Текст книги "Свидетелей не оставлять!"

Глава 6

Мне потребовалось огромное усилие, чтобы открыть глаза. Я потерял счет времени, не мог сразу понять, что случилось. Поскольку лекарство затуманило мозги, а тело утратило чувствительность, было даже трудно сообразить, открыты мои глаза или нет. Связно думать было тоже невозможно. Я припомнил весь прошедший день, но не мог объяснить случившееся, тем более почему кто-то хотел меня убить. Но понял, что не узнаю этого никогда, если отсюда не выберусь.

Поэтому, отчаянно выгибаясь до боли в спине, попытался освободиться от связывающих пут и услышал, как рвется ткань рубашки. Руки пошевелились. Шок от этого движения и острая боль несколько прочистили мозги – я понял, что произошло. Лезвие, которым меня полоснули, должно быть, разрезало рукава рубашки, а от моих движений она разорвалась.

Еще через несколько секунд я совсем освободил руки, потом стащил с себя рубашку и встал на ноги возле кровати. Со лба катился пот. Я почувствовал слабость и чуть не упал, но вовремя схватился за край кровати, затем доплелся до стены, рванул раму, распахнул окно, вылез в него и упал на землю. Пальто и пистолет у меня отобрали, видимо, перед тем, как надели смирительную рубашку. Было холодно. С моря приполз туман. На мгновение я прислонился к стене дома. В голове застряло имя Фелисити Гиффорд. Я помнил, что пришел сюда из-за нее, но остальное вспомнить не мог. Почему?

Я двинулся вперед, стараясь удержать в голове мысль, что мне необходимо выбраться из «Гринхейвена», не думать больше ни о чем, лишь бы отсюда уйти. Я чувствовал легкое головокружение, меня мутило.

Потом показалось, будто я плыву. Улыбаясь, даже подумал, что, может быть, смогу переплыть стену. Я спотыкался и шатался как пьяный, неспособный с собой справиться. Это было даже забавно и напоминало путешествие в каком-то сумасшедшем сне.

Я отыскал на лужайке стол, пододвинул его к стене, поставил на него стул. Где-то вдали завыла сирена, а когда я влез на стол, потом на стул и перекатился через стену, звук ее сделался громче. Тяжело приземлившись, я встал на ноги и потопал, спотыкаясь, к автомобилю. А в тот момент, когда дошел до «кадиллака», влез в него и повернул ключ, предусмотрительно оставленный в зажигании, сирена стала оглушительной. Я двинулся с места. Проехав квартал, не зажигая фар, увидел, что возле ворот «Гринхейвена» остановилась полицейская машина.

Голова моя качалась из стороны в сторону, мысли плыли и путались. Спину раздирала боль, движения были ограниченными, тело казалось чужим. Однако память постепенно стала возвращаться. За несколько мгновений до того, как глаза мои непроизвольно закрылись, я каким-то чудом все-таки умудрился съехать с дороги в близлежащие кусты, выключить двигатель, фары и свалиться с сиденья.

Проснулся я на полу машины. Ухватившись за рулевое колесо, подтянулся и посмотрел на часы. Было всего лишь одиннадцать вечера. Я спал, вероятно, немногим более часа. Мускулы одеревенели, будто их стиснули, пульсирующая боль пронизывала череп.

Окровавленная рубашка прилипла к спине. Когда я ее стаскивал, задел пальцами порез. Он оказался глубоким только в одном месте, дальше шла просто опухшая царапина. Кровотечение остановилось. Из багажника «кадиллака», где у меня хранятся разные вещи, начиная с электронного оборудования и кончая запасными патронами к пистолету 38-го калибра, я достал мятую куртку, натянул ее на себя.

В нескольких милях от меня все еще звучал гудок сирены. Эта полицейская машина, без сомнения, была вызвана в «Гринхейвен» из-за меня. Должно быть, полицейские продолжали искать сбежавшего сумасшедшего. Это осложняло мою задачу, поскольку мне нужно было туда вернуться.

Через несколько минут я остановился у работающей круглосуточно закусочной, купил двухлитровый пакет черного кофе и, выпив его, почувствовал, что наполовину ожил. Короткий сон и горячий кофе несколько рассеяли туман в голове. Я вернулся к «Гринхейвену», припарковал машину в стороне от дороги под деревьями и опять оставил ключ в зажигании, опустив остальные ключи, собранные на кольце, в карман. Из багажника «кадиллака» достал веревку длиной в двадцать футов. У наружной стены «Гринхейвена» росли высокие деревья. Один конец веревки удалось легко привязать к суку, а другой перебросить через стену. Никого не интересовали люди, пытающиеся проникнуть в «Гринхейвен». Перепрыгнув с сука на стену, я по веревке соскользнул на землю и направился к зданию.

В лицо ударил холодный туман, сгустившийся еще больше. Из-за мокрой травы и тумана одежда и кожа покрылись влагой. В этот час в саду не было никакого освещения, только сквозь занавешенные окна в нескольких ярдах впереди меня мерцало несколько лампочек. В конце здания я повернул направо. Цементные ступени вели к запертой двери. Я обошел их и приблизился к первому из двух тускло освещенных окон. Мне казалось, что второе окно относится к кабинету главного психиатра. Штора внутри была задернута, но из-под ее нижнего края пробивалась узкая полоска света, освещая траву передо мной. Были видны полки с папками. В них могли быть имена Ханта, Диксон, а может быть, и Фелисити. Несомненно было только одно: вопросов здесь задавать не следует.

Позади раздался легкий шум, затем тихий резкий щелчок. Я оглянулся, но ничего не увидел. Затем снова раздался легкий шум и какое-то мычание. В нескольких ярдах от меня что-то пошевелилось.

Дверь, к которой вели цементные ступени и которую я только что обошел, распахнулась неестественно медленно. Снова послышался какой-то мычащий звук. Я прижался к стене. Мускулы моих ног напряглись, сердце бешено колотилось. Снова что-то зашевелилось, потом тихо скрипнуло. Я догадался, что это закрылась дверь.

По каменным ступеням скользнула тень. У меня заломило шею у основания черепа, даже слегка зашевелились волосы. Тень стала удаляться. Я стоял, выпрямившись, и следил за ней, пытаясь разглядеть, что это такое. Она была странной, не похожей на человека. Двигался какой-то темный куль, прикрытый сверху тоже темной громадой. Все вместе было похоже на несколько искаженную букву "Т". Однако, когда тень попала в полосу света, пробивающуюся из окна, я понял, что это мужчина.

Да, это был мужчина с поднятой вверх рукой, на которой что-то блестело. Я вспомнил сверкающий бриллиант, когда надо мною занесли нож или скальпель. Мужчина проскользнул сквозь полоску света, слегка пригнувшись, и стало понятно, почему его тень выглядит такой ирреальной. Он что-то нес на плече, придерживая это рукой. Ноша была завернута в материю или одеяло. Мне она показалась похожей на человеческое тело.

Глава 7

Вынырнув из полосы света, человек исчез. Мой мозг из-за лекарства и усталости еще не функционировал нормально. В течение нескольких секунд я просто не мог сообразить, что мне следует делать. Но звук металла, ударившего по металлу, помог принять решение. Я бросился вперед и добежал до незапертых ворот в то мгновение, когда стоявшая снаружи машина сдвинулась с места. Послышался скрежет колес, автомобиль рванулся вперед.

Спустя мгновение я уже сидел в «кадиллаке» и следовал за ним. Впереди на дороге не было видно ни зги. Я ехал с незажженными фарами, стараясь, чтобы расстояние с ехавшим впереди автомобилем не сокращалось. Через полмили он повернул налево.

Минуту спустя я оказался на узкой грязной дороге и вскоре чуть не натолкнулся на преследуемую машину. Она стояла на обочине и была пуста. Проехав мимо нее, через несколько ярдов я тоже припарковался. Туман перешел в легкий моросящий дождик. Вблизи не было ни фонарей, ни домов – одни кусты да деревья.

Я быстро вернулся назад к пустой машине и остановился неподалеку от нее, прислушиваясь. В руке у меня был фонарик, который я собирался включить только тогда, когда увижу человека. Темнота была практически полной. И вдруг невдалеке от меня, чуть повыше на склоне, раздались какие-то странные звуки. Я бросился в их сторону, стараясь на натыкаться на деревья. Казалось, где-то поблизости копают землю. Я четко различал, как лопата впивается в мягкую землю, а затем земля сбрасывается с нее и падает с мягким стуком.

Потом наступила тишина. Я замер, прислушиваясь. Через некоторое время те же звуки продолжались, Я медленно двинулся вперед. Казалось, прошла всего минута. Где-то поблизости хрустнула веточка. Я обернулся, стал ждать. А когда снова сделал шаг вперед, моя правая ступня погрузилась в мягкую землю, которую только что взрыхлили.

Теперь я слышал только шелест ветвей над головой и шорох дождя. Когда неподалеку на дороге раздались звуки включенного двигателя, в первый момент даже не понял, что это означает. Только потом сообразил, что человек, который был здесь, уезжает.

Я бросился бежать. Фары отъехавшей машины разрезали темноту. Вскоре автомобиль свернул на шоссе и поехал назад к «Гринхейвену». Споткнувшись, я упал, встал и снова побежал, заинтригованный, ничего не понимающий. Казалось невероятным, что человек мог так быстро подняться на склон, выкопать могилу, похоронить то, что он нес, закопать могилу и уехать. На все это ушло слишком мало времени!

Подбежав к «кадиллаку», я почувствовал в груди глухую боль.

Слегка отдышавшись, отправился назад к «Гринхейвену», стараясь ехать как можно быстрее, но догнать того человека уже не смог. Его машина была припаркована на прежнем месте. А я лишь увидел, как какой-то мужчина проходит через ворота.

Однако, когда через несколько секунд я сам подошел к ним, они оказались запертыми. Ни один ключ из моей связки к замку не подошел. Я поехал за угол, припарковал «кадиллак» там же, где он стоял раньше, и снова перелез через стену с помощью веревки, остававшейся на месте. Спустившись на землю, бросился бежать по лужайке. В этот момент в одном из холлов «Гринхейвена» зажегся свет. Я подбежал к двери, распахнул ее. Коридор был пуст. Он тянулся вдоль всего здания – безлюдный и тихий. Натертый пол поблескивал под светом белых ламп.

Я прошел всю длину коридора. Справа находился главный вход, через который я входил сюда первый раз, вечером. Двери были закрыты. Прямо за углом было знакомое мне зарешеченное помещение с деревянными полками, на которых хранились какие-то ящики и одежда.

Я подошел поближе, посмотрел сквозь толстую решетку. Возможно, мое пальто и пистолет лежали там, на одной из этих полок, но разглядеть их не удалось. Слева заметил такую же проволочную дверь, выглядевшую не слишком надежной. Она была заперта. Когда выяснилось, что ни один из моих ключей не подходит, я просунул пальцы наверху в проволоку, уперся одной ногой в соседнюю доску и дернул дверь изо всей силы. Скрежет разлетелся по всему коридору. Разодранная кожа на спине внезапно запылала, из пореза снова потекла кровь. Но дверь поддалась. Я снова рванул, замок скрипнул и открылся.

Мое пальто оказалось на верхней полке, пистолет и бумажник лежали в кармане.

Я проверил свой тридцать восьмой и убедился, что он все еще заряжен. Затем стащил с себя куртку, повесил на себя плечевую кобуру с пистолетом, сверху натянул пальто.

Пока добирался до двери с надписью «Доктор Николс. Главный психиатр», в холле мне никто не встретился. За дверью было темно, один из моих ключей к замку подошел. Внутри я включил свет. Кабинет был пуст. Я подошел к полкам с папками.

Здесь стояли сотни карточек в алфавитном порядке. Однако я не нашел ни одной с именами Гиффорд или Диксон. Зато обнаружил карточку с именем «Хант Рэндолф». Под словом «Комната» стоял номер: «114, В. К».

Сейчас я был в восточном крыле здания. Комната 114 находилась рядом, через холл, недалеко от главного входа. Дверь в нее не была заперта, внутри было темно.

Пошарив по стене, я нашел выключатель, включил свет и огляделся. У левой стены стояла кровать, на которой лежал какой-то тип, по грудь прикрытый одеялом.

Звук закрывшейся двери его разбудил. Тип всхрапнул пару раз, почмокал и приподнялся на одном локте. Все еще в полусне спросил:

– Это ты, Дикси? – Он моргал и морщился от яркого света, затем глаза его сосредоточились на мне. – Вы кто такой, разрази меня гром?

Мужчина был плотным, рослым, с резкими чертами лица и совершенно лысый.

Я подошел к постели:

– Вы Рэндолф Хант?

– Да, это я, – подтвердил он, – а вы, молодой человек, врач? Только не записывайте ничего. Мне ничего не нужно прописывать, и вообще... Я здесь не для лечения. Взгляните на мою карту и...

– Нет, мистер Хант, я не врач.

– Тогда кто ты, черт побери, сынок? Ты отнял у меня год жизни, так внезапно разбудив. Не могу допустить, чтобы еще какие-то годы моей жизни...

– Перестаньте, Хант! – прервал я его. – Послушайте меня одну минуту.

– Знаешь, мальчик, не надо мне говорить, что я должен делать!

Я попытался вставить слово, но он не дал мне заговорить:

– Может, ты и не хотел причинить мне вреда, но я просто устал от людей, которые указывают мне, что я должен делать. Вот почему мне так нравится здесь. Можно делать какие угодно глупости, все, что тебе хочется, если только это не причиняет вреда другим...

– Где Фелисити Гиффорд?

Он остановился на середине фразы, раскрыв рот. Затем медленно произнес:

– Фелисити? А почему ты, сынок, меня об этом спрашиваешь?

– Я Шелл Скотт.

Хант почесал лысую голову, кивнул:

– Твое имя было в газете. Ты детектив.

– Да, это так. Я беседовал с вашей племянницей, мисс Пер-райн, сегодня вечером. Она сказала, что вы прочли эту статью обо мне, Фелисити, вашей приятельнице Диксон и сразу же уехали. А теперь скажите мне почему?

Он нахмурился:

– Право, я с этим никак не связан, сынок. Не могу тебе ничем помочь.

В течение нескольких минут Хант старался вести себя уклончиво, но я был полон решимости выжать из него все, что он знает, даже если мне придется для этого сесть на него верхом.

– А что эта Диксон? Я знаю, что она худенькая, что ей под сорок и у нее черное родимое пятно на щеке, верно?

– Да, это Диксон, здешняя медсестра, Глэдис Диксон. Я приехал с ней повидаться, но ее не оказалось на месте. Она будет после двенадцати, вот я и снял эту комнату. Решил, что увижу ее позднее. – Хант взглянул на меня искоса: – А как ты узнал, где меня можно найти?

– Поговорил с вашей подругой Олив Фейрвезер. Она высказала предположение, что вы можете быть здесь.

– О боже мой! – воскликнул он. – Я совершенно забыл об этой милашке!

– Да. Она вас ждала. Хотела вас видеть.

– О боже мой! – снова произнес Хант. – Мне нужно было отправиться не сюда, а к ней!

– О'кей, Хант! Скажите все-таки, зачем вы приехали сюда? – А поскольку он снова заколебался, спросил: – Может, мне вам подсказать?

И поведал ему о том, что произошло с того момента, как я в первый раз переступил порог «Гринхейвена».

– Где-то здесь должно быть объяснение, потому что, оказавшись тут, я несколько раз упомянул ваше имя и имя Фелисити. И вот... Может быть, все это ничего не значит, но Диксон работает именно здесь, а Фелисити записала после телефонного звонка на блокноте ее имя. Это было в пятницу вечером. Теперь сведите концы с концами сами. – Я замолчал и добавил: – Не знаю, что это такое, но полчаса тому назад какой-то субъект вытащил отсюда мертвое тело и закопал.

С полминуты он молчал, потом буркнул:

– Ладно, сынок. Не уверен, что об этом следует говорить, но все же послушай, – и рассказал мне, что встретился с Олив Фейрвезер на собрании траммелитов. Она была ярой последовательницей этой секты. Они начали встречаться. – Ну, у нас все было довольно хорошо, но... – Он сглотнул слюну и внезапно выпалил: – Черт, я привез Олив сюда, в «Гринхейвен», потому что у нее должен был родиться ребенок!

– Вы хотите сказать, что она...

– Я хочу сказать, что мы приехали сюда, чтобы ей сделали аборт. Здесь я встретил Дикси. Именно она взялась все устроить. – Он нахмурился. – Олив – мисс Фейрвезер, а не миссис Фейрвезер. Понимаешь? И не миссис Хант. Обстоятельства тогда сложились так, что родить этого ребенка было невозможно. Олив прекрасная женщина, сынок, но, черт побери, она не миссис, а мисс...

Пока он говорил, я молчал, давая ему возможность выговориться. Потом задал вопрос:

– Вы знаете, кто еще в сговоре с Диксон? Кто с ней работает?

– Не знаю. Олив знает.

Потом сообщил мне еще кое-что. Хант встречал Фелисити на собраниях траммелитов, разговаривал с ней несколько раз, и она ему очень нравилась. Когда же прочел статью в «Леджер», встревожился, зная, чем занимается Диксон. Поэтому и приехал сюда спросить, имеет ли имя, упомянутое в газете, отношение к ней.

– Я, право, не думаю, что это так, – признался Хант, – однако на всякий случай хотел проверить. А если так, то мог бы помочь деньгами или еще как-нибудь. У меня столько денег, что просто не знаю, куда их девать. У меня нефтяные скважины в Джиллионе.

– А как вы вообще узнали о Диксон?

Он почесал затылок.

– Ну, видишь ли, в том, что произошло у нас с Олив, нет ничего необычного. Такое происходит со многими ежедневно. Но, по-моему, мы все еще живем в каком-то дремучем веке. Нельзя просто прийти к врачу и попросить сделать аборт. Найдется десять тысяч человек, которые тут же захотят поломать вам жизнь. Вас могут отправить в тюрьму, пристрелить или что-нибудь вам устроить... – Он вздохнул. – Ну, начал расспрашивать всех вокруг, и у меня было такое гадкое чувство, будто я украл драгоценные камни из королевской короны или потратил чужие деньги. Наконец услышал от кого-то о Дикси и этом месте. Приехал сюда, поговорил с ней, все уладил. Потом привез Олив. И с тех пор приезжал сюда еще несколько раз, просто чтобы развлечь Дикси.

Хант больше не знал никого, кто был замешан в этих делах, не мог сказать, на кого работала Диксон и где можно ее найти.

– Не много, но это все, что я знаю, сынок, – заключил он и повторил: – Когда прочел в газете имя Дикси, решил поехать ее повидать. Мы с ней неплохо ладим. Ну вот. Тебе дает что-нибудь мой рассказ?

– Может быть, мистер Хант, но я хотел бы еще послушать Олив и располагать большим временем, чтобы поговорить с вами. Однако мне предстоит еще кое-что сделать. В любом случае большое спасибо, мистер Хант!

– Брось, не разговаривай со мной так официально, мальчик. Зови меня просто Рэнди[3]3
  Рэнди – бродяга (англ.).


[Закрыть]. Так зовут меня девушки. – Он ухмыльнулся.

Выглядел Хант несколько странно. Лысая голова и все прочее. А в одежде, вероятно, представлял потрясающее зрелище!

Я считал, что одеваюсь достаточно ярко, но здесь по комнате были разбросаны ужасная желтая рубашка, разрисованная блестящими петухами, зеленые подтяжки, голубые слаксы и спортивный белый пиджак с большими простроченными карманами. На полу стояли коричнево-белые туфли, а на столе у постели лежала черная шляпа с мягкими, слегка загнутыми полями.

Я направился к двери:

– О'кей, Рэнди!

Он прочистил горло.

– Скажи, а Олив ждала меня?

Я кивнул.

– Скажи, а как она была одета? – поинтересовался он. Я улыбнулся:

– Прикрыта куском набивной мексиканской ткани.

Он воздел глаза к потолку, стукнул себя по лбу и воскликнул:

– О боже мой!

Я выглянул в пустой коридор и направился к главному входу. Уже почти дошел до него, когда в западном крыле здания открылась дверь и оттуда вышел мужчина. У меня не было возможности нырнуть за угол и спрятаться. А мужчина спешил, практически трусил по коридору. Мне ничего не оставалось, как продолжать спокойно идти вперед, в надежде, что человек, идущий навстречу, меня не знает.

Когда он приблизился, я увидел большой нос картошкой и очки без оправы. Он тоже глянул на меня сбоку, и челюсть его отвисла. Это был доктор Вулф, который считал меня сбежавшим маньяком.

Глава 8

Вулф перешел от трусцы к настоящему бегу, миновал меня и ринулся к слегка приоткрытой двери. Я бросился за ним. Он проскользнул в комнату, и дверь начала закрываться. Однако за мгновение до того, как она захлопнулась, я ударил в нее плечом, толчком распахнул и, ворвавшись внутрь, заорал:

– Остановись, Вулф!

Он прыгнул к телефону, стоящему на письменном столе, но замер, глянув через плечо и заметив в моей руке пистолет. Я захлопнул дверь со словами:

– Стойте тихо, Вулф. Я вам ничего не сделаю, только ни звука!

Он повернулся и медленно попятился, пока не стукнулся о письменный стол. На столе стоял маленький деревянный треугольник, на котором было написано «Доктор Фрэнк Вулф» и лежало несколько бумаг. Кроме этого там находились телефон и графин с водой. Вулф выглядел испуганным. Лицо его было совершенно белым.

– Успокойтесь и сядьте, – велел я. – Не тянитесь к телефону и не вздумайте кричать.

Он послушно сел на вертящееся кресло за столом. Я подцепил ногой деревянный стул с прямой спинкой, пододвинул его и сел напротив, широко расставив ноги. Продолжая держать пистолет нацеленным на его нос, потребовал:

– Давайте сразу выясним один вопрос. Я ни в малейшей мере не помешанный. Такой же нормальный, как вы, но здесь, в этом здании, происходит что-то непонятное, и вы мне сейчас расскажете, что вам об этом известно.

Он повертел головой, не спуская глаз с пистолета. От такого напуганного толку было мало, тем не менее, я продолжал целиться ему в нос.

– Ничего, привыкнете к этому, – пообещал я, – а теперь послушайте.

И рассказал ему, что произошло, когда я приехал в «Гринхейвен», объяснил, как оказался в смирительной рубашке.

– Вот так, – закончил я, – неожиданно эти типы накинулись на меня, кто-то стукнул сзади по голове. А теперь ваша очередь!

Вулф слегка подпрыгнул в кресле. Пока я говорил, он немного успокоился, краска вернулась на его щеки. Но чем лучше он начинал выглядеть, тем хуже чувствовал я себя. Это было паршивейшее состояние! Голова пульсировала, в желудке горело, меня покачивало и мутило.

– Ваш черед, – повторил я тихо. – Что вам известно обо всем этом?

Он затряс головой:

– Ничего, мистер Скотт. Началась какая-то ужасная суматоха, раздались крики. Я кинулся в кабинет доктора Николс, но передо мной туда уже вбежало несколько человек, и мне показалось, что на полу валяются какие-то тела. Вот и все, что мне известно.

Еще он сообщил, что охранники, которых пришлось поместить в госпиталь «Гринхейвена», сказали, будто я впал в буйство и поэтому им пришлось меня скрутить.

– А кто оказался в кабинете доктора Николс раньше вас?

Вулф назвал неизвестные мне имена врачей и сестер.

– А доктор Николс?

– Она появилась почти одновременно со мной. Все так запуталось...

– И это говорите мне вы!

Он рассмеялся и, казалось, в первый раз слегка расслабился.

– Вы... вы не могли бы убрать этот пистолет?

– Нет.

Приятное выражение на его лице слегка изменилось, доктор облизал губы.

– Я абсолютно уверен, что в данный момент вы совершенно нормальны, мистер Скотт, но первоначально вы не произвели такого впечатления ни на меня, ни на доктора Николс. Она сказала, что, когда в первый раз вас увидела, вы бегали за несуществующим мячом.

Я горько ухмыльнулся. Доктор Вулф медленно протянул в мою сторону руку:

– Пожалуйста, мистер Скотт, – его рука дрожала, – минуту назад вы так сильно меня напугали, что у меня пересохло в горле. Я хотел бы выпить глоток воды...

Глаза его были прикованы к пистолету. Естественно, ни на что другое он не смотрел.

– Давайте наливайте!

Вулф взял с подноса графин, стакан и стал наливать воду под аккомпанемент «клинк-клинк-клинк» – рука продолжала дрожать. Затем проглотил воду и вздохнул. Я уже был готов попросить его налить стакан воды и мне, но в этот момент за моей спиной открылась дверь. Прижав пистолет к груди, я оглянулся, чувствуя, как напряглись мои нервы. В дверях стояла высокая полная женщина в медицинской одежде. Раньше я ее не видел. Мое присутствие в кабинете Вулфа ее, казалось, не удивило. Женщина выглядела усталой и сонной.

– Я ухожу, доктор, – сказала она, – если только больше вам не нужна.

– Нет, ничего больше не требуется. Спокойной ночи.

Женщина бросила взгляд в мою сторону, и мне показалось, что на какое-то мгновение на ее лице отразилось удивление. Затем она повернулась и вышла.

Когда дверь затворилась, я снова повернулся к доктору, опасаясь, что он может вытащить из ящика стола пистолет или даже броситься на меня. Но Вулф просто наливал себе второй стакан воды.

Может, мне показалось, что медсестра удивилась, но сердце мое снова заколотилось, горло пересохло до боли.

– А это что за сестра? – обратился я к Вулфу. – Если она начнет кричать...

– Не думаю, что вам следует беспокоиться! Она вряд ли видела вас раньше. Кроме того, я могу теперь за вас поручиться, чего не мог сделать, – перебил доктор и добавил: – Вы очень бледны, мистер Скотт. Вы в порядке?

– Да. Я в порядке, просто немного взволнован.

Он пододвинул ко мне графин с водой.

– Выпейте! Вы выглядите совсем больным.

Левой рукой я налил воды в другой стакан и жадно ее проглотил. Вода смягчила сухость в горле, охладила жжение в желудке.

Я глотнул воздуха и промолвил:

– Через минуту вы возьмете телефонную трубку и позвоните людям, которых я вам назову. И еще я хотел бы поговорить с теми тупыми охранниками и выяснить, кто из них ударил меня по черепу.

Вулф покачал головой и принялся разглагольствовать о том, как все это странно.

– Но прежде всего хочу выяснить все о сестре Диксон, – прервал я его. – Где она и на кого работает.

– Она приходит в полночь, мистер Скотт. А работает с доктором Янсеем, вы его видели.

– Да. Еще несколько вопросов. Пока я находился в смирительной рубашке, кто-то пытался вонзить в меня нож. А недавно отсюда было вынесено человеческое тело. Вынесли и зарыли. Как вы это можете объяснить? Кроме того, известно ли вам, что Диксон здесь, в «Гринхейвене», занимается абортами?

Доктор, казалось, был шокирован, не хотел верить услышанному, даже начал протестовать. Его слова доходили до меня как-то странно. Я не чувствовал себя особенно плохо, но будто наполовину оглох. Тряхнул головой, стараясь прояснить ее, проснуться немного больше, но все равно еле слышал Вулфа.

– Прекратите! Выплюньте кашу изо рта! – прикрикнул на него.

Странно, при этом я не мог вспомнить, о чем его спрашивал.

– Может быть, приляжете? – предложил доктор, сосредоточенно глядя на меня.

Я же смотрел на графин и стакан с водой, стоящие перед ним. Вулф не прикоснулся ко второму стакану, который налил после того, как входила сестра. Я потянулся за графином, налил себе воды, чувствуя, как немеют пальцы. На дне стакана заметил маленькие белые шарики, оставшиеся от того, что я выпил раньше. Вода была мутноватой, как молоко.

Я выпрямился на стуле, огляделся и почувствовал, что меня охватывает слабость. И тут увидел нечто, чего не заметил прежде. В углу комнаты стояла деревянная вешалка. На ней висел дождевик, а на нем блестели дождевые капли. На полу из-под дождевика выглядывали грязные резиновые сапоги. Я посмотрел на мои ботинки, испачканные глиной на том склоне, где кого-то или что-то похоронили, потом на доктора Вулфа. Он явно насторожился.

– Ты, сукин сын! – произнес я, оттягивая гашетку пистолета 38-го калибра. – Руки на стол!

Он положил дрожащие ладони на стол. На мизинце его левой руки сверкнул крупный бриллиант.

Вулф что-то бормотал. Наконец до меня дошли его слова:

– Не надо, не надо, не надо. – Он повторял их снова и снова.

– Заткнись! Кто это был?

Дверь за моей спиной скрипнула, открылась и ударилась, распахнувшись, о стену. Я повернулся, ощущая, что теряю координацию движений. В комнату снова вошла женщина в медицинском одеянии, но другая. Направилась к столу со словами:

– Фрэнк, ты... – и тут же замолчала, уставившись на меня.

Она была невысокого роста, с тонкими чертами лица и большой черной родинкой на щеке. Сестра Диксон! Женщина стояла от меня так близко, что мне прекрасно были видны жесткие волоски, торчащие из родинки, и суровое выражение ее глаз.

Внезапно Диксон повернулась на каблуках и вышла, закрыв за собой дверь. Я окликнул ее, попытался подняться на ноги и упал. Ноги меня не держали, перед глазами все плыло.

Затем я оказался распростертым на полу, продолжая сжимать пистолет. Палец обвивался вокруг гашетки. Вулф сидел за столом и не был мне виден.

Я попытался подняться, не будучи уверенным, что смогу стоять на ногах, но неожиданно передумал и остался лежать с полузакрытыми глазами. Из-под опущенных век я увидел, что Вулф встал. Его лицо мне показалось раздутым, как воздушный шар, но затем снова уменьшилось. Глядя на меня, он прошел через весь кабинет к нише у стены, открыл стоявший там шкаф и что-то из него взял. Потом подошел ко мне.

Его фигура колебалась и расплывалась перед моими глазами. Он склонился надо мной, приблизился, и тут я отчетливо увидел в его руке шприц. Даже разглядел каплю жидкости на конце иглы.

Я хотел поднять пистолет, направить его на Вулфа, но у меня не было даже уверенности, что моя рука совершает какие-либо движения. Однако заметил, как изменилось выражение его лица, услышал, как он закричал. Я заставил себя напрячь мускулы правой руки и почувствовал, как мой указательный палец оттягивает гашетку. Раздался выстрел.

Тело Вулфа качнулось, рот широко раскрылся, раздался вопль на высокой ноте. Шприц выпал из его руки, а я снова попытался подняться, продолжая держать пистолет и направляя его на Вулфа, но лишь перекатился на левый локоть. Темнота сгущалась, но я видел, как он упал, бесшумно ударившись головой о покрытый ковром пол. Собрав последние силы, я подполз к нему, вытянул вперед правую руку, дотянулся дулом пистолета до его черепа.

Больше я ничего не видел, кроме все сгущающейся темноты, и только почувствовал мягкую отдачу в правую руку. Затем куда-то провалился.