Текст книги "Право умереть"

– Конечно. – Я посмотрел на часы: без четверти три. – Если бы у меня было личное мнение по этому поводу, оно наверняка совпало бы с твоим. Впрочем, у меня его нет. Куда ни сунься, наткнешься на права человека. Она имеет право выйти замуж за афроамериканца. Он имеет право жениться на белой. Родители имеют право вмешиваться, так испокон веков повелось. Ниро Вулф имеет право отдать долг человеку, которому обязан. Я имею право отрабатывать свое жалованье, делая то, что мне скажут, при условии, что это не нарушает моего права держаться подальше от тюрьмы. Итак, я, пожалуй, пойду и загляну в издательство «Парфенон пресс», которое всего лишь в паре кварталов отсюда.

– Там наверняка никого не будет. Видишь, как намело? К тому же я могу обыграть тебя в джин-рамми. Разве в такую погоду сотрудников не распускают по домам?

– Не исключено, – бросив взгляд на террасу, согласился я. – Можно воспользоваться телефоном?

Лили оказалась права. Я все узнал, хотя и не от телефонистки. Какой-то мужчина сказал мне, что никого нет. Когда я положил трубку, Лили позвала меня через открытую дверь:

– Я здесь. Давай! У меня есть полное право тебя обыграть, чтобы возместить затраты на ланч.

Что она и сделала. Вроде того…

Глава 3

Это было для меня новым опытом. За долгие годы я успел провести проверку чуть ли не двух тысяч человек, однако для этого всегда имелся хоть какой-то повод, начиная с алиби и кончая мотивом для убийства. А вот в случае Сьюзан Брук я проводил проверку без всякого повода. Как человек, склонный к самокопанию, я не пожалел бы и двадцати пяти центов, чтобы заранее знать, какой результат был бы для меня предпочтительнее: найти на нее компромат или вообще ничего не находить. Итак, я просто делал свою работу, причем без особой прыти, поскольку мы с Вулфом в данном случае ничем не рисковали.

На поиск информации я потратил частично три дня и три вечера. Мне удалось довольно быстро вычеркнуть зацепку, ведущую к издательству «Парфенон пресс». Мисс Брук читала рукописи дома, а не в офисе, и поэтому там ее знали всего трое: два редактора и стенографистка. Один из редакторов явно недолюбливал мисс Брук. Впрочем, насколько я понял из реплики стенографистки, это объяснялось тем, что он к ней подкатывался, но безуспешно.

Проверка ниточки, ведущей к ООН, заняла больше времени: у меня ушло целых полдня, чтобы выяснить, где именно работала мисс Брук. Еще полдня ушло на то, чтобы записать собранную информацию, и полчаса – чтобы ее прочесть. Согласно одному источнику, мисс Брук надралась на прощальном ланче в честь какого-то грека, а согласно другому – ничего подобного не было. Еще она подружилась с девушкой из Польши и летом даже возила ее на уик-энд за город. Три раза – быть может, четыре или пять раз – один француз с репутацией ловеласа водил мисс Брук на ланч в столовую для делегатов. Я попытался пойти по этому следу, но все оказалось пшиком. Мисс Брук видели выходящей из здания ООН вместе с девушкой из Марокко, с венгеркой, со шведкой. И так далее и тому подобное. Весьма познавательно для меня. ООН – идеальное место для расширения мужского кругозора. Например, я узнал, что у турчанок короткие ноги, а у индианок плоскостопие.

В субботу, в десять вечера, я поднялся на крыльцо старого особняка из бурого песчаника, открыл дверь своим ключом, повесил на вешалку пальто со шляпой и прошел в кабинет. Вулф сидел за письменным столом в единственном кресле в мире, которое ему подходило, и читал книгу А. Л. Роуза «Уильям Шекспир. Биография». Я стоял и ждал, пока Вулф дочитает до абзаца. Закончив, он поднял на меня глаза.

– Знаете, я что-то не припомню, чтобы вы так долго читали одну вещь.

Вулф отложил книгу:

– Я проверяю дату написания «Цимбелина». По-моему, Роуз ошибается.

– Тогда давайте отошлем книгу обратно. – Я сел в свое кресло и развернулся лицом к Вулфу. – Я водил девушку из Марокко на обед в «Рустерман». За свой счет. Она не танцует, так что пришлось отвезти ее домой. Итак, сегодня было примерно все то же. Не о чем говорить. Завтра воскресенье. Я отнюдь не против повалять дурака. И даже получаю удовольствие, хотя, по-моему, все это дохлый номер. Предлагаю сказать Уипплу, что, если у мисс Брук и есть темные секреты, они слишком глубоко зарыты.

– Тебе она понравилась, – пробурчал Вулф.

– Не особенно. Я уже говорил вам в среду вечером, что, по моим ощущениям, она сравнительно чиста. И продолжаю стоять на своем.

– Насколько ты беспристрастен?

– Более-менее. Я стараюсь.

– А где находится этот самый Расин?

– Между Чикаго и Милуоки. Расположен у озера.

Вулф отодвинул кресло, извлек оттуда свое массивное тело, подошел к глобусу диаметром вдвое больше самого Вулфа и, покрутив, нашел штат Висконсин.

– Расин находится ближе к Милуоки. Интересно, самолеты туда летают?

– Конечно. – Я вылупился на Вулфа. – Билеты будут стоить около восьмидесяти баксов плюс тридцать баксов в день на расходы. Или даже больше. Уиппл может не согласиться.

– У него для этого не будет повода. – Вулф снова сел в кресло. – Веблен называл это инстинктом мастерства. Мой инстинкт мастерства обострился, когда я обязался помочь мистеру Уипплу. Скажи, в разговоре мисс Роуэн с мисс Брук, который ты дословно передал мне в среду вечером, ты, случайно, не нашел чего-нибудь такого наводящего на размышления?.. Скорее всего, нет.

– Вы можете назвать это наводящим на размышления. После того как мисс Брук заметила, что Расин ей до смерти наскучил, она сказала: «Затем кое-что произошло, и…» – и осеклась. Ладно, будем считать это наводящим на размышления. Быть может, крыша большого дома стала протекать.

– Вздор! А что, если прошлое мисс Брук является жизненно важным элементом расследования?

– Тогда я, возможно, уже был бы в Расине.

– Вот и поезжай туда. Прямо завтра. Черт побери, у меня ведь есть свои обязательства!

– Возражаю, – покачал я головой. – Завтра воскресенье, и у меня тоже есть личные обязательства.

В результате мы сошлись на том, что я отправлюсь туда в понедельник и полечу в Чикаго, а не в Милуоки, поскольку в Чикаго больше рейсов.

На улице было всего три градуса выше нуля, когда в понедельник вечером, в двадцать минут шестого, я припарковал автомобиль, взятый напрокат в Чикаго, на стоянке всего в одном квартале от редакции «Глоуб» в Расине и в двух кварталах от отеля, где я забронировал номер. Я не стал оставлять автомобиль у отеля, по крайней мере на день, так как несколько лет назад потерял очень важный контакт из-за того, что машину мне подогнали спустя полчаса. Я прошел два квартала с дорожной сумкой в руках, зарегистрировался и снова вышел на улицу.

Я не успел договориться о встрече в «Глоуб», однако Лон Коэн из «Газетт» в воскресенье вечером позвонил туда и предупредил о моем приезде ответственного редактора Джеймса Э. Лимиса. После некоторого ожидания – сперва внизу, а затем на третьем этаже – меня провели в кабинет, на дверях которого значилось имя Лимиса. Он сразу вышел из-за стола обменяться со мной рукопожатием, помог мне раздеться, положив мои пальто со шляпой на диван, и сказал, что счастлив познакомиться с журналистом из Нью-Йорка. После того как мы сели и перекинулись парой фраз, я объяснил, что я не журналист, а частный детектив, выполняющий кое-какую работу для «Газетт». И поинтересовался, рассказал ли ему мистер Коэн о планах «Газетт» выпустить серию статей о деятельности Комитета по защите гражданских прав. Лимис ответил, что Коэн лишь сообщил о моем приезде для получения определенной информации.

– Однако вы наверняка знаете, что такое Комитет по защите гражданских прав? – уточнил я.

– Естественно. У них есть филиалы в Чикаго и Милуоки, хотя не в Расине. Почему вы приехали именно сюда?

– Навожу справки о конкретном лице. В серии статей будет сделан акцент на сотрудниках нью-йоркской штаб-квартиры, среди которых не последнюю роль играет молодая женщина по имени Сьюзан Брук. Насколько я понимаю, она родом из Расина. Да?

– Боже мой! «Газетт» прислала вас сюда, чтобы проверить Сьюзан Брук. Но зачем?

– Не то чтобы для этого была причина. Они хотят заполнить пробелы в ее биографии. Вот и все. Так вы ее знаете? Или, точнее, знали?

– Не могу сказать, что хорошо ее знаю. Скорее, мы были знакомы. Впрочем, я хорошо знал ее брата Кеннета. Она ведь принадлежит совсем к другому поколению. Я вдвое старше ее.

О том же свидетельствовал и его внешний вид: тронутые сединой редкие волосы и морщинистое лицо. Он был без пиджака, в расстегнутой жилетке.

– А как к ней относились в Расине? – спросил я.

– Хорошо. Одна из моих дочерей училась с ней в одном классе старшей школы. Но затем Сьюзан уехала в колледж… забыл, в какой именно.

– В Рэдклифф.

– О… Итак, на самом деле в Расине о ней нет никаких сведений, кроме ее детства. А вот ее отец – да, создал себе здесь биографию, и какую! Самый удачливый риелтор на юге Висконсина. Кстати, он был владельцем этого здания. Семья до сих пор им владеет. Мистер Гудвин, боюсь, я больше ничем не могу вам помочь. Если вам нужна порочащая ее информация, извините, это уже не ко мне.

Я собирался спросить, не произошло ли чего-либо примечательного в жизни Сьюзан Брук или кого-то из ее окружения летом 1959 года, но не стал. Редакция «Глоуб» арендовала у нее помещение и, возможно, задержалась с оплатой. И я сказал редактору, что мне нужны не жареные факты, а всего лишь общая картина, какой бы она ни была. Редактор принялся расспрашивать меня о КЗГП, а также о том, что ньюйоркцы думают о Рокфеллере и Голдуотере. И мне, чтобы не показаться невежливым, пришлось отвечать.

Я вышел на улицу уже в темноте, моментально ощутив на себе ледяное дыхание ветра, и направился в отель, где в половине седьмого вечера должен был кое с кем встретиться. В Чикаго я позвонил одному человеку, который время от времени оказывал нам с Вулфом профессиональные услуги. Он сообщил, что устроил мне встречу с неким Отто Друкером, единственным толковым оперативником в Расине. В номере было тепло, и я, сняв туфли, вытянулся на кровати, однако тут же поднялся, так как после прогулки на ледяном ветру было немудрено и уснуть.

Друкер оказался пунктуальным, опоздав всего лишь на пять минут. Когда мы обменялись рукопожатием, я постарался ничем не выдать своего удивления. Друкер, с его симпатичным, ухоженным лицом и дружелюбными, но настороженными глазами, меньше всего походил на оперативника, а скорее напоминал помощника вице-президента какого-нибудь банка. Дождавшись, пока я положу его пальто и шляпу на кровать, он поинтересовался дружелюбным, настороженным голосом:

– Как поживает мистер Ниро Вулф?

Друкер почти определенно был уважаемым гражданином. Мне никогда не приходило в голову, что частному детективу могло подойти подобное определение. И уж точно не Ниро Вулфу. Он был гражданином и уважаемым человеком, но не уважаемым гражданином.

Вечер прошел в приятной обстановке. Друкер одобрил идею поесть в номере. Когда я сказал, что сейчас позвоню в службу обслуживания номеров и попрошу меню, он заметил, что это вовсе необязательно, так как единственное, что здесь умеют готовить, – это ростбиф, картофельные оладьи и яблочный пирог. Если я представлю вам подробное описание того, как мы провели вечер, то вы, в отличие от меня, наверняка не получите удовольствия, поскольку говорили мы в основном на профессиональные темы. Например, о том, как вести слежку. Он знал все интересные фишки, о которых я мог только слышать. Поскольку он работал в Расине вот уже двадцать лет и здесь его хорошо знали, ему приходилось придумывать разные хитрые трюки, которые охотно взял бы на вооружение сам Сол Пензер.

Впрочем, моей целью, естественно, была Сьюзан Брук. Я не стал упоминать о ней, пока мы с Друкером не познакомились поближе и не закончили с едой, оказавшейся вполне удобоваримой, а из номера не унесли грязную посуду. В итоге я лишь сказал, что один наш клиент подумывает о том, чтобы взять Сьюзан Брук в качестве партнера в одном важном проекте, что все останется строго между нами и я не стану раскрывать источник информации. Я был бы сильно разочарован, если бы Друкер не спросил, кто наш клиент. Друкер спросил. Он был бы сильно разочарован, если бы я ответил. Я не ответил.

Друкер вынул изо рта трубку и, запрокинув голову, уставился в потолок:

– Воспоминания. – Он опустил голову и посмотрел на меня. – Я выполнял кое-какую работу для отца Сьюзан Брук. Правда, крайне редко. Могу предоставить информацию о нем. Но ведь он уже умер. Сьюзан ничем не выделялась среди прочих детей, пусть даже ее фамилия и была Брук. И насколько мне известно, никогда не попадала в особые неприятности. Полагаю, вам известно, что после школы она уехала в колледж.

– Ну да, известно.

– Потом она перебралась в Нью-Йорк. Во время учебы в колледже она не часто появлялась в городе, даже летом. Они с матерью много путешествовали. За последние восемь-девять лет Сьюзан Брук в общей сложности пробыла в Расине четыре-пять месяцев. А последние четыре года вообще сюда носу не казала.

– Тогда я пускаю деньги нашего клиента на ветер. Однако, насколько я понимаю, после окончания колледжа она вернулась домой. В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году. Впрочем, возможно, вы не в курсе, ведь к тому времени ее отец уже умер. Вскоре после этого они с матерью уехали в Нью-Йорк. Вам известно, когда именно?

Друкер затянулся и, обнаружив, что трубка потухла, снова зажег ее. После чего произнес, спрятавшись за завесой табачного дыма:

– Не знаю, почему вы ходите вокруг да около? Если хотите спросить о человеке, который покончил с собой, валяйте – спрашивайте, хотя я не слишком-то много знаю.

Обычно я умею сохранять невозмутимый вид, но сейчас потерял бдительность и не смог скрыть своего удивления, услышав фразу «человек, который покончил с собой». Нежданно-негаданно я наткнулся на жареные факты. И даже более того, если окажется, что мисс Брук сама убила того парня, а затем инсценировала самоубийство. По своей реакции на эту новость я понял, что не только не ожидал, но и не хотел этого слышать.

– В чем дело? – спросил Друкер. – Неужели вы думали, я не пойму, что вы водите меня за нос?

Я выдавил широкую ухмылку:

– Конечно поймете. Даже если бы я и пытался водить вас за нос исключительно для практики, я хорошо понимаю, что у меня ни черта не получилось бы. Я ничего не знаю о человеке, который покончил с собой. Я всего лишь наводил справки о жизни Сьюзан Брук в Расине. Может, это вы водите меня за нос?

– Нет. Как только вы назвали имя Сьюзан Брук, я, естественно, предположил, что вас интересует именно этот факт ее биографии.

– Отнюдь. Я ничего об этом не знал. Вы сказали: «Валяйте – спрашивайте». Итак, я спрашиваю.

– Ну… – Друкер снова затянулся трубкой. – Она вернулась из колледжа летом. Молодой человек приехал в город повидаться со Сьюзан и встречался с ней или, по крайней мере, пытался. В пятницу, четырнадцатого августа тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, в семнадцать часов сорок минут, молодой человек вышел из дома Сьюзан Брук, остановился крыльце, достал из кармана ствол, «марли» тридцать восьмого калибра, и выстрелил себе в висок. Так вы говорите, что ничего об этом на знали?

– Да. Не знал. А были ли какие-то сомнения относительно смерти парня?

– Никаких. Трое свидетелей. Две женщины на тротуаре перед домом и мужчина на другой стороне улице. Вы наверняка хотели бы узнать, причем здесь Сьюзан Брук, но тут я ничего не могу вам сказать. Я лишь знаю то, что писали в газетах, и то, что рассказал мне мой друг, который был в курсе по должности. Итак, погибший был студентом Гарварда. Он доставал Сьюзан, уговаривая выйти за него замуж, и специально приехал в Расин, чтобы продолжать ее доставать, но Сьюзен с матерью дали ему от ворот поворот, и он в результате свел счеты с жизнью. Как вы наверняка знаете, такое случается, хотя это выше моего понимания. Должны быть очень веские причины, чтобы наложить на себя руки, и уж точно не отказ пусть даже любимой женщины. Конечно, это разновидность болезни. Вы ведь не женаты?

– Нет. А вы?

– Был женат. Она меня бросила. Это задело мое самолюбие, впрочем, с тех пор я стал спать гораздо лучше. Ну и еще одно. Если отношения между мужем и женой именно такие, какие и должны быть, значит у него нормальная работа. И уж конечно, не частного детектива. Я прав?

Мы снова начали беседовать на профессиональные темы и проговорили так около часа. Я больше не пытался свернуть разговор на Сьюзан Брук. Но когда Друкер ушел около десяти вечера, я вспомнил, что «Глоуб» – это утренняя газета, следовательно, сотрудники сейчас должны быть на месте, и, если прошлое мисс Брук было жизненно важным элементом расследования, мне следует пойти в редакцию и все проверить. Итак, я позвонил Лимису и получил разрешение порыться в старых выпусках газеты.

Ветер немного улегся, хотя теплее не стало, и мороз пощипывал кончик носа. В здании, где находился «Глоуб», уже вовсю работали печатные станки, и в цокольном этаже ощущалась вибрация, усилившаяся на втором этаже. Там меня отвели в сумрачную, пыльную комнату и сдали с рук на руки какому-то беззубому старикану. Сказав, чтобы я не смел ничего вырезать или вырывать, старикан отвел меня к длинному ряду полок, на которых значилось «1959 год».

Свет был чересчур тусклым. Впрочем, у меня хорошее зрение. Я начал с седьмого августа, за неделю до описанных Друкером событий, чтобы поверить, нет ли каких упоминаний о прибытии в город студента Гарварда. Ничего. То, что я искал, обнаружилось в номере от пятнадцатого августа, на первой полосе. Парня звали Ричард Олт, он был родом из Эвансвилла, штат Индиана. В воскресном номере от шестнадцатого августа заметка о Ричарде Олте снова вышла на первой полосе, но в понедельник заметку о парне поместили уже на одной из внутренних полос, а во вторник о нем вообще забыли. Я просмотрел все номера до конца недели, однако больше ничего не нашел. Тогда я вернулся к первым трем номерам и перечитал заметки.

Ни намека на желание замять дело. Показания троих свидетелей полностью совпадали. Крыльцо хорошо просматривалось с тротуара. Две женщины видели, как парень поднимал револьвер, и одна из них даже закричала. Мужчина перебежал через дорогу и приблизился к крыльцу как раз в тот момент, когда из дома выбежали миссис Брук и Сьюзан. В тот вечер Сьюзан отказалась давать интервью. Правда, в субботу утром она рассказала репортеру свою историю, честно ответив на все вопросы.

Даже если бы я с дьявольским упорством продолжил копать под Сьюзан, мне пришлось бы вычеркнуть этот эпизод и поискать где-нибудь в другом месте. Итак, я положил подшивку газет на место, сказал хранителю, что ничего не вырвал и не вырезал, после чего вернулся в отель, выпил стакан молока в кафе и лег спать.

Я до сих пор не знаю, продолжил бы я свои поиски или нет, если бы мне не помешали. Хотя, скорее всего, нет, поскольку я понял, что имела в виду Сьюзан, сказав: «Затем кое-что произошло, и…» Ведь именно эта фраза и заставила меня приехать в Расин. А помешали мне во вторник утром. Я попросил портье разбудить меня в восемь утра и, когда зазвонил телефон, удивленно посмотрел на часы. Десять минут восьмого. Я еще подумал: «Чертовы отели!», потянулся за трубкой и услышал, что меня вызывает Нью-Йорк. Я мысленно прикинул, что в Нью-Йорке сейчас десять минут девятого, и неожиданно услышал голос Вулфа:

– Арчи?

– Он самый. Доброе утро.

– Совсем не доброе. Ты где?

– В постели.

– Не стану извиняться, что тебя разбудил. Живо вставай и возвращайся домой. Мисс Брук мертва. Ее тело, с пробитой головой, нашли вчера вечером. Мисс Брук убили. Возвращайся домой.

Я тяжело сглотнул, хотя во рту пересохло.

– А где был… – начал я и, снова сглотнув, остановился. – Я выеду…

– В котором часу ты будешь здесь?

– Откуда мне знать?! В полдень, в час дня.

– Очень хорошо. – Вулф повесил трубку.

Я позволил себе посидеть десять секунд на краю кровати. Затем я встал, оделся, собрал вещи, спустился на лифте на ресепшен, выписался из отеля, дошел до стоянки, взял автомобиль и направился в Чикаго, решив позавтракать в аэропорту.

Глава 4

Когда я открывал своим ключом дверь старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице, было уже не двенадцать дня и даже не час, а без пяти два. Самолет полчаса облетал кругом полосу тумана, прежде чем приземлился в Айдлуайлд-А, или, иначе, в Международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Я снимал пальто, поставив на пол сумку, когда в прихожей, со стороны кухни, появился Фриц:

– Боже правый! Он уже звонил в аэропорт. Ты же знаешь, как он относится ко всем этим машинам. Я оставил все на плите. Икра шэда с душистыми травами и без петрушки.

– Я бы не отказался, но я…

– Арчи! – послышался оглушительный рев.

Я прошел к открытой двери в столовую, расположенную напротив кабинета. Вулф сидел за столом, намазывая сыр на вафлю.

– Хорошего вам дня, – сказал я. – Думаю, вы не захотите снова нюхать душистые травы, поэтому я, пожалуй, поем на кухне и почитаю «Таймс». В самолете был лишь вчерашний номер.

Мы получаем два экземпляра «Таймс»: один для Вулфа, которому Фриц приносит в комнату поднос с завтраком, и один для меня. Я прошел на кухню, где на маленьком столике, за которым я обычно завтракаю, на специальной подставке уже лежал свежий номер «Таймс». И даже когда я на неделю уезжаю из дому по какому-нибудь делу, Фриц, вероятно, каждое утро кладет мне на стол «Таймс». С него станется. Я сел, взял газету и начал просматривать заголовки, но тут меня отвлек Фриц, который принес блюдо и подогретую тарелку. Я принялся за еду: положил в рот икры шэда, а затем обмакнул кусочек хрустящего рогалика в соус, который Фрицу особенно удается, если он не кладет туда петрушку.

Детали происшествия оказались столь же скудными, что и в первой заметке. Труп Сьюзан Брук был обнаружен около девяти вечера понедельника на третьем этаже здания, естественно, без лифта, на Сто двадцать восьмой улице. Нашел тело некий Данбар Уиппл, сотрудник Комитета по защите гражданских прав. Череп жертвы был размозжен несколькими ударами. Впрочем, это я уже знал. Я также знал о том, что именно было добавлено в последнем выпуске газеты: Сьюзан Брук, работавшая волонтером в КЗГП, жила со своей вдовой матерью в квартире на Парк-авеню, а Данбар Уиппл, двадцати трех лет от роду, был сыном Пола Уиппла, старшего преподавателя кафедры антропологии Колумбийского университета. Одного я не мог сказать наверняка, хотя вполне мог бы догадаться, если бы поработал головой: полиция и окружной прокурор уже начали расследование.

Когда икра шэда, соус и рогалики, а также салат улеглись в животе, я налил себе еще кофе и отправился в кабинет. Сидевший за письменным столом Вулф, постукивая карандашом по кончику носа, хмурился на лежавший перед ним кроссворд. Я прошел к своему столу, сел и отхлебнул кофе. Через некоторое время Вулф обратил хмурый взгляд на меня, но, тут же сообразив, что я этого явно не заслужил, сменил гнев на милость:

– Проклятье! Это просто нелепо и оскорбительно, что я могу лишиться твоих ценных услуг из-за капризов какой-то машины. На какой высоте вы летели в полдень?

– О, четыре мили. Я знаю. Вы принимаете все, что не в силах контролировать, за личное оскорбление. Вы…

– Нет. Только не природного происхождения. Лишь то, что изобретено человеком.

– И то, что является делом его рук, – кивнул я. – Например, убийство. Вам что-нибудь известно, помимо того, что написано в «Таймс»?

– Нет.

– Посетители были? Уиппл?

– Нет.

– Хотите услышать отчет о моей поездке в Расин?

– Нет. Зачем?

– Я просто спросил. Мне нужно побриться. Поскольку у вас нет ничего срочного, я поднимусь к себе и использую машинку. Хотя если бы я все-таки отчитался о поездке, не пришлось бы говорить плохо о мертвых. – Я встал с кресла. – По крайней мере, я не стану…

В дверь позвонили. Я отправился в прихожую посмотреть в одностороннюю стеклянную панель и, увидев на крыльце двоих мужчин, вернулся в кабинет:

– Двое Уипплов, отец и сын. Сына я никогда не видел, хотя это определенно он. Им назначено?

Поскольку я остался стоять столбом, Вулф бросил на меня сердитый взгляд, явно считая, что одного сердитого взгляда будет вполне достаточно. Я прошел в прихожую и открыл дверь.

– Нам срочно нужно увидеть мистера Вулфа, – заявил Пол Уиппл. – Это мой сын Данбар.

– Он вас ждет, – сказал я, практически не покривив душой, и посторонился пропустить посетителей.

Еще день-два назад я был бы даже рад познакомиться с афроамериканцем, за которого собиралась выйти замуж Сьюзан Брук, хотя бы для того, чтобы его оценить. Вот я с ним и познакомился. Он был совсем как Шугар Рэй Робинсон после тяжелых десяти раундов, разве что чуть-чуть потемнее. День-два назад Данбар Уиппл наверняка показался бы мне красивым и жизнерадостным, однако сейчас он выглядел абсолютно сломленным человеком. Как и его отец. Когда я потянулся за его шляпой, Данбар разжал руки прежде, чем я успел ее взять, и шляпа упала на пол.

Я кивнул отцу на красное кожаное кресло и придвинул сыну одно из желтых. Данбар сел, Пол остался стоять, обратив на Вулфа затуманенный взор.

– Садитесь, мистер Уиппл, – сказал Вулф. – Вы очень подавлены. Вы хоть что-нибудь ели?

Это не было отвлекающим маневром. Вулф действительно верил, что первое средство от всех бед – хорошая еда.

– Что вы наделали?! Что вы наделали?! – набросился на Вулфа Данбар.

Уиппл укоризненно покачал головой:

– Успокойся, сынок. – Он огляделся и, увидев кресло, сел, затем посмотрел на Вулфа. – Вы наверняка знаете, что случилось.

– Я прочел газету, – кивнул Вулф. – Это кресло повидало на своем веку много людей, попавших в беду. Иногда я не могу дать совет или предоставить свои услуги, но я всегда могу предложить хорошую еду. И я сомневаюсь, что вы сегодня ели. Я прав?

– Мы пришли сюда не для того, чтобы есть! – выкрикнул Данбар. – Что вы наделали?

– Говорить буду я, сынок, – остановил сына Пол и, повернувшись к Вулфу, сказал: – Я понимаю, что вы имеете в виду. Я заставил его немного поесть по дороге сюда. Пришлось рассказать ему о том, что я обратился к вам с просьбой. И он хочет знать, что вы ответили. Вы ведь понимаете, что мой сын… э-э-э… слишком взвинчен. Как вы правильно выразились, он попал в беду. Хотя мне, конечно, тоже хотелось бы знать, что вы сделали. Думаю, вы понимаете.

– Да. Лично я ничего не сделал. – Вулф откинулся на спинку кресла, шумно втянул ноздрями воздух – места для него было, мягко сказать, более чем достаточно – и выдохнул через рот. – Арчи, расскажи им.

– Вы Арчи Гудвин! – выпалил Данбар.

– Верно. – Я перевел взгляд на Пола Уиппла. – Насколько откровенно вы рассказали сыну о том, с какой именно просьбой вы обратились к Ниро Вулфу?

– Совершенно откровенно.

– Хорошо. Лили Роуэн, моя старая знакомая, пригласила мисс Брук на ланч, на котором я тоже присутствовал. За ланчем мы обсуждали исключительно деятельность Комитета по защите гражданских прав. После ланча мисс Роуэн, отдав мисс Брук чек на тысячу долларов в фонд помощи КЗГП, попросила ее немного рассказать о себе. Мисс Роуэн вела себя очень деликатно. И задавала, собственно, самые общие вопросы. Мисс Брук упомянула, что работала в «Парфенон пресс» и в ООН. Я не нашел в этом рассказе ничего полезного для вас, а потому вчера вылетел в Чикаго, где взял напрокат машину и отправился в Расин, штат Висконсин. В Расине я пообщался с двоими, знавшими мисс Брук и ее семью: с редактором газеты и частным детективом. Из разговоров с ними я также не извлек абсолютно ничего полезного для вас. Вы хотели знать, есть ли на мисс Брук какой-нибудь компромат? Я вас правильно понял?

– Да.

– Я пришел к выводу, что в ее биографии нет никаких темных пятен, заслуживающих упоминания, и никогда не было. Я планировал на следующий день вернуться домой, но в семь утра мне позвонил мистер Вулф и рассказал о случившемся. Тогда я сразу же покинул отель и срочно вылетел в Нью-Йорк. Вопросы есть?

Данбар вскочил с кресла и, опустив плечи, посмотрел на меня сверху вниз. Ну вылитый Шугар Рэй, правда перед началом десятого раунда, а не в конце.

– Вранье! Вы явно что-то скрываете. Пока не знаю что, но непременно узнаю. Вам известно, кто ее убил. – Данбар развернулся к Вулфу. – И вам тоже, жирная обезьяна!

– Садитесь! – приказал Вулф.

Данбар, наклонившись вперед, положил сжатые в кулаки руки на письменный стол Вулфа.

– И вы мне все выложите, – процедил он сквозь зубы.

Вулф покачал головой:

– Мистер Уиппл, вы бредите. Уж не знаю, умеете ли вы владеть собой, но я вижу, какой вы сейчас. Вы осел. Мы с мистером Гудвином вообще ни сном ни духом не ведали ни о вас, ни о мисс Брук. Вы наверняка не думаете, будто ваш отец нанял меня организовать убийство мисс Брук. И вы навряд ли…

– Это не то…

– Не смейте перебивать, когда я говорю! И даже в вашем теперешнем состоянии вы вряд ли подозреваете нас с мистером Гудвином в том, что мы организовали ее убийство по собственной инициативе. Однако вы, возможно…

– Я не…

– Не смейте меня перебивать! По понятным причинам вы можете предположить, будто мистер Гудвин, контактируя с различными людьми, невольно сказал или сделал нечто такое, что привело к смерти мисс Брук. Более того, вы даже можете предположить, что он был в курсе этого. В таком случае, по-моему, вы должны сесть на место и спросить его, но вежливо. Мистер Гудвин – человек весьма упрямый, его так просто не запугать. По крайней мере, лично я еще много лет назад оставил любые попытки это сделать. Что касается меня, я вообще ничего не знаю. Самолет задержался, мистер Гудвин вернулся всего час назад, и мы ничего не успели обсудить.

Данбар попятился и, натолкнувшись на край сиденья своего кресла, сел. Затем опустил голову, закрыв лицо руками.

– Не переживай, сынок, – сказал Пол Уиппл.

Я откашлялся и произнес:

– За много лет я здорово навострился дословно передавать разговоры, включая выражение лиц и реакцию собеседников. В этом мне практически нет равных, за исключением, пожалуй, одного человека по имени Сол Пензер. Я не верю, будто мог сказать или сделать нечто такое, что повлекло бы за собой смерть Сьюзан Брук. Но если мистер Вулф мне прикажет, ведь я как-никак работаю на него, то с удовольствием представлю вам полный отчет. Что, полагаю, станет пустой тратой времени. А если, по-вашему, я что-то скрываю, это бред сивой кобылы.

У Пола Уиппла задрожали губы.

– Мистер Гудвин, надеюсь, вы правы. Господь свидетель. Если я виноват в… – Он не смог закончить фразы.

Данбар, подняв голову, повернулся лицом ко мне:

– Я прошу прощения.