Текст книги "Однажды я тебя найду"

Глава 24

А затем в одночасье грянула война, лютая и беспощадная. Страна очнулась и с удивлением обнаружила: всем надоевшей неопределенности больше нет – в одну ночь она утонула в ярости жестоких, сокрушительных вражеских атак, и глупые надежды, что будущая катастрофа рассосется сама собой, растаяли как дым.

Кто-то услышал новость по радио, стуча ложечкой по вареному яйцу или читая газету, вышедшую за несколько часов до катаклизма. Другим сообщили по телефону друзья или родственники. Третьих разбудили стуком в дверь соседи, и сами не успевшие как следует продрать глаза и переодеться после сна.

Оливер и Гвен пили в постели чай, приготовленный для них Люси, когда в передней раздался телефонный звонок. Они посмотрели друг на друга.

– Кому неймется в половине восьмого? – проворчал мистер Арнольд.

Гвен схватила его за руку.

– Только бы ничего не случилось с Джоном. Боже, только не это!

Муж погладил сжимавшую его руку.

– Мы разговаривали с ним вчера, я ведь тебе рассказывал. Их эскадрилья ждет приказа. У Джона все в порядке, дорогая.

Телефон умолк, снизу послышался приглушенный голос Люси, затем ее шаги по лестнице и стук в дверь.

– Простите, сэр, мадам, это мистер Джон. Он сожалеет, что разбудил вас, но война началась по-настоящему.

Мистер Арнольд быстро поставил чашку и откинул одеяло.

– Иду!

Он слетел вниз по лестнице, обогнав горничную, и схватился за телефон на маленьком дубовом столике.

– Джон! Что случилось?

– Армагеддон, папа, четыре всадника Апокалипсиса уже здесь. Боги войны…

– Прекрати! Скажи, что происходит?

– Прости, папа. Происходит все, о чем ты говорил, и кое-что еще. На рассвете Германия вторглась в Бельгию, Люксембург и Голландию. Французские позиции тоже разгромлены. Немцы беспрепятственно прут, как горячий нож по маслу.

– Как так? А что же линия Мажино? По словам французов, их граница неприступна!

– Конечно, неприступна, если ее не обогнуть. Что он и сделал – пошел в обход, и все. Как раз сейчас они занимают села прямо за линией Мажино. Нас застали врасплох, папа. Его самолеты бомбят и обстреливают любые машины на дорогах – будь то военные или гражданские. Если так пойдет, послезавтра он доберется до Ла-Манша.

– Нет, не может быть.

– Кто его знает. Поверь, папа, все очень серьезно. К вечеру меня могут перебросить во Францию на передовую. В любом случае вряд ли мне удастся звонить в ближайшее время, поэтому я хотел сообщить вам с мамой новости и… в общем, попрощаться. Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо. И со всеми нами… Это так здорово, правда?

Мистер Арнольд на миг оторвался от трубки и внимательно на нее посмотрел, потом снова прижал к уху.

– Да… Наверное, Джон. Конечно. Ты выполняешь свой долг. Задай им жару, сынок! Покажем мерзавцам, что так больше продолжаться не будет. Давай, мы с тобой.

– Спасибо, папа. Передай маме, что я ее люблю. Скажи – приеду, как только немного поутихнет. Пусть они с Дианой не беспокоятся. Да, забыл, Джеймс контролирует заправку самолетов, к телефону не доберется. Просил передать Диане привет. Передашь, ладно? Кстати, я думаю, между ними что-то есть…

– Да? Хорошо, все передам. Ему тоже от нас самые лучшие пожелания. Ладно, да… Тебе, наверное, пора, Джон. Увидимся, когда… когда представится случай. Береги себя, мой мальчик. Мы тебя очень любим.

– Я знаю, пап. Я вас тоже люблю. Пока.

Связь оборвалась. Мистер Арнольд опустился в плетеное кресло у телефонного столика и закрыл лицо руками.

Глава 25

В течение многих недель Арнольды больше ничего не слышали о сыне, а Диана о Джеймсе. И неудивительно: катастрофа с ошеломляющей скоростью продвигалась к Ла-Маншу. Трудно сказать, кого больше удивляла разыгравшаяся вакханалия: не знающих поражений немцев или униженных британцев, французов, бельгийцев и голландцев.

Не прошло и недели после звонка Джона, как капитулировала Голландия. Франция погрузилась в хаос. Арнольды не имели представления, где их сын и чем занимается.

– Отсутствие новостей – уже хорошая новость, – не уставал повторять жене мистер Арнольд.

Но при этом поражался спокойствию Гвен и ее упорству в борьбе с преследующим их обоих чувством беспредельного страха.

– Джону не поможет, если мы с тобой с перепугу потеряем головы, – говорила она. – Нам следует держаться. Я работаю над картиной – хочу сделать подарок к его возвращению.

Сам же мистер Арнольд каждый день ездил в город. А что еще оставалось делать?

Однажды солнечным утром по дороге на службу его догнал бывший компаньон.

– Доброе утро, Арнольд. Слышали новость? Неприятельские танки уже в Абвиле.

Мистер Арнольд встал как вкопанный.

– Как? Оттуда же рукой подать до Ла-Манша!

– Именно! И это еще не самое страшное. Теперь наши силы с юга и севера отрезаны друг от друга. На все про все ушло ровно десять дней. Уму непостижимо! Чую я, проиграем мы эту войну. Как же все это некстати… Мы с женой собирались в Бордо этим летом. Как говорится, quel dommage[2]2
  Как жаль (фр.).


[Закрыть]. Есть весточки от сына?

Мистер Арнольд помотал головой и двинулся дальше.

– Нет. Ни единого звонка.

– На вашем месте я бы не волновался. Вряд ли Джон во Франции.

Мистер Арнольд снова остановился.

– О чем вы?

Собеседник пристально посмотрел на него.

– Разве не очевидно? Франция совершенно безнадежна. Через две недели максимум она начнет добиваться перемирия, попомните мои слова. Нам самим потребуются все наши «Спитфайры» и «Харрикейны» до единого. Следующей остановкой герра Гитлера станет Британия, и тогда придет черед таких парней, как ваш сын. Разбрасываться самолетами и пилотами, только чтобы выиграть несколько бесполезных дней для французов?.. Ну, это мое мнение. Всего хорошего. Вперед, к победе! – Он сделал салют рукой и исчез за дверью своей конторы.

Сев за рабочий стол, Оливер немедленно сообщил новости Гвен в Дауэр-Хаус.

– Поэтому хоть Джон, возможно, и летает на задания во Францию, но базируются они наверняка здесь – на случай вторжения. Уильямсон парень хваткий, держит ухо востро. У него контракты с военным министерством, я это точно знаю.

Гвен заговорила не сразу.

– Оливер, ведь если Франция капитулирует, значит, мы тоже проиграем? Какой тогда смысл сражаться? Рисковать жизнями мальчишек?

«Именно в этом сейчас и заключается главный вопрос», – подумал мистер Арнольд, положив трубку.

Глава 26

Не прошло и недели после ужасной вести об Абвиле, как во всех разговорах и газетах его сменил французский прибрежный городишко Дюнкерк. Десять дней члены семьи Арнольд – Оливер и Гвен в Дауэр-Хаусе и Диана в Гиртоне, – затаив дыхание, слушали утренние радиосводки о спешной эвакуации через Ла-Манш. Поступили сведения, что в толпе обессиленных людей на береговой полосе есть пилоты сбитых самолетов Королевских ВВС, и в обеденный перерыв мистер Арнольд убегал в соседний кинотеатр посмотреть хронику, надеясь хотя бы мельком увидеть лицо сына в вереницах изможденных мужчин, терпеливо дожидающихся переправы в безопасное место.

Между тем Диану терзала неизвестность. От Джеймса не было ни писем, ни звонков после того апрельского прощального поцелуя у обочины. В день, когда эскадрилья отправилась воевать, отец передал ей привет от него, и больше она ничего не слышала.

За брата Диана тоже страшно переживала, но все же гораздо чаще была занята мыслями о человеке, который – теперь она была в этом уверена – станет ее возлюбленным, если, конечно, ему суждено вернуться.

– По-моему, я схожу с ума, Сал, – жаловалась она подруге. – То беспокоюсь о них обоих, то мучаюсь от того, что постоянно думаю о нем, а не о собственном брате. А порой меня охватывает безумная радость – когда понимаю, что в первый раз в жизни влюбилась. Потом я вновь прохожу весь этот круг и не могу отделаться от мысли, что его убили.

В отчаянии она опустила голову.

– Понимаю, Диана, понимаю, – Салли гладила ее волосы. – Ничего… Так происходит с каждым, у кого воюет близкий человек. Нужно быть сильной, нужно терпеть. Как говорит твой отец, пока ваша семья не получила ужасной телеграммы или звонка из ВВС, можно надеяться, что…

– Да, но это касается только брата! – вскинулась Диана. – Если вдруг Джеймса Блэкуэлла собьют над Францией, ранят или возьмут в плен, мне сообщать не станут. Я ему не жена и вообще никто. В Королевских ВВС ничего не знают о моем существовании. Каждое утро я прочесываю в газетах списки убитых и пропавших без вести. Один раз чуть в обморок не упала: нашла там фамилию Блэкуэлл. Хорошо, что не Джеймс. Это ужасно, Сал, ужасно!

Подруга встала.

– Хватит, радость моя. Надевай пальто и шляпу.

– Что? Зачем? Мы куда-то идем?

– В «Лисицу и собаку», пропустим по бокальчику чего-нибудь очень крепкого.

Глава 27

Последние военнослужащие, вывезенные из Дюнкерка, прибыли двое суток назад. Первая неделя июня заканчивалась, но ни от Джона, ни от Джеймса новостей не было.

Теплым ясным вечером Арнольды с дочерью сидели в саду Дауэр-Хауса. До самого длинного дня в году оставалось всего около двух недель, и даже сейчас, в восемь часов, солнце припекало вовсю. Внизу за изгородью резвились кролики, среди побегов плюща, густо опутавших задний фасад дома, звонко чирикала стайка воробьев.

Все трое пили вино из хрустальных бокалов, поданных горничной на подносе.

– Свадебный подарок от твоих бабушки с дедушкой, – сообщил мистер Арнольд дочери, подняв бокал. – Из шести уцелеть удалось только этим трем. Помнишь, как ты разбила остальные?

Диана поморщилась.

– Разумеется. Мне было года три.

– Четыре. Твой брат не давал тебе поиграть с его деревянными кеглями, и ты…

– …взяла твой мяч для крикета, – продолжила Диана всем известную историю, – достала из буфета столько бокалов, сколько смогла унести, выставила на дорожку и…

– …сбила все одним броском мяча. До сих пор помню тот прелестный звон и твои восторженные крики.

Гвен рассмеялась.

– Джон ужасно жадничал, когда дело касалось игрушек. Вы с ним не ладили до тех пор, пока он не пошел в школу.

Диана пожала плечами.

– Я была страшной врединой. Не давала ему ни минуты покоя. Только когда он уехал в пансион, я поняла, как его люблю. – Она отставила бокал на выкрашенный белой краской кованый садовый столик и посмотрела на родителей. – Послушайте, с тех пор как я вернулась из Гиртона, мы с вами об этом не говорили. Как вы думаете, что сейчас с ними? Только честно. Я устала переживать, у меня просто не осталось слез.

Ее отец тоже поставил бокал и пристально посмотрел на обеих.

– Я собирался сказать это за ужином. Ладно, слушайте сейчас. К происходящему я отношусь оптимистически. Нет, правда. В газетах многого не пишут, но и так ясно, что наши истребительные эскадрильи совсем недавно летали над Францией, прикрывая эвакуацию. Не устаю повторять, что отсутствие новостей само по себе хорошая новость. Сейчас это правило действует точно так же, как и всегда. Но дело вот в чем, – он наклонился вперед. – Сегодня ко мне заходил Уильямсон. Говорил завуалированно и намеками. Так вот, он сообщил по строжайшему секрету: командование Королевских ВВС открыто заявило новому премьеру, что пора заканчивать тягомотину во Франции, все до единого самолеты должны быть здесь, дома. Уильямсон вообще не верит, что хотя бы одна эскадрилья «Спитфайров» базировалась за Ла-Маншем. По всей видимости, Черчилль этого не допустил, как французы на него ни давили.

Мистер Арнольд взглянул на жену и дочь.

– Да, всем нам очень страшно, и все же, думаю, скоро мы услышим хорошие вести о Джоне. – Он кивнул Диане. – И о твоем Джеймсе, дорогая, очень скоро. Давайте за это выпьем.

Все трое подняли бокалы.

– За хорошие вести.

Глава 28

На следующее утро Люси зашла в оранжерею раздвинуть шторы, но, как ни странно, они уже были раздвинуты. Кресло перед окном стояло спинкой к ней, а в воздухе над ним медленно плыло кольцо сигаретного дыма.

– Доброе утро, сэр! Не знала, что вы встали. Принести вам чаю?

– Да, спасибо, Люси! Сижу здесь с шести часов, жду, когда все проснутся.

Джон встал с кресла, посмотрел на потрясенную горничную и потянулся.

– Замечательное утро, не правда ли?

Десять минут спустя Диана в пижаме сбежала вниз по лестнице.

– Где он?

Из столовой, сияя, вышла ее мать в утреннем халате.

– Они с отцом в саду, милая. Джон выглядит очень уставшим…

Диана выскочила через стеклянную дверь и понеслась по росе к мужчинам, стоящим под платаном у дорожки в огород.

– Джон! Джон!

Брат обернулся и радостно развел в стороны руки.

– Привет, сестренка! Все хорошо. И у Джеймса, и у меня. Все отлично у нас обоих!

Диана с разбегу бросилась к нему в объятия, как в былые дни, когда он приезжал домой на выходные.

– Эй, ты меня задушишь! – засмеялся Джон, отступая на шаг. – Ого, как подросла наша девочка! Доброе утро, юная мисс. Надеюсь, вы хорошо себя вели?

– Как же мы все переживали! Это был кошмар. Самый настоящий кошмар! – Она разрыдалась.

Джон крепко обнял сестру.

– Да, – произнес он приглушенно. – И у нас то же самое.

Его рука чуть заметно дрожала. Светлые волосы казались темнее, чем обычно – он не мыл их месяц, – кожа приобрела землистый оттенок, вокруг рта высыпала экзема. Синяя форма была мятой и грязной, а на сапогах темнели подозрительные рыжие пятна.

«Это кровь, провалиться мне на месте, – подумал мистер Арнольд. – Боже, вы только посмотрите на его лицо. За месяц постарел лет на десять».

Его сын обвел взглядом всех присутствующих. Неподалеку топталась Люси, слушала разговор.

– В общем… – начал Джон и на мгновение прикрыл глаза.

Стало очевидно, что он изнемогает от усталости.

– Если хочешь, давай пока все отложим, – предложила Гвен. – Ты не обязан пускаться в разговоры прямо с порога, милый. Может, поднимешься к себе и отдохнешь?

Джон устало улыбнулся и покачал головой.

– Нет, мама, я правда хочу с вами поговорить. Все нормально, просто очень устал. Пара ночей крепкого сна – и буду как огурчик. – Он посмотрел на Диану. – С ним точно все в порядке, сестренка. Когда я уходил, он дрых на своей койке. Думаю, завтра приедет.

Диана заморгала и быстро кивнула головой. Брат повел ее в гостиную, родители шли следом.

– Удивительно, – сказал Джон, усаживаясь в кресло. Остальные тоже последовали его примеру. – Все оказалось совсем не так, как я себе представлял. Держу пари, в предыдущей заварухе ты испытывал те же чувства, папа.

Мистер Арнольд кивнул.

– Да уж. Война умеет преподносить сюрпризы.

– Верно. Ну так вот… Во Франции мы не были. По крайней мере там не базировались. Правительство решило, что «Спитфайры» должны летать отсюда, из Англии. Поэтому с тех пор как Германия начала блицкриг, мы выполняли полеты над Ла-Маншем из Апминстера. Простите, что не звонил, не получалось выкроить и минуты. Да и запретили нам вести разговоры с кем бы то ни было обо всем, что связано с операциями. Полагаю, теперь, когда нас выкинули с континента, это не имеет значения.

В передней зазвонил телефон, однако Джон никак не отреагировал.

– Честно говоря, начиная с десятого мая мы только и делали, что оборонялись. Спасали положение. Прикрывали отход. Сухопутные войска обвиняют нас в том, что мы бросили их в Дюнкерке, но это чистое вранье. Солдаты в пабах избивали наших парней с криками: «Где была авиация?» Но мы были там. Летали прямо над побережьем. – Джон заговорил быстрее. – В течение пяти дней я выполнял по три боевых вылета. Пятнадцать раз, туда и обратно. Взлетали на рассвете, патрулировали над Па-де-Кале, били этих гадов… прости, мам, неприятеля. Господи, сколько же их там было! Большинство боев велось над сушей, вдали от побережья. Наверное, поэтому сухопутные думают, что мы их бросили. Мы старались не подпустить самолеты фрицев к Дюнкерку. Однако времени, чтобы их отвлечь, было мало. Через несколько минут возвращаешься на дозаправку, съедаешь сэндвич с чаем и снова быстрее в небо. Очень изматывает, скажу я вам.

В гостиную заглянула Люси.

– Мисс Диану просят к телефону.

Диана убежала.

– Дело в том, – продолжил Джон, – в том…

Он замолчал.

– Ничего, – пробормотал отец. – Не расстраивайся, Джон.

– Да нет, со мной все хорошо, папа. Честное слово. В общем, дело в том, что мы потеряли много парней. Вчера один человек из разведки сообщил, что за последние три недели над Францией и Ла-Маншем сбито не меньше шестидесяти «Спитов». Кстати говоря, это между нами. Я видел, как некоторые падали… и слышал тоже.

Родители смотрели на него с недоумением.

– Как это – слышал? – тихо спросил отец.

Молодой человек прокашлялся.

– По радио. Некоторые случайно оставляли включенным микрофон, а при попадании слышно… в общем, слышен шум. Понимаешь? Падая, многие загораются… В общем, жуть. Это очень страшно.

Гвен и Оливер во все глаза смотрели на сына, не зная, что ответить.

– Одна только наша эскадрилья потеряла четверых. Все замечательные ребята. Двоих точно убили, один сгорел до костей, еще один сбит и захвачен в плен. Все это меньше чем за месяц… – Он отвернулся.

В комнату влетела Диана.

– Звонил Джеймс! Он тоже получил увольнительную и хочет приехать к нам. Я сказала, что никаких возражений нет. Я права?

Гвен подошла к сыну и обняла его.

– Конечно, ты права, – сказала она дочери через его плечо. – Это самое меньшее, что мы можем сделать.

Глава 29

Брат и сестра лежали на траве позади Дауэр-Хауса и смотрели на первые яркие звезды в синеве летнего неба.

– Вон там Венера, да, Джонни? Помнишь: «Звездочка, мигай, мерцай…»

– Да. Помнишь Болванщика?»

– «Ты над миром пролетаешь, как поднос под небесами!»[3]3
  Строчки из стихотворения и пародии на стихотворение Д. Тейлор.


[Закрыть] – подхватила Диана.

Они рассмеялись.

– С ума сойти, – сказала Диана и повернулась к брату. – Джонни?

– Да?

– Ты убил кого-нибудь?

– Да.

– Одного?

– Нет. – Он сел рядом с ней и похлопал по карманам. – Есть сигареты? Не могу найти свои.

– Да. Вот. – Она прикурила две сигареты. – Бери.

Джон снова лег на траву.

– Думаю, я убил троих… Черт, глупо. Не думаю, а знаю точно.

По небу пронесся метеор, Диана схватила брата за руку.

– Загадывай желание, быстрее!

Он на мгновение замер.

– Готово… А вообще-то…

Диана ждала. Когда брат затих, она села и посмотрела на него в сгущающихся сумерках.

– В удивительное время мы живем, правда, Джон? У меня в голове не укладывается, что мой старший брат кого-то убил. Расскажи мне об этом, если можешь.

После долгой паузы он обнял ее за талию, положил голову к ней на колени и приглушенно заговорил.

– Все происходит чисто механически. На автомате.

Она дала ему собраться с мыслями. Наконец Джон отстранился от нее и докурил сигарету.

– Ну так вот… Поздно вечером шесть или семь пикирующих бомбардировщиков полетели в сторону наших на побережье. По-моему, в прошлый вторник или в среду. «Штуки». Жуткие чудовища. На борту двое, один ведет, второй лупит по людям на берегу. В тех, кто внизу, на земле, эти «Штуки» вселяют дикий ужас: сирены на крыльях издают душераздирающий вой, когда машина уходит в крутое пике перед бомбометанием. Но в остальном они неповоротливы и уязвимы, и во время первого вылета одну из них я прихлопнул. Все просто. Мои пули пробили кабину и… в общем, было много крови. Очень много, сестренка. Кровь залила изнутри весь фонарь. Это ужасно. Самолет не загорелся; просто опрокинулся и упал прямиком в море. На все ушло секунд десять. Двумя днями позже я и сам едва не попался. Мы были милях в шести от Кале, внезапно вокруг моих крыльев и двигателя заискрило: стреляли из пушки. Страшно. В следующий миг над моим «Спитфайром» пронесся немецкий истребитель, и вот он уже у меня перед глазами. Хороший стрелок, но летчик никудышный. Рефлекс – нажимаю пусковую кнопку, противник распускается фейерверком. Ба-бах! Чистое везение. Не знаю, почему его снаряды не сработали. Просто прошли сквозь обшивку или отскочили, так и не взорвавшись. Наверное, брак. В Апминстере мне наскоро залатали дыры, и к вечеру я уже снова был в небе.

Диана долго молчала, пытаясь нарисовать в воображении только что описанное братом. Она чувствовала себя довольно неловко: в последние несколько недель, когда она представляла себе, что переживают Джон и Джеймс, ей ни разу не пришло в голову, что одно из основных мест в этой картине должна занять кровь – настоящая человеческая кровь. Теперь она вспомнила о странных пятнах на сапогах брата.

– А на сапогах у тебя кровь, Джон?

– Да. Только не моя. Помогал одному парню выбраться из кабины после приземления. Осколком руку оторвало. Не знаю, как в таком состоянии ему вообще удалось сесть. Но мы остановили кровотечение прямо там, на месте, так что с ним все будет в порядке. Говорит, как только получит новую руку, сразу вернется к нам. Этот парень слово держать умеет, сказал – значит, вернется.

Перед глазами Дианы промелькнула новая сцена: брат пытается спасти товарища в считаные минуты после того, как в смертельной схватке сам едва не лишился жизни. От прилива сострадания на глаза навернулись слезы. Она закусила губу: не хватало только расплакаться.

К этому времени над их головами к большим ярким звездам уже добавилось множество маленьких. Диана смотрела на них и моргала изо всех сил. Почувствовав, что может нормально говорить, она прокашлялась и спросила:

– У тебя точно все в порядке, Джон? Честное слово?

– Да. Думаю, что так, сестренка. В ходе дела времени на раздумья нет, а потом все это кажется кошмарным сном. Но меня больше беспокоит Джеймс.

– О чем ты? Ведь ты говорил, у него все хорошо.

Джон внимательно посмотрел на нее.

– Джеймс был на волосок от гибели, Диана. Уверен, он сам тебе расскажет, когда приедет. Виду он не подает, но, по-моему, тряхнуло его хорошо. Я бы на его месте точно испугался. Надеюсь, встреча с тобой поднимет его дух. – Он помолчал. – Можно задать тебе вопрос, сестренка?

– Кажется, я знаю, что это за вопрос, – отозвалась она. – Ответ: да. Да, думаю, я в него влюблена.