они спорили примерно минут десять, потом Сурков неожиданно уступил.

Делай что хочешь, махнул рукой он, а я за это не отвечаю… Проведя рекогносцировку, они наметили места слежения, прикинули, где можно разместить людей, которые будут блокировать подходы к «Поплавку». После этого показали все это на схеме полковнику Тарасову. Для утверждения.

Иван Иванович довольно долго изучал схему, задавал каверзные вопросы и, наконец, видимо удовлетворённый ответами подчинённых, изрёк:

– Получается, что все вы предусмотрели, все варианты просчитали и все ходы-выходы перекрыты, так, что ли?

– Так точно! – вылез первым толстый Сурков, он всегда любил лишний раз показать начальству, что предан и верен до последнего.

– Ты тоже так думаешь? – обратился Тарасов к Алексею.

Тот пожал плечами. Ему не понравилось, что полковник трижды упомянул слово «все». Это прозвучало так, словно Тарасов знал что-то такое, о чем его подчинённые не догадывались. Это отдалённо напоминало ситуацию, когда учитель, вызвав ученика к доске, ясно видит допущенную им ошибку, видит, но молчит, исходя из каких-то своих подлых педагогических соображений… Николаев помрачнел (он не любил загадок), набычился. В нем вдруг заговорил дух противоречия. Если на него вдруг оказывалось самое малейшее давление, то он тут же «выпускал иглы» – стоял на своём до конца, даже если видел, что его позиция ошибочная.

– А чего тут думать… Трясти надо!

Полковник недовольно хмыкнул. Он в глубине души любил Николаева, справедливо считая его неплохим сотрудником, но внешне старался это не показывать. К тому же ему претила внешняя раскованность Алексея, за которую Иван Иванович его не раз прилюдно называл раздолбаем и шпаной. Николаев на «шпану» не обижался. Он был с Лиговки, а там все парни так себя называли.

– Что ж, добре, хлопцы! Как говорят братья-киргизы – седлайте верблюдов. И смотрите у меня, чтобы без ЧП. Ты, Алексей, не отворачивайся, не отворачивайся, тебя это в первую очередь касается… – Сделаем, товарищ полковник.

– Элементарно, Иван Иванович, – с лёгкостью заметил и Сурков. – Что мы, одного психа не проконтролируем? Запросто!

Но вышло иначе…

2

Алексей и Сурков приехали минут за двадцать до встречи на старенькой вишнёвой «шестёрке». Машина принадлежала Суркову, он относился к ней бережно и не любил, когда на ней ездят чужие. Алексей это знал и, желая лишний раз поддеть напарника, нарочно хлопнул дверцей, когда выбрался из машины. Сурков сразу же закипел:

– Ты чего, Леха?! Ты дома дверцей холодильника так хлопаешь?!

– А у меня нет холодильника! – засмеялся Николаев.

– Сколько раз я тебе говорил – когда садишься в машину, дверь закрывай мягче, нежно, как будто женщину ласкаешь… У неё замки старые, стёртые, ты разок громыхнёшь, и все – кранты. Мне что, потом дверь проволокой прикручивать?

– Ну и зануда ты, Сурок! Давай кончай!

– Шпана ты, Николаев! Как тебя только на работу в органы взяли?

– Тебя забыли спросить!

– Самая настоящая шпана… – Ага, – легко согласился Алексей, – у нас вся Лиговка из шпаны состоит.

– Да пошёл ты!..

– Вместе пойдём. До ресторана всего два шага.

Негромко переругиваясь, приятели вошли в ресторан и устроились за столиком, который ещё раньше Сурков заказал по телефону. Он специально попросил администратора, чтобы им оставили два места с правой стороны возле первого окна – отсюда прекрасно просматривался не только весь ресторан, но и вход, к тому же рядом в кадке рос небольшой декоративный куст, который скрывал наблюдающих.

Приняв заказ, официант беззвучно удалился, чтобы вскоре вновь материализоваться с огромным подносом. Чего только на нем не было! И пять сортов морских салатов, и трепанги, и мидии, и фаршированная рыба «по-староевропейски» и кальмары из Греции… Толстый Сурков поесть любил, никогда этого не скрывал и всегда напрашивался на такие задания, где значилось «наблюдение за объектом» в ресторане. Вот тут он давал себе волю – порой заказывал столько закусок, что когда в бухгалтерии Управления принимали очередной его отчёт, всегда недовольно ворчали:

– Сурков, скажи честно, ты что, привёл с собой все семейство?

– Да нет, я был один! – оправдывался Сурков.

– Ты в одиночку съел целого поросёнка?!

– Ну он же был совсем маленький… приняв от официанта тарелки, Сурков с ловкостью профессионального фокусника расставил их на столе и сразу же принялся за еду. Спиртное они заказывать не стали, даже пиво себе не позволили. Если бы полковник Тарасов узнал о спиртном!.. нет, лучше лишний раз не рисковать.

– Расслабимся после операции, – произнёс Алексей, стараясь не смотреть, как за соседними столиками весело откупоривали бутылки и разливали по рюмкам фирменную «Метаксу».

– Это точно! – легко согласился Сурков. – Иваныч узнает, башку оторвёт… – Как там наш клиент? – Николаев сидел спиной к Кучерову и не видел, что тот делает.

Сурков быстро и равнодушно взглянул на бывшего прапорщика, после чего вновь вернулся к своему любимому занятию – поесть на халяву.

– Сидит.

– Ничего особенного не заметил?

– Нет.

– Ты хоть погляди, Сурок!

– А я и так знаю, – беспечно отозвался Сурков. – Сидит парень и нервничает… Леха, да ты не волнуйся. Нам-то что! Лишь бы по микрофону не стучал… – У тебя хорошо все слышно?

Сурков наконец оторвался от еды и демонстративно глубоко вздохнул.

Поправил миниатюрный наушник в ухе. У Кучерова, который находился в противоположном углу ресторана, на груди были спрятаны микрофоны и передающее устройство. На тот случай, если на встречу кто-нибудь придёт. Тогда бы они услышали каждое слово их разговора, даже если те говорили бы шёпотом.

Николаев взглянул на часы.

– Пора бы уж! – нетерпеливо произнёс он.

– Ты ешь, никуда они от нас не денутся… к столику, где сидел Кучеров, подошла официантка.

– Проверь-ка аппаратуру, – приказал Алексей.

Сурков снова тяжело вздохнул. Он был старше напарника на восемь лет, но на эту операцию полковник Тарасов старшим назначил именно Николаева. И теперь приходилось подчиняться. Отодвинув тарелку, Сурков сунул руку во внутренний карман костюма, покрутил настройку. В левом ухе отчётливо раздался грохот передвигаемой посуды – это официантка производила перемену блюд на столе Кучерова. Сурков поморщился, он не любил громкого шума.

– Ну? – поинтересовался Алексей.

– Грохочет, как на рок-концерте! – пожаловался Сурков.

– Ну и отлично… Николаев снова посмотрел на часы. Тот, кто должен был прийти на встречу, уже опаздывал довольно сильно. Неужели обманули? Неужели действительно Сурков прав и все то, что говорил их странный клиент, не более чем плод его воспалённого воображения?.. Это было бы обидно. Алексей уже мысленно нарисовал себе психологический портрет бывшего прапорщика – простой, честный мужик, запутался, но не более того. Да, запутался, да, слабохарактерный… Но честный!

Не подлец какой-нибудь, не бандюга… Они проверяли сегодня, действительно машина ГАИ сбила на Каменноостровском проспекте человека, и фамилия того человека действительно была Зуйков, но самое главное – и Зуйков, и Кучеров служили в одной воинской части в Афганистане. И секта «Свет истины» существует… И ему теперь очень хотелось, чтобы к Кучерову кто-нибудь пришёл на свидание из секты.

Только прослушав их разговор, можно было бы предпринимать дальнейшие шаги.

А пока все это лишь рассказы одного бывшего прапорщика.

Ещё один короткий взгляд на часы. Часовая стрелка, казалось, застыла на месте, а минутная ползла еле-еле, из последних сил… Покончив с едой, Сурков с удовлетворением откинулся на спинку стула:

– Наколол он нас. Точно тебе говорю!

– Может, ещё придут?

– Не-а… – Сурков принялся ковырять зубочисткой во рту. – Не верю я… о… ем… оой… – невнятно продолжил он.

– Что? – не понял Алексей.

– Пойдём домой, говорю! Все, финита ля комедия.

Алексей поморщился. Он не любил проигрывать. К тому же ситуация ему подсказывала, что здесь что-то не так. Ну не мог Кучеров все это придумать! Это было слишком сложно для такого человека… Он огляделся, словно надеялся увидеть кого-нибудь из загадочной секты.

Внезапно что-то привлекло его внимание. Заметив, что напарник «сделал стойку», Сурков насторожился и тоже проследил за взглядом Николаева.

Со стороны Невского к «Поплавку» свернули две разукрашенные разноцветными лентами и шарами машины. На первой – чёрной «Волге» – были укреплены два золотистых кольца и колокольчики. Машины лихо затормозили, из них с шумом выбралась компания молодых парней и девчонок во главе с женихом и невестой…

Но не на них во все глаза смотрел Алексей. Его внимание привлекла хрупкая невысокая блондинка с видеокамерой. Нельзя сказать, что она была красавицей, но какая-то изюминка в ней все же присутствовала. В толпе именно на таких девушках обычно невольно задерживают взгляд мужчины. Блондинка имела гордый и неприступный вид. А видеокамеру держала небрежно, как охотник держит своё ружьё.

Догадавшись, на кого именно уставился напарник, Сурков презрительно усмехнулся:

– По-моему, не по Сеньке шапка!

Эти слова лишь подстегнули Алексея.

– Это почему же?

– Сразу видно, что это серьёзная мадемуазель. Ничего у тебя не получится!

– Спорим?

– Погоди, погоди… А операция?

– Ты же сам говоришь, что все – финита ля комедия… – Мало ли что я говорю, – заволновался Сурков. – А вдруг кто-нибудь ещё и появится?…

– «Прослушка» у тебя?

– Да.

– Вот и слушай… если появится. А я пока покурю.

Он вскочил со своего места и направился к выходу.

– Ты куда?! Нельзя же так! Вот шпана! – зашипел вслед Сурков, но было уже поздно – напарник скрылся за стеклянной дверью.

3