Текст книги "Высшая ведьма"

Глава 11

«Осень – сама по себе как магия. Она напоминает нам о том, как прекрасно что-то отпускать».

– Всему свое время

На учебном поле безмолвно и спокойно. В небе сияют звезды, а полная луна ярко освещает нас. Все прекрасно видно. Каблуки утопают в земле, поэтому я снимаю туфли и отбрасываю их.

– Ночью хорошо практиковать, – говорит Сан мягким и тихим голосом, – потому что никто не видит тебя.

Он прав. Темнота окутывает меня словно покрывало, оберегая от любопытства и осуждения, которые преследуют меня днем.

Я чувствую себя свободно.

– И деревьев не разглядеть, – добавляет Сан. – Делаем наше обычное упражнение, но сегодня сосредоточься на ощущениях. Не думай о результате, о том, как далеко сможешь отправить ветер и как это получится. Не думай о полном контроле. Просто прочувствуй, каково это – обладать такой мощью.

Что-то в его голосе отзывается у меня в груди болью, но я отгоняю ее, не обращаю на нее внимания.

– Мы ведьмы, – говорит он. – Давай насладимся этим.

Я понимаю, что Сан не подразумевает ничего плохого, но его слова звучат так легкомысленно, если подумать, зачем мы вообще тут тренируемся. Я делаю глубокий вздох.

– Легко тебе говорить. Как наслаждаться тем, что причиняет столько боли?

– Для начала прекрати жалеть себя. – Сан говорит это так, словно утверждает, что звезды сияют ярче после дождя, а за осенью следует зима.

– Что?

Сан вздыхает и расстроенно качает головой.

– Ты так много думаешь о плохом, что совершенно не замечаешь хорошего.

– Из-за меня гибнут люди.

– Нет, они гибнут из-за силы, о которой ты никогда не просила. Твоя подруга, которая умерла… была летней ведьмой, так?

– Никки, – говорю я.

– Никки. Ей нравилось быть летом?

– Она обожала это. – Слова застревают у меня в горле, но я выдавливаю их.

– Хотя девять месяцев в году она с нетерпением ждала прихода лета, она все равно обожала быть ведьмой. Несмотря на то, что в равноденствие она слабела и треть жизни не чувствовала себя настоящей.

– Это другое.

– Другое. Но главное ведь то, что она любила свою магию. Мы все ее любим, хотя она приносит нам жуткую боль. Ту боль, которую ты никогда не испытаешь, потому что высшая. Твоя магия приносит свои мучения. Можешь признавать это, ненавидеть, желать, чтобы все было иначе, и все равно жить своей жизнью. И быть счастливой.

В его глазах отражается лунный свет. Почему-то от этих слов мне становится легче на душе. Напряжение отступает. Мне больше не хочется упорствовать. Но манипуляторы всегда обаятельные. Я думаю о Сане и его успокаивающей магии. О том, как он сидел рядом с мисс Сантайл и мистером Берроузом. О том, как он уважает этого ужасного человека. И вдруг мне становится ясно, почему они выбрали Сана. Он на самом деле обаятельный.

Но я не поддамся.

Я откашливаюсь.

– Ботаник из тебя куда лучше, чем диванный психолог. Давай тренироваться.

Сан опускает голову, словно в смущении, но быстро приходит в себя и кивает:

– Давай.

Я начинаю. Ветер поднимается легко, отвечая мне, словно он ждал меня здесь всю ночь.

Сан помогает рядом. Его умиротворяющая магия всегда неподалеку, но сегодня она как подводное течение. Запоздалая мысль. В основном я ощущаю необузданную силу внутри себя. Она бушует и кружится, чтобы выплеснуться наружу.

Я вызываю ветер, а Сан рядом со мной выпускает из пальцев магию, чтобы я чувствовала спокойствие. Повисшее между нами напряжение исчезает, растворяясь в ночи.

Нам не обязательно быть друзьями. Не обязательно нравиться друг другу, но, кажется, мы все же начинаем понимать друг друга. И это уже что-то.

Я продолжаю создавать поток и вскоре теряюсь в нем. Перестаю волноваться, плечи у меня расслабляются. На долю секунды страх отступает. Я перестаю бороться. Не спеша я прошу еще о магии, больше не удерживая ее и выпуская к ветру, делая его крепче. Быстрее. Я продолжаю. Наконец я уверена, что за время наших тренировок сильнее порыва я еще не создавала.

Я направляю еще один виток магии к ветру и толкаю поток к лесу.

Я закрываю глаза и запрокидываю голову, наслаждаясь звуком течения, мчащегося сквозь дубы и сосны. Слушаю, как они наклоняются и раскачиваются.

Затем все прекращается, и мир снова погружается в тишину.

Я открываю глаза и смотрю на Сана. Наверное, на сегодня все. Он молча поворачивается к лесу, вскидывает руки и закрывает глаза. Ветви начинают колыхаться. Сначала они тихо шелестят, затем громко свистят, когда верхушки принимаются раскачиваться.

Сан призывает еще ветер, и тот ему отвечает, отлетая от деревьев и несясь по полю.

«Давай насладимся этим» – слова Сана эхом отдаются у меня в ушах.

– Погоди, – говорю я.

Сан останавливается.

Магия льется из моих пальцев и летит в лес. Я представляю, как опадает листва, и вскидываю руки. Воздух тяжелеет, когда все листья поднимаются с земли и замирают в ожидании моего приказа. Я тяну их к полю и открываю глаза.

Стена из бесчисленных листьев проносится по воздуху, а затем останавливается. Сан смотрит на них и поднимает руки.

– Готова? – спрашивает он.

Я киваю, и он направляет свой поток ветра в листья. Я перехватываю поток ветра и рисую круги руками. Круг за кругом, все быстрее и быстрее. Затем я тяну его к себе.

Оранжевый, желтый, зеленый и красный цвета танцуют и кружатся в воздухе, мчась ко мне огромной колонной. Вихрь становится быстрее, а листья начинают преследовать друг друга в головокружительном танце. Я развожу руки в стороны, чтобы создать отверстие в центре вихря.

Ветер расступается, позволяя мне войти внутрь.

Одни резким движением я закручиваю ветер вокруг себя. Листья кружатся в потоке, а я стою в самом центре бури. Оранжевое платье хлопает по ногам, ветер завывает в ушах и треплет волосы, развевая рыжие пряди. Звук такой громкий, что все заглушает. Я широко раскидываю руки, чувствуя, как ветер скользит сквозь мои пальцы, и смотрю, как листья кружатся вокруг меня.

И я смеюсь. Смеюсь по-настоящему.

Я чувствую, что Сан делает что-то новое. Моя магия приостанавливается, забывая об урагане из листьев и ожидая.

На поле опускается густой туман. Одним четким движением я отталкиваю ураган и отгоняю туман от Сана, открывая его и скрывая меня.

Я иду между ураганом и туманом, назад и вперед, отталкивая их и притягивая.

– Потрясающе, – тихо произносит Сан.

Другие времена года не могут так управлять магией. Нужна уйма энергии, чтобы переключиться с одного на другое. Но осенняя магия переходная. Она перетекает от одного к другому, чувствуя окружающую природу и подстраиваясь под нее. Иногда она кажется слишком переменчивой и неустойчивой.

Но в этом и ее огромное преимущество, которого нет у других сезонов. Именно поэтому я почти смогла рассеять смерч тогда… Я не теряла времени, перенаправляя магию от одной грозы к другой.

– Подойди, – говорю я, и Сан делает шаг ко мне.

Я встаю перед ним, и нас разделяет всего пару сантиметров. Я отталкиваю туман в темноту, пока тот не рассеивается. Затем ухватываю вихрь из листьев и начинаю кружить его вокруг нас.

Вся моя энергия направлена на ураган. Повсюду листья, шум заглушает все. Вихрь стремительно кружится вокруг нас. Галстук Сана и мои волосы яростно развеваются на ветру. Он дотрагивается до потока ветра.

Я не могу разглядеть его в темноте, но чувствую, что он рядом. Он спокоен и неподвижен. Его теплое дыхание касается моей кожи, ровное и мерное. Как же я рада, что мы стоим не на свету и он не видит, как меняется в моих глазах. Как смягчается мой взгляд и расслабляется лицо потому, что теперь он уже не тот, кому я стремлюсь сопротивляться, а тот, с кем я хочу разделить это мгновение.

Я дотрагиваюсь пальцами до ветра, чувствуя, как воздух проходит между ними.

Сердце бьется размеренно. Спокойно. Даже радостно, хотя мы стоим в эпицентре бури.

Я хлопаю в ладоши, и ветер стихает.

На одно мгновение листья замирают в воздухе, застыв в воспоминаниях ветра, и затем падают на землю.

Тишина.

Сан смотрит на меня. Его волосы растрепаны, галстук криво висит. Верхняя пуговица рубашки расстегнута. Он бросает пиджак на землю. Он так идеально неряшлив, что я даже краснею.

– Ты была рождена для этого, – говорит он.

И на какую-то долю секунды я с ним согласна.

Зима

Глава 12

«Женщинам велят помалкивать и держать свои мысли при себе.

Именно поэтому я люблю зиму. Она показала мне, как постоять за себя, когда другие хотели через меня переступить».

– Всему свое время

Проснувшись, я ощущаю морозный воздух. Размеренный поток осенней магии сменяется жестким, напористым ударом зимы. Даже сама магия холоднее, и я чувствую постоянную дрожь по телу. К завтрашнему дню я уже привыкну, но сегодня мне точно не согреться.

Я выбираюсь из постели и открываю окно. Вытянув руку наружу, я закрываю глаза и пытаюсь понять температуру.

Тепло одевшись, иду на занятие. Сумрак следует за мной. Над школой зависают плотные тучи. С каждым выдохом изо рта вырывается облачко пара.

Ведьмы, родившиеся в другие сезоны, больше всего ненавидят зимнюю пору. Осени, вёсны и леты обычно не выходят на улицу и греются дома у огня. Они надевают кучу одежды и литрами пьют горячий сидр и чай с пряностями.

Мне же нравится зима, ведь она самая искренняя пора. Это время того, что осталось. Листва опадает. Цвета блекнут. Ветви становятся ломкими. Если вы любите такую Землю, понимаете ее и тогда, когда вся красота увядает, и видите такой, какая она без прикрас, это и есть настоящая магия.

Зимы – самые прямолинейные ведьмы. Мы не ходим вокруг да около, не говорим сладкую ложь и не рассыпаемся в фальшивых любезностях. Вы получаете только то, что видите.

Зима благосклонна к тем, кто уважает ее.

Когда я подхожу к учебному полю, на меня оглядывается несколько человек. Сегодня мое первое групповое занятие после гибели мистера Харта. Мисс Сантайл решила, что мне пора потренироваться вместе с другими, но удерживать их магию мне не нужно. Я по-прежнему буду практиковаться с Саном и учиться управлять своей магией. Мисс Сантайл просто не хочет, чтобы я забывала, как работать рядом с другими ведьмами, поэтому я здесь.

Положив сумку, я встаю рядом с группой. Здешнее поле куда больше того, на котором мы с Саном тренируемся. Где-то шестнадцать гектаров ровной земли для занятий практической магией. Трава, за которой ухаживают вёсны, зеленая и короткая. У края поля растут разнообразные деревья. Канадская тсуга, голые дубы и высокие сосны рядами простираются до самых гор Поконо. В детстве поле казалось мне почти бескрайним, с годами оно стало тяготить и душить меня.

Мистер Донован приветливо мне улыбается, отходит на несколько метров от нас и показывает идеальную грозу. Надвигающиеся тучи, вспышки молнии, дрожащий воздух.

Мистер Донован прекрасно сдерживает грозу. Она где-то в тридцати метрах над нами и всего метра три в диаметре.

Грозы редко случаются зимой, поэтому мы плохо с ними справляемся. Нам нужно постараться изо всех сил, чтобы добиться такого идеала, как у мистера Донована. Сам он весна, и поэтому легко управляется с этим ненастьем. Он выглядит спокойным и собранным, руки вытянуты перед собой, на лице ни капли волнения и напряжения.

Удивительно, как сложно мне будет сегодня с грозой, которую я смогу вызвать без всяких трудностей весной. Но у зим свои особенные навыки, и когда похолодает, мы дадим волю этой силе.

Мистер Донован смыкает ладони и опускает руки.

Буря исчезает.

Мы громко хлопаем ему.

– Я уже и забыл, как приятно обучать зим. Вас куда легче поразить, чем вёсен, – говорит он, и мы смеемся. – Я понимаю, что грозы не совсем ваш профиль, но после недавнего смерча мисс Сантайл хочет, чтобы все повторили основы. Обычно грозы возникают весной и летом, но, по сути, они могут случиться в любое время года. Мы хотим, чтобы вы были готовы к этому. Наверняка вы знаете больше, чем вам кажется. Запомните главное. Если идет град, значит, вы имеете дело с грозой. Сегодня тренируемся не до идеала, а до приемлемого результата, поэтому волноваться не нужно. Перед тем как начать занятия по зимней магии, проведем два урока по грозам, хорошо?

Мы все киваем.

– Отлично. Работаем в парах. Пейдж и Клара. Томас и Ли. Джессика и Джей. Помните, вы работаете сообща. Не пытайтесь перетянуть одеяло на себя. Погода не терпит эгоизма, как, впрочем, и я. Так что будьте дружелюбны. А теперь расходимся, и за дело.

Я иду к южно-восточному краю поля, Пейдж следует за мной. Взглядом она сверлит мне спину, прожигая дыры в моей куртке.

Когда мы отходим подальше, я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

– Ну, посмотрим, что тебе дали тренировки с ботаником, – говорит Пейдж, стоя сантиметрах в тридцати от меня.

Неудивительно, что я влюбилась в нее. Она уверена в себе, хладнокровна и решительна. Она – настоящий талант и знает об этом. К тому же она красавица. И сейчас, когда наступил ее сезон, она еще прекраснее. Взгляд ясный и пронзительный, длинные волосы собраны в высокий хвост.

Я всегда с болью вспоминаю выражение лица Пейдж, когда сказала ей, что мы расстаемся. Я причинила ей боль, а самое печальное, что мы любили друг друга, и эта любовь все еще теплится в нас. Пейдж вышла из моей комнаты прежде, чем я смогла все внятно сказать. Мне стоило догнать ее и попытаться объяснить. Но я не побежала за ней, потому что так было лучше.

Но выражение ее лица, всегда такого невозмутимого, что-то надломило во мне, и рана все еще не зажила. Может, она никогда не заживет.

– Что? – немного раздраженно спрашивает Пейдж.

Я отворачиваюсь.

– Ничего. Начнем.

Я вытягиваю руки перед собой, и Пейдж делает то же самое. Магия вырывается, и я отшатываюсь, поражаясь ее мощи.

Пейдж вскидывает брови.

– С возвращением, зима.

Я закатываю глаза, но повторяю. На этот раз я готова, и всплеск магии уже не застает меня врасплох. Я посылаю ее вверх, и вскоре над нами нависает дождевое облако.

– Поддадим жару, – говорит Пейдж.

Мы вытягиваем руки, наши ладони смотрят друг на друга. Электрический заряд потрескивает и сверкает между нами.

Но что-то не так.

Это не обычная напористость зимней магии. Все происходит слишком быстро, энергии чересчур много. Мы еще даже молнию не вызвали, а между нами уже столько электричества, что хватит спалить деревья.

Напряжение. Гнев. Боль и воспоминания. В воздухе витают наши сокровенные мгновения и страдания.

И тогда я наконец понимаю, что происходит.

– Пейдж, стой! – прошу я, отскакивая назад.

Я уже почти опускаю руки, высвободив половину энергии, но тут Пейдж хватает меня за запястья и притягивает обратно.

– Я не провалю задание из-за тебя.

Она крепко держит меня. Я пытаюсь вырваться, но Пейдж слишком сильна. Энергия течет из меня и ширится, кожу щиплет от напряжения, пальцы болят, умоляя создать свет. Закрыв глаза, я собираюсь с мыслями и пытаюсь уменьшить мощь.

– Отпусти, – говорю я, отдергивая руки.

– Нет.

Времени мало. Прежде чем Пейдж меня отпустит, мы спалим дотла все поле.

– Зачем ты так? – гневно спрашиваю я. Глаза режет от ярости.

– А чего ты раскомандовалась, Клара! Задания для нас обеих, и я хочу закончить его! – Она еще крепче сжимает мне руки.

Она поступает необдуманно. Безрассудно. Вот что делает боль.

Я зажмуриваюсь. Сколько же магии строится на энергии Пейдж, на ее чувствах и невысказанных словах.

– Хватит меня сдерживать, – говорит Пейдж. – Ты можешь лучше.

Она пытается спровоцировать меня, но в ее голосе сквозит волнение. Она тоже чувствует напряжение.

Я делаю глубокий вдох. Представляю, как ее длинные волосы рассыпаются по плечам, когда она смеется. При других она так не смеется. Но когда мы были вдвоем, она хохотала от души.

Выдохнув, я пытаюсь отпрянуть от нее как можно дальше.

Я вырываюсь из ее хватки, и Пейдж падает, теряя контроль над своей магией, так что та устремляется к моей. Паника охватывает меня, когда моя магия тянется к силе Пейдж.

Я пытаюсь остановить ее, но моя магия мгновенно узнает ее.

Я вижу свет, вспыхнувший, когда погибли мама с папой. Когда умерла Никки. И в голове крутится лишь одно: «Только не Пейдж».

Я кидаюсь к ней, валю ее на землю и отталкиваю от магии, летящей прямо на нее. Слишком медленно. Молния бьет по нам, сначала задевая мой бок, и хватается за золотую цепочку на шее Пейдж. Магия проходит по всей поверхности металла и наконец исчезает.

Я чувствую, как Пейдж дрожит. Отползаю от нее и ложусь в стороне.

На шее под цепочкой у нее проступает ожог. Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами, а затем отворачивается. Грудь у нее краснеет. Так всегда происходит, когда она смущена.

На меня накатывает воспоминание. Впервые я заметила смущение Пейдж, когда мы готовились к экзамену по истории в моей комнате в Летнем доме. Мы лежали на кровати, учебники раскрыты, по простыне разбросаны фломастеры и ручки, и вдруг Пейдж сказала, что никогда не целовалась.

Сказала неожиданно. Я удивилась. Она всегда была такой уверенной в себе, спокойной, но от ее ранимости в голосе что-то сжалось внутри меня. Тут нечего было стесняться. Пейдж ни с кем никогда не встречалась просто потому, что не могла найти достойную пару. В этом я хотела быть похожей на нее.

И вот она сидела на моей кровати, волосы каскадом спадали на плечи. Она доверилась мне, смахнула свою холодную маску и показала мне скрытую в ней нежность. Алые пятна покрыли ее белую кожу и слились с цветом моих волос.

– Поцелуешь меня? – спросила она.

Сначала я подумала, какой смелый вопрос. Была ли я когда-нибудь такой же смелой? Мне хотелось подражать Пейдж.

А потом я подумала, что очень хочу поцеловать ее.

Когда наши губы впервые соприкоснулись, я поняла, что пути назад нет.

И два месяца мы двигались только вперед.

Мистер Донован бросается к нам, но я не шевелюсь, думая о поцелуе Пейдж и о ней самой, лежащей на земле. Меня всю трясет от ужаса, когда я осознаю то, что случилось пару минут назад. Все могло кончиться куда хуже.

– Ты цела, – шепчу я.

Не раздумывая, беру ее за руку.

Она смотрит на мою руку, потом на меня и снова на руку.

Ее голова запрокидывается, и Пейдж теряет сознание.

Глава 13

«Никогда не думала, что перемены несут что-то скверное, пока однажды мне не возразили те, кто так гордился своим постоянством».

– Всему свое время

Пейдж лежит на узкой койке в медкабинете. На шее небольшой ожог от молнии, попавшей в цепочку. По иронии судьбы, кулон на цепочке, который ей давным-давно подарила Никки, сделан в виде молнии.

У меня тоже есть подобный кулон. И Никки похоронили с такой же подвеской.

Я сижу на стуле рядом с Пейдж. На левом боку, по которому прошлась молния, у меня похожий ожог. Перед глазами стоят образы родителей и Никки. Я все время думаю, как легко могла погибнуть Пейдж.

Я опасна для близких, и мне не стоит забывать об этом, даже на миг.

В кабинет заходит медсестра и протягивает нам крем от ожогов. Больше, по сути, ничего и не надо. Все обошлось. Молния не попала в саму Пейдж, а меня едва задела. Нам повезло. Но, вспоминая, как Пейдж трясло, я понимаю, что совсем не могу управлять своей силой, и мне становится дурно.

– Не надо, – говорит Пейдж.

Даже лежа на больничной койке с запутавшейся травой в волосах, она не теряет силы духа.

– Чего не надо?

– Жалеть себя.

Я тут же хочу оправдаться, но сдерживаюсь. Пейдж знает меня куда лучше. Приятно осознавать, что во мне осталось не только одно любопытство, скрытое в крошечной лесной хижине. В глубине души я справилась со смертью Никки и все еще здесь. И все же мне до боли грустно.

– Ты же не знаешь, каково это – терять контроль.

– Еще как знаю. – Голос Пейдж звучит напряженно.

Конечно, она говорит вовсе не о магии.

Пейдж смотрит в стену перед собой.

– Твои страдания из-за магии уже порядком надоели.

Тряхнув головой, я смотрю на потолок, на стену – куда угодно, лишь бы не ей в глаза.

– То есть ты лучше меня знаешь, что я чувствую? Да ты даже понятия не имеешь! – резко возражаю я, чувствуя жар.

– А кто в этом виноват? – гневно спрашивает Пейдж.

Она садится на койке и пристально смотрит на меня. Я молчу, и они ложится обратно.

Раньше мы были всем друг для друга, а теперь едва можем находиться в одной комнате. Мне трудно дышать, когда я понимаю, что мы потеряли.

Я избегаю ее взгляда, а она моего. Молчание куда громче, чем наша самая страшная ссора. Оно заполняет всю комнату. Когда дверь неожиданно открывается, я подскакиваю.

В медкабинет заходят мисс Сантайл, мистер Берроуз и мистер Донован.

– Девочки, – говорит мисс Сантайл, глядя на нас поверх очков. – Как вы? Вам лучше?

– Да, спасибо, – отвечает Пейдж.

– Да, – эхом вторю я.

Мистер Донован пододвигает три стула, и учителя садятся. Я прижимаю ладони к коленям, пытаясь успокоиться. Мне даже страшно представить, что меня ждет.

Мистер Донован достает ручку и блокнот, чтобы делать пометки.

Мисс Сантайл переводит взгляд с Пейдж на меня и обратно.

– У меня мало времени.

– Клара не виновата, – говорит Пейдж, и я пристально смотрю на нее. – С самого начала что-то пошло не так. Клара хотела остановиться, но я не дала ей. Я не хотела провалить задание.

– Весьма безрассудно, мисс Лексингтон.

– Да, – соглашается Пейдж, но в ее голосе нет ни капли сожаления или неуверенности. Она говорит ровно и твердо, как и всегда.

– Зная ваши отношения, не стоило ставить вас в пару, – говорит мисс Сантайл, обращаясь скорее к мистеру Доновану, чем к нам.

Тот ерзает на стуле.

У меня вспыхивает лицо, и я опускаю взгляд.

Мистер Берроуз смотрит на меня.

– Вы не будете посещать групповые занятия, пока не научитесь лучше контролировать свою магию. Сосредоточимся на индивидуальных уроках.

Я смотрю на мисс Сантайл и мистера Донована, ища их поддержки.

– Я бы лучше отказалась от индивидуальных занятий и занималась в группе. Если я не буду тренироваться, то никогда не научусь работать с другими.

Мистер Берроуз качает головой:

– Сегодня мы наглядно убедились, что вам не стоит посещать обычные уроки. Тем более вы уже долго учитесь со своими одноклассниками и тесно общаетесь. Вы и дальше будете заниматься с Саном, а в конце года мы посмотрим на ваши успехи. Как только вы научитесь хорошо владеть своей магией, вернетесь к групповым занятиям. А пока тренируйтесь контролировать свою силу. Сосредоточьтесь на этом.

Мисс Сантайл и мистер Донован не возражают, и я понуро опускаюсь на стул.

Я понимаю, почему школа дает мне индивидуальные уроки, индивидуальное жилье, все индивидуальное. И по большому счету я благодарна за это, ведь так никто не пострадает. Но мне почему-то кажется, что мисс Сантайл держит меня подальше ото всех просто потому, что может.

– Отдыхайте сегодня, девочки. Завтра посмотрим на ваше самочувствие. Если нужно, продлим больничный. – Мисс Сантайл переводит взгляд на меня. – Я скажу мистеру Паку, что сегодня вы не будете заниматься. – Она встает. – Хорошенько выспитесь, девочки.

Мисс Сантайл открывает дверь, запуская холодный воздух в медкабинет. Мистер Берроуз молча выходит за ней. Мистер Донован же немного колеблется.

– Девочки, простите меня. Мисс Сантайл верно сказала – не нужно было ставить вас в пару. Это я виноват, не вы. – Он встает. – Набирайтесь сил.

Мы киваем, и мистер Донован выходит из кабинета.

– Я устала, – произносит Пейдж, откашлявшись.

– Я пойду, – говорю я. – Мне подождать тебя снаружи и проводить до Зимнего дома?

– Нет.

Я медленно встаю со стула и направляюсь к двери.

– Пейдж, – начинаю я, но храбрость покидает меня.

Между нами глубочайшая пропасть. Любые мои слова канут в ее глубинах и никогда не долетят до другой стороны.

– Я рада, что ты не пострадала.

Пейдж просто молчит и смотрит куда-то. Я выхожу и закрываю за собой дверь.

* * *

Ночь прошла беспокойно – я ворочалась с боку на бок, мне снились Никки, Пейдж и молнии. И я очень благодарна мисс Сантайл за то, что она дала мне еще один выходной.

Я сижу в хижине и читаю мемуары Элис, и тут раздается стук в дверь.

– Входите, – бросаю я через плечо.

Я лежу на кровати, свернувшись калачиком вместе с Сумраком и укутавшись поплотнее в свитер. Окна в хижине старые и тонкие, и холодный воздух просачивается сквозь щели.

В голове крутятся всевозможные мысли. Я думаю о том, что сделала с Пейдж и как легко теряю контроль. Снова и снова перечитываю один и тот же абзац. Я закрываю книгу и по привычке кладу ее на прикроватный столик.

Сан осторожно приоткрывает дверь.

– Мисс Сантайл не сказала тебе, что сегодня занятия не будет?

– Сказала, – тихо отвечает Сан и смущенно на меня смотрит. – Просто хотел узнать, как ты.

– Хорошо, – говорю я. – А вот у Пейдж ожог.

Закрыв дверь, Сан садится на стул. Сумрак спрыгивает с кровати и мурлыча трется о его ноги.

Предатель.

– Ты, наверное, страшно испугалась.

Не понимаю, зачем он пришел. Я откидываюсь на подушки и смотрю в потолок, пытаясь забыть о боли, которую причиняет моя магия.

Я уже хочу попросить Сана уйти, как вдруг он произносит:

– Однажды я сделал больно близкому.

Я выпрямляюсь и смотрю на него.

– Правда?

Он кивает.

– Мне было восемь. Родители поставили кадку для цветов на заднем дворе, и я выращивал в ней всякие растения. Как-то я ухаживал за четочником молитвенным, его еще глазом краба называют. Мне тогда казалось, что у него такие классные семена. Я его за час вырастил. Так гордился собой. – Сан умолкает. – Тогда я не знал, что некоторые растения ядовиты для теневых.

Он говорит тихо, в его глазах отражаются отголоски прошлого. Я с трудом сглатываю. Одного семени хватит, чтобы убить человека, и мне страшно услышать продолжение рассказа.

– Когда мама позвала меня на ужин, я положил ей в салат несколько семян. Мне так хотелось, чтобы она поскорее попробовала их. Сказать ей, что вырастил их специально для нее. Семена оказались очень твердыми. Она повредила зуб, надкусывая одно, поэтому просто проглотила его и, доедая салат, остальные семена оставила. Если бы она съела их, то умерла бы.

Я выдыхаю, шумно и тяжело. Сумрак запрыгивает Сану на колени, и тот его гладит.

– Ей было очень плохо и больно. Ее рвало, сил не было даже стоять. Папа увидел семена на тарелке, посмотрел на них внимательно и понял, что они ядовитые. Он позвонил в центр токсикологии, и маму срочно увезли в больницу. Она поправилась, но я до сих пор не могу забыть тот день.

– Мне жаль, что так случилось.

Сан качает головой.

– До сих пор ярко вижу тот день. Даже сейчас сердце колотится как у кролика. Несколько часов я думал, что убил свою маму. Мне до сих пор кошмары снятся из-за этого.

– А мне про родителей и Никки. И теперь про мистера Харта. – Слова вырываются прежде, чем я могу остановиться. Как же я хочу забрать их обратно.

Сан смотрит на меня.

– Прости, не хотела переключать внимание на себя. – Я сжимаю одеяло и отворачиваюсь. – Я просто… – начинаю я, но обрываю себя на полуслове, не уверенная, что хочу сказать.

– Что?

Сан смотрит на меня с искренним интересом. В его взгляде все еще отражается отголосок воспоминаний о матери. Он гладит Сумрака, даже не замечая, что его белая толстовка уже вся покрыта черной шерстью. Глядя на него и Сумрака, на то, как ему хорошо в этой тесной хижине, я чувствую, словно что-то пробуждается во мне.

Тяжело вздыхаю и отворачиваюсь.

Глупо доверять Сану свои темные тайны, когда я не доверяю ему вообще.

Надо его спровадить.

– Я понимаю, каково это – видеть сны о том, что так сильно хочешь забыть. Вот и все.

Сан кивает, но его взгляд тускнеет, а плечи поникают. Он понимает, что я чего-то недоговариваю. Он откашливается и встает.

– Рад, что ты цела. Завтра увидимся?

Я киваю. Сан подходит к двери и оглядывается на меня. На секунду мне кажется, что сейчас он спросит о чем-то, но он слегка качает головой и уходит.

Сумрак подходит к двери и смотрит туда, где только что стоял Сан.

Чувство вины терзает меня, но я тут же отгоняю его. Я не обязана делиться с ним тайнами только потому, что он рассказал свои.

Я ничем ему не обязана.