Текст книги "Машина-Орфей"

3

Руиз вел лодку до тех пор, пока сумерки не окутали волны. Ветер весь день дул с запада, и лодка поразительно быстро пробиралась к цели, прорезая в море кипящие следы.

Когда Гундерд сменил его, Руиз взял Низу за руку и повел ее вперед, на нос. Дольмаэро сидел на самом носу, глядя на кроваво-золотой закат. Старшине Гильдии, казалось, стало совсем хорошо. Может быть, то, что под парусом лодка двигалась спокойнее и легче, помогло ему прийти в себя. Руиз испытал огромное облегчение: ему не хотелось бы потерять успокоительное присутствие Дольмаэро.

– Итак, – спросил Дольмаэро, когда они все уселись, – как наши дела?

– Довольно неплохо, – сказал Руиз.

– В каком смысле наше положение может ухудшиться? – спросил Дольмаэро. – Я не хочу, чтобы мои слова прозвучали как неблагодарность, но мне хотелось бы знать, какие новые пытки нас ожидают. – Руиз увидел, что Старшина Гильдии еще далек от прежнего спокойствия и равновесия духа. Обычно Дольмаэро никогда не говорил с такой горечью.

– Собственно говоря, я вскоре ожидаю не ухудшения, а улучшения, – сказал Руиз. – По крайней мере, мы живы, чего нельзя сказать о тех, кто путешествовал на «Лоракке».

– Да, – сказал Мольнех, – давайте будем благодарны за это.

Руиз кивнул. Он страшно устал. Если он вскоре не отдохнет, то его способность ориентироваться в ситуации самым опасным образом расслабится.

– Послушайте, – сказал он, – мне надо поспать. Вам придется по очереди следить за экипажем. Особенно за Джериком. Остальные, может быть, вполне безопасны. Дольмаэро, ты должен отвечать за распределение вахт. Когда я снова понадоблюсь Гундерду у руля, он вам скажет. Вы меня разбудите. Не подпускайте ко мне ни его, никого либо другого их экипажа.

Он устроился на дне, там, где изгибы досок образовывали уютный изгиб, и заснул почти немедленно.

Когда он проснулся, в воздухе витала такая страшная опасность, что он почувствовал ее физически. Кроме того, по нему перекатывались чьи-то тела, он сперва даже не понял, чьи. Он вскочил, отразив удар ближайшего, но в последний момент изменил направление удара так, что его кулак пришелся по обшивке спасательной шлюпки, не причинив никому никакого вреда. Он не мог сказать, кто именно на него напал, и вообще, может, на него не напали, а защищали.

Прежде чем он мог разобраться в ситуации, что-то ударило его по затылку, и он свалился на дно лодки. Его последним чувством было несказанное удивление, что его так легко одолели.

Когда к нему вернулось сознание, он все еще был удивлен. Хотя теперь его удивляло то, что он до сих пор был жив. Он все еще лежал на дне, но голова его лежала на коленях Низы. Она смотрела на него и с облегчением, и с тревогой.

Дольмаэро наклонился над ним.

– Наконец ты пришел в себя. Хорошо. А то мы уже боялись, что потеряли тебя.

Руиз попытался поднять голову, потом посмотрел на корму. Правил Гундерд. Он сделал ему кокетливый приветственный жест. Юнга Свин сжался в комочек возле второго помощника, лицо его напряглось и побелело. Эйндиукс смотрел вниз, на свою флейту. Он выглядел задумчиво и серьезно.

Руиз посмотрел на нос. Мольнех сидел на веслах, усмехаясь со своим обычным апломбом.

Джерика нигде не было видно. То же самое можно было сказать и о казначейше, впавшей в кататонию.

– Что случилось? – прохрипел он.

Дольмаэро пожал плечами.

– Никто из нас не понимает этого полностью. Но у Гундерда твой маленький пистолетик, и он забрал наши ножи.

– На нас напала команда? Кто стоял вахту?

– Я, – ответил Дольмаэро. Он посмотрел под ноги, явно пристыженный. – Но я смотрел вверх, на звезды, когда все это случилось. Кто-то набросил на меня брезент и свалил меня. Когда я выпутался и встал, все уже кончилось.

– Что кончилось? – Руиз попытался сесть, осторожно дотронулся до затылка. Он весь был покрыт запекшейся кровью, но его испытующие пальцы не нашли ничего более страшного, чем рассеченная кожа и засохшая кровь. Голова его страшно болела, поэтому думать ему было трудно.

– Убийства, – сказал Гундерд. – Твоей команде повезло больше, чем моей, Руиз. Твои пока что живы, но двое моих погибли.

– Погибли? Где они? – спросил Руиз.

– Рыбам их скормили, – сказал Гундерд. – Они были мертвее мертвого. Кишки казначейши лежали у нее на коленях. Она, наверное, так этого и не заметила, но, как мне кажется, Джерик увидел, как кто-то перерезал ей глотку. И аккуратно сделал это, надо сказать. Но сам Джерик не заметил, как ему перерезали глотку. Он лежал на борту, кровь стекала в море. Весьма чистая работа.

Руиз потер голову, которая гудела и трещала от боли. Он пытался вернуть ясность своим мыслям.

– Ты видел, что случилось?

– Нет, – в холодном свете зари Гундерд казался гораздо старше и каким-то более уязвимым, несмотря на осколочный пистолет, заткнутый за пояс, и на внешнюю маску лихости. – Я спал. Но я могу выдвинуть кой-какие предположения. По-моему, Джерик привязал руль, чтобы тот не менял положения, и, когда твой человек уже не был таким внимательным, как вначале, он отправился отомстить тебе как следует. Видимо, кто-то его подкараулил за этим делом. Я слышал шум возни и классическое бульканье, когда просыпался. Потом ты стал вставать, и я услышал, как дерево ударило по черепу. Я зажег свет и пошел осторожно вперед, чтобы выяснить в чем дело, и нашел тебя без сознания, а Джерика мертвым.

– Ясно, – сказал Руиз. – Что же все-таки случилось? Ты не нашел никаких других следов?

– Нет… ножики все были чисты. Ни у кого не было рук в крови, кроме как у Джерика. В его собственной крови, я полагаю.

– Кто меня ударил?

Гундерд пожал плечами.

– В этом поступке не признается никто. Но неважно кто тут затеял резню, удар-то точно был нанесен кем-то из твоих. Свин и Эйндиукс были на корме, когда ты повалился.

Руиз посмотрел на остальных. У Низы было на лице измученно-озабоченное выражение. Дольмаэро был очень смущен… но Руиз не увидел в нем никакого следа вины. Мольнех казался таким же веселым, как обычно.

– Кто-нибудь из вас видел что-нибудь? – спросил он.

Никто не ответил.

– Свин?

Юнга бешено затряс головой. Тогда Гундерд рассмеялся.

– Проще обвинить в чем-нибудь морских духов, чем Свина. Вспомни, то, что было совершено, сделал человек с наглостью, бесстрашием и опытом.

– Эйндиукс?

Кок взглянул на них со своего места в середине лодки без малейшего признака понимания того, что они ему говорят.

Гундерд недоверчиво фыркнул.

– Эйндиукс. Весьма маловероятная возможность. Он мясник, это я признаю, но весьма некомпетентный. Чтобы он сделал два таких точных зареза… дурацкое предположение.

Последовало молчание, во время которого Руиз сообразил, что Гундерд считает, что убийство двух членов его экипажа каким-то образом лежит на совести Руиза и его группки.

– Я-то? – резко сказал Руиз. – Не валяй дурака. Как, по-твоему, у смог порезать двух твоих людей, а потом устроить так, чтобы получить по башке?

– Этого я еще не сообразил, хотя, вполне возможно, что кто-нибудь из твоих сообщников помог тебе уснуть этим неестественным сном. Но нет. Невзирая на омерзительную репутацию, которую приписывает тебе эта женщина, непохоже, чтобы ты прибегнул к такой нелепой уловке. У тебя ведь было ружье.

Руиз покачал головой и поморщился.

– Правда твоя. Тайна есть тайна.

Гундерд кивнул головой.

– Как ты и сказал, это останется тайной. Мы поговорим потом, когда к тебе вернется способность рассуждать.

Утро прошло в тупом отчаянии. Щиплющей морской водой Низа промыла раны у Руиза на голове и смыла кровь, запекшуюся вокруг. Он попил воды из водяной установки лодки, пожевал плитку питательного вещества. Постепенно ему становилось лучше. Он не мог ни о чем ни думать, ни говорить.

Ветер продолжал держаться, и лодка хорошим ходом шла на северо-восток к Архипелагу Дайерак. Гундерд вел лодку с небрежным вниманием опытного рулевого, но во второй половине дня он стал проявлять признаки усталости.

– Иди сюда, – сказал он, – твоя очередь, Руиз Ав. Я должен отдохнуть до ночи, как мне думается.

Руиз прошел на корму и схватился за рулевое весло. Гундерд настороженно отодвинулся, положив руку на осколочный пистолет. Руиз не мог иметь к нему претензий за то, что тот ведет себя осторожно, поэтому только улыбнулся ему в ответ.

Гундерд устроился на дальней стороне кормы, какое-то время он смотрел, как Руиз правит, видимо, для того, чтобы оценить, какой из него вышел рулевой. Внезапно он потрепал по плечу Свина и сказал:

– Иди-ка вперед к остальным, парень. Убийца и я должны поговорить о таких вещах, которые тебя не касаются.

Свин медленно и неохотно пошаркал прочь, словно не желая ни на шаг терять контакт со вторым помощником. Гундерд рассмеялся и подтолкнул его носком сапога.

– Поживее! И помни, они могут тебя убить, но наверняка не съедят.

Гундерд бросил оценивающий взгляд на Эйндиукса.

– Хм-м-м-м… – сказал он. – Я поклялся бы, что эта змейка не знает ни одного слова на пангалактическом, но надо бы принять все меры предосторожности… Иди-ка и ты вперед, Эйндиукс.

Он замахал руками на кока, словно прогоняя его, пока Эйндиукс не понял, о чем речь и не ушел.

– Теперь вот что, – сказал Гундерд тихим голосом. – Мы должны поговорить настолько искренне, насколько может позволить нам сердце. Я не верю, что ты мог убить моих людей… но кто-то же это сделал. Если это был кто-то из твоих… этот человек – угроза как для меня, так и для тебя. Кто-то из них говорит не все, что знает.

– Похоже на то, – сказал Руиз.

Он старательно избегал того, чтобы размышлять над тем, что означали убийства прошлой ночи. Голова у него все еще болела. Он чувствовал себя слабым и неготовым ни к какому противостоянию.

Гундерд отвернулся, посмотрел на море, освещенное ярким солнцем.

– Я тебе должен сказать, Руиз Ав… По-моему, среди нас чудовище. Я могу понять, что убили Джерика, который жаждал твоей крови. Кто бы его ни зарезал, этот человек защищал тебя. Но тот, кто убил Марлену, тот просто избавил себя от мелкой помехи. Совершенно верно, от нее скверно пахло и она занимала место, но она никому не была опасна. Это было просто мерзкое хладнокровное убийство.

Руиз нехотя кивнул.

– Позволь мне тебе сказать, Руиз Ав, что мне подумалось. Тот, кто зарезал, был довольно силен. По крайней мере, настолько, чтобы приподнять Джерика и положить его через борт, чтобы кровь стекала в море. Наверняка любой из твоих людей смог бы это сделать, даже женщина. Она смотрится сильной для своего роста. А тот толстый мог легко кого-нибудь ударить ножом из-под того куска парусины, который, как он утверждает, на него набросили. Поэтому, – сказал Гундерд, – позволь мне тебя спросить: что ты знаешь о своих людях, что позволило бы пролить свет на эти события?

Руиз глубоко вздохнул. Почти против своей воли он вспомнил картинку: создатель монстров Публий умирает на его глазах. Он бредит. Он рассказывает Руизу, что один из фараонцев побывал у генчей и прошел деконструкцию.

Должен ли он рассказать про это Гундерду? По всей вероятности, Публий просто выдумал всю эту историю, чтобы напоследок помучить Руиза.

Его разум отказывался работать как следует. Он не мог предвидеть всего, что последует за его признанием Гундерду в таких вещах. С другой стороны, было весьма вероятно, что один из фараонцев больше не был его другом, поскольку никто из них не признается, что нанес ему удар, который уложил его ночью. И никто из них не противоречил той версии ночных событий, которую изложил Гундерд.

Гундерд казался ему одним из самых достойных доверия людей, которых только можно встретить на Сууке. У него, по всей видимости, не было другой цели, кроме выживания.

– Ладно, – сказал Руиз наконец. – Есть небольшой шанс, что один из моих людей – но я совершенно не знаю кто и даже не могу подозревать этого – прошел деконструкцию в логове генчей Моревейника.

Брови Гундерда поднялись до самых волос.

– Да? А кто заказал деконструкцию?

– Вероятно, работорговка по имени Кореана Хейкларо. Ты слышал такое имя?

Гундерд слегка побледнел.

– У нее есть большой Мокрассар? И еще она – обладательница потрясающе знаменитого лица. Да? Тогда я ее знаю.

Он вытащил осколочный пистолет и нацелил его вперед.

– Ложись, Свин, – рявкнул он.

Все это произошло слишком быстро, чтобы Руиз мог отреагировать. Он положил руль резко на бок, как раз за миг до того, как Гундерд выстрелил, врезав второму помощнику по ребрам с такой силой, что его выбросило за борт. Пистолет описал блестящую дугу и вылетел в море.

Руиз с сожалением вздохнул.

Голова Гундерда появилась в белой пене. Второй помощник покойной «Лоракки» весьма слабо и беспорядочно молотил по воде, видимо, теряя силы под тяжестью своих золотых цепей.

Секунду поколебавшись, Руиз крикнул:

– Бросьте ему канат!

Он вернул руль в прежнее положение и немного замедлил ход лодки. Свин услышал приказание и швырнул второму помощнику спасательный буй.

Когда Гундерд вновь взобрался на борт, дрожа и схватившись за ребра, Руиз распустил паруса, и лодка вернулась на курс и пошла с прежней скоростью.

Минуты проходили, молчание все продолжалось, если не считать шороха и скрипа лодки, которая шла своим курсом, рассекая волны.

В конце концов Гундерд поднял глаза на Руиза и попытался криво улыбнуться:

– Я начинаю верить в твою эффективность, Руиз Ав. Похоже на то, что твоя женщина ничего не преувеличивает. Но я всего-навсего пытался действовать разумно. Убей их всех, и мы наверняка убьем и того, кто был генчирован. Это будет разумный план.

– Возможно, – сказал Руиз Ав.

– Ну что же, я вижу, что ты движим не только практическими и прагматическими соображениями. По-моему, это очень одобряет, а, Руиз Ав? В любом случае большое спасибо за то, что ты меня выловил, Руиз. – Он вытащил из кармана горсть складных ножей, насквозь промокших, и предложил их Руизу. – Вот. Я не думаю, что они дают мне большое преимущество. – Улыбка его стала кривой. – Пока что я могу постараться заработать твою благосклонность.

Руиз взял один из ножей и спрятал его в карман. Один он вернул Гундерду, остальные швырнул за борт.

Гундерд поднял брови.

– Ну ладно, – сказал он. – Давай будем союзниками. Я обещаю тебе не делать больше никаких скоропалительных выводов, если ты попытаешься действовать так же.

– Попытаюсь, – ответил Руиз неопределенно.

Гундерд бросил на него острый взгляд, но потом улыбнулся и спрятал нож в карман.

– Ну что же, это все, о чем я могу просить, – сказал он. – При данных обстоятельствах я просто попытался решить возникшую проблему как можно проще.

– Я это понял, – ответил Руиз. – Но это может оказаться неправильным решением, а я ценю этих людей.

– Ах, – сказал Гундерд, он понизил голос до доверительного шепота. – Ценность этой женщины очевидна даже для меня… хотя, ей-богу, она кажется не так уж расположенной к близкой дружбе. Ссора влюбленных?

Руиз нахмурился.

Гундерд поднял руки вверх.

– Не мое дело, разумеется. Но в конце концов, если даже один из них был генчирован, это еще не конец света и вселенная не стала гнить от этого. Однажды был у меня хороший друг, который был генчирован.

Теперь настала очередь Руиза удивляться.

– Да-да. Несомненно, это было странное положение дел. Он был солдатом в Триатических Войнах, их отправляли на планету Жаке. Он был наемным убийцей, ему предназначили убить Высшего Поэта Биста, и его генчировали для роли менестреля, очень талантливого, чтобы он смог завоевать доверие Поэта. Война кончилась раньше, чем ему дали его последние инструкции, а потом его корабль разбился во время его возвращения на Суфриер. Думали, что он умер, поэтому никто его не искал, и он жил себе своей жизнью на Средиземноморье Суфриера. Замечательный парень. Голос у него был как морская пена и лунный свет. Он был лучшим человеком, чем большинство тех, кого я встречал, потому что он вел себя так, как мне казалось, он и должен был себя вести, а не так, как ему хотелось.

Руиз подумал, что это странная история – он думал о генчировании как о конце для человечества, а о тех, кого генчировали, как об органических машинах, неизменных и душевно мертвых.

– Интересно, – сказал он. – Значит, ты с Суфриера?

Гундерд кивнул.

– Да. А что, не верится? Я был мальчишкой-рыбаком на теплом Средиземноморье. Все, что я знал и умел, были сети, неводы, садки… Еще девочки в рыбацких деревушках. Как я вообще попал на этот ужасный мир?.. Ну что же, у нас у всех есть история жизни, правда? Но, возвращаясь к генчированию, знаешь ли ты Алюрианта Самолюбивого, который велел, чтобы его генчировали в святого? Генчи готовы брать деньги любого человека, и им все равно, что делать.

– Наверное, так. Но мне пришло в голову, что, если кто-то из моих людей и был генчирован, он все равно не успел после этого войти в контакт с заказчиком такой операции.

Глаза Гундерда просияли.

– Правда? Тогда, может быть, перед нами и не такое уж большое горе. Этот человек должен был бы действовать и разговаривать так, как хотела бы этого от него Кореана. Кто-нибудь из твоих людей был настолько близок к Кореане, чтобы судить, что бы ей могло от них хотеться?

– Наверняка нет, – ответил Руиз. – Они были были ее рабами, их держали вместе с остальными представителями их расы и культуры в казармах гостиницы «Черная Слеза».

– Все лучше и лучше! – но тут на лице Гундерда появилось озабоченное выражение. – Что-то тут концы с концами не сходятся. Если один из твоих людей стал существом Кореаны, почему они защитили тебя от Джерика?

Руиз невольно поежился.

– По-моему, ему должно быть понятно, что Кореане я нужен живым, чтобы она могла, захватив меня, возместить себе причиненные мною неприятности.

– В этом есть смысл, – сказал Гундерд. – Что, если я могу спросить, ты сделал такого, чтобы заработать столь сильную вражду Кореаны?

Руиз рассеянно ответил.

– Я украл ее рабов и ее воздушную лодку, убил многих ее приспешников, развалил ее незаконное дело, запер ее безвыходно в Моревейнике… может быть, даже сделал так, что ее убили, хотя, вероятно, это слишком большая надежда с моей стороны. То и се… и всякое такое.

Глаза Гундерда стали очень большими.

– Ого. Ну ладно, если она в Моревейнике, нам не следует волноваться, что она скоро устремится за тобой в погоню. Город в страшном беспокойстве и беспорядках. – Он все еще выглядел озадаченным. – Все хорошо. Джерик, скажем, погиб потому, что только что собирался лишить Кореану ее удовольствия. Но почему Марлена? Она-то была совершенно безвредна для него.

Руиз не ответил. Он вспомнил тот день, когда Кореана пришла с проверкой в рабские загоны в казармах и небрежно убила покалеченного раба.

Вдруг он понял, что верит в слова умирающего Публия. Один из фараонцев перестал быть человеком.

Страшная мука сдавила его сердце. Он посмотрел вперед, на тех троих, съежившихся на скамье. Мольнех, казалось, был обычно настроен, веселье и оптимизм не покидали его, но это ничего не означало. Дольмаэро уставился на свои ноги, его широкое мрачное лицо уже ничего не выражало от усталости и болезни. Низа смотрела на Руиза с неестественной силой и напряжением, губы ее кривились не то в гневе, не то в улыбке.

Кто из них?

Руиз повернулся снова к Гундерду.

– Не говори ничего, что может заставить это существо догадаться о наших подозрениях. Мы должны изо всех сил постараться, чтобы оно не догадалось ни о чем.

Для Руиза вторая половина дня прошла в тумане печальных размышлений. Он пристально смотрел на тоненькую решетку рулевого компаса, оглохнув от шума моря, не чувствуя запаха соли, не видя волн, которые они бороздили, хотя это был прекрасный день, с мягким ровным бризом, небо было блестящего павлинье-зеленого цвета, море – глубокая лазурь с серебром.

Кто это был?

Теперь отчужденность Низы, отсутствие тепла, которое всегда горело между ними, приняло в его глазах совсем другой оттенок. Верно, она много перестрадала в Моревейнике, однако остальные выстрадали не меньше или даже больше. Означала ли перемена в ней нечто другое, а не то, что она просто оказалась слабее и верила ему меньше, чем он думал?

А Дольмаэро, который ранее казался таким спокойным, таким невозмутимым, и который теперь был таким мрачным пессимистом? Неужели только болезнь повинна в его такой разительной перемене?

Даже неизменная веселость Мольнеха приняла совсем другие, зловещие очертания в таком контексте. Может быть, его не затронули пережитые муки просто потому, что он более не был человеком? Что его более не трогали те мысли и чувства, которые он переживал ранее?

Мысли Руиза бегали по кругу, словно танцующие мыши, но он не мог прийти ни к каким полезным выводам.

К тому времени, когда Гундерд снова взялся за руль, Руиз устал от размышлений и исчерпал свою способность думать. Он заметил только теперь, что сжимал руль так сильно, что пальцы побелели и онемели.

Он помассировал их, чтобы восстановить кровообращение, и оглянулся вокруг, удивленный переменой в освещении. Солнце проплыло на западный горизонт за их спинами. Волны казались короче и круче, словно они уже приплыли на шельф Архипелага Дайерак, а море было иного цвета, мутно-зеленое, червивое от многочисленных коричневатых водорослей. Он вопросительно посмотрел на Гундерда.

– Да, – сказал Гундерд. – Мы сегодня должны прибиться к берегу. В обычной ситуации я бы велел спустить парус и подождать до утра, но в нынешней ситуации я даже рад темноте для высадки.

Руиз кивнул. Ему трудно было сосредоточиться. Может быть, подумал он, ему надо оставить эти размышления в покое и начать думать о том, что принесет с собой сегодняшняя ночь. Он решил действовать изо всех своих сил, встать и начать помогать Гундерду, но он все еще сидел на скамье на корме, когда Гундерд весело закричал, встал и показал на воду.

– Посмотри! – кричал Гундерд. – Неоновые демоны! Замечательный деликатес.

Руиз посмотрел в воду и увидел три больших рыбы, каждая длиной в полтора метра, которые легко плавали вокруг лодки, как раз почти на поверхности. Две из них были покрыты ослепительно голубыми и золотыми разводами по бокам, но у третьей были страшные шрамы, которые шли по бокам и животу рыбины, словно какое-то страшное оружие вырвало из рыбы большую часть мышц и шкуры.

Руиз подивился, что рыба выжила после таких повреждений. Гундерд увидел направление его взгляда.

– Неоновые демоны без малого самые живучие рыбы, которые плавают в океанах Суука, Руиз. Но у них мясо на костях не держится, поэтому, когда маргар ловит такую рыбу, он просто отрывает у нее с бока или спины кусок филея и бросает рыбу обратно. Они любят плавать вместе с лодками, а в живых они остаются до тех пор, пока не потеряют три четверти мяса. Бывали и такие случаи, что рыба превращалась в мешок внутренних органов, который висел внутри скелета, и она и то пыталась плыть за лодкой… Странное дело.

Руиз почувствовал внезапный приступ ужаса, совершенно непропорциональный той довольно противной картине, которую нарисовал ему Гундерд. Раненая рыба подняла на него свои золотистые глаза из-под борта лодки. Она словно действительно смотрела на Руиза. У него вдруг возникла странная болезненная фантазия – словно этот маленький примитивный мозг был полон жалости к нему, Руизу.

Он передернулся и отвернулся.

– Возьми рулевое весло, – сказал Гундерд. – Я достану рыболовные снасти, и мы поедим как следует, по крайней мере, один раз, прежде чем выберемся на острова.

– Нет, – сказал Руиз, которому вдруг стало до смерти противна мысль о том, чтобы содрать с рыбы последнюю плоть. – Нам надо отдохнуть и поесть умеренно. Нам надо быть наготове.

Гундерд уселся обратно с разочарованным видом.

– Может, ты и прав. Да, ты скорее всего прав.

Он с досадой посмотрел за борт.

– Да, Руиз, ты прав.

Руиз встал на ноги и пошел на нос. Свин и кок поспешили на корму. Юнга-стюард стал что-то оживленно шептать Гундерду на ухо, бросая осторожные взгляды через плечо на Руиза. Гундерд похлопал его по голове и стал говорить ему что-то ободряюще и серьезно.

Руиз уселся возле Дольмаэро. Старшина Гильдии, видимо, из всех троих был наименее опасен физически, по крайней мере, в данный момент. Хотя, подумал Руиз, если Дольмаэро превратился в машину Кореаны, он может притворяться, что ему плохо.

Он покачал головой, чувствуя горькое иссушающее бессилие. Он посмотрел через всю лодку на Низу, которая ответила ему взглядом без всякого выражения. В первый раз он задумался над тем, сможет ли он ее любить, если она больше не человек? Разумеется, нет, ответил он сам себе, раздосадованный собственной глупостью.

Но потом он снова посмотрел на нее, и уверенность его пропала. Если она окажется тварью Кореаны, он должен будет убыть ее, столь же ради той Низы, которой она была раньше, как и для обеспечения их общей безопасности.

Если дело дойдет до этого, он будет чувствовать себя так, словно вырывает свое собственное сердце, убивает свою плоть.

– Почему ты столь мрачен? – спросил Дольмаэро. – Ведь ты же не боишься предательства – не на этом же цивилизованном свете?

Дольмаэро говорил с таким отчаянным и горьким презрением, что Руиз не мог придумать, что ему ответить.

– Нет, Руиз Ав в безопасности на какое-то время, – сказала мрачно Низа. – Мы припутешествовали туда, где еще больше крови, правильно? Руиз – наше единственное оружие. Разве ты стал бы отбрасывать свое ружье перед тем, как идти на охоту на пылевых медведей? Нет.

Дольмаэро улыбнулся кривой улыбкой.

– Хорошо замечено, Благородная Дама. Ладно, будем считать, что я ободрен.

– И я, – ответил Мольнех без тени иронии.

Руиз не мог придумать, что ему сказать. Сердце его все еще болело, он устал, воля его притупилась. Он решил отдохнуть. Он пристроился поудобнее и закрыл глаза. Он мог полагаться на логику Низы, которая удержит нож маньяка перед тем, чтобы перерезать ему горло.

Засыпая, он почувствовал слабое удивление – теперь он так мало ценил свою жизнь.