Текст книги "Наш секрет"

9

Уже почти стемнело. На улице было прохладно и сыро. Несколько гостей, которые пили и разговаривали на задней лужайке, вернулись в дом, оставив темные следы на покрывавшей траву росе и пару пустых стаканов на перилах.

Дарси ждала, пока Джастин найдет ключ и отопрет дверь.

– Чертова штуковина.

Когда они вошли в гараж, Дарси почему-то подумала о библиотеке – чистом, прохладном месте, где все ясно и упорядочено. Если вы живете с женщиной вроде Иззи, вам обязательно понадобится такое убежище. Дарси было приятны витавшие там запахи мокрого бетона и машинного масла. Они напоминали об отцовском верстаке, на котором она любила сидеть и наблюдать за тем, как отец упорно восстанавливает свой старенький «Фольксваген-Карманн-Гиа», слушая передачи «Радио 4» по маленькому приемнику «Робертс».

Возле дальней стены кто-то наставил кучу коробок с полуфабрикатами. Там были консервированные салаты, бобы и другие овощи, фрукты в сиропе, бутилированная вода «Эвиан». Дарси решила, что все это закупила Иззи, но, для какой цели, понять не могла.

Когда Джастин остановился возле «ауди» и повернулся к ней, Дарси внезапно вспомнила случай с Элис и ее мужем Яном, как они купили дом в Сербитоне и в день переезда поняли, что их машина не помещается в гараж. Минут двадцать они орали друг на друга, потом Элис забралась в «форд» и на огромной скорости уехала в сторону Портсмут-роуд, сообщив Яну по телефону, что не остановится, пока не доберется до Темзы.

Дарси решила похвалить гараж Джастина, чтобы сломать лед. Ей снова захотелось извиниться за платье Мэдисон. Ей захотелось извиниться за все.

– Не надо включать свет, – сказал он. – Не хочу, чтобы нас видели.

Она кивнула.

– Хорошо.

Наступила короткая пауза.

– И снова привет, – начал Джастин. – Прости, что так получилось с Мэдисон. Я запаниковал.

– Нет, это ты меня прости. Я не подумала… Она в порядке?

– Конечно, она просто… Мы купили платье для этой вечеринки. Она любит вечеринки, как и ее мать.

– Она красивая, – мягко заметила Дарси. – Блондинка.

– Спасибо, – поблагодарил Джастин, потерев подбородок. – Вообще-то, я не уверен, что она моя.

Дарси улыбнулась, решив, что это шутка.

– Сегодня много людей.

Ей показалось, что Джастин рад, что смог выбраться из дома.

– Да, Иззи быстро сходится с людьми. Я не знаю, как у нее это получается. Лично я не люблю подобные мероприятия. Без обид, – быстро добавил он. – Все было очень вкусно. Мне очень понравилось гаспачо. Кому нужна просто водка, если ее можно смешать с помидорами? – Он улыбнулся, чтобы показать, что шутит.

Дарси притворно нахмурилась.

– Ну, в противном случае ты бы много не выпил. Это же вечеринка все-таки.

Повисла пауза.

– Итак, – сказала Дарси, понизив голос, – что мы делаем в твоем гараже?

– Лед?

– Лед.

Пару секунд они молча стояли и смотрели друг на друга. Потом взгляд Дарси упал на спортивные тренажеры, занимавшие свободную часть гаража. Она улыбнулась.

– Что смешного? – удивленно спросил Джастин.

– Ничего, просто… – Дарси рассмеялась.

Джастин тоже засмеялся, словно это было заразно.

– Что?

Дарси поправила волосы.

– Я тут заметила, что ты… – она надула щеки и пыхтя развела руки в стороны, – поэтому хотела спросить, качаешься ли ты.

Джастин громко рассмеялся.

– Отличное начало!

– Да, это все моя утонченность.

– Да, я понимаю. – Опершись о верстак, он внимательно посмотрел на девушку. – Знаешь, ты мне вчера приснилась.

Дарси не стала многозначительно подмигивать, ожидая, что он продолжит.

– Я зашел в гостиную и увидел там тебя и Иззи. Ты ей все рассказала.

– Ты правда так считаешь? Что я все расскажу Иззи?

– Так считает мое подсознание, – поправил он. – Я бы тебя понял. У тебя достаточно причин меня ненавидеть.

– Неужели ты считаешь, что я тебя ненавижу?

Он пожал плечами.

– За семнадцать лет много чего произошло. Тогда тебе было пятнадцать. Теперь за тридцать. Взгляды меняются.

– То, что произошло между нами, не изменить.

Они немного помолчали. Дарси оперлась на здоровую ногу, ощущая, как боль постепенно уходит из ушибленного бедра.

– Как ты считаешь, что между нами произошло? Только честно.

Похоже, он ожидал, что она начнет рассуждать об обманутом доверии, об отвратительном надругательстве над чувствами.

– Мы влюбились друг в друга, – прошептала Дарси, глядя ему в глаза.

Джастин резко выдохнул, словно она ударила его кулаком в живот.

– Хорошо, – ответил он. – Ты действительно так считаешь?

– А ты нет? – расстроенно спросила Дарси.

Джастин хохотнул и уставился в пол.

– Ну да, я так думал. Но больше не уверен в этом.

– Почему? – очень тихо спросила Дарси.

Джастин снова засмеялся.

– Ну, к сожалению, это последствия нескольких лет самокопаний и походов к психиатру. И не будем забывать о гневных письмах незнакомых мне людей.

– Прости. Я думала, что наш план сработает. Правда.

– Конечно, ты так думала, – немного удивленно подтвердил он. – Тебе было пятнадцать лет.

– Прекрати повторять это, – попросила Дарси, – как попугай. Это глупости.

Джастин невесело рассмеялся.

– Глупости? Хочешь узнать, как меня называли?

– Нет, – прошептала она.

– Я монстр, – сказал он. – Я зло. Я заслуживаю смерти. Заслуживаю, чтобы меня подвергли химической кастрации. Меня нельзя подпускать к детям, мне нельзя работать с ними, нельзя быть счастливым. Я животное, клинический случай. Я опасен для общества. Меня надо запереть в тюрьме до самой смерти. Я должен все время бояться за свою жизнь. Меня надо заколоть, перерезать мне горло, отрезать гениталии. – Он посмотрел на Дарси. – Что скажешь?

Она покачала головой, смахнув слезинку со щеки.

– Если хочешь, я могу рассказать, что произошло со мной в тюрьме. Меня ждали. Хочешь об этом узнать?

Она отрицательно покачала головой. Джастин наконец взял себя в руки. В сгустившихся сумерках наступившая тишина была особенно невыносима. Лицо Джастина тонуло во тьме. Откуда-то издалека доносилась музыка, которую включала на своем айподе Иззи. Теперь это были «Maroon 5» с песней «Payphone».

– Прости, – извинился он, тряхнув головой. – Прости, Дарси. Это не твоя вина. Просто сегодня я впервые был вынужден жать руки и общаться с незнакомыми людьми, и мне страшно. Я провел почти весь вечер, прячась в детской с Мэдисон, рассказывая всем, что она не хочет выходить, что она стесняется. Неудивительно, что моя девушка считает, будто у меня проблемы с психикой. Мне пришлось сегодня выпить успокоительное, чтобы выйти к гостям.

Дарси молчала.

– Я боюсь, что, если мы с тобой будем в одной комнате, кто-то может что-то вспомнить и рассказать газетчикам. Тогда моя жизнь закончится. Иззи уйдет, я потеряю Мэдисон. Или они могут… ну, ты понимаешь. Что-то может произойти. Мне все равно, если больно сделают мне, но я люблю дочь, Дарси.

«Мне не все равно, если тебе сделают больно».

Она заколебалась.

– Я подумала… Не пойми меня неправильно, но, возможно, вам было бы лучше вернуться в Лондон.

– Мы это уже обсуждали, – ответил Джастин, – и был громкий скандал. Иззи планировала приехать сюда, чтобы проводить время с семьей. Если я вернусь, она и Мэдисон останутся здесь. Мне придется искать себе жилье. – Он помолчал. – Ей приходится мириться со многими вещами.

– Почему ты не хочешь ей рассказать? Она сможет понять. – Дарси сглотнула. – Она любит тебя.

Джастин слабо улыбнулся.

– Она любит того, кем меня считает, и это не ее вина, потому что она не знает, что Джастина Уэбба не существует. Боже, я выбрал ее, потому что она была в Америке, когда все это случилось. Мы познакомились онлайн, Дарс. Я выбрал именно ее, потому что понимал, что она ничего не слышала обо мне. Я решил встречаться с ней, потому что лгать ей было намного проще. – Он покачал головой, словно не веря самому себе. – Ты знаешь, она борется за права женщин. Иззи приходится дальней родственницей Эммелин Панкхерст[8]8
  Эммелин Панкхерст – британский общественный и политический деятель, борец за права женщин, лидер британского движения суфражисток, сыграла важную роль в борьбе за избирательные права женщин.


[Закрыть]. Она звонит на анонимную горячую линию операции «Тисовое дерево»[9]9
  Операция «Тисовое дерево» – полицейское расследование обвинений против известных британцев в сексуальных преступлениях, в частности против несовершеннолетних.


[Закрыть], помогает на выходных в кризисном центре жертв сексуального насилия. – Джастин посмотрел на Дарси. – Поверь мне, она не поймет.

Снаружи музыка стала громче. Кто-то позвал Джастина, но это была не Иззи. Хлопнула дверь. Они замерли, ожидая услышать шаги на дорожке снаружи. Но никто не пришел.

– Дарси, – сказал Джастин, немного успокоившись. – Что случилось с твоей мамой? То есть я знаю, что случилось, но я не знаю… что случилось. Понимаешь?

Она кивнула.

– Рассказывать особо нечего, – ответила она, имея в виду, что история совсем не сложная.

Джастин кивнул.

– Пожалуйста, расскажи мне. Мне надо знать.

Дарси уставилась в пол.

– Хорошо. Ну, это было вечером во вторник. Она испекла нам с Элис пастуший пирог. Мы сидели за столом в кухне, слушая Джеффа Бакли. – Дарси вздохнула. – А потом мама просто встала и вышла на улицу. – Она посмотрела на Джастина. – Мы продолжали есть.

Он ничего не сказал.

– У меня было странное ощущение… Уже было поздно и темно. Она не взяла ни машину, ни бумажник, ни пальто.

Джастин молча взял ее за руку и легко сжал. Дарси казалось, что она вот-вот расплачется.

– Вероятно, она все это запланировала. Как раз был прилив. Она взяла у друга Рэя дробовик, засунула ствол в рот и выстрелила. Мы услышали выстрел из дома. Я пошла на болото и нашла ее тело в луже. – Она покачала головой, вспоминая, как это было, этот запах и страшную тишину. – Она не была на себя похожа. Голова обезображена выстрелом… Меня поразило то, что она буквально за десять минут до этого сидела с нами в кухне. До сих пор не могу с этим смириться.

– Что ты сделала?

– Просто стояла и молчала. А потом меня вырвало прямо на туфли. После этого я зашла в лужу и вытащила ее.

– Какой ужас! – пробормотал Джастин.

Дарси долго молчала.

– Думаю, это было начало конца для меня и Элис. После этого жизнь Элис пошла наперекосяк. Она так никогда и не оправилась окончательно после самоубийства матери. Она винит меня. Хотя… – Дарси сделала паузу и посмотрела на руку, за которую ее держал Джастин. – Я рада, что маму нашла именно я, а не Элис. Не думаю, что она смогла бы справиться.

– Ну, честно говоря, – заметил Джастин, – любой бы с трудом справился в подобной ситуации.

Дарси кивнула, но она не была уверена, что полностью согласна с Джастином. Ей всегда казалось, что то, что она обнаружила маму, было формой наказания за ее прежние дела.

– Она оставила записку?

Дарси покачала головой.

– Нет. Ничего.

– Ты не знаешь почему?

– Ну, мы накануне поссорились. По поводу… – Дарси замолчала. – Не важно.

– Боже, Дарс, я виню себя! Все, что с нами произошло… должно быть, опустошило твою маму. – Его голос дрогнул, словно он боролся с какой-то внутренней болью. – Я не понимал, что сделал с тобой, пока у меня не появилась дочь. Мне было сложно смириться с этим после того, как родилась Мэдисон.

Они снова замолчали. Из дома послышался пьяный голос Иззи, зовущей Джастина.

– Мне пора, – сказал он, не отпуская руку Дарси.

– Хорошо, – ответила она. – Кстати, мне нравится твой гараж.

– Спасибо. Я бы провел экскурсию, но боюсь, что ты можешь ушибиться.

– А кто это набрал полуфабрикатов? – спросила она, кивнув в сторону ящиков. – Скоро будет конец света?

Джастин громко рассмеялся.

– Думаю, да. Говорят, грядет апокалипсис. Или вспышки на Солнце всех погубят. Спроси у Иззи, она читала такие книги.

– Я так понимаю, «Судный день для чайников» пользуется популярностью.

– Вообще-то, сейчас я фанатею от «Как спастись от глобального катаклизма». Знаешь, я вот-вот стану человеком, который хранит в гараже противогазы. Не говоря уже о сделке, которую Иззи заключила с одной подругой. Она собирается использовать старое бомбоубежище ее матери на случай Армагеддона или инопланетного вторжения.

Дарси рассмеялась.

– Но вы же здесь живете всего несколько месяцев!

– Ну, глобальные катаклизмы зацепят всех без разбора. Где бы ты ни была, Дарси, тебе нужны консервы.

– Спасибо за совет, – поблагодарила она.

Он снова сжал ее ладонь.

– Прости меня. Мне кажется, я буду извиняться перед тобой до конца жизни.

– Не стоит.

– Не надо быть со мной вежливой, Дарси. Я не уверен, что достаточно зрел для таких вещей.

Дарси, ничего не говоря, приблизилась к Джастину и, положив ладонь ему на плечо, осторожно поцеловала в губы. Он ответил на ее поцелуй и отстранился, тяжело дыша.

– Если ты хочешь знать, что я чувствовала по поводу всего, что случилось, – сказала она дрожащим от сдерживаемых чувств голосом, – то это вот так.

Дарси вышла из гаража и направилась к дому, покачиваясь, словно сломанная игрушка. Она подаст десерты, а потом тихо и незаметно исчезнет.

10

Тодд

Понедельник, 27 ноября 1995 года

Мое сердце глухо стучало в груди, словно кулак полицейского в дверь наркопритона, пока я шел через школьную стоянку. Воскресенье прошло без происшествий – никаких звонков, никаких поборников морали, бросающих в окна кирпичи, никаких друзей Дарси, грозно проходящих мимо дома. Я был в этом уверен, потому что целый день внимательно наблюдал за улицей, словно наемный убийца, снова и снова вспоминая события предыдущего вечера, отчаянно пытаясь убедить себя, что стоит забыть о глупом пьяном поцелуе, что через какое-то время над этим можно будет посмеяться. Правда, я не знал, кто будет над этим смеяться. Если Мак-Кензи, Соня Лэрд, мать Дарси и родительский комитет прознают о случившемся, их это едва ли повеселит. Было подозрение, что в таком случае за мной приедут серьезные ребята в машине с мигалками на крыше.

Я уверенно вошел в здание школы, готовый к любым насмешкам и нападкам, и уже придумал отговорку на случай, если мне начнут предъявлять обвинения. Я скажу, что она влюбилась в меня и все выдумала.

«Как жалко, мистер Лэндли».

Да, жалко, но необходимо. Я всегда мог извиниться и как-то загладить вину. Но как-нибудь потом. Когда она поступит в университет, например. А сейчас я думал лишь о том, чтобы минимизировать ущерб.

Но хитрый план, который казался таким удачным в воскресенье дома, когда я лежал на диване, попивая светлое пиво, теперь не придавал мне ни малейшей уверенности. А что, если она сможет описать мою гостиную? Что, если кто-то видел, как она входила в мой дом? Что, если она украла что-то из моей кухни? Какой-нибудь сувенир, который станет неопровержимым доказательством моей вины.

Какой же я идиот! У нее было столько улик.

– Доброе утро, мистер Лэндли! – Стив Роббинс крепко хлопнул меня по спине, когда я вошел в учительскую.

Я так и не собрался указать ему на эту дурацкую привычку. Как учитель информатики, Стив по непонятной причине любил носит футболку с изображением персонажей сериала «Красный карлик», джинсы и пару ярко-белых кроссовок. Он преградил мне дорогу, слегка согнув ноги в коленях, словно мы собирались бороться, что было неправдой.

– Только три слова, – сказал он, разведя руки в стороны ладонями вниз, словно собираясь перерубить голыми руками полено, как настоящий каратист. – «Золотой глаз». Чудесно.

Вдохнув запах дрянного кофе, я обвел кабинет взглядом. Похоже, никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Даже Соня Лэрд не смотрела в мою сторону, оживленно обсуждая что-то с Карен Уэкс. Это все, что мне нужно было знать. Если бы Соня узнала, что я целовался с пятнадцатилетней девочкой, она бы караулила меня за дверью с мясницким ножом.

Облегчение, которое я почувствовал, было похоже на бокал ледяного пива после длинного жаркого рабочего дня, который я провел, объясняя дроби девочкам, едва освоившим таблицу умножения.

– Правда? – ответил я, похлопав его по плечу, и направился к чайнику.

Мне требовалась пара чашек кофе, каким бы ужасным он ни был, чтобы прожить это утро.

– Броснан не хуже Коннери. Почему ты не пришел, чувак? Тебе бы понравилось.

Я нахмурился. Стив не знал, что у меня произошло с Соней, да и излишней деликатностью он не страдал. Я решил замять тему.

– Да голова разболелась.

– Господи! Ты говоришь, как моя девушка.

Мы оба знали, что у Стива нет девушки, но в понедельник утром подобные подробности никому не интересны. Я сварил нам кофе – какой же он ужасный! – уселся на любимый стул возле окна и, не снимая любимой куртки с воротником из овечьей кожи, вытянул ноги, ожидая начала собрания. Сегодня я надел ковбойские сапоги. Не знаю зачем. Наверное, на удачу. Слева от себя я заметил Билла Тейлора. Он держал карманные часы за цепочку, раскачивая их, словно зловещий маятник.

Слушая обычную рабочую болтовню учителей, я чувствовал, что страх отступает. Пока все шло хорошо. Если я смогу продержаться до конца дня без всяких инцидентов, то, вернувшись домой, запрусь на все замки и потрачу несколько часов на то, чтобы продумать свою линию защиты. Словно меня уличили в том, что я ворую цветочные горшки у добропорядочных соседей.

Когда собрание наконец началось, стало понятно, что никто ничего не знает. В пользу этого говорило несколько фактов. Во-первых, казалось, что все сотрудники школы провели субботний вечер, поедая попкорн и наблюдая за приключениями Джеймса Бонда. Во-вторых, главным вопросом повестки дня было голосование, разрешить ли мужчинам пользоваться женским туалетом, пока в мужском идет ремонт. Дамы, естественно, не были рады такому повороту дел. О Дарси Рид никто не вспоминал. Я пытался успокоить себя тем, что, если бы кто-нибудь что-то узнал, субботний вечер тут же оказался бы в повестке дня, которой занималась мисс Гуч, а всем было известно, что у нее пунктик по поводу мытья рук.

«Черт! Надо перестать думать об этом. Надо перестать думать об этом!»

Оставалось выяснить, знает ли кто-нибудь из учениц о том, что случилось в субботу. Это было достаточно просто. Смешки, косые взгляды, хихиканье будут более чем очевидным сигналом.

Я пережил два урока математики с пятым классом и дежурство на спортплощадке без приключений. Так же гладко прошел обед, во время которого я читал про постановку шестым классом спектакля по пьесе Бертольда Брехта «Кавказский меловой круг». Потом я спокойно проверил контрольные работы (они безнадежны, просто безнадежны!).

В одном я не преуспел. Я не смог прожить этот день, не думая о Дарси Рид.

Чем меньше я волновался из-за разоблачения, тем больше думал о том, как обнимал ее и целовал.

«Я поцеловал ее. Это было приятно. Вот черт! Почему это было так приятно? А что теперь?»

– Тодд!

Я дернулся и опрокинул чашку с горячим чаем прямо себе на штаны. Как же это было больно! Я вскочил и чуть не сбил с ног Соню Лэрд, которая, как я понял, уже где-то минуту стояла рядом, пытаясь привлечь мое внимание.

– Черт… – прорычал я, чем расстроил пожилую пару библиотекарей.

Они действительно были парой и могли поразить любого отличным знанием библиотечных каталогов. Соня надула губы и подала мне бумажное полотенце.

– Прости, Тодд. Я не хотела тебя напугать.

– Чего ты хочешь? – резко спросил я.

Я не боялся показаться грубым. Кого я не боялся обидеть, так это Соню Лэрд.

– Прости, – повторила она. Мне стало интересно, за что она так извиняется. – Я просто хотела сказать… – Она понизила голос. – Я не хочу, чтобы между нами была напряженность. – Она говорила, осторожно выбирая слова, словно мы обсуждали сыпь на гениталиях (ее, не моих!). – Я знаю, что ты собирался в кино в субботу, и надеюсь, что ты не пошел туда не из-за меня.

Я удивленно уставился на нее. Неужели я пропустил уведомление о том, что ложь и клевета теперь считаются признаком дружбы?

– Ну, Соня, – ответил я, – я действительно не пошел туда из-за тебя, и да, я думаю, что отношения между нами в ближайшем будущем будут напряженными.

Она нахмурилась и посмотрела на меня так, словно раздумывала, не заколоть ли меня ножом.

– Но почему, Тодд?

Я пытался осторожно вытереть штаны, чтобы поменьше привлекать к себе внимание, но в этот момент остановился. Было странно держать руку возле гениталий, когда рядом стояла Соня.

– Потому что ты выдумала всякий бред про меня и скормила его Мак-Кензи. Я не общаюсь с лжецами.

– Я рассказала о том, что случилось, с моей точки зрения, – прошипела она, словно религиозный фанатик, пытающийся защитить Святое Писание.

– Ну, твоя точка зрения, мягко говоря, неверна.

Соня покусала губу, выдумывая аргументы в свою пользу. Не найдя никаких доводов, она решила свалить вину на меня.

– Ну, ты явно ведешь себя неразумно, Тодд.

Я рассмеялся. Я был вынужден рассмеяться, потому что ничего другого сделать не мог.

– Соня, – начал я, подавшись вперед и четко произнося каждое слово, словно мы говорили на разных языках, что, честно говоря, было правдой, – если ты придумываешь ложь о другом человеке, из-за которой ему грозит увольнение с работы, то чему ты удивляешься?

– Что? – пробормотала она.

Она была безнадежна. Тогда я решил сам ответить на свой вопрос, заодно проверив, понимает ли Соня человеческую речь.

– В таком случае этот человек не захочет дружить с тобой, – ответил я и отвернулся.

Я сидел так достаточно долго. Наконец Соня расплакалась, и в этот момент вошла Карен Уэкс, которая тут же начала угрожать, что снова пожалуется на меня Мак-Кензи. Зная Соню, я не был удивлен.

Я подавил желание отхлестать их по щекам, поднялся и вышел.

Я шел по спортивной площадке и кипел от злости, словно нефтяной магнат возле завалившейся нефтяной вышки. И резко остановился, когда услышал, что кто-то зовет меня. На этот раз это была не Соня.

– Мистер Л.!

Мое сердце забилось быстрее. Это была Дарси. Она шла ко мне в шерстяном свитере и вязаном шарфе, закинув рюкзак за спину, словно собралась идти домой.

Я заметил, что она не выглядела как человек, который хочет дать мне пощечину или рассказать об ордере на мой арест. Казалось, она очень рада видеть меня. Как ни странно, я почувствовал огромное облегчение.

– Ты же должна быть на физкультуре, – заметил я, удивившись собственной осведомленности о ее расписании.

– Я знаю, но… – Она показала мне банку с мазью от простуды. – У меня проблемы с носоглоткой.

Ее глаза сияли, а густые волосы блестели на солнце. Она улыбалась мне как человеку, который был ей небезразличен. Я был практически уверен, что если бы встретил ее через несколько лет, то увидел бы в ней свой идеал.

«Соберись, придурок!»

Я сглотнул.

– Вчера у тебя не было никаких проблем с носоглоткой.

Я не хотел, чтобы это прозвучало пошло. Честно.

Она пожала плечами и слабо улыбнулась.

– Ну, вы мой учитель, поэтому я не могу ни подтвердить это, ни опровергнуть.

Я улыбнулся в ответ. Стало ясно, что мне не стоило бояться этого разговора. Она мне сама помогала.

– Значит, я тебя не видел.

– Спасибо, мистер Л. – Теперь она должна была уйти, но не ушла.

Дарси стояла, переминаясь с ноги на ногу. Она поправила рюкзак и переложила банку с мазью из одной руки в другую.

Теперь была моя очередь.

«Возьми себя в руки, Лэндли».

– Дарси, можно тебя на пару слов? – официальным тоном спросил я, растирая замерзшие ладони.

Она кивнула.

– Наедине будет лучше всего, я думаю, – предложил я, направившись ко входу в театральную студию, подальше от спортплощадки, окруженной с трех сторон корпусами школы, из которых было видно все, что там происходит.

Когда мы подошли к стене студии, я свернул на едва заметную тропинку, которая вела в густой кустарник. Это было не самое благоразумное решение.

Через пару поворотов тропинка вывела нас к деревянной скамейке, надпись на которой гласила, что она поставлена в честь какой-то учительницы танцев: «Для Пегги, учительницы танцев 1977–1989 годов, от друзей. Ей так нравилось это место».

Я осмотрелся.

Скамейка пряталась среди кустов и выглядела сухой. Отличное место, чтобы посидеть и выяснить отношения.

– Садись, – предложил я, на ходу придумывая, как буду объяснять, почему мы здесь, если нас случайно обнаружат.

«Мы просто обсуждаем проблемы Дарси с носоглоткой».

Мы сели. Дарси положила руки на колени, терпеливо ожидая, пока я снова начну строить из себя идиота.

Несколько секунд я думал, как лучше начать, как правильнее выразить свои мысли, и наконец прошептал глубоким голосом, в котором должна была чувствоваться уверенность:

– Мы вчера совершили ошибку, Дарси.

Таким голосом мог бы говорить Леонард Коэн, заболевший ларингитом. Дарси улыбнулась, чему я был очень рад.

– Вы репетировали этот разговор? – спросила она, выдыхая облачко пара.

– Нет, – быстро возразил я, нахмурившись. – Почему ты так считаешь?

Дарси с облегчением вздохнула.

– Слава богу, потому что это глупости.

Неожиданно для себя я рассмеялся.

– Прости.

Дарси откинулась на спинку скамейки и положила ногу на ногу. Вероятно, так было теплее.

– Пустяки, – ответила она, кусая губу, словно действительно пыталась воспринимать меня всерьез. – Простите, мне не следовало смеяться.

«Как она может так легко к этому относиться? Удивительная девочка!»

– Ну, – начал я, откашлявшись и воспользовавшись еще одной попыткой не свалять дурака, – мне не следовало тебя целовать.

Я засунул руки в карманы, потому что они начали замерзать.

Дарси смущенно улыбнулась, прикрыв рот шарфом.

– Кажется, это я вас поцеловала.

«Все верно. Хотя это не важно. Не отвлекайся!»

Я покачал головой.

– Дарси, я ответил на твой поцелуй. Мне не следовало этого делать. Не знаю, о чем я только думал. Я твой учитель. Тебе не нужно было приходить в мой дом.

Дарси посерьезнела. Улыбка исчезла с ее лица. Мне тут же захотелось вернуть ее.

– Я сама пришла к вам и постучала в дверь, мистер Л. Вы не искали со мной встреч.

Еще один плюсик мне. Если Дарси не считает, что я полный засранец, значит, возможно, так и есть.

– Дело в том, – мягко сказал я, – что мы совершили ошибку, и нам следует делать вид, что ничего не было, хорошо? Очень многие люди будут в бешенстве, если узнают.

И хотя мнение Сони меня интересовало меньше всего, по какой-то причине я вспомнил именно ее.

«Чертова Соня Лэрд!»

Дарси нахмурилась, опустила глаза и принялась ковыряться в маленькой дырочке в колготках. Она дрожала от холода. Мне хотелось взять ее за руки и согреть их своим дыханием.

– Ну, я никому не скажу, – ответила она. – Но я хочу, чтобы вы знали, что тот вечер был лучшим, что произошло со мной за последний год.

Мы замерли, когда за кустами послышались шаги. Какие-то девочки прошли мимо зарослей, обсуждая мальчиков.

– Дарси, – сказал я, как только они скрылись за углом, – ты не должна так говорить. Ты молода, тебя ждет много хорошего впереди.

– Я же рассказывала, что мы переезжаем в Лондон после Рождества. – Дарси покачала головой. – Мне будет очень вас не хватать.

Она грустно смотрела на меня серыми глазами. Я вспомнил, что она рассказывала о своей матери, которой нужно будет придерживаться постельного режима целых полгода.

– С твоей мамой все будет хорошо.

– Что вы подразумеваете под словом «хорошо»? – мягко спросила Дарси.

Я прекрасно понимал, что в психических заболеваниях ничего не смыслю, но мне не хотелось, чтобы Дарси считала, будто я спрашиваю просто из вежливости. Хватало того, что все с ней так поступают. Учитель интересуется ее самочувствием, поглядывая на часы, чтобы убежать смотреть хоккейный матч или общаться с коллегами.

– Все дело в твоем отце?

Сказав это, я понял: следовало хотя бы притвориться, что я не считаю, будто ситуация настолько проста.

– Нет. – Дарси мотнула головой. – Вообще-то, мама была даже немного рада, когда папа умер. Она всегда хотела путешествовать по миру, а он хотел детей, поэтому… – Она грустно пожала плечами. – Наконец она была свободна.

«Святой Боже!»

– Кто тебе это сказал?

Она заморгала, удивленно глядя на меня.

– Она и сказала.

– Дарси… – Я не находил слов, вероятно, потому, что никогда прежде мне не приходилось искать плюсы в том, что мать рассказала детям, что рада смерти их отца. Поэтому я решил объяснить это как некое недоразумение. – Я думаю, она говорила не всерьез. Правда ведь?

– Она говорила серьезно, – возразила Дарси. – Она постоянно это повторяет.

– Наверное, это в ней говорит алкоголь.

Дарси улыбнулась.

– Когда человек пьян, он говорит то, что думает, мистер Л.

Если это правда, то я действительно немного педофил.

– Как долго она в таком состоянии? – спросил я, засунув ладони под колени и потопав ногами в попытке согреться.

– Всегда, – ответила она. – Когда нам с Элис было пять лет, она упала с лошади и подсела на обезболивающие. Потом у нее началась депрессия и она запила. Отца это очень сердило. Они почти не разговаривали… ну, вы знаете, когда он умирал. Только на похоронах она расплакалась, да и то, потому что у нее было похмелье.

Защищать мать, которую в первую очередь интересуют собственные проблемы, а не смерть мужа или страдающие дети, было сложно, поэтому я даже не пытался.

К счастью, Дарси не ждала, что я буду искать положительные моменты в поведении эгоистичных безумцев в переломные моменты их жизни.

– Я скучаю по отцу, – добавила она, – после его смерти я поняла, что надо следовать за мечтой. Я стану шеф-поваром, когда закончу школу.

Честно говоря, я был рад, что ее цели не связаны с успехами на уроках математики.

– Чудесно, – обрадовался я. – Так и сделай.

Она улыбнулась и задумалась.

– А о чем мечтаете вы, мистер Л.?

Ее вопрос застал меня врасплох. Я задумался, не видели ли меня ученики уставшим или расстроенным. Надеюсь, что нет, в противном случае я бы попал в ту же категорию, что и Дерек Сэерз с его неулыбчивым лицом и немытой лысиной.

– Ну… – Я почесал подбородок. – Мне нравится преподавать.

– Нет! – Она махнула рукой, задев мою ногу. – Я имею в виду, о чем вы мечтаете?

Я улыбнулся. Мне была даже приятна мысль, что делом всей моей жизни не является каждодневное общение с Соней Лэрд и валяние дурака со Стивом Роббинсом.

– Ну… О путешествиях, наверное. Я всегда хотел, но… – Я замолк и посмотрел на Дарси, понимая, что меньше всего ей хочется слушать нытье очередного взрослого о том, что его мечты не сбылись.

Ее глаза расширились. Она так внимательно слушала меня, что, казалось, все, что я говорил, было очень важно для нее.

Я не мог придумать ничего такого, что не бросило бы тень на мою работу в Хэдли Холл, а подставлять Мак-Кензи мне не хотелось.

– Иногда жизнь подавляет тебя, Дарси. Поэтому нужно заниматься подобными вещами, пока ты молод. Вот ты еще молода, – добавил я весело, потому что мне начало казаться, что я говорю, как мой отец, который бо́льшую часть времени только жаловался на колени и писал письма на телевидение.

– Так почему бы вам не поехать куда-нибудь летом? – предложила Дарси. Ее зубы начали стучать от холода, но, казалось, она этого не замечала. – У вас длинные каникулы. Вам ничто не мешает.

Я смотрел на нее, пытаясь понять, в какой момент мы перестали обсуждать ее мать-алкоголичку и начали говорить об отсутствии мотивации у меня.

– Куда бы вы поехали? – спросила Дарси.