Текст книги "Сара Джаннини: девушка в голубом платье"

4

Зайдя в кабинет, Сара села за папин стол. Ей нравилась дубовая массивная столешница, глубокое кожаное кресло, немного протёртое. На столе она разглядывала папины карандаши, блокноты, книги, портсигар, какие-то керамические звери стояли в ряд на краю стола, а между ними стоял конверт. Покачавшись немного на стуле, Сара достала аккуратно конверт, чтобы фигурки не упали, там было письмо. Она решила его прочитать:

«Я знаю, что в письме мне будет выразить легче то, как сильно я по тебе скучаю. Ловлю воспоминания о тебе в прохожих, в запахе кофе по утрам, в стуке чьих-то чужих каблуков. Я всё чаще задаю себе вопрос, зачем мне всё, что я делаю? Зачем в принципе я что-то делаю? Зачем пишу это? Зачем помню? Зачем хочу чего-то? Многие вопросы так и останутся без ответа, пока мы живём. Наверное, все ответы там, где-то за гранью познания. Каждый день я вспоминаю тебя. Я никогда, никогда в жизни не смогу простить себя, я буду виноват и через сто лет, когда мои правнуки будут жить вместо меня, они тоже станут искуплением моей вины перед тобой. Прости меня, если сможешь. Уже слишком поздно. Тебя уже нет, а я все ещё живу тем днём. Я тебя очень люблю, Франческа. Влюбился ещё тогда, в музее. А потом, как ты танцевала в Испании, как забавно стучала кулачками по столу в такт фламенко. Как неумело поцеловала меня на пирсе. Верю, что у любви нет прошлого времени.

Иногда я виню и тебя. Почему ты так поступила? Зачем? Мне хочется, чтобы и ты тоже несла это чувство вины со мной. Но разве ты можешь быть виноватой?»

Сара не успела дочитать, в дверном замке послышалось копошение ключа. Нужно было бежать.

У Сары в голове роились и жужжали мысли, но она понимала, что навеяны они, скорее, романами о любви, чем реальностью. В прихожей уже был слышен мамин голос. Сара в страхе поспешно убрала письмо в карман и стремительно вышла из кабинета.

– Сара! Я дома! Ты здесь?

– Да, мама! – крикнула в ответ Сара. – Я уже поела и буду делать уроки.

– Хорошо. Я скоро снова уеду. Вернусь уже завтра утром!

Сара вышла в столовую, мама там пила вечерний кофе.

– Мама, а когда придёт папа?

– Он не приедет. Занят, как всегда.

Саре хотелось обсудить с мамой предстоящую свадьбу, поговорить, но Линда сидела мрачная и недовольная.

– Я тогда пойду, мам?

– Иди.

Сара стала засыпать, а свет в гостиной ещё горел. Линда не уехала той ночью, заснула прямо за столом. Сара решила её не трогать, накрыла сверху пледом и выключила свет. Она посмотрела на маму. Когда та спала, то напряженность с лица ушла, и проявился возраст и усталость. Руки с выпуклыми венами лежали на столе. Они были исколоты. Сара догадывалась, что мама злоупотребляет наркотиками, ещё с юности. Папа как-то отвозил её в клинику, потом в другую, но безуспешно. Линда говорила, что это напоминание о прошлой жизни останется с ней навсегда. А может, она и не хотела от этого отказываться, нарочно приближая неминуемую смерть.

Саре стало жалко маму. Перед ней лежала уставшая от жизни женщина, не имеющая никаких привязанностей, нелюбимая, забытая и ненужная. Сара села рядом с Линдой.

– Мамочка, всё будет хорошо, – прошептала Сара, наклонившись к маме.

Едва коснулась её головы, почувствовала теплоту волос, услышала тяжёлое дыхание. Так близко было её лицо. Сара обняла Линду. На свой страх и риск. Но Линда глубоко спала. Сара положила свою голову на её плечо. Закрыла глаза. Ей всегда хотелось, чтобы мама была рядом, чтобы приходила вечером и целовала на ночь, чтобы они вместе ходили по магазинам, чтобы Линда заплетала Саре косички в школу, чтобы приходила на праздники и собрания. Сара поцеловала маму в затылок. Потом поцеловала аккуратно руки Линды. Они пахли сигаретами. Потом плечо, спину, щёки, Сара покрывала едва ощутимыми поцелуями маму, которая не могла ничего сейчас чувствовать. Сара плакала и целовала маму. Та спала.

– Я тебя очень люблю, мама, – прошептала Сара и тихо ушла в свою комнату.

Она легла на свою кровать, но спать не могла. Слёзы текли по щекам. Она плакала по прошлым ожиданиям, которым не суждено сбыться, по той маме, которой никогда не было и не будет. И вскоре заснула.

А Линда уже не спала. Она проснулась в тот момент, когда Сара целовала её. Но не подала виду.

5

– Почему Петрарка выбрал вечно страдающую любовь? Любовь-пытку? Любовь недружественную, умертвляющую всякую надежду? Откройте свои томики и прочтите сонет номер 61.

Маэстро Стефано ходил между рядами парт и тщательно следил за тем, чтобы все ученики открыли нужный сонет.

 
«Благословенна боль, что в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзён стрелой, что метил
Мне в сердце Бог. Тайком разящий нас»!
 

– Любви нет, есть только наши мысли о ней, представления, переживания, эмоции. Как бы её Петрарка ни назвал, это не повлияло бы на его чувства к Лауре. Что вы думаете на этот счёт? Сара?

– Я… я думаю, что любовь познает только тот, кто готов ради неё страдать. По-другому она не сможет себя проявить. И примеров тому множество, в том числе и в литературе. Ромео и Джульетта, Гамлет и Офелия, Петрарка и Лаура, Фауст и Гретхен. Возвращаясь к Петрарке, маэстро, он не верил в любовь пока не встретил Лауру. И ведь она была замужем, но это не помешало ему любить её при жизни и после смерти. Я верю в то, что если Бог даёт любовь человеку, любую, то это великое благо.

– Сара! Мы не о Боге сейчас говорим! Я прошу обратить внимание на простой вопрос и ответить на него. Вы бы смогли, как Петрарка, всю жизнь любить неразделённой любовью и страдать, обрекая себя на мучения?

– Ради любви, да. Потому что даже боль, если она ради любви, как и смерть, оправдывает себя. И почему вы уверены, что Лаура не любила? – Сара почему-то вспомнила папино письмо и ей захотелось его дочитать.

– Я этого не сказал и так не думаю. В любом случае литература – это фантазия автора, порой к реальности не имеющая отношения. Марта? Что думаешь?

– Я думаю, – Марта, ученица, которая сидела на последней парте и была влюблена в маэстро, начала крутить волосы, подбирая слова. – Я согласна с вами, маэстро. Мне нечего добавить. Ну я тоже думаю, что любовь она только в книгах. Современная молодёжь вообще от этого далека. Это всё фигня.

– Марта, выбирайте выражения, пожалуйста.

– Простите, маэстро. Я не стала бы, как Петрарка, мучиться. Но я стала бы добиваться того, кого люблю.

– Даже если он женат?

– Да. Потому что для любви нет преград.

– Марта, но это безнравственно!

– А мне всё равно, маэстро. – Она игриво посмотрела на него.

Прозвенел звонок. И очень вовремя, по мнению Сары. Все зашумели. Первыми сорвались мальчишки и убежали курить. Сара торопилась. Быстро побросала всё в сумку, попрощалась и выбежала из класса.

– Сара! Сара! Подожди!

Она обернулась и увидела учителя по литературе, который бежал за ней. Она остановилась.

– Сара, уф, дай мне отдышаться. Сара. Прости меня, пожалуйста, если я затронул твои чувства сегодня. Если ты веришь в Бога, это твоё право. Я не должен был так говорить, прости, пожалуйста.

– Ничего страшного. Порой верующие хуже атеистов, – она улыбнулась. – Вам не стоило так бежать за мной. Я не обращаю внимания на такие вещи, если честно. Потому что для меня вера – это гораздо больше чем наши разговоры о ней.

– Ты мудрая девочка, не по годам. Я в твои годы думал совершенно по-другому, – он рассмеялся. – Можно я угощу тебя мороженым?

– Нет, спасибо.

– Тогда давай я тебя провожу. Ничего не подумай, мне просто интересно с тобой пообщаться.

Саре было неожиданно приятно. Маэстро был молодым и красивым, на вид лет двадцать семь. Чем-то напоминал героя с картины Боттичелли. Они шли, вели беседу о литературе. Время пробежало быстро.

– Всё. Вот и мой дом. Спасибо, что проводили. До понедельника!

– До скорого, Сара. И ещё раз, прости, если задел как-то твои чувства. – Он улыбнулся и ушёл.

– И кто это тебя провожал, можно узнать? – строгое лицо Линды встретило Сару на пороге.

Сара не ожидала увидеть маму дома.

– Мама? Ты дома?

– Да. Отвечай на мой вопрос!

– Это мой учитель по литературе. Маэстро Стефано ди Джиованни.

– Учитель? Этот красавчик учитель? – Линда громко и вульгарно рассмеялась. Многим мужчинам нравятся такие, как Линда. Ухоженная, богатая, самодостаточная, умело флиртующая, громко смеющаяся и рассказывающая анекдоты, умеющая носить высокие каблуки и красить губы алой помадой. И многие мужчины нравятся Линде.

– Да. Ему было по пути со мной. Мы беседовали о литературе.

– Ладно, иди мойся. Обед на кухне, Лучия на рынке. Я сейчас уезжаю по делам, – она говорила, но глаза её смотрели мимо Сары. – Последние события очень странные. Помолвка эта ваша! Ты сама рада, наверное, что заполучила Димитрия!

– Да, – Сара испугалась своего ответа и посмотрела на Линду. Та побледнела. Потом развернулась и ударила Сару по лицу. – Ненавижу тебя! – кричала Линда как ошалелая. Вся обида на своё обречённое одиночество вырвалась наружу.

– Я знаю, – тихо прошептала Сара. И снова получила пощёчину по лицу. Потом Линда ударила её по спине, стала бить по спине, шее, животу, ногам. Била молча, Сара плакала и молчала, прикрывая то лицо, то голову руками. Линда остановилась, когда увидела кровь на полу. – Иди в ванную. Там перекись. Промой всё. И чтобы я тебя не видела и не слышала.

В ванной Сара слышала, как хлопнула входная дверь. Линда ушла. Это был шанс дочитать письмо. И любопытство пересилило чувство обиды и боли. Сара промыла раны и ушибы. Прошлась по всему дому, проверяя на всякий случай, есть ли кто-то дома. Никого. Тихо вернулась в свою комнату и вытащила конверт.

6

«Ты снишься мне. Я боюсь таких снов. Стараюсь найти объяснение тому, что произошло. И знаешь, я нашёл для себя островок спасения. Однажды я зашёл в церковь и встретил священника. Он сказал мне, что всё, что происходит в нашей жизни, происходит для того, чтобы мы стали лучше, чтобы пришли к Богу с чистой совестью и молитвенной душой. Тогда мне пришла мысль о том, что ты была в моей жизни, чтобы я стал лучше. Чтобы всё это время, когда тебя нет, я шёл к тому, чтобы через покаяние стать лучшей версией себя. Через тебя, возможно, Бог спас мою душу. Но не всегда эти мысли роятся в голове. Чаще я всё-таки думаю о том, чтобы не сойти с ума от тоски по тебе. Наверное, когда люди скучают по тому, кого любят, это пытка. Особенно, если знать, что мы ещё долго не встретимся с тобой. Хотя опять же Бог говорит, что встретимся. Я не обещаю, что больше не женюсь. Но обещаю, что никогда не забуду тебя. Потому что ты моё спасение.

С любовью. Димитрий».

Сара сложила письмо в конверт. Это не папа. Почему тогда это письмо лежало у него на столе?

За окном косили траву. Стало шумно. Косили вечером, потому что днём было невыносимо жарко. «Зачем Димитрий согласился жениться на мне, если ещё любит Франческу?» Эта мысль не давала ей покоя. В доме было душно. Сара вышла из комнаты и пошла на кухню попить воды. Проходя мимо маминой спальни, что-то подтолкнуло её туда зайти.

В комнате Линды всё было идеально красиво. Кашемировое покрывало на кровати, шёлковые подушки, на туалетном столике стояла косметика, пузырьки с сыворотками, румяна, помады. Любимые мамины духи Dior, почти пустые. Сара взяла их в руки, спрыснула на шею. Как это, пахнуть, как мама? Потом села за её столик и посмотрела в зеркало: на лице были кровоподтёки, нос опух, глаза красные. Сара встала и подошла к шкафу Линды: это было невыносимое великолепие платьев, костюмов, всего того, чего Сара была всегда лишена: выбора. Можно было надеть джинсы и бретонский топ, а можно было надеть сарафан и набросить жакет. Туфли стояли в отдельном шкафу. И ещё в одном стеллаже – сумки.

Линда любила одеваться у «Шанель» и «Диор», ездила на светские вечеринки и пускала пыль в глаза своей поверхностной осведомлённостью. У мамы не было высшего образования, да и школу она не заканчивала. Сара даже не была уверена, работала ли когда-нибудь её мама. И недоумевала, чем Линда может заниматься целыми днями. Походив по спальне, Сара вышла в сад.

Близился вечер. Уже загорелись фонари, в Италии быстро темнеет. Сара сидела на траве и смотрела через ограду на море. Где сейчас её мама? Что она делает? А Димитрий? Вспоминает ли её? А папа? Кухарка позвала Сару ужинать, но аппетита совершенно не было. Опять на ужин есть кабачки и кускус не хотелось. Но когда Лучия была добра, то готовила пасту сицилиану: с овощами и моцареллой. Сара с нетерпением ждала, когда сможет есть и пить то, что захочет. Первое, что она попробует, это будет вино. Ей давно хотелось это сделать. Как это так получается, что люди теряют от него голову? И кофе! Будет пить его на завтрак, как все итальянцы. Сейчас ей предлагалась вода или зелёный чай. А как хотелось кофе! Такой запах у него! Лучия варила себе его четыре раза в день!

– Сколько можно звать! Сара! Ужин!

– Иду, Лучия! Иду!

Сара встала с лужайки, стряхнула траву с колен и вошла в дом.

7

Линда никуда не поехала. Отъехала в соседнее кафе и села за столик. Закурила сигарету. Взяла чашку эспрессо. Её длинные красные ногти машинально стучали по деревянной столешнице.

Линда смотрела в даль и думала о своей жизни. Вспоминала недавнюю ссору с мужем после объявления о свадьбе Сары.

– Не позволю! Не позволю разрушить мою жизнь, Даниэль! Слышишь! – Линда стучала кулаками по спине мужа, но он был твёрд и непреклонен как скала.

– Какие глупости, дорогая. Ты сама разрушила свою жизнь давно. Мы могли бы быть замечательной семьёй: ты, я и дети. Я хотел много детей. Двух мальчиков и двух девочек. Но ты их убила, даже не дав шанса родиться. Сара? Я не уверен, что она моя дочь. Ты блудница, которой мерещится любовь. И потом, мне не нужно твоё разрешение на поступки, Линда. Ты была никем, когда я тебя нашёл.

– Я не была никем! Не смей так говорить!

– А что ты мне сделаешь? Ты была пустым местом. Дурой, которую обманули. Всего 16 лет, грозила статья за продажу наркотиков. Но и я был дураком. Влюбился в тебя без памяти. Хотел, чтобы ты стала моей. Я терпел всех твоих любовников, твои депрессии, твои вечеринки. И что сейчас? Я счастлив с другой женщиной.

– С твоей пошлой француженкой?

– Меня, видимо, тянет на пошлых женщин, – Даниэль рассмеялся. А Линда готова была вцепиться когтями в его лицо с самодовольным выражение. – Тебя никто не любит, дорогая. Больше никто не любит. Может, Сара. Но и ей ты не дала шанса.

– Я ненавижу тебя, Даниэль! Что ты со мной сделал? – она рухнула на кожаный диван в кабинете. – Я сама себе не принадлежу.

– Это твой выбор, дорогая. Я предложил тебе два пути, ты выбрала тот, где ты не принадлежишь себе. А теперь я хочу, чтобы ты не принадлежала и мне. Подаю на развод. Ты мне не нужна. Беспомощная, глупая, больная. Я не вижу своей жизни с тобой. Саре скажи, что мы разводимся. Она пристроена.

– Я не глупая, Даниэль!

– Что у тебя было в школе по физике? А, я забыл, ты не заканчивала школу! – Он снова рассмеялся.

– Ум не зависит от полученного образования. Ты этому пример. Никакие твои дипломы не сделали тебя умнее, раз ты женился на мне.

– Да мне на твой ум было совершенно плевать. Ты была красивая и я тебя хотел. Просто как мужчина. Зачем мне твоё образование, когда у тебя есть тело. Линда, не дури. Не любят мужчины умных женщин. Это совершенно не возбуждает. Мы разговор закончили? Димитрий уезжает сейчас, пойдём попрощаемся.

– Нет!

– А я закончил. – Даниэль подошел ближе и тихо сказал: – Не думал, что скажу это. Но я ненавижу тебя, Линда. Ненавижу всё, что связано с тобой. Ясно тебе? Сгинь с глаз моих! – И он вышел из кабинета, а Линда покорно пошла за ним.

Сейчас Линда возвращаться домой не хотела. Набрала Димитрия, он не отвечал. И тут она остро почувствовала, что, по сути, муж прав: она осталась совершенно одна. Они все правы. Кто она? Ей пятьдесят лет… Все те юнцы, жаждущие её денег, которые липли к ней как мухи, не в счёт. Там нет никаких чувств, только бартер. Они ей свои молодые тела, а она им деньги и содержание. Последний мальчик даже писал для неё стихи. Но все они, да и она сама – притворялись, играли в бесконечно пошлую игру, которая быстро надоедала. Даже красотой, вкусной едой и утехами можно пресытиться. И сейчас, Даниэль ушёл, Димитрий уйдёт, Сара уйдёт. С кем останется она, Линда? Что ей делать дальше? Жизнь прожита зря и уже слишком поздно что-то менять. Эта мысль заставила Линду закурить ещё одну сигарету. В баре становилось уже многолюдно.

«Ну что, Линда?» – она сказала сама себе. Такой вопрос задавал ей дедушка. Она с ним росла. Других родных не было. В графе отец был прочерк, мать лишили родительских прав. Линда рано ушла из дома и жила с парнем, который работал на развале и искал детали для машин, потом их перепродавал. Однажды в клубе познакомилась с неаполитанцем, влюбилась, он был как-то связан с наркотиками и подставил её. Тогда это было обычным делом. Она оказалась в Неаполе, одна, да ещё и могла лишиться свободы. Даниэль её спас в буквальном смысле этого слова. Его она полюбила как отца, которого никогда не было в её жизни. Поэтому не хотела детей и старалась реже быть с мужем наедине. После рождения Сары они стали жить в разных спальнях. Всё изменилось, когда появился Димитрий. Молодой, умный, красивый, Линде, показалось, что она влюбилась по-настоящему. Ей нравилось слушать, как он говорит, что рассказывает о своих путешествиях, попутчиках, городах, музыке. Может, Линда это себе ярко представила, они заведут детей, она ещё сможет родить. Но эти все фантазии, конечно, не имели ничего общего с реальностью, Линда это понимала, хоть и с трудом.

Она продолжала сидеть в кафе, пока не сгустились сумерки. Потом решительно встала и направилась к дому. «Я ещё могу что-то сделать. Я ещё могу позаботиться о Саре. Она меня любит».

С ней здоровались соседи, кивали, спрашивали, как дела, она отвечала машинально, улыбалась.

Подходя к дому, Линда стала пошатываться, голова закружилась, она сжала сумку, и в тот же момент упала на тротуар без чувств.

8

Утро началось как обычно. Пришла кухарка и гремела посудой. На протяжении последних десяти лет все приемы пищи готовились на троих, но Сара всегда ела одна. Болела грудь, спина, на руках были ссадины больше, чем обычно, опухший нос, кровоподтёки под глазами. Ещё никогда Линда её так не била. Это было больше похоже на умышленное избиение, чем на обычное вымещение злобы. Сара почувствовала, что плачет. Немая слеза текла прямо по лицу.

– Ну, не соли омлет, он уже посолен, – сказала Лучия и погладила Сару по голове. – Давай, скоро занятия начнутся, поторапливайся!

– Лучия, ты всё знаешь, видишь, почему ты в полицию не обращаешься?

Кухарка обернулась к Саре:

– Боюсь твоего отца. Страшный человек.

– Что он может сделать?

– Всё. Лучше с ним не связываться, поверь мне. Давай заканчивай скорее, я тебе с собой положу сэндвич с сыром.

В школе всё шло своим чередом. Никто не обращал на неё внимания, а Сара старалась стать ещё более незаметной. Но вот наступил урок литературы. Маэстро вызвал её отвечать. Долго смотрел на Сару. Когда прозвенел звонок, попросил остаться. Оставшись одни в пустом классе маэстро спросил:

– И что это такое?

– Что? – спросила Сара, выражая искреннее недоумение.

– Что произошло? Нужно звонить в полицию, и тебе в больницу не помешает.

– Нет, не нужно. Не вмешивайтесь пожалуйста.

– Сара, – преподаватель перешел на шёпот. – Сара, послушай. Я знаю, что произошло.

– Откуда? – со страхом и с недоверием в голосе спросила она.

– Я видел такое, когда работал с трудными подростками. Тебя избили. И избили жестко. Это отец?

– Нет.

– Мать?

– Да. – Почему-то Сара не сдержалась. Все годы она молчала, ни одна душа не знала о том, что Линда её сильно бьёт. Но сейчас ей захотелось немного человеческой жалости к себе. – Это моя мать. Но прошу вас, маэстро, всё хорошо, никуда не нужно звонить.

– Я не думаю, что всё хорошо. Но домой прошу тебя не возвращаться. У тебя есть родственники?

– Нет. Отец и мой жених уехали.

– Жених? Ты такая юная и уже помолвлена?

– Да, пару дней назад. Это папа так решил. Но Димитрий хороший человек, я уверена. Он старше и мудрее меня.

– Он не итальянец?

– Нет. Он из Парижа, родился в Афинах, Греции.

– Где ты будешь ночевать? Друзья?

– Друзей у меня нет. Об этом не знает ни одна живая душа. Я могу остаться здесь? В школе?

– Боюсь, что нет. Но мы сделаем вот что: поедешь ко мне. Я живу с мамой, она делает вкусные баклажаны. – Стефано улыбнулся, но Сара была грустна и задумчива.

– Хорошо. Только не звоните никому.

– У тебя, похоже, сломан нос. Надо в больницу.

– Нет! Не нужно, спасибо. Они позвонят домой или в полицию. Я этого не хочу.

– Понимаю. Не плачь, это ещё не конец, всё будет хорошо. Слышишь? – Он потряс Сару за плечи. Она стояла перед ним и шмыгала носом.

– Угу, – тихо сказала Сара.

– Надень мою кепку, чтобы меньше привлекать внимание. Я сегодня на машине, так что скоро будем дома.

У Стефано был маленький двухдверный фиат. Ехать было близко, но маэстро, сев в машину, сразу спросил:

– Сара, ты не пошутила? Ты выходишь замуж? Вот так?

– А что тут удивительного? Мне кажется, так даже и хорошо.

– Средневековье какое-то!

– А что в этом плохого, когда выбор сделан и не нужно искать, мучаться, переживать? Я вполне довольна. И потом, хорошие семьи не всегда строятся на любви. Важно уважение, интерес друг к другу.

– Но мы же недавно говорили на уроке про любовь. Ты в неё веришь?

– Я не знаю, что это такое. Никогда не чувствовала себя любимой.

Минут через пятнадцать Стефано остановил машину.

– Приехали! Вылезай!

Маэстро жил в дряхлом малоэтажном доме на третьем этаже. Квартира была уютная, светлая с видом на Скалу Двух Братьев. На стенах висели фотографии, дипломы, высушенные гербарии. Мама Стефано оказалась очень миловидной блондинкой лет шестидесяти. А баклажаны у неё действительно были вкусные: запечённые с моцареллой ди буффало и помидорами, Сара никогда в жизни не ела такое вкусное блюдо. И в душе ликовала, что сегодня Лучия не скормит ей авокадо с гречишными гренками.

На десерт синьора подала сорбет, а после – лимончелло. Сара выпила залпом. Немного жгло горло, лимон чувствовался на кончике языка, но стало так хорошо. Стефано постелил ей на диване, а сеньора дала ей свою ночную рубашку.

– Стефано, всё с ней хорошо? Она такая худенькая! – шепнула мама Стефану, пока Сара была в ванной.

– Да, мама. У неё сложная ситуация. Странная семья: богатая, но они абсолютно о ней не заботятся. А мать бьёт.

– Ай-ай-ай! Что же делать?

– Ничего, мам. Ложись спать. Всё будет хорошо. А вот и Сара!

– Доброй ночи, сеньора! И спасибо за ужин!

– Доброй ночи, милая девочка, доброй ночи.

Когда Сара улеглась, Стефано подошёл к ней.

– Я хотел сказать тебе спасибо за доверие. Что ты рассказала и не побоялась поехать ко мне.

– Мне было не к кому идти. Друзей нет, родных нет. И терять мне нечего.

– А что скажет твой жених?

– Я думаю, он будет рад, что со мной всё хорошо.

– Надеюсь. Ладно, спи. Завтра у меня уроки после часа дня, поэтому утром я тебя отвезу домой и поговорю с твоей мамой!

– Маэстро, не нужно, пожалуйста!

– Хорошо, ну я тебя всё равно отвезу и посмотрю, чтобы ты была в безопасности. Сейчас постарайся не думать ни о чём. Спокойной ночи, Сара.

– Спокойной ночи, маэстро.

Стефано лёг в кровать, но не мог заснуть. Мысли лезли разные в голову, было душно. Встал попить воды. Заглянул в гостиную. Сара мирно спала. Он сел возле неё. Что-то было в ней такое, он не мог себе объяснить. То ли хрупкость её, то ли непохожесть на всех, то ли неуловимая внутренняя красота. Стефано ругал себя, так нельзя, она его ученица. Но ничего не мог с собой поделать. Аккуратно убрал волосы с её лба. Погладил по голове. Потом по руке. И поцеловал кончики пальцев.

Потом ушёл к себе. Сердце стучало. Заснул только под утро.