Текст книги "Искра"

У меня вытягивается лицо.

– Наложницы Фулька?

Рош поднимает голову и отвечает:

– Ага. – Он проводит по мне мутным от похоти взглядом, его глаза выглядят выразительнее с обведенной вокруг них подводкой. – Они там, – говорит он и показывает мне за спину.

Я поворачиваюсь и вижу женщин в небольшой нише, которую прежде не заметила. Они прислоняются к стене, сидя на подушках, и запускают руки между бедер. Рассредоточенным взглядом смотря на стены, они совершенно не понимают, где находятся, хотя пальцы их двигаются, а с губ срываются стоны.

Тревожное чувство, словно колкие крупицы песка, стремящиеся прорваться сквозь сито, пронзает мою грудь, усиливая беспокойство.

– Что с ними такое?

– Фульк был торговцем плотью, – пожав плечом, говорит Рош несколько заплетающимся голосом, а Джиа проводит пальцами по его волосам. – Судя по тому, что мы слышали, он часто менял гарем наложниц. Они чаще держатся особняком, но свою росу любят. Царь Мидас убедился в том, что они до сих пор ее получают.

Я отвожу взгляд от их томных лиц, пустых взглядов.

– Сомневаюсь, что вам стоит ее принимать.

– Но это так приятно, – говорил с пола Исида, запустив руку под платье второй женщины. – Тебе тоже стоит попробовать.

– Как будто я поделюсь своим подарком с ней, – огрызается Полли.

Я не обращаю внимания на ее слова.

– Вы же не хотите кончить… как они, – шепчу я и снова украдкой смотрю на наложниц Фулька. Но даже если я прокричу эти слова, вряд ли наложницы вообще обратят внимание.

– Так они счастливее, – отрешенно говорит Рош, уставившись на грудь Джии.

– М-м-м, я тоже хочу стать счастливее, – стонет Джиа. – Ну же, Полли, дай нам еще немного.

– Я у тебя уже радужки не вижу, и ты трешься о Роша. С тебя хватит, – раздраженно возражает Полли.

Затем она просовывает руку под подушку за спиной и вытаскивает небольшую стеклянную коробочку. Как только она приподнимает крышку, все четверо наложников оживляются и сворачивают головы в ее сторону, как собаки, почуявшие косточку.

Исида пытается наклониться и залезть в коробку, но Полли вырывает ее и шлепает по руке.

– Нет, и с тебя тоже хватит.

Исида дуется и трет руку.

– Ты нами не распоряжаешься.

– Царь Мидас дал дополнительную росу только мне. А значит, она моя. Если вы, сучки, не будете осторожны, я вас и вовсе ее лишу. И вам придется добывать ее у тех призраков Фулька, – говорит Полли и машет в их сторону рукой. Меня корежит от того, как она их описала. Полли права, они и впрямь напоминают призраков, осоловелых привидений с пустыми глазами. – Я сказала, что с тебя хватит, и не шутила. А теперь проваливай. Ты меня бесишь.

Исида бросает на нее еще один сердитый взгляд, но всерьез принимает угрозу, потому что встает и протягивает руку лежащей под ней девушке. Пошатываясь, они идут к первому же попавшемуся раскачивающемуся кокону и залезают внутрь. Вскоре оттуда доносятся стоны.

Меня отвлекает хриплый смех.

– Злая ты, Полли, – мурлычет Рош. Джиа вовсю раскачивается на его коленях, а через бархат заметно его возбуждение, пока ее узкие бедра двигаются на нем вверх-вниз.

– Тебе нравится, когда я злая, – похотливо улыбаясь, отвечает Полли.

Рош лишь снова посмеивается, а потом отворачивается и облизывает грудь Джии. Она выгибается ему навстречу, издав неправдоподобно развратный звук, который из ее уст кажется слишком громким.

– Кто-нибудь скажет уже, где найти Риссу? – теряя терпение, спрашиваю я. Мне больше не хочется тут находиться. От неловкости по коже ползут мурашки, насколько все здесь кажется неприемлемым.

– Не-а, – отвечает Полли и снова открывает коробку. Внутри стопка толстых белых лепестков с каплями цвета крови.

– Полли…

Она не замечает меня и подносит лепесток к губам, положив его на язык. С порочным удовольствием закрывает рот и закатывает глаза, когда ее поглощает эйфория.

Она медленно пережевывает, словно смакует каждый кусочек на языке. Рош хватает Полли за голову, прежде чем она успевает проглотить лепесток, и с жадностью запихивает ей в рот язык, словно пытаясь слизать каждую каплю эссенции, которую она только что приняла.

Я продолжаю смотреть на них, когда за спиной раздается голос:

– Тебе стоит оставить их одних. Теперь они будут такими не один час.

Я резко разворачиваюсь и вижу как всегда прекрасную Риссу.

– А вот и ты, – с облегчением произношу я. За спиной слышится громкий стон, и я морщусь.

– Не любишь росу? – понимающе спрашивает она.

Я качаю головой.

– Здесь, в Пятом королевстве, этот товар пользуется большим спросом, однако я слышала, что он весьма дорогой. Поговаривают, у короля Фулька есть целые запасы. Похоже, его прежних наложниц больше ничего не волнует. Ну… роса и секс, поскольку он усиливает плотское желание. Наложницам ведь на руку подсесть на что-то подобное, правда?

Ее слова едкие, колкие, как острые зубы, скрывающиеся за красивыми губами.

Я обращаю внимание на уложенные светлые волосы Риссы, ее ясный взгляд, отсутствие румянца. В отличие от остальных наложниц в этой комнате, которые, как становится понятно теперь, либо заняты сексуальными утехами, либо пребывают в полудреме, она совершенно собранна.

– Ты не принимаешь? – с любопытством спрашиваю я.

Она закрывает голубые глаза.

– Нет. Не хочу игнорировать проблемы или чувствовать насильственно вызванную похоть. Я не останусь тут и не хочу опускаться до подобного. – В ответ я молчу, а она наконец отводит взгляд от наложниц Фулька и проводит рукой по обтягивающему платью. – Полагаю, ты пришла со мной поговорить?

– Да. – За мной слышен еще один хриплый, сладострастный стон. – Может, поговорим в более уединенном месте, где будет меньше… стонов?

Рисса фыркает, но поворачивается и ведет меня через заднюю дверь. В комнате полно незаправленных кроватей, но они, к счастью, не заняты. Закрыв за нами дверь, Рисса встает у дальней стены и, прислонившись к ней, поворачивается ко мне.

– А я задавалась вопросом, сколько ты заставишь меня ждать твоего визита.

– Я не заставляла тебе ждать, – возражаю я. – Я говорила, что мне понадобится время, чтобы во всем разобраться.

– И? Получилось у тебя во всем разобраться? – спрашивает Рисса, и тогда я замечаю ее затаенное отчаяние. Она отлично его скрывает, но я вижу его по тому, как она разминает напряженные пальцы, как пристально на меня смотрит.

– Да.

– Правда? – с нескрываемым сомнением в голосе спрашивает она. – Или ты лжешь, а сама все рассказала царю и собираешься меня обмануть?

Я не напоминаю, что вообще-то это она меня шантажирует.

– Рисса, я дала тебе слово, – говорю я. – Я сказала, что ты получишь золото, и слово свое сдержу. Но… мне нужно заключить с тобой новую сделку.

Рисса подозрительно щурится.

– Какую еще новую сделку?

Я облизываю губы и, нервно оглянувшись, шепчу:

– Ты сказала, что тебе нужно золота столько, чтобы выкупить свой контракт и начать где-то новую жизнь. Но я знаю царя Мидаса. Он не позволит тебе разорвать соглашение, пока это решение не примет он. Тут уж мне поверь.

Рисса хмурит брови.

– Серьезно?

– Да, – ровным голосом отвечаю я. – Поэтому нам нужен новый план. Если ты хочешь покинуть это место, нужно сделать все втайне.

– Хочешь сказать: нужно сбежать? – недоверчиво переспрашивает она. – Ты дура? Царь Мидас поймает меня и притащит обратно, запихнув в темницу.

– Нет, если не сможет тебя найти.

Рисса хмыкает, словно сама эта мысль абсурдна.

– Ты уклоняешься от выполнения нашей сделки.

– Нет, – твердо говорю я. – Но я его знаю, Рисса. Мне плевать, что ты его лучшая царская наложница. Он ни за что не поверит, что ты накопила достаточно денег, чтобы расторгнуть ваше соглашение.

Она держится спокойно, от злости плотно поджав губы, хотя я замечаю в выражении ее лица легкое огорчение. Теперь, когда я посеяла в ее голове сомнения, Рисса или понимает, что я права, или не хочет испытывать судьбу.

Но она не угрожает раскрыть мой секрет и не убегает, и я воспринимаю это как хороший знак.

– Ты все равно можешь стать свободной, а я приложу все силы, чтобы так и случилось, но при условии, что ты согласишься не идти напрямую к Мидасу, потому что нас тут же поймают.

Рисса обдумывает мои слова, однако гнев ее еще не утих, судя по напряженным плечам.

– Слушаю.

– Я помогу тебе спланировать побег. А еще удостоверюсь, что у тебя будет достаточно золота, чтобы ты стала очень богатой женщиной, когда покинешь этот замок.

– Невозможно выбраться из Рэнхолда, чтобы никто об этом не прознал.

– Нет ничего невозможного, – спорю я. – Тем более, если все тщательно продумать.

– А золото? – спрашивает она.

Я выдерживаю паузу.

– Я не смогу достать тебе деньги. Сила Мидаса…

Рисса разочарованно проводит рукой по волосам.

– Позолоти мне тогда какие-нибудь портьеры, без разницы. Аурен, я уже говорила тебе, что твой секрет имеет цену, и ты должна заплатить. Ты смогла черпать силу Мидаса настолько, что превратила человека в чистое золото, – напоминает она. – Я хочу получить причитающееся.

– Я могу достать тебе золото, но как ты им распорядишься?

– Найду кузнеца, который расплавит его в обмен на монеты. Откуплюсь за его молчание, – тут же находится она, уперев руки в бедра.

Она даже не успевает закончить, а я уже качаю головой.

– Да любой кузнец в Рэнхолде прознает, что золото ты украла у царя, и сдадут тебя быстрее, чем ты успеешь моргнуть. Так и будет, ты же сама понимаешь.

Похоже, мысли у нее путаются, костяшки пальцев белеют. Рисса опускает руки и отходит от меня, расхаживая по пустой комнате, словно звук шагов поможет ей продумать новый план.

– Я достану тебе золото, – снова говорю я, наблюдая за ней. – Но ты должна пообещать, что ничего не будешь с ним делать, пока не окажешься подальше от Рэнхолда.

– Ладно, – нехотя уступает она, резко остановившись – Я понимаю суть дела. Будет рискованно откупаться от кузнеца и пытаться обменять золото на монеты, а здесь у меня нет таких связей, как в Хайбелле. Не хочу рисковать. Я слишком красива, чтобы чахнуть в темнице.

У меня подергиваются уголки губ.

– Совершенно верно.

– Ты понимаешь, что наложниц всегда охраняют? Ты утверждаешь, что я не смогу выкупить свой контракт, но как, по-твоему, я тогда улизну из замка втайне? – Тон у нее настороженный и полон недоверия, но у меня на любой ее вопрос есть ответ.

– Я нашла путь в королевскую библиотеку, – говорю я ей. – А в каждой королевской библиотеке всегда есть чертежи города и самого замка.

В ее голубых, как океан, глазах появляется понимание.

– Возможно, мне понадобится какое-то время на поиски, но я найду чертежи и найду путь из Рэнхолда. В каждом замке есть запасные и потайные ходы для побега. Нужно лишь их найти. Пока я этим занимаюсь, ты должна сама продумать, как отсюда выехать. Что-то тихое и неприметное.

Она на миг задумывается.

– Наложницам разрешено выходить в город. Думаю, я попробую найти способ организовать отъезд.

– Хорошо.

Рисса окидывает меня голубыми глазами.

– Только потому, что я согласна на перемены в плане, не значит, что я полностью тебе доверяю. Я все равно хочу золото. По меньшей мере, пару предметов за неделю.

Я открываю рот, чтобы возразить, но она поднимает руку.

– Это не обсуждается. Расценивай это как плату за мое молчание.

– Хорошо, – с неохотой говорю я. – Но тебе нужно найти достойное укрытие, чтобы спрятать золото. Нельзя, чтобы нас поймали, Рисса, а если золото найдут, я тоже окажусь замешана.

– У меня есть такое место, – заверяет она уверенным голосом.

– Уверена?

На ее прекрасном лице отражается раздражение.

– Не учи меня. Я почти всю свою жизнь жила с толпой наложниц и всегда делила с ними место. Я умею прятать свои вещи, поскольку не хочу, чтобы их украли.

Тоже верно.

Я мнусь.

– Есть еще одно условие в новой сделке.

Она скрежещет зубами.

– Что еще?

Эта часть волнует меня сильнее всего.

– Когда ты уйдешь, я направлюсь с тобой.

Молчание повисает между нами, как внезапный обвал горы, каменные глыбы стремительно падают к нашим ногам. Рисса от удивления отшатывается.

– Из ума выжила? Ты позолоченная фаворитка. Царь Мидас никогда тебя не отпустит. Такое нам точно с рук не сойдет.

– У нас получится, – возражаю я, надеясь, что говорю правду с большей убедительностью, чем чувствую на самом деле. – Мы сбежим вместе. Такова сделка, – решительно говорю я, не оставляя места для споров. – Мы выберемся вместе, и я позабочусь о том, что ты больше ни в чем не нуждалась. И не важно, кончится у тебя золото или нет, потому что, пока я с тобой, я достану тебе еще.

Мои слова ее, похоже, не убеждают, но я замечаю мимолетный хищный взгляд Риссы.

– Даже с такого расстояния ты можешь красть у него силу? – с сомнением спрашивает она. – Потому что, уверяю тебя, поблизости с Шестым или Пятым королевствами я не останусь. Когда я сбегу, то сяду на корабль и уплыву как можно дальше – туда, где мне больше никогда не придется видеть ни единой снежинки.

– Оставь беспокойство о магии на меня. Тебе лишь нужно молчать и организовать выезд из города.

Она оглядывает меня сверху донизу.

– Тебе не смешаться с толпой. Ты нас выдашь.

– Я буду держаться в тени и что-нибудь придумаю, – обещаю я.

Рисса долго и пристально на меня смотрит, а я пытаюсь не кусать губу и не ломать руки. Если она откажет, если выдаст мою тайну тому, кто предложит более высокую цену…

– Ладно.

Я поднимаю голову и смотрю ей в лицо.

– Ладно? – повторяю, не в силах скрыть в голосе удивление. – Уверена? Потому что затея опасная, и нас обеих могут сурово покарать.

– Думаешь, я не знаю? – огрызается она. – Я не дура.

От надежды сердце стучит громче.

– Выходит, мы сбежим вместе?

– Видимо, – вздыхает она.

Не в силах удержаться, я робко улыбаюсь ей и протягиваю покрытую перчаткой руку для рукопожатия.

– Мы на одной стороне. Ты справишься со своей частью, я – со своей, и тогда мы отсюда выберемся. Мы станем свободными, Рисса.

С мгновение она мешкает, а потом берет меня за руку и уверенно обхватывает своими пальцами мои.

– Не обмани меня, или я заставлю тебя пожалеть, – говорит она мне с суровым выражением лица.

Ну, это, конечно, не клятва в дружбе навек, но сойдет.

Засунув другую руку в карман, я вытаскиваю золотое яблоко и вижу, как округляются глаза Риссы.

– Никакого предательства. Никакого обмана.

Она отпускает мою руку, чтобы перехватить фрукт, примеривает его на вес, после чего прячет в кармане платья.

– Хорошо, Аурен. Мы на одной стороне.

Ей нет нужды добавлять невысказанные слова, и я так понимаю, что после них следует угроза «а иначе».

Но, возможно – всего лишь возможно, – мы научимся доверять друг другу, чтобы выбраться отсюда и сделаем это не в одиночку.

Очень на это надеюсь.

Глава 12

Аурен

Выходя из крыла для наложниц, я обдумываю, как вернуться в свои покои незамеченной, но не успеваю принять решение, потому как по коридору несется встревоженный Скофилд.

Я застываю и оглядываюсь по сторонам, но это глупо, поскольку прятаться тут негде, да и все равно он уже меня увидел.

– Миледи, как вы тут очутились? Я повсюду вас ищу! – бросившись ко мне, восклицает он.

– Откуда ты узнал, что я не в комнате?

Он останавливается передо мной, его каштановые волосы растрепаны.

– Я предчувствовал, что вы ослушались приказа царя, – говорит он, теребя золотые пряжки на форме. – А еще я стучал в дверь, но вы не ответили.

– Я могла спать, – защищаясь, отвечаю я. – Если честно, Скофилд, делать поспешные выводы – несколько грубо.

Он хмурит брови.

– Но вы же на самом деле не спали.

– Ну, теперь ты об этом знаешь. – Я оглядываю пустой коридор. – Кто-то еще знает, что я здесь?

Скофилд качает головой и чешет бакенбарды.

– Насколько мне известно, нет. Я попросил занять мой пост, пока я вас ищу просто на всякий случай. Остальные думают, что вы просто меня игнорируете.

– Вот видишь? Это более разумное предположение. В следующий раз лучше прислушайся к остальным.

Он многозначительно смотрит на меня.

– Но они ошиблись.

Я лишь пожимаю в ответ плечами, словно это к делу не относится.

– Итак, ты нашел меня, так что можешь проводить в мою комнату, если тебе станет спокойнее. Веди. – Я машу рукой в сторону коридора. – Чем скорее ты приведешь меня обратно, тем меньше шансов, что царь Мидас узнает, что я улизнула, пока ты стоял на дозоре. Он наверняка не будет тобой доволен.

Я чувствую себя немного виноватой, увидев, как от лица Скофилда отливает кровь, когда до него доходят мои слова, но я не против нечестной игры.

Как жаль, что Мидас уже ждет меня в комнате, когда мы со Скофилдом туда возвращаемся.

Когда я открываю дверь и вижу его, у меня все стынет внутри. Скофилд издает сдавленный звук, а Лоу в коридоре отводит глаза.

Я замираю на пороге, и Мидас переводит на меня непроницаемый взгляд.

– Закрой дверь, – приказывает он.

Сглотнув ком в горле, я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь, после чего поворачиваюсь к Мидасу. Одетый с иголочки, он стоит со скрещенными руками в парадных брюках и длинной рубашке, застегнутой от ключиц до бедер, с искусной вышивкой по всей тунике. Я на мгновение задаюсь вопросом, на кого он сегодня хотел произвести впечатление, но потом меня отвлекают его сжатые челюсти и резкий взгляд.

Я сжимаю перед собой руки, чтобы они не дрожали.

У меня есть сила. И я.

Эти тихие думы помогают набраться смелости перед вспышкой гнева, которая, без сомнений, вот-вот на меня обрушится.

Мидас пригвождает меня к месту карими глазами, как пара иголок, цепляющая к двери.

– Где ты была?

Я вздергиваю подбородок.

– Я предупреждала, что не буду сидеть взаперти.

Его прорывает сквозь это заполнившее комнату молчание.

– Я сделал это ради твоей безопасности! – Мидас делает шаг ко мне, взмахнув рукой в воздухе так, словно хочет поставить мою взбунтовавшуюся натуру на колени. – Я выпустил тебя из клетки, – говорит он, словно я должна испытывать благодарность за такую щедрость.

– Нет, это я себя выпустила.

Увидев выражение моего лица, Мидас останавливается, и на миг я понимаю, что он вспомнил, как накинулись мои ленты на железную дверь, сорвав ее с петель, и бросили в него. Как он рухнул на пол под их весом.

– Я говорил о своем нежелании, чтобы ты покидала эту комнату. – Мидас тянет за тунику и глубоко вздыхает, словно его непреклонность раз и навсегда решила этот вопрос.

Но нет.

– А я говорила, что не стану сидеть взаперти. Я обещала ходить в сопровождении стражников и соблюдать осторожность. Отныне я не зверушка, которую ты можешь держать в клетке.

Взгляд Мидаса мрачнеет.

– Тебе запрещено бродить по замку при свете дня, и точка.

Угли моего гнева начинают теплиться, загораются и пылают.

– Никакая это не точка!

Он проводит по мне беглым оценивающим взглядом, заметив мои сжатые кулаки и сцепленные руки.

– Ты стала другой после возвращения.

С каменным лицом я отвечаю:

– А ты стал другим с той поры, как надел корону.

Ему не нравится такой ответ.

Я качаю головой.

– Что с тобой сталось, Мидас? – Не хотела произносить это вслух, но этим вопросом я задаюсь уже давно. Он всегда был таким? Или, как лягушка, брошенная в теплую воду, я просто не замечала постепенного накала его алчности, пока она чуть меня не сварила?

Он грозно сводит брови.

– Я возмужал, Аурен. Понял, чего хочу, и просто это забрал.

– Ты стал алчным.

Он резво подходит ко мне, пока его грозная буря не завладевает моим воздухом и не угрожает погасить все светлое и теплое.

– Алчность относительна. Я увидел возможность улучшить себе жизнь. И тебе.

– Ты всех обманул.

Мидас насмешливо хмыкает.

– Хватит причитать, Аурен. Довольно этого бунта. Он тебе не к лицу.

– Нет, проблема в том, что он не к лицу тебе.

Вот в чем заключается истинная правда. Я питомец, которого должно держать в клетке, и марионетка, а если скажу или сделаю что-нибудь по своему уму – то, что ему не по душе или он не может контролировать, – тогда Мидас хочет раздавить это, как насекомое каблуком.

– Хватит! – негодует он, и я вздрагиваю. – Ты ведешь себя как капризный ребенок.

Услышав оскорбление, я отшатываюсь.

– Капризный ребенок? Проклятие, да ты шутишь?

– Попридержи язык, – рычит он, направив палец на мое лицо.

Я замираю.

– Я буду говорить то, что захочу, и покину эту чертову комнату, когда пожелаю. И тебе меня не остановить.

Тебе меня не остановить.

Не остановить.

Нет.

Слова бьются между нами, забиваются ему в уши и гудят у меня на языке, потому что вот она – жестокая правда, которую он не хотел, чтобы я знала: эта сила исходит не только от магии. Она берется из мужества. И у меня есть и то и другое.

Под его взглядом хочется отвернуться, но мне удается не дрогнуть.

– Осторожнее, Аурен. Будь очень-очень осторожна.

Каждое его слово – предупреждающий удар.

Мне становится трудно дышать. Этот темный извитой гнев в груди корчится и тычется перьями и клювом, как какое-то неизвестное животное. Я пытаюсь придумать разумный план, буду затяжную игру и испарюсь прямо у него из-под носа, но больше он не будет держать меня в плену. Моя душа такого не выдержит.

Силой обладаю я.

Я.

Мне все равно, как давно он пытался хитростью заставить меня думать иначе.

– Или что? – бросаю я вызов голосом резким, как удар хлыста.

Мидас хочет мне угрожать, а существо, пробудившееся во мне, хочет сразить его за это.

Не знаю, что видит Мидас в моем лице, но он щурит глаза.

– Хм, вижу, наша разлука нанесла тебе больше порчи, чем я подумал вначале.

У меня вырывается мрачный смешок.

– Думаешь, я испорчена, потому что отказываюсь сидеть под замком, как душевнобольная в лечебнице?

– Знаешь, я привел планы в действие, и скоро прибудет Третье королевство, так что я не могу допустить, чтобы ты вела себя вызывающе. Многое на кону, и ты должна играть свою роль. А именно – золотить все, что я прикажу, и сидеть там, где я велю тебе быть. Ты пережила трагические события, и мне очень жаль, но я тебе не враг. Я – твой защитник и твой царь.

Мой тюремщик и предатель.

– Я позолочу все, что ты скажешь, – говорю я ему, – если ты больше не посадишь меня под замок.

Этот появившийся ультиматум, словно звезда, упавшая с неба и взорвавшаяся на земле. В камине горит слабое пламя, мягкое оранжевое свечение соперничает с нависающими над нами тенями.

Мидас долго на меня смотрит. В комнате только мы вдвоем, глядящие друг на друга, будто незнакомцы. Я ни разу ему не отказывала и всегда подчинялась его воле. А вот мерзавец сказать о себе такого же не может.

Наконец он вздыхает и качает головой.

– Ох, Аурен. – Мидас кладет руки себе на бедра, словно стараясь сдержаться. И все же на его лице виднеется высокомерие, и я спрашиваю себя: смотрел бы он на меня так же, если бы мы еще были при дневном свете. – Я не хотел этого делать, но ты не оставила мне выбора.

Он запускает руку в карман, а после протягивает ладонь, на которой лежит небольшой золотой кусок грязного металла.

Нахмурившись, я смотрю на гвардейский значок, внимательно рассматриваю герб в виде колокола.

– Почему ты мне это показываешь?

– Не узнаешь?

Я настороженно смотрю на него.

– Это значок, который носят все стражники Хайбелла.

Мидас берет его и прокатывает между указательным и большим пальцами, как бог, держащий мир в своих грозных руках.

– Ты вроде говорила, что твой стражник погиб от рук Красных бандитов.

Я лихорадочно думаю.

Застываю.

Неудержимо лечу со скалы.

На мгновение вижу перед собой красный цвет на снегу и милые голубые глаза. А слышу лишь: все хорошо, все хорошо, все хорошо.

Его имя вырывается у меня, как кинжал, вытащенный из груди.

– Сэйл…

Однако Мидас качает головой, я отрываю взгляд от значка и смотрю на него.

– Нет. Дигби.

Мысли в свободном падении резко останавливаются. Перед глазами вспыхивают черные точки, словно беззвездное небо готово поглотить меня без остатка. Я отшатываюсь, еле-еле успев ухватиться за тумбочку, потому что земля внезапно ушла из-под ног.

– Дигби? – шепот, мольба, ошарашенный стон. – Что… я… не понимаю.

Что-то мерцает в глубине мутных глаз Мидаса.

– Он у меня, Аурен.

Из моей груди вырывается мучительный стон, а сердце чуть не подскакивает к горлу. Губы дрожат, мне нечем дышать, я впиваюсь пальцами в стол, чтобы устоять.

– О чем ты?

Он снова спокойный и хладнокровный. Сосредоточенный. От одного только взгляда меня переполняет ужас.

– Видишь ли, это должно было стать подарком.

На мгновение я крепко зажмуриваюсь, голова кружится, пока я пытаюсь осмыслить шокирующие известия.

– Подожди, подожди. Ты… говоришь, что Дигби жив? Он здесь?

– Повторюсь: он должен был стать подарком к твоему возвращению. Я знал, что ты привязалась к этому старику. Хотя его, безусловно, требовалось наказать.

Дигби. Живой. Он действительно жив? Я не могу…

– Подожди, – торопливо говорю я, тряся головой. – Что, черт возьми, ты имеешь в виду под наказанием?

Услышав мое чертыханье, Мидас бросает на меня сердитый взгляд.

– Он позволил Красным бандитам взять тебя в плен, а после того – и войску Четвертого королевства. Я не могу спустить ему подобный проступок.

Ужас обрушивается на меня волной, сбивая с кровожадной дорожки.

– Он жив, а ты все это время скрывал от меня? Ты его наказал?

Мидас понимающе сверкает глазами.

– Он не исполнил данного ему приказа.

От двусмысленности фразы я скрежещу зубами. Угроза. Что и я подвергнусь наказанию, если не подчинюсь его приказам.

Я скрещиваю на груди руки.

– Хочу его видеть.

Мидас громко щелкает языком.

– Тут-то и заключается сложность. Я собирался отвести тебя к нему, но при твоем нынешнем душевном состоянии и чрезмерном волнении я просто не могу этого позволить.

Не может позволить?

В груди у меня полыхает огонь, глаза мечут молнии.

– Дай мне его увидеть. Сию же минуту.

На его лице снова появляется довольное выражение вкупе с мрачным предупреждением.

– Когда ты станешь послушнее и будешь в лучшем настроении.

Я в усмешке растягиваю губы.

– Сукин ты сын.

И снова он щелкает языком, словно упрекает ребенка, которого нужно перевоспитать.

– Аурен, так мы точно ни о чем не договоримся.

Глаза наполняются жгучими слезами, но я их сдерживаю.

– Ты лжешь. Дигби не у тебя.

Мидас с жалостью на меня взирает.

– Он у меня. Но если считаешь, что я лгу, то правда желаешь поставить на это его жизнь?

Я замираю, как внезапно стихнувший грозный шторм. Улетучиваюсь, пока воздух не отравляет затишье.

– Только посмей его тронуть.

Мидас пожимает плечом.

– Это зависит только от тебя. – Он хватает меня за руку и бросает на ладонь значок.

Я смотрю на нее и вижу все без прикрас. Его разменная монета, которой он заставляет меня повиноваться. Как что-то настолько небольшое может казаться таким тяжелым?

Когда на мою ладонь капает слеза, взгляд Мидаса смягчается. Прежде это выражение, скорее всего, меня бы одурачило, вынудило бы в себе усомниться и оплело бы мои чувства замешательством и горем.

Но взгляд у лжецов хитер. Они могут показать то, что вам хочется видеть, и не отражать притом правды. Лучше не смотреть лжецам в глаза. Они настолько хороши в своих неудержимых порывах, что взгляд их остается спокойным, а слепнете только вы.

Мидас целует меня в макушку, но я настолько оцепенела от потрясения, что не отшатываюсь.

– Аурен, я не пытаюсь тебя наказать, – тихо говорит он, снова став великодушным хозяином и гладя меня по волосам. – Тебе нужно снова стать собой. Я даю тебе шанс.

Он и раньше меня предавал, но такое…

– Как только тебе станет лучше и ты снова будешь вести себя как прежде, я восстановлю Дигби на посту, и все будет хорошо. – Он ободряюще улыбается мне. – Обещаю. Все, что я делаю, я делаю для тебя. Теперь-то ты это понимаешь?

Я снова перевожу потрясенный взгляд на Мидаса.

– Да, Мидас, понимаю.

Понимаю.

– Я велю принести еды. Утром, после того как ты немного отдохнешь, у тебя будет более ясная голова, а потом мы возьмемся обращать кое-какие предметы в золото, хорошо?

Он уже натягивает поводок, проверяя, послушаюсь ли я.

– Хорошо, Мидас.

На его лице появляется довольное, умиротворенное выражение.

– А вот и моя драгоценная девочка. Я знал, что это тебе и нужно. Скоро тебе снова станет лучше. – Он щелкает по моему подбородку. – Ни о чем не волнуйся. Я всегда достану все, что тебе нужно. Я буду тебя беречь, – искренне говорит он, снова водя рукой по моим волосам. – Я даже приду с тобой к соглашению. Позволю гулять по замку после наступления сумерек и в сопровождении стражи. Но днем, когда опасно, ты останешься в комнате. Возле твоей двери выставлю больше стражников. Никто к тебе не проберется.

– Только ты, – невольно вырывается у меня.

Его рука замирает на моей голове, после чего он ее опускает.

– Верно. Только я, – шепчет он.

Это обещание.

Угроза.

Струйка песка, которая продолжает сыпаться в песочных часах.

– Спокойной ночи, Драгоценная.

Как только он уходит, плотно закрыв за собой дверь, я падаю на пол, сминая коленями юбки, ткань расходится веером, как рябь на озере. С ресниц капают слезы, и я пытаюсь свободной рукой заглушить рвущиеся из меня всхлипы.

Как он мог?

Как он мог?

Он знает, что я всегда питала нежные чувства к Дигби. Мне был по душе этот угрюмый мужчина, который всегда меня охранял. И все это время я оплакивала его так же, как Сэйла.

При мысли, что Дигби все это время находился здесь, в Рэнхолде, и, возможно, ранен…

Я совершенно не знаю, как и когда он прибыл. Не знаю, где его могли держать и все ли с ним хорошо. Но Мидас ведь мог и соврать, а это мучительнее всего. Я не знаю, где правда.

Сердце ноет при мысли, что Дигби подвергся наказанию, но я должна прогнать эти думы, или никогда не перестану плакать. Я должна была ждать ответного хода от Мидаса, но не знала, что он опустится до такого. Своим поступком он только усиливает хватку. Это еще одна колючка в ошейнике, который он хочет надеть на мою шею.

Потому что Мидас прав. Даже если он лжет, я не готова рисковать. Пока существует вероятность, что мой стражник у него, я буду изображать паиньку. Я должна быть хитрее. Дигби – мой стражник. Он был единственной постоянной поддержкой в моей жизни, и я хочу его вернуть.

С очередным горестным всхлипом я делаю глубокий вдох, чтобы подавить панику и ненависть, потому как мне нужно думать. Оперившийся гнев под кожей помогает взять себя в руки, а ленты сжимают меня, утешая.

Золотой царь хочет играть на моих струнах и заставить меня петь. Поэтому я спою. Сделаю ровно столько, чтобы он не навредил Дигби.

Вытерев щеки, я начинаю подниматься, но вдруг чувствую, как мой карман оттягивает небольшая книга. Я кладу гвардейский значок на столик и достаю запретную книгу о фейри. Вожу взглядом по бузине, глажу пальцами покрывающую ее красную кожу, золотую филигрань и древний язык.

Звук, который издает книга, когда я открываю обложку, напоминает хруст зевающей челюсти. Это громкий вздох, который слишком долго таился внутри, запертый пергаментными ребрами.