Текст книги "Проблески вечности. Общий опыт на пути в жизнь после жизни"

Гейл сказала, что она «задержалась» с сестрой после ее смерти. «Я прошла с ней часть пути в мир иной. Когда я наклонилась, чтобы ее обнять, я поняла, что она умерла, у нее больше не было голоса тела, но он нам был не нужен. Мы могли обмениваться мыслями напрямую, не говоря ничего вслух».

Продолжая телепатическое общение с сестрой, Гейл заметила, что они парят в воздухе, «но в пространстве без стен». И хотя она не видела родителей, у нее было такое чувство, будто они рядом, так же как и дядя, который умер незадолго до этого.

– Я задержалась в этом месте на какое-то время, – говорит она. – Я почувствовала, как она от меня оторвалась, и все – она ушла на небеса, а я вернулась.

– Потрясающая история, – сказал я.

Гейл согласилась со мной:

– С тех пор смерть меня не печалит. Я даже не плакала на похоронах сестры. Но я не могу не задаваться вопросом: я что, правда была на небесах?

«Они просто вихрем вылетели из комнаты»

Джентльмен по имени Дэйв обратился ко мне после моей встречи с читателями в Сиэтле. Он хотел рассказать о разделенном околосмертном опыте, который случился во время смерти его жены за несколько лет до этого. Она только что закончила очередной курс химиотерапии и чувствовала себя плохо. По словам Дэйва, не было повода ожидать ее кончины в ближайшем времени, поэтому он так удивился, когда услышал ее голос, стоя на кухне.

«Я понял, что она умирает, потому что она говорила мне прямо в ухо, – вспоминал Дэйв. – Она сказала: “Я только что умерла, но все в порядке. Все прекрасно. Пожалуйста, не волнуйся”».

Дэйв вернулся в спальню и нашел то, что боялся увидеть: мертвое тело жены в кровати. Чего он не ожидал увидеть, так это тещу: та склонилась над своей дочерью и приветствовала ее в мире ином. «Ее мать умерла за тридцать лет до этого, и я увидел, как их связь восстанавливается прямо у меня на глазах», – рассказал Дэйв. Мать и дочь обнялись, а потом поднялись вверх и вихрем вылетели из комнаты.

Дэйв испытал огромное облегчение: по его словам, в голосе его жены была такая веселость, «которая поднимает мне настроение и заставляет меня жить изо дня в день».

Вопросы и еще вопросы

«Все качественные научные исследования ведут к новым вопросам, а не к ответам».

Я написал эту фразу в одном из блокнотов, где собирал истории о разделенных околосмертных переживаниях, околосмертном опыте и других духовных событиях, о которых мне рассказывали люди, испытавшие это и желавшие, чтобы им объяснили значение этих событий.

Я тоже хотел это понять. Из всех аспектов околосмертного опыта, которые я мог бы изучать, я больше всего заинтересовался разделенными околосмертными переживаниями. Это о многом говорит, учитывая, что другими аспектами были, например, внетелесное пребывание, когда человек покидает тело в момент смерти и может наблюдать за собственной реанимацией или даже за тем, что происходит по соседству; панорамные обзоры жизни, когда человек на пороге смерти заново переживает свою жизнь в ярких деталях; путешествия по тоннелю или встречи с умершими родственниками и с сущностями, которых часто описывали как Бога или Христа.

Меня интересует каждый аспект околосмертного опыта. Но разделенный околосмертный опыт ставил меня в тупик больше, чем другие аспекты. На мой взгляд, разделенный околосмертный опыт предоставляет уникальные возможности очертить ряд вопросов, которыми человечество задавалось с самого начала своего существования. Некоторые из этих вопросов очевидны, а другие – нет. Например:

• Человечество всегда подозревало, что существует некий портал в загробную жизнь, вход в мир духов. Некоторые люди называют его «жемчужными вратами»[4]4
  Отк. 21: 21.


[Закрыть]. Я услышал немало историй, в которых такой портал открывался и поглощал людей, вовлеченных в разделенный околосмертный опыт. Можно ли на основе рассказов о разделенном околосмертном опыте узнать больше о портале, который так часто упоминали испокон веков?

• Даровала ли нам природа средства, чтобы общаться с божественным? Иными словами, есть ли у каждого в мозгу встроенный «божественный модуль»? Околосмертный опыт позволяет предположить, что такое ментальное оборудование у нас имеется. Разделенный околосмертный опыт предоставляет еще больше возможностей изучать этот условный «божественный модуль».

• Разделенный околосмертный опыт может помочь доказать реальность небесного плана существования. Один из аргументов скептиков заключается в том, что околосмертные переживания вызваны страхом смерти и продуцирует их мозг человека, который находится на грани. Думаю, что разделенный околосмертный опыт мог бы доказать, что свет и все то хорошее, что из него исходит, возникает за пределами мозга умирающего человека и поэтому его могут разделить другие люди. Этот феномен, известный как «нелокальная память», подразумевает, что личная информация хранится где-то еще, но не у человека в мозгу.

По поводу разделенного околосмертного опыта возникло еще много вопросов, поскольку все качественные научные исследования ведут к новым вопросам, а не к ответам. Я годами продолжал собирать истории о разделенном околосмертном опыте, и на протяжении этих лет я все пытался разобраться в этом явлении.

А потом случилось нечто, что дало мощный толчок моему интересу в этой области: моя мать умерла и я сам испытал разделенный околосмертный опыт.

Глава 3
Мой собственный опыт

Мы не люди, у которых бывает духовный опыт, мы духовные сущности, переживающие человеческий опыт.

Пьер Тейяр де Шарден

8 мая 1994 года, в День матери, я звонил маме из телефонной будки торгового центра в Лас-Вегасе. Я приехал на конференцию по разделенному околосмертному опыту в университет Невады в Лас-Вегасе. Я годами собирал случаи разделенного околосмертного опыта и анализировал, что они могли бы значить, а в то время собирался начать исследование этого явления, с тем чтобы разложить его на составляющие и попробовать понять, почему и как это случается. Значение было понятно: смерть открывает портал «на ту сторону». К тому времени я уже верил, что такой портал существует. Но, разумеется, это предположение требовало дальнейшего анализа. На одной вере в научных исследованиях далеко не уедешь.

В любом случае, поскольку это был День матери, я временно оставил конференцию и отпра-вился с семьей в торгово-развлекательный центр. Там я воспользовался телефоном-автоматом, чтобы позвонить матери. Ей было семьдесят четыре, и она все еще жила в первом доме, который был у них с папой, в Мейконе, штат Джорджия. Набирая телефонный номер, я представил, как она сидит в гостиной, читает свежий номер журнала Guideposts и ждет, что ей позвонят ее дети.

«Ну, привет, Рэймонд, – сказала она. – Я знала, что ты мне сегодня позвонишь».

В разговорах с мамой я всегда находил утешение. В самом деле, я всегда был настоящим «маминым сыном» и, по правде говоря, всегда предпочитал компании мужчин общество женщин.

Такое отношение к женщинам объясняется моим воспитанием. Я родился 30 июня 1944 года, в тот самый день, когда мой отец ушел на войну. Не знаю, о чем думала моя мама, пока рожала меня в тот летний день. Если учесть, как складывалась ее жизнь до того, она, вероятно, думала, что ее мужа убьют на войне и он никогда не увидит своего новорожденного сына. Восемь из пятнадцати ее братьев и сестер умерли в детстве, еще один погиб на войне. Смерть была постоянным спутником моей матери, и можно с уверенностью сказать, что она не ждала от будущего ничего иного.

Я знаю, что роды были сложными. Мама была молода, я был крупным, и во время родов ее занимали мрачные мысли о том, что муж вряд ли вернется с жестокой войны.

Родовые боли, суровые воспоминания, страх будущего – все вместе обусловило тяжелую депрессию, о которой моя юная мама могла говорить только со своими родителями. В те времена люди не обсуждали свои эмоции так свободно, как сейчас. Американцы были истовыми стоиками, ожидалось, что они будут спокойно сносить все невзгоды, но не позволят никому догадаться, что они при этом чувствуют. В результате, поскольку маме пришлось держать свои чувства в себе и выразить их было невозможно, депрессия усугублялась.

Думаю, весь городок Портердейл, штат Джорджия, был полон молодых женщин, которые боролись с тревогой и печалью так же, как моя мать. Вторая мировая война лишила город всех молодых мужчин, а женщины Портердейла ежедневно переживали о своих сыновьях, мужьях и возлюбленных, не зная, вернутся ли они домой живыми.

Из-за войны многие из них остались бездетными. С того момента, как в 1941 году США начали участвовать в войне, рождалось мало детей. Но теперь, в 1944 году, в Портердейле случилось кое-что важное: на свет появился ребенок.

Для моей мамы это было благом. Когда ей надо было отдохнуть или просто побыть одной, ее родители нянчились со мной. Они опекали меня, как будто я был единственным ребенком, которого они когда-либо видели, постоянно передавали с рук на руки. И благодаря им со мной возилась вся община, в результате чего у меня появилась огромная семья, состоявшая из очень любящих женщин.

Все женщины, жившие по соседству, которые были ровесницами моей бабушки, неофициально считали меня своим внуком. За два дома от нас жила миссис Крауэлл. Она стала одним из самых важных людей в моей жизни. Она была милой, но очень сильной, именно с женщиной такого типа я потом буду счастливее всего в браке. Я все время навещал ее, сначала ребенком, потом подростком. Она разрешала входить в ее дом даже без стука, так я часто и делал. Войдя в дом, я сворачивался калачиком на софе и предавался мечтаниям. Она всегда подбадривала меня, как никто другой. Годы спустя на ее похоронах ее сын скажет мне, что, когда я был младенцем, она держала меня на коленях и снова и снова повторяла: «Рэймонд, когда-нибудь ты станешь совершенно особенным человеком».

Все женщины нашего городка подбадривали и любили меня. Благодаря им, а в первую очередь благодаря моей матери у меня развилась эмпатия, самое ценное мое качество с профессиональной и личной точки зрения. В конце концов, психиатр, у которого не развита эмпатия, вряд ли может помочь пациенту.

Так вот, в День матери в 1994 году я звонил маме по телефону из торгового центра и вспоминал, как много у нас было счастливых моментов. Она рассказывала мне, чем заняты мои братья и сестры, что происходит по соседству. Вскоре я осознал, что мы болтаем уже почти час.

– Мам, мне надо идти. Я должен был встретиться с Шерил (это моя жена) двадцать минут назад, не хочу, чтобы она слишком долго меня ждала, – сказал я. – Еще только один вопрос: как у тебя дела?

– О, прекрасно, – сказала она очень бодро. – Вчера у меня появилась сыпь на руках, но Кей (моя сестра) отвезла меня в отделение неотложной помощи, и врач там сказал, что ничего страшного в этом нет. Поэтому все хорошо.

Я стал расспрашивать ее о сыпи, но ей было нечего добавить.

– Врач в неотложной помощи записал меня на завтра к дерматологу, посмотрим, что он скажет. Думаю, ничего серьезного.

Ах, если бы она была права…

Смертельный прогноз и странные события

На следующий день мне позвонила сестра, вся в слезах. Она вместе с мамой ходила к дерматологу и видела, как его приятные манеры сменила сильная обеспокоенность. Она поняла, что все серьезно, когда он назначил дополнительные анализы и затребовал от лаборатории, чтобы результат принесли немедленно. А уже во второй половине дня дерматолог, который к этому моменту выглядел обессиленным, объявил диагноз без малейшей попытки что-то сгладить.

– Миссис Моуди, у вас НХЛ[5]5
  Неходжкинские лимфомы – сборное наименование группы лимфом, включающей все лимфомы, кроме лимфомы Ходжкина. Лимфома – злокачественное опухолевое заболевание лимфатической системы.


[Закрыть], – сказал он. – Вам осталось жить от двух дней до двух недель.

Рак белых кровяных телец может развиваться очень быстро, а у нее, по словам онколога, была самая стремительная форма – «молниеносная», как он выразился. «Мне так жаль».

Я знал, что это означает. Рак распространялся так быстро, что химиотерапия не успеет оказать влияния на его рост. Мы немедленно вылетели в Мейкон, штат Джорджия, и на протяжении следующих двух недель вместе с остальными членами семьи Моуди старались сделать последние дни маминой жизни настолько счастливыми, насколько это возможно. Мы были с ней в те несколько дней, что она провела дома, а потом все переместились в больницу и оставались с ней, пока она не умерла – это случилось через две недели после того, как ей объявили смертельный диагноз.

В день, когда она умерла, мы все собрались вокруг ее постели. Она была в коме два предыдущих дня, но незадолго до кончины очнулась и совершенно осознанно сказала, что очень нас всех любит.

– Пожалуйста, скажи это снова, мама! – попросила моя сестра Кей.

С большим трудом мама сдвинула кислородную маску и еще раз произнесла:

– Я вас всех очень люблю.

Для всех нас это был трогательный момент, благодаря которому можно было предаться ложным надеждам, что она, возможно, еще выздоровеет, но этот момент также ярко высветил, как ей необходимо было выразить свою любовь к нам в последний раз.

Мы все, стоя вокруг кровати, взялись за руки: мои две сестры, их мужья и я с Шерил – и ждали неизбежного момента смерти.

И вот, пока мы ждали, оно с нами и случилось – разделенное околосмертное переживание. Мы держались за руки, а палата вокруг нас стала менять форму, и четверо из шестерых почувствовали, будто отрываются от земли. Мне показалось, что палата приняла форму песочных часов. Я ощутил сильный рывок, будто разрывное течение уносило меня в море, только меня дернуло вперед.

– Смотри, – сказала сестра, указывая на точку ближе к концу кровати. – Папа здесь! Он вернулся за ней!

Все, кто там был, позже рассказывали, что освещение в палате стало мягким и размытым, как будто смотришь на свет, отраженный в бассейне ночью.

И пока это все происходило, палату наполняла величайшая радость. Мы все знали, что с нами случилось что-то совершенно невероятное, когда умерла мама. Как будто прорвалась ткань Вселенной и на мгновение мы почувствовали энергию того, что называют небесами.

После похорон мы провели еще несколько дней с семьей в Мейконе, улаживая дела, которые всегда остаются после смерти человека. Как раз в это время мы начали обмениваться впечатлениями о том, что произошло у маминой постели, и осознали, какими необычными были эти события. Каждый из нас благодаря собственному опыту был убежден, что мы уникальным духовным образом разделили мамину смерть. Мой зять, преподобный Рик Лэнфорд, священник методистской церкви, подытожил это лучше всего, сказав: «Казалось, что я оставил физическое тело и вместе с ней перешел на другой план существования. Со мной никогда прежде ничего подобного не случалось».

Я полностью согласился с Риком. Мы все были с ним согласны. То, что должно было стать одним из самых горестных моментов жизненного опыта, вдруг стало поводом для восторга. Мы прошли часть пути к небесам вместе с мамой. Мы сами проводили ее до небес!

Больше вопросов, чем ответов

С того момента меня стали спрашивать о разделенном околосмертном опыте гораздо чаще, чем об околосмертных переживаниях. Вначале это касалось только обычной и электронной почты. Потом такие вопросы стали всплывать в разговорах. На лекциях и конференциях меня спрашивали, слышал ли я об околосмертных переживаниях людей, которые сами не умирали, но ухаживали за умирающим. Чаша весов явно склонилась в сторону разделенного опыта. Поколение беби-бумеров[6]6
  Беби-бумом назвали значительное увеличение рождаемости в середине XX века, а людей, рожденных в этот период, соответственно называют беби-бумерами (в первую очередь в США).


[Закрыть] стало ближе знакомиться со смертью, провожая родителей и любимых людей в мир иной. Благодаря этой тенденции стало больше возможностей для разделенных околосмертных переживаний. Поскольку беби-бумеры были поколением, привыкшим открыто все обсуждать, они были готовы говорить практически обо всем, включая странные события, которые случаются у смертного одра.

В порядке эксперимента я включил описание разделенного околосмертного опыта в лекции, с которыми выступал на конференциях по всему миру. «Разделенные околосмертные переживания похожи на околосмертный опыт, только они бывают у человека, который не болен, – говорил я. – Обычно это случается с человеком (или людьми), который дежурит у постели умирающего, и происходит тогда, когда пациент находится на грани жизни и смерти или только что умер. Они могут быть у одного или нескольких людей. Если участников было несколько, то истории о духовном опыте, которые они рассказывают позже, весьма схожи между собой».

Приведя это определение, я спрашивал, переживал ли кто-нибудь из присутствующих нечто подобное. К моему удивлению, в любом месте поднимали руки от пяти до десяти процентов слушателей. Это был поразительный процент, особенно если иметь в виду, что это лишь немногим меньше, чем доля слушателей, поднимавших руки в ответ на вопрос, имели ли они околосмертный опыт. «Как все изменилось», – думал я. Со времен публикации прекрасного труда Кюблер-Росс в 70-е годы намного большему количеству людей стали разрешать находиться у смертного одра родственников и близких.

Именно рост числа разделенных околосмертных переживаний, а также мой собственный опыт подобного рода заставили меня вернуться к этому исследованию. На протяжении следующих нескольких лет мои записные книжки пополнились новыми вопросами. Затем я стал подыскивать случаи, которые могли бы наилучшим образом их проиллюстрировать и, возможно, подсказать ответ на эти вопросы. Зачем я это делал? Дело в том, что исследование околосмертного опыта всегда было изучением историй. В этом и прелесть работы в этой сфере, и ее сложность. Благодаря этим историям мы узнаем составляющие околосмертного опыта. Но, несмотря на красоту этих рассказов – а некоторые из них неимоверно трогательные, – сложность в том, что обычно все происходит не в лабораторных условиях под контролем исследователей-медиков. Поэтому их нельзя наблюдать так, как это делается с сердечным приступом или лихорадкой. Наука требует разработки специальных экспериментов, которые должны быть воспроизводимы снова и снова в контролируемых условиях. Эксперименты должны быть такими, чтобы другие ученые могли их повторить с теми же результатами. К несчастью, околосмертный опыт невозможно воспроизвести, если, разумеется, не прибегать к таким омерзительным способам, как намеренная остановка и запуск сердца подопытного, или к попыткам иным методом создать ситуацию, когда человек будет на грани жизни и смерти.

Околосмертные переживания и разделенный околосмертный опыт – это субъективные впечатления, их может видеть и интерпретировать только тот, кто непосредственно в них участвовал. Поэтому для их исследований так важны личные истории. Это лучшие доказательства, которые есть в нашем распоряжении.

С учетом этого я объединил вопросы, упомянутые в предыдущей главе, с вопросами, которые приводятся ниже. Я поставил себе цель задать все возможные вопросы о разделенном околосмертном опыте, чтобы запустить обсуждение связанных с ним загадок. Также я намеревался разбить рассказы о разделенном околосмертном опыте на составляющие, вычленить повторяющиеся элементы, что крайне важно при анализе любого явления человеческого опыта: так, изучение околосмертных переживаний началось только после того, как этому феномену было дано название и были выделены повторяющиеся компоненты историй, о нем рассказывающих. Такие общие аспекты представляют собой нечто вроде дорожной карты для дальнейших исследований в этой области.

Обзор ресурсов в поисках ответов

Чтобы найти ответы на свои вопросы и разбить рассказы о разделенном околосмертном опыте на составляющие, я решил не только полагаться на собственные ресурсы, но и привлечь помощь со стороны. У меня накопилось множество рассказов о разделенном околосмертном опыте, однако в этом я был не одинок. Другие исследователи также их находили. Это было здорово. Если какое-то явление не могут наблюдать несколько человек или если нельзя сделать так, чтобы пациенты описывали его независимо друг от друга, вероятно, такого явления просто не существует. Как сказал американский оратор, живший в XIX веке, Роберт Грин Ингерсолл: «Разум, наблюдение и опыт – вот Святая Троица науки».

Несмотря на то что мои коллеги-исследователи собирали рассказы о разделенном околосмертном опыте, никто из них не погрузился в изучение того, как и почему он возникает. И никто не занялся выделением составляющих в рассказах о таком опыте, а для меня это было одной из самых грандиозных целей. Однако они все же собирали эти истории, это могло мне помочь.

С тщательностью, для которой требовались время и наблюдение, я приступил к анализу этих вопросов и к разнесению имевшихся в моем распоряжении рассказов о разделенном околосмертном опыте к соответствующим вопросам. И, когда я дал вопросам четкие формулировки, стало совершенно ясно, что изучение разделенного околосмертного опыта крайне важно для всей сферы исследования интуитивного сознания человека.

Можем ли мы общаться с божественным?

Человеческий мозг иногда называют «трехфунтовой[7]7
  3 фунта – около 1361 грамма.


[Закрыть] вселенной», опираясь на средний вес этого органа. Я смотрю на это иначе. Возможно, мозг – трехфунтовая планета, однако наша вселенная – это разум. Французский философ Рене Декарт сказал, что разум – «все то, что нематериально», и я полагаю, он имел в виду то, что не является серым веществом. Разум – это плод деятельности мозга. Это центр сознания, те неопределяемые части мозга, которые создают мысли, чувства, идеи и делают возможным наше общение с миром.

Думаю, именно разум дает нам возможность общаться с Богом и с духовным миром. И именно способность воспринимать духовный мир делает нас людьми в большей степени, чем что-либо иное.

Наука постоянно ищет способ дать человеку определение. Например, какое-то время считалось общепринятым, что люди – единственные в мире животных, кто умеет использовать орудия труда. Способность осознать, что при помощи орудий жизнь можно сделать легче, указывала на наше превосходство. Но относительно недавно теория орудий труда потерпела крах: стало известно, что некоторые виды животных для добывания пищи также используют орудия.

Единственная разница между человеком и животным заключается в том, что мы обращаем особое внимание на осознание собственной смертности и верим в жизнь духовную. Мы хороним мертвых согласно ритуалам, верим в мир иной (по крайней мере, большинство из нас) и используем разум для общения с Богом. В человеческом сознании есть нечто, испытывающее потребность в общении с высшей силой.

Карл Юнг был убежден, что эта потребность в общении с Богом является совершенно естественной, а не невротической, как утверждал его современник Зигмунд Фрейд. Возможно, это объясняется тем, что Юнг в 1944 году пережил околосмертный опыт, в процессе которого он «поднялся высоко в космос», а затем снова вернулся на Землю; в результате он смог очистить свое восприятие от оболочки эго и прочего земного багажа и взглянуть на свою истинную сущность. Он очень красиво описал свой околосмертный опыт, случившийся после тяжелого сердечного приступа. Вот фрагмент этого описания из книги Юнга «Воспоминания, сновидения, размышления»:

«Случилась странная вещь: у меня было такое чувство, что все уходит вдаль, все, к чему я стремился, чего желал, о чем думал; вся фантасмагория земного существования отпала или была от меня оторвана – и это было чрезвычайно болезненно. Однако кое-что осталось: казалось, сейчас я несу с собой все то, что когда-либо испытывал или делал, все то, что когда-либо случалось вокруг меня. Я мог бы даже выразиться так: это было со мной и я был этим опытом. Я из него состоял, если так можно сказать. Я состоял из своей собственной истории и чувствовал с полной определенностью: это и есть я. Я сделан из того, что со мной было и чего я достиг.

Этот опыт дал мне ощущение крайней бедности и в то же время величайшей наполненности. Больше не было ничего, чего я бы хотел или о чем бы мечтал. Я существовал в объективной реальности: я был тем, что я сделал, что я прожил. На первых порах превалировало чувство полной уничтоженности, как будто меня ограбили, раздели, но неожиданно это перестало быть важным.

Казалось, что все прошло; остался только свершившийся факт, не связанный с тем, как это все происходило. Больше не было сожалений из-за того, что что-то исчезло или у меня что-то отняли. Напротив, у меня было всё, чем я являюсь, и это было всё…

На самом деле прошло не меньше трех недель, прежде чем я совершенно определился и принял решение жить дальше. Я не мог есть, потому что вся пища была мне отвратительна. Вид на город и на горы с моей постели казался мне разрисованным занавесом с черными дырами или рваным листом газеты с многочисленными фотографиями, которые ничего не значили. Я с разочарованием думал: «Ну вот, теперь мне придется снова возвращаться к “системе коробок”». Мне представлялось, что трехмерный мир за пределами космоса был выстроен искусственно и каждый человек в нем был помещен в коробочку-одиночку. И теперь мне вновь предстояло убедить себя, что все это важно! Жизнь и весь мир казались мне тюрьмой, и меня неимоверно раздражало, что я снова вынужден считать это нормальным положением вещей. Я был так рад, когда от всего избавился, а теперь все повернулось так, что я – как и любой другой – снова вишу в своей коробочке, подвешенной на нитке».

После этого невероятного переживания Юнг написал, что думать о жизни после смерти вполне нормально, это вовсе не признак невротика. Скорее, по его мнению, невротической чертой было бы отпихивать от себя мысли о загробной жизни и о Боге.

«Бессознательно душа (psyche[8]8
  Термин psyche (греч. «душа»), используемый Юнгом, может трактоваться как «психика» либо как «душа».


[Закрыть]) верит в жизнь после смерти», – написал он как раз примерно в то время, когда пережил разделенный околосмертный опыт с двоюродной сестрой жены.

«Мне приснилось, что кровать жены была глубокой ямой с каменными стенками. Это была могила, которая почему-то напоминала об античной древности. Потом я услышал глубокий вздох, как будто кто-то испустил дух. Фигура, напоминающая мою жену, села в яме и поплыла вверх, поднимаясь в воздух. На этой фигуре было белое одеяние, в которое были вплетены загадочные черные знаки. Я проснулся, разбудил жену и посмотрел на часы. Было три часа ночи. Сон был таким необычным, что я сразу подумал, что он может означать чью-то смерть. В семь утра нам сообщили, что двоюродная сестра жены умерла в три часа ночи».

По мнению Юнга, нет ничего странного в мысли, что мы можем общаться с Богом. В эссе под названием «Жизнь после смерти» он писал, что по крайней мере часть психики (или души) не подчиняется законам пространства и времени. По его словам, целостный взгляд на мир требует иного измерения. Тогда, и только тогда, жизни можно будет «дать единое объяснение».

«Надо признать тот факт, что наш мир с его пространством, временем и причинно-следственными связями состоит в родстве с иным порядком вещей, расположенным за ним или под ним, при котором такие понятия, как «здесь и там» и «ранее и позднее», являются неактуальными. Я убедился, что по крайней мере частично наше психическое существование характеризуется относительностью времени и пространства. Кажется, эта относительность возрастает соразмерно степени удаленности от сознания вплоть до состояния абсолютного отсутствия пространства и времени».

Юнг был весьма наблюдателен и, несомненно, верил в то, что мы способны общаться с иным миром. Он верил в то, что это случается «при помощи намеков», которые приходят к нам в сновидениях, а также тогда, когда мы приближаемся к смерти.

Под «приближением к смерти» Юнг подразумевал, разумеется, собственную смерть. Однако разделенный околосмертный опыт научил меня тому, что под приближением к смерти можно понимать и смерть других людей. В близости к смерти – не обязательно собственной – есть нечто, что способно открыть портал в высший мир, портал, который умирающие приоткрывают для тех, кто остается жить.

Изучая разделенный околосмертный опыт, мы слышим, как люди говорят: «Приоткрылось окно, и я увидел небеса», или «Казалось, что комната изменила форму, и я смог последовать за мамой в мир иной», или «Казалось, что сама собой открылась дверь, и я смог туда войти вместе с женой». Люди с совершенно ясным умом видят портал на ту сторону и могут через него общаться с божественным.

Это приводит нас к совершенно другому вопросу, возможно, наиболее интересному из всех, связанных с разделенным околосмертным опытом.

Существует ли разделенная память?

Может ли память храниться вне тела? И если да, можно ли получить к ней доступ через разделенный околосмертный опыт? Как философы, так и ученые размышляли над возможностью существования памяти вне тела. Идею того, что это возможно, поддержало исследование ученых из Гарвардского университета. Согласно его результатам, крысы, у которых было удалено 50 % мозга, могут проходить лабиринты так же успешно, как крысы с полностью сохранным мозгом. Это исследование заставило его руководителя, доктора Карла Лешли, сказать: «Если бы я не знал, что это не так, я бы подумал, что память хранится не в мозге». И если память хранится не в мозге, то как нам получить к ней доступ?

Мое исследование показывает, что одним из способов может быть разделенный околосмертный опыт. Во многих рассказах говорится, что присутствовавшие видели те фрагменты жизни умирающих, о которых не могли ничего знать. В этой книге есть примеры таких историй, но я приведу сейчас один из самых поразительных рассказов из книги «Прощальные видения», написанной моим коллегой, врачом Мелвином Морсом, и моим соавтором Полом Пэрри. Это произошло с Ольгой Герхардт, родоначальницей большой семьи в Сан-Диего.

В 1988 году сердце Ольги атаковал вирус, и в результате оно стало настолько слабым, что билось с трудом. Единственная надежда была на пересадку сердца. Далее я привожу цитату.

«Ольгу внесли в список ожидающих трансплантации пациентов в Медицинском центре Университета Калифорнии. Люди из этого списка должны постоянно находиться на связи с больницей, где осуществляется пересадка сердца. Если появляется доступное для трансплантации сердце, подходящее по группе крови, его необходимо пересадить в течение нескольких часов после смерти донора, чтобы орган мог прижиться.

Вся семья Ольги знала об этом, и все члены семьи обещали морально поддерживать ее и дежурить в больнице во время операции. В начале 1989 года Ольге позвонили из больницы и сообщили, что подходящее сердце найдено. Когда Ольга с мужем выехали туда, дети стали обзванивать прочих родственников в трех разных штатах, оповещая их о том, что операция вот-вот начнется. За несколько часов комната ожидания в больнице до отказа наполнилась родными Ольги.