Текст книги "Из лягушек – в принцы. Вводный курс НЛП тренинга"

ПРЕДИСЛОВИЕ

Двадцать лет назад когда я был студентом старших курсов я изучил педагогику, психотерапию и другие методы управления развитием личности у Абрахама Маслоу. Через 10 лет я встретился с Францем Перслом и стал заниматься гештальт-терапией, которая казалась мне более эффективной чем остальные методы. В настоящее время я считаю, что определенные методы эффективности при работе с определенными людьми, имеющими определенные проблемы.

Большинство методов обещают больше, чем могут осуществить, а большинство теорий имеют мало отношений к методам, которые они описывают.

Когда я впервые познакомился с нейро-лингвистическим программированием, то был просто очарован, но, вместе с тем, настроен очень скептически. В то время я твердо верил, что личностное развитие осуществляется медленно, трудно и болезненно.

Я с трудом мог поверить в то, что могу вылечить фобию, и другое подобное нарушение психики, за короткое время меньше, чем за час, несмотря на то, что я проделывал это неоднократно и убедился в том, что результаты были устойчивыми. Все, что вы найдете в этой книге, изложено просто и ясно и может быть легко проверено на вашем собственном опыте. Здесь нет никаких фокусов и от вас не требуется переходить в новую веру. От вас требуется одно

– несколько отойти от собственных убеждений, отставив их на время, необходимое для того, чтобы проверить понятие и процедуры НЛП на своем собственном сенсорном опыте. Это не займет много времени – большинство наших утверждений можно проверить за несколько минут или несколько часов. Если вы настроены скептически, как я в свое время, то именно благодаря вашему скептицизму вы проверите наши утверждения, чтобы понять, что метод решает все те же сложные задачи, для которых он предназначен.

НЛП – это ясная и эффективная модель человеческого внутреннего опыта и коммуникации. Используя принципы НЛП можно описать любую человеческую активность весьма детальным образом, что позволяет производить легко и быстро глубокие и устойчивые изменения этой активности.

Вот некоторые из вещей которые вы сможете научиться делать:

1. Излечивать фобию и другие неприятные ощущения меньше чем за час.

2. Помочь низко обучаемым детям и взрослым преодолеть соответствующие ограничения – часто того меньше чем за час.

3. Устранять нежелательные привычки – курение, пьянство, переедание, бессонницу – за несколько сеансов.

4. Производить изменения в интеракциях, имеющих место в супружеских парах, семьях и организациях, чтобы они функционировали более продуктивно.

5. Излечивать соматические заболевания (и не только те, которые принято считать «психосоматическими» ) за несколько сеансов.

Таким образом, НЛП притязает на многое, но опытные практики используют этот метод, реализуют эти притязания, добиваясь осязаемых результатов. НЛП в своем нынешнем состоянии может многое, быстрее но не все. … если вы хотите научиться все то, что мы перечислили вы можете посвятить этому определенное время. Существует множество вещей, которые мы не можем сделать. Если вы сможете запрограммировать себя так, чтобы найти в этой книге что-то полезное для себя вместо того, чтобы искать случаи, где наш метод не находит применения, то вам непременно встретятся такие случаи.

Если вы будете честно использовать этот метод, то обнаружите множество случаев где он не срабатывает. В этих случаях я советую использовать что-нибудь другое.

НЛП насчитывает всего 4 года своего существования, а наиболее ценные находки были сделаны за последний год или два.

Мы начали перечень областей применения НЛП. И по отношению к нашему методу мы настроены очень и очень серьезно. Единственное, чем мы сейчас заняты, то это исследования того, как можно использовать эту информацию. Мы не сумели исчерпать разнообразия способов использования этой информации и обнаружили какие либо ограничения. В ходе этого семинара мы продемонстрировали несколько десятков способов использования этой информации. Прежде всего она структурируется внутренний опыт.

Используемая систематически эта информация дает возможность создать целую стратегию достижения любой модификации поведения.

В настоящее время возможности НЛП гораздо шире, чем мы это перечислили в наших пяти пунктах. Те же самые принципы могут быть использованы для изучения людей, одаренных какими либо выдающимися способностями с целью определения этих способностей. Зная эту структуру, можно действовать столь же эффективно, как эти люди с выдающимися способностями. Такой род вмешательства имеет своим результатом генеративные изменения, благодаря которым люди научаются создавать новые таланты и новые поведения. Побочным эффектом таких генеративных изменений является исчезновение отклоняющего поведения, которое в ином случае могло быть предметом специального психотерапевтического вмешательства.

В каком то смысле достижения НЛП не новы, всегда существовали « спонтанные ремиссии», «необъяснимые излечения», и всегда существовали люди, которые могли выдающимся образом использовать свои способности.

Английские молочницы имели иммунитет к оспе за долго до того, как Дненнер изобрел свою вакцину, в настоящее время оспа, уносившая тысячи жизней ежегодно, исчезла с лица земли. Точно также как НЛП может элиминировать многие трудности и опасности нынешней жизней и сделать обучение и модификацию поведения более легким, продуктивным и волнующим процессом. Таким образом мы находимся в предверии качественного скачка в развитии опыта и способности.

Действительно новое НЛП – это то, что оно дает возможность точно знать, что надо делать, и представление о том как надо делать.

Джон О. Стивенс

СПРАВКА

Нейро – Лингвистическое программирование (НЛП) – это новая модель человеческой коммуникации и поведения, получившая свое развитие в последние 4 года, благодаря работам Ричарда Бендлера, Джона Гриндера, Лесли Камерон-Бандлер и Джудит Делозье. В своих истоках нейролингвистическое программирование развивалось на базе изучения действительности В. Сатир, М. Эриксона, Ф. Персла и др. психотерапевтических «корифеев».

Эта книга представляет собой отредактированную запись вводного курса НЛП тренинга, который проводили Р. Бендлер и Д. Гриндер. Этот курс проводился в январе 1978г. Часть материалов взята из магнитозаписей из др. семинаров. Вся книга организована как запись 3-х дневного семинара. Для простоты и облегчения восприятия текста большинство высказываний Бендлера, Гриндера приведены просто в виде текста без указания имен.

СЕНСОРНЫЙ ОПЫТ

Наш практикум отличается от других практикумов о коммуникации и психотерапии по нескольким существующим параметрам. Начиная наши исследования, мы наблюдали деятельность людей, блестяще делающих свое дело, после чего они с помощью метафор попытались объяснить что же они делают. Эти попытки они называли теоретизированием. Они могут рассказывать истории о миллионе отверстий и проникновений в глубь, вы сможете узнать, что человек подобен кругу, к которому с разных сторон направлены многочисленные трубы и тому подобное. Большинство из этих метафор позволяет человеку узнать, что надо делать, и как надо делать.

Некоторые организуют практикумы, на которых вы можете наблюдать и слышать человека, компетентного в так называемой «профессиональной коммуникации», такой человек продемонстрирует вам что он действительно умеет делать определенные вещи. Если вам повезет, и вы сможете держать свой сенсорный аппарат открытым вы научитесь делать определенные вещи.

Существует также определенная группа людей, называемых теоретиками. Они расскажут вам о своих убеждениях. Относительно истинной природы человека, о том, каким же должен быть «открытый, приспособленный, аукиничный, спонтанный» и т. д., человек, но не покажут, как можно что-либо делать.

Большинство знаний по психологии на сегодня устроены так, что в них смешивается то, что мы называем «моделированием» с тем, что обычно называется теорией, а мы считаем этиологией. Описание того, что люди делают, смешивается с описанием того, какой же является реальность сама по себе. Когда вы смешиваете опыт с теорией и упаковываете это в одну пачку, то получаете психотеологию. Что получает свое развитие в системе религиозных убеждений, во главе каждой из которых стоит свой мощный евангелист.

Еще одна странная вещь в психологии – это масса людей, называющих себя «исследователями» и никак не связаны с психологами практически! Каким-то образом случилось так, что исследователи производят информацию не для практиков. В медицине дело обстоит другим образом. Там исследователи строят свои исследования таким образом, чтобы их результаты могли помочь практикам в их действительности. А практики активно реагируют на исследователей, говоря им, в каких знаниях они нуждаются.

Следующим важным признаком характеризующим психотерапевтов, является то, что они приходят в психотерапию с готовым набором подсознательных стереотипов, что дает огромную вероятность неудачи их деятельности.

Когда психотерапевт начинает работу, он прежде всего настроен на поиск неадекватности в содержании. Они хотят знать, в чем же состоит проблема, чтобы помочь человеку найти решение. Это всегда происходит и именно так, и независимо от того, получал ли психотерапевт подготовку в академическом институте или в комнате с подушкой на полу. Это происходит также с теми, кто считает себя «ориентированным на процесс». Где-то в глубине их сознания постоянно звучит голосок: «Процесс, следит за процессом». Такие люди скажут вам: «Да, я – психотерапевт ориентированный на процесс. Я работаю с процессом» Я работаю с процессом» Каким-то образом процесс превращается в вещь в себе и для себя.

И еще один парадокс. Огромное большинство психотерапевтов считают, что быть хорошим психотерапевтом – это делать все интуитивно, что означает иметь развитое подсознание, которое все делает за вас. Так прямо они об этом не говорят, так как не любят слово «подсознание», но они делают то, что они делают, не зная, как они это делают. Мне кажется, что действия, совершаемые с помощью подсознания могут быть очень полезными и хорошими. Но, те же самые психотерапевты говорят, что целью психотерапии является осознанное понимание своих проблем, инсайт. Таким образом, психотерапевты – это группа людей, которые утверждают, что они не знают, как они делают и вместе с тем убеждены, что единственный путь достижения чего либо в жизни– это знания того, каковы же соответственно проблемы человека!

Когда я начал впервые исследовать процесс психотерапии я спрашивал терапевтов к какому результату они стремятся, меняя тему разговора или приближаясь к пациенту и прикасаясь к нему определенным образом, либо же повышая или понижая голос. Они отвечали примерно следующее: «Ах, у меня не было никаких особых намерений» Я тогда говорил: «Ну хорошо. Давайте же тогда вместе с вами исследуем то, что произошло и определим, каким же был результат» На что они отвечали: Нам это вовсе не нужно». Они считали, что если они будут делать определенные вещи с целью достижения определенного результата, то будут совершать что-то плохое, называемое «манипулированием». Мы считаем себя людьми которые создают «модели». Мы предаем очень мало значения тому, что люди говорят, и очень большое значение тому что люди делают. Затем мы строим модель того, что люди делают. Мы не психологи, не теологи и не теоретики. Мы не думаем о том, какова же» реальность» на самом деле. Функция моделирования – создавать описания, которое является полезным. Если вы заметите, что мы опровергаем что-то известное вам из научных исследований или из статистики, то попробуйте понять, что мы предлагаем здесь просто иной уровень опыта. Мы не предлагаем ничего истинного, а предлагаем только полезное.

Мы считаем, что моделирование является успешным, если можно систематически получать результат, которого достигает моделируемая личность.

А если можем научить еще кого-то систематически достигать тех же самых результатов, то это является еще более сильным тестом на успешное моделирование.

Когда я сделал свои первые шаги в области изучения коммуникации, мне случилось попасть на конференцию. В зале сидело 650 человек.

Очень известный человек поднялся на трибуну и сделал следующее утверждение: «Самое важное, что мы должны понять относительно психотерапии и коммуникации – это то, что первым шагом является установление личного контакта с человеком с которым вы общаетесь». Это утверждение поразило меня в том смысле, что мне оно всегда казалось очевидным.

Этот человек говорил еще 6 часов но не разу не сказал, как же установить этот контакт. Он не указал ни на одну специфическую вещь которую каждый бы мог сделать, чтобы лучше понять другого человека, или, по крайней мере, создать иллюзию, что его понимают.

Затем я посещал курс» активного слушания». Нас учили перефразировать то, что мы слышим от человека что означает искажать услышанное.

В последствии мы обратились к изучению того, что в действительности делают те люди, которые считаются «корифеями» в психотерапии. Когда мы сравнивали двух таких терапевтов, как В. Сатир и М. Эриксон, то пришли к выводу, что по видимости трудно найти трудно найти два более различных способов действия. По крайней мере, я более резкого различия никогда не видел. Пациенты работавшие с тем и другим терапевтом, также утверждают что получили при этом совершенно различный опыт. Тем не менее если рассмотреть их поведение и основные стереотипы и последовательность действий, то они оказываются сходными. В нашем понимании, последовательность действий которые они используют, чтобы достигать, скажем, драматических эффектов, весьма и весьма сходны. Делают они одно и то же но «упаковывают» совершенно по разному.

То же самое справедливо относительно Ф. Персла. По сравнению с Сатир и Эриксоном – у него меньше количество стереотипов действия. Но когда он действует сильно и эффективно, у него обнаруживаются те же самые последовательности действий, что и у них. Фриц обычно не стремиться к достижению определенных результатов. Если кто-то придет к нему и скажет: У меня истерический паралич левой ноги», то он не будет прямо стремится к определенному устранению этого симптома. Милтон же и Вирджиния нацелена на достижение определенного результата, что мне очень нравиться. Когда я захотел обучаться психотерапией то попал на такой учебный курс, где ситуация была такова: вас высаживали на необитаемый остров и в течении месяца каждый день бомбардировали информацией ожидая, что так или иначе вы что-нибудь себе подберете. Руководитель этого практического курса имел очень богатый опыт и умел делать такие вещи, которые не кому из нас не удавались. Но когда он говорил о том, что он делает, то мы отнюдь не обучались делать это. Интуитивно, или, как мы говорим, подсознательно, его поведение было систематизировано, но он не осознавал как оно систематизировано. Это – комплимент его гибкости и способности отличать полезное от неполезного.

Например, мы очень мало знаем о том, как порождается фраза. Умея говорить, вы так или иначе создаете сложные построения из слов, но ничего не знаете о том, как же вы это делаете, и не понимаете сознательного решения о том, какой же будет фраза. Вы не говорите себе: «Так, я собираюсь себе что-то сказать… С начала я поставлю существительное потом прилагательное, затем глагол, а в конце наречие, чтобы знаете, по красивее немножко получилось». Но все таки говорите на языке, который имеет синтаксис и грамматику, т. е. правила настолько же четкие и ясные как математические постоянные. Люди, называющие себя трансформационными лингвистами, истратили много государственных денег, бумаги для того, чтобы определить эти правила. Они, правда, не говорят, что с ними можно делать, но это их не интересует. Их совершенно не интересует реальный мир, и я, живя в нем, иногда понимаю почему.

Итак, человек, говорящий на любом языке, имеет безошибочную интуицию(языковую). Если я скажу: «Понять вы да можете идею эту», то ваше впечатление от этой фразы будет совершенно иное, чем если бы я сказал: «Да, вы можете понять эту идею», хотя слова, составляющие обе фразы совершенно одинаковы. Что-то на подсознательном уровне говорит вам, что вторая фраза сформулирована правильно, а первая нет. Задача моделирования, которую мы себе ставим, заключается в том, чтобы выработать подобную систему различения для вещей более практических. Мы хотим выделить и показать в ясном виде то, что одаренные терапевты делают интуитивно или подсознательно, и сформулировать правило, которое желающий может выучить.

Когда вы приходите на семинар происходит обычно следующее. Руководитель семинара говорит: «Все, что вы должны делать, чтобы научиться тому, что я умею, как опытный коммуникатор, это прислушиваться к тому, что делается у вас внутри». Это верно в том случае, если у вас внутри вдруг окажется то же самое, что и у руководителя.

И мы догадываясь, что по всей вероятности этого у нас нет. Я думаю, что если вы хотите иметь такую интуицию, как у Эриксона, Сатир или Персла, вы должны пройти через период тренинга, чтобы это приобрести.

Если вы пройдете через такой тренинг, то можете приобрести такую же интуицию, настолько же бессознательную и систематическую, как языковая.

Если понаблюдаете за тем, как работает В. Сатир, то на вас обрушится огромный поток информации – о том, как она двигается, каким тоном говорит, как меняет тему, какие сенсорные сигналы использует, чтобы определить свою позицию по отношению к каждому члену семьи и т. д. Это невероятно сложная задача – проследить за всеми выделяемыми ею сигналами ее реакциями на них и реакциями членов семьи на ее вмешательство.

Мы не знаем, что делает В. Сатир с семьями на самом деле. Но мы можем описать ее поведение так, чтобы дать кому-либо то описание и сказать: «Вот, возьмите это. Производите такие-то действия, в такой последовательности. Продолжайте до тех пор, пока эта система действий не станет постоянной часть вашего подсознания, и вы сможете вызывать такие же реакции, как и Сатир». Мы не проверяли наше описание на точность или соответствие научным данным. Мы хотим лишь понять, является ли ваше описание адекватной моделью того, что мы делаем, работает оно или не работает, можете ли использовать ту же последовательность действий, что и Сатир, и при этом достигать аналогичных результатов? Наши утверждения не имеют отношения ни к «истине», ни к тому, что «на самом деле происходит». Но мы знаем, что наша модель поведения Сатир эффективна. Работая по нашим описаниям, люди научились действовать настолько же эффективно, как и Сатир, но стиль каждого при этом оставался индивидуальным.

Если вы научитесь говорить по французски, то все равно выражать себя на этом языке вы будете по своему.

Вы можете использовать наше сознание для того, чтобы принять решение о приобретении определенных навыков, которые, видимо, будут вам полезны в вашей профессиональной деятельности. Используя наши модели, вы можете тренировать эти навыки. После некоторого периода сознательной тренировки вы можете позволить новым навыкам функционировать подсознательно. Своим умением водить машину все мы обязаны сознательной тренировке. Теперь мы можем водить машину на далекие расстояния и не осознавать, как мы это делаем, пока какая-то исключительная ситуация не привлечет нашего внимания.

Эриксон и Сатир и все успешно работающие терапевтами уделяют огромное внимание тому, как человек представляет себе, то о чем говорит, использует эту информацию самым разнообразным путем. Например, представьте, что я клиент Сатир и говорю ей: «Вы знаете, Вирджиния, как…

мне тяжело… ситуация моя очень тяжелая… Моя жена… попала под поезд… Вы знаете, у меня четверо детей, и двое из них гангстеры…

Я постоянно думаю о том, что я… не могу понять в чем дело».

Я не знаю, видели вы как работает Вирджиния, но она работает очень, очень красиво. То, что она, делает, кажется волшебством, несмотря на то, что я убежден, что волшебство имеет свою структуру и может быть доступно всем вам. Одна из целей, которую она преследует, отвечая тому человеку – это приближение, присоединение к этому человеку в его модели мира примерно следующим образом: «Я понимаю, что у вас что-то есть, что вас гнетет, и вы как человек не хотите для себя тяжести, которую внутри себя вы постоянно ощущаете. Вы надеетесь на другое».

На самом деле не важно, что она ему ответит, пока она использует подобные слова и тон голоса, что и пациент. Если бы тот же самый клиент пошел к другому психотерапевту, то диалог мог бы выглядеть так: «Вы знаете доктор Бэндлер, мне очень тяжело. Знаете, похоже, что не могу сам с этим справиться».

– «Я вижу это мистер Гриндер… „ – «Кажется я сделал что-то не то, со своими детьми, но не знаю, что же именно. Я думаю, может быть, вы поможете мне помочь понять это“.

– «Конечно я вижу, о чем вы говорите. Сосредоточимся на одном из конкретных аспектов. Постарайтесь дать мне свою собственную точку зрения на происшедшее. Скажите, как вы видите ситуацию в данный момент.

– «Но… знаете… я… я чувствую, что, что кажется не могу ничего ухватить».

– «Я вижу это. Для меня важно -что стало ясным из вашего красочного описания – для меня важно, чтобы мы увидели дорогу, по которой мы пройдем вместе».

– «Я пытаюсь рассказать вам о том, что моя жизнь была полна тяжелейших событий. И стараюсь найти способ… „ – «Я вижу, что все выглядит разрушенным… по крайней мере, это следует из вашего описания. Тона. в которой вы все у меня спрашиваете отнюдь не веселы“.

Вот сейчас вы сидите и смеетесь, а мы не можем даже сказать, что сгустили краски по сравнению с тем, что происходит в «реальной жизни».

На наблюдение того, что происходит в психиатрических клиниках и амбулаториях, мы потратили массу времени. По нашим мнениям, очень многие терапевты путаются подобным образом.

Мы приехали из Калифорнии, где полно электронных фирм. У нас было много клиентов, которые называли себя «инженерами». Не знаю почему, но обычно инженеры имеют одни и те же принципы, заставляющие их прибегнуть к терапии. Я не знаю, почему, но они приходят и говорят примерно следующее: «Знаете примерно в течении, длительного времени я чувствовал себя на подъеме, много достиг, но приближаясь к вершине я оглянулся и увидел, что моя жизнь пуста» Видите ли вы это? То есть, видели вы, чтоб у человека моего возраста были подобные проблемы? – «Да, я начинаю схватывать суть ваших мыслей -вы хотите измениться».

– «Подождите минуту, я хочу попытаться показать вам, как я вижу всю картину. Знаете… „ – „Я чувствую, что это очень важно“ – «Да, я знаю, что каждого человека что-то тревожит, но я хочу дать действительно ясное представление о том, как я вижу проблему, чтобы вы смогли показать мне, что я должен знать для этого, чтобы найти выход из положения, поскольку, откровенно говоря, я чувствую себя очень подавленным. Видите ли вы, как это может быть? – «Я чувствую, что это очень важно. В том, что вы говорите, есть многое, за что можно ухватиться. Нужно только работать над этим вплотную“.

– «Я действительно хотел бы услышать вашу точку зрения».

– «Но я не хочу, чтобы вы избегали подобных чувств. Пойдемте вперед и дадим им свободно течь, чтобы они смыли этот ад, который вы здесь изобразили».

– «Я не вижу, чтобы это нас к чему-нибудь привело».

– «Я чувствую, что вы наткнулись на барьер в наших отношениях. Не хотите ли вы обсудить ваше сопротивление. « Не заметили ли вы случайно стереотипа в этих диалогах? Мы наблюдали терапевтов, которые проигрывали этот стереотип в течение 2-3 дней Сатир же действует совершенно иным путем

– она присоединяется к клиенту, а другие психотерапевты – нет. Мы заметили у человеческих существ одну интересную черту. Если они замечают, что какой-то результат действия, которое они имеют производить, не дает результатов, они все равно повторяют его. У Скиннера была группа студентов, долго экспериментирующих с крысами в лабиринте. И кто-то однажды их спросил: «Какова же реальная разница между человеком и крысой? « Не побоясь на наблюдения, бихевиористы тут же решили, что для решения этого вопроса необходим эксперимент. Они построили огромный лабиринт рассчитанный на человека, затем подобрали контрольную группу крыс, и учили их проходить через лабиринт, в центре которого находился кусочек сыра. Группу же людей стимулировали 50-ти долларовой бумажкой. В этой части эксперимента значимых различий между людьми и крысами не было. Лишь на уровне вероятности 95% обнаружили, что люди обучаемы несколько быстрей, чем крысы.

Но действительно значительные различия появились во второй части эксперимента, когда из лабиринтов убрали сыр и 50-ти долларовые бумажки. После нескольких попыток крысы отказались ходить в лабиринт. Люди же никак не могли остановиться! Они все бегали. И даже ночью проникали в лабиринт с этой целью.

Одной из мощных процедур, обеспечивающих рост и развитие большинства областной деятельности, является правило: если то, что вы делаете не срабатывает, сделайте что-либо другое.

Если вы инженер, собравший ракету и вы нажимаете кнопку, а ракета не взлетает, вы меняете свое поведение ищете, какие изменения в конструкции надо произвести, чтобы преодолеть тяжесть.

Но в психиатрии дело обстоит иначе: если сталкиваетесь с ситуацией в которой ракета не взлетает, то это явление имеет определенное название «сопротивляющийся клиент „ Вы констатируете факт, что то, что вы делаете, не срабатывает, и обвиняете в этом клиента. Это освобождает вас от ответственности и необходимости изменять свое поведение. Или, если вы более гуманно настроены, вы“ разделяете с клиентом чувство вины за неудачу» или говорите, что «клиент еще не готов».

Другой проблемой в психиатрии является одного и того же несколько раз. То, что делает Фриц и Вирджиния, делалось и до них. Понятия, используемые в трансактном анализе (например «разрешение» ), были известны еще по работам Фрейда. Интересным является то, что в психиатрии названия не передаются.

Когда люди научились читать, писать и передавать друг другу информацию, количество знаний начало увеличиваться. Если кто-то изучает электронику, то сначала он увеличивает и овладевает всем тем, что было достигнуто в этой области, чтобы идти дальше и открывать при этом что-то новое.

В психотерапии мы сначала полагаем, что человек пошел в школу, после ее окончания он начинает заниматься психотерапией – вообще не существует способов обучения психотерапевтов. Все, что мы делаем это предоставляем им клиентов, и провозглашаем, что они имеют «частную практику» т. е. практикуют частным образом.

В лингвистике существует понятие «номинализация». Номинализация происходит тогда, когда мы берем процесс и описываем его как вещи или явление. При этом сильно запутываем себя и окружающих, если не будем помнить, что используем, скорее, представление, нежели часть опыта.

Это явление может быть полезным. Если вы– член правительства то имеете возможности говорить о таких номинализациях, как например, «национальная безопасность» – люди начнут волноваться за эту безопасность. Наш президент съездил в Египет и заменил слово империализм на слово приемлемый и вот мы снова стали дружить с Египтом. Все, что он сделал – это заменил слово.

Слово «сопротивление» -это тоже номинализация. Оно описывает процесс как вещь, не говоря о том, как он функционирует. Честный, вовлеченный, аутентичный терапевт из последнего диалога описал бы своего пациента как холодного, нечувственного и настоль удаленного от всех чувств, что он не способен даже эффективно обращаться с психотерапевтом. Клиент действительно сопротивляется.

Клиент же пойдет искать другого психотерапевта, поскольку этот психотерапевт нуждается в очках, он абсолютно ничего не видит.

И конечно же они оба правы.

Итак, заметил ли кто-либо из вас тот стереотип, о котором мы говорили, он действительно будет для нас исходным пунктом нашего движения.

Женщина: В последнем диалоге клиент употребляет, в основном, визуальные слова, например: «смотреть, видеть, показать, взгляд». Терапевт употребляет кинестетические слова: «взять, схватить, ощутить, тяжелый».

Человек, с которым вы впервые встречаетесь, мыслит по всей вероятности, в одной из трех этих систем представлений. Он может внутри себя генерировать визуальные образы, испытывать кинетические ощущения или говорить что-то самому себе. Определить систему представлений можно обращая внимание на слова, обозначающие процессы (глаголы, наречия и прилагательные), которые человек использует, чтобы описать свой внутренний опыт. Если вы уделите этому внимание, то сможете построить свое поведение так, чтобы вызвать желаемую реакцию. Если вы хотите установить хороший контакт с человеком, вы можете использовать те же самые процессуальные вопросы, что и он. Если хотите установить дистанцию, можете намеренно употреблять слова из другой системы представления, и это было в последнем диалоге.

Давайте немного поговорим о том, как функционирует язык. Если посмотрю на вас: «Удобно ли вам? «, у вас возникает определенный ответ.

Предпосылкой адекватного ответа является, то что вы понимаете те слова которые я вам говорю. Знаете ли вы как вы понимаете, например, слово « удобно»? Женщина: Физически.

Так, вы понимаете, слово физически. Вы чувствуете при этом слове, что внутри вашего тела происходит определенное изменение. Это из изменение от тех, которые возникают внутри вас при слове «испуганный» Она ощутила, что понимает слово «удобный», посредством внутренних изменений в своем теле. Заметил ли еще кто либо из вас, как он понимает это слово? Возможно, у некоторых из вас появляется визуальные образы себя в удобном положении – в гамаке или в траве на солнышке. Или же слышите звуки, которые ассоциируют у вас с этим словом: журчание ручья или шум сосен.

Чтобы, понять что я вам говорю, вы должны взять слова, которые являются всего лишь произвольными обозначениями частей вашего личного опыта, и открыть доступ их значения т. е. некоторым значением слова « удобный». Вот это и есть наше простое понимание того, как функционирует язык. Мы называем этот процесс трансдезировационным поиском.

Слова – это триггеры, которые вызывают в нашем сознании те, а не иные переживания.

В эскимосском языке существует семьдесят слов для обозначения снега. Значит ли это, что у эскимосов иначе устроен сенсорный аппарат? Нет. Я считаю, что язык – это сконцентрированная мудрость людей. Среди бесконечного множества элементов сенсорного опыта язык выбирает то, что повторяется в опыте людей, создающих язык, и то, что они считают 70 слов для обозначения слова – снег, если учесть, какие виды деятельности осуществляют. Для них само выживание связано со снегом, и поэтому они проводят очень тонкие различия. У лыжников также существует множество слов для обозначения видов снега.