Текст книги "Кровавые обещания"

Казалось, весна вступала в свои права в Сибири намного активнее, чем в Монтане. Небо было чистое, и утреннее солнце удивительно быстро согревало воздух. Отнюдь не летняя погода, но достаточно неприятная для мороев, вздумавших погулять.

– Ты знаешь, куда мы идем? – спросила я Павла.

– Нет, – жизнерадостно ответил он.

Несмотря на свой возраст, Ева задала такой темп, что мне с моим грузом приходилось прикладывать усилия, чтобы не отстать. В какой-то момент она оглянулась и сказала что-то.

– Она удивляется, что ты не можешь идти быстрее, – перевел Павел.

– Ага, а я-то удивляюсь, почему она именно меня выбрала тащить весь этот груз.

– Она говорит, что если ты и вправду убила столько стригоев, то это для тебя не должно быть проблемой, – снова перевел Павел.

Я испытала огромное облегчение, когда мы достигли центра города… вот только мы продолжали двигаться дальше.

– Ох, хватит! – воскликнула я. – Куда, черт побери, мы идем?

Не оглядываясь, Ева продребезжала что-то.

– Бабушка говорит, что дядя Дима никогда столько не жаловался, – перевел Павел.

Конечно, мальчик ни в чем не был виноват; он всего лишь выполнял роль переводчика. И все же каждый раз, когда он говорил, мне хотелось врезать ему ногой. Тем не менее я безропотно несла свою ношу и за оставшуюся часть пути не произнесла ни слова. В определенной степени Ева была права. Я – охотница на стригоев, а Дмитрий никогда не стал бы жаловаться, выполняя безумные капризы старой леди. Он просто терпеливо делал бы то, что должен.

Я попыталась мысленно вызвать образ Дмитрия и почерпнуть из него силы. Снова вспоминала наше свидание в сторожке, то, как мои губы ощущали прикосновение его губ, и чудесный запах его кожи, когда я прижималась к нему. Я почти слышала, как он шепчет мне на ухо, что любит меня, что я прекрасна, что я единственная… От этих мыслей наш поход с Евой приятнее не стал, но, по крайней мере, выносить его было немного легче.

Мы шли почти час, пока наконец не добрались до какого-то маленького дома, и я, истекая потом, была готова рухнуть от облегчения. Дом был одноэтажный, деревянный и далеко не новый, однако выходящие на три стороны окна прикрывали изящные голубые ставни с белыми узорами. Тот же несколько кричащий способ использования цвета, который я видела на зданиях в Москве и Санкт-Петербурге. Ева ногой стукнула в дверь. Сначала никакой реакции не последовало, и я запаниковала, испугавшись, что нам придется тащиться обратно.

Наконец дверь открыла женщина. Моройка. Лет тридцати, очень хорошенькая, с высокими скулами и рыжеватыми волосами. При виде Евы она испустила удивленный возглас, улыбнулась и по-русски приветствовала ее. Бросив взгляд на Павла и меня, женщина быстро отступила в сторону и впустила нас внутрь.

Поняв, что я американка, она тут же перешла на английский. Удивительно, сколько здесь людей, владеющих двумя языками. В США такое встретишь не очень часто. Кивнув на стол, она предложила мне поставить все туда, что я и сделала с огромным облегчением.

– Меня зовут Оксана. – Мы пожали друг другу руки. – Мой муж, Марк, сейчас в саду и скоро придет.

– Я Роза.

Оксана предложила нам кресла, мне – деревянное, с прямой спинкой, однако в тот момент оно показалось желанней, чем мягчайшая кровать. Я испустила вздох облегчения и вытерла со лба пот. Оксана тем временем распаковывала принесенное мной.

Сумки были полны того, что осталось от похоронной трапезы. В верхней коробке оказались тарелки и кастрюли, которые, как объяснил Павел, брали у Оксаны взаймы. Наконец Оксана открыла нижнюю коробку, и – держите меня четверо! – она была набита кирпичами.

– Вы, наверно, подшутили надо мной… – простонала я.

Сидевшая в другом углу гостиной Ева выглядела очень самодовольно.

Оксана пришла от подарков в восторг.

– Ох, Марк будет просто счастлив получить их. – Она улыбнулась мне. – Очень мило с твоей стороны принести все это.

– Рада помочь, – сухо ответила я.

Открылась задняя дверь, и вошел мужчина – Марк, надо полагать. Высокий, крепкого сложения; судя по седым волосам, значительно старше Оксаны. Вымыв руки над кухонной раковиной, он присоединился к нам, и тут, когда я увидела его лицо, меня ждал еще один сюрприз. Разница была не только – и не столько – в возрасте. Он оказался дампиром. Мелькнула мысль – может, это не Марк, муж Оксаны? Однако, представляя его мне, она назвала именно это имя, и на меня обрушилась истина во всей ее красе: моройка и дампир – супружеская пара. Конечно, наши расы все время были тесно связаны. Но брак? Позор – в моройском мире.

Я постаралась скрыть удивление и вести себя максимально вежливо. Казалось, Оксана и Марк очень интересуются мной, хотя больше говорила она. Марк просто смотрел и слушал с выражением крайнего любопытства на лице. Я распустила волосы, и скрытые под ними татуировки не могли выдать мой статус отказницы. Может, Марку просто было интересно, как американская девушка сумела найти дорогу в самое сердце этой безбрежной страны. Может, он думал, что я собираюсь стать «кровавой шлюхой».

Выпив третий стакан воды, я почувствовала себя лучше. Тут Оксана сказала, что нужно поесть, и теперь мой желудок ничего не имел против. Оксана и Марк вместе готовили еду, отказавшись от предложенной помощи.

Наблюдать, как они трудятся, – это завораживало. Никогда не видела такой слаженной работы. Они абсолютно не мешали друг другу; они понимали друг друга без слов. Они просто знали.

Несмотря на то что город находился в такой глуши, на кухне было современное оборудование, и Оксана поставила в микроволновку какое-то блюдо из картошки. Стоя к ней спиной, Марк рылся в холодильнике, но когда она включила печь, он сказал:

– Нет, не нужно греть так долго.

Я удивленно переводила взгляд с одного на другую. Он даже не видел, какое время она выбрала. И потом до меня дошло.

– Вы связаны! – воскликнула я.

Оба удивленно посмотрели на меня.

– Да. Это Ева тебе сказала? – спросила Оксана.

Я бросила быстрый взгляд на Еву, но та сохраняла прежнее самодовольное выражение лица, так страшно меня раздражающее.

– Нет. Сегодня утром Ева была не слишком общительна.

– Большинство местных знают.

Оксана вернулась к работе.

– Значит… Значит, вы – пользователь духа.

Это заставило ее снова остановиться. Они с Марком обменялись испуганными взглядами.

– Об этом, – сказала она, – мало кто знает.

– Большинство считают, что у вас нет никакой специализации.

– Откуда ты узнала?

Оттуда, что точно так обстояло дело с Лиссой и со мной. В моройском фольклоре всегда присутствовали рассказы о связи, но как именно формировалась связь – это всегда оставалось тайной. В основном считалось, что она «просто возникала». Как и Оксану, Лиссу считали моройкой, не имеющей специализации – то есть такой, которая не специализируется ни в одной из четырех стихий. Теперь мы, конечно, понимали, что связь может возникнуть только с пользователем духа и только в момент, когда он спасает кому-то жизнь.

Что-то в голосе Оксаны подсказало мне – на самом деле она не удивлена тем, что я знаю. Однако как она поняла? Этого я не могла вычислить, но была слишком ошеломлена своим открытием, чтобы продолжать разговор. Мы с Лиссой никогда, никогда не встречались с другой связанной парой. Единственные такие же, о которых мы знали, были легендарные Владимир и Анна. И рассказы о них были неполными, затянутые пленкой многовековой истории, что затрудняло возможность отделить правду от вымысла. С миром духа были связаны всего двое людей, которых мы знали: госпожа Карп, моя бывшая учительница, сошедшая с ума, и Адриан. До сегодняшнего дня он был нашей важнейшей находкой – пользователь духа, сумевший более-менее сохранять стабильность.

Наконец еда была готова. Вопрос о духе больше не поднимался. Беседу вела Оксана, придерживаясь ненавязчивых тем и переходя с одного языка на другой. Во время еды я внимательно изучала ее и Марка, выискивая признаки нестабильности, но их не было. Оба казались просто симпатичными, совершенно ординарными людьми. Не знай я того, что мне было известно, я ничего не заподозрила бы. Оксана не выглядела ни подавленной, ни беспокойной. В Марке не ощущалась отвратительная тьма, которая временами просачивалась из Лиссы в меня.

Желудок радовался еде, и остатки головной боли рассеялись. В какой-то момент, однако, меня охватило странное ощущение. Временная потеря ориентации, что-то вроде щекотки в голове, волна сначала жара, потом холода. Ощущение исчезло так же быстро, как и появилось; я понадеялась, что это остаточное воздействие дьявольской водки.

Когда с едой было покончено, я вызвалась помочь, но Оксана покачала головой.

– Нет, не нужно. Ты должна пойти с Марком.

– Что?

Он вытер рот салфеткой и встал.

– Да. Давай выйдем в сад.

Я двинулась к выходу, но потом остановилась и оглянулась на Еву, ожидая, что она выбранит меня за оставленные грязные тарелки. На ее лице, однако, не было выражения самодовольства или осуждения; оно выглядело… понимающим, почти исполненным надежды. По спине побежали мурашки, вспомнились слова Виктории: «Ева видела твой приезд во сне».

Сад оказался гораздо больше, чем я ожидала. Его окружала густая зеленая изгородь и ряды деревьев. Большинство кустов и цветов уже цвели, здесь и там из земли пробивались зеленые ростки. Прекрасный сад; интересно, приложила ли к нему руку Оксана? Лисса с помощью духа могла заставить растения расти. Марк указал в сторону каменной скамьи. Мы уселись на нее бок о бок, и воцарилась тишина.

– Ну, – заговорил он наконец, – что бы ты хотела узнать?

– Ничего себе! Вы даром времени не теряете.

– Не вижу смысла в этом. У тебя наверняка множество вопросов. Постараюсь как можно точнее ответить на них.

– Как вы узнали, – спросила я, – что я тоже «поцелованная тьмой»? Вы ведь это знаете.

Он кивнул.

– Ева сказала нам.

Вот это сюрприз!

– Ева?

– Она может чувствовать то, что другие не могут. Правда, она не всегда понимает, что именно чувствует. Она знала лишь, что от тебя исходит странное ощущение, которое она испытывала рядом только с одним человеком. Поэтому она привела тебя ко мне.

– Наверно, можно было сделать это без того, чтобы я тащила все это барахло.

Он рассмеялся.

– Тут нет ничего личного. Она проверяла тебя. Хотела убедиться, что ты подходящая пара для ее внука.

– Какой в этом смысл? Он же мертв.

Я чуть не задохнулась, произнося эти слова.

– Все так, но для нее это по-прежнему важно. И между прочим, она считает, что ты ему подходишь.

– Странный способ продемонстрировать это. Если не считать того, что она свела меня с вами.

Он снова рассмеялся.

– Даже без нее Оксана, едва встретив тебя, поняла бы, кто ты такая. У «поцелованных тьмой» особая аура.

– Значит, она тоже может видеть ауру, – пробормотала я. – Что еще она может? Она должна уметь исцелять, иначе вы не были бы «поцелованным тьмой». Она хорошо владеет принуждением? Может проникать в чужие сны?

Эти вопросы застали его врасплох.

– Она сильна в принуждении, да… но как это – проникать в чужие сны?

– Это похоже на способность проникать в сознание другого человека, когда он спит. Не только в ваше. Там они могут вести беседу… ну… как будто просто встретились. У меня есть друг, который может делать это.

Судя по выражению лица Марка, это стало для него новостью.

– Твой друг? Тот, с которым ты связана?

– Нет… Другой пользователь духа.

– Другой? Скольких же ты знаешь?

– Формально троих. Теперь четверых, включая Оксану.

Марк отвернулся, с отсутствующим видом глядя на куст с розовыми цветами.

– Так много… просто невероятно. Я встретил лишь еще одного пользователя духа, и это произошло много лет назад. Он тоже был связан со своим стражем. Страж умер, и это нанесло ему тяжелейший удар. Он по-прежнему помогает нам, когда мы с Оксаной пытаемся в чем-то разобраться.

Я всегда боялась умереть и страшилась смерти Лиссы, хотя всерьез никогда не задумывалась, каково это будет – при наличии связи. Как скажется уход на оставшемся? На что это похоже – иметь зияющую дыру там, где раньше была теснейшая связь с другим?

– Он тоже никогда не говорил о проникновении во сны, – продолжал Марк и дружелюбно засмеялся; вокруг его голубых глаз собрались морщинки. – Я думал, что смогу помочь тебе, но, может, ты здесь, чтобы помочь мне.

– Не знаю, – с сомнением сказала я. – Думаю, вы с Оксаной гораздо опытнее во всем этом, чем мы.

– Где тот, с кем ты связана?

– В Америке. – Я не собиралась вдаваться в подробности, но почему-то чувствовала, что должна сказать ему правду. – Я… Я бросила ее.

– Что значит бросила? Ради этой поездки? Или совсем отказалась от нее?

Отказалась. Это слово было как пощечина, и внезапно перед моим внутренним взором возник последний день, когда я видела ее, всю в слезах.

– Я должна кое-что сделать, – уклончиво ответила я.

– Да, знаю. Оксана говорила мне.

– Говорила вам что?

Он явно заколебался.

– Она не должна была делать этого… Она пыталась не делать этого.

– Не делать чего? – воскликнула я, охваченная тревогой по причине, которой не понимала.

– Она, ну… Она проникла в твое сознание. Во время завтрака.

Внезапно я вспомнила свои ощущения – покалывание в голове, жар и холод, прокатившиеся по телу.

– Что это означает точно?

– Пользователь духа может судить о человеке по его ауре. Однако Оксана способна проникать дальше, вглубь, и считывать более конкретную информацию. Иногда она вплетает в эту способность принуждение… но, как бы то ни было, результаты очень, очень значительные. Это плохо. Неправильно поступать так с тем, с кем ты не связан.

Мне понадобилось время, чтобы в полной мере осознать, о чем речь. Ни Лисса, ни Адриан не могут читать мысли других. Самое большее, что Адриан может сделать с точки зрения внедрения в сознание, это проникнуть в сон другого человека. Лисса и этого не может, даже в отношении меня. Я ее воспринимаю, она меня нет.

– Оксана почувствовала… Ох, не знаю, как объяснить. В тебе есть какое-то безрассудство. Ты в поисках чего-то. Твою душу переполняет жажда мести. – Внезапно он протянул руку и приподнял мои волосы. – Как я и думал. Ты отказница.

Я тряхнула головой, отбросив его руку.

– Подумаешь, большое дело! В вашем городе полно дампиров, не желающих быть стражами.

Марк по-прежнему казался мне приятным человеком, но я всегда терпеть не могла нравоучений.

– Да, но это потому, что они решили остаться дома. Ты… и другие вроде тебя… вы становитесь в некотором роде вершителями судеб. Вы одержимы охотой на стригоев на свой страх и риск и намерены лично исправить все зло, которое обрушила на нас целая раса. Это ни к чему хорошему не приводит. Я наблюдаю это все время.

– Все время? – вздрогнув, спросила я.

– Как ты думаешь, почему число стражей убывает? Они уходят, чтобы иметь дома и семьи. Или сбегают, как ты, продолжая сражаться, но ни перед кем не держа ответа – если только не нанимаются телохранителями или охотниками на стригоев.

– Наемные дампиры…

Внезапно до меня дошло, откуда у некоролевских мороев вроде Эйба берутся стражи. Деньги могут все.

– Никогда не слышала ни о чем таком.

– Конечно. Думаешь, морои и другие стражи хотят, чтобы это стало широко известно? Хотят, чтобы это маячило перед вами как возможный и весьма соблазнительный вариант?

– Не понимаю, что плохого в охоте на стригоев. Сейчас, имея с ними дело, мы всегда защищаемся, не нападаем. Может, если бы дампиры сами отлавливали их, они не выросли бы в такую проблему.

– Может быть, но существуют разные способы, одни лучше, другие хуже. И когда ты выходишь на охоту такая, какая есть… с сердцем, переполненным печалью и местью… это не лучшее решение. Когда человек охвачен одной идеей, он небрежен к мелочам, а они зачастую очень важны. И то, что ты «поцелованная тьмой», лишь усложняет все.

Я скрестила на груди руки, с каменным выражением лица устремив взгляд вперед.

– Да, хорошо, но с этим я ничего не могу поделать.

И снова на его лице возникло удивленное выражение.

– Почему бы тебе просто не попросить ту, с кем ты связана, исцелить тебя от этой тьмы?

Одиннадцать

Я смотрела на Марка несколько бесконечно долгих мгновений.

– Как вы сказали… исцелить?

Лицо Марка вытянулось, глаза полезли на лоб.

– Да, конечно. Она же может лечить всякие болезни? Почему не это?

– Потому что… – Я нахмурилась. – Это не имеет смысла. Тьма… то есть все эти побочные эффекты… она исходит от самой Лиссы. Если бы эту тьму можно было просто исцелить, почему она не избавилась от нее сама?

– Потому что когда она в ней, то слишком глубоко проникает, слишком связана со всем ее существом. Она не может вылечить себя в точности так, как вылечивает других. Но поскольку ваша связь затягивает эту тьму в тебя…

Сердце бешено заколотилось. То, что он предлагал, было слишком легко и поэтому выглядело нелепо. Нет, это просто чушь, и точка. После всего, через что мы прошли, Лисса не может исцелить эту ярость и депрессию – точно простуду или сломанную ногу. Виктор Дашков, мерзкий заговорщик, тем не менее потрясающе много знал о духе и кое-что объяснил нам. Другие четыре стихии имеют материальную природу, но дух исходит из разума и души. Чтобы делать столь мощные вещи, как, скажем, исцеление, требуется затратить огромное количество психической энергии, что неизбежно сопровождается разрушительными побочными эффектами. Мы с самого начала боролись с ними, но совсем избавиться от них так и не удалось.

– Если бы это было возможно, – сказала я, – тогда все так поступали бы. Госпожа Карп не сошла бы с ума. Анна не покончила бы жизнь самоубийством. То, о чем вы говорите, слишком легко.

Марк не знал, о ком конкретно я говорю, но это не имело значения с точки зрения сути.

– Совсем нелегко, потому что требует осторожного балансирования, а также круга доверия и силы между двумя людьми. Нам с Оксаной понадобилось много времени, чтобы научиться… много тяжких лет…

Его лицо омрачилось; можно лишь представить, что это были за годы. Мы с Лиссой были вместе не так уж долго (относительно), и то как часто нам приходилось тяжело. Марк с Оксаной прожили с этим гораздо дольше. Наверно, временами было просто невыносимо. Медленно, по-прежнему потрясенно, я начинала верить, что все сказанное им правда.

– Но теперь-то у вас все в порядке?

– Хм… – Кривая улыбка тронула его губы. – Не сказал бы, что идеально. Но по крайней мере, наша жизнь управляема. Оксана оттягивает исцеление, пока мы еще в силах справляться и без него, поскольку оно забирает у нее много сил, опустошает и ограничивает ее возможности в целом.

– Что вы имеете в виду?

– Она по-прежнему многое может делать… исцеление, принуждение… но не на том уровне, как могла бы, если бы время от времени не исцеляла меня.

– Ох! Тогда… Не могу. Не могу поступить так с Лиссой.

– По сравнению с тем, что происходит с тобой? Роза, поверь мне, она сочтет это справедливым обменом.

Я снова мысленно вернулась к нашей последней встрече. Подумала о том, как бросила Лиссу, несмотря на ее мольбы. Подумала об унынии и подавленности, которые она испытывает во время моего отсутствия. Подумала о ее отказе исцелить Дмитрия, когда я верила, что, может, для него еще сохранилась надежда. Скверные подруги мы обе, ничего не скажешь.

Я покачала головой и еле слышно сказала:

– Не знаю… Не знаю, правы ли вы.

Марк бросил на меня долгий взгляд, но углубляться в эту проблему не стал. Поднял взгляд на солнце с таким видом, как будто по его расположению мог определить время. Скорее всего, и правда мог. В конце концов, необходимость выживать в дикой местности должна была научить его многому.

– Они там наверняка удивляются, почему мы тут так надолго застряли. Однако, прежде чем уйти… – Он вытащил из кармана маленькое, совсем простое серебряное колечко. – Научиться исцелять требует времени. Что меня беспокоит больше всего, это мстительное настроение в тебе, и тьма лишь отягощает его. Возьми это.

Он протянул кольцо. Я заколебалась, но потом взяла его.

– Что это?

– Оксана наделила его духом. Исцеляющее заклинание.

И снова я испытала потрясение. Морои постоянно с помощью разных стихий зачаровывают предметы. Наши колы смертоносны для стригоев, поскольку зачарованы всеми четырьмя стихиями. Виктор использовал магию земли, чтобы наложить заклинание вожделения на ожерелье. Даже татуировка Сидни в некотором роде талисман. Почему бы и дух не мог зачаровывать предметы? Правда, до сих пор я с этим не сталкивалась. Скорее всего, потому, что силы Лиссы были все еще слишком новы для нас, слишком неисследованны.

– Что оно делает? В смысле, какого рода исцеление?

– Оно поможет тебе совладать с темными эмоциями. Не избавит от них совсем, но ослабит… поможет яснее мыслить. Не исключено, что избавит от неприятностей. – Я хотела надеть кольцо, но он покачал головой. – Надень его, когда почувствуешь, что не в силах справиться с собой. Запас магии в нем не бесконечен. Он уменьшается, как в любом другом амулете.

Я пристально смотрела на кольцо, внезапно осознав, какие новые возможности передо мной открываются, и сунула его в карман.

Из задней двери высунулась голова Павла.

– Бабушка хочет уходить, – сказал он. – Она хочет знать, почему ты надолго задержалась, заставляя ждать старого человека, у которого болит спина.

Я вспомнила, как быстро Ева шла сюда и как я еле-еле поспевала за ней. Вряд ли у нее болела спина, но я снова напомнила себе, что Павел – всего лишь посланец, и оставила его слова без комментариев.

– Ладно. Сейчас приду. – Он ушел, и я покачала головой. – Трудно быть достойной. – Я направилась к двери, но потом мне в голову пришла одна мысль, и я оглянулась на Марка. – Вы говорите, это плохо – сбежать и действовать самостоятельно… но вы ведь тоже не страж.

Он улыбнулся – на этот раз печальной, кривой улыбкой.

– Я был им раньше. Потом Оксана спасла мне жизнь. Мы оказались связаны и в конце концов влюбились друг в друга. После этого я не представлял себе жизни без нее, а стражи направили бы меня куда-нибудь в другое место. Пришлось уйти.

– Это было трудно?

– Очень. Наша разница в возрасте делает ситуацию даже более скандальной.

Странный холодок пробежал по спине. Марк и Оксана были воплощением двух половинок моей жизни. Как и мы с Лиссой, они сражались с последствиями своей связи и, как мы с Дмитрием, столкнулись с тем же осуждением своих отношений.

– Но иногда, – продолжал Марк, – следует прислушиваться к собственному сердцу. И, даже уйдя, я не ринулся в опрометчивую охоту на стригоев. Я просто пожилой человек, живущий с женщиной, которую любит, и обихаживающий свой сад. Тут есть разница – не забывай об этом.

Меня одолевали разные мысли, когда я возвращалась в дом Беликовых. Без кирпичей дорога обратно проходила намного легче, что дало мне возможность поразмышлять над словами Марка. Возникло чувство, будто всего за час я получила столько новой информации, что ее хватило бы на целую жизнь.

Дома была Алена, как обычно, готовила и убиралась. Лично я никогда не питала склонности к исполнению этих нескончаемых домашних обязанностей, но теперь должна была признать: есть что-то успокаивающее в том, что всегда рядом присутствует кто-то, готовый ежедневно готовить еду и заботиться о тебе. Я понимала: это чистой воды эгоизм; понимала и то, что моя собственная мама посвятила свою жизнь другому очень важному и нужному делу. Мне не следовало осуждать ее. И все-таки было так приятно чувствовать тепло и заботу! Ведь Алена, которая едва знала меня, обращалась со мной как с дочерью.

– Ты голодна? – непроизвольно вырвалось у нее.

Думаю, ее постоянно терзал страх: вдруг кто-то в ее доме останется голодным? В частности, она просто вся извелась из-за того, какой плохой аппетит у Сидни.

Я улыбнулась.

– Нет, Марк и Оксана накормили нас.

– А-а, вот где вы были. Славные люди.

– Где все? – спросила я.

В доме было необычно тихо.

– Соня и Каролина на работе. Виктория встречается с другом, но она будет рада, что ты вернулась.

– А Сидни?

– Уехала. Сказала, что возвращается в Санкт-Петербург.

– Что? – воскликнула я. – Уехала не попрощавшись? Вот так просто?

Сидни была резковата, но это чересчур даже для нее.

– Алхимики, они всегда в пути. – Алена протянула мне листок бумаги. – Она оставила тебе вот это.

Я взяла записку и развернула ее. Сидни писала аккуратным, четким почерком.

Роза,

мне очень жаль, что пришлось покинуть тебя так быстро, но если алхимики неожиданно велят уезжать – я уезжаю. Я направляюсь в маленький городок, где мы останавливались по дороге, там подбираю «Красный ураган» и потом еду в Санкт-Петербург. По-видимому, теперь, когда ты в Бийске, им больше не требуется, чтобы я постоянно находилась рядом.

Жаль, что я не могу рассказать тебе больше об Эйбе и о том, что ему нужно от тебя. Но даже если бы мне это позволили, добавить особенно нечего. Во многих отношениях для меня он такая же загадка, как для тебя. Я уже говорила, что по большей части он занимается нелегальным бизнесом – и с людьми, и с мороями. Обычно он сторонится людей и имеет с ними дело напрямую лишь постольку, поскольку это связано с его бизнесом – или в каком-то очень, очень особенном случае. Думаю, ты как раз один из таких случаев, и даже если в его намерения не входит причинить тебе вред, он, возможно, хочет использовать тебя в каких-то собственных целях. Может, это что-то простое – например, нанять тебя своим телохранителем, поскольку он убедился, какая ты крутая. А может, он хочет с твоей помощью добраться до кого-нибудь. Или все это просто часть плана кого-то даже более таинственного, чем он сам. Может, он оказывает кому-то любезность. Змей может быть как опасным, так и любезным – все зависит от того, какова его цель.

Никогда не думала, что у меня возникнет желание сказать это дампиру – но будь осторожна. Не знаю, каковы твои планы теперь, но меня не покидает чувство, что неприятности следуют за тобой по пятам. Звони мне, если будет что-то, в чем я могу помочь, но если ты вернешься в большой город, чтобы охотиться на стригоев, не бросай их тела просто так!

Всего наилучшего,

Сидни

P. S. «Красный ураган» – это я так называю машину.

P. P. S. Ты мне нравишься, да, но это не означает, что для меня ты больше не злое создание ночи. Ты такая и есть.

Внизу был написан номер ее мобильного телефона, и я не смогла сдержать улыбки. Поскольку в Бийск нас привезли Эйб и его телохранители, Сидни пришлось бросить купленную ею машину, что травмировало ее почти так же, как стригои. Надеюсь, алхимики позволят ей сохранить ее. Это надо же придумать – «Красный ураган»! Я развеселилась, несмотря на ее предостережения относительно Эйба.

Пока я поднималась по лестнице в свою комнату, моя улыбка угасла. Несмотря на ее раздражающе резкую позицию, мне будет недоставать Сидни. Может, она мне и не подруга – или подруга? – но за это недолгое время я начала воспринимать ее как часть своей жизни. Я была в растерянности, не зная, что делать дальше. Я приехала сюда, чтобы принести мир Дмитрию, а вместо этого лишь опечалила его семью. И если то, что говорят все, правда, в Бийске не так уж много стригоев. Я почему-то не могла представить себе Дмитрия, скитающегося в этой местности в поисках случайной жертвы. Даже став стригоем – думать о нем так убивало меня! – Дмитрий наверняка преследует какую-то цель. Если он не вернулся в свой родной город, тогда он предпримет что-то другое, но непременно осмысленное – настолько, насколько это возможно для стригоя. Записка Сидни подтверждала то, что я слышала снова и снова: стригои в городах есть. Но где именно? Куда пошел бы Дмитрий?

Теперь я оказалась в положении человека, утратившего цель. Ко всему прочему, в голове снова и снова прокручивались слова Марка. Неужели мной действительно владеет безумная жажда мести? Может, я безрассудно устремляюсь к собственной гибели? Или безрассудно устремляюсь в… никуда? Неужели я обречена всю оставшуюся жизнь скитаться? В одиночестве?

Я уселась на постель. Настроение с каждым мгновением падало, и я поняла, что нужно отвлечься. Все время, пока Лисса использовала дух, я была слишком восприимчива к темным эмоциям; не стоило и дальше «подкармливать» их. Я надела подаренное Марком колечко, надеясь, что оно хотя бы отчасти прочистит мне мозги и успокоит. Не заметив особой разницы, я решила отвлечься от своих тревог обычным способом: проникнув в сознание Лиссы.

Она была с Адрианом, они снова упражнялись в магии. Поначалу у него не очень получалось, но потом он довольно быстро начал делать успехи в исцелении. Сила Лиссы прежде всего проявила себя именно через эту способность, и ее всегда заедало, что он добился большего прогресса в том, чему она учила его, чем vice versa[4]4
  Наоборот (лат.).


[Закрыть].

– У меня уже кончается запас того, что ты можешь исцелять. – Она поставила на стол маленькие горшки с растениями. – Разве что ты начнешь наносить увечья кому-нибудь.

Адриан улыбнулся.

– Раньше я все время поддразнивал Розу, говоря, что собираюсь произвести на нее впечатление, исцелив человека с ампутированной конечностью или сделав еще что-нибудь столь же абсурдное.

– Даже не сомневаюсь, что у нее всегда находился какой-нибудь дерзкий ответ.

– Да уж, это точно.

При воспоминании об этом его лицо просветлело. Мне всегда было безумно любопытно слушать их разговоры обо мне, и в то же время я огорчалась, чувствуя, как печалит их мое отсутствие.

Лисса застонала и вытянулась на застеленном ковром полу. Они находились в комнате отдыха спального корпуса, вскоре должен был наступить комендантский час.

– Я ужасно хочу поговорить с ней, Адриан.

– Это невозможно, – с необычной для него серьезностью в голосе ответил он. – Я знаю – она по-прежнему заглядывает в твое сознание, и это все, что тебе доступно. И знаешь? Это не так уж плохо. Ты можешь рассказать ей обо всем, что чувствуешь.

– Да, но я хочу услышать ее – как ты в своих снах.

Он снова улыбнулся.

– Она за словом в карман не лезет, поверь мне.

Лисса села.

– Сделай это сейчас.

– Что сделать?

– Проникни в ее сон. Ты не раз пытался объяснить мне, как это происходит, но я никогда не видела этого своими глазами. Дай мне посмотреть.

Он в недоумении смотрел на нее.

– В этом есть что-то от подглядывания.

– Адриан! Я хочу научиться этому, а все другие способы мы испробовали. Иногда я чувствую окружающую тебя магию. Просто сделай это, ладно?

Он снова запротестовал, но потом, вглядевшись в ее лицо, «проглотил» свои комментарии. Она говорила резко и требовательно, что было совсем нехарактерно для нее.

– Ладно, попробую.

Сама идея проникновения Адриана в мое сознание в то время, когда я наблюдала за ним глазами Лиссы, выглядела по меньшей мере сюрреалистичной. Мне всегда было интересно, должен ли он при этом спать или хотя бы закрывать глаза. По-видимому, нет. Вместо этого он уставился в пространство, взгляд сделался отсутствующим. Глазами Лиссы я видела исходящее от него магическое излучение и его ауру; она жадно вглядывалась, пытаясь анализировать все оттенки. Потом, совершенно неожиданно, магия рассеялась. Он замигал и покачал головой.