Текст книги "Моя жизнь. Том I"

Однако с того момента, как я услышал исполнение четвертой части симфонии при столь неординарных, не вполне для меня ясных обстоятельствах, во мне зародилось мучительное сомнение, понимаю ли я сам это странное музыкальное произведение или нет. Долгое время я гнал от себя всякие размышления на этот счет и без всякой аффектации стал искать удовлетворения в музыке совсем другого свойства – светлого, успокаивающего характера. В особенности изучение контрапункта привело меня к тому, что я преклонился перед благодетельной прелестью творчества Моцарта, перед его легкой и текучей манерой разработки труднейших технических задач. В этом отношении последняя часть его большой симфонии С-dur[167]167
  Имеется в виду симфония № 41 («Юпитер»), написанная Моцартом в 1788 г. Четвертая часть – Molto allegro – представляет собой сочетание сонатного аллегро с тройной фугой.


[Закрыть] представлялась мне образцом, достойным всяческого подражания. После того как моя увертюра d-mоll, написанная под сильным влиянием бетховенской увертюры «Кориолан»[168]168
  Увертюра «Кориолан» (Coriolan-Ouvertüre), op. 62, была написана Бетховеном в 1807 г. Сюжет основан на жизнеописании римского полководца Гая Марция, жившего в V в. до н. э. Свое прозвище он заслужил на поле брани, отличившись при взятии Кориол. Согласно «Сравнительным жизнеописаниям» Плутарха (одной из любимых книг Бетховена), Кориолан был изгнан из Рима, в отместку перешел на сторону его врагов – вольсков – и осадил родной город. Римляне направили к Кориолану послов, но полководец от любых переговоров отказался. Тогда с просьбой о пощаде пришли к Кориолану его жена Волумния вместе с его матерью Ветурией и двумя его детьми. Сердце Кориолана дрогнуло, он отступил. Вольски сочли его предателем и убили. Кориолан – герой одноименных трагедий У. Шекспира (1608) и австрийского драматурга Генриха-Йозефа Коллина (1771–1811).


[Закрыть], была удачно исполнена, встречена публикой благосклонно и доставила мне в первый раз возможность увидеть на лице матушки улыбку одобрения и надежды, я написал вторую увертюру С-dur, завершавшуюся таким фугато[169]169
  Фугато (итал. fugato, букв. – «подобно фуге»), полифоническое сочинение, разработанное наподобие фуги, но, в отличие от нее, не имеющее полифонической репризы. Чаще всего является составной частью произведений крупной формы.


[Закрыть], лучше которого я в то время ничего не в состоянии был создать в честь своего нового кумира.

И эта увертюра тоже была скоро исполнена на одном из концертов гастролировавшей в Лейпциге популярной певицы Палаццези[170]170
  Палаццези Матильда (Palazzesi; 1802–1842), знаменитая певица-сопрано, гастролировавшая преимущественно в Германии, Италии и Испании. Начала свою карьеру певицы в Пезаро. Получила ангажемент в итальянскую труппу Дрезденской Королевской оперы 7 сентября 1824 г. Ее дебют состоялся 13 ноября в партии Зельмиры в опере «Зельмира» (1822) Дж. Россини. В составе итальянской труппы оставалась вплоть до ее роспуска в 1832 г. Состояла в браке с композитором и флейтистом Анжело Савинелли (Savinelli; 1800–1870).


[Закрыть] (из Дрезденской итальянской оперы). Еще до этого я прослушал ее на концерте музыкального общества «Эвтерпа»[171]171
  Музыкальное общество «Эвтерпа» (Euterpe), камерный оркестр, существовавший в Лейпциге с 1824 по 1886 г. Изначально представлял собой общество музыкантов-любителей, объединенных просветительской идеей популяризации музыки среди населения. В первую очередь в «Эвтерпу» входили молодые начинающие музыканты. Традиционным днем еженедельных концертов, проводимых обществом, был вторник; концертный сезон длился с октября по март. Билеты распространялись преимущественно среди добровольных подписчиков; однако часть их поступала и в свободную продажу. Постепенно популярность оркестра настолько возросла, что он одно время даже стал соперничать с оркестром Гевандхауза.


[Закрыть], где сам дирижировал. При этом, помню, странное впечатление произвело на меня одно замечание матушки: моя увертюра, выдержанная в строгом полифоническом стиле и лишенная эмоционального оживления, неприятно поразила ее. Свое удивление по этому поводу она выразила тем, что подчеркивала в разговоре со мной свой восторг перед исполненной на том же концерте увертюрой «Эгмонт». Она говорила, что «этот род музыки все же больше волнует, чем какая-нибудь глупая фуга».

Вслед за тем я написал еще одну (opus 3) увертюру к драме Раупаха[172]172
  Раупах Эрнст-Беньямин-Соломон (Raupach; 1784–1852), немецкий драматург. Родился в Силезии, учился в Галле. Карьеру начинал в России в качестве преподавателя философии и истории: сначала был учителем в частном доме, а с 1816 по 1822 г. – профессором педагогического института. Однако подвергся обвинению в вольнодумстве и должен был оставить кафедру и покинуть Россию. Автор многочисленных пьес, ныне утративших свое литературное значение. Раупах всегда старался идти на поводу у публики, чем и объясняется его успех у современников. Кроме того, он автор одной из первых драматических обработок «Песни о Нибелунгах» («Nibelungenhort»). Также Раупах писал и рассказы, изданные в 1821 и 1833 гг.


[Закрыть] «Король Энцио»[173]173
  Энцио (Enzio, итал. производное от Heinz – уменьшительного нем. Heinrich; 1220–1272), король Сардинии (с 1238 г.), побочный сын императора Фридриха II Гогенштауфена. В 1241 г. разбил при Мелории генуэзский флот. Успешно боролся на стороне гибеллинов (сторонников императорской власти и противников усиления влияние Римского папы) в Северной Италии. Но в битве у реки Фоссальта в 1249 г. попал в плен к болонцам. Пробыл в плену до самой смерти.


[Закрыть], в которой снова стало заметным бетховенское влияние. Благодаря хлопотам сестры Розалии я добился того, что ей разрешили исполнить эту увертюру в театре перед началом спектакля. Из предосторожности, однако, о ней на афише не объявили, продирижировал же ею музикдиректор Дорн. Так как исполнение ее не встретило никаких противодействий, а публике она не помешала ни в чем, то при дальнейших представлениях долго державшейся на сцене драмы Раупаха о моей увертюре объявлялось уже открыто, и она шла под полным именем композитора.

Теперь я приступил к написанию большой симфонии в C-dur. В ней я развернул все, чему научился и что извлек из Бетховена и Моцарта. Я мечтал создать музыкальное произведение, которое можно было бы исполнять и слушать. Симфонию эту я тоже снабдил, конечно, заключительной фугой в последней части, а темы всех частей были так скомпонованы, что в тесном голосоведении могли быть контрапунктически согласованы друг с другом. При этом страстный, заносчиво смелый элемент первой части «Героической симфонии»[174]174
  Третья симфония Es-dur (Eroica; «Героическая»), ор. 55; написана Бетховеном в 1803–1804 гг.


[Закрыть] не остался без явственного влияния на мою концепцию. Во [второй части] Andante можно было даже проследить отзвуки моего былого музыкального мистицизма: повторяющаяся вопросительная модуляция из минорной терции в квинту связывала в моем сознании это музыкальное произведение, разработанное с явным преобладанием стремления к ясности, с прежними детскими фантазиями.

Когда в следующем году я хлопотал об исполнении симфонии в Гевандхаузе и посетил с этой целью Фридриха Рохлица[175]175
  Рохлиц Иоганн Фридрих (Rochlitz; 1769–1842), немецкий прозаик, драматург и музыкальный писатель. Учился в гимназии Святого Фомы. Изучал композицию, теологию, а также посещал класс органа и фортепьяно. Первые же сочинения, посвященные искусству – Blicke in das Gebiet der Künste und der praktischen Philosophie (1796) и Einige Ideen über Anwendung des guten Geschmacks (1796) – позволили Рохлицу заслужить авторитет в музыкальном мире. Этот авторитет еще больше укрепился, когда под эгидой фирмы «Брейткопф и Гертель» Рохлиц стал основателем и редактором издания Allgemeine musikalische Zeitung (до 1818 г.; оставался сотрудником до 1835 г.). В своих сочинениях пропагандировал музыку И. С. Баха и Л. ван Бетховена. В частности, именно перу Рохлица принадлежат разборы восьми симфоний Бетховена. Кроме того, Рохлиц с 1805 г. был членом дирекции Гевандхауза. Рохлиц был дружен и состоял в переписке с И. В. Гёте, Э. Т. А. Гофманом, Ф. Шиллером. На тексты Рохлица писали музыку Л. Шпор, К. М. фон Вебер, Ф. Шуберт. Основные сочинения Рохлица: Zeichnungen von Menschen nach Geschichte und Erfahrung (2 Bd., 1794); Charaktere interessanter Menschen (4 Bd., 1799–1803); Kleine Romane und Erzählungen (3 Bd., 1807); Neue Erzählungen (2 Bd., 1816); Für ruhige Stunden (2 Bd., 1828); Für Freunde der Tonkunst (4 Bd., 1824–1832).


[Закрыть], тогдашнего Нестора[176]176
  Имеется в виду Нестор, царь Пилоса, сын Нелея и Хлориды. Согласно древнегреческой мифологии, Нестор участвовал в охоте на Калидонского вепря, в которой принимали участие лучшие и храбрейшие сыны Эллады, был аргонавтом и участником Троянской войны. Согласно Овидию, сражался в битве с кентаврами. В «Илиаде» и «Одиссее» Нестор представлен глубоким стариком, который, однако, отличается храбростью, превосходит всех опытностью и мудростью, за что и пользуется всеобщим уважением.
  В нарицательном значении Нестор олицетворяет собой опытного вождя, старейшину, общепризнанного руководителя.


[Закрыть] лейпцигских музыкальных эстетов и председателя концертного общества. Этот господин, которому была уже передана для просмотра моя партитура, был поражен моей молодостью: судя по характеру произведения, он ожидал встретить во мне гораздо более зрелого, опытного, старого музыканта.

Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем увертюра была публично исполнена. За этот период я успел пережить много новых впечатлений, к рассказу о которых и перехожу теперь.

33

Короткая, но столь бурная студенческая жизнь не только задержала ход моего музыкального развития, но почти парализовала во мне всякую духовную жизнь. Однако, как уже было сказано, я не совсем забросил тогда занятия музыкой. Теперь же, когда весь этот угар улегся и во мне снова проснулся интерес к миру политических явлений, я впервые почувствовал прямое отвращение к бессмысленному студенческому распутству. И действительно, скоро я забыл весь этот кошмар. Борьба Польши за освобождение из-под русского гнета[177]177
  Польское восстание 29 ноября 1830 г. – 21 октября 1831 г. (польск. Powstanie listopadowe), национально-освободительное восстание против власти Российской империи на территории Царства Польского, Литвы, частично Белоруссии и Правобережной Украины. Велось под лозунгом восстановления «исторической Речи Посполитой» в границах 1772 г. 4 декабря было сформировано Временное правительство, в Петербург были посланы делегаты для переговоров с русским правительством. Польские условия сводились к следующему: возвращение восьми воеводств; соблюдение конституции; вотирование налогов палатами; соблюдение гарантий свободы и гласности; гласность заседаний сейма; охрана королевства исключительно собственными войсками. За исключением первого, эти требования не выходили за рамки Венской конвенции 1815 г., гарантировавшей конституционные права Польши. Николай I, однако, не обещал ничего, кроме амнистии. Когда 25 января 1831 г. об этом было сообщено сейму, последним немедленно был принят акт о низложении Николая I и запрете представителям династии Романовых занимать польский престол. 5–6 февраля главные силы русской армии несколькими колоннами вступили в пределы Царства Польского. 14 февраля произошло сражение при Сточеке. Это первое сражение войны оказалось удачным для поляков и чрезвычайно подняло их дух. Польская армия заняла позицию при Грохове, прикрывая подступы к Варшаве. 19 февраля началась битва при Грохове. Первые атаки русских были отбиты поляками, однако 25 февраля поляки оставили позицию и отступили к Варшаве. Поляки поставили своей целью атаковать русскую гвардию, которая находилась между Бугом и Наревом, в деревнях вокруг Остроленки. 26 мая последовал горячий бой под Остроленкой; польская армия численностью 40 000 человек была разбита 70-тысячной русской армией. 19 августа началось обложение Варшавы. 6 сентября, после ожесточенного артиллерийского обстрела, русская пехота пошла в атаку. Варшава была взята. Остатки основной польской армии к началу октября перешли в Пруссию и там были разоружены. Оставались только гарнизоны Модлина и Замостья; Модлин сдался 8 октября, Замостье – 21 октября. 26 февраля 1832 г. было объявлено, что Царство Польское становится частью России, упразднялись сейм и польское войско. Старое административное деление на воеводства было заменено делением на губернии, на территорию Польши распространялись действовавшие во всей России монетная система, система мер и весов.
  Во всей Европе восстание было встречено с большим сочувствием, а его поражение воспринималось как национальная трагедия польского народа. В частности, именно такое отношение к польским событиям выразили В. Гюго, Г. Гейне и П.-Ж. Беранже. В России, естественно, преобладали противоположные настроения; особенно показательными в этом отношении стали два стихотворения А. С. Пушкина: «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Стихотворение «Клеветникам России» обращено к депутатам французской палаты и французским журналистам; «Бородинская годовщина» написана по поводу взятия предместья Варшавы Праги 26 августа 1831 года – в день годовщины Бородинской битвы.


[Закрыть] была тем событием, которое наполнило мою душу все растущим восторгом. Кратковременные успехи поляков в мае 1831 года привели меня в изумление и экстаз: мне казалось, что совершается чудодейственное обновление мира. Напротив, весть о битве под Остроленкой поразила меня несказанно: как будто мир на моих глазах снова рушился.

Когда в студенческом кабачке, в обществе товарищей, я затронул в беседе одно из этих событий, меня грубо и зло вышутили, и тут я впервые ясно увидел ужасную, теневую сторону царившего в немецком обществе духа. В этой среде принципиально подавлялся всякий открытый энтузиазм: все втискивалось в рамки напускной внешней бравады, сердечной сухости и подчеркнутой бесчувственности. С величайшим хладнокровием и без малейшего желания напиваться допьяна и делать долги считалось почти такой же доблестью, как мужество на дуэли. Лишь впоследствии я понял благородную сущность немецких Burschenschaft’oв [студенческих обществ], совершенно скрытую под этими уродливыми извращениями студенческого духа. Но тут я лично ощутил всю возмутительность господствующего настроения, когда в ответ на выражения глубокой печали по поводу несчастного сражения под Остроленкой меня грубо осадили.

Должен к чести своей сказать, что эти впечатления помогли мне быстро порвать с разнузданным студенческим миром. В период занятий с Вайнлихом я позволял себе одно-единственное развлечение: каждый вечер я посещал кондитерскую Кинчи на Клостергассе [Klostergasse], где со страстным рвением поглощал свежие номера газет. Здесь многие мне сочувствовали. Охотно прислушивался я часто к разговорам пожилых людей, оживленно беседовавших о политике. Интересовали меня тогда и беллетристические журналы, и я снова стал много читать, хотя без особого разбора. Теперь стало привлекать мое внимание все остроумное, все блестящее, тогда как раньше меня увлекало только все грандиозное и фантастическое. Но глубже всего меня захватила все-таки судьба польского восстания: осаду и взятие Варшавы я пережил как личное несчастье.

Неописуемо было мое волнение, когда через Лейпциг стали проходить первые партии польских эмигрантов, направлявшиеся во Францию, остатки разбитой польской армии, и никогда не забуду того впечатления, какое произвел на меня вид первой группы этих несчастных, расположившихся в гостинице Grünen Schild [ «Зеленый Щит»] на Фляйшергассе [Fleischergasse]. Охватившее меня тогда глубокое уныние сменилось восторгом и настоящим энтузиазмом, когда в фойе Гевандхауза, где в тот вечер исполнялась симфония c-moll[178]178
  Пятая симфония, ор. 67; написана Бетховеном в 1804–1808 гг.


[Закрыть] Бетховена, я имел возможность увидеть близко группу этих героев, состоявшую из нескольких выдающихся вождей польского восстания.

Особенно привлекли мое внимание могучая фигура и мужественное лицо графа Винцента Тышкевича[179]179
  Тышкевич Винцент (Tyszkiewicz; 1792–1839 (?)), граф, польский военный деятель. Родился в Галиции; получил образование в Вильне (с 1918 г. Вильно; ныне Вильнюс). На военной службе с 1809 г. Один из руководителей Польского восстания 1830–1831 гг. После поражения восстания эмигрировал в Саксонию, а оттуда – во Францию.


[Закрыть]: в этом человеке сочеталось спокойное, благо-родное достоинство с совершенно новым для меня выражением твердости и благожелательной простоты. Весь вид этого человека, в кунтуше и красной бархатной шапке, с истинно королевской осанкой, сразу уничтожил во мне все былое преклонение перед взвинченной повадкой «боевых петухов», столь характерной для наших героев из студенческой среды. Я был счастлив, когда вскоре увидел именно этого человека в доме моего зятя Фридриха Брокгауза. Здесь я встречался с ним довольно часто как с человеком почти близким.

Дело в том, что мой зять проявил особенно горячее участие к несчастным польским повстанцам. Он стоял во главе комитета, организовавшего помощь бездомным скитальцам, и лично приносил этому делу в течение долгого времени очень серьезные жертвы. Отныне дом Брокгауза приобрел для меня особенную привлекательность. Вокруг графа Тышкевича, являвшегося в наших глазах центральным светилом маленького польского мирка, группировалось несколько других богатых эмигрантов. Из них в моей памяти особенно живо запечатлелась фигура некоего ротмистра Банземера [Bansemer], человека, отличавшегося безграничным добродушием, но и не менее безграничным легкомыслием и сверх того владевшего великолепной четверкой лошадей, на которых он с такой бешеной быстротой проезжал по городу, что приводил лейпцигских обывателей в настоящую ярость. Припоминаю, кроме того, что однажды я сидел за одним столом с тем самым генералом Бемом[180]180
  Бем Юзеф Захариаш (Józef Zachariasz Bem; 1794–1850), польский генерал, главно-командующий войск венгерской революции 1848 г., фельдмаршал турецкой армии. Закончил артиллерийское училище в Варшаве. Участвовал в войне 1812 г. на стороне французов. Самое активное участие принял в Польском восстании 1830–1831 гг. Отличился в боях при Доманицах, Иганье и Остроленке. Был назначен главнокомандующим польской артиллерией. После поражения восстания бежал сначала в Германию, затем в Париж. Там пытался создать Польский легион, чтобы бороться на стороне Педру I в гражданской войне в Португалии, однако из этого ничего не вышло. Принимал непосредственное участие в революционных событиях 1848 г.: во время мартовского восстания в Вене организовал сопротивление правительственным войскам; после капитуляции бежал в Венгрию, где под предводительством Лайоша Кошута боролся против австрийских и русских войск. В июле 1849 г. потерпел поражение под Темешваром и Германштадтом. Однако продолжал сопротивление и лишь после еще одного поражения под Темешваром бежал в Турцию. Там Бем принял ислам. Под именем Амурат-паши занялся преобразованием турецкой армии. По настоянию России и Австрии он в 1850 г. был выслан в Алеппо (Сирия). В ноябре того же года во главе турецкой армии подавил восстание арабского населения против христиан, но силы его оказались подорванными и в декабре Бем скончался.


[Закрыть], чья артиллерия под Остроленкой проявила такие чудеса геройства.

И много других лиц перебывало в гостеприимном доме моего зятя: одни из них обращали на себя внимание утонченной вежливостью, другие – необычайной воинственной внешностью. Но настоящим образцом для меня надолго оставался только граф Тышкевич, как идеал мужественности: его я и любил, и чтил.

34

Этот превосходный человек платил и мне некоторой взаимностью. Почти ежедневно приходил я к нему и часто проводил у него время среди окружавшей его шумной «полувоинской» обстановки. Иногда он охотно со мной удалялся, чтобы где-нибудь в спокойном месте развеяться, сбежать от угнетавших его забот. До сих пор не было у него никаких известий о его жене и маленьком сыне, с которыми он расстался в Волыни. Кроме того, на душе его лежало тяжелое горестное воспоминание о событии, которое невольно вызывало к нему особенное сочувствие: об ужасном несчастье, его однажды постигшем, он сам рассказал моей сестре Луизе. Женившись на своей первой жене, он посетил с ней один из своих замков. Ночью в окне его спальни показалось привидение. Несколько раз он окликнул его и, не получая ответа, схватил ружье и… застрелил свою собственную жену: ей пришла в голову эксцентричная идея подразнить мужа, нарядившись духом.

Скоро я порадовался вместе с ним, когда пришло наконец известие о спасении его семьи, а затем приехала в Лейпциг его жена, вторая, с дивно красивым трехлетним мальчиком (Янушем). Мне было больно, что я не мог отнестись к этой даме с той же симпатией, с какой я отнесся к ее супругу: оттолкнуло меня то, что она оказалась сильно нарумяненной. Несчастная, совершенно измученная женщина старалась скрыть следы истощения и горя на лице. Вскоре она опять уехала в Галицию, чтобы спасти из своих владений то, что еще можно было спасти, и в то же время выхлопотать у австрийских властей для мужа паспорт, с которым он мог бы за нею приехать.

Наступило наконец 3 мая. Восемнадцать поляков, остававшихся в Лейпциге, устроили торжественную трапезу в одной из гостиниц, в окрестностях города, чтобы здесь отпраздновать дорогую для всякого поляка историческую дату польской Конституции. К участию в празднике был приглашен только президиум лейпцигского польского комитета – получил и я приглашение как знак особенной ко мне симпатии и расположения. Это был удивительный, полный незабываемых впечатлений день. Трапеза этих воинов приобрела характер целого пиршества: приглашенный из города духовой оркестр непрерывно играл польские народные песни, которые вслед за запевалой литовцем Цаном [Zàn], то с воодушевлением, то с грустью подхватывало все общество. Особенный, потрясающий энтузиазм овладел всеми при исполнении прекрасной песни «Третье мая». Плач и ликование возросли до крайних пределов, до невероятного шума. Наконец, общество разбилось на небольшие группы, на отдельные пары, которые, расположившись на лужайках в саду, углубились в горячие, полные патриотического огня и любви беседы, непрестанно повторяя неисчерпаемое по своему содержанию слово «отчизна» как общий для всех лозунг. Так длилось до тех пор, пока опьянение не окутало всех своим темным, как ночь, покровом. Сон этой ночи вылился у меня впоследствии в оркестровую композицию в форме увертюры, которую я озаглавил «Польша» [Polonia]. О судьбе этого произведения расскажу ниже, при случае.

35

Прибыли паспорта моего друга Тышкевича, и он намеревался отправиться через Брюнн [Brünn][181]181
  Ныне Брно.


[Закрыть] в Галицию, что его друзьям казалось небезопасным. Во мне загоралось желание несколько шире взглянуть на Божий мир. Тышкевич предложил мне ехать с ним, матушка согласилась на столь заманчивое для меня путешествие в Вену. С моими тремя уже публично исполненными увертюрами и с большой, нигде еще не исполнявшейся симфонией в чемодане я отправился в путь: в удобном дорожном экипаже мне предстояло проводить Тышкевича до столицы Моравии. В Дрездене мы сделали короткую остановку, и здесь все члены польской эмиграции благородного и неблагородного происхождения устроили в Пирне [Pirna] в честь любимого ими всеми графа прощальную трапезу. Шампанское лилось рекой, и будущему «диктатору Польши» провозглашена была здравица. Наконец мы расстались в Брюнне, откуда на следующий день на почтовых я отправился в Вену.

В течение второй половины дня и всей ночи меня несказанно мучил внезапно налетевший на меня страх заболеть холерой. Впервые попал я в местность, где, как я совершенно случайно узнал, эта эпидемия укоренилась довольно прочно. Только что расставшись с заботливым надежным другом, совершенно одинокий, в чужой стране, без каких бы то ни было связей на месте, я почувствовал себя так, как будто злобный демон завел меня куда-то в западню, чтобы совершенно уничтожить. В гостинице, на людях я старался не обнаруживать своего страха, но когда меня отвели в отдаленный флигель, где был устроен мой ночлег и где я ощутил себя совершенно покинутым, как в пустыне, я, не раздеваясь, зарылся в постель и пережил еще раз то же, что испытывал в детстве, когда меня по ночам преследовали привидения. Холера стояла передо мною, как живая: я ее видел, мог бы схватить ее рукой. Она подошла вплотную к моей постели, обняла меня. Все члены мои закоченели, я чувствовал смерть во всем теле. Был ли то сон или бред наяву, не знаю. Но с наступлением утра я встал и был в высшей степени удивлен, когда убедился, что жив и даже чувствую себя прекрасно. Мне удалось уйти от холеры и счастливо доехать до Вены, где тоже свирепствовала эта эпидемия, но где меня почему-то это совершенно не заботило.

36

Был разгар лета 1832 года. В оживленном большом городе, в котором я провел шесть недель, я почувствовал себя скоро совершенно как дома, может быть, благодаря тому, что запасся рекомендациями к нескольким лицам, находившимся в дружеских отношениях с моей семьей. Поездка моя не была связана ни с какими практическими планами. Это была просто приятная прогулка, которая могла меня обогатить несколькими интересными впечатлениями. Поэтому согласие матушки дать мне хотя бы небольшие средства на эту поездку было продиктовано ей поистине одним лишь великодушием. Я посещал театры, слушал Штрауса[182]182
  Штраус Иоганн (отец) (Strauß; 1804–1849), австрийский композитор, скрипач и дирижер. Родоначальник музыкальной династии Штраусов. В 1825 г. организовал свой собственный оркестр, получивший широкую известность в странах Европы. Кроме того, в Вене наибольшую популярность приобрел как дирижер венских придворных балов. Прославился в первую очередь как мастер танцевальной музыки; один из создателей т. н. венского вальса. Композиторское наследие Штрауса насчитывает 251 произведение (из них 152 вальса).


[Закрыть], делал экскурсии и вообще жил в свое удовольствие. В результате я сделал кое-какие долги, которые пришлось погашать впоследствии, когда я был уже в Дрездене капельмейстером.

Здешние театральные и музыкальные впечатления оказали на меня, во всяком случае, очень освежающее влияние, и Вена долгое время оставалась для меня средоточием оригинального, самобытно народного творчества. В этом отношении больше всего меня удовлетворяли спектакли в театре «Ан дер Вин»[183]183
  Театр «Ан дер Вин» (Theater an der Wien; букв. «Театр на реке Вена»), один из наиболее известных музыкальных театров Вены. Находится в 6-м округе Мариахильф (Mariahilf). Театр был построен в 1798–1801 гг. для труппы Эмануэля Шиканедера (Schikaneder; 1751–1812), актера, певца, режиссера, либреттиста, композитора и импресарио. Именно ему принадлежит либретто «Волшебной флейты» Моцарта, в которой он также был первым исполнителем партии Папагено. В память о Шиканедере одни из ворот театра «Ан дер Вин» носят название «Ворота Папагено» (Papagenotor). Театр был открыт 13 июня 1801 г. С тех пор он был тесно связан с именем Бетховена. В частности, именно на сцене «Ан дер Вин» прошла премьера его оперы «Фиделио» 20 ноября 1805 г.


[Закрыть]: тут ставилась шуточная фантастическая комедия Die Abenteuer Fortunats zu Wasser und zu Land[184]184
  Букв. «Приключения Фортуната на воде и на суше». Комическая трехактная опера австрийского композитора Адольфа Мюллера-старшего (Müller; 1801–1886; настоящая фамилия Шмид [Schmid]), написанная им в 1829 г.
  Фортунат – герой средневекового романа (впервые напечатан в 1509 г.), ставшего одной из самых знаменитых народных книг в Германии. Роман о Фортунате представляет собой сложное переплетение жанров, включающее восточную сказку, притчу, рыцарский роман, плутовской роман и др. Особое место уделено теме путешествий Фортуната, куда тот пускается со своим слугой Леопольдом с целью познать мир. Интересно отметить, что к сюжету о Фортунате в 1553 г. обращался Ганс Сакс (см. ниже).


[Закрыть], где, между прочим, нанимают «фиакр к Черному морю».

В музыкальном отношении я разрывался между двумя совершенно противоположными впечатлениями. С гордостью повел меня один юный друг на «Ифигению в Тавриде» Глюка[185]185
  Глюк Кристоф Виллибальд (Ritter von Gluck; 1714–1787), австрийский композитор, реформатор итальянской оперы-сериа и французской лирической трагедии. В 1731–1734 гг. учился на философском факультете Пражского университета. Одновременно брал частные уроки музыки и пел в хоре церкви Св. Иакова. В 1736 г. переехал в Милан, где полностью посвятил себя музыке. В 1741 г. состоялась премьера первой оперы Глюка «Артаксеркс». В 1752 г. Глюк поселился в Вене; в 1754 г. получил место дирижера и композитора придворной оперы. В Вене началась деятельность Глюка как оперного реформатора. Он объявил войну «костюмированному концерту» и подавляющему композиторов диктату примадонн. Глюк стал первым композитором, стремящимся превратить оперную сцену в драматическую. Первым шагом в том направлении стала опера «Орфей и Эвридика» (1762); следующим – «Альцеста» (1767). Глюк объявил принцип подчинения музыки поэтическому тексту, что для его времени было поистине революционным. При этом именно Глюку принадлежит идея преодоления номерной структуры оперы (он объединял отдельные эпизоды в большие сцены), а также трактовка увертюры не как отдельного концертного номера, предваряющего оперу, но непосредственного ее введения в действие. Все эти нововведения нашли воплощение в операх «Парис и Елена» (1770), «Ифигения в Авлиде» (1774), «Армида» (1777). Следующий период творчества Глюка связан с Парижем. Именно там прошли премьера его героической оперы «Армида» (1777), «Ифигении в Тавриде» (1779), написанной по мотивам трагедии Еврипида, и «Эхо и Нарцисс» (1779). Кроме написанных композитором свыше сорока опер, Глюку принадлежит также ряд симфоний или увертюр, концерт для флейты с оркестром (G-dur), шесть трио-сонат для 2 скрипок и генерал-баса, а также три балета: «Александр» (1765), «Семирамида» (1765) и «Китайский сирота». Глюк явился непосредственным предшественником Вагнера на пути реформирования оперного искусства и создания музыкальной драмы.


[Закрыть]. Эту оперу мне особенно горячо советовали послушать и посмотреть из-за превосходного исполнения Вильда [Wild], Штаудигля [Staudigl] и Биндера [Binder]. Однако должен сознаться откровенно, что в общем мне это творение показалось скучным. Это было тем мучительнее для меня, что вслух признаться в этом я не решался. Благодаря известному фантастическому рассказу Гофмана я составил себе о Глюке еще до того, как познакомился с ним на деле, представление как о демонической, колоссальной фигуре. Я предполагал найти в нем массу увлекательного, драматического огня и ждал от его знаменитейшего творения приблизительно таких же потрясающих впечатлений, какие я некогда испытал в тот незабвенный вечер, когда услышал «Фиделио» в исполнении Шрёдер-Девриент. Но экстаз мой во время большой сцены Ореста с фуриями по сравнению с теми ощущениями едва достигал и половинной высоты. Все остальное в опере возбуждало лишь торжественно напряженное ожидание чего-то, так ничем и не разрешившееся.

Настоящим же жизненным нервом венского театрального вкуса была опера «Цампа»[186]186
  Опера французского композитора Луи-Жозефа-Фердинана Герольда (Эрольда; Hérold; 1791–1833). Музыкальное образование получил в Парижской консерватории. Лауреат Римской премии (1812 г.). Писал преимущественно комические оперы. Всего им написано свыше 20 опер, среди которых «Погонщик мулов» (1826), «Иллюзия» (1829), «Луг писцов» (1832). Кроме того, им написаны балеты «Сомнамбула» (1827), «Тщетная предосторожность» (1828), «Спящая красавица» (1829) и др., а также две симфонии.
  В основу сюжета оперы «Цампа, или Мраморная невеста» легла легенда XII в., согласно которой один римлянин в день своей свадьбы, шутя, надел обручальное кольцо на палец мраморной статуи Венеры. Когда же он попытался снять кольцо, палец статуи согнулся, и ему не удалось это сделать. В брачную ночь в спальню новобрачных явился демон в образе богини Венеры и объявил, что юноша отныне обручен именно с ним. Обратившись за помощью к священнику, который в свое время не брезговал занятиями магией, римлянину удается избавиться от злых чар. Однако священник заплатил за это собственной жизнью.
  Впоследствии отголоски демонической трактовки языческой Венеры найдут отражение в «Тангейзере» Вагнера.


[Закрыть], ежедневно ставившаяся в обоих оперных театрах, у Каринтийских ворот[187]187
  Кэрнтнертор-театр (Kärntnertortheater, Theater am Kärntner Tor; букв. «Театр у Каринтийских ворот»), один из наиболее знаменитых театров Вены в XVIII–XIX вв. Первое здание было открыто в 1709 г. Но в 1761 г. оно сгорело. Новое здание построено в 1763 г. Театр приобрел статус Имперского и королевского придворного театра (Kaiserliches und Königliches Hoftheater zu Wien). В его репертуаре были в основном оперные и балетные спектакли. Однако после постройки нового здания Венской придворной оперы Кэрнтнертор-театр был закрыт (17 апреля 1870 г.; последним спектаклем был «Вильгельм Телль» Дж. Россини). Ныне на месте театра находится гостиница Sacher.


[Закрыть] и в Йозефштадте[188]188
  Театр в Йозефштадте (Theater in der Josefstadt), старейший из сохранившихся театров Вены, расположен в 8-м районе города. Он был открыт в 1788 г. и функционирует до сих пор.


[Закрыть]. Оба театра соперничали друг с другом в исполнении этого любимого произведения. Публика делала вид, что наслаждается «Ифигенией», но в искренний, бешеный восторг приходила она от «Цампы». И когда, оставив Театр в Йозефштадте, где только что всех и все приводила в экстаз «Цампа», мы входили в расположенный тут же Tabagie von Sträußlein[189]189
  Один из т. н. «Букетных залов», находящихся в комплексе Театра в Йозефштадте. Букв. «Ресторан Маленьких букетов» (нем.).


[Закрыть], нам навстречу неслись звуки попурри из «Цампы», разыгрываемого под лихорадочным дирижерством самого Штрауса. Эти звуки буквально воспламеняли всю публику. Никогда я не забуду того огня, того близкого к бешенству одушевления, с каким Иоганн Штраус вел оркестр, подыгрывая тут же на скрипке. Этот демон венского музыкального народного духа весь преображался при начале каждого вальса, как пифия на треножнике. И настоящий стон восторга вырывался у публики, опьяненной его музыкой более, чем выпитым вином, стон, возносивший волшебного скрипача-дирижера на недосягаемую высоту. Таким образом, знойный летний воздух Вены казался мне, в конце концов, насыщенным только «Цампой» и Штраусом.

А крайне убогие экзаменационные испытания питомцев консерватории, во время которых исполнялись отрывки одной мессы Керубини[190]190
  Керубини Луиджи (Cherubini; 1760–1842), французский композитор и педагог; по происхождению итальянец. С 1788 г. обосновался в Париже. Во время Великой французской революции писал марши для оркестра Национальной гвардии, а также гимны и хоровые произведения патриотической направленности. В 1816 г. стал профессором Парижской консерватории, затем, в 1822–1841 гг., был ее директором. Наибольшего успеха как композитор достиг в жанре оперы. Наиболее известны «Лодоиска» (1791), «Элиза» (1794), «Медея» (1797), «Два дня» (1800; в России ставилась под названием «Водовоз»), «Али-Баба, или Сорок разбойников» (1833).


[Закрыть], подтвердили, с другой стороны, что к культу классической музыки здесь относятся как к насильственно подаваемой милостыне. На том же самом испытании какой-то оставшийся мне неизвестным профессор, которому я был рекомендован, попробовал заставить учеников сыграть мою уже исполнявшуюся в Лейпциге увертюру d-moll. Не знаю, какого мнения были этот господин и его ученики относительно произведенной попытки, я же припоминаю только, что затея эта скоро была заброшена.

37

Таким образом, увлекаемый в своем музыкальном вкусе на подозрительные окольные пути, я прервал свое первое образовательное посещение большого европейского художественного центра и пустился в дешевое, так как оно совершалось в почтовой карете, но очень скучное путешествие обратно в Богемию. Там я должен был навестить знакомое мне по юношеским воспоминаниям с самой лестной стороны семейство графа Пахта в его имении Правонин [Pravonin], в восьми милях в стороне от Праги.

Старый граф и его красавицы-дочери приняли меня очень радушно, и я до поздней осени пользовался их во многих отношениях благотворным гостеприимством. Я был тогда 19-летним молодым человеком с заметно пробивающейся бородкой, на которую благодаря рекомендательному письму моей сестры уже было обращено внимание молодых дам, и, конечно, постоянное близкое общение с такими красивыми и хорошими девушками никоим образом не могло не произвести впечатления на мою фантазию. Старшая, Женин, была стройна, черноволоса, имела темно-синие глаза и удивительно благородный овал лица. Младшая, Августа, была поменьше и полнее, с ослепительным цветом кожи, белокурыми волосами и карими глазами. Полная непринужденность и чисто сестринское доброжелательство, которые постоянно сквозили в их обращении со мной, не помешали мне забрать себе в голову, будто я должен влюбиться в одну из них. Девушек очень забавляло наблюдать, до какой степени мне был труден выбор, и непрерывные поддразнивания являлись результатом моих ревностных ухаживаний.

К сожалению, мое поведение относительно молодых приятельниц не было достаточно целесообразно. Воспитанные в скромной домашней обстановке, они в силу особых условий рождения своеобразным образом колебались между надеждой на блестящий аристократический брак и необходимостью мириться с зажиточным бюргерским существованием. Поразительно ничтожное, почти средневековое образование настоящего австрийского «кавалера», вызывавшее мое презрение, было положено в качестве руководящего принципа и в основу воспитания моих юных приятельниц. Вскоре я с неприятным чувством констатировал их весьма неглубокие сведения в области эстетики и резко выраженную подготовленность во всем, что касалось внешних сторон жизни. Ни одно из моих пылких излияний на тему особо излюбленных мною высших элементов духа не нашло в них ни малейшего отклика. Я ратовал против плохих библиотечных романов, составлявших их единственное чтение, против итальянских оперных арий, которые пела Августа, и, наконец, против пошлых кавалеров, которые появлялись для того, чтобы оскорбительным для меня и грубым образом ухаживать и за Женни, и за Августой.

Мое усердие в последнем пункте повлекло вскоре за собой значительные неприятности. Я стал говорить резкие и оскорбительные вещи, углубился в толкование духа французской революции и дошел до отеческих советов – дружить, во имя всего святого, с образованными разночинцами, но порвать с этими высокомерными и неотесанными господами, знакомство с которыми может только повредить репутации девушек. Возмущение, которое я вызывал такими увещаниями, часто приходилось отражать суровой отповедью. Однако я никогда не просил извинения, и только мнимая или истинная ревность придавала в конце концов моей назойливости терпимую и, пожалуй, даже лестную форму. В таком нерешительном состоянии духа, не то влюбленный, не то раздосадованный, но все же сохраняя дружеские отношения, расстался я с прелестными девушками в один холодный ноябрьский день, чтобы вскоре после того снова встретить все семейство в Праге, где я пробыл довольно долго, не поселившись, однако, на жительство в графском доме.

Пребывание в Праге также должно было иметь музыкально образовательную цель. Я познакомился с директором консерватории Дионисом Вебером[191]191
  Вебер Бедржих Дивиш (Фридрих Дионис) (чеш. Bedřich Diviš Weber, нем. Friedrich Dionys Weber; 1766–1842), чешский композитор и музыкальный педагог. Один из основателей «Общества содействия развития музыки в Чехии». Один из основоположников Пражской консерватории, которую возглавлял с 1811 г. и до смерти. Одновременно преподавал в ней композицию. Одним из многочисленных учеников Вебера был Игнац Мошелес (см. ниже). Автор оперы «Король духов» (1800), кантаты «Избавление чехов» (1797), зингшпилей, а также ряда камерных и оркестровых сочинений. Кроме того, Вебер собрал и впервые опубликовал сборник народных песен «Коловратская рукопись» (1820). Его перу принадлежит учебник «Теоретический и практический курс гармонии и генерал-баса» (Theoretisch-praktisches Lehrbuch der Harmonie und des Generalbasses; 1830–1834).


[Закрыть], и он обещал дать мне возможность прослушать мою симфонию. Кроме того, большую часть времени я проводил у одного актера, Морица [Moritz], давнишнего друга нашей семьи, к которому у меня были рекомендации. В числе его знакомых находился такой же, как я, молодой музыкант, Китль[192]192
  Китль Ян Бедржих (Kittl; также Иоганн Фридрих Киттль; 1806–1868), чешский композитор. Учился музыке в Праге и одновременно изучал право. Начинал карьеру в качестве государственного чиновника, но музыку не оставлял. В 1829 г. написал Реквием. В 1840 г. решил окончательно посвятить себя музыке и вышел в отставку. В 1843–1865 гг. возглавлял Пражскую консерваторию. Автор нескольких опер, среди которых наибольшую известность получила опера «Бьянка и Джузеппе, или Французы у ворот Ниццы» (Bianca und Giuseppe oder Die Franzosen vor Nizza), написанная в 1848 г. по либретто Р. Вагнера. Кроме того, написал 4 симфонии, несколько хоров, песни. Автор учебника игры на органе (1861).


[Закрыть], с которым я вскоре подружился. Мориц, наблюдавший мое ежедневное паломничество по поводу разных неотложных музыкальных дел к внушавшему страх главе консерватории, сымпровизировал однажды пародию на шиллеровскую «Поруку».

 
Zu Dionys dem Direktor schlich
Wagner, die Partitur im Gewande;
Ihn schlugen die Schüler in Bande:
«Was wolltest du mit den Noten, sprich!» —
Entgegnet ihm fi nster der Wüterich!
«Die Stadt vom schlechten Geschmacke befreien!»
«Das sollst du in den Rezensionen bereuen».
 

 
К Дионису-директору прокрался
Вагнер с партитурой под одеждами;
Его схватили и связали ученики:
«Чего ты хотел достичь с этими нотами, скажи?» —
Вопрошал его мрачный тиран.
«Город от дурного вкуса избавить!» —
«Ты еще пожалеешь, когда рецензии появятся!»[193]193
  Пародия на начальные строки «Поруки» Ф. Шиллера:
Мерос проскользнул к Дионисию в дом,Но скрыться не мог от дозорных, —И вот он в оковах позорных.Тиран ему грозно: «Зачем ты с мечомЗа дверью таился, накрывшись плащом?» —«Хотел я покончить с тираном». —«Распять в назиданье смутьянам!»  (Перевод В. В. Левика)


[Закрыть]
 

И действительно, мне приходилось иметь дело со своего рода «тираном Дионисием». Он признавал Бетховена только до его Второй симфонии, считал его «Героическую» уже результатом полного упадка вкуса мастера, почитал только одного Моцарта и рядом с ним из новых признавал лишь Линдпайнтнера[194]194
  Фон Линдпайнтнер Петер Йозеф (von Lindpaintner; 1791–1856), немецкий композитор и дирижер. Родился в Кобленце. С 1819 г. переехал в Штутгарт. Ранние произведения написаны им в жанре зиншпиля, однако под влиянием К. М. фон Вебера он обратился к романтической опере. Среди последних особую известность получил Der Vampyr (1828). Также Линдпайнтер писал в жанре большой оперы (см. ниже): Die Bürgschaft (1834), Lichtenstein (1846). В свое время популярностью пользовались и следующие оперы композитора: Die Prinzessin von Cacambo (1815); Die Sternkönigin (1815); Das Christusbild, oder Kunstsinn und Liebe (1816); Die Rosenmädchen (1818); Sulmona (1823); Der Bergkönig (1825); Die Amazone, oder Der Frauen und der Liebe Sieg (1831); Die Macht des Liedes (1836); Die Genueserin (1839); Die sicilianische Vesper (1843); Giulia, oder die Corsen (1853); Libella (1855).


[Закрыть]. Понятно, что к такому человеку было трудно подойти, и мне пришлось ознакомиться с теми способами, при помощи которых удастся использовать «тиранов» для собственных целей. Я притворялся, симулировал удивление перед новизной его взглядов, никогда не противоречил ему и, подтверждая совпадение наших воззрений, ссылался на финальную фугу как своей увертюры, так и своей симфонии, которые были написаны в C-dur и создавались под несомненным влиянием Моцарта. Награда не заставила себя ждать: Дионис с юношеским одушевлением приступил к разучиванию моих оркестровых вещей. Ученики консерватории должны были с величай-шей тщательностью пройти под его сухое, но ужасающе шумное отбивание такта мою новую симфонию, и в присутствии моих друзей, в числе которых находился в качестве попечителя консерватории и мой старый граф Пахта, действительно состоялось первое исполнение этого наиболее значительного из моих тогдашних произведений.

При этих музыкальных успехах я не оставлял своего оригинального ухаживания в привлекательной для меня семье графа Пахта, переживая самые удивительные перипетии. Моим товарищем по несчастью оказался один кондитер, по имени Хаша [Hascha]. Это был длинный, худой, в высшей степени сухой юноша, который, подобно большинству чехов, совмещал интерес к недурной кондитерской с занятиями музыкой. Аккомпанируя пению Августы, он почувствовал влюбленность, соответствующую его характеру. Ему, как и мне, были в высшей степени ненавистны часто повторявшиеся визиты кавалеров, посещавших столицу, но в то время как мое неудовольствие выражалось юмористически, его чувство становилось все более и более мрачным и меланхоличным и даже делало беднягу внешне неловким и неуклюжим.

Так, в один из вечеров, когда решено было зажечь большую люстру в честь ожидавшегося главного кавалера, он зацепил ее своей высокой головой, сидящей на длинном теле, разбил и тем самым помешал праздничному освещению. Все это навлекло на него глубокое негодование матери наших приятельниц, так что после того он благоразумно решил прекратить свои посещения графского дома.

Вот когда я узнал первые приступы настоящего страдания, вызванного теми особенными, гложущими ощущениями ревности, которые, однако, в данном случае вовсе не вызывались истинной любовью. Помню, как однажды вечером я пришел в дом графа, и мать старалась задержать меня в передней, в то время как в гостиной, о чем я мог заключить по некоторым признакам, празднично разодетые барышни беседовали с ненавистным мне молодым аристократом. Все, что оставалось непонятным для меня в некоторых рассказах Гофмана о сатанинских страстях, проснулось во мне внезапно с ужасающей живостью, и я покинул Прагу с несомненно преувеличенным и несправедливым мнением относительно обстоятельств и личностей, которые вовлекли меня в круг дотоле неведомых мне переживаний.

38

Но еще одну выгоду вынес я из этого продолжительного выхода в свет: в Правонине я занимался сочинением поэтических текстов и музыкальной композицией. Я сочинял музыку на стихотворный текст друга моей юности Теодора Апеля[195]195
  Апель Гвидо Теодор (Apel; 1811–1867), немецкий писатель, поэт и драматург. Сын Августа Апеля. Учился в гимназии Святого Николая, где познакомился с Вагнером, и они стали друзьями. С 1830 по 1834 г. изучал юриспруденцию в Лейпцигском и Гейдельбергском университетах. В начале 1860-х гг. Апель занимался увековечиванием памяти героев «Битвы народов» и на свои средства установил 44 памятника, т. н. Apelsteine. Прославился в первую очередь своими драмами, а также многочисленными лирическими стихотворениями. Среди его произведений наибольшую известность получили: Columbius (1835); Melusine (1844); Der Hausarzt (1848); Professor Mispel (1854); Günther von Schwarzburg (1856); Nähkätchen (1858); Die Tochter des Präsidenten (1858); Dichters Liebe und Heimath (1859).


[Закрыть], озаглавленный «Звуки колокола». Хотя уже в предыдущую зиму, в Лейпциге, я написал большую арию для сопрано и оркестра, которая исполнялась на театральном концерте, однако эта новая работа была первой вокальной композицией, проникнутой истинным чувством. По своему общему характеру она, несомненно, вылилась из впечатлений от бетховенских вокальных композиций, особенно из его Liederkreis[196]196
  Имеется в виду бетховенский вокальный цикл «К далекой возлюбленной» (An die ferne Geliebte), ор. 98, 1815–1816 гг. Цикл состоит из 6 песен: № 1 «На холме стою, мечтая (Auf dem Hügel sitz ich spähend);
  № 2 «Там, где волен, могуч» (Wo die Berge so blau);
  № 3 «Тучки, по небу плывите» (Leichte Segler in den Höhen);
  № 4 «Эти тучки, там высоко» (Diese Wolken in den Höhen);
  № 5 «В объятьях весенних ликует земля» (Es kehret der Maien, es blühet die Au)
  № 6 «Для тебя, моей любимой» (Nimm sie hindenn, diese Lieder).
  Цикл имеет подзаголовок Liederkreis, т. е. букв. «круг песен» (нем.).


[Закрыть]. И все же я вспоминаю о ней как о лично мне принадлежащей вещи, преисполненной нежного, мечтательного чувства в аккомпанементе.

Мое поэтическое творчество заключалось в наброске сюжета трагической оперы, который я окончательно обработал в Праге, под названием «Свадьба» [Die Hochzeit]. Я скрывал от всех свое авторство, что было довольно затруднительно, так как ввиду наступившего холода я не мог писать в своей маленькой нетопленой комнатке, но должен был проделывать это в квартире Морица, где проводил все послеобеденное время. Помню, что не раз приходилось торопливо прятать рукопись за спинку дивана, когда случайно входил хозяин.

Что касается сюжета этой драматической работы, то дело обстояло так. Уже несколько лет тому назад я случайно прочел в книге Бюшинга[197]197
  Бюшинг Иоганн Густав Готлиб (Büsching (1783–1829), немецкий археолог, германист и фольклорист. Изучал юриспруденцию в Галле, но карьеру юриста не сделал. Совместно со своим другом и единомышленником Фридрихом Генрихом фон дер Хагеном он собрал и издал в 1807 г. сборник немецких народных песен (Sammlung deutscher Volkslieder), затем в 1808 г. – сборник немецких средневековых стихов (Deutsche Gedichte des Mittelalters), а 1809 г. – т. н. Книгу любви (Buch der Liebe). Благодаря усилиям Бюшинга были сохранены и систематизированы многие уникальные литературные памятники, хранящиеся в библиотеках и архивах монастырей. Был архивистом и инспектором по надзору за хранением произведений искусства. В 1816 г. во Вроцлаве Бюшинг защитил докторскую диссертацию и в 1817 г. стал профессором средневековой истории. Его научные изыскания лежали в первую очередь в области истории средневекового искусства (Geschichte der deutschen Kunst des Mittelalters; Geschichte der altdeutschen Baukunst), истории рыцарства (Geschichte des deutschen Ritterwesens) и археологии (Deutsche Altertümer mit Benutzung der Altertümersammlung). Кроме того, он считается одним из основоположников германистики.


[Закрыть] о рыцарстве трагический эпизод, который с тех пор мне нигде более не встречался. Одна благородная дама подверглась ночью насильственному нападению человека, тайно и страстно ее любившего. Сопротивляясь ему всеми силами оскорбленного чувства чести, она сбросила его вниз на каменный двор своего замка. Его загадочная смерть оставалась тайной до тех пор, пока во время торжественного погребения, на котором среди молящихся присутствовала и эта благородная дама, последняя внезапно не упала бездыханной. Таинственная сила страстного, затаенного чувства, выраженного в этом эпизоде, с неизгладимой живостью запечатлелась в моей фантазии. Находясь под непосредственным влиянием трактовки подобных явлений в рассказах Гофмана, я набросал новеллу, с расчетом предоставить в ней известную роль столь любезному мне в то время музыкальному мистицизму.

Действие должно было происходить в имении богатого покровителя искусств. В недалеком будущем ожидается свадьба, на которую приглашен и друг жениха, интересный, замкнутый, погруженный в меланхолию молодой человек. С этим обществом связан тесными узами и старый чудак-органист. Какие мистические отношения установились между музыкантом, меланхолическим молодым человеком и невестой, это должно было выясниться из развязки известных сплетений обстоятельств, поведших к такому же событию, как и то, о котором рассказывала средневековая легенда. Перед открытым гробом непонятным образом умершего юноши и тут же загадочно окончившей свои дни невестой друга умирает и старый музыкант, играющий на органе во время потрясающего похоронного обряда. Его находят мертвым на скамье, когда над ним еще реют и возносятся ввысь отзвуки затихающего трезвучия. Новелла эта не была мной закончена. Но когда я задумал написать текст для оперы, то снова обратился к ее первоначальной редакции и разработал, руководясь ее основными чертами, следующее драматическое действие.

39

Два знатных рода долго враждовали между собой и, наконец, решили закрепить клятвой свое примирение. По случаю обручения дочери с одним из верных приверженцев рода престарелый глава семьи пригласил на празднество сына своего бывшего врага. Свадьбу хотят соединить с праздником примирения. Гости полны недоверия и боязни предательства, а сердцем их вождя овладевает мрачная страсть к невесте его нового союзника. Его мрачные глаза впиваются в нее, и вот когда торжественная процессия отвела ее в брачный покой, где она должна дожидаться жениха, она внезапно видит, что в окно ее высокой башни на нее смотрят те же глаза, полные ужасной страсти. Она понимает, что дело идет о жизни и смерти. Она оттесняет к балкону пришельца, который пламенно и безумно обнимает ее, и перебрасывает его вниз, через перила, где товарищи находят его размозженное тело. Они тотчас же собираются и, подозревая измену, взывают к мщению. Невообразимое смятение наполняет двор замка: трагично прерванный свадебный пир грозит обратиться в ночь кровавых смертей.