Текст книги "Наблюдатель. В погоне за прошлым"

«Поближе к небесам»
Часть 2

Доктор Хью Теллман.

Мой офис находился на 47-м этаже одного из высочайших и знаменитых зданий мира. Вероятно, вы наслышаны об Empire State Building. Ни одно другое сооружение в моих глазах не отражало столь страстного желания тянуться так высоко в небо. Вглядываясь в небоскрёб со стороны, я всегда представлял, будто передо мной стоял оживший и дышащий облик с его могучими строениями и пустыми окнами, наполненными чёрным светом и призрачными тенями людей, с немым укором следившими за прохожими, за каждым, кому довелось ощутить среди его стен отголоски прошлых жизней.

С раннего детства меня считали странным, но не избегали. Удивительное дело, но я никогда не впадал в уныние из-за этого и не понимал людей, страдающих от тоски. Быть наедине с собой, особенно наедине со своей фантазией – весьма рискованное, но, знаете ли, очень полезное занятие.

По прошествии стольких лет я вдруг осознал, что в пустой квартире всё же была своя эстетика: неуловимое ожидание новой жизни. Началось всё в корпорации Cheese Valley в городе Лион, где я проработал в финансовом отделе больше пяти лет, а после, реализовывая свою последнюю сделку в Нью-Йорке, продолжилось вступлением в акционерное общество Spring City.

Переломный этап наступил во время нашего первого визита в штаты, когда в моих руках буквально за несколько минут до начала переговоров оказался свежий выпуск корпоративного бизнес-журнала Inside и статья под названием «Dumb Shares» (немые акции), открывшая глаза не только на мое истинное отношение к деньгам, но и к жизни в целом.

Штат Вирджиния.

Кабинет доктора Хью Теллмана.

– Надеюсь, она вас не побеспокоит? – поинтересовался Хью и показал в угол комнаты, где стоял штатив с камерой. – Многие из моих клиентов довольно щепетильны в отношении конфиденциальности…

До этого момента я никогда не пересекался с доктором. Только деловые звонки по телефону. Это была наша первая встреча.

– А разве кому-то до меня есть дело? – с ухмылкой спросил я.

– Ну что ж, – доктор одобрительно покивал головой, – тогда я повторю свой вопрос. Всё это было далеко не из-за денег, верно?

– Возможно, ответ покажется глупым, но тогда я был уверен, что деньги приносят, знаете ли, любовь, уважение, что ещё… что они избавляют людей от предрассудков и делают их такими, какие они есть на самом деле. Оставалось только убедиться в этом лично.

– Ну-у, и как результаты?

Доктор едва сдержал улыбку.

– Не особо. А ещё в то время у меня была отличная возможность переехать в Берн, где меня никто не знал и что, в принципе, было бы намного проще.

– Ваше окружение, включая Фрэнки, возражало против этой идеи?

– Они были против любой идеи, – возмутился я. Камера в углу каждые двадцать секунд издавала звонкий щелчок. – Где и как мне жить, они знали лучше меня. Просто поразительно!

– Ещё один факт, мистер Ричард, о котором я не могу не спросить.

Доктор деловито перелистнул страницу в блокноте, в котором всё было написано крупным и в то же время неразборчивым почерком, словно ему приходилось делать вид, что он зачитывает вопросы.

– После самоубийства вашей жены Санди вы долгое время жили один.

– Всё верно.

– Целых двенадцать лет… Должно быть, это нелегко.

– Для кого как. Многие живут не одни и чувствуют себя ещё более одиноко. Если при виде друг друга у вас не возникает желание танцевать голышом под Джеймса Брауна, разве это счастье? А когда ты один, то можешь сорваться, например, в бар в два ночи, часами стоять в душе. Я не мог лишить себя этих удовольствий.

– Как по мне, главной причиной вашего одиночества, назовём это так, было стремление быть всегда на шаг впереди остальных.

– Одиночество преследует меня всю жизнь, док. Уверяю вас. Где бы я ни был, в пабах, на улицах, в магазинах… Повсюду. От него не убежать. Думаю, жизнь изначально создала меня таким.

– Я лишь хотел понять, что… – вдруг прервался Хью и, вздрогнув от очередного щелчка камеры, гневно крикнул, – Ларри-и!

В ту же секунду в кабинет ворвался молодой парень в мятой голубой рубашке. Ассистент доктора. Ларри смотрел на нас так, будто увидел призрака, после чего взял себя в руки:

– Что-то случилось?

– Пока нет, но если я услышу этот звук ещё раз…

– Вы не выключили таймер, – невинным голосом проговорил он и тут же направился в угол комнаты.

Когда кто-то начинает проводить при мне воспитательные беседы, мой мозг отключается, словно неисправный радиоприёмник. Это нервирует. Наблюдая за Ларри, у меня создавалось впечатление, будто я был знаком с этим пареньком много лет, будто у нас была, как минимум, одна совместная фотография.

– Какого чёрта? – взмахнув руками, Хью замер и, дождавшись, когда он настроит камеру и отойдет к двери, продолжил: – Я не злюсь, но разве ты не видишь, с кем я беседую?

– Док, может, поговорим о Фрэнки?

– Продолжайте.

Доктор Хью был отличным слушателем, он ловил каждое слово и мысль, вникал в каждую ситуацию и задавал наводящие вопросы. Поэтому я продолжил свою историю, которая началась ещё задолго до моего появления во Франции…

***

После окончания Bellerbys College, когда мне только исполнился двадцать один год, я отправился на стажировку в торговую организацию Cheese Valley. Мне было известно всё, включая то, кем были наши инвесторы и в чьи карманы уходили деньги, а карманы у этих людей были всегда глубокими. На тот момент я даже и не догадывался, насколько компания близка к ритуалам банкротства: очередной кредит от банка, большая часть которого уходила на покупку элитной недвижимости, походы в рестораны или, что было не редкостью, на аренду частных самолетов. Чем ближе организация была к краху, тем больше верхушку заботил собственный престиж и толщина кошелька, и, в принципе, это никого уже не смущало. Всем было глубоко плевать на то, что происходило у них под носом.

На этот счёт я частенько вспоминаю наш разговор с Бутчем. Я был уверен, что мои идеи помогут вырвать компанию из ямы кризиса. Однако Бутч, очередной директор нашей фирмы, которого прислали из штатов, обрубил их на корню:

– Послушай, – тяжело выдохнув, как-то раз сказал Бутч, – ты всё правильно делаешь, и твое упорство мне нравится, но компанию рано или поздно придётся продать. Так он отвечал на все мои предложения: «Ты, конечно, молодец, но делать по-твоему мы не будем. Сожру-ка я пойду лучше парочку тако!».

Я не понимал его, пока сам не приехал на «Уолл-Стрит» спустя девять лет и не взглянул на всё это своими глазами. Мы держались на плаву лишь благодаря чьему-то желанию безнаказанно поиметь с этого неплохие дивиденды, а остальные, такие, как я, продолжали вкалывать и наполнять чужие карманы. Избавиться от «заплесневелых сливок» было первым и, пожалуй, самым важным шагом.

Франсуа Вейер или Фрэнки (родом из Нью-Мексико), как его прозвали в нашем окружении был моим другом и одной из самых влиятельных фигур в бизнесе. На вид он был довольно серьёзным мужчиной, но стоило ему остаться со мной наедине, как мы вдруг оба превращались в идиотов. Подурачиться, натворить веселых дел, уйти от проблем и всё в этом духе. Я считаю, нас связывают наши же пороки, а всё остальное не назовёшь дружбой, это так, «я тебе, а ты мне». Просто бизнес на выгодных условиях…

– Однако, мистер Ричард, – вдруг прозвучал настороженный голос доктора Хью, – вы планировали уехать в Берн ещё до появления Фрэнки в компании?

– Можно всегда начать с чистого листа, это не проблема. Хуже всего налоги, а в Швейцарии с этим очень туго. Фрэнки здесь не причем. К тому же люди меня начали замечать, слушать, у меня была Санди, в конце концов. Вы не представляете, насколько это было важно для меня. Если бы я тогда знал, кто он такой, то исчез из города в тот же день! – раздраженно произнес я и, едва не уронив стакан с водой на пол, вскрикнул: – Ну-у конечно, Ричард! Ты хотел сдержать своё слово!… Твою же мать!

– Из всех решений вы выбрали единственно верное, – спокойным голосом ответил доктор и, дождавшись, когда я сделаю глоток воды, добавил, – и всё же, как вам удалось провернуть сделку?

– Вести переговоры с американцами проще простого, знаете ли. Главное, чтобы ты им нравился…

Мы сотрудничали с George’s Milk и парочкой не менее известных организаций из Швейцарии, но этого было не достаточно, чтобы выйти из кризиса. Одна из предложенных мной идей, о которой я говорил ещё Бутчу, – это добраться до соседнего побережья Атлантики и попытаться уже самостоятельно заключить сделку со штатами. Буквально через неделю после совещания в Париже, прихватив с собой тройку харизматичных спикеров и напялив дорогие костюмы, наша делегация направилась на встречу в Нью-Йорк. На самом деле я никогда не ношу дорогие костюмы. На мне они выглядят дешево, а явиться в дирекцию одной из крупнейших компаний мира в фланелевой рубашке было бы еще абсурднее.

Тридцать минут об американском футболе, в котором мы ни черта не понимали, и пять минут о деле – вот и весь рецепт успешных переговоров.

«Поближе к небесам»
Часть 3

«…Пятёрка обаятельных ребят, сравняв счёт, пытается провести очередную ожесточенную схватку против команды „Денвер Бронкос“ за выход в плей-офф. И да, игроку из Франции всё-таки удалось прервать передачу и выхватить у Митчелла мяч. Он стремительно обходит защиту слева, делает точный пас, решающий бросок и… пересекает линию, просто невероятно! С ошеломительным треском „Денвер Бронкос“ вылетает из лидирующей группы, прервав серию побед, и под оглушительный рёв стадиона покидает поле! Ликующая толпа фанатов не верит своим глазам!»

Ровно как и наша делегация, подписывая контракт с несколькими штатами на сумму более трёхсот семидесяти миллионов долларов. От такой новости у Фрэнки словно перемкнуло в голове, и уже на следующий день он назначил меня своим заместителем и руководителем всего финансового отдела. Если бы не моя исключительная удачливость, то мне пришлось бы всё так же услужливо подставлять свою задницу под дуновение судьбы. Как это происходит со многими людьми! Сумасбродные поступки превращали уклад жизни в нечто, напоминающее мне песочный домик, который вот-вот захлестнет огромная волна: никакого просчета, просто-напросто очередная попытка бежать с закрытыми глазами от собственной тени.

Ещё в первый день работы на новой должности я пообещал Фрэнки, что помогу вытащить компанию из кризиса, и я сдержал слово, а всё остальное, включая собственную карьеру, для меня уже не имело никакого значения.

– До вступления на новую должность вы находились под наблюдением в клинике «Шато де Гарш», всё верно? – перелистнув очередную страницу в блокноте и взглянув на меня поверх очков, спросил доктор Хью.

– После самоубийства Санди мной заинтересовались следователи. Дело было в них. Они следили за мной, вызывали на допросы. Это изматывало. Они считали, что это я убил свою жену.

Доктор продолжал молча смотреть, словно хотел услышать от меня что-то ещё.

– Ладно. Ещё их интересовал мой отец.

– Кто-нибудь был в курсе его прошлого? Чем он занимался…

– Мейсон, – сказал я и с задумчивой улыбкой взглянул в окно, – Хотя тогда я даже и не догадывался, что мой приезд в Нью-Йорк – это чей-то продуманный план.

– И именно там к вам вернулись галлюцинации?

– Всё началось по новой, когда я увидел Монику… Она была чертовски похожа на Санди: такой же тонкий голосок, голубые глаза, запах её волос.

Решив вернуться в штаты, я нахожу и арендую на время уютный домик недалеко, буквально в семнадцати милях к востоку от центра города на «Ричмонд Хилл», открываю новый банковский счёт, и, заключив с Мейсоном выгодную для обоих сделку, выкупаю 57% акций одной из его американских парфюмерных компании SpringCity.

Осознавал ли я до конца, что делаю? Думаю, что нет. Всё это время, от последнего звонка Фрэнку и до вступления в акционерное общество, я находился будто в глубоком и смутном сне, в котором бегу изо всех сил, но всё равно отстаю.

– И как часто бывает со снами, в конце меня ждало чудовище.

Человека, как правило, держит на одном месте ничто иное как воспоминания, а вместе с тем и надежда на то, что ожившие образы из прошлого однажды вернутся к нему и наполнят его истощенный разум. Это как сладкая приманка. Главное понять, попался ты или нет. Если ты в ловушке и не осознал это, тебе – конец.

Оглядываясь назад, я частенько размышлял над лучшими версиями себя, разгуливая по центру Нью-Йорка и, проходя вдоль небоскрёбов, всё больше влюблялся в эти необыкновенные и в то же время безликие очерки мегаполиса. Вот что действительно для меня было важно, так это побыстрее втянуться в сегодня, стать свидетелем и участником его удивительной, не похожей на множество других жизней: архитектура, жёлтое такси, бесперебойные звуки кассовых аппаратов и, в конце концов, «американская мечта», о которой мне было известно лишь из глянцевых журналов.

– Это было чудесное время, – прервал рассказ доктор Хью.

Он снял очки, достал из нагрудного кармана платок и методично принялся протирать стёкла, увлажняя их собственным дыханием. В кабинете повисла тишина.

– Вы работали в штатах?

– С Чедом Хёрли, – вдумчиво проговорил доктор, а затем продолжил: – В конце девяностых он возглавлял отдел национальной безопасности в штаб-квартире ФБР, а я просиживал зад криминалистом в Денвере. Мы переживали неспокойные времена. Сотрудничали в вопросах терроризма или наркотрафика. Никто не спрашивал, откуда ты родом, какой у тебя цвет кожи, акцент. Плевать. Разведывательным службам нужны были в первую очередь специалисты. Ваш отец как раз переехал из округа Колумбия, когда нас…

– Вы сказали: «твой отец»?

– Всё верно, – словно это само собой разумеющееся, ответил Хью. – Микки Ортис занимался разработкой секретного проекта «Рагнарёк» в то время. И кстати, он был лучшим в своем деле.

– Послушайте, – прошептал я, пытаясь собрать мысли воедино, – я не знаю, кем он был, но достаточно и того дерьма, которое оставили мне в наследство.

– Кхм-кхм…

– И не нужно защищать его: он был убийцей, чудовищем, видевший мир не так, как мы с вами.

Последовала короткая пауза, а затем, прижав окурок к пепельнице, доктор Хью спокойным голосом произнес:

– Поймите, вся наша жизнь – это сплошной самообман. Мы верим только в то, во что хотим верить. Иначе не бывает. Люди часто путают сны с реальностью, помнят о том, чего не происходило на самом деле. Так устроен наш мозг: ему нужна конкретика. Он заполняет провалы в памяти выдумками, иллюзиями, основанными, как правило, на чувствах, переживаниях, которые мы испытываем в настоящем.

– А причём здесь мой отец?

– При том, что он жив.

Услышанное заставило меня замереть и как загипнотизированного смотреть на доктора.

– Ваш отец на протяжении всей жизни наблюдает за вами. Вы рассказали мне о том, как его убили на ваших глазах, когда вам было шесть лет, что ваша мать покончила жизнь самоубийством. А так ли это на самом деле? Благодаря ему вы, мистер Ричард, до сих пор живы. Никто не знает о его существовании, кроме меня, ФБР и тех, кто инсценировал случайное знакомство в Нью-Йорке. Судя по всему, им было известно о проекте «Рагнарёк» задолго до вашего приезда. Поэтому единственное, что мне от вас нужно, это ответ на короткий вопрос: где все эти люди?

Доктор протянул мне открытую пачку мальборо, предварительно щёлкнув в её дно и выбив из нее несколько сигарет.

– Кто именно вас интересует?

– Мейсон.

– Хорошо, – с задумчивым видом я покачал головой, а затем, закурив сигарету и взглянув на камеру, которая продолжала записывать наш разговор, спросил: – за нами наблюдают?

– Ричард, не заставляйте меня лгать, – доктор Хью лишь постучал пальцем по часам на запястье и деловито закинул ногу на ногу. Продолжайте.

Глава 2. «Деликатный вопрос» ЧАСТЬ 1

Хаммондтаун.

Апартаменты Мейсона Аллена.

7 апреля. 2018 года.

Прошло уже полгода с того дня, как я вступил в акционерное общество SpringCity и познакомился с Мейсоном. Этот человек был одним из самых влиятельных фигур в мире финансов. Я искренне верил, что он возьмется за мой опыт обеими руками, но, как выяснилось позже, у него были на меня совершенно другие планы.

В один из дней он пригласил меня на барбекю в свои роскошные апартаменты в Хаммонд Таун. С этого всё и началось. Он частенько проводил там свои уик-энды вместе с Моникой и Оливером, особенно после долгих и изнурительных переговоров.

– Послушай, может, мне стоит попробовать? – предложил я как-то Мейсону в разговоре о его новой компании, которая занималась ценными бумагами в Теннесси и только начала набирать обороты. – Никто, будь ты хоть гребаный Эдгар Кейси22
  Эдгар Кейси – американский мистик, медиум, живый в середине ХХ века в Штате Кентукки, США.


[Закрыть], никто не знает, пойдут ли акции вверх, вниз или кругами. Никто, особенно те брокеры, которые будут работать у тебя за кусок хлеба.

В ответ Мейсон лишь невозмутимо пожал плечами, будто предлагая мне самому найти ответ на моё же предложение.

– Ну-у, бро-ось! Весь Уолл-стрит кишит «топ-нелегалами»!

– Точно не эскимосами33
  Группа народов, составляющая коренное население территории от Гренландии и Канады до Аляски (США)


[Закрыть]! – широко улыбнувшись, ответил он, придавливая куски мяса к раскаленной решетке. Брызги летели во все стороны. – Послушай, ты переехал в Нью-Йорк, живешь на пассивный доход, разве не этого ты добивался?

– Но-о…

– Всеми любимое «но-о»! Вот скажи, что может быть сложнее, чем пахать как лошадь? Правильно! В нашем случае это позволить себе быть не-эффе-кти-вны-ми: ничего не планировать, не готовить сложных блюд, не думать о работе.

– И ждать, пока мою задницу окончательно не парализует!

– Пока не наведешь в голове порядок, а терпеливых «железных» задниц у меня в компании и без тебя полно. Оглянись вокруг, – вдруг сказал он, опрокинув взгляд сквозь гущу дыма в сторону леса и большого зеленого озера, который окружал его особняк, – разве не это жизнь?

Взглянув по сторонам, я случайно заметил в панорамных окнах первого этажа ту самую молодую красотку Монику, подругу Мейсона. Он продолжал что-то говорить, стоя с тарелкой в руках и размахивая в воздухе щипцами для мяса, но мне уже было не до него.

В тот день я увидел Монику впервые. Я мог бы с уверенностью сказать, что это Санди. Настолько они были похожи.

Помню, как она одиноко разгуливала по дому в полупрозрачном пеньюаре, свисающем с её молодого и шикарного тела, а чёрное кружевное бельё выгодно подчеркивало все достоинства ее фигуры. Будто намеренно, почувствовав на себе мой прицельный взгляд, она позволила сползти тонкому халату с её тела. Казалось, что всё остальное мозг додумал за меня сам. Повернувшись спиной, Моника расстегнула лифчик и отбросила его в сторону, сделав пару решительных шагов в сторону лестницы на второй этаж, а затем проговорила губами: «Я жду тебя наверху».

Я продолжал пристально наблюдать за её обворожительной походкой, пока не услышал демонстративный кашель Мейсона:

– Чёрта с два, даже не думай, – оголив свои белые зубы, произнёс он.

– Давно вместе?

– Третий год.

– А встреча с делегацией когда?

– Завтра вечером, а зачем тебе?

– Да ничего особенного, – едва слышно сказал я и, плюхнувшись на деревянный стул с куском во рту, бездумно (и это слово характеризовало меня как нельзя лучше), словно по чужой воле, произнёс: – а если бы Моника захотела переспать со мной?

Услышав это, Мейсон неожиданно и громко рассмеялся, едва не плеснув очередную порцию пива мимо бокала и покачав головой из стороны в сторону, сказал:

– Слушай, парень, а я смотрю, ты и без меча хорош!

Когда боишься сказать то, что хочешь, начинаешь нести всякую ахинею. Идея задать вопрос про Монику, возможно, была не самой лучшей, но и такое случалось нечасто, а если уж она возникла, не оставалось ничего другого, кроме как её реализовать.

– Ты не возмущён?

– О чём ты! – перебил Мейсон и, поспешно вытерев руки об полотенце и взглянув на второй этаж, крикнул во весь голос: – Мони-и!

В эту же секунду появился её полностью обнажённый облик, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и выронить сигарету.

– Мони, с тобой хотят переспать, – с издевкой выпалил Мейсон, наблюдая, как я стряхивал еще теплый уголёк со штанов.

– Кролик, может, уже завтра? – подыграла она.

– Ричи, поступило предложение на завтра. Ты как?

– Э-эм….

– Всё ясно… Мони! Напиши Оливеру, пускай по пути ещё прихватит, – крикнул он, размахивая в воздухе пустой бутылкой пива.

– Так, на чём мы остановились?

– Зачем ты ей сказал?

– Это был сюрприз? Прости, – едва сдерживая смех, ответил Мейсон и, дотянувшись до бумажного пакета с логотипом Grant’s, в котором я принес бутылку виски, произнес: – Боже! Думаешь, ты единственный, кто хотел бы её трахнуть?

Каждый человек на этой планете.

– Я же не планировал этого делать.

– «Я же просто странный парень!», – перебил он, кривляясь, – это всё понятно. Послушай, ты когда последний раз надевал что-то кроме черной поло? Будто на похороны пришёл.

Услышав это, я принялся с серьёзным видом ощупывать свою футболку.

– Не помню.

– А это то самое! Все из кожи вон лезут, лишь бы не быть посредственностью. Тебе же нравится правда, и ты поэтому бездумно рубишь ею, как клюшкой для гольфа, – направо и налево, – приговаривал Мейсон, размахивая лопаткой для барбекюшницы, – поверь, мне достаточно минуты, чтобы понять, кто передо мной и чего от него ждать. Тебе важно говорить людям правду, и ты ценишь в них то же самое, я прав?

– Ну-у, думаю, так и есть.

– Вот и разобрались! Как и тот факт, что одна правда намеренно маскирует другую, – сказал он и, скосив свои густые брови, будто догадываясь о чём-то, опрокинул на меня настороженный взгляд, – или я ошибаюсь?

– Скорее всего, дело в «не быть посредственностью», – согласился я.

В тот момент, будто нарочно прервав нашу беседу, со стороны входа раздался возмущенный мужской голос, заставив Мейсона громко рассмеяться:

– Спроси: «Каково это, вести переговоры с отморозками».

– И как?

– Отстойно!

– Я же обещал, что будет весело, – сказал Мейсон и, добравшись до Оливера и дружески схватив его за плечо, предложил: – виски?

– Неси бутылку!