Текст книги "От любви не спрячешься"

Глава 3

– Он уверяет, что это ничего не значит, – сообщила Клер и отхлебнула кофе. Как будто раз он не влюблен в этого техника из кампании «Сирс», значит, все в порядке. Удивительно, но точно так, же оправдывался мой третий парень, когда я застукала его со стриптизершей.

– Подлец! Скотина! – возмутилась Адель и помешала в чашке сливки с миндальным ароматом.

– Все едино – что геи, что натуралы, – поддержала ее Мэдди – Как ни крути, а все мужики – сволочи.

– Но хуже всего то, что он забрал Синди, – пожаловалась Клер, имея в виду йоркширского терьера, которую они с Лонни купили год назад. Пока бывший жених собирал вещи, она решила принять душ и переодеться, Чтобы наконец-то избавиться от нелепого розового платья подружки невесты. Некоторые вещи в доме принадлежали лично Лонни. Другие они купили вместе. Он мог спокойно все это забрать; Клер и не вспомнила бы больше о них. Но ей даже в голову не могло прийти, что низкий и вероломный предатель дождется, пока она скроется в душе, чтобы безжалостно украсть милую лохматую Синди.

– Не хочется повторять слова Адели, – Люси дотянулась до кофейника и подлила себе кофе, – и все же она совершенно права. Подлец!

Люси была замужем меньше суток, но, едва услышав о бедственном положении подруги, бросила горячо любимого супруга и примчалась на помощь.

– А ты уверена, что Куин не обидится? – спросила Клер. Куин и был тем самым брошенным супругом. – Мне ужасно неудобно нарушать ваш только, что начавшийся медовый месяц.

– Совершенно уверена – Люси подула в чашку. – Ночью я подарила ему столько радости, что теперь он постоянно улыбается. Да и на Багамы мы отправимся лишь завтра утром.

Клер собственными глазами видела чудовищные экзерсисы Лонной и все же до сих пор не могла поверить, что нелепое зрелище не сон. Сердце рвалось на кусочки, а душа металась между гневом и болью. Она медленно, словно во сне, покачала головой:

– Просто не знаю, что теперь делать. Я до сих пор в шоке.

Мэдди аккуратно поставила чашку на блюдце, а блюдце на мраморный кофейный столик. Затем наклонилась к подруге:

– И все же, дорогая, ты не ошибаешься? Это действительно шок? Окончательный и бесповоротный?

– Разумеется, шок. – Клер смахнула с левой щеки слезинку – Ты о чем?

– Да о том, что мы все давно подозревали, что Лонни – гей.

Рука застыла в воздухе. Пораженная до глубины души, Клер неподвижно смотрела на подруг, уютно устроившихся в ее гостиной на прабабушкиных диване и кресле с подлокотниками.

– Как? Вы знали, что он голубой?

Все трое стыдливо потупились.

– И давно?

– С самой первой встречи, – призналась Адель своей чашке.

– И не сказали мне? Не предостерегли? Даже не намекнули? Ни одна из вас?

Люси взяла изящные серебряные щипчики и очень вдумчиво положила в кофе еще один кусочек тростникового сахару.

– Не хватило смелости. Ведь мы все тебя любим и не хотели расстраивать, причинять боль.

– Ну а, кроме того, нам казалось, что ты и сама это знаешь… то есть, конечно, до определенной степени.

– Да я даже не подозревала!

– Не подозревала? – удивленно переспросила Мэдди – Но ведь он делал столы из кусков стекла!

Клер непроизвольно прижала руку к сердцу.

– О Боже! Я считала его яркой творческой личностью!

– К тому же ты сама признавалась, что до секса дело доходило нечасто.

– У некоторых мужчин невысокий сексуальный потенциал.

– Но не до такой, же степени! – воскликнули все трое в один голос.

– Он постоянно ошивался в гей-клубе «Бэлкони» – Мэдди нахмурилась – Об этом ты знала?

– Знала. Но ведь далеко не все мужчины, которые заходят в этот клуб, чтобы пропустить рюмочку, – геи.

– И кто же тебе сказал такую чушь?

– Лонни.

Подруги молчали. Дружно взлетевшие вверх брови заменили слова.

– Он носил розовые рубашки, – наконец произнесла Люси.

– Сейчас мужчины не боятся розового цвета.

Адель осуждающе покачала головой:

– Значит, кто-то должен сказать им, что они заблуждаются.

– Ни за что, не стала бы встречаться с парнем в розовом. – Мэдди отхлебнула кофе и немного помолчала. Терпеть не могу женоподобных мужчин.

– Куин никогда не согласится одеться в розовое – авторитетно заявила Люси и, не давая Клер возможности возразить, привела решающий аргумент: – Лонни слишком заботится о кутикулах.

Этот аргумент оказался действительно неоспоримым. Лонни и, правда чрезвычайно беспокоился о кутикулах и безупречности ногтей. Клер беспомощно уронила руки на подол широкой зеленой юбки в пейзанском стиле.

– Я думала, что он метросексуал.

– О! – удивленно воскликнула Адель. – Это что, новый термин для обозначения геев в засаде?

– Геев где?

– Об этом в прошлом году шла речь в программе Орры. Геи в засаде – это гомосексуалисты, которые выдают себя за натуралов.

– А зачем они это делаю?

– Наверное, так им легче жить среди людей. А может просто хотят иметь детей. Кто знает? – Адель пожала плечами – Честно говоря, Лонни не слишком меня волнует. Меня волнуешь ты. Надо было рассказать обо всем еще вчера, а не держать в себе весь этот кошмар.

– Но вчера ведь был праздник Люси! Не хотелось его портить!

– Ты бы ничего не испортила. – Люси так решительно покачала головой, что светлый «конский хвост» пришел в движение и несколько раз подмел воротник синей рубашки. – Я заметила неладное, когда вы втроем вдруг исчезли. Потом Адель и Мэдди снова появились, но тебя с ними уже не было.

– Честно говоря, я выпила лишнего, – призналась Клер. К счастью, никто из подруг не вспомнил ни о постыдном эпизоде с караоке и песней группы «Куин», ни о других ее сомнительных подвигах вчерашнего вечера.

На секунду Клер задумалась, не рассказать ли подругам о Себастьяне, но потом решила смолчать. Случаются в жизни унизительные ситуации, которые лучше держать в себе. И одна из таких ситуаций – пьянство и распущенность, особенно в далеко не юном воздаете. Как он сказал? «Ночью ты уверяла, что я лучше всех на свете». Засмеялся и сбросил полотенце. «Тебе все было мало». Да, поистине некоторые факты биографии лучше унести с собой в могилу.

– Мужчины так жестоки, – тихо проговорила Клер, вспоминая смех Себастьяна. Если что-то и вызывало в ее душе ненависть, так это насмешки, особенно со стороны мужчин. А уж тем более со стороны Себастьяна Вона. – Иногда даже, кажется, что хищники специально караулят – дожидаются подходящего момента, когда жертва окажется особенно беззащитной и уязвимой, – и тут же нападают, чтобы сожрать.

– Чистая правда, – подтвердила Мэдди. – Серийные убийцы способны безошибочно, в считанные секунды вычислить самую верную добычу. Специфическая преступная проницательность становится их второй натурой.

Подруги тяжело вздохнули. Мэдди специализировалась на криминальных романах, основанных на реальных фактах и, расспрашивая отъявленных психопатов, описывала ужасающие подробности. В результате ее собственная картина мира исказилась настолько, что бедняга вот уже четыре года ни с кем не встречалась.

– А я еще не рассказывала вам о парне, с которым познакомилась на прошлой неделе? – Адель попыталась сменить тему, чтобы не дать подруге оседлать любимого конька. Адель писала романы в жанре фэнтези и порой умудрялась отыскивать чрезвычайно странных мужчин. – Работает барменом в небольшом пабе в Гайд-парке. – Она рассмеялась. – Представьте, он вполне серьезно уверял меня, будто является реинкарнацией шотландского героя Уильяма Уоллеса.

– Угу. – Мэдди помешала остывающий кофе. – И почему это, хотела бы я знать, каждый, кто считает себя реинкарнацией, неизменно воплощает какую-нибудь знаменитость? Непременно или Жанна д'Арк или Христофор Колумб, или на худой конец шотландский пират Билли Кидд? И никто никогда не говорит, что в прошлой жизни был простым матросом и выносил за Колумбом горшок. Или крестьянской девчонкой с гнилыми зубами.

– Может быть, новая жизнь дается только знаменитостям? – неуверенно предположила Люси.

Мэдди пренебрежительно фыркнула:

– Ничего подобного! Скорее всего дело в том, что все претензии – полнейшее вранье.

Клер придерживалась именно такого мнения, а потому задала первый из двух принципиально важных вопросов:

– А что, этот бармен очень похож на Мэла Гибсона?

Адель покачала головой:

– Боюсь, что нет.

Второй вопрос был даже важнее первого:

– Но ведь ты ему не поверила, правда? – Порой возникали нешуточные сомнения: не верит ли Адель сама в то, о чем пишет?

– Нет. – Адель энергично покачала кудрявой головой. – Я спросила его о Джоне Блэре. Оказалось, что он ничего не знает.

– О ком?

– О Джоне Блэре. Так звали священника – друга и духовника Уоллеса. В прошлом году я писала роман на шотландском материале и неплохо подковалась по этой теме. Так что бармен просто пытался заинтриговать и заманить в постель.

– Свинья.

– Подлец.

– И что же, заманил?

– Нет, конечно. Меня уже не так-то легко провести.

Клер снова подумала о Лонни. Как бы ей хотелось беззаботно отмахнуться от всего, что с ним связано!

– Почему мужчинам так нравится нас обманывать? – И сама тут же ответила на вопрос: – Потому что все они низкие лгуны. – Посмотрела в озадаченные лица подруг и спохватилась: – Ой, прости, ради Бога, Люси! Я хотела сказать, все, кроме Куина!

– Эй! – предостерегающе воскликнула Люси и для пущей убедительности даже подняла руку. – Куин, как и все, далек от совершенства. Поверьте, он никогда не казался мне совершенством. – Она помолчала, словно о чем-то задумавшись, и с мечтательной улыбкой добавила: – Конечно, если не считать спальни.

Клер печально покачала головой:

– Все это время я считала, что у Лонни очень слабое либидо. И он позволял мне так думать. А еще мне казалось, что я для него недостаточно привлекательна. И опять-таки он позволял мне так думать. И как меня угораздило влюбиться в лицемера? Определенно со мной не все в порядке.

– Что ты, Клер! – горячо возразила Адель. – Не переживай! Ты просто замечательная! Безупречная! И именно такая, какой и должна быть!

– Да, – машинально согласилась Клер.

– Все дело только в нем, а вовсе не в тебе! – подхватила новобрачная Люси. – И ты когда-нибудь непременно найдешь роскошного парня, похожего на героев твоих книг.

Но все же, несмотря на самые пылкие заверения и долгие, искренние уговоры подруг, Клер так и не смогла поверить, что с ней все в полном порядке. Ведь что-то же заставляло ее выбирать мужчин, подобных Лонни, – тех, кто просто не мог любить ее по-настоящему.

Наконец Адель, Мэдди и Люси ушли; Клер принялась бесцельно бродить по дому. Еще никогда, никогда одиночество не казалось ей таким безысходным, оглушительным и опустошающим. Лонни, конечно, не был единственным мужчиной в ее жизни, но лишь его она допустила в свой дом.

Клер вошла в спальню и остановилась возле старинного туалетного столика красного дерева, который уже привыкла делить с Лонни. Прикусив губу, она едва смогла удержаться, чтобы не схватиться за сердце. Лонни забрал свои вещи, и теперь половина полированной поверхности пустовала. Исчезли его парфюм и расчески. Исчезла фотография Клер с Синди. Исчезла и небольшая низкая вазочка, в которой он хранил гигиеническую помаду и оторванные пуговицы. Ничего этого больше не было.

На глаза навернулись слезы, однако Клер удержалась и не заплакала. Ведь стоило только начать – остановиться было бы очень трудно.

Оглушающую тишину дома нарушало лишь тихое жужжание кондиционеров. Не слышалось ни привычного лая маленькой собачки – Синди не могла оставить без внимания ни одну кошку, – ни творческой возни жениха в работе над очередным произведением искусства.

Клер выдвинула ящик, в котором хранились аккуратно сложенные носки. Ящик пустовал. Она беспомощно попятилась и почти упала на край кровати. Кружевной полог отбросил причудливую узорчатую тень на подол ее широкой юбки и на голые руки. В последнее время чувства сменяли друг друга с невероятной скоростью. Боль. Гнев. Печаль. Горечь. Растерянность. Разочарование. Осознание утраты. Потом – паника и ужас. А сейчас она словно окаменела. Устала настолько, что, казалось, смогла бы проспать целую неделю. Как было бы здорово: спать до тех пор, пока боль не растворится сама собой.

Утром, когда Клер вернулась домой из отеля, Лонни ее ждал. Ждал, чтобы униженно умолять о прощении.

– Все произошло совершенно случайно, – уверял он. Просто срыв. Больше такого не повторится никогда, ни разу! Неужели мы пожертвуем нашими прекрасными отношениями в угоду моей мимолетной глупости? В том, что ты видела, не было ничего серьезного. Просто секс.

Когда речь шла об отношениях между людьми, Клер не могла понять разговоров о ничего не значащем сексе. Одно дело, если человек свободен и ни с кем не связан. Но как может мужчина любить женщину и в, то, же время делить постель с кем-то еще? О конечно, существуют и желание, и влечение! И все же в ее голове не укладывалось, как можно – будь ты геем или натуралом – открыто говорить о любви к кому-то и при этом опускаться до секса, который ничего не значит, но больно ранит того, кого ты приручил?

– Мы все преодолеем. Клянусь, больше такого не случится, – уверял Лонни, словно надеясь, что если он несколько раз назойливо повторит одно и тоже, то сможет, наконец, убедить Клер. – Я люблю нашу совместную жизнь.

Да, Лонни действительно любил их удобную налаженную, красивую жизнь. Но вот ее, Клер, он не любил. В их отношениях был период, когда она действительно смогла бы выслушать его излияния от начала и до конца. Ничего бы, конечно, не изменилось, но просто она сочла бы своим долгом позволить человеку выказаться. Даже постаралась бы поверить и попыталась бы понять. Но только не сейчас, не сегодня. Клер устала быть королевой отрицания. Устала отдавать собственную жизнь мужчинам, которые не могли или просто не хотели взамен подарить свою.

– Ты мне лгал и использовал меня, чтобы прикрывать эту ложь перед людьми, – прервала она поток извинений и уверений. – Но жить с этой ложью я не намерена.

Едва Лонни понял, что уговорить Клер не удастся, он, подобно всем мужчинам, безжалостно пошел в наступление:

– Если бы ты была смелее и проявляла больше фантазии, мне бы не пришлось искать острых ощущений на стороне.

Чем дольше Клер думала, тем яснее понимала, что тоже самое оправдание использовал ее третий по счету парень, когда она застала его со стриптизершей. Вместо того чтобы смутиться или устыдиться, он великодушно предложил Клер присоединиться к их веселой компании.

Клер считала, что должна оставаться единственной женщиной в жизни любимого мужчины. Разве можно назвать подобную позицию несправедливой или эгоистичной? Никаких третьих лиц. Никаких цепей, хлыстов, пугающих атрибутов.

Нет, Лонни не первым разбил ее сердце. Увы, до него это удавалось делать и другим. Сначала Алену, который стал ее первой любовью. Потом Джошу, барабанщику из плохой рок-группы. Потом был Сэм – альпинист и велосипедист-экстремал. Его сменил юрист Род. Ну а непосредственным предшественником Лонни и вообще оказался уголовник по имени Зак. Каждый следующий парень существенно отличался от предыдущих. Общим оставалось лишь одно: отношения неизбежно обрывались. Иногда по требованию Клер, а порой по инициативе противоположной стороны.

Она сочиняла истории о любви. Любви огромной, всепоглощающей и триумфальной. Той, которая оказывалась больше самой жизни. Но если бы Клер пришлось оценивать собственный опыт, то иначе как неудачницей она не смогла бы себя назвать. Почему так происходило? Почему, все зная, понимая, чувствуя, в реальной жизни она совершала одну ошибку за другой? Снова и снова – до бесконечности?

В чем заключалась причина ее беспомощности? Что за тайный изъян мешал трезво оценивать людей и события?

Возможно, подруги правы? Может быть, на каком-то подсознательном уровне она и сама давно догадывалась о наклонностях Лонни? Знала о них даже тогда, когда находила оправдание для некоторых его странностей? Когда принимала извинения за отсутствие острого сексуального интереса? И даже когда во всем винила себя?

Клер посмотрела на собственное отражение в зеркале. Темные круги под глазами. Опустошенная. Пустая, как ящик для носков. Как собственная жизнь. Все ушло. Как много потеряно за два последних дня! Жених, которого она любила. Собака, которую обожала. Вера в родство душ. Мамина золотая сережка с бриллиантом в два карата.

Пропажу сережки Клер обнаружила уже дома. Плохо, конечно, и очень жалко. Но можно заказать новую – в пару оставшейся. А вот заполнить пустоту в душе куда сложнее.

Однако любовь к жизни – великий двигатель. Несмотря на горечь и изнеможение, потребность встать и идти вперед взяла свое. В голове мгновенно, словно по мановению волшебной палочки возник список самых срочных, самых неотложных дел. Во-первых, необходимо приобрести зимнее пальто. На календаре, правда, август, и все же если не поспешить, то прелестное пальтишко, которое она отыскала в Интернете, продадут. Кроме того, нужна новая сумка. Клер как раз приглядела подходящую в универмаге «Мейси». Черную, как и пальто. Или красную? А может быть, и ту и другую? Ну а раз уж все равно ехать в «Мейси», то заодно неплохо бы купить тушь от Эсте Лаудер. Да и новый карандаш для бровей не помешает. Оба магических средства уже пересекли критическую черту необходимого количества. По дороге надо будет притормозить в «Уэндиз» и купить большой пакет жареной картошки с солью. Потом в кондитерской миссис Пауэл захватить пару сладких булочек с корицей и фунт ирисок и…

Клер снова села на кровать и постаралась подавить стремление запершить пустоту вещами. Едой. Одеждой. Мужчинами. Если она готова перестать быть королевой отрицания, то следует немедленно критически взглянуть на собственную жизнь и признать, что ни краска на лице, ни вещи в шкафу, ни продукты в холодильнике, ни мужчины в постели никогда не могли сделать главного – заполнить ужасающую пустоту в ее душе. В результате бесконечной гонки она с тоскливой периодичностью оставалась с несколькими долларами в кошельке, которые решала потратить в тренажерном зале, с забитым вышедшей из моды одеждой шкафом и с пустым ящиком для мужских носков.

Сходить к психоаналитику? Наверное, он спокойно, непредвзято заглянет в темную глубину ее сознания и расскажет, что с ней не так и каким образом можно направить жизнь в нужное русло.

А может, ей просто нужно хорошенько отдохнуть? Отвлечься от надоевшей пищи, кредитных карточек и мужчин? В этот момент воображение услужливо нарисовало Клер образ Себастьяна Вона с белым полотенцем на поясе. Да, ей необходимо на время забыть обо всех проявлениях агрессивного тестостерона.

Клер чувствовала себя физически изможденной и морально истощенной. Ну а если ничего не скрывать от самой себя, то до сих пор еще сказывалось похмелье. Она дотронулась до тяжелой головы и дала себе торжественную клятву воздерживаться и от алкоголя, и от мужчин – во всяком случае, до тех пор, пока не разберется с собственной жизнью. Пока не наступит прояснение, не придет долгожданный момент истины, и окружающий мир вновь не обретет смысл.

Клер встала и с нежностью обняла столбик кровати вместе с фестоном изысканного бельгийского кружева. Пусть и сердце, и гордость безжалостно разодраны в клочья. Но именно в этих красивых вещах она обретет новую силу.

Впрочем, существовало и кое-что еще. То, чем следовало первым делом заняться с утра, на свежую голову и что могло оказаться очень серьезным.

То, что пугало больше, чем неопределенное будущее без потребительских излишеств и соленой жареной картошки. И проблема эта не имела ни малейшего отношения к будущему.

«Вэсбион Эллиот, герцог Ратстоун, стоял неподвижно, заложив руки за спину. Он неторопливо перевел взгляд с голубого пера на шляпе мисс Уинтерс на ее серьезные зеленые глаза».

Пальцы Клер замерли над клавиатурой. Она взглянула в правый нижний угол монитора – туда, где компьютер услужливо показывает пользователю точное время.

«Несмотря на упрямо вздернутый подбородок, мисс Уинтерс выглядела очень и очень хорошенькой. Впрочем, без этого герцог вполне мог бы обойтись. Последняя из хорошеньких женщин на его жизненном пути проявила такую пылкость – как в постели, так и вне оной, – что забыть ее удастся не скоро. Разумеется, та дама была его любовницей, а вовсе не чопорной, застегнутой на все пуговицы, истинной гувернанткой.

– В последнее время я работала у лорда и леди Помфри. Воспитывала их троих сыновей.

Накидка укрывала легкую фигурку, и юная мисс выглядела так, словно готовилась улететь с первым же порывом ветра. Герцог невольно спросил себя, может ли она оказаться не столь хрупкой, как выглядит. Например, такой упрямой, как обещает подбородок. Ведь если он решит нанять ее, то сил ей потребуется немало. Впрочем, сам факт присутствия беззащитной девочки в кабинете склонного к уединению аристократа свидетельствовал о ее уверенности в себе и стойкости характера, которых так часто недостает представительницам прекрасного пола.

– Да-да, конечно. – Герцог нетерпеливо отмахнулся от разложенных на столе рекомендательных писем. – Поскольку я вижу вас здесь, значит, вы успели ознакомиться с объявлением.

– Да.

Герцог вышел из-за громоздкого стола и привычным жестом потянул за обшлага коричневого сюртука. Он знал, что его считали слишком высоким и слишком – не по моде – сильным. Сказались долгие часы физического труда как в фамильном поместье в Девоншире, так и на милом его сердцу корабле «Луиза».

– В таком случае вы должны понимать, что, если возникнет необходимость в путешествии, я намерен взять дочь с собой.

Конечно, он вполне мог ошибаться, но на мгновение герцогу вдруг показалось, что в серьезных глазах молодой гувернантки мелькнула искра – словно мысль о путешествии ее заинтересовала и даже взволновала.

– Да, ваша светлость».

Клер напечатала еще несколько страниц. Теперь можно было сделать перерыв и на время отвлечься от романа под названием «Опасный герцог» – третьего из цикла книг о гувернантках. Ровно в девять утра она протянула руку к телефону. Большую часть ночи Клер пролежала без сна, с ужасом ожидая страшной минуты. Звонок в офис доктора Линдена пугал ее сейчас больше всего на свете, даже больше уборки немногочисленных оставшихся от Лонни пожитков.

Непослушными пальцами Клер нажала на семь нужных кнопок, и когда ассистентка сняла трубку, заставила себя произнести:

– Будьте добры, запишите меня на прием.

– Вы уже лечились у доктора Линдена?

– Да, меня зовут Клер Уингейт.

– Вы хотите, чтобы вас принял сам доктор или достаточно консультации Дейны, медсестры?

Этого Клер и сама не знала. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, издать какие-нибудь звуки, подтвердить собственное присутствие. В горле пересохло, так что пришлось заставить себя сглотнуть.

– Не знаю.

– Я смотрю вашу карточку и вижу, что вы проверялись в апреле. Подозреваете беременность?

– Нет… нет. Дело в том, что совсем недавно я кое-что обнаружила. Застала своего… ну, в общем, узнала, что жених мне изменял.

Клер глубоко вздохнула и положила свободную руку на шею. Тут же ощутила, как часто бьется пульс. Сумасшествие! Ну почему, почему все так трудно, так сложно?

– Поэтому… мне необходимо провериться на… ну, вы понимаете. На ВИЧ.

Сам собой вырвался нервный смешок.

– То есть, конечно, я не думаю, что такое возможно, но лучше знать наверняка. Он сказал, что обманул лишь раз и уверял, что предохранялся. Но разве можно верить обманщику? – О Господи! Заикание неожиданно сменилось нелепым красноречием. – Пожалуйста, чем скорее, тем лучше.

– Сейчас посмотрю, когда мы сможем вас пригласить.

На другом конце провода послышались быстрые щелчки клавиш, потом снова раздался голос:

– Мы примем вас срочно. В четверг у Дейны отмена приема. Половина пятого устроит?

Четверг. До четверга еще три дня. Целая вечность.

– Вполне устроит.

Повисло молчание, и Клер заставила себя спросить:

– Сколько времени это займет?

– Тесты? Совсем немного. Результат вы узнаете практически сразу, не выходя из кабинета.

Клер положила трубку, откинулась на спинку кресла и невидящим взглядом уставилась в экран компьютера. Она сказала чистую правду. Ей действительно не верилось, что Лонни мог ее заразить. Но она взрослый человек и должна знать наверняка. Жених оказался изменником. Поймай она его в гардеробной с женщиной, все равно позвонила бы и записалась на прием. Обман есть обман. Несмотря на заверения Себастьяна, тот факт, что сама она не располагала мужским «оборудованием», отнюдь не упрощал ситуации.

Лоб сдавило, словно железным обручем. Клер потерла пальцами виски. Еще нет и десяти часов, а голова уже раскалывается. Жизнь пошла кувырком – и все из-за Лонни. Теперь вот приходится опасаться страшной болезни, которая, не задумываясь, отнимет жизнь. А ведь это не она, Клер, распустилась и вела себя разнузданно. Она-то всегда придерживалась принципа моногамии и не прыгала в постель с…

Себастьян.

Руки Клер бессильно упали на колени. Да, необходимо предупредить Вона. От этой мысли виски едва не лопнули. Клер понятия не имела, использовали ли они презерватив. Значит, нужно ему сказать.

Или нет? Скорее всего, тест все-таки будет отрицательным. Лучше дождаться результата. Может быть, говорить ничего и не придется. Какова вероятность того, что до четверга Себастьян с кем-нибудь встретится наедине? Воображение вновь подсунуло ей образ с полотенцем на поясе. Вот полотенце падает…

Это очень даже вероятно, трезво заключила Клер и потянулась за флаконом аспирина, который постоянно хранила в ящике письменного стола.