Текст книги "Опасный винтаж"

Алина откинула крышечку, заглянула внутрь, прищурившись. Шершаво и как-то грязновато для пудреницы. Нюхнула. Ее нос уловил какой-то знакомый запах, но это был не парфюмерный запах, а скорее химический. Она задумчиво поставила предмет на кухонный стол и отправилась поливать растения.

Вроде бы не место для такой вещицы на посудной сушилке, а? И чья она? И что она? Голос покойного из магнитофона тоже упоминал, что он, покойный, спрятал «ее» так, что не найдешь.

А чего тут искать? Вот же она, нашлась моментально. Хотя ее, может, и не искали пока? Не искали, но будут? А когда? Или он говорил не о вещи? Или он говорил о человеке женского пола?

Алина взяла загадочный предмет и засунула его в боковой карман сумки, где уже лежала изъятая магнитофонная кассета. Теперь есть смысл все это показать Марьяне. Или сначала тете Тамаре. Правильно, она же сможет сегодня с ней поговорить. Покажет и спросит, что за вещица. Та ей все объяснит, и Алина вернет ее обратно, не заморачивая задерганной Марьяне голову. И вообще, ей пора.

Она оттянула язычок замка, дернула на себя входную дверь и моментально уткнулась носом в светло-серый пиджак и белый с блестками галстук. Пиджак с галстуком были на мужике, а мужик стоял на пыльном коврике перед тети-Тамариной квартирой с поднятой в сторону дверного звонка рукой. Видимо, собирался звонить, когда на него наскочила Алина.

– О! Тамара Михайловна! Здравствуйте. Александр дома?

Алина не сразу нашлась после обращенного к ней «Тамара Михайловна», а незнакомец уверенно продолжал:

– Кстати, великолепно выглядите. Вам не дашь ваши сорок шесть. Тридцать четыре максимум.

Произнеся все это, он вознамерился войти.

– Мне двадцать восемь, – холодно проронила Алина, – и я не Тамара Михайловна.

– Да? – поднял брови незнакомец. – Вам надо сменить прическу, – безразличным тоном констатировал он и подвинул ее в глубь квартиры.

Ситуация Алине нравилась все меньше. Ей и мужик не понравился. К тому же блондин.

Алина блондинов не переносила. Самовлюбленные, кичливые, чванливые, чаще всего дураки. И у всех блондинов, как она заметила, у всех без исключения какие-то птичьи лица. И не благородные орлиные, не подумайте, нет. Воробьиные. Индюшиные. Гусиные. Куриные. И прочее.

Данный красавчик тоже был с острым клювом и тонкими губами. Да еще поросль на голове стянул в жидкий хвостик. Это мы такие стильные, значит. И богатые к тому же. Судя по костюмчику, штиблетам и очкам в золотой оправе. Алина разбиралась.

И длинный, как журавль. Но журавль – птица положительная, а этот – явный мерзавец.

– И кто же вы, если не Тамара Михайловна? – холодно поинтересовался «журавль».

– Представьтесь сначала сами, – так же холодно парировала Алина. – Хотя мне это неинтересно. Александр умер. Его жены сейчас дома нет. Я здесь потому, что выполняю ее поручение. А теперь мне надо запереть дверь и идти.

В руках она держала бумажный прямоугольник с казенной печатью. И сделала попытку выйти на лестничную клетку.

Пришедший замер, соображая. Выход Алине он не освободил.

– Что за хрень?! Поляна умер? Девушка, вы можете внятно объяснить, что произошло? Он звонил позавчера, злой был, орал, что гнида…

Сердце екнуло, а потом бешено забилось.

– И за что же это он вас гнидой называл? – равнодушно спросила она, сцепив за спиной дрожащие руки.

– Меня? – криво усмехнулся незнакомец. – Он не меня называл гнидой, что вам взбрело? Это он себя так называл. А меня он мог только скотиной назвать.

– А вы скотина? – зачем-то спросила она.

– А что, похож?

– Я вас не знаю, – схамила Алина.

Тип посмотрел на нее вдумчиво. Задал вопрос:

– Девушка, так вы, может, начнете уже?

Алина уставилась на него, возмущенно блестя очками.

– Тормоз… – с досадой пробормотал не гнида, но скотина.

Он снова внимательно посмотрел на Алину и заговорил с ней так, как обычно разговаривают со слаборазвитыми детьми или глухими стариками:

– Меня зовут Егор Росомахин.

Алина моргнула и с подозрением посмотрела на него. Нет, вроде бы серьезен. Ну, Росомахин, так Росомахин. Кто-то ведь должен быть Росомахиным.

– Алина, – отреагировала Алина, ничего не добавив сверх.

– А теперь, добрейшая Алина, расскажите, пожалуйста, что здесь произошло? Объясняю интерес. Мы дружили с Сашкой Поляничевым еще со школы. Одноклассники мы. Учились вместе. Пока все ясно? Отличненько. Идем дальше. Он мне позвонил позавчера ночью, был пьян, расстроен, просил, чтобы я приехал к нему прямо сейчас. Ночью то есть. Фирштейн? А я в это время в другом городе был. Когда вернулся в Москву, сразу же его набрал, но безрезультатно. Потому что трубку он не снимал. Поэтому я решил наведаться сам. А тут вы, и никакого Поляны. Все ли я доступно объяснил, добрейшая Алиса?

– Вполне, – наливаясь яростью, медленно процедила Алина. – По дороге на первый этаж я вас проинформирую. А теперь попрошу! – и она холодно, с достоинством и очень высокомерно указала Егору Росомахину на дверь.

Она не простит ему ни «Тамары Михайловны», ни «тормоза», ни в придачу «добрейшей Алисы», ни того, что сам он хам, мерзавец и блондин.

Алина полезла в сумку за ключами, но никак не могла их выловить, все что-то попадалось не то. А когда ключи нашлись и она потащила их наружу, то, опережая связку, из кармашка выскочила и покатилась по бетонному полу лестничной клетки непонятная вещица из старинной жизни московских барынь.

Человек, стоявший на пролет выше, скверно выругался сквозь зубы. Он-то сразу узнал эту вещь. И она ему была нужна позарез. Просто до смерти она была ему необходима.

Значит, не только ему? И откуда взялась вот эта шалава?

Он поздно пришел. Ну не мог он прийти раньше! Он пришел и сразу увидел фраера в костюме возле двери нужной квартиры. Тогда он поднялся выше, замер, принялся аккуратно наблюдать. Думал, тот позвонит в дверь и отвалит. В квартире-то никого. А вышло иначе.

Интересно, срисовал его фраер? Вроде не должен, типичный менеджер среднего звена. Кроме себя великолепного, никем не интересуется.

Но откуда эта шалава близорукая нарисовалась? Ну что за непруха, блин, и так все хреново, а тут еще такой облом! Может, девка вещь подхватила случайно?

Вряд ли, вряд ли!.. Он же искал. И проверил все места, где обычно лохи прячут, – унитазный бачок, морозилка, крупа, прочее, прочее… Не нашел. Ему бы времени побольше, но помешали. Хотя где еще-то смотреть? Шмонать все без разбору?

Вот он и вернулся пошмонать. И опоздал. А девка, видно, знала, видно, урод ей растрепал. Заодно, значит? Да кто хоть она такая?!

Человек вытащил из внутреннего кармана консервативного твидового пиджака трубку оптического прицела. Отличная вещь, компактная, но увеличение дает хорошее. Придвинулся к окну. Окно выходило во двор, прямо на стоянку. Шевеля губами, напряженно вгляделся в неясные цифры на номерном знаке. Хоть что-то.

Егор Росомахин откинулся в пассажирском кресле и с отрешенной полуулыбочкой посматривал то на водителя, то сквозь лобовое стекло, то по сторонам, любуясь убегающими назад видами.

Ловко у него получилось напроситься в попутчики, жаль, что до сих пор не знает зачем. А теперь еще и за своим «Фордом» придется возвращаться в эту промзону. Ну хорошо, не промзону. В этот центр культуры и цивилизации.

Он не любил блондинок. Особенно натуральных. Чего спросить с крашеных? Дуры и есть. А вот натуральные… Притом что они, как правило, невзрачны, с бесформенными носами и вялой кожей, блондинки натуральные самодовольны и обладают раздражающей уверенностью в своем фатальном влиянии на всю самцовую часть человечества. Идиотки. И стервы.

И чего он к этой прицепился? Еще и уговаривал. Придумывал. Объяснялся. Не сразу, кстати, получилось. Он мог бы, конечно, наплести что-то насчет внезапно обрушившегося урагана чувств, невозможности расстаться навеки и навсегда потерять, и она повелась бы! Любая повелась бы, и эта не исключение.

Но сегодня он решил быть креативным. Поэтому он, доверительно понизив голос, признался, что не все ему в этом деле с убийством понятно, что он не верит, что это Тамара, ну и так далее. Хотелось бы услышать ее мнение на этот счет.

Девица клюнула, и вот он здесь, в ее тупорылой японской машинке желтенького цвета. Хорошо, что не в розовый горошек. Хотя подушка в виде розового слоника на заднем сиденье присутствует. Бр-р…

На самом деле он отнюдь не был уверен, что такая растеклась бы, услышав пошленькие сигнальные фразы, которыми сейчас вовсю пользуется основная часть мужского населения для межполовых вербальных контактов. А проще – для склеивания телок, и телки с радостью склеиваются.

Егор скосил глаз, чтобы посмотреть на ее профиль, и решил – не растеклась бы. Может, поэтому Егору Росомахину и захотелось ее склеить? Он любил сложные задачи.

Конечно же, именно из-за этого. Потому что натуральная блондинка понравиться ему не может никогда. А неплохо, кстати, она держится за рулем.

Был еще нюансик. Смешно даже. Запах «Клима».

Как-то он подарил ярко-голубую коробочку Корнелии, а она расхохоталась и даже красивый шелковый бант, которым та коробочка была украшена, развязывать не стала.

Когда отсмеялась и промокнула подушечками пальцев уголки безукоризненно накрашенных глаз, пояснила с улыбкой:

– Не обижайся, Ёжка, я не смеюсь над тобой, а радуюсь! Значит, врут про тебя бабы из отдела рекламы, и вовсе ты не бабник, душа моя. Иначе ни за что не принес мне вот этот нафталин.

Егор за «нафталин» обиделся, причем как-то всерьез, по-детски. Но, конечно, смешливой Корнелии он об этом говорить не стал. Как, впрочем, и про то, что бабы из отдела рекламы все-таки не врут. Зачем ей это? Узнает сама со временем.

А идиотская женская манера презирать то, что, по чьему-то там авторитетному мнению, уже устарело или, как они любят выражаться, «в этом сезоне перестало быть актуальным», его до невозможности бесила. Какая-то вселенская тупость. Прошлогодняя коллекция – фу, отстой! А свежее дерьмо – это да, это вандефул! Коровы.

Его папаня, которого с недавним появлением в семье внука – сестра Ленка родила – теперь зовут исключительно «дед», в былые годы служил управляющим в отделении Госбанка, в те недавние и такие уже далекие времена, когда Госбанк еще существовал.

Егор по малолетству в подробности не вдавался, откуда у простого советского банкира «Волга» и прочее – значит, зарплаты такие. Но в их семье никогда не было необходимости вести дружбу с «завсклад-товаровед». У них в семье и без этой дружбы всегда все было.

Маманя легонько трудилась ассистентом на кафедре иностранных языков в текстильном институте, студентов своих не обижала, при дележке учебных часов в драки с коллегами не вступала. За что, кстати, была осуждаема теми же коллегами.

Зависть и осуждение – что может быть ближе и понятнее любой человеческой душе? Маманя ни от кого не скрывала, кем и где работает ее муж. Да и скрывать в те времена было бессмысленно.

Зато студенты ее любили. Зато каждый день в три часа пополудни она уже была дома. Зато на два летних месяца в отпуск, какая прелесть!

«Клима» как раз и подарили ей благодарные студенты. Аромат ей не особенно понравился, сморщила нос, говорит «пошлость какая». Ее по тем временам что-то этакое прикалывало: «Испахан» или «Тайна Роша». Но, конечно, своим школярам она ничего такого не сказала. Тем более что зачет «автоматом» они получили сначала, а только потом преподнесли мамане презент.

А Егору духи понравились. Он открывал флакончик и втягивал носом запах, и чувствовал – вот красота. Бывает на картинке, а тут – в воздухе. Было ему тогда лет одиннадцать, что ли. Уж сколько времени прошло, сколько всего всякого с ним случилось, а волшебство чистого аромата не покинуло, не исчезло.

И вот эту тонкую вуаль старомодных «Клима» его нос безошибочно учуял в тесной прихожей Сашкиной квартиры. Он даже ноздрями слегка пошевелил, чтобы убедиться. Убедился, удивился. Пахло именно «Клима» и именно от нее, от этой манерной девицы, молодой, зубастой и отнюдь не бедной. Он разбирался.

Так. Кому он рассказывал про свое пристрастие? Никому вроде бы. Только семья и знает.

Егор хмыкнул. Додумался, параноик, заговор мерещится. И он опять искоса взглянул на девушку за рулем.

Беленькая. Худенькая. Заносчивая. Одета как-то уж слишком четко. И слишком официально, даже с перебором. Может, на работу собралась? Белая блузка, застегнутая под горло, куцый черный жакетик без воротника и брючки в клетку, черно-белую, естественно. На ногах туфли на шпильках, отчего-то вишневые. Строгая прическа из гладких волос. В голове у такой должны тесниться исключительно балансы с отчетами и бюджетными статьями. Или она не бухгалтер? А кто, интересно? Может, спросить?

Его вдруг стало тяготить молчание, и он завозился на сиденье.

А вот эту черно-белую, кажется, оно нисколько не тяготит. Нетипично. Она просто обязана забрасывать его вопросами и высказывать различные мнения. А не высказывает.

«Может, она робот?!» – в шутку испугался Егор.

Как же, робот она! В Сашкиной квартире она так уморительно шипела и метала молнии через очки, что, будь она роботом, у нее давно перегорели бы контакты.

Егор подумал: «Кстати, а чего я жду? Прикольная девчонка, действовать надо. А то выкинет возле метро, и все, тю-тю. Будешь снова нюхать «Клима» из флакона».

И тогда он спросил, подбавив в голос умеренной озабоченности, а не хочет ли Алина поведать, что именно показалось ей странным? Ей ведь тоже что-то показалось там странным? Давайте сравним! И обсудим!

Хотя ничего странного в ситуации со смертью Сашки Поляничева он, к сожалению, не увидел. Жуткая история, конечно. Но бывает, дело житейское.

Только Сашку жалко. Балбес, но человек. Бывают роботы, бывают и скоты, а Поляна был человеком.

Напрасно он с этой теткой связался, с Тамарой. Она еще и старше его лет на десять. Естественно, ревность – классическая картина.

Алина покосилась. Молчит. Видимо, размышляет, можно ли ему, Егору, доверить свои выводы. Он ухмыльнулся.

Должно быть, она сильно задумалась, если не отреагировала на светофор. Точнее, поздно отреагировала. «Ниссан», шедший впереди, на красный свет остановился, а вот Алинина «букашка» запоздала. Глухой стук, толчок, приехали.

Двери «Ниссана» распахнулись, и из его нутра выкарабкались неспешно два добрых молодца и так же неторопливо приблизились к точке тычка. Изучили повреждение. Оно было. Вмятинка на бампере.

Молодцы набычились и одновременно взглянули через лобовое стекло внутрь «букашкиного» салона. Им хотелось скандала. Им захотелось скандала еще сильнее, когда сквозь стекольные блики они рассмотрели, кто же там за рулем. Один из них стукнул кулаком по капоту своей машины, подогревая ярость, второй злобно сплюнул, и оба они нацелились вытащить эту чмошницу из-за штурвала, чтобы от души поговорить.

Егор приготовился вмешаться. Но, взглянув на Алину, о своем намерении забыл, и было от чего. Алина разглядывала мальчиков из «Ниссана», и при этом вид у нее был не ангельский. Скривившая губы недобрая усмешка, оценивающий прищур глаз. Потом она что-то прошипела сквозь зубы, стукнула ладонью по рулю и распахнула настежь дверь.

Парни не насторожились. Да с чего бы? Не насторожились и на ходу не перестроились. Им не следовало ее обижать, а они обидели. Не надо было обзывать ее безмозглой курицей, пустоголовой овцой и тем более обезьяной с гранатой. И не надо было грозить. И про папика, который теперь будет им должен отстегнуть за ремонт их крутой тачки, тоже говорить было необязательно. Они увлеклись. Потому что на самом деле им все это очень нравилось. А что, хорошая разрядка. Тем более что на пассажирском сиденье виновницы ДТП Саши Невского не наблюдалось. Сами-то они были ого-го: ручищи, плечищи, кулачищи.

Но они не успели озвучить, сколько должен будет им ее папик. Алина выскочила из машины, крепко хлопнув дверцей. Она остановилась напротив двух больших парней и, не вынимая рук из карманов офисных брюк, лихо сплюнула на асфальт возле колеса тюкнутого «Ниссана». Она рявкнула так, что привычные ко многому парни от неожиданности вздрогнули. В приступе мощного куража она смяла их наглый натиск, оглушив каскадом свирепых угроз, но не смысл был важен, а напор. Она резко выдернула из кармана руку с растопыренными пальцами, собираясь, по всему видно, сотворить одному из обидчиков великую шмась. Тот испуганно отшатнулся, уворачиваясь от надвигающейся на его физиономию маленькой, но крепкой пятерни с длинными перламутровыми коготками. Напор был силен и страшен.

– Вам, блин, страховки мало?! – орала она, набирая обороты. – Папик!.. Губы раскатали! Научитесь сначала ездить, прежде чем выбираться из-за МКАДа! Мотайте живо отсюда, пентюхи деревенские, а то щас как вмажу!..

И она энергично отвела назад ногу, нацелившись вмазать острым мыском классической лодочки по коленной чашечке ближайшего к ней «пентюха».

Тот резво отпрыгнул, пошатнулся и схватил напарника за рукав. Алина ругнулась еще раз и, развернувшись к их автомобилю, яростно ткнула шпилькой в свеженький мишленовский протектор. А потом еще раз. И еще. С экспрессией и азартной злобой.

Парни, молча и не сговариваясь, по-быстрому загрузились в свой «Ниссан» и на желтый свет проскочили перекресток.

Наблюдавший за всем этим действом Егор подумал: «Ого, какой темперамент», а когда Алина плюхнулась на водительское место, уважительно произнес:

– Круто. Кто научил?

– Не понимаю, о чем вы, – произнесла недовольным тоном Алина, поворачивая в замке ключ зажигания.

Они поехали дальше.

Потом Алина спросила, где его высадить. Он ответил, что у метро, и она кивнула, не отвлекаясь больше от дороги. Что же касается Егора, то после увиденного на перекрестке его так заинтересовала эта воинственная козявка, что сосредоточиться на вдумчивом разговоре о подозрениях и прочих неясных фактах, связанных с убийством Поляничева Сашки, он уже не мог.

Алина, не доезжая до метро «Новокузнецкая», вдруг резко взяла вправо и, пробурчав извинение, довольно ловко припарковалась у тротуара.

Она сказала: «Я на минуточку» – и скрылась в дверях крошечного магазинчика с готической надписью на вывеске «Антиквариат».

Прошло больше минуточки. Минут двадцать примерно. Он отбросил в сторону журнал «Вокруг света», валявшийся рядом с розовым слоном на заднем сиденье – странный выбор для офисной барышни, – и уже хотел вылезти, чтобы размять ноги, но тут Алина вышла. И вышла она не одна, а в сопровождении тех самых пентюхов из-за МКАДа. Как это он просмотрел их? Зачитался, значит.

Вид у воинственной козявки был взъерошенный и, кажется, напуганный. Егору это не понравилось. Он проследил глазами, как троица проследовала в сторону переулка и свернула за угол. Потом Егор услышал, как пискнула сигнализация и захлопали дверцы.

Он тупо смотрел на пустое водительское место, а потом, не вылезая из машины, с кряхтением перебрался за руль. Ключа в замке, естественно, не было. Он бы удивился, если бы такая оставила ключ в замке зажигания.

Быстро осмотревшись, он выдрал проводку, как часто это делал во времена пустоголовой юности, и завел автомобиль. А тех гоблинов он догонит. Никуда не денутся.

Алина хорошо управлялась со своей машинкой, легко и уверенно. Но тип рядом ее нервировал. Зачем она согласилась его подвезти? Он сказал, что в его автомобиле внезапно что-то сломалось и что неужели она отправит его на такси…

«А почему бы и нет, собственно?» – хотела спросить Алина, но тип удивил словами: «Мне кажется, что в этой истории все не так просто», и она не устояла.

Хотя зачем ей такой советчик? И как можно ему доверять, если десять минут назад Алина от страха чуть не потеряла сознание, решив, что он именно и есть та самая «гнида», с которой разговаривал по телефону муж тети Тамары, а значит, возможно, причастен к каким-то темным делам или даже к самому убийству?

Но что сделано, то сделано. Теперь придется долго везти его до метро, а если он начнет задавать вопросы, отвечать скупо и уклончиво. Отвечать скупо и уклончиво Алина умеет превосходно – профессия такая, но, когда нужно следить за дорогой, контролировать ход беседы трудно, можно только болтать.

Мысли Алину никак не отпускали. Однако искать ответы бесполезно, если фактов так мало. Нужны факты. Нужны эксперты. Тут в голове у нее возникла неплохая идея. Надо будет попробовать.

За всеми размышлениями Алина «зевнула» и желтый, и красный, и в результате впереди образовалась чужая мятая задница. Вот только разборок с дорожной полицией сейчас не хватало! Это пока их дождешься…

«Попробуем по-хорошему», – настроилась на позитив Алина. А потом посмотрела на жертв ДТП и поняла – по-хорошему в другой раз, не сегодня. Таким мальчикам дорожная полиция тоже не нужна, они жаждут крови.

Пришлось влезать в костюм безумной мыши, но свинопотамы сами напросились.

Когда Алина, полюбовавшись сигнальными огнями сбежавшего с поля боя противника, вновь уселась за руль, то столкнулась взглядом с этим Росомахиным, который пялился на нее с не совсем понятным выражением на ошарашенной роже. Плевать. Сейчас мы избавимся от вас, милейший, и больше никогда не увидим ваш мужественный длинноносый профиль. И ваш брутальный тонкогубый фас.

Алина уверенно держала машину в левом ряду, когда вдруг на правой стороне улицы увидела любопытную вывеску. Такие магазинчики частенько попадаются на Старом Арбате или на Тверской, но она не ожидала увидеть антикварную лавку тут. Это судьба, надо действовать. Она же хотела мнение специалиста? Именно здесь она его и узнает.

А пассажир подождет, ничего страшного. Или пусть чапает до метро ножками. Всего-то два квартала. Но пассажир решил ждать.

Алина вошла в магазинчик и осмотрелась. Свет от ламп яркий, а кажется, что вокруг теплые сумерки. За прилавком пожилой дядька в одежде как из театральной костюмерной. Это первое, что пришло Алине в голову, когда она рассмотрела его атласный жилет и шелковый галстук, завязанный широким узлом. И жилет, и галстук ей напомнили пьесу Островского «Лес», которую всем классом они ходили смотреть в Малый театр.

Витрины товаром перегружены не были, реденько так он расположен, с пробелами. Несколько фарфоровых балерин, два помятых самовара, патефон, рядом стопкой граммофонные пластинки, бронзовая лошадь с крыльями, темный натюрморт с дохлой перепелкой и, конечно, иконы, много старых икон. Под стеклом прилавка – монеты, значки, ложки, вилки, часы. Еще что-то по мелочи.

«Интересно, как он отбивает аренду? – подумала Алина, ознакомившись с пятизначными цифрами на ценниках. – Покупателей-то негусто».

Из покупателей была только одна дама, которая, склонившись к прилавку, изучала содержимое витрины. Больше никого. Дама выглядела тоже необычно, одета она была не модно, но с шиком, и шик этот был хоть и странным, но притягательным.

На голове у нее сидела крохотная соломенная шляпка, украшенная букетиком фиалок. Бумажных, естественно. Поверх облегающего темно-синего крепдешинового платья послевоенного кроя на ней был надет длинный кружевной жакет, связанный, видимо, на коклюшках. По крайней мере, при виде жакета у Алины всплыло в памяти слово «коклюшки». Туфли тоже были необычные, с тяжелыми кожаными бантами по бокам и толстым каблуком, сильно скошенным внутрь. «Винтаж», не иначе. Винтажная дама отлично вписывалась в здешний интерьер.

Жилетно-галстучный продавец с достоинством повернул голову в сторону массивной двери, в которую только что вошла Алина, и церемонно вопросил:

– Вам что-нибудь подсказать, барышня?

– Да, будьте любезны.

И Алина выложила перед ним то ли шкатулку, то ли пудреницу. Спросила, не подскажет ли, что за вещь и какова ей цена. Про цену это она так сказала, для конспирации.

Антиквар, не притрагиваясь, молча рассматривал принесенную вещицу, изредка бросая на Алину цепкий взгляд. Потом произнес медленно и весомо:

– Это чернильница, каслинское литье. Работа начала века. Не раритет, естественно, но в определенных кругах… Однако, хочу вас огорчить, она из письменного набора. Отдельно вряд ли что вы за нее выручите. Хотя… есть у меня один знакомый коллекционер, он интересовался недавно. Вы не особенно торопитесь? Я ему наберу, и он сразу же вам ответит.

Алине ничего не оставалось делать, как согласиться. И она согласилась.

Антиквар ушел куда-то на задки, за пыльную бархатную портьеру, пропадал минут десять. Вернулся, лучась радушием, приветливостью и даже счастьем. Он заискивающе спросил Алину, не затруднит ли ее немножко обождать, прямо тут, в его магазине.

– Видите ли, сударыня, – слегка суетливо объяснил он свою просьбу, – мой друг чрезвычайно рад, что чернильница нашлась, и пожелал моментально сюда приехать и лично с вами, моя царица, переговорить на предмет ее у вас приобретения.

Кажется, он немножко нервничал и заметно перегибал в этикете палку.

– Он тут совсем недалеко живет, минут пятнадцать на машине, не больше. Так как, сударыня, подождете?

«Сударыня» кисло кивнула. И зачем? Сказала бы, что некогда, тем более что продавать чужую вещь она не собиралась. А вдруг она получит от этого коллекционера какие-нибудь дополнительные сведения? Например, настолько ли ценна данная штуковина, чтобы ради ее приобретения пойти на преступление? А что, хороший вопрос. Нужно только его завуалировать.

Через пятнадцать минут в дверь магазина вошли двое, и она, кажется, их уже знала. «Пентюхи из-за МКАД». Один остался у входа, второй подошел к продавцу и о чем-то его тихо спросил. Продавец утвердительно мотнул головой в сторону Алины. На нее он больше не смотрел.

Винтажная дама поспешно вышла на улицу. Видимо, устала рассматривать витрины.

Тогда один из них подошел к Алине вплотную и тихо произнес:

– Пойдем-ка с нами, детка.

И откинул полу пиджака.

Алина обернулась к антиквару и сказала:

– Ну ты и гнида.

Хорошо за кем-то гоняться по центру. Улочки узкие, многие с односторонним движением. Знакомый «Ниссан» обнаружился быстро.

Егор ловко подрезал крутым ребяткам «нос» и перекрыл им дорогу, раскорячив желтую японскую машинку поперек полосы. «Ниссан», завизжав тормозами, послушно замер.

«Что бы такое предпринять?..» – раздумывал Егор, неторопливо подходя к запечатанному на все двери и окна внедорожнику.

Еще тогда, на перекрестке, он смог хорошо разглядеть этих горилл. На бойцов какой-нибудь группировки они никак не тянули. Скорее на соучредителей фирмы по продаже унитазов или строительного инвентаря. Вряд ли у них есть при себе оружие, и, даже если есть, вряд ли они сейчас решат им воспользоваться. Но с голыми руками ломиться к ним все же глупо.

В бардачке «Сузуки» он смог обнаружить только аэрозольный баллончик с перцем от собак и хулиганов. В багажнике шарить ему было некогда, но что-то ему подсказывало, что ни большого гаечного ключа, ни бейсбольной биты он там тоже не найдет.

Егор подошел к дверце водителя и вежливо постучал по стеклу. Тот не обратил на него внимания. Он был занят тем, что спешно выкручивал руль, намереваясь дать задний ход и продолжить движение, но уже без Егора.

Егор пожал плечами и начал выламывать поводок у дворника.

Водитель опустил стекло и, вытянув руку, попытался ухватить Егора за галстук. Егор от водительской клешни увернулся, ткнул в открытое окно аэрозольный баллончик и пшикнул хорошую порцию красного мексиканского перца. Водителю стало не до разборок, он плакал и кашлял.

Егор, сунув руку в салон, разблокировал замок. Распахнул дверцу и вытянул пострадавшего от перца наружу, чтобы тот своим кашлем и соплями не мешал вести переговоры.

Пострадавший, навалившись массивной тушей на багажник, надсадно кашлял, отплевывался, тер пятерней слезящиеся глаза и в промежутках сыпал угрозами.

Егор, не обращая внимания на угрозы, бочком присел на освободившееся место, спустив на асфальт длинные ноги.

Второй похититель сидел на заднем сиденье в обнимку с Алиной. Партнеры, видимо, здраво рассудили, что не стоит эту психопатку оставлять у себя в тылу без присмотра.

Алина посмотрела на Егора виновато и тихо сказала: «Хай…»

– Дома поговорим, – сурово отрезал Егор и обратился к тому, кто сидел с ней рядом: – Вы у меня тело похитили. Попрошу вернуть.

Сидящий рядом с Алиной показал зубы и дуло пистолета.

– Ну и чего? – вопросил его Егор. – Я такие уже видел. Или намекаешь, сынок, что воспользуешься? Наверное, ты думаешь, что перед тобой лох и что он в одиночку полез на вашу тачку? Ты-то сам как думаешь, лох я или не лох? Давай-ка кончай ломать ваньку и отдавай мне это тело. И вам с напарником ничего не будет.

Водитель в это время кое-как очухался и, не переставая тереть слезящиеся глаза, обиженным быком ринулся на Егора, желая выдернуть его со своего места и, как следует накостыляв, поехать наконец дальше.

Егор, быстро подтянув колени, лягнул его обеими ногами в живот. Водитель, сдавленно хрюкнув, грохнулся задом на асфальт, здорово приложившись при этом затылком. Второй тоскливо посмотрел на своего напарника, щупающего сардельками пальцев пострадавшую часть, потом перевел взгляд на нескольких любопытных пенсионеров, замерших в отдалении, на мелькнувший вдали сине-полосатый бок полицейского пикапа и мрачно пробормотал:

– Ничего не будет… Это как сказать. А почему «тело», в натуре?

– Непонятно? Я вот у нее телохранитель. Представляешь размер проблемы?

Алину они отпустили. Без извинений, но и без угроз. Просто открыли дверь, а потом очень быстро убрались, с ходу перестроившись в левый ряд.

– Да нормальные вроде пацаны, а? Как вы считаете, Алина? – это первое, что произнес Егор, запуская двигатель.

Он сел за руль сам, Алина не возражала. Она понимала, что должна ему какие-то слова, но не знала, какие лучше. Какие вообще. Ведь она так испугалась. Она уже успела представить все самое худшее. Подруга Марианна много случаев из своей практики рассказывала.

Меньше всего Алина рассчитывала на помощь Егора. Даже в его сторону не посмотрела, когда эти двое вывели ее из лавки антиквара.

– Сволочь! – с чувством выругалась она.

– Простите… Это вы мне? – невозмутимо отреагировал ее новый знакомый.

– Нет, – с уже набирающим обороты негодованием произнесла Алина, – нет, конечно, как вы могли подумать! Я вам обязана…

Егор хмыкнул. А чего он ждал, собственно?

– Не нужно меня благодарить. Я просто подумал, что последнее слово все же должно остаться за дамой. И если дама однажды уже сказала, что за бампер они платят сами, то и пусть платят сами.

– Бампер?! – воскликнула Алина. – Их бампер тут ни при чем, Егор!

Ему понравилось. Понравилось, что она наконец-то произнесла его имя. И если бы похищения никакого не было, его следовало бы устроить. Пошленький прием, избитый, дорогостоящий, но какой эффект!