Текст книги "Чернила и кость"

Джесс посмотрел по сторонам и понял, что зал выглядел по-прежнему непримечательно и неинтересно. Только один выход. Ни одного окна.

– И что он имел в виду, говоря об опасности? – спросил Дарио. – Тут ничего нет. Пустая комната.

Джессу не хотелось это признавать, но Дарио, казалось, был прав. Студенты рассредоточились, осматривая стены. Глен прикоснулась к пятну на стене и нахмурилась, потирая что-то между пальцами. Затем понюхала их.

– Это что-то странное, – сказала она. – Маслянистое. Химикаты.

– Да, все помещение этим провоняло, – согласился Дарио. Он подошел оглядеть то место на стене, которое она рассматривала. – Если бы они считали это место священным, то следили бы за чистотой получше. Но все равно, разве грязь чем-то опасна? Пожалуй, мы можем ей только испачкаться.

«Это подсказка», – понял Джесс. Это здание было первым, что Джесс видел в Александрии, которое не сияло от чистоты. Почему здесь так грязно? Ведь профессор Вульф сказал, что это священное место.

И этот странный запах все еще казался Джессу знакомым.

– Эти пятна могли остаться от факелов. Может, здесь проходили какие-то церемонии в древности, – сказал один из студентов. Неплохая догадка, однако Джессу все равно это казалось очень и очень неправильным. Напряжение нарастало у него в груди, и сердце начало стучать чаще. Его тело понимало что-то, что его мозгу, похоже, еще только предстояло осознать.

В чем был смысл сегодняшней лекции профессора Вульфа? Он рассказывал им об оригиналах произведений. Оригинальные книги были уничтожены во время поджога серапеума в городе Рей. Затем профессор говорил о разработке кодексов и бланков. И снова об оригинальных книгах.

Об опасности иметь настоящую книгу в своем распоряжении. О краже.

О поджигателях.

Джесс поднял голову, потому что все остальные, казалось, смотрели только вниз… и увидел, что панель, которая беззвучно открывала центр сводчатой крыши, а также круглая бутылка, привязанная к ней, медленно вращаются. Сложно было разглядеть что-то так высоко, однако Джесс все же увидел зеленую жидкость едкого цвета, которая наполняла бутылку.

Все вмиг похолодело у него внутри.

– Уходите! – крикнул он и толкнул Томаса, который растерянно стоял рядом с ним. – Уходите сейчас же! Ну же!

Томас вытаращился на него.

– Но профессор Вульф сказал…

– Просто беги! Уходи!

Он силой поволок Томаса, пихая настолько яро, насколько мог, и дернул за руку других студентов, попавшихся ему на пути к выходу, все начали возмущаться. Дарио отдернул руку и оскалил свои идеальные белые зубы, сказав:

– Я никуда не пойду, идиот. Можешь специально провалить задание, если желаешь, но я остаюсь. Нам оставили загадку, и я собираюсь ее разгадать.

Джесс встретил его взгляд и сказал тихим голосом:

– Я уже разгадал. – Он указал наверх. – Там висит бутылка с греческим огнем, который используют поджигатели. Она может упасть в любой момент, а судя по запаху и состоянию этого помещения, бутылки падали здесь и раньше. А теперь помоги мне всех вывести!

Дарио метнулся к выходу быстрее, чем Джесс смог бы представить, и стал выводить остальных, невзирая на их возмущение. Джесс поспешил следом. Он мог легко представить, как эта бутылка летит вниз, как она падает и разбивается о гладкую поверхность отполированного пола, а затем взрывается, окутывая все своим ядовитым пламенем.

Однако никакого пламени в реальности не вспыхнуло.

Вместо этого, когда Джесс вышел из темного коридора на улицу, залитую палящим александрийским солнцем, он обнаружил, что студенты собрались в тени, отбрасываемой соседним высоким зданием, а профессор Вульф и страж из элитного библиотечного полка следят за временем.

– Все вышли, – сказал солдат. – Неплохо.

– Но и не хорошо, – заметил профессор Вульф. – Однако можно считать это приемлемым исходом.

Джесс уставился на профессора Вульфа, распахнув глаза так широко, что ему казалось, те сейчас выпадут.

– Вы могли нас всех убить! – воскликнул он.

– Не всех, только тех, кто двигается слишком медленно, – ответил Вульф. – Даю вам балл за то, что вы первым заметили бутылку, кандидат Брайтвелл.

– Откуда вы знаете, что ее заметил он? Вас там не было! – это, разумеется, сказал Дарио.

Профессор Вульф одарил испанца долгим молчаливым взглядом, а затем сказал:

– Потому что мне об этом доложил человек, который наблюдал за вами с вершины крыши, так что не пытайтесь убедить меня, что это вы заслуживаете похвалы, Сантьяго. Брайтвелл. Один вопрос вам: почему вы просто не выкрикнули предупреждение, чтобы призвать всех покинуть помещение?

– Если бы я начал кричать о греческом огне в помещении с таким узким выходом, все бы резко бросились бежать и получилась бы давка. Тогда никто бы из нас не выжил.

– Это верно, – согласился профессор Вульф. – Однако жизнь сама по себе опасна.

Шаг вперед сделала Халила, она выглядела испуганной и бледной.

– Вы бы и правда бросили ту бутылку? Если бы никто из нас ее не заметил?

– Не в первый же день, – ответил профессор Вульф пугающе спокойным тоном. – На этом урок заканчивается: контрабандисты отхватывают по кусочку библиотеки раз за разом, пытаясь сожрать ее, как термиты дерево, однако вам необходимо быть всегда начеку, когда дело касается поджигателей. Некоторые из вас прибыли из тех стран, где их ересь процветает, некоторые из тех, где этой ереси нет. Но это не имеет никакого значения. Главная задача библиотекаря в том, чтобы сохранять и защищать книги. Иногда ради этого приходится отдать жизнь – или позволить другому человеку умереть за вас. Tota est scientia.

«Знания – наше все» – это был слоган Великой библиотеки, и все шепотом повторили его в ответ, как повторяли всегда в школе.

– А теперь. Все, кроме Сеиф, Сантьяго, Уотен и Брайтвелла, вытащите номерок из чашки. На них числа от одного до шести.

Солдат протянул студентам маленькую керамическую чашку, наполненную фарфоровыми номерками. Он передал ее студентам, каждый вытащил по номеру. Томас безмолвно уставился на цифру, которую он вытянул, а потом покосился на Джесса, надеясь, что тот ему подскажет. Джесс не знал, чем помочь.

Затем солдат достал из кармана игральные кубики из слоновой кости и передал их профессору Вульфу. Вульф потряс кубики и бросил на плитку под ногами.

– Все, кто вытащил двойки и пятерки, выйдите вперед, – сказал он.

Всего двое студентов вышли из толпы. Одним из них оказалась рыжеволосая Анна. Солдат забрал у них номерки и сунул обратно в чашку.

– Собирайте вещи, – сказал профессор Вульф. – Вы возвращаетесь домой. С вами мы закончили.

– Но мы… – Анна побледнела. – Но мы же только приехали! Это наш первый день! Это нечестно!

– Абсолютно честно и не случайно. Только Сеиф и Уотен полностью и корректно ответили на мои вопросы, только Брайтвелл заметил греческий огонь, опасность, которую все библиотекари должны замечать всегда и везде. И я избавил Сантьяго от этой участи за его помощь в эвакуации студентов из зала. Остальные никак себя не проявили, и сам факт того, что я не выгнал всех сразу же, лишь доказывает мое великодушие.

– Я… я буду жаловаться! – возмутилась Анна. – Вы не имеете права так поступать!

– Разумеется, вы можете пожаловаться. Верховный архивариус всегда рад послушать нытье избалованных детей, которые считают, что с ними поступили несправедливо. Однако, если он решит, что я поступил именно так, как имел право поступить, вас оштрафуют за трату его времени, вам не вернут деньги, заплаченные за обучение, и вы будете сами платить за билет домой. Насколько вы уверены в своей правоте?

Джессу стало жалко Анну, и одновременно его охватил дикий страх, когда он снова посмотрел на бледные лица двух студентов, которых выгнали в первый же учебный день. «Я все еще здесь лишь благодаря воле божьей, – подумал Джесс. – И благодаря тому, что недавно случайно столкнулся с поджигателем».

В общежитие все шагали в полной тишине. Джессу не терпелось вернуться в свою комнату, достать ручку и описать в красках в личном журнале зарождающуюся в нем ненависть к профессору Вульфу.

* * *

Первый день обучения в Библиотеке позволил всем четко понять, чего стоит ожидать. Профессор Вульф проявил себя как безжалостный учитель, бесчувственно выгоняющий всех, кто, как он полагал, зря тратит его время. Первая неделя состояла из череды отчислений. Из тридцати двух студентов, которые заселились в дом Птолемея, двенадцать за это время отправились обратно домой. Один уехал по своей воле, не сказав никому ни слова. Джесс его отчасти понимал. Он чувствовал себя постоянно напряженным, как будто к его голове было приставлено ружье, и он понимал, что сломить его дух ничего не стоит.

Однако Джесс не привык проигрывать.

Профессор Вульф больше не приглашал их в старинное здание… по крайней мере в первую неделю. Он проводил занятия в аудитории Александрийского университета, в обычном классе, где непрестанно проверял студентов на выносливость, одному за другим задавая свои вопросы с подвохом и расспрашивая об истории создания Библиотеки. После того как Джессу удалось миновать исключения в первый день, он стал трудиться с двойным усердием.

То же самое делали и остальные. Даже Дарио.

– Это глупо, – жаловался Сантьяго следующим вечером. Было уже чертовски поздно, и все тело Джесса ныло от усталости. Очевидно, звонок был установлен так, чтобы звенеть и будить всех каждый день на рассвете, и уроки начинались еще до того, как кто-либо мог как следует проснуться. И количество заданий, которые они получали, не оставляло много времени на сон. – Я думал, он сказал, что мы будем получать настоящие навыки. Однако все, что он делает, – это вдалбливает нам в головы бред. Разве есть кому-то дело до того, как звали сорок второго руководителя инженерного отдела Артифекса?

Халила подняла палец, не отрывая глаз от бланка, который читала. Она заняла кресло в углу, а Джесс сидел у гладкой белой стены, прямо на полу, поджав ноги, у камина.

– Серенпет, – сказала она.

– Откуда ты это знаешь? – поинтересовался Томас. Даже он, обычно улыбчивый, теперь выглядел удрученным и уставшим. – А всех остальных архивариусов ты тоже можешь назвать по именам?

– В моем доме любили учиться, – ответила Халила. – И меня особо не интересовали более традиционные хобби вроде готовки. Так что да. Я могу назвать всех по именам. Тебе, пожалуй, тоже стоит их выучить.

– Лучше уж я буду слушать уроки по истории, чем глупые лекции о контрабандистах, – сказал Дарио. – Вот о них информация мне точно никогда не пригодится.

– Служители библиотек часто изучают черный рынок и теневые продажи в поисках редких книг, – сказала Идзуми. – По крайней мере, в моих краях. Разве в ваших странах подобным делом не занимаются? Или у вас все такие добродетельные и никто не продает оригинальные книги?

– Ну, это же все равно что целоваться с сестрой, – сказал Дарио. – Если у тебя плохой вкус и тебе это нравится, ты не будешь об этом рассказывать направо и налево.

Халила засмеялась и потянулась к чашке чая, стоявшей на столике перед ней.

– Я не боюсь об этом рассказывать. Я слышала, что неподалеку от причала есть процветающий черный рынок. Даже слышала пару имен.

Джесс очень надеялся, что она преувеличивает. Халила выглядела самой что ни на есть честной девушкой, однако порой ее рассказы выходили за грань.

– Тебе лучше держаться подальше от этих людей в таком случае, – сказал Джесс. «И мне тоже, ради моего же блага», – добавил он про себя. Ведь эти люди были его коллегами в конце концов. И он тоже знал их имена. Отец дал ему целый список имен и адресов, перед тем как проводить сына на поезд в Александрию, и Джесс до сих пор повторял эти имена мысленно перед сном каждую ночь.

– Я девушка со множеством талантов, – сказала Халила ему в ответ. – И один из них в том, что я думаю о своем будущем. Если я стану профессором и служителем Библиотеки, как Вульф, мне понадобятся подобные источники информации, верно?

– Они плохая компания, – сказал Дарио. – Совсем не подходящая для невинного цветочка вроде тебя.

– Ты своими суждениями похож на моего дядю. Человек может быть одновременно невинным и смекалистым. – В этот момент Джесс подумал, что Халилу невозможно невзлюбить, даже когда она говорит подобные вызывающие вещи. – Предупреждаю вас: хотя бы попытайтесь запомнить имена всех архивариусов. Профессор Вульф любит спрашивать такое.

– Мы и так пытаемся, – сказал Джесс. У него уже болели глаза, и он не мог перестать зевать. И то же самое можно было сказать об остальных находящихся в общей комнате, так что он услышал согласное ворчание вокруг себя. – Мы просто не схватываем все так же быстро, как ты, Халила. Но тебе, вероятно, и без нас это часто говорят.

– Разве я давала тебе разрешение называть меня по имени? – спросила она, однако это прозвучало как шутка, без оскорбления.

– Простите меня, кандидат Сеиф, – сказал Джесс и поклонился так низко, как только мог, в своем положении, – вашего глупого слугу.

– Наконец-то, – пробормотал Дарио. Он занял самое удобное кресло, вокруг которого собрались несколько его восхищенных почитателей. – Трубочист наконец сообразил, где его место.

Джесс поднял глаза и встретил взгляд своего соседа по комнате. Голос Дарио звучал вызывающе и цинично. И он, в отличие от Халилы, не шутил.

– О, я отлично знаю, где мое место, Дарио, – сказал ему Джесс. – В очереди перед тобой. Сколько, ты говорил, набрал баллов за экзамен?

По комнате разнесся приглушенный смех, а Халила улыбнулась. Дарио замолчал и отвернулся.

Однако, разумеется, он не забыл об этом.

Джесс уснул, как убитый, когда ему наконец удалось добраться до своей кровати, и это оказалось ошибкой. Когда он проснулся на следующее утро, после жалкого отдыха в три часа, звонок уже звенел в полумраке коридоров, а кровать Дарио пустовала. Джесс опять упустил свой шанс сходить в душ.

Когда же Джесс открыл свой сундук, чтобы взять чистую одежду, тот оказался пуст.

Изумление завладело сначала пятками Джесса, потом волной прокатилось к самой голове, а затем снова окатило его до ног. Он проснулся моментально. «Ублюдок». Джесс подумал о том, чтобы вышибить дверь ванной ногой и выволочь Дарио мокрого и голого, чтобы надрать его дерзкую задницу, однако это показалось ему слишком простым.

На сундуке у Дарио был замок, и, очевидно, сегодня он не забыл его закрыть, однако Джесс ведь вырос в семье воришек, да еще и талантливых. Он отлично знал, как вскрывать замки, а замок Дарио был самым что ни на есть простым.

Шелковая рубашка Дарио приятно прикасалась к коже. Определенно, это похоже на улучшенную версию гардероба Джесса. Он также надел чистые штаны, которые оказались ему немного длинноваты, но он заправил их в ботинки. По крайней мере, Дарио не спрятал его обувь.

Затем Джесс взял свой кодекс и прогулочным шагом отправился на завтрак, который проходил в общей комнате и состоял из фруктов и горячего крепкого египетского кофе. Он пришел рано, однако комната уже была заполнена студентами. Скоро в дверь ворвался и Дарио, его волосы до сих пор были мокрыми, а лицо раскраснелось. Его рассерженные черные глаза застыли на Джессе, и он направился к нему. С пугающей быстротой.

Джесс в этот самый момент сидел за столом и мирно чистил апельсин.

– Доброе утро, – сказал Джесс. Он не попытался защититься и даже не встал. Дарио набросился на него и схватил его за ворот рубашки, но затем замер и отпустил его, потому что, вероятно, понял, что может испортить свою дорогую одежду.

– Мне следовало догадаться, что деревенщина из сточной канавы вроде тебя рано или поздно стащит у меня что-нибудь.

Джесс бросил счищенную апельсиновую кожуру в тарелку.

– Когда моя одежда снова будет в моем сундуке, я отдам тебе твою, – сказал он. – А пока, как я полагаю, ты желаешь поделиться.

Дарио выругался на испанском и потянулся было к острому ножу, лежащему на столе рядом. Однако Джесс схватил нож первым и демонстративно стукнул им по столешнице.

– Подумай сам, – сказал он, наклоняясь вперед, – кто из нас двоих лучше знает, как этим пользоваться, маленький принц, то есть ты, или деревенщина из сточной канавы? И кого из нас, вероятнее всего, отправят домой после того, как он заплачет?

Халила подошла и успокаивающе положила руку на плечо Дарио.

– Дарио, – сказала она. – Пожалуйста. Нам и так уже многое приходится преодолевать, чтобы здесь выжить. Драться между собой просто глупо.

Дарио повернул голову и сердито на нее посмотрел.

– Ты что, назвала меня глупым? – спросил он.

– Да, – ответила она совершенно спокойно. – А теперь прекращай это.

Дарио моргнул, и на его высоком лбу собралась недовольная морщинка, а затем исчезла, и на его лице засветилось беспристрастное благородство. Он вежливо поклонился Халиле.

– Ради тебя, дорогой цветочек, – сказал он, – все, что пожелаешь.

Халила одарила его загадочным взглядом, а затем взяла со стола булочку и отправилась в самый дальний угол комнаты, где демонстративно открыла свой бланк и начала читать.

Джесс убрал руку с ножа и продолжил высвобождать апельсин из толстенной кожуры. Ему хотелось поиздеваться над Дарио, однако он понимал, что это неразумно. Он видел, как Томас безмолвно умолял его не играть с огнем, и, разумеется, Томас был прав.

Очередной урок с профессором Вульфом проходил в классе – в обычном большом классе с узкими окнами, партами, стульями и огромным пустым бланком, висевшим на стене, где Вульф мог писать что-либо при необходимости. Профессор, однако, ничего не писал. На протяжении четырех часов он неустанно задавал новые и новые вопросы, которые варьировались по темам, начиная с истории и заканчивая географией (Джессу не удалось запомнить местонахождения всех дочерних библиотек, однако этот вопрос застал врасплох еще трех других студентов), и среди них был даже один о том, как правильно пользоваться кодексом, чтобы проводить сложные исследования.

Все устали и со страхом ждали очередную лотерею с номерками, когда Халила внезапно сказала:

– А вы не расскажете нам о Железной башне, профессор Вульф?

На миг все в классе замерли, а потом профессор Вульф медленно повернулся к ней. Выражение его лица заставило мурашки бежать у Джесса по спине, страшно было представить даже, каково это – находиться под прицелом этого взгляда.

– Прошу прощения?

– Железная башня? – повторила Халила уже менее уверенным тоном. Некий мрак клубился в темных зрачках профессора Вульфа, когда он продолжил смотреть на нее, точно он что-то пытался мысленно вычислить и понять, что она имеет в виду, задавая этот вопрос.

– Что ж, если вы желаете знать о Железной башне, – сказал он наконец, – да будет так. Расскажите, что вы о ней знаете, кандидат Шрайбер.

Это прозвучало неожиданно, однако не особо смутило Томаса. На самом деле даже казалось, будто он даже рад ответить.

– Башня была построена инженером Артифекса в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, специально для работы скрывателей того времени. Она была сделана из редкого сплава железа, который удивительным образом не ржавеет – Железный столп в Дели сделан из такого же сплава, и процесс его изготовления изучался на протяжении…

– Увлекательная история, я уверен, – прервал его Вульф скучающим голосом. – Однако я спрашивал о том, кто находится в этой башне, так что давайте на время забудем о ее чудесном дизайне.

Томас говорил уверенно, когда рассказывал о конструкции и инженерной составляющей, касающейся башни, а теперь его спокойствие испарилось. Джесс видел, как Томас сомневается, прежде чем переспросить.

– Вы имеете в виду скрывателей?

– Скрыватели – верный ответ, хотя не полный, – согласился профессор Вульф. – Поясните.

– Они… поддерживают работу библиотечной системы кодексов.

– Как?

– Сэр?

– Кандидат Сеиф желает обсудить скрывателей, поэтому мы будем это делать. Можете ли вы объяснить, каким именно образом происходит отзеркаливание информации между бланками на такие далекие расстояния? Описать точный механизм?

– Я… – Томас сглотну. – Не могу, профессор.

– Тогда чем еще они оснащают Библиотеку?

– Они… оснащают библиотеку энергией, необходимой для работы автоматизированных статуй, которые охраняют серапеумы?

Профессор Вульф подождал пару секунд, дожидаясь, пока слова Томаса растворятся в полной тишине, а затем медленно прошел по кабинету и, выглянув в окно, взглянул на Железную башню и задумчиво сложил руки за спиной.

– Пожар, уничтоживший серапеум в городе Рей, который мы обсуждали на первом уроке, все изменил, – сказал он. – До этого инцидента алхимики работали втайне и поодиночке, после же они объединились. Их открытия привели к «Доктрине об отзеркаливании», однако они выяснили еще кое-что любопытное: алхимический успех зависел не только от смешанных в нужных пропорциях веществ и снадобий и от момента, когда те были смешаны, как все полагали до этого. Подобные формулы оказывались действенны в руках одних, но не срабатывали в руках других, потому что не все обладали искрой – талантом, который объединял формулу и настоящую силу.

– И эти люди стали скрывателями, – сказала Халила.

– Самыми значимыми фигурами в мире. – Профессор Вульф внезапно развернулся и подошел прямо к ней, и Джесс заметил краем глаза, как она вздрогнула, точно ей хотелось отстраниться. Было просто невероятно то, что Халила заставила себя не сдвинуться с места, и Джесс не был уверен, что смог бы сделать то же самое, окажись он на ее месте.

– Никогда больше не спрашивайте про скрывателей, кандидат Сеиф. Ваше любопытство не будет вознаграждено.

Халила секунду колебалась, но потом – к удивлению Джесса – она подняла голову и с уверенностью встретила взгляд Вульфа. А затем заговорила, и в ее голосе едва ли слышалась тревога:

– При всем моем величайшем уважением к вам, профессор Вульф, но я спрашиваю не из-за простого любопытства, а из-за необходимости как следует разобраться с обязанностями библиотекаря. Библиотекари дают указания, помогают, проводят исследования, развивают, создают… а также защищают, разве не так?

– Именно так. К чему вы клоните?

– Вы сказали, что скрыватели – самые значимые фигуры, – сказала Халила. – Не значит ли это, что они также – наша самая значимая слабость?

В этот момент по классу прокатилась волна изумленных охов, потому что подобный вопрос прозвучал как величайшая наглость.

Точно мятеж.

Профессор Вульф сделал шаг назад, не моргая. Улыбнулся. Странно было видеть его улыбающимся, это казалось противоестественно и почти что страшно.

– Объясните, – сказал он.

– На должности во всех других сферах Библиотеки – медицине, инженерии, истории, языках – мы имеем право претендовать. Однако алхимии нельзя просто научиться, как всему остальному. Никто из нас не может стать скрывателем, потому что они с рождения обладают особым даром. И это редкость, – продолжала Халила. Дрожь в ее голосе была теперь почти очевидной, и она сделала паузу, чтобы успокоиться. – Если нам нужно их защищать, нам следует это знать.

– Если вы станете старшим профессором, то получите доступ к подобным знаниями, – сказал ей профессор Вульф. – А пока же данный вопрос лишь тратит ваше время. Скрыватели занимаются своей работой в уединении и под защитой Железной башни. Это все, что вам необходимо сейчас знать.

– Однако без них невозможно будет добавить новый документ в архивы, разве не так? Без них автоматизированные статуи, которые охраняют наши дочерние библиотеки, не получат искру жизненной силы. Без них…

Халила выглядела так, словно внезапно смелость в ней закончилась, и ее голос стих.

Джесс закончил за нее.

– Без них кодекс не будет работать, – сказал он. – А если кодекс перестанет работать, Библиотека падет.

Это привлекло внимание Вульфа. Джесс тут же пожалел о том, что рискнул раскрыть рот. Воздух в кабинете стал жарким и неподвижным, и, когда Джесс стиснул зубы, чтобы не задрожать под тяжестью взгляда Вульфа, у него буквально свело челюсти.

Однако профессор Вульф не отвернулся.

– Помните, – сказал Вульф. Его голос прозвучал мягко, почти что ласково. – Даже здесь вы можете задавать ложные вопросы и озвучивать ложные истины, кандидаты. На этом закончим сегодняшний урок. Tota est scientia.

Все пробормотали эти слова в ответ, когда он развернулся и вышел из класса, и шепот их голосов смешался с шорохом подола его черной мантии, тянущейся по каменному полу за ним. И наконец, когда дверь за ним закрылась, Джесс с облегчением выдохнул.

– Scheisse[7]7
  Вот блин (нем.).


[Закрыть], Джесс, – сказал Томас. – Он что, только что тебе угрожал?

Халила смотрела на него с беспокойством, а ее лицо выглядело немного бледнее, чем обычно.

– Прости, – сказала она. – Я не хотела…

– Забудь, – ответил Джесс и взял свой кодекс со стола. – Это был хороший вопрос.

Снаружи их снова ждал солдат, сопровождавший профессора Вульфа, со своей чашкой номерков. Джесс, не задумываясь, вытащил один.

Мужчина забрал у него номерок и сунул обратно, одарив Джесса неожиданно дружелюбной ухмылкой.

– Тебе не надо, – сказал он. – Проходи.

И тут Джесса охватил почему-то еще больший ужас.

* * *

Каким-то чудом в сегодняшней лотерее никто не вытянул несчастливый номер. Когда все вернулись в дом Птолемея, солнце уже село и все вспотели от усталости. Джесс стоял под душем почти что целый час, раздумывая над тем, удастся ли ему пережить это сводящее с ума обучение, и самое главное – стоит ли ему гнаться за победой.

Когда Джесс наконец вышел из душа, его исчезнувшая одежда была на месте. Перепачканная в земле и песке, но на месте. Стоит признать, Джесс не просил Дарио вернуть его вещи в том же чистом состоянии, в каком они были до исчезновения. Джесс молча стряхнул большую часть грязи со своих рубашки и штанов, оделся, а затем задумался о том, стоит ли отомстить Дарио посерьезнее. Его брат определенно бы не отступил, пока все не дошло бы до драки на ножах и один из них не оказался бы лежащим мертвым на полу.

Джесс, однако, был не своим братом. И по этой причине он решил просто обо всем забыть. В конце концов, Дарио ведь выполнил свою часть сделки… добавив в нее еще одну жалкую попытку отомстить, однако грязь особо Джесса не беспокоила. В этом состояло преимущество детей, выросших на улицах. Джесс даже записал пару вежливых комментариев о своем соседе по комнате в свой личный журнал тем же вечером просто потому, что верил, что рано или поздно они найдут общий язык.

Этот вывод оказался поспешным, как понял Джесс на следующее утро, когда Дарио нагло его разбудил.

– Где он? – прорычал Дарио. Джесс моргнул, отгоняя сон, и попытался сесть. Дарио пихнул его обратно. – Сейчас же, грязнуля!

– Да что?

Дарио накинулся на него, и Джесс, инстинктивно защищаясь, ударил Дарио в лицо локтем и подскочил на ноги, готовый к драке секундой спустя, когда его противник отшатнулся. Дарио, однако, тяжело рухнув на задницу, остался сидеть, тяжело дыша и схватившись за свой нос. Но его нос не был сломан. Даже кровь не пошла.

– Я тебя убью, – проворчал Дарио. Это прозвучало спокойно, и Джесс правда поверил, что это не шутка.

– За что? – спросил Джесс. – Не считая общих причин? Что, по-твоему, я сделал?

– Мой кодекс, – сказал Дарио. – Ты забрал его, чтобы мне отомстить. Отдай обратно.

Это было серьезным обвинением. Украсть чей-то кодекс – отнять доступ к библиотеке, и даже при обычных обстоятельствах подобное было бы жестоко. А в ситуации, когда уроки профессора Вульфа заканчивались отчислениями каждый день, это была катастрофа.

– Я не брал его, – сказал Джесс и протянул руку. Дарио уставился на него на мгновение, затем принял предложение и позволил Джессу поднять его на ноги. – Я могу сделать много чего. Подумывал о том, чтобы отправить все твои вещи в Барселону, если уж быть совсем честным, и заставить тебя умолять меня вернуть их. Но такого я бы ни за что не сделал, я не брал твой кодекс.

– К сожалению, я тебе верю, – сказал Дарио. – Но признай, тебя стоило бы заподозрить в первую очередь.

– Я польщен. Где ты его оставил?

– Что, теперь будешь играть роль моей мамочки и скажешь, что мне стоило лучше следить за своими вещами? ¡Vete al diablo![8]8
  Иди к черту! (исп.)


[Закрыть] Он был здесь. На моем столе. А теперь его нет.

Джесс подошел к двери. Та с легкостью распахнулась.

– Я запирал дверь. Кто-то ее открыл.

– Я… наверно, это сделал, когда пришел, – нехотя признался Дарио.

– Оставил ее открытой?

Дарио пожал плечами.

– Может… и оставил. Я выпил. Но я не терял свой кодекс. Я никогда не напиваюсь настолько.

– Просто купи новый. Ты же не бедный, у тебя есть деньги.

– Этот кодекс подарил мне отец, – сказал Дарио. И отвернулся. – Когда мне было десять. Это был последний подарок, который я получил от него. Мне нужно его вернуть.

Джесс набрал в легкие воздух, а затем выдохнул.

– Ладно. Давай поищем, – сказал он. – На случай если ты все же выпил лишнего.

Джесс осматривал ворох одеял на кровати, когда Дарио, стоявший у своего стола, сказал:

– Думаю, я понял, что произошло. – Его голос прозвучал странно. Когда Джесс подошел, Дарио протянул ему клочок бумаги с написанной от руки запиской:

Ты тычешь своими деньгами, статусом и привилегиями нам в лица и считаешь, что мы будем улыбаться тебе в ответ и благодарить тебя. С нас достаточно. Сядешь на следующий поезд до дома, и мы вернем тебе кодекс. Останься – и больше его не увидишь.

Без подписи.

– Это не ты написал, – сказал Дарио. – Ты бы сказал все это мне в лицо. – Он опустился на стул у стола, таращась на рассвет, окрашивающий горизонт оранжевым.

– Над кем еще ты пытался посмеяться здесь?

Дарио пожал плечами и сказал всю правду:

– Над всеми, над каждым по очереди. Я заслужил это, да?

– Да, заслужил. – Не было причин врать ему. – Что ты собираешься делать? Сдаться и уехать?

Дарио сидел молча пару секунд, затем шумно вздохнул и сказал:

– Это просто кодекс. Я куплю новый, как ты и сказал. – Однако, когда он произнес эти слова, что-то потухло в его взгляде. – Оставь меня в покое, грязнуля. – Он достал свой личный журнал с ручкой. Джесс отлично понимал этот импульс, это желание высказаться и выразить эмоции с помощью чернил там, где никто о них не узнает.

Джесс не стал, однако, терять возможность первым занять ванную.