Текст книги "Узы купидона"

Я расставляю ноги по обе стороны его спины, проскальзывая за крыльями, а затем обхватываю руками его шею. Я прижимаюсь лицом к плечам Окота, утопая в тепле. Сидя на нем вот так, я понимаю, насколько он силен.

Я втягиваю крылья и даю им отдохнуть, и Окот несет меня все выше. Звезды кажутся настолько близкими, что я словно могу прикоснуться к ним.

Когда Окот спускается на землю, мои веки уже тяжелеют от сна. Он возвращается в свою обычную форму, и, подобрав мое платье и туфли, подхватывает меня на руки. Кажется, он никогда не устанет носить меня на руках.

– Не устану, – слышу я его слова, прижавшись ухом к его груди.

Неужели я сказала это вслух? Боже, я всегда так делаю. Я зеваю.

– Отдыхай, возлюбленная моя. Я рядом.

Я слушаю, как бьется его сердце.

– Я знаю.

Я засыпаю, убаюканная его уверенными шагами и сильными, обнимающими меня руками.

– Спасибо тебе за то, что летаешь среди звезд, – говорю я тихо.

Я чувствую поцелуй на макушке.

– Ради тебя я бы снял их с неба.

Все эти годы я надеялась, желала и молилась понять, что такое влюбленность?

Да. Думаю, теперь я знаю.

То, что я чувствую, очень похоже на нее.

Глава 16

Оказывается, второй день отбора так же отвратителен, как и первый.

Мы снова на своих местах, без мешочков с подарками, и я обкусала ногти до мяса. Окот берет меня за пальцы и отнимает их от моего рта.

Я пытаюсь грызть ногти левой руки, но он отнимает и ее.

– Окот, – зло говорю я.

Он пожимает плечами, ничуть не сожалея, что мешает мне грызть ногти.

Он накрывает обе мои руки своими, осторожно поглаживая мои пальцы.

– Их еще даже не привели, возлюбленная моя.

– Знаю, – стону я, нервно стуча ногами по полу. – Ждать ужасно. Почти так же ужасно, как смотреть.

– Они справятся.

– Им лучше именно это и сделать, иначе я вернусь в Завесу, затащу этих дураков обратно в этот мир и заставлю стать Купидонами.

Окот усмехается.

– Хмурый генфин был бы плохим купидоном.

Я улыбаюсь, представляя, как Ронак, нахмурившись, вдыхает в лица людей немного Страсти.

– О, боги, только представь его с розовыми волосами. – Даже сходя с ума от переживаний, я не могу удержаться от смеха. – Скорее всего, его вызовут к начальству и уволят через неделю за попытку убить людей Стрелами Любви.

– Возможно, у двух других получилось бы.

– Нет, только у Силреда.

Но удар гонга возвращает меня в реальность. В животе завязывается неприятный узел, пока я смотрю на монаршую семью через монокль.

Принц Эльфар выглядит как всегда царственно и собранно. Его темно-синие волосы зачесаны назад, а у кожи бледно-голубой оттенок, совсем как у неба. Он поднимает руку, требуя тишины.

Поэтому, поскольку я очень взрослый Купидон, я кашляю. Громко. Потом делаю это снова, потому что ну его на фиг. Он, конечно, не услышит меня, но мне становится легче, поэтому я кашляю еще и еще, пока фейри, сидящие позади, не начинают шикать.

Окот поворачивается и грозно на них смотрит. Они тут же перестают.

– Сегодня второй день отбора. В нем примут участие шестнадцать фейри. Будут сформированы две группы. Победившая группа останется в живых. Начинаем отбор!

Звучит гонг, и, совсем как в прошлый раз, высший фейри открывает портал. Шестнадцать участников выходят один за другим, выглядя еще хуже, чем позавчера. Что бы ни говорил принц про «отдых участников», это явная ложь.

Я шиплю сквозь зубы, когда вижу состояние моих ребят, и накрываю рот рукой.

– Что, черт возьми, с ними случилось?

Рубашка Силреда порвана и перепачкана кровью, он сильно хромает. У Эверта нет обуви, а левая рука держится на самодельной перевязи. На Ронаке вообще нет рубашки, и я понимаю, из чего сделана перевязь Эверта. На лице Ронака синяки и ссадины, один глаз заплыл.

Кто знает, как долго их били. И еще хуже то, что из-за железной камеры Эверт не может магией зашить порезы и царапины. Остальные участники выглядят ненамного лучше, так что, думаю, избивали их всех одинаково.

Окот мрачнеет.

– Похоже, принц дал положительную оценку их взаимопомощи на прошлом испытании.

Я вижу, как лицо принца лучится самодовольством, пока он в свою очередь смотрит на избитых и покрытых синяками участников. Мои руки сжимаются в кулаки от ярости.

– О, я его уб…

Окот не дает мне договорить, беря за подбородок и заставляя посмотреть на него. Он стреляет красным взглядом по сторонам, напоминая, что меня могут услышать.

Я заставляю взять себя в руки. Правильно. Нельзя угрожать убийством принцу королевства на глазах у его верных подданных. Особенно когда эти подданные – фейри, а фейри больше всего любят подбрасывать в костер поленья.

Да, они бы выдали меня за секунду.

– Спасибо, – бурчу я.

Окот кивает и отпускает меня, как раз когда звучит гонг.

Поле арены слегка мерцает, а затем участники исчезают, чтобы появиться снова, восемь на одной стороне и восемь на другой. Магическая арена превратилась в поле боя.

Команды одеты в разные цвета. Одни в черные доспехи, другие – в блестяще-золотые. Мои парни в команде черных.

Я понимаю, что что-то не так, потому как участники странно реагируют на сияющие голубым мечи в их руках.

Некоторые из участников трясут руками, другие пытаются вырвать меч из руки, а третьи просто смотрят на клинки в полнейшем ужасе. Мои же парни уставились на них с каким-то мрачным принятием.

– Что происходит? Что это?

– Сила короля. Это Клинки Белуара.

– Что это значит?

Окот не сводит глаз с участников.

– Это значит, что у этого оружия своя воля. А участники всего лишь держат их в руках.

Я сглатываю.

– То есть…

– У них нет выбора, кроме как сражаться друг с другом насмерть.

Мои глаза расширяются от ужаса.

– Они сделали это, потому что в прошлый раз участники помогали друг другу.

– Похоже на то, да.

Я смотрю на королевскую ложу. Принц Эльфар и король Белуар выглядят крайне довольными собой. Я понимаю, что это не просто зрелище для широкой публики. Это наказание носит личный характер.

– Окот, все эти участники… почему их изгнали?

Он наклоняется к моему уху, чтобы больше никто его не услышал.

– Насколько я знаю, большинство этого не заслужили, кроме лишь двоих-троих.

Интересно, считает ли он, что Ронак, напавший на принца, «заслужил» все это? Но я не уточняю.

Окот продолжает:

– Принц считает нелояльностью к власти все, что угодно: от отказа фейри отдать ему свою жену на ночь до нежелания подарить короне земли или деньги.

– И поэтому он изгоняет их, лишая жилья, средств к существованию и семей на долгие годы, а затем отправляет на смертельно опасные испытания?

– Да.

Я вижу, как участники встают друг напротив друга, а на арене волшебным образом появляется огромное деревянное табло, как будто сейчас происходит тривиальная игра, вроде футбола. Клинки охвачены жуткой синей аурой.

Затем звучит гонг. Никакой разминки. Никаких пробных взмахов или отклонений. Мечи действительно обладают собственным разумом и ведут себя как злобные маленькие мерзавцы.

Среди участников только одна женщина-фейри, и видно, что длинный меч слишком тяжел для нее. Он почти волочится по земле, пока тянет ее вперед. Она плачет. Я вижу, как слезы льются из ее глаз, пока она пытается выбросить меч из руки.

Но обе ее ладони на рукояти, и меч тащит ее вперед. Она упирается, пытаясь остановиться, но все равно идет, оставляя за собой в грязи следы. Меч не останавливается.

Ее противник тоже пытается избавиться от меча, но как только женщина оказывается на расстоянии удара, он рывком поднимает руку и замахивается.

Странно это видеть. Участники похожи на марионетки, которых дергают за ниточки. Жуткое зрелище, призванное показать всем, кто здесь главный. Спойлер: не фейри с мечами в руках.

Одного мощного удара достаточно для того, чтобы обезглавить фейри. Ее тело падает на землю в лужу крови, голова отлетает, и на табло у золотой команды появляется одно очко.

Толпа ликует.

Я хочу закричать, заплакать или закрыть глаза, но не могу, потому что идут еще семь боев. Некоторые участники, кажется, справляются с мечами лучше других. Ронак – один из них.

Несмотря на то, что это меч жаждет крови, Ронак обращается с ним с изысканным мастерством. Кажется, что чем меньше участники сопротивляются воле клинка, тем больше они управляют им, а не наоборот.

Противник Ронака меньше его, но явно хорошо владеет мечом, так что в какой-то степени они оказываются равны. Мышцы Ронака напрягаются, кожа блестит от пота, и я вздрагиваю, когда по его обнаженной груди проходит секущий удар и течет кровь.

Толпа дружно охает, я перевожу взгляд, чтобы найти причину, и мое сердце застревает в горле.

Эверт лежит на спине, с трудом переводя дыхание.

Я вскакиваю, не успев понять, что делаю, хватаюсь пальцами за перила и наклоняюсь вперед.

– Вставай, вставай, вставай.

Но он ранен. Он не может подняться на ноги, потому что одна рука на перевязи, а во второй находится меч.

На его правом бедре глубокая рана, льется кровь. Она течет слишком быстро, и я понимаю, что у него задета артерия.

Его противник останавливается, не желая наносить удар, пока Эверт лежит на земле, но у меча другие планы, и участник поднимает меч, намереваясь нанести разящий удар.

– Нет!

Я вижу, как меч по дуге опускается вниз, прямо к сердцу Эверта.

Время замедляется.

Все мое тело сводит от невообразимой боли и беспомощности. Эверт смотрит, как клинок приближается, знает, что не может ничего сделать, чтобы остановить его, и закрывает глаза, принимая свою участь.

Меч опускается.

И ударяется о лезвие другого. Звук металла о металл отдается в ушах. Я смотрю на Ронака, широко раскрыв глаза.

Он истекает кровью, он свиреп и совершенно одичал. Зверь-генфин вырвался на свободу. Его золотые глаза с черточками, поднятый хвост и звериный рев, рвущийся из горла, заставляют толпу замереть.

Со сверхъестественной силой он отбивает клинок противника от Эверта. Потом хватает участника за руку и, словно тот ничего не весит, бросает через всю арену.

Фейри врезается в деревянное заграждение, его тело разрывается, и в сторону летят брызги крови, переломанные кости и куски древесины.

Погиб от удара.

Команда золотых отвлекается от своих поединков и все как один их мечи направляются на Ронака.

Похоже, теперь их цель – покончить с ним.

Но озверевшего в буквальном смысле Ронака не остановить. Даже когда шесть фейри надвигаются на него, он не показывает страха. Его звериная сущность не знает, что такое страх.

Они окружают его, и я крепче вцепляюсь в перила, в ладони впиваются занозы.

Ронак сильный и хороший боец, но выстоит ли он против шестерых? Особенно когда в руках этих шестерых смертоносные клинки с собственной волей и алчущим желанием убить его? Сможет ли он справиться?

По лицам шести фейри я понимаю, что они более не медлят сражаться. Они смирились с волей клинков. Стремление выжить сильнее нежелания убивать.

В тот момент, когда три первых фейри обрушиваются на Ронака, он прыгает и разворачивается в воздухе. Взмахнув мечом, он разрубает всех троих одним взмахом.

Твою же мать.

Трое других останавливаются как вкопанные и смотрят, как тела сокомандников падают на землю. Сомнение и страх возникают на их лицах.

Бой, которого они жаждали, бой, который, как они думали, уже выигран, вдруг перестал быть таким.

А Ронак? Он выглядит совсем дико. Его спина изогнута, ногти удлинились и превратились в ужасно острые когти, а десны пробили опасные клыки.

Ого. Я никогда раньше не видела, как он становится настоящим зверем.

Остальные фейри словно добыча для него. Он играет с ними, кружась, его глаза блестят, а хвост дергается из стороны в сторону.

На лицах участников команды Ронака, которые находятся за его спиной, видна настороженность, они помогают раненым товарищам подняться на ноги. Силред стоит на коленях рядом с Эвертом, который пытается себя излечить.

Затем один из участников команды золотых совершает непоправимую ошибку, повернув голову в сторону Эверта, все еще лежащего на земле, и Ронак приходит в ярость.

Оглушающий рев проносится по амфитеатру, вибрирует даже воздух, которым я дышу, а на моем загривке поднимаются волоски.

Ронак бросается на фейри и отрывает ему голову голыми руками.

Оставшиеся два участника золотой команды пытаются убежать, но они бегут в сторону Эверта и Силреда и там находят свой конец.

Я вздрагиваю.

Ронак прыгает к ним, защищая свою стаю, как и полагается зверю. Он пронзает острым клинком грудь одного и ударом опрокидывает на спину другого, а затем вонзает в него меч.

Ронак покончил с ними за минуты, хотя кажется, что минули часы. Он стоит, задыхаясь, посреди мертвых тел, покрытый чужой кровью, и я прихожу в ужас, глядя на него.

Табло звенит шесть раз.

Звучит гонг.

Ликование толпы неприятно нарастает. Амфитеатр вибрирует от топота ног и аплодисментов. Второй день отбора окончен. Закончилась и жизнь десяти участников. Восемь золотых и две черные. Восемь – от руки Ронака.

Я не знаю, испытываю ли облегчение оттого, что парни выжили, или ужас от того, какой ценой.

Когда открывается портал для выживших шести участников, Силреду и Эверту приходится уговаривать Ронака уйти с арены. Даже стражи обходят его стороной.

Я отчаянно хочу слететь вниз и заставить его звери-ную сущность отступить, но не могу. Вместо этого мне приходится смотреть, как он рычит, фыркает, скрежещет зубами, пока Эверт и Силред тянут его через портал.

– Я должна встретиться с ним.

Окот берет меня за руку, заставляя отвести взгляд от мертвых тел на арене.

– Мы не можем. По крайней мере, пока.

– Я должна, – повторяю я отчаянно. – Он одичал, Окот. Я могу помочь. Мне нужно вытащить его, мне нужно…

Окот наклоняется и смотрит мне в глаза, подняв мое лицо за подбородок.

– Сейчас ты ничего не можешь сделать. У него есть его стая. Они позаботятся о нем.

– Но он будет сожалеть о случившемся, – говорю я сквозь проглоченный всхлип, который рвется наружу. – Когда он вновь станет собой, то поймет, что натворил, и обезумеет от боли. Я знаю, что он ведет себя как придурок, но он благородный. Он возненавидит себя за то, что сделал.

Окот притягивает меня к груди и гладит по спине, и мне нет дела до покидающих амфитеатр фейри, которые бросают на нас любопытные взгляды. Они все могут пойти и спрыгнуть с балкона, мне все равно.

Некоторые из них забирают выигрыш от ставок, некоторые как ни в чем не бывало смеются, как будто мы не видели, как десять фейри погибли, а один из генфинов полностью потерял самообладание, потому что члена его стаи пытались убить.

– Ненавижу, – говорю я, отстраняясь. – Ненавижу притворяться.

– Знаю. И к сожалению, это еще не все на сегодня.

– О чем ты?

– По традиции накануне финальной части отбора монаршая семья устраивает пиршество. На нем должны присутствовать все.

– Хорошо, значит, мы должны пойти на бал. Не так уж и плохо.

Лицо Окота искажается.

– Обязаны присутствовать все, – повторяет он. – Включая участников.

Я смотрю на него. Я, парни и принц, все в одном месте.

Мы в полной заднице.

Глава 17

– Ятак нервничаю, что вот-вот напружу в штаны.

Окот шагает рядом со мной, наши пальцы переплетены. Он оглядывает мое платье с ног до головы.

– На тебе нет штанов, – замечает он.

– Хорошо, тогда в бальное платье. Я написаю в бальное платье, Окот.

– Будет жалко. Платье очень красивое, – говорит он, оценивающе глядя на меня.

– И я про это, – отвечаю я, глядя на тонкую ткань.

Платье бледно-голубого цвета, и я должна выглядеть в нем как сахарная вата на палочке, но на фоне моей кожи и волос оно выглядит странным образом элегантно.

Окот одобрительно гудит.

– Ты выглядишь потрясающе, возлюбленная моя.

Я улыбаюсь ему. Его красный обычно небрежный ирокез зачесан назад, и это придает ему лощеный, но дерзкий вид. Кольцо в носу дополняет образ. Поскольку это королевское мероприятие, Окот одет в полные доспехи и плащ, и ему, наверное, не слишком удобно, но выглядит он чертовски сексуально. Я не знаю, что такого в нагрудных пластинах. Они просто меня заводят.

– Ты и сам выглядишь довольно аппетитно, бычок.

Как и сотни других благородных фейри, мы поднимаемся на холм под ночным небом. Вдоль тропы горят факелы, указывающие путь. Как будто мы можем каким-то образом пройти мимо чертова замка.

Как только мы проходим через главные ворота, я вижу, что собравшиеся вышли из главного зала во внутренний двор. Похоже, что маленький временный замок не может вместить всех желающих.

Тем не менее внутренний двор – это отнюдь не детская площадка. Здесь повсюду фонтаны сказочного вина, ледяные скульптуры, музыканты, акробаты и еда. Окот ведет меня через двор в главный зал, где находятся остальные дворяне.

Как только мы оказываемся внутри роскошно убранного хрусталем, цветущими лозами и блестящим мрамором помещения, я гримасничаю.

– Снаружи все казалось забавнее.

Окот оглядывает благородных фейри, одетых по высшему разряду, вежливо общающихся друг с другом и танцующих так, будто у них у всех палки в задницах. Серьезно, как они вообще держат спины так прямо?

Мне нужно прямо сейчас начать оргию. По крайней мере, так мне станет лучше.

В большом зале есть обеденная зона, танцпол и платформа с развлекательной программой. Музыка наполняет воздух, и, если бы я не была так взвинчена, мне бы она даже понравилась.

Я изо всех сил стараюсь выглядеть спокойно и собранно, когда мы проходим через арку к обеденной зоне, но верчу головой по сторонам.

– Я не вижу генфинов.

– Они будут. Монаршая семья еще не прибыла.

Это меня не удивляет. Принц Эльфар любит появляться эффектно. Как по команде, конферансье останавливает музыку. Все прекращают двигаться и разговаривать. Король Белуар, принц Эльфар и принцесса Сура спускаются по парадной лестнице и направляются к королевскому столу.

Они занимают свои места на возвышении, и король, не теряя времени, призывает всех садиться. Окот ведет меня к столу в центре комнаты, откуда открывается хороший вид на монаршую семью. Но сидим мы не слишком близко, и они нас не заметят.

Принцесса Сура играет свою роль, как и всегда, идеально: грациозная и утонченная фейри, сидящая рядом со своим мужем-свиньей. Когда ее муж не видит, она бросает на меня взгляд и делает почти незаметный кивок, прежде чем отвернуться и обратить внимание на важных дворян, собравшихся за их столом.

Когда все фейри занимают свои места, принц Эльфар встает.

– Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать предстоящее завершение отбора, – объявляет он. Он одет со всей пышностью: корона выглядит такой тяжелой, что я удивляюсь, как принц не гнется к полу от ее веса.

– По обычаю, сейчас появятся участники и будут наблюдать за пиром.

Наблюдать за пиром? Ну, мне не нравится, как это звучит.

По взмаху его руки, вперед выходит фейри и делает шаг в сторону возвышения, где оставлено место между столами. Меня словно бьют по лицу, а глаза расширяются, так явно я узнаю высшего фейри зеленого цвета, который сейчас создает портал.

– Чосел.

Окот склоняет ко мне голову.

– Что?

Я сглатываю.

– Тот фейри, открывающий портал. Это Чосел.

Окот следит за моим взглядом.

– Да. Это личный помощник принца.

– Он был там в тот день. Когда я… он видел меня, когда магия принца выбила меня из Завесы. Позже, когда я была на острове Изгнания с парнями, он явился туда, разыскивая меня. Я спряталась.

В куче дерьма, чуть не добавляю я, но мне удается прикусить себе язык. Не хотелось бы портить ужин.

– Думаешь, он узнает тебя, несмотря на маскировку?

Я смотрю на свою кожу цвета фуксии.

– Не знаю. Кожа розовая, волосы темнее, а крылья спрятаны. Вполне возможно, что нет. У него не было возможности как следует меня рассмотреть. Но он наверняка знает, как я выгляжу, поскольку был в разыскной группе и наверняка может узнать меня.

Может, стоило попросить Дуру перекрасить меня в синий цвет?

Окот тянется под стол, чтобы сжать мою руку.

– Я не позволю ничему плохому случиться с тобой.

Мысль о том, что меня могут поймать, приятных чувств не вызывает. Я смотрю на Окота, закусив губу.

– Мне нужно вдохнуть твой запах.

Криво улыбаясь, он наклоняется ближе. Я утыкаюсь носом в его шею и глубоко дышу. Тепло его запаха сразу же успокаивает меня. С моих губ срывается легкий удовлетворенный вздох.

Когда я снова откидываюсь назад, мои глаза медленно открываются, и Окот поглаживает большим пальцем мой затылок.

– Лучше?

Я киваю.

– Абсолютно.

Не знаю, что такого в запахе пары, но это лучшее средство от стресса.

Чосел, создав портал, отходит назад. По кивку принца портал внезапно расширяется. Из него сочится такой яркий свет, что все в комнате удивленно восклицают и прикрывают глаза, даже я.

Когда свет исчезает и я достаточно проморгалась, чтобы нормально видеть, я понимаю, что на месте портала появилась клетка.

A. Блин. Клетка.

Внутри ее находятся все шестеро участников, включая моих парней. На них те же черные доспехи, что и во время отбора, и видно, что никому из них не дали умыться и не обработали раны.

Большинство из них все еще покрыты кровью, но не так сильно, как Ронак. Они находятся всего в паре сотен футов от нас и окружены показной роскошью замка, поэтому их грязный и измученный вид заметен особенно сильно.

Я даже не успеваю понять, как оказываюсь на ногах, но чувствую, что Окот тянет меня обратно на место. Мне требуется призвать все свое самообладание, чтобы не кинуться к генфинам.

Я поворачиваюсь, чтобы получше рассмотреть их, но когда я это делаю, то понимаю, что все трое смотрят не на меня, а на королевский стол. Проследив за их взглядами, я вижу фейри.

В отличие от сидящих за столом высших фейри пастельных оттенков, ее кожа бронзовая, а глаза темные. Крылья у нее тоже другие. У высших фейри они похожи на крылья бабочки, а эти покрыты мехом под цвет волос и сложены за спиной.

Я сажусь прямее. Мои крылья намного лучше, чем ее.

Тем не менее я не могу отрицать, что она красива. Вот только на ее лице появляется злая ухмылка, и мне становится не по себе. Я понимаю, что сейчас она смотрит прямо на генфинов, и эта жестокая улыбка предназначена им.

Переводя взгляд туда-обратно, я хмурюсь.

– Боги, если бы не покрытые мехом крылья, я бы сказала, что она…

– Генфин, – кивает Окот. – Она генфин.

Я поворачиваюсь к нему.

– Что? Но у нее крылья.

– Да. Как только генфины образуют брачный союз, у них появляются крылья.

Я таращусь на Окота. Меня не поставили в известность перед этим крайне важным фактом. Я вновь обращаю взгляд на фейри и вдруг понимаю, в кого мои генфины сейчас метают взглядами ножи.

Дельшин. Та, с которой парни изначально собирались создать пару.

Вот только Ронак застал ее в постели с принцем до того, как состоялась церемония. Не помня себя, Ронак напал на них, и… именно это привело к изгнанию всей стаи.

Это из-за нее они сейчас здесь, в клетке, борются за свою жизнь на отборе, а она показательно сидит рядом с принцем.

Да, я ненавижу ее всем сердцем.

Раз у нее крылья, то, возможно, она теперь в стае. Это, наверное, злит парней еще сильнее. Я пытаюсь оценить выражение лица Ронака. Это чистая ненависть на его лице? Или там есть оттенок желания? Я не могу не сердиться.

– Дельшин. Почему? – Я не слышу, как Ронак произносит это, но слова легко читаются по его губам.

Мой взгляд мечется между ними. Я ошибалась. На его лице я вижу не просто ненависть или желание. Это боль. А еще я понимаю, что какой-то части Ронака она все еще небезразлична, и Дельшин использует это против него самым унизительным образом.

В ответ Ронаку Дельшин скучающе пожимает плечами. Принц наклоняется, чтобы сказать ей что-то на ухо, и проводит губами по ее шее. Дельшин откидывает голову назад и смеется.

Вот стерва. Я точно с ней подерусь.

Пока Дельшин и принц милуются на глазах у пленников в клетке, я понимаю, что все спланировано заранее. Принц Эльфар притащил ее сюда, чтобы вывести генфинов из игры.

Он хочет отвлечь их, но еще больше он хочет, чтобы они снова ополчились друг на друга. Он ведь так ярко напомнил им о предательстве Дельшин. Блестящий ход.

– Он хорош. Надо отдать ему должное, – бормочу я.

Полагаю, монаршая семья довольна разыгранной сценой, потому что король Белуар начинает пир. Пока все фейри в зале показывают на участников и обсуждают их словно цирковых животных, появляются слуги и расставляют еду.

Вскоре вся комната наполняется аппетитными запахами и звоном серебряных приборов, но у меня нет аппетита. Участникам не достается ни кусочка еды, ни глотка воды. Потрясающую еду все несут; ее больше, чем каждый из нас мог бы съесть, но участники вынуждены смотреть на демонстрацию чрезмерной роскоши, сидя за решеткой, грязные, избитые, голодные и страдающие от жажды.

Я злюсь.

Нет, не просто злюсь. Я в чертовой ярости. Я хочу напасть на принца и забить его до смерти тарелкой.

– Это чертовщина какая-то.

Мрачное выражение лица Окота вторит моему.

– Да. Но не здесь. Не сейчас, – говорит он тихо, но твердо.

Он кивает на других фейри, сидящих за нашим столом, я смотрю на них, и фейри слева от меня улыбается.

– Вам не нравится еда? – спрашивает он, указывая на мою пустую тарелку.

– У меня пропал аппетит, – отвечаю я категорично.

Когда он видит, что я отворачиваюсь, он переводит взгляд на клетку.

– Ах да, – говорит он чванливо. – Отвратительное зрелище. Уверен, что от вида предателей в их нынешнем состоянии многие не захотят есть, но такова традиция. Хорошо, что их заставили наблюдать за происходящим как посторонних зрителей, ведь они навредили нашему миру. Лучше всего игнорировать их, дорогуша. Все равно они, скорее всего, не выживут завтра. Я поставил слиток золота на то, что их всех убьют, так что будем надеяться, что я прав! В глазах суда они ничто.

Я напрягаюсь, уставившись на этого идиота, высшего фейри, который почему-то не думает, что я проткну ему глаз хлебным ножом, который сейчас сжимаю в кулаке. Может быть, из-за розовых волос у него создалось впечатление, что я безобидна.

Я опираюсь локтем на стол, держа нож в руке. Фейри с беспокойством смотрит на лезвие, которое теперь направлено ему в лицо.

– Как вас зовут? – спрашиваю я.

Он переводит взгляд с ножа на меня.

– Кворред.

– Вам когда-нибудь вонзали нож в глазницу, Кворред?

Он на меня смотрит с раскрытым от удивления ртом.

– Прошу прощения? – брызжет он слюной.

Я чувствую, как пальцы Окота касаются моей челюсти, вероятно, пытаясь меня остановить. Он отворачивает меня от Кворреда, одновременно забирая нож.

Мы смотрим друг на друга, Окот наклоняется вперед и целует меня в щеку.

– Как бы мне ни нравилось смотреть, как ты грозишься вонзить нож кому-то в глаз, сейчас не время, – шепчет он мне на ухо.

– Я немножко, – он бросает на меня укоризненный взгляд, и я вздыхаю. – Хорошо.

Окот отвлекает меня настолько, что я пропускаю большую часть разговора, продолжающегося за столом, но улавливаю его конец и слова высшей фейри:

– И никаких крыльев! Посмотрите на них. Они грязные. Наверное, они ни разу не мылись за все время изгнания. Но это же генфины. Большего от них я и не ожидала, – шутит она, заставляя остальных смеяться.

Ярость захлестывает меня.

Я больше не могу этого выносить. Не могу больше быть частью всего этого. Не буду сидеть и смотреть, как фейри открыто издеваются над пленниками, выставляя напоказ еду, словно она важнее всего.

Наклонившись вперед, я хватаю буханку нетронутого хлеба и с грохотом бросаю ее в свою тарелку. Затем я протягиваю руку через стол и отпихиваю ладонь фейри, пытающейся дотянуться до мяса. Она задыхается от возмущения и закрывает рот рукой, как будто я только что ее обожгла. Выражение ее лица заставляет меня фыркнуть.

Я беру огромный кусок идеально приготовленного мяса, прежде чем она или кто-либо другой успевает наложить на него свои жадные руки. Весь стол затихает и смотрит на мое ужасное поведение, а я укладываю мясо на хлеб.

Я фальшиво улыбаюсь собравшимся, затем встаю и беру кувшин с голубой газировкой. Окот не успевает остановить меня, я уже на ногах, кувшин в одной руке, тарелка с хлебом и мясом в другой.

Я чувствую, что на меня все смотрят, пока я иду прямо к клетке. Мне плевать. Меня все достало.

Шум в зале затихает с каждым моим шагом. Когда я дохожу до клетки, тишина стоит такая, что можно услышать, как падает перышко.

Протиснув руки сквозь прутья, я передаю кувшин участнику слева от меня, а затем передаю хлеб и мясо двум другим. Я не осмеливаюсь передать что-либо своим парням.

Участники принимают еду, глядя на меня удивленными и в то же время настороженными глазами. Когда я бросаю взгляд направо, то понимаю, что мои генфины хотят меня придушить.

Даже Силред. Он не выглядит таким уж милым. Ну, что ж.

Я отказываюсь набивать брюхо, пока они сидят без еды и воды. Я отказываюсь участвовать в этом безжалостном публичном унижении.

– Что ты, черт побери, делаешь? – шипит Эверт.

Я вскидываю бровь и разворачиваюсь на пятках. Подбородок поднят, плечи расправлены, я бросаю самый надменный взгляд на остальную часть гостей.

– Что? – зло спрашиваю я. – Их голодный вид мешает мне есть.

С этими словами я возвращаюсь к столу и сажусь рядом с Окотом как ни в чем не бывало. На меня устремляются пристальные взгляды, и я слышу тихие перешептывания, но делаю вид, что мне все равно или я ничего не замечаю.

Зная, что все взгляды по-прежнему обращены на меня, я начинаю накладывать себе еду, без хлеба и мяса, разумеется. Только когда я подцепляю вилкой кусочек фрукта и откусываю, зал наполняет привычный шум, и пир, кажется, возобновляется.

Окот наклоняется ко мне.

– Это было очень дерзко, возлюбленная моя.

– Знаю, – шепчу я, не отрывая глаз от тарелки.

Я вижу, что он хочет сказать что-то еще, но молчит. Окот решает не читать мне нотаций и не принимается объяснять, как глупо я поступила. За что ему огромное спасибо. Я чертовски удивлена, что мне вообще все сошло с рук. Я не осмеливаюсь посмотреть на клетку.

– Они все поели?

Окот краем глаза смотрит на пленников. Понаблюдав несколько мгновений, он кивает.

– Да.

Я выдыхаю с облегчением. Мое сердце бьется слишком быстро.

– Хорошо.

Понимая, что моим парням хоть что-то попало в рот, я успокаиваюсь и не чувствую себя так паршиво, как раньше.

Но приятные чувства тут же улетучиваются, потому что кто-то трогает меня за плечо.

Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с Чоселом, который смотрит на меня сверху вниз.

Ну, прокатимся. Хорошо же меня потрясет в позе обратной наездницы.