Текст книги "Хроники Марии"

Хроники Марии
Рамина Монсальви

© Рамина Монсальви, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало 2000 г. 3 января

Старуха

 
Ну, вот мы и встретились. Я знала, что ты придешь! Это было неизбежно как закат солнца и течение времен.
 

Ангел

 
У тебя сегодня великий день! Исход.
 

Старуха

 
Исход… Это светлый и радостный день.
 

Ангел

 
Твой путь подошел к концу. У тебя есть время все вспомнить.
 

Старуха

 
Да… Я помню. Ты же был рядом со мной все эти годы. И эта память, наше общее богатство.
 

Ангел

 
Вернемся в прошлое и подведем итоги?
 

Старуха

 
Мое последнее странствие…
 
 
Вот начинаю свой путь!
Впереди широкая, нескончаемая дорога.
Цветы и тернии, камни и песок,
Мои вечные спутники.
Я ищу далёкую страну,
Где наполнено смыслом бытие.
Где мудрость созревает в плодах сладких,
Доступных каждому.
Но туман незнания, преграда на моём пути.
Моя молитва о солнце,
Лучи которого, разгоняют незнание,
И глупость страдающих и неведующих,
Что источник внутри каждого.
Их мысли, что трава сухая,
А сердце колючки.
Нет мне пользы от них,
А с ними нет успокоения.
Путь мудрости – путь печали.
Избирая его, знай куда направляешься.
Чтобы иметь радость от мудрости,
С ней нужно родиться.
 
 
И я иду туда, где каждый рождён с ней.
Их души наполнены светом,
Даже в дни скорби.
Но те, кто в плену необузданности,
Топчут красоту в момент её рождения.
Даже смех их – пустота,
А слёзы влага бесполезная.
 
 
Они живут во мраке и не желают света!
Гибнет в них начало всякой радости.
Уйду от них, в долину цветения.
 
 
И не будет жизнь чёрной точкой,
Даже если вовсе закончится,
Ибо начнётся иная, вечная!
 
 
Для пустых, смерть ужасна.
Ибо они не видят в ней,
Божественного и великого умысла.
Но вопреки всему, держаться за своё существование,
Даже пуще тех, которые праведны,
Полезны и драгоценны для всего мира.
Даже муравей знает, для чего трудится,
А они не знают.
 
 
Жизнь есть лишь в свободе от страха.
Но есть те, кого жить заставляет лишь страх.
Но от них, нет пользы для ближних,
Их жизнь есть – мучение.
 
 
Радуйся человек, свету и теплу,
И каждой травинке.
Ведь они для того и созданы,
Чтобы не было пустоты.
 
 
А кто впускает в себя пустоту,
Тот опасен.
Цветок не спросит тебя,
Для чего ему быть.
Великий разум позаботится о том,
Чтобы всё имело смысл.
И камень на дороге,
Может быть для того,
Чтоб об него споткнуться.
В падении своём,
Узри мудрость Божественную.
Упав, ты знаешь,
Что надо встать и идти.
А Господь знает,
Для чего ты упал.
 
 
Если ты слаб, осознай это.
Если осознал, стань крепче.
Иначе не быть тебе мудрым!
Слабость не может быть мудрой.
 
 
Сокрытое для любознательных.
Ценное, не лежит под ногами,
Чтобы глупец не топтал мудрость Господню!
 
 
Где-то там за горизонтом,
Белые лилии и чистые пруды.
Изумрудная трава в сверкающей росе.
Там среди синих фиалок,
 
 
Спит ангел света,
С белыми кудрями, алыми губами.
И видит сны, в которых звёзды,
Кружатся в вальсе, а ветер поёт о любви.
 
 
Каждая ночь, блаженна и свята.
Дождь метеоритный, падает с неба.
Светящиеся искры, рассекают воздух.
Боже, я когда-нибудь умру!
Дай мне тогда, в последний раз,
Увидеть эту красоту!
 
 
Глубины океана сокрыли в себе,
Великое множество тайн.
Но не знает он тайну моей печали.
Рыдала я над водой,
И разбудила ангела.
 
 
Увидел он меня и спросил,
Что терзает душу мою.
И ответила я, что в мире моём,
Вся трава высохла,
А сердца очерствели.
Не могу видеть сего, более!
 
 
Ответил ангел, что надо бы
Глаза другие,
Которые видят иначе.
Дивилась я ответу его,
И не поняла.
Встала я снова, на ноги уставшие,
И пошла дальше,
Искать долину цветения.
 
 
Прошла я всего, двенадцать высоких гор.
И каждую, год обходила.
У подножия четвёртой из них
Сидели демоны.
Видели они уставших путников,
И приглашали к себе пировать,
Пить вино сладкое,
И вкушать редкие яства.
Увидели они меня и стали звать,
Мучил меня голод и жажда,
Тело пленила усталость.
 
 
Соблазнилась я,
Села ужинать с ними.
Было веселье весьма долгое,
Шумели демоны, танцевали,
И горы сотрясались,
От их пения.
 
 
На рассвете погрузилась я,
В глубокий сон.
Было сновидение:
Будто хищники разрывали плоть мою,
И пожирали её.
Очнулась я от сна, в ужасе,
И бежала, пока не спохватились меня.
Но в пути, настигла меня,
Кара Божья.
Тяжёлая болезнь,
Свалила меня с ног.
Мучила меня, неизвестная лихорадка.
Долго не могла я встать,
Но раскаялась душа моя,
И болезнь отступила.
На третий день, смогла я продолжить свой путь.
А сделав шаг, постигла —
Любовь спасёт от искушения!
И пение птиц облегчило
Мой путь.
Был день, и была ночь,
И ещё множество таких же.
Встретила я ветхого старца,
Он вопрошал;
Куда я направляюсь.
Ответила я, что ищу долину цветения.
А старик рассмеялся.
И сказал он,
Что надо бы ноги другие,
Которые ходят иначе.
Дивилась я сказанному,
И не поняла.
Но, сделав шаг, постигла —
Что-то важное упускаю!
И стала скорбно мне.
Взошла я на гору пятую,
Был мне двадцать третий год.
Увидела я дело,
Весьма странное:
 
 
Три старухи сеяли соль,
Как сеют зёрна.
Тогда я спросила их,
Что они делают.
 
 
И был мне ответ:
– Сеем таких как ты!
А ты, далеко ли направляешься?
Я сказала, что
В долину цветения.
– Что толкнуло тебя,
В столь дальний путь?
 
 
Ответила им, что устала,
От жесткости своего народа,
А жизнь с ними пуста.
 
 
– Надо тебе, ум другой,
Чтоб мыслить иначе.
Ничего я не могла,
Кроме как удивляться,
Всему сказанному.
Ещё более, печаль,
Обуяла меня.
Взмолилось сердце моё —
– Боже! Выколоть ли мне глаза?
Отрубить ли ноги,
Что так говорят мне?!
 
 
Когда взошла я на гору шестую,
Открылось взору моему,
Удивительное из удивительного.
Ничего подобного, ранее не виданное!
Было на возвышении зеркало величия.
Высота его была, как сотня вдохновений.
А ширина как множество сознаний.
 
 
Колыхалось оно, как водная гладь.
Не было пути иного, чтоб идти дальше,
Кроме того, как пройти сквозь него.
Противился разум мой,
 
 
Но пальцы коснулись зеркала,
И проникли в него без труда.
Был сделан шаг.
И я была внутри внутреннего.
Великий страх пленил меня,
Увидели глаза мои,
Двойника плоти моей,
Отраженье, но странное!
 
 
Моя кожа белая,
У двойника чёрная,
Мои волосы чёрные,
У двойника белые.
И глаза будто пустыня.
 
 
Вопрошала я: – Кто ты?
Был мне ответ:
– Я Летописец.
Смотреть в глаза пустые,
Было смерти подобно.
Странно и неизведанно.
 
 
Слышала я речь
На языке мне неизвестном,
Но сердце внимало и чувствовало.
 
 
Перст Летописца указал вверх,
Глянула я, но не небо было,
Над головой моей,
Но лишь зеркальная поверхность.
 
 
Плавали по ней странные создания
С телами как у змей,
И крыльями как у летучих мышей.
 
 
Пели они голосами многострадальными.
Было больно от их песен.
Не могли они покинуть свои пределы.
 
 
Я спросил Летописца:
– Кто это?
– Это сознания человеческие.
– Почему они страдают как пленные?
 
 
Смеялся Летописец, говоря:
– Они сами не верят в свободу!
Но верят в пределы.
Их плен, от их неверия.
 
 
Затронуло тут, меня сомнение;
Вдруг в слепоте своей,
Я малое вижу великим,
А великое малым?
 
 
Верно ли моё направление,
Вдруг не найду край Земли?
– Как выйти мне от суда?
Спросила я.
 
 
И тут сама поняла,
Просто… надо просто идти.
 
 
С досадой подумала я,
Что мудрости во мне,
Также мало, как в сером камне.
Но ещё более желала её
Душа моя…
 
 
Был путь мой после этого,
Двадцать дней,
И началась гроза.
Я укрылась от неё в пещере.
 
 
Сильный ливень падал с небес,
Красоты захватывающей.
Природа дышала с блаженством.
Дождь усыпил меня как колыбельная.
 
 
И вот я вижу:
Как по звёздной дороге,
На землю спустился белый медведь,
Он медленно ступал,
И был весьма царственного вида.
Вслед протянулась лунная тропа,
И прекрасная Дева,
На колеснице,
В которую впряжена,
Пара белых коней.
Мчалась за ним вдогонку.
И когда она его почти настигла,
То пустила из лука,
Серебряную стрелу,
Прямо в сердце медведя.
Застонал величественный зверь.
И окровавленный пал наземь.
И тут чудесным образом,
Он воплотился в младенца.
 
 
Завопила Дева,
Кинулась к нему,
И прижала к груди.
Страшны были её стенания!
 
 
– О, Малех!
Зачем заставил ты меня,
Погубить своё чадо?!
Рыдала обманутая мать,
И рвала золотые волосы.
Голос из неизвестности, изрёк
– Суждено тебе оплакивать сына,
До скончания времён!
Обернулась она седой тучей,
И с тех пор холодные слёзы её,
Омывают угрюмые скалы.
Так я видела,
Так я чувствовала,
Так я знала.
И вот вижу далее…
Чья-то сильная рука, возвела меня,
На самую высокую точку Земли,
И сказал Божественный голос:
– Смотри!
Было море крови,
В котором люди тонули,
С ужасными стонами.
Топили друг друга, убивали.
Ненавидели и презирали.
Не нашла я в этом мудрости.
Видела жёсткие битвы, за власть.
В которых не было радости победы.
Ибо те, кто одолел,
Сгубили себя своей желчью.
А те, кого одолели,
Были сгублены врагом.
Не нашла я и в этом, мудрости.
Видела ещё многие беды,
И болезни и голод.
И воскликнула: – О, Боже!
Где же мудрость?
Был мне ответ свыше:
– Ты не постигла собственных слов!
– Будет ли у меня шанс?
И была милость.
– Даю!..
 
 
Я проснулась.
И вот удивительное!
Глаза в глаза.
Не сразу ясно стало,
Сон это или реальность.
 
 
Но смотрели глаза,
Ясные как солнце,
Было в них столько правды
Что, было тепло смотреть в них.
 
 
– Кто ты?!
И вопрос и восхищенье.
– Я тоже путник, как и ты,
Скрываюсь от дождя.
Прости, что потревожил сон твой.
 
 
– Я Мария!
Дочь кузнеца.
Покинула отчий дом в поисках
Мудрости и долины цветения.
 
 
– Я Давид, и сам не знаю, что ищу.
Вот теперь я не одна.
И была мысль:
Что встреча судьбоносна.
Что шанс, о котором,
Я слышала во сне,
Сидел передо мной,
И разводил костёр.
 
 
Мы вместе продолжали путь.
И с тех пор были вместе.
Хотя соревновались в мудрости,
И споры были частыми,
Мы были как огонь и вода.
Миг и вечность.
 
 
Были мы почти враги,
На седьмой горе,
И не могли друг без друга жить,
Взойдя на восьмую.
 
 
Но лишь однажды я услышала себя,
Как сердце глаголет,
И ноет и болит.
Но запретила себе, ибо глупа.
 
 
Было легче мне, враждовать.
С собственной кровью,
С собственным разумом.
Но не допустить того,
Что делало меня слабой.
 
 
А терзанья становились,
Всё нестерпимей,
И муки всё глубже.
Я видела, что он прекрасен,
И он дарил тепло.
Но думала, что покорится,
Значит: отступить от цели,
И я терпела.
Ради высокого, божественного,
Восхитительного!
Но не ведала душа моя!
 
 
О, неразумная!
Что надо бы сердце иное,
Чтобы чувствовать иначе.
 
 
Грешно отказаться от подарка небес.
Но не узрела я сего!
Я молвила ему —
Будь мне духовным братом!
Будем вместе постигать,
Умысел Божий.
 
 
Но он молчал,
И глаза его отрекались.
Вот она, слепая грешность!
В малом убивая Великое,
Я сама уподобилась,
Топчущим красоту.
 

 
Я впустила в себя дух войны,
И он вложил меч в руку мою.
Дал щит гордыни и упрямства,
Я секла и рубила,
И утопала в крови.
 
 
Но терпела всё,
Моя солнечная и покорная любовь.
Был день.
И было лет мне от рождения,
Двадцать шесть.
И уже восемь лет,
Продолжала я путь свой.
И заря прекрасная,
Как благословение Господа,
Освещала нам,
Восхождение на гору девятую.
Пыталась я смотреть на вершину её,
Но была она скрыта,
В высоте своей,
Густым туманом.
И решили мы остановиться,
Поискать пищи,
Чтоб подкрепить тела свои.
 
 
Отыскала я,
Корень я и ягоды,
А Давид поставил силки,
И уловил в них,
Трёх диких голубей.
 
 
Охватило пламя,
Сухие ветки,
И разгорелся костёр жаркий.
День прошёл и
Солнце пряталось.
 
 
Мирный ужин наш,
Благословили мы.
Но вот вышел из сумерек,
Человек в ветхом одеянии.
И увидев его,
Давид сказал:
 
 
– Остановись добрый путник,
Дай отдых ногам твоим,
Сядь у огня,
И раздели с нами,
Пищу нашу!
Осветилось лицо чужестранца,
И изрёк он благодарности,
Сел и ужинал с нами
И вкушал с молитвою.
И сказал Давид:
– Добрый человек ты,
Был знак нам,
Когда уловил я
Третью птицу.
 
 
Поведал он, что идёт,
В город мрака.
Искать там,
Любовь свою.
И дивилась я,
Ищут ли добра,
В таком страшном месте.
Спросила я:
– Уверен ли ты в пути своём?
 
 
Отвечал он:
Что, кто не был,
На самом дне пропасти,
Не оценит величье высоты.
И именно там во мраке,
Страдает и мучается,
Его любовь.
Говорил он:
– Пройду через тяготы и невзгоды,
Лишь тогда обрету счастье.
Лишь там средь зла и смрада,
Лежит в грязи мой бесценный камень.
Найду его, очищу.
И узрят невежественные,
Что топтали они.
 
 
Слушала я и внимала,
И вошли слова его,
В сердце моё.
Заметалась душа в смятении,
Верен ли путь мой?
 
 
Заметил чужестранец,
Печаль мою,
И вопрошал:
– Что смутило тебя?
 
 
Как знать мне,
Правильно ли иду,
Ведь дорога моя,
В долину цветения.
Надеялась я, отыскать там,
Мудрость и знание.
– Мой путь верен, ибо я его избрал.
И твой истинный, ибо ты его нашла.
Сердце ведёт тебя к пропасти и возводит на высоты.
Обретёшь что ищешь.
 
 
Спустилась ночь.
Укрыла Землю, чёрною вуалью.
И пела песню о снах,
Её не слышит ухо человеческое,
Но слышит душа.
 
 
Музыка ночи,
Словно проводник,
Ведёт нас в иные миры,
Где нет ничего невозможного,
Где исчезают всякие пределы.
 
 
Дева – Луна,
Царственно шествует
По тёмному небу.
И трепетно мерцают звёзды,
Восхищаясь её величием и блеском.
 
 
Она захватила нас
В свой сладкий плен,
Где был мир и покой,
И каждый из нас стал тем, кем хотел.
 
 
Птицей ли небесною,
Или серебряным облаком,
Даже ветром свободным.
Мы покинули мир страстей.
 
 
И посетило меня сновидение.
Видела я три храма
Белокаменных,
И у входа в каждый,
Стоял ангел, с кубком в руках.
 
 
Подошла я к первому,
И он изрёк:
– Пей, это вино терпения!
Отведала я,
И вкус его был горьким.
 
 
Подошла я ко второму ангелу,
И он сказал:
– Пей, это вино жертвенности!
И я пила,
А оно обжигало гортань мою.
 
 
И у третьего ангела,
Я приняла кубок,
И вкус вина был сладок
И восхитителен.
– Это вино любви!
Сказал прекрасный ангел.
 
 
И тогда я спросила:
– Почему же не дали
Мне сразу отведать,
Из третьего кубка?
 

 
И они, окружив меня,
Говорили голосами, громоподобными:
– Пей вино терпения и жертвенности,
И откроется тебе вкус любви,
Не возжелаешь более него,
Вина власти и обогащения.
 
 
Открыла я глаза свои,
И увидела, что солнце осветило Землю.
Друзья мои проснулись,
И принесли воды из ручья,
Чтобы могли мы напиться,
И омыть лица свои.
 
 
Попрощался с нами
Чужестранец и пожелав
Доброго пути,
Пошёл своей дорогой.
 
 
Нелёгким было,
Восхождение на девятую гору,
Была она не преступна и опасна.
Но мы держали друг друга
И страха не имели.
 
 
Когда же мы добрались до места,
Где можно было дать отдых
Телам своим,
То увидели источник,
Бьющий из под камня.
День был жаркий,
И жажда мучила нас.
 
 
Я первой припала,
Чтобы напиться из него.
 
 
Но вдруг из камня,
Как из распахнутых ворот.
Выступила женщина,
Красоте, которой,
Я не видела равных.
 
 
Волосы её и кожа,
Были белы как снег,
А глаза были подобно
Чистым озёрам.
Излучала она блеск,
Словно звезда.
Но промолвила она
Гневно:
– Кто позволил тебе,
Пить воду из моего источника?!
Но онемел язык мой,
От изумления.
Смотрела я на неё в страхе.
Но Давид спросил:
– Кто ты, прекрасная?
И почему гневаешься на нас?
 
 
– Я госпожа этих мест,
И никому не позволено
Пить из моего источника.
Придётся вам заплатить за это.
 
 
– Но госпожа,
Мы бедные путники
И нет у нас ничего ценного,
Что, могло бы умилостивить тебя.
 
 
Но рассмеялась она
И изрекла:
– Человеку всегда есть,
Чем пожертвовать!
 
 
И обратилась она ко мне:
– За то, что дерзнула ты в моих владениях,
Я беру твоего возлюбленного,
В рабство на десять лет.
 

 
Но Давид воспротивился,
– Я не возлюбленный ей,
Но лишь друг и соратник.
 
 
И снова смеялась прекрасная,
– Глупые люди!
Мои глаза видят то,
Что не доступно вашим.
 
 
Но почувствовала я,
Что кровь моя,
Наполнилась неведомой
Мне самой силой,
И подумала,
Что могу противостоять
И не сдаться.
 
 
Великая злость
Вскипела в душе моей.
Крикнула я:
– Чем так бесценен
Твой источник,
Что требуешь такой платы?
Я не повредила его,
И воды его не иссякли!
– Бесценен источник сей,
Разве испив из него,
Не чувствуешь его великую власть?
Отпущу любимого твоего,
Если добровольно откажешься,
От силы, которой наделил тебя он.
 
 
Не могла я
Оставить Давида,
Но то, что почувствовала
В крови своей,
Пленило мой разум.
 
 
И подумала-
Смогу одолеть, жестокую Госпожу!
 
 
Но видя, что молчу,
Подошла прекрасная,
К Давиду, чтобы завладеть им.
 
 
И повинуясь внутренней силе,
Которая во мне была,
Сложила я персты свои
И мысли мои создали
Весьма сильный ветер.
 
 
Взметнулись белые волосы
Госпожи, и она
Обернулась ко мне, смеясь.
И направила она, ладонь свою,
В мою сторону.
И огненный шар возник,
И полетел в мою голову.
 
 
Но скрестила я
Руки свои, и шар
Остановился у лба моего.
Силилась я оттолкнуть его,
Но он не подчинялся.
 
 
Смеялась Госпожа:
– Твои силы скоро иссякнут.
Ты умрёшь, дерзкая!
Неужто думала, что
Справишься со мной!?
Пот струился по телу,
И поняла я, что она права.
И когда колени мои подогнулись
Исчез смертоносный шар,
Услышала я глас:
– Посмотри, что сделала
Гордость твоя!
Подняла я очи свои,
Узрели они, что Давид,
Стоит неподвижен,
Взор его был как стекло,
Словно не осталось
В нём жизни.
 
 
– Он превращается в камень,
И будет стоять здесь,
Чтобы услаждать очи мои!
 
 
И тогда изрекла я:
– Вот обрела я дар,
Он дал бы мне славу среди людей.
Но забери его! Я возвращаю!
Оставь этого человека.
 
 
Но лицо её было холодным,
И была она неподвижна.
 
 
Тогда поклонилась я ей в ноги,
И молила:
Прекрасная Госпожа!
Не губи его, за глупость мою!
Смилуйся несравненная!
Или обрати в камень меня,
А его отпусти!
 
 
Протянула она,
Белые персты свои.
И невероятный вихрь,
Ворвался в грудь мою,
Изъят был из меня,
Золотой шар,
А она, вновь заключила
Его, в источник чудесный.
 
 
Я видела как Давид,
Очнулся от каменного сна,
Горькие слёзы,
Полились на лицо моё.
 
 
Ибо никогда я не была,
Так унижена, и растоптана.
Была я в тот миг,
Как самая ничтожная из рабов.
Так я заплатила за спасение любви.
 
 
Но Давид, видя терзанье моё,
Взял руку мою, сказал:
– Ты великая, из великих,
Поправшая гордость свою!
Смягчившись, Госпожа сказала:
– Идите, и более не возвращайтесь.
И вновь шли дни, и уходили ночи,
И порой казалось, что утрачен смысл,
Не будет конца, пути моего.
 
 
Но ступали ноги мои,
Словно сами знали,
Где обретут покой свой.
 
 
И было нас двое,
Но каждый был один.
Как облака и небо,
Как луна и звёзды,
Как вино и чаша.
 
 
Плыла нежность
Из руки в руку.
Но вновь неведомая сила
Разделяла сцепленные пальцы
 

 
Звучала ночная молитва
Как гордое соло
И была тишина, как
Тёплое дыханье.
 
 
Мы взлетали и падали,
Разбивавшись на осколки
И возрождались вновь.
И несло нас теченье времени
Как две песчинки.
 
 
Было утро, и был день.
И было лет мне от рождения
Двадцать семь.
Жила любовь моя и
Не хотела умирать.
 
 
Открылась взору нашему
Гора десятая,
Принимала она покой
И безмятежность.
 
 
Не было в ней опасностей,
Что так скрепили нас,
Не встретили мы в пути
Врага, немилости небес…
 
 
Да, был покой,
И он стал испытанием нашим.
Вошла тоска, в сердца
Как плесень черная.
 
 
Смотрели глаза, и не находили
Радости и услады.
 
 
Нарекли мы это место,
Горой молчания,
Ибо нечего поведать о ней,
Кроме того, что серый туман,
Окутывал её непрестанно.
 
 
Вот оставили мы её без сожаления.
Но ещё долгие дни
Словно смотрела она в спины наши,
 
 
Словно шептала нам в след,
Заклятье тишины.
Но отдалялись мы
И уходила память,
Склонилась я над камнем у дороги
И высекла на нём слова:
– Пустота растворяет мысли!
 
 
Я подняла глаза и встретила ответ,
Во взгляде странника,
Что был моей любовью.
 
 
Как чувства хлынули, никак не объяснить,
Но словно стрелы впились в плоть мою.
 
 
Мольба застыла, каплей воска,
 
 
И так непобедимо это было,
Что вырвалась из тела,
Как из клетки, душа моя.
В отчаянье своём, и словно сон,
Что наяву, возникли двери,
Трёх пространств.
Я открывала их,
Я в них входила.
 
 
И находила, то, что скрыто,
Словно читала письмена.
О каждой тайне Мирозданья.
 
 
Но лишь одна, влекла сильнее
Ту, что прикрыл собою меч,
Я только руку протянула,
Но чей-то голос запретил.
 
 
Он мне изрёк-
Ты не достойна,
Читать святые письмена,
Пока владеет сердцем, разум
Закрыты двери для тебя.
 
 
И вот неведомая сила,
Меня вернула в мою плоть,
Вот вижу вновь глаза Давида.
 
 
Стон замирает на устах,
Склонился он с немым вопросом,
Я показала знак рукой.
 
 
Давид молчал,
Но знаю – думал,
Что вдруг со мной произошло?
 
 
И только скинув наважденье
Я поднялась в пыли дорог,
Нас звал наш путь, в иные дали.
 
 
И предстоит ещё пройти,
Ту гору, что угадывает взгляд
В туманной линии
Над горизонтом.
 
 
Была ночь, и было утро
И было лет мне от рождения
Двадцать восемь.
 
 
Когда мы подошли
К подножию горы,
Сверкающей как
Золото на солнце.
 
 
И удивительно для взора,
Вдруг обитатели её,
Народом шумным и весёлым,
На встречу вышли к нам.
 
 
Звучали музыка и песни,
Был слышан детский смех
И обольстительные девы
Несли цветы.
 
 
И юноши прекрасные как звёзды,
Нас увлекли к своим отцам.
Мы были гости: ели, пили.
 

 
И прошло много дней.
И я вдруг поняла,
Что эти люди, нас не желают отпускать.
 
 
Искала я Давида,
Среди множества лиц,
Искала, чтобы взять его руку
И увести с собой.
 
 
И казалось мне, что заколдован он,
Сладкими винами, пряными яствами,
Чудной музыкой и прекрасными девами.
 
 
И стала печаль моя
Черна как дым, горька как яд.
 
 
Бродила я среди веселья,
Но не было покоя мне,
Искала очарованного спутника,
Искала и не находила.
Сквозь пелену боли своей
Увидела я в отдалении костёр.
Грел руки над ним,
Одинокий человек.
 
 
И побрела я на этот свет,
Как в бреду.
И подойдя, увидела
Ветхую старуху.
 
 
– Подойди дитя – произнесла она,
И окинула меня
Своим горящим взглядом.
 
 
Испытала я волнение, весьма сильное
И протянула к ней, ладони свои.
 
 
Смотрела она, на линии рук моих
И огонь освещал, лицо её.
 
 
– Что ты ищешь, дитя моё? —
Молвила она.
– Пути твои, трудны и длительны.
Но то, что ты ищешь, так близко,
Что ты бежишь от цели своей,
В этих скитаниях.
 
 
– А знаешь ты, чего ищу я?
– Ты ищешь то, что уже много лет, живёт в тебе!
 
 
– Но мудрости во мне,
Что в сером камне…
– А что есть мудрость, дитя?
Твоя душа, пришла
В наш мир за счастьем.
Но разум твой, перечит ей во всём.
 
 
Не если ли мудрость,
Моё счастье?
– Ослепла! Бедное дитя!
Иди скорей, ещё не поздно
Найди его, пока дурманный дым,
Не подавил его бушующую волю.
 
 
И пониманье, словно исцеленье.
Ворвалось в грудь, и разорвало мрак.
 
 
Давид! Давид!
Мой голос, громом неба,
Пронзил собой, неистовую ночь.
 
 
И я металась в поисках своих
И от шатра к шатру,
Своё бросала сердце.
 
 
И вот Он, вот! На шелковых подушках!
И вот Она… Орлица,
Его накрыла крыльями любви…
 
 
– Уйди! Он здесь останется,
Со мною…
 
 
Его ресницы… Словно паутина,
Бросали тень на кожу,
На щеках…
 
 
Какой покой! Какая безмятежность!..
 
 
Вот горький яд, разлился по крови.
И руки опустились.
Как – будто тяжесть,
Всех гор, что я прошла за эти годы,
Меня сломила как тростинку.
 
 
Я вышла вон. Я оглянулась…
И небо зарыдало надо мной.
 
 
И я бежала.
Бежала и не видела дороги.
И не знаю,
Сколько дней и ночей,
Я вдыхала воздух, не ведая,
Каторый вдох окажется последним.
 
 
Как – будто, тысяча смертей,
Вновь и вновь, сжимали моё сердце.
 
 
Не знаю, сколько капель воды,
Смешались с моими слезами.
 
 
Уже без смысла и стремленья
Я шла вперёд.
 
 
За всё, что стало с моей жизнью,
Я не могла себе простить.
Но поздно, знаю слишком поздно,
Не изменить течения реки.
 
 
Вновь стали, одинокими, следы
И рядом с ними нет других.
Кто знает, где его стопа?
И где теперь его светильник?
 

 
Спустилась ночь. Я утомилась.
И не осталось больше сил,
На слёзы, на печаль и на раздумья.
 
 
Опустились ноги мои,
И душа улетела в миры снов.
Закружились Земля и небо,
И вот я вижу…
 
 
Бескрайнее море, песчаный берег.
Дивный ангел, сияющий как солнце.
И лик его был неописуем.
 
 
Я уронила в тишину вопрос:
– Что мне делать? Куда идти?
 
 
И ангел, спустил свой перст в песок,
И начертал на нём слова:
– «Прости своё сердце. Вины нет!
Вина, лишь иллюзия.
Не спрашивай, куда идти
Сердце твоё знает,
Где пролегают пути его».
 
 
И как ответ ему, пришёл покой.
 
 
И тогда я обратилась вновь:
– Мой ангел, покажи мне то,
Что примирит меня с моей душою.
 
 
И вдруг полёт! Потом паденье.
И растворяясь в пустоте,
Я видела того, чьи глаза были как правда.
 
 
Пробужденье… И снова, никого…
Одна, как лепесток, подхваченный ветром.
 
 
Чем был сей сон?
Желаньем ли, рассудка?
А может, истинно,
Душа моя, бродила где-то ночью?
 
 
Чем был сей ангел?
Плодом ли фантазий?
Или посланником небес?
И вновь вопросы, без ответа…
 
 
Лишь только чувствую, что сердце,
Спокойным ритмом застучало.
Проснулась словно обновлённой
Смиренной перед Богом и любовью.
 
 
Я поднялась, окинув взглядом,
Просторы, что передо мной.
 
 
И в отдалении вдруг вижу,
Жилище одинокое стоит.
Иду к нему, мучима жаждой,
И голодом томимая, иду.
 
 
Хоть шаг за шагом, но казалось,
Не доберусь до очага.
 
 
Он как мираж скользил,
И всё же верная тропа,
Меня вела к реальной цели,
 
 
И вот порог, стучусь у двери,
И голос слышу мне в ответ.
 
 
Открылась дверь, а я как странник,
Нашла приют, в кругу чужой семьи.
 
 
А вечером, благословляя пищу,
Нашла я тех, кто не отверг,
Мужчину, женщину и сына,
Любви их плод, и верную надежду.
 
 
– Паломница ли ты?
Я слышала вопрос.
– Я провела в дороге много лет,
Но слишком позднее прозренье,
Лишала смысла поиски мои.
 
 
Я горы обошла. Я яблоко искала,
А яблоко катилось возле ног,
А я то, думала, виденье!
Лишь руку протяну, оно растает.
 
 
Но только лишь,
Принять его решилась,
Отведали его, уста чужие.
И не вернуть, чтобы его, узнать мне вкус.
 
 
Хозяйка дома, ласково глядела,
И пальцы тонкие её, мне руку сжали.
 
 
– Оставайся! Дай отдых сердцу своему.
Будь мне за дочь, найдёшь ты здесь добро!
 
 
Супруг её, как – будто соглашаясь,
Усталую улыбку подарил,
Их сын, с глазами словно море,
Свою, поддерживая мать, сказал:
– Ты будешь мне сестрою,
Я разделю с тобой, свой хлеб.
 
 
И я осталась. Куда было идти?
Я продолженья не хотела.
Согреться лишь и обрести опору.
 

 
А дни лились теченьем тихим,
В трудах мирских и тишине.
И был бы мне покой,
Но с наступленьем ночи,
 
 
Любовь, незваным гостем возвращалась,
Меня лишая сна.
 
 
Возьму светильник. Встану.
За вышивание возьмусь,
Или латаю ветхие одежды,
Ведь благо, помощь, для хозяйки доброй.
 
 
Так до рассвета, в мыслях и тоске,
По тем глазам, что были словно правда.
 
 
Но что мне слёзы?
Ведь они не исцеляют, те раны, что измучили меня.
 
 
Утешусь только мыслью одной,
Что может быть, ему во благо,
И обретёт он Истину свою.
 
 
Луна сменила лик,
В тот день, когда решилась,
Пуститься снова в путь,
Но не за мудростью, а за покоем.
Благодарила за приют,
Людей, что были так добры,
Со мною, разделив и кров и пищу,
Я попрощалась.
 
 
И вот уж ноги, как давно привыкли,
Топтали пыль дорог.
Я шла судьбе навстречу.
 
 
Мой путь был прям,
И никуда я не свернула.
Твердило сердце мне:
– Вперёд, и только лишь вперёд!
 
 
Глаголили уста. Срывался шёпот.
Вторил ему голос из Иных миров:
И полюбила женщина мужчину так,
Что даровала ему власть над собой.
И полюбил мужчина женщину так,
Что изменял мир, из века в век, во имя Её.
 
 
И возлюбил Мир Человека, так,
Что позволил ему рвать себя на части
До скончания дней.
 
 
И Господь возлюбил Мир,
Так, что создал в нём людей,
Мужчину и женщину,
Чтоб до конца времён
Творила любовь и убивала,
 
 
И реки крови её,
Рождали жизнь новую,
И всё под волей Господа,
Было предназначено для любви.
 

Ангел

 
Что же смолкла ты, моя уставшая странница? Неужто позабыла, что было дальше?
 

Старуха

 
Нет, не позабыла. Просто стихла, чтобы еще раз почувствовать, как это было…
 

Ангел

 
Так продолжай! Еще есть время. Закончи мысленно свой путь. И я возьму тебя за руку.
 

Старуха

 
Предчувствие и утомленность духа.
Дороги вкус, иным я ощущаю.
Но знамя благодарности несу.
И словно крылья укрепили мои ноги.
Я как, любви летящий вестник.
 
 
И с каждым шагом, с каждым вдохом.
Наполнялась сущность моя истиной.
Воспевала я любовь свою.
Вера крепла моя.
Словно столб огненный, естество мое
Не смолкала день и ночь, молитва моя.
 
 
Незаметно шло время, и не знаю сколько песков
Осыпало ноги мои.
Но вот, словно знамение небес
Предстала перед взором моим гора двенадцатая.
 
 
Короткий отдых у подножия ее.
Дикая слива дала мне пропитание от плодов своих
Речная рыба насытила меня.
Воды ручья утолили жажду мою.
 
 
Началось мое восхождение на гору двенадцатую
И сердце знало мое, что она последняя.
 
 
Камни давали опору стопам моим.
Ветви и кустарники, словно чьи-то руки
Протягивались к ладоням моим.
Но все сложней становилось движение.
И все более кружилась голова.
 
 
И вот же, подвела травинка!
Рука скользнула, дрогнула стопа.
Порывы ветра, взор мой ослепили.
Срываюсь вниз… и судорожно пальцы,
Хватают острый камень! Все! Держу!
Но нету мочи потянуться.
Я силюсь, но… старания тщетны.
Где ангел мой? Спаси свою подругу!
Неужто так? Нелепо оборвется,
Мой долгий путь… до цели, не дойдя.
Взмолилась. Небо, дай спасенья!
В крови рука, соскальзывают пальцы.
Надежды нет. Прощайте облака,
Нектара запах, утренние блики,
Любви истома…
Вот он, мой финал.
Сомкнула веки, боль не ощущая.
Едва шепчу, молитва не легка.
Спасет ли шепот? Крикну во всю мочь!
Пусть голос вырвется, в последний раз на волю.
 
 
Но что это? Я чувствую ладонь? И голос?
Что за внезапное спасение пришло?
Держись Мария! Я с тобою рядом!
Свой взгляд я распахнула…
 
 
И вновь, как сладчайшем видении.
Я вижу того, чьи глаза – как правда.
Давид!
Сила рук его, твердость голоса его,
Защита и опора моя.
В единый миг, явилось мне чудо
Замысла Господнего.
Давид!
 
 
И вот я в безопасности.
Сжимаю крепко пальцы,
Меня отнявшие, у гибели моей.
 
 
– Зачем меня покинула Мария?
В своем пути я изнемог, тебя разыскивать повсюду.
Зачем оставила, нарушив уговор,
Пройти дороги все, руки не отпуская?
Я в одиночку вырвался из плена,
Чар колдовских, орлицы молодой.
Раскрыл глаза, проснувшись от дурмана.
Но рядом нет тебя.
Мне молвили – Ушла!
И день, и ночь, искал следы твои.
И горе крепко обнимало, душу мне.
 
 
И мои губы, мокрые от слез
Несмело целовали эти руки,
Что отняли меня у смерти верной.
– Давид! Прости мои порывы.
Безумную и глупую прости.
Я не снесла соперницы прекрасной,
И страх и ревность, гнали меня прочь.
 
 
И была ночь, и было утро
Четыре тысячи и триста восемьдесят дней моего пути,
Когда взошли мы вместе на двенадцатую гору.
 
 
Предстал перед глазами нашими,
Великий каменный алтарь.
И ангел, стерегший его, обратил к нам речь свою.
– Приветствую усталых путников.
Многие годы ожидал вас Белый Камень.
И ангелы и целые легионы небесных существ,
Истомились, наблюдая пути ваши.
Подойди те же. И принесите на алтарь, в жертву
То, что вы готовы отдать ради цели своей.
 
 
И Давид подошел, и сказал.
– Возлагаю на алтарь свободу свою.
И прошу взамен, не отнимать у меня любви моей.
Дабы мог я согревать и заботиться о цветке небесном,
До скончания века и жизни своей.
 
 
И вижу, красный луч,
Как стрела пронзил сердце возлюбленного моего.
И крылья золотые, существа неведомого
Обняли Давида.
Великое сияние, залило все вокруг.
И слышу голос из света чудного.
– Благословляю!
 
 
Все стихло.
Не успела осознать происходящее,
Как ангел обратил ко мне речь свою.
– Мария! Двенадцать лет, ты терзала до крови ноги свои.
Ты искала мудрость и теперь,
Подойди же. Прими награду свою.
 
 
Но сказала я.
– Не нужно мне мудрости.
Возлагаю на алтарь свою гордыню и тщеславие.
Пусть заберут небеса, и ничего не смею просить взамен.
Отныне, всю себя я отдаю любви.
Чтобы целовать руку, оберегающую сердце мое.
До скончания века.
 
 
Вот черный шар, вырвался из груди моей.
Словно скалы покинули душу мою,
Сбросила я тяжесть и оковы свои.
Блаженный свет наполнил меня до краев,
Как сосуд вином и медом.
 
 
Голос с небес, коснулся слуха моего.
– Благословенна ты, дочь Земли.
Ибо обрела мудрость.
 
 
Вот я, растворенная в блаженстве миров,
Смотрю в глаза, которые были как правда.
И ничего более, не могло смутить разум мой.
Слились воедино души наши.
И от союза этого, были рождены звезды и планеты,
И музыка не смолкала в иных пространствах,
Из которых, тысячи взглядов
Смотрели, как сверкает солнце любви нашей.
 
 
А где-то там, за горизонтом.
Новые путники не жалеют ног своих.
Без горечи и страха.
И бредут они по тропам судьбы своей,
К великому алтарю мудрости.
Чтобы найти, и обрести благословение.
Чтобы познать любовь мирозданья
И благодарить жизнь, до скончания века…
 

Ангел

 
Вот и закончился твой путь, моя возлюбленная странница.
И воспоминания твои прекрасны.
Готова ли ты теперь, оставить этот мир и идти со мной?
 

Старуха