Текст книги "Однажды я тебя найду"

Ричард Мэдли
Однажды я тебя найду

Посвящается Джуди, подруге новоиспеченного романиста, прощавшей мои провинности, пока я, как одержимый, работал над этой книгой

Мужчинам и женщинам, сотрудникам Королевских ВВС – тем кто в 1940 году уберег эту страну от неминуемой гибели.

Мы обязаны им всем

Richard Madeley

SOME DAY I’LL FIND YOU

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Luigi Bonomi Associates c/o Intercontinental Literary Agency и Andrew Nurnberg.

© Richard Madeley, 2013

Школа перевода В. Баканова, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Пролог

Юг Франции, 1951 год

Диана читала утреннюю газету за столиком уличного кафе. Смысл многих слов до сих пор оставался для нее загадкой, однако за два месяца ее французский заметно улучшился – об этом ей говорили все.

Диана пролистала страницы в поисках информации о погоде. Не то чтобы она в ней нуждалась: день вновь обещал быть солнечным. В ярко-синем небе над цветочным рынком Ниццы ни облачка, воздух, хоть и апрельский, но теплый и недвижимый. Кругом уставленные яркими букетами прилавки – на ее родине в это время года не найти столько свежесрезанных цветов…

В посаженной на жесткий паек Англии вот уже которую неделю температура не поднималась выше нуля. Вчера вечером она звонила отцу в Кент.

– Хорошо, что вы уехали, Диана, – сказал он. – У вас там солнечно и полно еды. А здесь снабжение день ото дня все хуже. Можно подумать, не мы выиграли эту проклятую войну.

Из-за угла медленно вырулило такси и покатило мимо апельсиновых деревьев, разделяющих две полосы проезжей части. Это был довольно потрепанный довоенный «Ситроен» с опущенными стеклами. Диана подскочила и уже вскинула руку, но заметила силуэт мужчины на заднем сиденье. Он подался вперед и говорил водителю по-английски:

– Нет, не здесь. Я же объяснял – это намного дальше. Езжайте прямо до отеля «Негреско». И побыстрее, я опаздываю.

Диана, пошатнувшись, ухватилась за спинку стула. Не может быть…

– Стойте! – наконец крикнула она, когда такси уже сворачивало на Английскую набережную. – Пожалуйста, стойте!

Однако «Ситроен» влился в поток машин и исчез из виду на длинной изогнутой дороге, за которой искрилось Средиземное море.

– Madame? – с озабоченным видом подбежал Арман, хозяин кафе. – Что-то не так?

– Нет, нет… – она снова села. – Все в порядке, правда.

Но она лгала.

Все было не в порядке.

Совершенно не в порядке.

Часть I

Глава 1

Окидывая взглядом прожитое – с того самого дня, когда началась эта история, – она удивлялась лишь двум вещам.

Тому, что ей удалось все пережить, и тому, какой глупой она была. Даже когда считала, что ведет себя очень мудро…

«Глупая девчонка, – думала она сейчас. – Безрассудная, возмутительно глупая!»

Впрочем, она была чересчур строга к себе. Многие ли из нас узнали бы дьявола, появись он с улыбкой на пороге нашего дома?

В семействе Арнольд было принято называть друг друга не теми именами, что даны при рождении. Началось это еще до помолвки мистера и миссис Арнольд. Ее звали Патрисия, его – Патрик, и было совершенно очевидно, что их общее уменьшительное имя Пат внесет никому не нужную путаницу. К общей радости и облегчению, они выяснили, что оба испытывают неприязнь к своим настоящим именам. Краснея, сообщили друг другу о тайных предпочтениях и договорились так и называть друг друга.

Патрик всегда склонялся к имени Оливер, почему – он не знал.

А Патриции казалось, что мягкое звучание имени Гвен удивительным образом сглаживает резкие, заостренные черты ее лица (по крайней мере, таковыми их считала она) и делает менее заметными костлявые бедра и вывернутые носками наружу ступни (опять же, по ее собственному мнению). Разумеется, этими мыслями она не стала делиться с женихом, а сказала лишь, что всегда мечтала быть Гвен, «и логики в этом не больше, чем в твоих сожалениях о том, что тебя не назвали Оливером, мой дорогой».

На том и порешили. Вскоре сыграли свадьбу. Первым родился сын, затем дочь. Когда пришло время, дети с изумлением узнали о заключенном соглашении и последовали примеру родителей. В восемь лет Роберт с серьезным видом поставил семью в известность, что предпочел бы называться Джоном. Если уж начистоту, его сестре имя Роберт нравилось куда больше, да и свое имя – Роуз – ее тоже вполне устраивало, однако постепенно девочка стала испытывать настойчивое желание присоединиться к семейной игре и даже сочла себя обязанной это сделать.

После мучительных раздумий и долгих тайных совещаний со школьными подружками, с восторгом принявшими участие в процессе, Роуз наконец приняла решение и накануне Рождества сообщила о нем родителям и брату.

Новое имя утвердили как раз перед началом нового десятилетия.

Роуз унес с собой водоворот 1920-х.

Будущее принадлежало Диане.

Глава 2

Юг Англии, 1938 год

Оливер любил прорезающий меловые породы ручей под изгородью между облюбованной кроликами лужайкой и огородом. Собственно говоря, мистер Арнольд гордился всем, что было связано с домом, построенным им – или, скорее, купленным – для своей семьи.

Они вчетвером жили в Дауэр-Хаусе на окраине района Уилд в графстве Кент. Вернее, впятером, если считать горничную Люси, занимавшую комнатку на верхней площадке черной лестницы.

Окрестности были покрыты густыми лесами, и летним днем в машине на пути к крошечной железнодорожной станции, расположенной в трех милях от дома, мистер Арнольд мысленно сравнивал окаймленные густой растительностью дорожки с картинками из нового полнометражного диснеевского мультфильма, действие которого происходило в шикарном лесу.

Их с Гвен восхитило мастерство Диснея. Даже непочтительные высказывания Джона и Дианы («Да это же мультфильм, Оливер»; «Мама, это всего лишь рисунки»), с великой неохотой согласившихся посетить вместе с родителями самый большой в Ройал-Танбридж-Уэллс кинотеатр, иссякли с первыми кадрами «Белоснежки и семи гномов».

– Действительно здорово, папа, – одобрил Джон, когда они шли назад к машине.

В подростковом возрасте дети мистера Арнольда стали называть его Оливером, чтобы поддразнить или разозлить, и папой, когда пытались выразить скупое уважение. Обращаться по имени к матери им и в голову не приходило.

– Некоторые сцены – ну то есть фон, на котором происходит действие, – были просто великолепны. Мам, по-моему, для следующей картины тебе стоит перенять этот стиль и немножко его доработать. Мне кажется, выйдет неплохо.

Гвен кашлянула.

– Боюсь, у господина Диснея найдутся возражения. У меня свой романтический стиль в живописи, а у него – свой. Да, я с тобой согласна, милый, это было здорово, но немного… как бы это сказать… примитивно, что ли.

До переулка, где мистер Арнольд оставил машину, шли в неловкой тишине. Гвен очень трепетно относилась к своим занятиям живописью, особенно после того, как однажды в вечерней газете напечатали нелицеприятный отзыв о ее первой выставке.

– Какая ложь! – взметнулась она, смяв в сердцах газету. – Мое вдохновение – я сама! Я ничем не обязана людям, о которых он пишет. Обвинил меня едва ли не в плагиате! И теперь это прочтут все наши друзья… Оливер, сделай что-нибудь!

Мистер Арнольд был юристом, и весьма успешным. Он специализировался на делах о клевете и предпочитал в суде представлять истцов, обладая особым даром вызывать у людей чувство глубокого сопереживания к своим клиентам. В работе он использовал обычные риторические уловки.

– Представьте, что такое написали о вас. Как бы вы себя чувствовали? – обращался он к присяжным, а затем бросал полный упрека взгляд на адвоката ответчика, будто тот обязан устыдиться, что защищает разносчиков сплетен.

Присяжным на инстинктивном уровне импонировали его уверенный, хорошо поставленный голос и привлекательная внешность. Мистер Арнольд не был красавцем в привычном смысле этого слова, но обладал приятной улыбкой и уверенными манерами. Присяжные чувствовали, что могут ему доверять, им нравился обращенный к ним скрытый посыл его речей: «Вы люди здравомыслящие, я это вижу. Уж нам-то с вами и не разобраться с таким пустяком?»

Самое главное в работе любого адвоката – расположить к себе присяжных. В этом залог победы.

Профессиональный успех принес ему большое состояние. Долгие годы его время оценивалось по самым высоким ставкам, а газетчики, услышав, что против них будет выступать Оливер Арнольд, предпочитали урегулировать споры без судебного разбирательства.

Он покорно унес так задевшую Гвен статью в свою контору в Холборне, тщательно изучил и пришел к выводу, что там нет ничего оскорбительного. Пожалуй даже, в статейке весьма толково проанализированы слабые стороны художественного мастерства жены. Там писали, что многое в ее творчестве перенято у других, и с этим он был склонен согласиться, когда после работы прогулялся по некоторым из упомянутых автором галерей.

Вечером в разговоре с женой он слукавил.

– Ничего не поделаешь, Гвен. Отзыв относится к разряду добросовестных. Да, конечно, нам он кажется несправедливым, но критики должны иметь право высказывать свое мнение. Понимаю, тебе неприятно, однако на твоем месте я просто выбросил бы все это из головы. Как там сказал Уайльд? «Что бы о вас ни говорили, хуже может быть только одно – когда о вас не говорят». Что-то в этом роде… По крайней мере, дорогая, незамеченной ты не осталась.

На лице жены отразилось негодование.

– Ну разумеется, если ты принял их сторону, то ничего не поделаешь!

Несколько недель она с ним не разговаривала.

С тех пор прошло три года, и только к весне 1938 года уязвленное самолюбие перестало терзать Гвен и позволило вернуться к кистям и холсту в мансарде Дауэр-Хауса. Хотя у мистера Арнольда и было свое (невысказанное) мнение о способностях жены, порицать ее за вновь обретенную веру в свои силы он не мог. Более того, ему пришлось отменить долгожданную поездку в Озерный край: Гвен заявила, что у нее, «возможно, не получится» сделать в работе перерыв.

– Только не сейчас, Оливер. Уверена, ты меня поймешь. Я никогда не испытывала такой бури вдохновения.

Одна незавершенная картина, изображавшая вазу с чахлыми незабудками, не особо вязалась в голове ее мужа с бурей вдохновения, тем не менее он написал в отель у озера Алсуотер и горестно распростился с внесенным задатком.

Все две недели отпуска мистер Арнольд, прихватив с собой приготовленный Люси ланч, в одиночку исследовал окрестности, а его жена тем временем трудилась – или, скорее, красовалась – за мольбертом. Дети уехали на учебу, в доме царила тишина, и впервые за долгие годы его сердце тронула тоска. Справиться с ней помогали прогулки.

Больше всего он любил вглядываться с холмов Уилда в окутанный дымкой Лондон на севере и отблески моря на юге. Маленькие бледно-голубые бабочки вспархивали с кустов, окаймляющих тропинки, когда он шел по гребню возвышенности между Северной и Южной грядами. «Кентский ответ Малверн-Хиллз»[1]1
  Гора на западе Центральной Англии высотой четыреста двадцать пять метров – место, популярное среди туристов. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], – каждый раз, поднимаясь сюда, бормотал себе под нос мистер Арнольд. Сравнение, несомненно, тщеславное, но оно доставляло ему удовольствие. Правда, сейчас даже самые солнечные деньки омрачались растущей угрозой войны.

Невидимая, на юге за горизонтом лежала Франция. Та самая страна, которая двадцать четыре года назад противостояла грозному, беспощадному кайзеру, а теперь отважно смотрела в ледяные глаза фюрера.

Поедая бутерброды с ветчиной на склоне холма над Эшдаун-Форест, мистер Арнольд с трудом верил, что вот-вот грянет еще одна война. С прошлой он вернулся из Франции в чине майора. Приехав на короткую побывку в Лондон, он попросил руки Гвен, и от ее восторженного согласия сладко защемило сердце, однако в душе он не верил, что доживет до собственной свадьбы.

Он до сих пор испытывал неподдельное изумление, что в той войне ему удалось уцелеть. Его зачислили в полк летом 1914 года, сразу по окончании школы. Планы по изучению права в университете были отложены, хотя и Оливер и родители втайне рассчитывали, что через несколько месяцев он займет свое место в Оксфорде – уж к новому-то году точно. По всеобщему убеждению, война должна была закончиться самое позднее к Рождеству.

К концу 1918 года из кадетов выпуска мистера Арнольда в живых остался лишь он один. Он понятия не имел, почему так случилось. Явно не потому, что отсиживался за спинами других. Оливер участвовал во многих битвах, много раз видел смерть товарищей. Некоторые гибли от пуль, другие исчезали в мгновение ока при разрыве снаряда, а он каким-то непостижимым образом оставался невредим. При артобстреле такое случается: он собственными глазами видел, как уползали те, кто был ближе всех к эпицентру взрыва, а тела находившихся поодаль разлетались на куски.

Сейчас, когда мистеру Арнольду стукнуло сорок пять, и воевать, пожалуй, было поздно, он тревожился за сына. Двадцатилетний Джон проходил подготовку в военно-воздушном училище Крануэлл в графстве Линкольншир. Если ему присвоят звание, то в итоге могут призвать и на действительную военную службу. В газетах писали, что исход войны на этот раз будет решаться в воздухе. Вместе с другими парнями Джона бросят на эту новую линию фронта: современное поле боя, где враг, непогода или невезение швыряют мальчишек в безжалостные объятия гравитации.

Мистер Арнольд старался обуздать воображение и гнал из головы прочь жуткие сцены с беспомощно падающим с неба сыном. Но чем короче становились дни, тем сильнее разрастался в груди затаенный страх. День ото дня Гитлер свирепствовал все больше, его угрозы Чехословакии становились все безудержнее. Каждое утро в поезде на пути к Чаринг-Кросс мистер Арнольд просматривал мрачные заголовки газет. Британия и Франция считали своим долгом поддерживать «отважных чехов», как неизменно называли их передовицы.

Лето закончилось, леса вокруг Дауэр-Хауса осень расписала яркими красками. В придорожных коттеджах и домах фермеров затопили камины. Сидя за рулем большого зеленого «Хамбера» (полученного в подарок от благодарного клиента за молниеносно выигранное дело), мистер Арнольд заметил, что из труб поднимается дым. Шли последние выходные сентября. Интересно, станут ли они и последними мирными выходными? Как раз сегодня премьер-министр под одобряющие аплодисменты палаты общин объявил, что срочно улетает в Мюнхен на переговоры с фюрером по личному приглашению герра Гитлера, чтобы «утрясти вопрос с Чехословакией… раз и навсегда».

Завтрашняя встреча в Германии, размышлял мистер Арнольд, сворачивая на гравийную подъездную дорожку к Дауэр-Хаусу, не более чем последняя отчаянная попытка.

Люси открыла дверь и приняла шляпу и пальто.

– Будет война, сэр? – почтительным тоном осведомилась она так, будто спрашивала, не собирается ли дождь.

– Вряд ли до этого дойдет, Люси, – ответил он.

Однако в глубине души радовался, что Диана с Джоном на выходные приедут домой. Война подступила очень близко, и ему хотелось, чтобы дети были рядом.

Глава 3

– Гитлер ничем не отличается от королевы Виктории. Никакой разницы. – Диана отодвинула тарелку и окинула вызывающим взглядом остальных членов семьи.

– О, милый, – прошептала Гвен. – К чему эти утомительные споры за обедом? Люси вот-вот подаст десерт.

Ее муж сменил позу.

– В них нет ничего утомительного, – недовольно произнес он. – Совсем ничего. Я хочу услышать, что по этому поводу думают дети. Я…

– Вообще-то мы уже не дети, папа, – перебила Диана. – Мне в Гиртоне рассказывают о том, как отвратительно ведут себя политики, а Джона в Крануэлле учат убивать людей. Занятия не для младенцев.

Мистер Арнольд посмотрел на дочь поверх очков и отложил в сторону воскресную газету, цитаты из которой только что зачитывал семье громко и с растущим раздражением.

– Возможно, в Кембридже вы и изучаете политику, юная леди, но ставить в один ряд Адольфа и Викторию глупо. Ты, разумеется…

– Как раз, наоборот, глупо их не ставить в один ряд! Виктория со своими ужасными премьер-министрами и военным флотом построила империю, какой не видывал свет, и все это путем угроз и насилия, разгромов и захватов. Никого тебе не напоминает? Возможно, Гитлер – тиран, а его партия – сборище бандитов, но он всего лишь делает то, что мы в своей стране наблюдали на протяжении веков. Верх лицемерия утверждать, что это не так. Согласись, папа, ты ведь понимаешь.

– Я понимаю лишь то, что ты все упростила. Нельзя сравнивать британскую демократию с нацистскими преступлениями. Мы наладили связи по всему миру. Мы…

– Да будет уже! – Джон резко отодвинул тарелку. – Пап, Диана и сама не верит своим словам. Ей просто хочется поспорить.

– А вот и нет. Заткнись, Джон. Во всяком случае, в одном наши с папой взгляды сходятся: Британия и Франция предали чехов. Это отвратительно. Позор!

Отец откинул голову назад.

– Мы в меньшинстве, дорогая. Большинство людей, – он помахал газетой, – считают господина Чемберлена героем: он избавил нас от войны, не дал в обиду Гитлеру. Это неправильно, с какой стороны ни посмотри. Наш премьер мог сказать агрессору «нет», однако вместо этого согласился в ближайшем будущем давать все, что тот ни пожелает. Предательство в рассрочку… Мы обещали чехам поддержку. И выполнили обещание! Заставили их отдать полстраны Гитлеру. Ты права, Диана. Позор.

– Но это во имя мира… По крайней мере наш премьер не дал развязать войну. Разве не так, папа? – спросил Джон.

– Конечно, не так. Боже правый, Джон, ты не читал в газетах статьи господина Черчилля? Гитлер – шантажист, он на этом не остановится. После того, что он получил от нас в пятницу, мы в его глазах – презренные ничтожества. И вот что я тебе скажу: к Рождеству немецкие войска будут в Праге.

Гвен, выходившая в кухню проверить, как у Люси продвигаются дела с десертом, вернулась как раз вовремя, чтобы услышать предсказание мужа. Плечи ее поникли.

– Только бы ты оказался не прав, Оливер, – вздохнула она. – Иначе Джона заберут на войну, как забирали тебя. Ты ведь этого не хочешь.

– Разумеется, не хочу! Почему никто меня не слушает? Я пытаюсь сказать…

Джон кашлянул.

– Не думаю, что папа хочет войны, мам. Но… в общем… многие из нас согласились бы, положа руку на сердце. Очевидно, что рано или поздно Адольфа нужно будет остановить. Я сейчас осваиваю «Тайгер мот», а ребята говорят, что это, возможно, даст право летать на «Харрикейнах» или даже «Спитфайрах». Если папа прав, уж мы-то снимем с Гитлера стружку.

Родители уставились на сына в изумлении.

– Ты никогда об этом не рассказывал, – после долгой паузы произнесла Гвен. – Ни словом не обмолвился, что учишься летать на истребителе. Это ведь опасно, да, Оливер?

Мистер Арнольд задумался.

– В известной мере, да. Любая авиация связана с риском, особенно – военная. Тут нам надо…

Диана захлопала в ладоши.

– Как здорово, Джонни! Одна моя знакомая девочка в Гиртоне встречается с летчиком-истребителем. Он летает на «Глостере»… как-то там… «Радиаторе»?.. а, нет, «Гладиаторе». Неважно. Он такой классный, и все парни в его эскадрилье – тоже. Ты обязательно должен летать на истребителе!

Она посмотрела на мать.

– Не волнуйся, мамочка. Как поется в песне?.. «Войны не будет, не будет». У старика Адольфа кишка тонка напасть на нас или на Францию. Особенно на Францию. Профессор Хислоп рассказывал нам на лекции, что у французов огромная армия, намного больше нашей. Все будет в порядке. – Она повернулась к брату. – Когда начнешь летать на истребителях, Джонни, обязательно приведи к нам в гости на Рождество самого красивого в эскадрилье пилота, а я, так и быть, приглашу Сару Твид, ту самую, с которой ты не спускал влюбленных глаз на балу первокурсников.

Джон улыбнулся.

– Я еще даже экзамен не сдал, сестренка.

– Ничего, сдашь, никуда не денешься. Да, кстати, о Хислопе… Мне пора. Времени на пудинг не осталось. Подбросишь меня до станции, пап?

– И меня, – поднялся Джон. – К вечеру мне нужно вернуться в часть. Завтра с самого утра полеты.

Мистер Арнольд кивнул, выдавив улыбку.

– Конечно. Этот адвокат работает извозчиком не хуже прочих таксистов. Нет проблем. Сейчас подгоню машину. – Он обратился к Диане: – Пойдем, Поросенок, откроешь ворота, пока я завожу мотор.

Гвен не вымолвила ни слова, когда дети целовали ее на прощание: от дурного предчувствия пересохло горло и будто одеревенел язык.

Глава 4

Диана бросила трубку на рычаг с такой силой, что по гладкой бакелитовой поверхности побежала тонюсенькая трещинка.

– Мама! Оливер! Идите сюда, скорее!

Из гостиной донеслись приглушенные голоса, мгновение спустя в дверях показался мистер Арнольд.

– Бога ради, что за шум? Что случилось?

Диана уже застегивала пальто.

– Джон!.. Через двадцать минут он будет пролетать здесь неподалеку. Поехали быстрее.

– Где пролетать? Успокойся и расскажи…

Диана топнула ногой.

– Как успокоиться, если ты задаешь глупые вопросы? Пролетать недалеко отсюда, – она указала пальцем в потолок. – В этой своей штуковине, воздушном змее, «Спитфайре», аэроплане или как его там… Беги за машиной, а я позову маму.

– Ты-то откуда знаешь? – не удержался Оливер.

– О! – Диана снова топнула. – Ну вот что ты за человек?.. Оттуда знаю. Он сам мне сказал, понятно? Джон только что позвонил с аэродрома. Говорит, что у их эскадрильи учебный полет, они вот-вот взлетают и будут над Уилдом через двадцать минут. Просит, чтобы мы ехали в Аппер-Хартфилд – они будут пролетать прямо у нас над головой. Давай же, бегом!

В холле появилась Гвен.

– Почему все кричат?

– Звонил Джон, – сказал мистер Арнольд, лихорадочно открывая один за другим выдвижные ящики в поисках ключей от машины. – Через несколько минут он будет тут пролетать. Если мы хотим его увидеть, ехать нужно прямо сейчас.

– Где пролетать? – не поняла Гвен. – Расскажи наконец, что происходит?

– Как я расскажу, если ты со своими вопросами не даешь и слова вставить? Надевай скорей пальто, поедем смотреть, как Джон летает на «Спитфайре». Да где же эти чертовы ключи?!

Три минуты спустя мистер Арнольд с женой и дочерью мчались в автомобиле мимо голых деревьев в направлении Аппер-Хартфилда. Прошлым летом мистер Арнольд частенько парковал там машину во время уединенных прогулок по окрестностям.

Сегодня мартовский воздух под уже по-летнему синим небом был свеж. Пока машина петляла по узким дорожкам, Диана и Гвен высовывали головы в окна.

– Кажется, я их вижу! – крикнула Диана, когда зеленый «Хамбер» свернул на юг и за дубовой рощицей яркой страницей открылся северо-западный лоскут неба. – Вон там, смотрите, как стайка маленьких рыб! Да нет же, папа, ты не туда смотришь!

Оливер резко затормозил у сельской церкви и выскочил из машины.

– Быстрее, в роще за церковью есть поляна. Оттуда будет видно.

Через несколько мгновений все трое уже стояли на заросшем травой холмике – заброшенной и почти забытой могиле крестоносца, миропомазанного восьмьюстами годами ранее.

Они смотрели в небо на новых тамплиеров – будущих небесных воинов, еще не испытанных в битве.

– Боже, – бормотал мистер Арнольд, когда дюжина «Спитфайров» пролетала над их головами, раскатисто ревя моторами, а солнечный свет скользил по плексигласовым кабинам и алюминиевым крыльям. – Боже, еще совсем чуть-чуть и Джон окажется на войне…

От этой тревожной мысли он содрогнулся.

– Что такое, папа? – спросила Диана.

– Ничего, милая, – ответил мистер Арнольд, пытаясь отогнать дурные предчувствия. – Просто интересно, в каком из них Джон.

Эскадрилья шла на юго-восток, в сторону Ла-Манша, оглушительный гул постепенно стихал.

Чудесное мгновение пролетело, и Арнольды побрели к машине.