Электронная библиотека » Рина Грант » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 15 января 2014, 00:56


Автор книги: Рина Грант


Жанр: Космическая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Глава 5

По бортовому хронометру наступило темное время суток, но заснуть Бой-Баба не могла. Обрывки мыслей мельтешили в мозгу: в часы бессонницы никогда не лезет в голову хорошее, но всегда – плохое, беспокойное.

Вот и теперь: память гоняла по кругу их вылазку на транспортере: как сели, как поехали, Питер Маленький остался в машине, они с Живых вылезли, пошли… набрели на пораженного… За стеклом шлема – воспаленные глаза, пунцовые от жара губы. Как тащили обратно. Питер ломается, как красна девица…

Какая-то мысль занозила, невнятная, недодуманная: что-то там было. В глазках Рашида… как он смотрел на раненого… сейчас не могла вспомнить, но чувство не проходило. Бой-Баба приподнялась на локте, нащупала на прикрученном к полу стуле сложенную по уставу одежду, сунула руку в прорезь нагрудного кармана. Достала карту памяти.

Покрутила в руках, подумала. Лежать – бесполезно, все равно не уснет. Бой-Баба встала, потянулась в ящик стола за планшеткой, сунула в щель карту памяти. Включила.

Зажегшийся экранчик тускло осветил отсек. Она попыталась открыть файл с данными чипа раненого поселенца, но прибор выдавал ошибку. Наверное, нужен специальный сканер, вроде тех, что стоят в поликлиниках и полицейских участках.

Тадефи, вспомнила Бой-Баба. Она студентка медучилища. Она должна знать, как открыть этот дурацкий файл.

Бой-Баба зажала карту памяти в руке, поднялась, и как была, в застиранной трикотажной пижаме с пузырями на коленях, выскользнула в коридор. Ковровое покрытие грело клонированную кожу босых ног: как и обещали в больнице, чувствительность потихоньку возвращалась.

Третий отсек слева. Она поколебалась и постучала.

– Тадефи? Ты спишь?

Никто не ответил. Она прислушалась. За дверью шебуршало. Она постучала еще раз.

– Тадефи, впусти, пожалуйста!

Дверь приоткрылась. Высунулась взлохмаченная грива Живых.

– Ты чего?

Вот дьявол. Хоть провались сквозь землю.

– Нет, ничего, я пойду, до завтра терпит. – Бочком-бочком она стала отходить, когда дверь раскрылась. В проходе стояла Тадефи в форме.

Они впустили ее и выслушали все, что вертелось в ее голове за несколько бессонных часов. Помолчали.

– Карта памяти у тебя с собой? – спросил Живых. Она раскрыла ладонь, показала. Тадефи ссутулилась на краю койки, оперлась подбородком о смугло-розовый кулачок. Задумалась.

Наконец медик-стажер подняла голову и посмотрела на Бой-Бабу.

– Пошли, – сказала она. – Я вас проведу.

– Куда? – тупо спросила Бой-Баба.

Тадефи протянула руку и взяла у нее чип:

– Ты же хотела его считать? Так пойдем сейчас, пока медик дрыхнет. Заодно покажу вам кое-что, – она усмехнулась.

– Пойду оденусь сначала, – сказала Бой-Баба. – Не идти же мне так…

– А кто тебя там увидит? – хмыкнул Живых. Тадефи мотнула им бритой головой:

– Пошли все вместе, быстро!

Троица свернула за угол и двинулась по слабо освещенному коридору. Ковровое покрытие поглощало звуки шагов.

Бой-Баба шла сзади и смотрела им в спины. Господи, ну какая же она дура! Пусть они забудут, ну пусть они забудут, как она к ним вперлась, идиотка несообразительная! С другой стороны, а как ей было сообразить? На то и секс-депрессанты в таблетках выдают, чтобы избежать инцидентов…

– Чего отстаешь, пошли давай, – Живых оглянулся, протянул ей руку. Она сунула руки в карманы треников. Он пожал плечами и отвернулся.

Тадефи обогнала их и теперь возилась в конце коридора возилась с магнитной картой возле двери медотсека. Красная лампочка равномерно вспыхивала над входом. Тадефи приложила палец к губам и озорно улыбнулась:

– Идите за мной, только тихо!

Они вошли в темноту, пропахшую карболкой. Направо, в глубине, отсвечивали никелем медицинские аппараты. Стажер поманила спутников налево, в лабораторию.

Но не остановилась, а, сделав знак двигаться тише, скользнула за следующую дверь, в отсек консервации. Там горел слабый свет. Тадефи поманила их и, не в силах больше сдерживаться, фыркнула. Показала рукой перед собой. Они подошли – и зажали себе рты, чтобы не свалиться на пол от смеха.

Один из аппаратов консервации был подключен. Датчики попискивали. Прозрачная крышка была закрыта, и на мягком противоожоговом покрытии матраса покачивалась жирная туша Рашида. Глаза закрыты, дыхания почти не слышно. Под крышку в тело Рашида уходили провода и катетеры.

– Он здесь каждую ночь спит, – зашептала Тадефи Бой-Бабе на ухо. – Говорит, замедляет процесс старения. И мне предлагал, кобель старый!

Живых только покачал головой. Тадефи выдворила их из блока консервации. Тихонько вышли в лабораторию, плотно прикрыли дверь, прошли из лаборатории в приемный кабинет, закрыли и эту дверь – и только тогда зашлись тихим сдавленным смехом.

– Ну Рашид! – еле выговорил Живых. – Даже с этой должности сумел выгоду поиметь!

Тадефи зажгла верхний свет и повернулась к Бой-Бабе:

– Где там твой файл?

Та протянула карту. Тадефи включила экран и принялась тыкать стилусом в иконки, подключаясь к медицинской базе данных. На экране высветилась всем знакомая иконка чипа индивидуальной идентификации. Тадефи ударила по ней стилусом, и иконка осветилась, замигала сначала красным, потом желтым огоньком.

Подождали. Желтый продолжал мигать.

– Глючит, – сказала Тадефи. – Вечно так. Общество Соцразвития экономит на оборудовании, даром что денег под себя гребут.

Она перезагрузила файл. Иконка осветилась. Замигала. Красный огонек. Желтый.

– Нич-че не понимаю, – пробормотала Тадефи. – Может, это твоя карта глючит?

Тадефи вынула карту памяти и тут же вставила обратно. Нажала кнопку перезагрузки:

– Еще раз.

Желтый продолжал мигать, никак не сменяясь зеленым.

– Вот фиговина… – прошептал Живых.

Бой-Баба отстранила Тадефи. В голове стало проясняться. Неужели…

– Ребята, – тихо сказала Бой-Баба. – А ведь чип-то паленый.

– То есть? – впервые за весь вечер посмотрел на нее Живых. – Поддельный, что ли?

Она хмыкнула:

– Поддельный знаешь сколько стоит? У кого есть деньги на поддельный, тому на базу вербоваться незачем. А этот… – осеклась, – ну, не знаю… – Бой-Баба отвела взгляд.

Знала она все. В тюрьме просветили. Паленые чипы функционировали еще какое-то время после вылета с Земли, а потом дохли на самопальных индийских батарейках. Благо кто на базах будет чипы проверять? И цена умеренная: мелкой уголовщине по карману, особенно когда следствие подбиралось слишком близко. А она-то раньше думала: романтики, покорители космоса! А оказалось – люди, они везде люди…

– И все равно беглеца нашего жалко, поселенца-то, – сказала она на обратном пути.

Живых остановился. Посмотрел на коллегу.

– Думаешь, надо было его спасать? Может, он убил кого. Может, это ему от Бога карма такая, – усмехнулся в полутьме.

Бой-Баба хмыкнула:

– А может, наша карма была его спасти! А мы вместо этого…

– Но то, что мы даже имени его теперь не знаем, это точно не наша вина, – вмешалась Тадефи.

– Он знал, на что шел, – отрезал Живых. – Именно этого он и хотел. Чтобы никто его имени никогда не узнал.

На обратном пути Бой-Баба смотрела в спины Тадефи и Живых. Какое-то неудобное, обиженное чувство сидело комом в горле. С чего вдруг? Живых ей как брат, с самого училища вместе летают. Не иначе гормоны играют, решила астронавтка и дала себе слово с утра пойти к Рашиду за секс-депрессантами.

* * *

Наутро болела голова и никого не хотелось видеть. Меньше всего медика – разве только для того, чтобы свернуть ему шею. Но, взглянув на часы, Бой-Баба заставила себя одеться и, прихватив договор страховки, отправилась в медблок. Таблетки им выдавали на честность, но еженедельный анализ крови все равно сразу выявил бы откосивших.

На корабле жизнь вошла в прежнее русло. Вдалеке раздавались голоса, окрики, команды Майера. Колотили чем-то тяжелым по металлу. Проходя мимо ближнего дока, она наткнулась на охранника. Взлохмаченная седая грива колыхалась над вскрытой решеткой пола у самого прохода. Дядя Фима светил фонариком и всматривался внутрь, щурясь, как будто что-то искал. Чуть подальше капитан с Йосом заводили автопогрузчик. Дядя Фима поднял вспотевшую красную физиономию и еле заметно подмигнул.

До медблока оставалось два шага, когда в сиреневом полумраке впереди нарисовалась нескладная фигура. Бортинженер Кок шел неловко, сжимая в руке аптечный пакетик с нарисованной на нем змеей, обвивающей чашу. Проходя мимо, Бой-Баба кивнула. Кок остановился и жестом велел остановиться ей.

– Я из медблока, – он помахал пакетиком. – Хотел с вами поговорить. Давайте отойдем.

Бой-Баба шагнула в сторону, освобождая проход. Бортинженер встал рядом, сгорбившись под скосом полукруглого потолка. Руки мяли пакетик.

– Вчера, когда вы с вашим другом выходили на поверхность планеты… – он помолчал. – В каком состоянии был Питер? Вся эта история с зараженным не произвела на него слишком тяжелого впечатления?

Бой-Баба усмехнулась:

– Тяжелого впечатления. На Питера. Я так не думаю. Но она, безусловно, произвела тяжелое впечатление на раненого поселенца.

Бортинженер нетерпеливо пожал плечами:

– Он не член нашего экипажа. И случившееся – исключительно его собственная вина. Он должен был дожидаться нашего прибытия с остальными на базе.

– Уж они-то дождались, – кивнула Бой-Баба. – Нашей помощи им мало не показалось.

– И это тоже их вина, – авторитетно заявил Кок. – Они должны были понимать, что мы ничем не можем им помочь. Инструкция по охране здоровья и безопасности категорически запрещает астронавтам контакты с любого рода инфекцией.

Бой-Баба посмотрела на него долго.

– И вам, – сказала она тихо, – их ни чуточки не жаль?

– Конечно, я им сочувствую, – уверенно подтвердил бортинженер. – Я же человек, у меня тоже есть сердце. Но интересы Земли должны быть на первом месте. Именно поэтому мы должны соблюдать инструкцию, чтобы не занести заразу на нашу родную планету.

Кок замолчал. Поколебался:

– Видите ли… Питер очень сильно изменился со вчерашнего дня. Он со мной не разговаривает. Он молчит и смотрит в стену. – Его голос задрожал, и он закрыл глаза рукой. – У него что-то на душе…

Ну, если у Питера после вчерашнего что-то есть на душе, то еще не все потеряно… Вслух же Бой-Баба сказала:

– Вы хотите, чтобы я с ним поговорила?

Кок заколебался, с сомнением оглядывая ее.

– Я не знаю, чему может послужить разговор с… э-э… работником техперсонала…

Бой-Баба смолчала.

– Но я подумал: возможно, вы знаете что-то, чего не знаю я… что привело его в такое состояние… Вы уверены, что он не контактировал с зараженным?

Бой-Баба покачала головой:

– Никто с ним не контактировал. Если бы контактировали, может, он бы жив сейчас был.

Взмахом головы Кок отмел такую вероятность.

– Я настаивал, чтобы он показался врачу. Питер, то есть. Просто чтобы исключить вероятность…

– Так пусть покажется. Я, кстати, сама сейчас спешу…

Но Кок уже увлекся любимой темой:

– Меня это тоже волнует. А при моем диабете, знаете ли, волноваться нельзя. Искусственные бета-клетки очень чувствительны к стрессу.

Бой-Баба вздохнула: бортинженер умел любую беседу свернуть на обсуждение «своего диабета», и команда давно с этим смирилась.

– Самое лучшее, – сказала она, – предложить Питеру заглянуть в медблок. Пусть Рашид его посмотрит, для вашего же успокоения.

Кок задумчиво смотрел на стену.

– Да, – наконец сказал он, – пожалуй, так и сделаем. Я скажу ему заглянуть в медблок. Просто чтобы, как вы говорите, исключить вероятность…

Он оглядел ее еще раз. Церемонно поклонился и, ни говоря ни слова, пошел прочь, помахивая пакетиком с лекарствами.

Он мог сколько угодно им махать, но весь экипаж был в курсе, что Кок с Питером эти самые секс-депрессанты спускают в унитаз.

* * *

Стоя перед входом в медблок, Бой-Баба нажала кнопку вызова. Помедлила.

Обычно приходилось ждать, даже если над дверью горел зеленый огонек «свободно». Может, Рашид медицинскими познаниями и не блистал, но все свободное время проводил в лаборатории за экспериментами, изготовляя разнообразные препараты и изучая их под микроскопом. Он как-то поведал Бой-Бабе, что намеревается пройти конкурс для соискания должности научного работника в фармакологических лабораториях Общества Социального Развития. Все самое интересное в медицине, по словам Рашида, происходит именно там. Особенно их последние разработки по «неограниченному продлению жизни». Ну-ну…

Бой-Баба подождала еще. Нажала кнопку, раз, другой. Толкнула дверь, и та легко отъехала в сторону.

– Рашид? – громко произнесла Бой-Баба, еще не переступая порога.

Тишина. Из-за закрытой двери лаборатории доносился размеренный чмокающий звук. Бой-Баба вошла. Огляделась.

В кабинете вдоль стен стояли плотным рядом надежно запертые белые шкафы с большим красным крестом на дверцах. В центре – письменный стол с экраном монитора, деликатно повернутым к креслу больного, чтобы ему было видно, что именно медик вводит в базу данных. В углу за занавесочкой – кушетка и батарея медицинских приборов. Дверь в лабораторию.

И никого.

– Рашид? – Бой-Баба постучала в дверь лаборатории. – Можно? – Просунула в голову дверь. – Я за таблетками…

Никого. Может, он в гигиенблоке? Она подошла, постучала. Потянула ручку в сторону. В темноте забелел унитаз. Пусто.

Дверь, ведущая из лаборатории дальше, в блок консервации, была приоткрыта. Тихий размеренный чмок доносился именно оттуда. Может, он еще не встал?

– Рашид? – повторила она и шагнула за дверь.

Никого.

Поблескивающие нержавеющей сталью капсулы консервации, опутанные проводами и шлангами, стояли посреди помещения. Их окружали отключенные приборы искусственного поддержания жизни. В данный момент, тьфу-тьфу, в капсулах никого не было.

Когда она возвращалась из последней экспедиции, после аварии в ящиках лежал весь экипаж, кроме нее и Живых. Вдвоем, накладывая друг другу перевязки и жгуты, на одних болеутоляющих, они довели и посадили умирающий корабль.

И корабль посадили, и сами сели: за непредумышленное убийство и нарушение протокола по охране здоровья и безопасности. Потому что двоим из ребят после аварии даже консервация не помогла…

Бой-Баба протянула руку и погладила скользкую поверхность капсулы. Слез не было – ни сейчас, ни тогда. Она вообще по жизни нечасто плакала. Чего плакать – надо дело делать… причем именно тогда, когда другие разнюниваются.

Астронавтка медленно прошла по рядам, вспоминая. Тогда ей не только проститься с товарищами не дали – она вообще до следствия так и не узнала, кто из них жив, а кто нет. И, конечно же, в их смерти была виновата только она. Как капитан. Их долг был подчиняться ее приказу. Она и не спорила со следователем. Да – приказала своему экипажу идти на смерть. Что еще говорить?

Только, если бы пришлось прожить тот день еще раз, зная заранее, что весь экипаж вернется в ящиках консервации, она бы все равно отдала бы тот же самый приказ: спасать команду чужого корабля…

Медленно вернулось сознание того, что она стоит как столб и что-то шепчет. Бой-Баба ухватилась за край ящика и огляделась вокруг себя.

Черная тень в углу привлекла ее внимание. Она пригляделась. Может, медик там за каким-нибудь столиком диссертацию кропает, а заодно и наблюдает ее неадекватное поведение? Чтобы потом доложить по инстанциям о ее психической неустойчивости и синдроме вины? Это вам не пять лет условно и разжалование в техперсонал. С такой записью в медкарте спишут подчистую, даже сортиры чистить в лунных отелях не дадут.

Она осторожно прошла за угол.

– Рашид?

Тишина.

– Рашид?

Медик не ответил.

Бой-Баба повернула голову.

Он все еще был там. В капсуле.

Голова повернута к ней.

Глаза, наполовину вылезшие из глазниц, вытекли ему на лицо – белое, с сиреневым отливом. Синий рот раскрылся в беззвучном вопле, обнажив почерневшие обломки зубов. Выдранная с корнем в агонии прядь немытых волос прилипла к губе.

Медик лежал на спине, наполовину высунувшись из капсулы консервации. Крышка была задвинута не до конца – она врезалась острым краем в его окровавленный живот. Кровь замерзла, и кожа медика была тверже камня: морозильная установка работала на полную мощность. Система консервации жизни издавала тихие ритмичные чмоки.

С белых кружков пластыря на волосатой груди медика свешивались оборванные в панике провода электродов. Он вытянул руки в стороны – видимо, пытаясь выбраться из ящика, – да так и застыл, высунувшись до пояса наружу. Нижняя половина тела Рашида осталась под стеклом крышки, запутавшись в сети проводков и трубочек. Пальцы рук покрывала свернувшаяся кровь, сочившаяся из-под ногтей.

Бой-Баба осторожно пошла вокруг ящика. Бока и штанины медика были залиты кровью из разорванного давлением живота. В позвоночник снизу входили иглы, и капельницы мерно вкапывали в него свое содержимое.

Астронавтка стояла и смотрела. Надо бы отключить систему. Но она не знала, как. Включать уже умела, а вот выключать еще не доводилось.

Да и не надо бы ничего тут трогать…

Бой-Баба вытянула из кармана переговорник, нажала кнопку. Жестяным голосом доложила ситуацию. Потом опустилась на пол и так сидела, глядя в пространство, пока не пришли остальные.

* * *

– Ну что, очухалась, красивая? – красная физиономия дяди Фимы наклонилась над Бой-Бабой.

Она кивнула. Обхватила руками стакан с водой, заботливо подсунутый Живых. Голова кружилась, так что ей пришлось ухватиться за рукав товарища, чтоб не повалиться набок. Выпила воды, и через минуту ей полегчало. Голова прояснилась. Она повернулась посмотреть. Застонала и отвернулась.

Наполовину замороженная туша медика по-прежнему торчала из ящика консервации, и провода так же входили в тело, а лампочки помаргивали. В медблоке битком народу, вся команда тут, кроме вахтенного Йоса. Возле капсулы, опустив голову, стоит капитан. На мгновение Бой-Бабе показалось, что он улыбается – но вот Майер выпрямился и сделал знак дяде Фиме отключать капсулу. Теперь на лицах обоих светилось мрачное удовлетворение.

В кресле сидел бледный бортинженер Кок, отирая бумажным платочком испарину. Вокруг него суетился Питер Маленький. Инспектор Электрий стоял в дверях, словно не решаясь переступить порог. Тадефи листала книгу записей на лабораторном столе.

Капитан отвернулся от капсулы и подошел к Бой-Бабе. А вот дядя Фима нагнулся к телу и что-то там рассматривал, ковырялся в трубочках и проводках.

Бой-Баба напрягала голос как могла, но все равно получалось тихо. Оказывается, она все помнила. Рассказала, как вошла, как обнаружила труп. Все слушали и кивали. Живых качал головой и поглядывал на изогнутое смертной судорогой тело.

Дядя Фима, по всей видимости, тоже слушал, потому что похмыкивал в такт ее рассказу.

Наконец она замолчала. Майер кивнул:

– Ну что ж. Так и запишем – несчастный случай. Во всех инструкциях сказано: не использовать капсулы для кратковременной консервации. Он спал в них, вы говорите? – повернулся капитан к Тадефи.

Студентка посмотрела робко и кивнула. Капитан прищурился на тело Рашида, наморщив лоб. Думал. Наконец тряхнул седым «конским хвостом»:

– Это большая потеря. Но никто не мог такого предусмотреть.

Члены команды вразнобой поддакнули.

– Досадно, что именно медик… – капитан оглядел всех, – так что пока на должность медика назначается мисс Тадефи. Посмотрим, чему вас там в училище учат.

Тадефи наклонила голову, подчиняясь приказу, и снова углубилась в записи.

Дверь блока консервации медленно отъехала в сторону. На пороге стоял Йос.

С каких это пор вахтенные без спросу с поста уходят, сердито подумала Бой-Баба. Но после несостоявшегося «бунта» штурман изменился – это все заметили. Поднимал голос на капитана, дерзил в ответ. Майер как будто не замечал. Верно говорили в министерстве Космонавтики: святой человек наш Майер… или блаженный.

На мгновение воцарилась тишина, прорезанная жалобным голосом Кока:

– Конечно, я боюсь! И надо же, чтобы это был именно медик! Что же мне теперь… – его голос задрожал, лицо искривилось, – что делать? Без медика с моим диабетом… – Он поднялся, придерживаясь за руку Питера. – Капитан!

Майер терпеливо повернулся.

– Мы обеспечим вам уход как полагается, дружище. Вам и вашему диабету. Не волнуйтесь. При диабете это вредно.

– Но, – настаивал бортинженер, – через два дня мне нужно делать очередную инъекцию! Вводить нанотестер! Кто будет этим заниматься?

Охранник резко повернулся к шкафу, распахнул дверцу. Выхватил с полки коробку и, не глядя, кинул ее Тадефи.

– Нанотестер, – сказал он и, оглядев полки, добавил: – Причем – последний. Послезавтра введешь ему, – и он кивнул на Кока. – Как вводить, знаешь? Учили вас?

Тадефи посмотрела на коробку, затем на охранника и нерешительно наклонила голову.

– Тогда с этим все, – отрезал дядя Фима.

Питер стоял с понурым видом, пряча лицо от капитана. Бой-Баба повернулась – и поймала дяди-Фимин взгляд. Тот тоже разглядывал Питера Маленького.

– Несчастный случай, – в голосе охранника была ирония. – Ну что ж, так и запишем…

* * *

Инспектор покинул медблок с чувством удовлетворения. Он не любил медика. Смерть свою, как та ни была ужасна, Рашид безусловно заслужил.

Суточкин не спеша шел по коридору. По пути в свой отсек он намеревался заглянуть в кают-компанию. Побеседовать с командой в непринужденной обстановке.

И главное, – Электрий оглянулся по сторонам, – выяснить, не успел ли Рашид перед смертью привести свою вчерашнюю угрозу в исполнение.

Инспектор пожал плечами. Конечно, интересно было бы узнать, как именно погиб медик. Электрий совершенно не разбирался в технике, но понимал, что просто взять и сломаться такое сложное устройство не могло.

Быть может, кто-то помог ему сломаться, усмехнулся про себя инспектор. Он вспомнил свою вчерашнюю беседу с медиком – шепотом, в углу медкабинета: Рашид прижал свои жирные губы к его уху, шептал и хихикал, когда Электрий отстранялся, потрясенный его словами. В который раз Суточкин вздохнул с облегчением. Рашид вчера торговался, как турок на базаре, – а ведь он, Электрий, вовсе не так богат, как шантажист, судя по тону их разговора, предположил.

И потом, с какой стати он должен был платить Рашиду за молчание, возмутился Электрий. Он всего лишь инспектор, выполняющий задание – ответственное и безусловно опасное – дирекции Общества Соцразвития. Если медику так хочется кого-нибудь шантажировать, так пусть шантажирует дирекцию. У них и денег побольше будет.

Электрий замедлил шаг. Если бы Рашид вздумал шантажировать дирекцию, он и до вечера того же дня не дожил бы. И все же – покачал он головой – как вовремя произошел этот несчастный случай.

После инцидента на базе инспектор старался не раздражать капитана. С него, Электрия Суточкина, вполне достаточно сознания того, что победа в тот день осталась за ним. Но смерть Рашида затрагивала интересы Общества Соцразвития.

Только одна мысль продолжала беспокоить инспектора. Уже выходя из медблока – у него тогда горело лицо от пережитого возбуждения, от необходимости доказывать Рашиду, что он ставит невыполнимые условия, что у Электрия такой суммы нет ни на борту, ни в банке, – он столкнулся в коридоре с этим старым извращенцем, бортинженером. Он шел в медблок по какой-то своей старческой надобности. Электрий тогда брезгливо посторонился – он старался избегать контактов с лицами нетрадиционной ориентации, – а Кок прошел мимо, старательно глядя мимо него, в сторону. Тогда Электрий еще подумал, что бортинженер почувствовал его неприязнь, и даже укорил себя за это: никогда не следует плевать в колодец и портить отношения с нужными людьми. Но теперь… после смерти ливанца… уклончивый взгляд Кока мог означать что-то совсем другое.

Уж не подслушал ли он их с Рашидом разговор?

Инспектор покачал головой. Только Майер и мог набрать такую пеструю команду с сомнительным прошлым. Впрочем, как умный человек, Электрий понимал, что самое дальновидное – затаиться и ничего не предпринимать. Только наблюдать.

Инспектор прикрыл веки и начал вспоминать, слово за слово, недавние столкновения команды. Когда наконец он открыл глаза, на тонких губах его играла улыбка.


Электрий возвращался в свой отсек, когда до него донеслись голоса из жилого блока. Люк в него был открыт, и два мужских голоса спорили, перебивая друг друга. Инспектор бы даже сказал – не спорили, а ссорились.

Он неслышно прошел по коридору. Голоса раздавались из-за неплотно прикрытой двери. Инспектор узнал голоса, узнал и номер отсека.

– Ты сошел с ума! – категоричным тоном заявил бортинженер Кок. Прозвучали шаги, как будто тот не мог устоять на месте от волнения. – Зачем тебе это было нужно? Чего тебе не хватало?

– Но Кокки, – робко подал голос Питер Маленький, – ведь это же не опасно… никакого вреда здоровью… Разве не так? Рашид уверял меня, что это его собственный товар, из Ливана, с местных плантаций… я решил попробовать… ведь и ты тоже…

Кок издал нечленораздельный возглас:

– Попробовать! В следующий раз, прежде чем что-то пробовать, будь любезен посоветоваться со мной.

Питер промычал что-то обиженное, а потом заскулил:

– Я не знаю, что мне теперь делать… посоветуй…

– Ничего не делать! – отрезал Кок. – Молчать! С Рашидом ты практически не общался. В день смерти ты его не видел и никаких дел с ним не имел. Если полиция после приземления заинтересуется – именно это ты им и скажешь, – он помедлил. – Что? Ты что-то еще хочешь мне сказать?

– Да… то есть, нет… – замялся Питер. – То есть… ничего.

– Ничего?

– Нет, – уверенно ответил Питер. – Ничего.

За дверью воцарилось молчание.

– Теперь о главном, – продолжал Кок. – Чем ты ему платил?

Голос Питера прозвучал обиженно.

– Я платил ему сам. И только наличными.

– Хорошо. – Кок продолжал мерить шагами отсек. – Значит, наш банковский счет чист. – Шаги остановились. – Ты ведь прекрасно понимаешь, что полиция первым делом арестовывает банковский счет?

– О Кокки! – застонал Питер, – Я не подумал… – За дверью что-то заскрипело – кажется, открыли ящик стола. Застучали стилусом по экрану планшетки.

– Вот, смотри! – продолжал Питер. – Сегодня пришли банковские выписки с наших счетов, по прямой связи. Видишь – все чисто.

Кок тяжело прошагал по отсеку.

– Главное, чтобы нельзя было проследить связь наших счетов со счетами Рашида.

– Ну что ты… – Питер помедлил. – Хотя теперь я припоминаю… один раз Рашид по ошибке взял со столика мою кредитную карту. Ему что-то нужно было оплатить… Но, – заторопился Питер, – он сам мне сказал, что это вышло нечаянно! И сразу вернул, как только заметил ошибку.

Стук стилуса по экрану прекратился. Кок молчал. Потом до инспектора донеслось шипение:

– Что это? Питер! Что… это?

Тишина – и громкий ах:

– Это… этого не может быть! Сколько? Десять? Тысяч? Снято со счета, когда? – Стремительные шаги Питера по комнате, звук выдвигаемых ящиков. Снова стук стилуса по экрану. – И здесь тоже! Этого не может быть! Это ошибка банковских работников!

Кок устало рассмеялся. Он продолжал смеяться, когда инспектор неслышно отошел от двери и удалился в свой отсек.

Там он сел за столик, сцепил перед собой руки и нахмурился. Ему нужно было многое обдумать.

Судя по подслушанному разговору, его проблемы только начинались.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации