Текст книги "Высшая ведьма"

Глава 14

«Не уверена, что одинаково нравлюсь себе в каждом сезоне. Я ценю разные качества в разное время, но ведь мы все так делаем, да?»

– Всему свое время

Следующим утром на учебное поле я прихожу раньше Сана. Зима не спеша окутывает всю школу. Земля и голые ветви деревьев покрыты инеем. Дни становятся короче, и растения готовятся к длинному сезону холодов.

Зимой царит ночь. Солнце висит низко, дневного света совсем мало, да и тот рассеивается в небе и становится тусклым.

Поэтому ведьмы-зимы особенные. Нам меньше всего нужно солнечной энергии для магии. Леты практически бесполезны в зимний сезон, потому что им нужно огромное количество энергии, но не нам.

День сегодня ясный. Трава сияет, подернутая инеем. Лес за полем безмолвный и спокойный.

В голове у меня вертятся слова из книги Элис, которые я никак не могу забыть после происшествия с Пейдж: «Если из-за меня погибнут мои близкие, я из кожи вон вылезу, но выжму все полезное из своей магии».

Она в ярости написала это после гибели своей лучшей подруги. Элис тогда было девятнадцать. Что-то в ней надломилось, и она решила погрузиться в то, чего боялась. Только так она могла двинуться дальше, по ее мнению.

Я перепробовала все: сдерживала магию, жила в одиночестве, всегда была начеку. Но я никогда не погружалась в свою магию. Вспоминая Пейдж, лежащую на земле, я вдруг осознала очевидное: ничего из сделанного мной до сих пор не помогало.

До солнечного затмения осталось всего два сезона, и, если я не хочу кому-то еще навредить, мне нужен другой подход.

Когда Сан появляется на поле, я уже готова использовать свою магию.

Всю.

– Привет, – говорит он и кладет сумку на землю.

Вокруг шеи у него повязан шерстяной шарф, кончики ушей порозовели. Он выглядит таким милым и уютным, как чашка горячего шоколада или любимый плед. Так и хочется свернуться калачиком рядом с ним и лечь у горящего камина.

Я откашливаюсь.

– Как ты себя чувствуешь?

– Мне не спалось. Все думала о том, что Пейдж могла пострадать куда сильнее. Нам тогда очень повезло. Больше я не хочу такого. – Я замолкаю и смотрю через поле на деревья, до которых пытаюсь дотянуться на наших тренировках. – Незадолго до смерти мистер Харт сказал мне, что я смогу полностью управлять магией, только когда овладею ей. И я хочу выпустить ее всю и не сдерживаться. Хочу понять, на что я способна.

– А мы не этим занимаемся? Или ты все время себя сдерживала?

– Не нарочно. Мне кажется, я столько сдерживалась, что уже не знаю, как перестать это делать. Не знаю, как использовать всю свою магию, ведь я никогда этого не делала. И мне ни за что не научиться управлять ею, если я даже не знаю, какая у меня сила.

Сан кивает.

– Понимаю тебя.

Он оглядывает поле. Вершины гор вдали покрыты снежными шапками, словно белой глазурью.

– Расскажи мне, пожалуйста, что ты чувствуешь, когда применяешь всю свою магию?

Сан выглядит удивленным, но соглашается:

– Да, конечно, расскажу.

– Здорово.

Он смотрит на меня, и несколько секунд мы глядим друг на друга, не отводя глаз.

С трудом я опускаю взгляд на землю и делаю глубокий вдох. Ничего особенного и не было в его глазах.

Сан протягивает мне руку, но я отшатываюсь назад.

– Если возьмешь меня за руку, лучше прочувствуешь, – объясняет он.

Я нерешительно делаю шаг вперед. Когда я беру Сана за руку, он переплетает свои пальцы с моими. На мгновение я замираю, глядя на них. Кожа у него огрубевшая – сразу понятно, что он много работает с растениями, – на руке синее пятнышко.

Сердце у меня бешено колотится. Надо сосредоточиться на упражнении, ведь это просто обычная тренировка и ничего больше.

– Все хорошо? – спрашивает Сан.

Я киваю, с трудом сглатывая.

– Я готова. Жду тебя.

Сан закрывает глаза, я тоже. Когда он направляет магию к земле, я тут же ее чувствую. Ощущаю уже такое привычное спокойствие. Оно плывет в воздухе, вверх по моей руке, проникает в сердце.

Я дышу глубоко.

Вокруг нас поднимается ветер. Шарф Сана танцует, касаясь моей кожи.

Биение сердца выравнивается.

– Наступает мгновение, – спокойно говорит Сан, – когда магия ждет твоего решения. Она несет тебя, словно течение реки. Ты лежишь спиной на воде, глаза закрыты, руки вытянуты ладонями к небу. Течение становится быстрее и сильнее, устремляясь к водопаду. И вдруг наступает момент, когда река успокаивается, дает тебе возможность управлять ею и спрашивает: «Возвращаемся тем же путем, плывя против течения? Или идем вперед и падаем, доверившись тому, что вода поймает нас?»

Мои глаза по-прежнему закрыты. Я киваю в такт его речи, понимая каждое слово. Образ такой яркий. Я вижу его почти как наяву. Спокойствие Сана и его уверенность в собственной силе витают между нами, словно тонкий аромат духов.

– И как ты заставляешь себя прыгнуть с обрыва? – спрашиваю я так тихо, что, возможно, Сан меня даже не слышит.

– Ты вбираешь в себя весь страх, неуверенность и все тревоги, – говорит он, делая такой глубокий вдох, что я слышу его даже сквозь ветер.

Умиротворяющая магия, исходящая от Сана, застывает на вдохе и ждет его ответа.

Я тоже делаю глубокий вдох.

– А с выдохом ты отпускаешь страх и напряжение, чтобы остались лишь ты и твоя магия. Отдаешься на милость течению и прыгаешь с обрыва в водопад, зная, что будешь в безопасности. Повернуть обратно и плыть против течения куда сложнее. Единственный путь вперед – это упасть.

Сан выдыхает, и я повторяю за ним. Он расслабляется, когда магия, проходя сквозь него, разливается в воздухе, обволакивает меня.

Поток ветра, который Сан вызвал, устремляется к деревьям. Я открываю глаза. Он пролетает недалеко, касаясь лишь первых деревьев в лесу, но сейчас зима. Весной Сан смог бы обрушить ураган на поле, если бы захотел. Деревья раскачиваются из стороны в сторону, а потом ветер стихает, и они замирают.

Мои пальцы все еще переплетены с пальцами Сана. Я выпускаю его руку, не обращая внимания на холодный воздух, лижущий мне ладонь, которую еще недавно согревало тепло Сана.

Не обращая внимания на то, что хочу снова почувствовать это тепло.

– Теперь ты, – говорит Сан, проводив меня обратно до поля.

Я смотрю на сосны вдалеке и, закрыв глаза, представляю описанную наставником картину. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

У меня получится. Это всего лишь небольшой ветерок.

Внутри меня поднимается магия, но я не сдерживаю ее и думаю о задаче. Представляю, как деревья покачиваются на ветру. Как я плыву по реке, лежа на спине, надо мной небо.

Я представляю, что полностью владею ситуацией.

Ветер вокруг меня крепчает и вдруг замирает. Магия ждет. Я у края водопада.

Я вдыхаю и, когда моя грудь вздымается, узнаю́ свой страх. Я вижу его. Какой же он сильный, сколько во мне боли. Я вижу родителей, неподвижно лежащих на земле. Никки, врезающуюся о дерево. Мистера Харта, на которого падает плуг. Пейдж, в которую бьет молния. И я не могу преодолеть эту огромную стену. Руки начинают дрожать, магия отступает.

Не получается.

– Никто не пострадает. Здесь только ты, я и поле.

Я киваю и пытаюсь выровнять дыхание.

– Тебе нужен покой. Дыши ровно, отпусти все напряжение и расслабься. Здесь ты в безопасности.

Но я не могу выкинуть из головы образы из прошлого.

– Не могу, – говорю я дрожащим голосом.

Мне страшно.

– Можешь. Давай вместе сделаем глубокий вдох и на выдохе выпустим магию. Вдыхай, – говорит Сан.

Я нова делаю вдох. Магия ждет.

– Почувствуй, как тяжелеет тело, отпусти напряжение и выдохни.

Я стою на краю водопада. Мне страшно, беспокойно и больно. И вдруг я вижу, как поддаюсь течению, лечу с обрыва, глаза у меня закрыты, водопад бушует. Я падаю.

Сила хлещет из меня безудержным потоком. Он такой мощный, что мне кажется, вместе с ним наружу вырывается и все мое нутро – мышцы, органы и кости. Я задыхаюсь от такого напора, но не останавливаюсь. Не сдерживаю себя.

Я выпускаю всю свою магию.

Ветер несется к деревьям. Напористая холодная магия зимы подпитывает его, когда он рвется вперед. Я отдаю ей все.

И открываю глаза.

Ветер врывается в лес, повалив первое попавшееся дерево, но даже и не думает останавливаться. Деревья падают одно за другим, словно костяшки домино. Земля подо мной дрожит. Из леса поднимаются клубы пыли, но я не могу отвести взгляд. Ветер ревет, врываясь в последний ряд деревьев и отбрасывая их в сторону, словно щепки. Все происходит так быстро.

Земля дрожит. От гор эхом отдаются последние удары, и наступает тишина.

Дыхание у меня прерывается, а сердце колотится как бешеное.

Я смотрю на дорожку из поваленных деревьев. Меня трясет, когда я понимаю, сколько всего разрушила.

Вдалеке раздается грохот, и я с ужасом гляжу, как по склону горы катится снег. Постепенно, словно при замедленной съемке… а потом снежный поток резко ускоряется и мчится вниз.

Я могу лишь стоять и смотреть, как лавина сносит еще несколько сотен деревьев и наконец останавливается.

Облака снега поднимаются в воздух, словно дым, смешиваясь с пылью, поднятой поваленными деревьями.

Мир снова безмолвен, если не считать моего быстрого неравномерного дыхания. С губ срывает звук – то ли стон, то ли всхлип.

Сан стоит рядом со мной и смотрит на обезображенный горный склон.

– Между нами и горами только деревья?

Я трясу головой. Восточная школа построена в густом лесу рядом с долинами у гор Поконо. Есть где допустить оплошность, как говаривал мистер Харт.

Я не могу отвести взгляда от разрухи, которую учинила. Не могу пошевелиться. Не могу думать. Не могу дышать.

– Все хорошо, – говорит Сан, вставая передо мной. Он смотрит на меня. – Дыши.

Я делаю глубокий, но неуверенный вдох.

– Молодец. Хорошо. Смотри на меня. Вот так, – говорит он. – Отлично. Продолжай дышать.

Я делаю еще пару вдохов. Наконец меня перестает трясти. Мысли больше не бегают, и я могу нормально думать.

– Кошмар, – говорю я.

– Ну, рванула ты далеко за пределы своей отметки. По сути, это твой лучший результат.

– Ты сейчас скаламбурил, что ли?

– Да, – торжественно отвечает Сан.

Прикрикнуть бы на него. Не смешно ведь. Вообще-то с контролем у меня все плохо.

Но, открыв рот, я не кричу.

Я смеюсь.

Смех нервный и безумный, но все же смех. Сан тоже смеется. Мы сгибаемся от хохота, слезы текут по щекам.

С тех пор как Никки умерла, я впервые смеюсь от всей души.

Глава 15

«Сторонись тех, кто вынуждает тебя оправдываться за то, кто ты есть».

– Всему свое время

Мисс Сантайл не смеется, когда мы рассказываем ей о случившемся. Она даже ругает меня за безответственность, но Сан заступается за меня. Говорит, что я использовала силу на полную мощь, как она того и хотела, и теперь могу начать усердно тренироваться, чтобы научиться контролировать ее.

Мисс Сантайл ничего не отвечает, и мы выходим из ее кабинета, понимая, что весной будем сажать много деревьев.

Мистер Берроуз, к его чести, соглашается с нами. Хорошо, что в ближайшем будущем он не станет обучать меня.

– Спасибо, что заступился, – благодарю я Сана, когда мы выходим из здания администрации школы.

Я застегиваю куртку и прячу руки в карманы.

– Как-то она слишком строга к тебе, – говорит Сан.

– Мне кажется, она просто от меня многого ожидает. Школа и мисс Сантайл сильно рисковали, когда позволили мне остаться после смерти Никки. Она лишь хочет убедиться, что оно того стоит.

– Что за чушь.

– В смысле?

Сан останавливается и пораженно на меня смотрит.

– Клара, ты первая высшая ведьма за последнее столетие. И ты правда думаешь, что мисс Сантайл делает тебе одолжение, оставляя в школе?

– Ну да, – отвечаю я, но невольно делаю вопросительную интонацию.

– Конечно, я не знаю, что случилось после гибели Никки, но мисс Сантайл ни за что не позволила бы тебе покинуть школу. Ты самая могущественная ведьма в мире. А раз ты здесь, то и она тоже могущественная.

– Что-то я не понимаю.

– Я не говорю, что у школы какие-то скрытые враждебные намерения или нечто подобное. Я просто хочу сказать, что это ты делаешь им одолжения, оставаясь здесь, а не наоборот. Никогда не извиняйся и не оправдывайся за то, кто ты есть.

– Но я…

Сан подносит руку к моему рту, так близко, что его пальцы едва не касаются губ.

– Никогда, – повторяет он.

По шее у меня разливается жар, и я делаю шаг назад.

– Я опаздываю на урок.

По дороге в Эйвери-холл, где мистер Донован будет готовить нас к предстоящей метели, я никак не могу выбросить слова Сана из головы. Рассеянно дотрагиваюсь до губ, вспоминая, как его пальцы были так близко, что он наверняка ощутил мое дыхание.

Последние годы я только и извинялась за свою природу. Вела себя так, словно мне повезло, что мисс Сантайл позволила мне остаться. И мне повезло. Но что-то не дает мне покоя. Крошечная мысль никак не отпускает. Пока я все это время просила прощения за то, кто я есть, за то, что посмела родиться на свет, я давала мисс Сантайл власть.

И она позволяла мне это делать.

Удивительно, что есть тот, кто не принимает мои извинения, кому они вообще не нужны. Кто считает, что мне совершенно не за что извиняться.

Сан не хочет власти надо мной, и всякий раз, когда я пытаюсь ее дать ему, он отказывается.

Может, все-таки ему можно немного доверять…

– Клара, ты с нами?

Мистер Донован и весь класс смотрят на меня.

– С вами, – отвечаю я.

– Хорошо. Знаю, вы ждете задания по метели, но сегодня мы поговорим о другом.

В классе раздается ропот, но мистер Донован тут же утихомиривает всех:

– Уверен, что вы все видели новости. Сейчас от истощения умирает слишком много ведьм, и мы наконец знаем почему.

Раньше ведьмы редко использовали столько магии, чтобы погибнуть от изнеможения. Таких случаев было по пальцем пересчитать. Наше тело всегда даст знать, когда ему не хватает энергии, еще задолго до того, как наступит роковой момент. Сейчас же ведьмы гибнут от истощения так часто, что мы едва справляемся. Нам просто не хватает рук.

– Ассоциация солнечной магии недавно выпустила доклад. Все погибшие от истощения ведьмы использовали силы не в свой сезон.

– А как это относится к метелям? – Томас поднимает руку.

– О, простите, мистер Блэк, вам так неинтересно слушать о многочисленных смертях, потрясших наше сообщество?

Томас качает головой и опускается на стул.

– Мы не говорим о метелях, потому что никакой метели на следующей неделе не будет.

– Но они всегда случаются в это время года, – возражает Джей.

А ведь он прав. Каждую зиму мы работаем над грозовым очагом, чтобы создать метель над территорией школы. Снежная буря – это практика в экстремальных условиях, начать которую мы должны были на следующей неделе.

– Этой зимой нас ждет аномальная жара. Конечно, не мы ее вызовем. Такого прежде никогда не было. Местные ведьмы изо всех сил готовятся к ней, но неделя будет очень изнурительной.

Беспокойство в голосе мистера Донована напоминает мне о том, что за пределами школы столько всего происходит. Скоро мы выпускаемся, и нам придется иметь дело с природой, которая становится неуправляемой.

Меня терзает чувство вины. Близится затмение. Я откажусь от своих сил, и моим собратьям от меня не будет никакого толка.

– Мы поговорили с ведьмами, отвечающими за регион. Они постараются уменьшить ущерб, но погода все равно не наладится и не станет привычной для этого времени года. Придется подождать, пока пройдет жара, а потом мы подумаем над зимней практикой.

Гвалт голосов наполняет класс. Ученики начинают переговариваться, задавать вопросы мистеру Доновану.

– Тихо! – кричит он. – Если меня еще кто-то прервет, будет наказан на месяц.

Воцаряется тишина.

Мистер Донован потирает виски и глубоко вздыхает:

– Мы сами виноваты, что все вышло из-под контроля. Надо было призвать теневых к ответственности еще много лет назад, когда мы осознали масштаб бед.

Он качает головой. Его голос звучит отстраненно, словно мистер Донован говорит сам с собой, словно он не здесь, а в другом месте.

– Каждый сезон все чаще случаются аномальные явления вроде этой жары. Северное сияние и ураган, которые мы наблюдали осенью, – тоже подобные аномалии. Именно поэтому все больше наших ведьм гибнет от истощения. Конечно, зимы не справляются с жарой, поэтому леты пытаются разобраться с ней в то время года, когда они слабее всего. Для них подобное чересчур и нисколько не помогает природе обрести равновесие, даже если они погибают.

Тишина в классе стоит долго. Если мистер Донован прав и аномальные явления будут и дальше случаться, ведьмы уже ничего не смогут сделать – атмосфера будет уничтожена.

– А если ведьмы так и будут погибать… – снова начинает мистер Донован и замолкает, но мы все понимаем, что он хочет сказать.

Пейдж поднимает руку, и мистер Донован кивает ей.

– Что нам делать?

– Мы сотрудничаем с теневыми чтобы уменьшить ущерб, но это долгий процесс. Он может занять многие годы. Это лучшее, что можно сделать для восстановления стабильности атмосферы в долгосрочной перспективе, но сегодняшние проблемы нужно решать уже сейчас. Мы будем обучать ведьм в их несезонное время. Зимы не умеют справляться с жарой, потому что никогда не делали такого, и нам нужно как-то научиться этому. Зимы будут изучать летнюю погоду. Вёсны – осеннюю, а леты – зимнюю. Проще говоря, ведьмы должны научиться творить магию в любое время года, не погибая от истощения.

– Но это же невозможно, – возражает Пейдж. – Нельзя научить самую жаркую магию справляться со льдом. Тут дело не в практике. Все магии принципиально разные.

Мистер Донован кивает.

– Вот над этим нам и придется поработать, – говорит он. – Всегда будет обычная сезонная погода, не говоря уж об урожае и ботанике. Работа для нас не переведется. Нужда в нас все сильнее. Мы должны научить вас справляться с ней. А пока будем контролировать то, что можем, и делать из вас сильнейших ведьм.

Я вспоминаю нашу тренировку по лесным пожарам. Как не смогла удержать магию многочисленных лет. На занятиях с Саном я учусь уверенно управлять силой окружающих меня ведьм. Но даже если у меня получится, нам это не поможет. Летом я буду обладать летней магией, а зимой зимней.

Пейдж права – мистер Донован предлагает невозможное.

– Так что делать с жарой на следующей неделе? – спрашивает Джей.

– Наши леты попробуют обучить вас, как с ней справиться. Больше мы ничего не можем сделать. – Мистер Донован улыбается, но как-то неуверенно. – Когда жара спадет, мы вернемся к обычным урокам. Есть еще вопросы?

Мы все молчим, хотя на наших лицах написано много вопросов.

До конца занятия еще двадцать минут, но мистер Донован обходит свой рабочий стол, берет вещи и говорит:

– Урок окончен.

Глава 16

«Строй отношения со своей магией уже сейчас, ведь это самые долгие отношения в твоей жизни».

– Всему свое время

– Что ж, Клара, ты молодец. Еще многому предстоит научиться, но ты уже добилась впечатляющего прогресса. – Мистер Берроуз так изумлен, что моя неприязнь к нему лишь растет.

Конечно, лишь благодаря этим успехам я продолжаю заниматься с Саном, а не с ним, поэтому я все-таки улыбаюсь и говорю:

– Спасибо.

– Я бы хотел поговорить с мисс Сантайл и Саном. Не оставишь нас на минутку?

Я киваю и иду к краю поля. Землю должен покрывать снег, а дорожки вокруг школы – лед. Но земля голая, а дорожки сухие. Завтра ожидается настоящая жара, которая принесет с собой беспокойство и тревогу.

Причем не просто жара. Обещают, что в течение четырех дней температура будет больше сорока градусов по Цельсию. Такого пекла в Пенсильвании даже летом не бывает, а зимой оно вообще немыслимо. Мне страшно при мысли об этой жаре, к которой мы не имеем никакого отношения.

Страх, который я не могу прогнать, скручивает меня изнутри. Жара – это предвестник грядущих бед, если мы не возьмем ситуацию под контроль.

Говорит больше мистер Берроуз, а мисс Сантайл и Сан лишь молча кивают. Всякий раз, когда я думаю, что между мной и Саном возникает доверие, что-то тут же его разрушает.

Конечно, он не виноват в этом. Я понимаю, что мистер Берроуз его наставник, они давно друг друга знают. Доверяют друг другу. Но когда Сан так легко улыбается ему, смеется над его шутками, кивает… в душу снова закрадываются сомнения.

Наконец они расходятся по разные стороны поля. Сан, улыбаясь, машет мне, и я киваю ему в ответ. Мистер Берроуз подходит ко мне, и вместе мы направляемся к центру школьного городка.

– Прежде чем ты начнешь тренировку с Саном, я бы хотел провести небольшое испытание, – говорит он. – Конечно, жара усугубляет ситуацию, но ничего не поделаешь.

Мне кажется, будто меня выворачивает наизнанку. Он же будет постоянно расхаживать из стороны в сторону, осуждающе смотреть и делать какие-то пометки. Это не испытание, а просто кошмар. Да и на такой жаре от меня мало толку.

– А что за испытание?

– Если я тебе все расскажу, какое же это будет испытание, да?

Я поправляю сумку.

– Не понимаю, какой вообще смысл в этой проверке, если она никак не поможет справиться с происходящим, – говорю я, показывая за пределы школы.

– Еще как поможет, – произносит мистер Берроуз. – Нам нужны все ведьмы, а ты самая могущественная. Или станешь такой, когда я всему научу тебя.

Мне так и хочется закатить глаза.

– Просто мне кажется, что никто на самом деле не знает, на что я способна, кроме осознания самого этого «величия». И как оно вообще влияет на мою магию?

Мистер Берроуз на секунду задумывается.

– В чем-то ты права. Мы и правда мало что знаем. Ясно одно – в тебе скрыта невероятная мощь, которой мы едва коснулись. Но если ты не будешь упорно тренироваться, мы никогда не раскроем весь твой потенциал.

Его неопределенный ответ огорчает меня, но он хотя бы честен.

Я киваю и уже хочу уйти, как он окликает меня. Я поворачиваюсь к нему.

– Я понимаю, ты устала от этих тренировок и тебе кажется, будто ты ходишь по кругу. Но посмотри на случай с Пейдж. Случись это год назад, она бы погибла. С каждым днем ты становишься все более сильной и собранной. Оно того стоит. – На слове «стоит» он даже кивает.

При упоминании о Пейдж во мне снова пробуждает страх, но мистер Берроуз хотя бы впервые сказал нечто ободряющее.

Может, я слишком строга к нему.

– Хорошо. Буду и дальше упорно работать, – наконец говорю я.

– Несомненно. Встретимся в среду в одиннадцать утра у солнечных часов, тогда и проведем наше испытание. И потом я перестану тебе досаждать.

Кивнув, оставляю мистера Берроуза и иду на ужин.

В столовой полно людей. Взяв еду, я направляюсь к концу зимнего столика.

Сегодня на ужин сытный картофельный суп, который всегда ассоциируется у меня с зимой. Но сквозь высокие окна не задувает холодный ветер, а на стеклах нет морозных узоров, и поэтому блюдо кажется неуместным.

В столовой необычайно тихо. Даже леты притихли. Странно, но мне не хватает их привычного смеха.

Проверка мистера Берроуза тяжким грузом лежит у меня на плечах. Мне так и хочется схватить телефон, позвонить Сану и спросить об этом испытании, но я не звоню. Не хочу, чтобы Сан потом все рассказал мистер Берроузу, и тот усложнил условия.

А еще я не хочу, чтобы Сан знал, как мне страшно.

Я стараюсь не думать о своей клятве. Я хотела избавиться от магии, если не научусь управлять ею. Раньше было проще – я тогда не ощущала радости от магии, постоянно боялась и не умела контролировать силу.

Теперь же мне сложно думать о том, что я лишусь магии. И пускай даже не было бы боли, пускай я бы просто проснулась без магии, сейчас бы меня это все равно уничтожило. Я не люблю магию, как Сан или как любила ее Никки, но я начинаю ценить ее.

Во мне зарождается надежда. Может быть, однажды я смогу полностью контролировать магию. Возможно, я больше никому не причиню вреда. Возможно, мне не придется отказываться от своих сил.

Может быть, я смогу и любить, и владеть магией.

Может быть.

* * *

В среду без пяти одиннадцать я сижу у циферблата в ожидании мистера Берроуза. В центре школьного городка из фонтана возвышаются солнечные часы, отбрасывая тень на камни вокруг него. На гранитных скамьях, окружающих фонтан, вырезаны римские цифры, обозначающие часы.

Я люблю здесь сидеть, но только не сегодня.

Температура уже под сорок градусов. На мне шорты и майка. Несколько ведьм-лет стоят у часов, но даже им сложно наслаждаться такой погодой.

Теневые помогли нам создать мир, в котором мы можем беспрепятственно практиковать магию. Они дают нам ресурсы, поддерживают нашу работу, а мы оберегаем их. Наши отношения складывались столетиями и строились на взаимном уважении и доверии.

Но эти отношения хрупкие. Когда мы пожелали замедлить темп, перестать вливать магию в самые отдаленные уголки планеты и надумали дать Земле передышку, теневые хотели двигаться дальше, полагая, будто мы сможем избавиться от любого вреда, который они нанесут. Мы понимали, что для своей независимости нам нужно их доверие, поэтому слишком долго молчали и слишком много просили от истощенной планеты.

Теперь мы пожинаем плоды.

И все же мистер Донован говорит, что теневые сейчас работают с нами. Может, они наконец начинают к нам прислушиваться. Может, аномальные явления в итоге прекратятся.

Мистер Берроуз появляется ровно в одиннадцать. На лбу у него проступает пот, и он вынимает из кармана платок.

– Готова?

Я киваю и иду к учебному полю, но мистер Берроуз останавливает меня.

– Сюда, – говорит он, и я следую за ним на северную стоянку для автомобилей.

– А я успею посмотреть, как остальные тренируются на жаре?

– У тебя будет много практики на жаре. Но наше испытание пройдет за пределами школы. Тренироваться в школе замечательно – мы все так учимся. Но я хочу посмотреть, как ты используешь магию в незнакомой обстановке.

– А Сан и мисс Сантайл тоже будут?

– Нет, сегодня только мы. Они знают, что ты со мной, поэтому от уроков ты освобождена.

Меня неспокойно на душе. Разум подсказывает не садиться в машину, но если я не сяду, мистер Берроуз станет еще больше вмешиваться в мое обучение.

Я открываю дверь автомобиля и сажусь. По радио играет классическая музыка. Я смотрю, как мы отдаляемся от школы. Сан мог бы хоть предупредить меня, что проверка пройдет за пределами школы, но, вероятно, мистер Берроуз велел ему молчать.

После часа езды я все же спрашиваю:

– Сколько нам еще ехать?

– Еще два часа. Отъедем подальше, чтобы не мешать местным ведьмам. Я уже все устроил, так что они знают, где мы будем.

Я смотрю в окно и пытаюсь отогнать нарастающий страх, подумать о чем угодно, только не о нем. Голые деревья смотрятся так неуместно при таком пекле. Когда мистер Берроуз сворачивает с шоссе, разметка на дороге исчезает. От грунтового полотна поднимается пыль и скрывает от нас путь назад.

Звуки классической музыки умолкают, когда мистер Берроуз глушит мотор. Автомобиль наполняется тишиной, куда более звонкой, чем скрипичный концерт, звучавший до этого по радио.

– Мы на месте, – говорит учитель.

Я оглядываюсь по сторонам, но не могу понять, где мы. Мы столько раз съезжали с главных дорог, что, возможно, вообще уже в другом штате. Судя по всему, мы у горного склона, раз ехали по старой извилистой дороге, но здесь ни одного деревца. Все голо.

Мистер Берроуз оставляет машину у обочины дороги, переступает через ограждение и начинает взбираться вверх по узкой тропинке. Я делаю глубокий вдох и следую за ним. Жара нещадно палит, пока мы пробираемся через валуны и заросшие кустарники.

– Здесь раньше лес заготавливали, – поясняет мистер Берроуз. – Поэтому деревьев нет.

Я молчу. Мы поднимаемся все выше и выше. Пот градом льется с меня. Я так устала, что вряд ли смогу сделать даже простейшую вещь.

И тут мы останавливаемся. Кажется, мы недалеко от вершины горы. Широкое поле простирается до скалы вдалеке, тут и там на земле проглядывают цветы и трава. Поле тянется во все стороны на многие акры и полностью залито солнечным светом.

Похоже на наше учебное поле, хоть и намного больше. Беспокойство немного отпускает меня.

– Проблема Восточной школы в том, что никто не торопит тебя развивать свои силы, – говорит мистер Берроуз.

– Да, но вы же утверждаете, что моя магия не навредит никому, если я стану сильнее.

– Этого недостаточно. Ты всю жизнь считаешь, что твоя магия губит других. И в глубине души уже смирилась с этой мыслью.

– Мне плевать, что вы об этом думаете. Мысль о том, что я своей магией могу кого-то убить, не дает мне покоя.

Гнев смешивается с жарой и пóтом. Я так дышу, словно марафон пробежала.

Мистер Берроуз поднимает руки.

– Побереги силы, Клара.

От его тона волосы у меня на руках встают дыбом.

– Что это за испытание?

– Ты не уважаешь магию – не приходилось еще, ведь в школе ты всегда под защитой. Когда у тебя останется только магия, когда лишь на нее ты сможешь положиться, тогда ты научишься ее почитать. И тогда ты двинешься вперед, станешь намного сильнее. Ни один школьный урок не даст тебе этого.

– Я что-то не понимаю. Ни у кого больше нет таких тренировок.

– И ни у кого нет сил высшей ведьмы.

Мистер Берроуз промокает бровь, кладет платок в карман, смотрит вдаль и едва заметно кивает. Я поворачиваюсь и прослеживаю за его взглядом. Издалека к нам идет женщина с двумя детьми. Судя по ее отчаянному взгляду, она, скорее всего, теневая, случайно оказавшаяся на этой жаре. Больше я ничего не могу разглядеть и поворачиваюсь к мистеру Берроузу:

– Может, увезти их отсюда до начала испытания?

– Нет, – быстро и не раздумывая отвечает мистер Берроуз. Он ругается и качает головой. – Забыл сумку в машине. Нужно забрать ее. Ты оставайся и осмотрись, пошли небольшие импульсы энергии и погляди, что получится. Я вернусь, и мы начнем.

Я рада перерыву. Дойдя до тропы, мистер Берроуз останавливается и смотрит на меня и теневых. Я слышу, как они что-то кричат, но он уже уходит. Нужно успокоиться и освежить голову, чтобы пройти испытание. Но мне все здесь не нравится. Мысли мечутся, от жары голова начинает кружиться. Рубашка прилипает к телу, а ноги дрожат от слабости.

Я делаю несколько глубоких выдохов.

Пускай методы мистера Берроуза не слишком традиционные, главное, чтобы были действенными. Самое важное – научиться управлять магией, не причиняя вреда другим.

И, конечно, я никому не признаюсь, что хочу не только уберечь других от своей магии, но и обрести полный контроль над собой.

Я расхаживаю по полю из стороны в сторону в ожидании мистера Берроуза. Теневые подходят ближе, и теперь я слышу, что женщина просит о помощи.

Я подбегаю к ней. Она не успевает ничего сказать, но я уже все понимаю. У них тепловой удар. Дети совсем плохи. Они сильно вспотели и едва дышат. Кожа красная, а на футболке мальчика следы рвоты.

– Сколько вы уже здесь? – спрашиваю я с невольным упреком.

– С утра. Я не думала, что станет так жарко. Им не хватит сил спуститься, – говорит женщина, проглатывая слова. – Я не могу нести их обоих, а телефон здесь не ловит.