Текст книги "Не позднее полуночи (сборник)"

Вульф вдруг резко произнес:

– Что ж, раз вы собираетесь работать, не смею вас больше задерживать. Борьба с демонами – не мое амплуа. – Он ухватился за край стола, отодвинул кресло и встал. – Надеюсь, мистер Роллинс, мы с вами еще увидимся, но постараюсь как можно меньше отвлекать вас от ваших занятий. Прошу меня извинить.

Он направился к двери и исчез. Роллинс посмотрел на меня:

– Что это значит? Он что, обиделся? Или, может, я чем-то себя выдал и мистер Вульф отправился за наручниками?

– Да бросьте вы, – успокоил я его, вставая. – Вы что, не чувствуете аромата?

Роллинс втянул ноздрями воздух.

– Да нет, пожалуй, ничего особенного. А что?

– Сразу видно, что вы не ищейка, – бросил я снисходительно. – Это жаркое из косули со сливками, приправленное петрушкой, кервелем, зеленым луком, майораном и лавровым листом. Это уже демон мистера Вульфа, во всяком случае один из них. У него их широкий ассортимент. Вы уже уходите? Одну минуту, если вас не затруднит: что это была за дама, кажется девятый номер? Там про нее говорилось:

 
Закон, что он издал до нашей встречи,
Женой его мне зваться запретил,
Закону своему смиренно повинуясь,
До дней последних он меня любил.
 

Роллинс обернулся в дверях, улыбка его стала сверхснисходительной.

– Но это же совершенно ясно: Аспазия и Перикл.

– Да, конечно. Я мог бы и сам догадаться.

Мы вышли в прихожую, и я подал гостю пальто. Когда я уже открыл дверь, он спросил:

– Когда я пришел, здесь ведь была мисс Тешер, не так ли?

Я подтвердил.

– А кто были трое мужчин с нею?

– Ее советники, она привела их с собой. Может, вы даже о них слышали. Они оказались столь разговорчивы, что загнали в угол самого мистера Вульфа.

Мне показалось, что Роллинс хотел спросить что-то еще, но передумал и вышел. Я запер дверь и уже было направился в кухню, чтобы поскорее сообщить Вульфу про Аспазию и Перикла, но телефонный звонок снова загнал меня в кабинет. Я снял трубку, наскоро обменялся со звонившим мнениями, дошел до кухни, где Вульф проводил совещание с Фрицем, и оповестил его:

– Толбот Хири будет здесь в четверть десятого.

Босс уже и так был на пределе, а тут не выдержал и зарычал:

– Прикажешь из-за этого комкать весь ужин?!

Я ответил ему извиняющимся тоном: дескать, боюсь, что у него просто не будет другого выхода. Ведь на ужин оставалось всего полтора часа.

Глава девятая

Застольные беседы в доме Вульфа – не важно, при гостях или без, – могли вестись о чем угодно, от политики до полиомиелита, лишь бы они не затрагивали наших текущих дел. О делах – ни слова. Строго говоря, тот ужин не был исключением, но он был очень близок к исключению. Похоже, среди дня Вульф улучил минутку и пробежал глазами в энциклопедии статью о косметике, так что за ужином его так и распирало от желания поделиться добытой информацией. Для начала, покончив с супом из каштанов и томясь в ожидании, пока Фриц принесет свое знаменитое жаркое, он наизусть процитировал билль, представленный на рассмотрение английского парламента еще в семнадцатом столетии. Билль в изложении Вульфа гласил:

«Женщина любого возраста, сословия и достатка, будь то юная девственница, девица в возрасте или вдова, совратившая с помощью духов, румян, косметических снадобий, искусственных зубов, фальшивых волос, испанской шерсти, железных корсетов, обручей, башмаков на высоких каблуках или накладных бедер одного из подданных Ее Величества и склонившая его к браку, отныне, согласно настоящему акту, подлежит наказанию наравне с лицами, обвиняемыми в колдовстве, а заключенный обманным путем брак признается недействительным и подлежит расторжению».

Я спросил Вульфа, что такое испанская шерсть, и поймал его на этом. Он не знал, а поскольку его всегда бесило, если он не понимал смысла какого-нибудь слова или выражения, которое случалось увидеть его глазам или услышать его ушам, я поинтересовался, почему он не посмотрел в словаре. Он ответил, что смотрел и что там ничего не оказалось.

Следующим номером нашей программы оказалась королева Мария Шотландская, которая, как выяснилось, регулярно принимала винные ванны. То же самое проделывали и ее старшие фрейлины, младшим же, которые не могли себе позволить подобной роскоши, приходилось довольствоваться молочными. Потом разговор перешел на египетские гробницы. Выяснилось, что обнаруженные в них кувшины с притираниями еще хранили запах, хотя пролежали там тридцать пять столетий. Затем я узнал, что законодательницы римской моды во времена жены Цезаря – той, которая вне подозрений, – отбеливали лицо каким-то мылом, которое вывозилось из Галлии. А Наполеону нравилось, когда Жозефина пользовалась косметикой, и все это ей по его указаниям доставлялось с острова Мартиника. Потом оказалось, что Клеопатра и другие египетские дамы рисовали себе стрелки вокруг глаз зеленым, а веки, ресницы и брови красили черным. Для этого они пользовались специальной черной краской, нанося ее палочками из слоновой кости.

Я выслушал все это с большим интересом и даже удержался от вопроса, каким образом все эти знания помогут нам выяснить, кто же именно стащил у Далманна бумажник, ведь этот вопрос напрямую касался бы наших дел. Даже когда мы уже покончили с сыром и кофе, покинули столовую и, пройдя через прихожую, оказались в кабинете, я все равно не тревожил босса, дав ему возможность спокойно переваривать ужин.

Подойдя к своему столу, я набрал номер Лили Роуэн. Когда я сказал ей, что не смогу завтра прийти на стадион, она начала обзывать Вульфа всякими словами и даже ввела в оборот несколько новых прозвищ, которые говорили о ее обширном опыте и тонком чувстве языка. Мы всё еще продолжали болтать, когда раздался звонок в дверь, но поскольку я заранее предупредил Фрица насчет Хири, то смог завершить нашу беседу пристойным образом. Когда я повесил трубку и повернулся на крутящемся стуле лицом к аудитории, Хири уже восседал в красном кресле.

По размерам – как вертикальным, так и горизонтальным – он подходил к нему куда больше, чем Роллинс или миссис Уилок. В вечернем пиджаке, из-под которого виднелась белоснежная рубашка, он выглядел даже шире, чем в первый раз. Роллинс уже явно успел оглядеться, потому что сразу же заметил:

– Очень милая комната. Весьма оригинальная – наверное, отражает вкус хозяина. Вы ведь любите желтый цвет, не так ли?

– Это совершенно очевидно, – проворчал Вульф. Подобные замечания его раздражают. И его можно понять, ведь это действительно было очевидно, поскольку все здесь, начиная от штор, чехлов и диванных подушек и кончая пятью находившимися в зоне видимости креслами, было абсолютно желтого цвета.

– Желтый цвет непростой, – заявил Хири. – У него, конечно, есть большие преимущества, но и недостатков тоже полно. Вызывает много нежелательных ассоциаций. Желтый дом. Желтая пресса. Желтая лихорадка. Желтым часто пользуются для упаковки товаров, но Далманн никогда бы мне этого не позволил. Раньше я широко применял его. Ваше желтое царство навело меня на мысль, не вернуться ли к нему опять…

– Сомневаюсь, – сухо заметил Вульф, – чтобы в данной ситуации вам понадобилось увидеть убранство моего кабинета, чтобы наконец вспомнить о Далманне.

– А ведь это и вправду забавно, – совершенно серьезно ответил Хири.

– Не нахожу ровным счетом ничего забавного.

– И все-таки это забавно, потому что действительно очень странно. Я в самом деле вспомнил о Далманне впервые за весь день. Ровно через десять секунд после того, как я узнал о его смерти и о том, как он умер, я уже погрузился в мысли, как все это отразится на конкурсе и вообще на моем бизнесе, и с тех пор только этим и занимался. У меня действительно не было ни минуты, чтобы подумать о самом Далманне. Вы уже встречались с конкурсантами?

– С четверыми. А мистер Гудвин виделся с мистером Янгером.

– И что, у вас уже есть какие-нибудь результаты?

Вульф терпеть не может работать сразу после ужина. Он назидательным тоном проговорил:

– Я, мистер Хири, отчитываюсь только перед своими клиентами.

– И это тоже забавно. Ведь вашим клиентом является фирма «Липперт, Бафф и Асса». А я их самый крупный заказчик, в прошлом году их доля в моем бизнесе перевалила за полмиллиона. Это я оплачиваю все расходы по проведению конкурса, не говоря уже о призах. И вы даже не хотите рассказать мне о результатах?

– Разумеется, нет. – Вульф хмуро посмотрел на гостя. – Вы что, действительно так наивны или просто прикидываетесь? Вам, я полагаю, прекрасно известно, что такое обязательства перед клиентами. У вас есть простой выход из положения: свяжитесь с кем-нибудь из них по телефону, желательно с мистером Баффом или мистером Ассой, и пусть они дадут мне соответствующие инструкции.

Похоже, складывалась вполне благоприятная обстановка, чтобы выяснить, кто кому будет вышибать мозги, но Хири вдруг вскочил на ноги, засунул руки в карманы и огляделся – по-видимому, в поисках объекта для возмущенного взгляда, потому что сразу же устремился к глобусу и остановился там, вперившись в него. Вскоре он обернулся, прошел к креслу и сел.

– Они уже заплатили вам аванс? – поинтересовался Хири.

– Нет, сэр, – отозвался Вульф.

Гость вынул из внутреннего кармана узкую черную кожаную книжечку, открыл ее и вырвал полоску голубой бумаги, потом извлек на свет миниатюрную авторучку, положил листок на край стола и начал писать. Убрав книжечку и ручку, он толкнул листок по столу к Вульфу со словами:

– Здесь десять тысяч долларов. Теперь я тоже ваш клиент – во всяком случае, моя фирма. Если этого мало, скажите.

Вульф дотянулся до чека, разорвал его пополам, потом еще раз и еще, после чего нагнулся и выбросил клочки в мусорную корзину. Разогнувшись, он проговорил:

– Послушайте, мистер Хири. Я вообще не отличаюсь вежливостью, когда мне мешают спокойно переваривать пищу. А вы как будто нарочно испытываете мое терпение. Думаю, вам лучше уйти.

Провалиться мне на этом месте, если Хири в эту минуту не посмотрел в мою сторону. Желая уберечь его от новых разочарований – на случай, если он опять предложит мне двадцатку, а то и сотню за помощь в восстановлении дипломатических отношений с боссом, а мне в очередной раз придется огорчить его отказом, – и, считая, что я тоже вправе внести свою лепту в задуманную Вульфом экзекуцию, я поймал его взгляд и заметил:

– Когда вы действительно надумаете уходить, то имейте в виду, что у нас прямо за домом есть небольшой, но очень уютный дворик. Это на случай, если вы все еще ищете более подходящее место…

И тут Хири разразился хохотом – настоящим, искренним, от души. Потом он сделал небольшую паузу, которой едва хватило, чтобы проговорить: «Ну и парочка!» – и снова закатился. Мы сидели и смотрели на него. Насмеявшись вдоволь, он вынул сложенный носовой платок, прокашлялся и снова посерьезнел.

– Ладно, – проговорил он, – сейчас я расскажу вам, в чем дело.

– Мне и так известно, в чем здесь дело. – Вульф был надменно любезен.

– Да нет… Я начал не с того конца, что ж, попытаюсь с другого. Конечно, «ЛБА» сильно рискует во всей этой истории, но я еще больше. Если конкурс лопнет у меня в руках, мне, возможно, уже не выжить. Так что, вы готовы меня выслушать?

Вульф откинулся назад, глаза его были закрыты.

– Я слушаю, – пробормотал он.

– Я хочу рассказать вам, с чего все началось. Я основал свое дело двадцать лет назад, начал почти с нуля. Я работал как одержимый, мне везло, и самым крупным везением оказалось то, что мне удалось заинтересовать одного человека по фамилии Липперт, он был специалистом по рекламе. Их фирма тогда называлась «Макдейд и Липперт». У меня был хороший товар, а Липперт был не просто хорошим специалистом, это был гений в своем деле, и через десять лет моя компания стала ведущей в отрасли по объему продаж. Это было сенсацией. Потом Липперт умер. Пару лет мы еще по инерции держались, затем дела стали идти все хуже и хуже. Нет, не то чтобы совсем плохо, у нас случались даже взлеты, но в основном все-таки спады. У меня по-прежнему были хорошая организация и хорошие товары, но не было больше Липперта, и в этом-то и заключался секрет.

Хири посмотрел на свой сложенный платок, как бы недоумевая, зачем он здесь, и сунул его в карман.

– В пятидесятом году сотрудники «ЛБА» предложили несколько названий для моей новой продукции, которую мы как раз собирались запускать в производство, и из этого списка я выбрал «Pour amour». Только позднее я узнал, что это название придумал один молодой человек по имени Луис Далманн, который не так давно начал работать в их фирме. Вы вообще представляете себе, в какие игры играют в этих рекламных агентствах?

– Нет.

– Очень жесткие игры, особенно в крупных фирмах. Те, кому повезло, кто уже выбрался наверх, основную часть времени посвящают тому, чтобы пинать соперников, тоже желающих вскарабкаться повыше и потеснить их на вершине. Конечно, такие игры происходят повсюду, такова уж человеческая природа, но в рекламных агентствах, пожалуй, хуже всего, я имею в виду крупные агентства. Мне понадобилось целых два года, чтобы выяснить, кто придумал это название, «Pour amour», и еще год, прежде чем Далманну разрешили контактировать со мной напрямую. К этому времени он уже так о себе возомнил, что с ним стало очень трудно ладить. О нем было много разговоров, – может, вы даже что-то слышали?

– Нет.

– Далманна нельзя было назвать особенно приятным человеком. Он был большим нахалом, и если считал, что вы последний идиот, то так вам и говорил, но у него были настоящие мозги, а мозги ничем не заменишь, особенно такие, как у него… Я не хочу сказать, что у Оливера Баффа, или Пэта О’Гарро, или Вернона Ассы совсем нет мозгов. У Баффа, например, есть реальные достоинства. Он хороший администратор. Он учился у самого Липперта, и тот знал, на что Оливер годится. Сейчас он старший партнер фирмы. Составить главам какой-нибудь крупной национальной корпорации план очередной тоскливой кампании – здесь он не хуже других и даже лучше многих, но ведь такой подход к рекламе еще никогда не помогал в продаже косметики и вряд ли когда-нибудь поможет. Уже много лет я являюсь одним из крупнейших заказчиков этой фирмы, и ни разу за все это время он не придумал сам ничего такого, за что не жалко было бы заплатить даже десять центов.

Хири повернул руку ладонью вверх.

– Теперь Пэт О’Гарро… Он так же разбирается в рекламе, которая мне нужна, как я в санскрите, но это большой дока по части продажи. Клянусь, он способен продать грелку человеку, направляющемуся в ад. И основными своими заказами «ЛБА» обязана именно ему: и крупными, и мелкими… Но мне-то что с того, в мой карман от этого ничего не попадает. Мне ведь не нужен человек, который умеет выгодно продать «ЛБА», мне надо, чтобы все прилавки, от Бостона до Лос-Анджелеса, от Нового Орлеана до Чикаго, были завалены моими товарами, а О’Гарро явно не тот человек. И Верн Асса тоже. Асса начал как копирайтер, и в этой области он блистал. Теперь он приобрел солидную репутацию, стал компаньоном фирмы, и О’Гарро, конечно, тоже… В те годы, после смерти Липперта, я много присматривался к Верну, изучал его работы и должен признать, в них есть настоящее качество, но чего-то ему всегда не хватало, того класса, который был у старины Липперта. Здесь дело не только в словах; прежде чем придумать какие-то слова, должна быть идея, а у «ЛБА» не было ни одной мало-мальски стоящей идеи, пока там не появился Луис Далманн.

Он покачал головой.

– Я уже думал, что все мои заботы позади и теперь все пойдет на лад. Должен признаться, что этот парень не был мне особенно симпатичен, но ведь вокруг полно симпатичных людей, от которых нет никакого проку. Он был молод, через год он стал бы компаньоном фирмы – он мог заставить их принять его, нравилось им это или не нравилось, – а потом, глядишь, и главой… И он по-настоящему интересовался моими делами. Теперь Далманн умер, и меня больше ничего не связывает с «ЛБА». Я уже все решил: с «ЛБА» покончено, но прежде надо довести до конца этот чертов конкурс. Сегодня утром, когда они предложили обратиться к вам, я был еще не совсем в своей тарелке и сказал, чтобы они действовали. Но в данной ситуации, особенно если учесть, что я все равно уже решил окончательно порвать с ними, как только все наладится, не вижу смысла, чтобы вашим клиентом оставалась «ЛБА». Ведь в любом случае вы получите мои деньги. Так что, порвав мой чек, вы немного поспешили.

– При нынешних обстоятельствах – нет, – заявил Вульф.

– Но вы же тогда еще не знали всех обстоятельств, а теперь знаете, во всяком случае основные. Да, еще одно. Сейчас в любую минуту может оказаться необходимым принять какое-то решение относительно того, что делать дальше с этим конкурсом, причем вопрос должен быть решен срочно, ведь от этого будет зависеть, что нам предпринять и чего следует избегать. А в этой ситуации получается, что ваши клиенты – «ЛБА», и именно они принимают решения. Это меня совершенно не устраивает. Я рискую гораздо больше, чем они.

Снова на свет появилась черная кожаная книжечка.

– Какая сумма вас устроит? Десяти тысяч достаточно?

– Подобные вопросы так не решаются, – возразил Вульф, – и вы это прекрасно знаете. Конечно, у вас очень веские аргументы, но ведь вы же сами признаете, что согласились, чтобы руководители «ЛБА» обратились ко мне. У вас есть простой выход: свяжитесь с ними по телефону и объясните, что хотите вместо них стать моим клиентом. Если они согласятся, пусть сами мне об этом скажут.

Хири посмотрел на Вульфа, обхватив ладонями подлокотники кресла. Его разведенные в стороны пальцы были напряжены.

– Это будет нелегко, – сказал он. – За последний год или около того наши отношения… в особенности с Баффом… как бы вам сказать, несколько… – Он так и не закончил фразы, но через несколько мгновений твердо заявил: – Нет, я не могу этого делать.

– Я мог бы позвонить им сам и сообщить о вашем пожелании, – проворчал Вульф. – По вашей просьбе.

– Это было бы ничем не лучше. Боюсь, даже хуже. Понимаете, мне хотелось бы избежать открытого разрыва прямо сейчас.

– Это вполне понятно. Но тогда, боюсь, вам придется смириться с ситуацией. Я вполне понимаю вашу позицию, мистер Хири. Ваши интересы здесь действительно затронуты так же глубоко, как и интересы «ЛБА», и деньги, которые они мне заплатят, все равно пойдут из вашего кармана. Как минимум вы имеете полное право получать информацию из первых рук. Хотите, я позвоню и попрошу у них разрешения давать вам такую информацию? Ведь это-то не нанесет вашим отношениям непоправимого ущерба. Я скажу им, что нахожу ваши претензии вполне естественными и правомерными.

– Пожалуй, в этом что-то есть, – неохотно согласился Хири.

– Так что, согласны?

– Да.

И тут раздался телефонный звонок. Я снял трубку, обменялся со звонившим парой слов, попросил его не вешать трубку и повернулся, чтобы сообщить Вульфу, что с ним желает говорить Рудольф Хансен. Босс потянулся к своему аппарату, потом передумал, вылез из кресла и направился к двери. Огибая угол своего стола, он сделал мне знак положить трубку, как только он начнет говорить, – по всей видимости, он хотел дать мне возможность спокойно поболтать с гостем. Легкий скрип, донесшийся из прихожей, напомнил мне, что я снова забыл смазать дверь на кухню. Услышав в трубке голос Вульфа, я аккуратно положил ее на рычаг.

Но светской беседы у нас с Хири так и не получилось. Он выглядел озабоченным, а у меня не было ни малейшего желания отвлекать его от мрачных мыслей. Мы провели несколько минут в дружном молчании, после чего вернулся Вульф. Он прошел к своему креслу и уселся.

– Вместе с мистером Хансеном были мистер Бафф, мистер О’Гарро и мистер Асса, – поведал он. – Они интересовались результатами, и я им их сообщил. Они не имеют никаких возражений против того, чтобы я отчитывался перед вами непосредственно, в любое время и без всяких ограничений.

– Чертовски мило с их стороны, – проговорил Хири без всякой благодарности. – А что, у них-то есть какие-нибудь важные новости?

– Ничего, что могло бы представлять хоть какой-то интерес.

– Что ж, тогда мне придется возвратиться к тому, с чего я начал. А у вас есть какие-нибудь результаты?

– Теперь я могу вам ответить. Нет.

– Почему?

– Мистер Хири, – Вульф начал раздражаться, – я говорю вам абсолютно то же самое, что только что сказал мистеру Хансену. Если бы в результате бесед с конкурсантами я и пришел к каким-нибудь выводам, я мог бы раскрыть их вам, а мог бы и не раскрыть. Но я пока не сделал никаких выводов. А догадки, если таковые у меня имеются, не могут квалифицироваться как результаты, за исключением тех случаев, когда мне будет нужна ваша помощь, чтобы их проверить. А мне она не нужна. Вы мешаете мне переваривать не только ужин, но также информацию и впечатления, которые мне удалось собрать за долгий и трудный день. Эти четверо хотели прийти сюда. Но я сказал им, что либо они оставят меня в покое до того момента, пока у меня не появится что-нибудь, что стоило бы обсудить, либо они нанимают кого-нибудь другого.

– Но ведь у нас нет времени! Что вы собираетесь предпринять?

Потребовалось еще добрых пять минут, чтобы окончательно избавиться от Хири, но потом он все-таки ушел. Сопроводив его до двери, я вернулся к своему столу, сел за машинку и возобновил работу над стенограммой беседы с мисс Фрейзи. С этим надо было закончить, прежде чем идти спать, а был уже одиннадцатый час, так что я подналег. Правда, у меня имелось несколько замечаний, которыми я хотел поделиться с Вульфом, и несколько вопросов, которые мне хотелось ему задать, но я был слишком занят, да и ему тоже было не до этого – он слишком глубоко погрузился в книгу.

Когда, проводив Хири, я вернулся в кабинет, Вульф уже успел пошарить на книжных полках, вернуться за стол с книгой и даже включить настенное освещение. Книгой оказался «Прах красоты» Кристофера Лафаржа. Вам может показаться, что это не лучший способ вовремя справиться с работой, для которой были обозначены весьма жесткие сроки. Но ведь вы же не гений.

Я уже покончил с мисс Фрейзи и приступил к мисс Уилок, когда раздался звонок в дверь. Направляясь в прихожую, я готов был поставить пять к одному, что это «ЛБА» со своим адвокатом осмелились нарушить просьбу Вульфа оставить его в покое. И проиграл бы. Щелкнув выключателем, я зажег свет на крыльце, посмотрел сквозь одностороннюю стеклянную панель, и мне все сразу стало ясно. Я отступил в кабинет и обратился к Вульфу:

– Очень сожалею, что вынужден вас отвлечь…

– Ни-ко-го! – прорычал Вульф. – Ни единого человека на свете!..

– Да, сэр. Но это Кремер.

Он опустил книгу, губы его были плотно сжаты. Медленно, аккуратно загнул страницу, закрыл книгу и положил ее на стол.

– Тем лучше, – мрачно произнес он. – Впусти.

В дверь уже снова звонили.