Текст книги "Цепкие лапы Родины"

Только Микола и Регина, отдалившись от других, тихо жались и целовались в сторонке…

* * *

Здесь, в самых глубинах страны, было все мирно и спокойно.

А тем временем в Чечне развернулись боевые действия между верными Дудаеву войсками и силами оппозиционного Временного совета. Дудаевцы наступали в контролируемых оппозицией Надтеречном и Урус-Мартановском районах…

Теплое, ласковое лето, как и все хорошее в этой жизни, быстро закончилось.

Настала осень. Регина снова пошла учиться, Микола продолжил работать, хотя последнее время из-за кризиса, неплатежей, инфляции заказчиков было мало, часто приходилось сидеть без работы…

Вечерело. С затянутого пеленой неба моросил мелкий, нудный осенний дождь. Ветки деревьев колыхались под порывами ветра.

Регина пересекла улицу Ленина и поднялась по ступенькам перед фасадом малинового здания в стиле неоклассицизма с толстыми, но короткими белыми колоннами. Над входом в здание виднелась надпись: «Кино ПОБЕДА театр». Микола, стоявший между колонн, сорвался с места, подбежал к девушке, крепко обняв за талию, приподнял и страстно поцеловал в губы.

– Ну, рассказывай! Как сама, как учеба? Три дня тебя уже не видел, соскучился вусмерть! Говори, как ты жила без меня все эти годы?..

– Да все как обычно. Живу, учусь. Недавно записалась на плавание. Буду ходить на стадион два раза в неделю. Записывайся тоже, будем вместе ходить!

– Знаешь… боюсь, не смогу. Слушай, чего мы под дождем торчим? Пойдем, посидим в «Ягодке».

Они сбежали по ступенькам к мостовой, на секунду остановившись перед лужей. Микола подхватил девушку на руки и, перескочив лужу, поставил на другой стороне.

– А-ах, Николя, хулиган! – только и успела воскликнуть Регина.

– Ни хрена не хулиган, о тебе забочусь!

Пройдя сотню метров вверх по левой стороне улице, они зашли в двухэтажное старинное зеленое строение с надписью «Кафе “Ягодка”» над входом. Скинув куртки, сели за свободный столик слева от двери, возле окна. Зал кафе был небольшой, посетителей в это время было мало.

– Что-нибудь выпьешь? – предложил Микола.

– Нет, водички какой-нибудь.

– А я, пожалуй, выпью!

Через несколько минут он вернулся, неся на подносе бутылку «Миринды», стопку, стаканчик, порезанные дольками фрукты. Налив Регине в стаканчик газированного напитка, взял в руки стопку с водкой.

– Что это ты вдруг выпить решил? – удивилась девушка.

Вместо ответа Микола опрокинул стопку, сунул руку в верхний карман джинсового пиджака и извлек оттуда длинную узкую бумажку бледно-желтого цвета.

– Читай!

– Повестка… Тебя забирают?! Так рано?

– Да. Кажется, моя судьба решилась. Через пять дней с вещами в военкомат.

Регина побледнела. Некоторое время она молчала.

– Знаешь, что-то и мне захотелось выпить…

– Я же тебе предлагал… Щас принесу…

Микола отошел к стойке бара и вскоре вернулся с бутылкой «Хванчкары»[18]18
  «Хванчкара» – популярная в 90-е годы марка грузинского вина.


[Закрыть]. Регина выпила полстаканчика.

– Не так уж и быстро. Осенний призыв уже идет вовсю. Как говорится, пора и мне «долги родине отдавать». Глядишь, хоть там научат родину любить[19]19
  Там тебя научат родину любить! – популярная поговорка бывших солдат.


[Закрыть].

– Тебе всё шуточки! Мой двоюродный брат из армии вернулся досрочно с черепно-мозговой травмой. Такое рассказывал, волосы дыбом встают!

– Чему быть, того не избежать, двум смертям не бывать, а одной не миновать!.. Я вот чего тебе хотел сказать… Думаю устроить проводы отдельно от родственников, в кругу друзей, так сказать. Ты в какой день сможешь освободиться?

Регина достала из сумочки карманный календарик, старательно глядя в него.

– Во вторник, наверное, смогу. Только не слишком поздно. Отец ничего не знает о наших отношениях, но видно, что догадывается. Поговорю с подругами, попрошу, чтобы меня отпросили, с понтом приглашают к себе на днюху.

Микола вздохнул, посмотрел в окно и взял руку девушки в свои ладони.

– Спасибо, Рина, тебе за все. Я уже говорил с Саней Тыквиным, он обещал свою хату подогнать.

– Кто еще будет?

– В основном наша компашка. Ну, ты их знаешь. Они и тебе уже совсем свои стали за это лето. Сколько вместе гуляли, песни пели, водку пили…

– Я не пила!

– Правильно, ты ж молодая, у тебя еще все впереди, – улыбнулся Микола…

Девушка ничего не ответила, только грустно смотрела в его глаза.

– Налей мне еще винца!..

Микола поцеловал пальцы ее руки, налил по полбокала вина себе и ей…

Когда примерно через час вышли из кафе, уже стемнело. Они еще прогулялись по грустному полупустому осеннему парку, стоя в тени деревьев, ласково прижимались друг к другу. В этот вечер очень уж не хотелось расставаться… Но стрелки на часах крутились, надо было возвращаться.

Микола проводил девушку до дома – благо она жила недалеко от улицы Ленинской и городского парка – после чего и сам побрел домой.

* * *

– На этот раз повод для встречи у нас совсем нерадостный, но, думаю, слишком сильно унывать тоже не стоит! – сказал Микола, соскабливая большим финским ножом пробку с бутылки «Столичной».

– Ты, как всегда, истину гутаришь, – отозвался Александр. – Веришь, нет, я вот совсем не унываю.

– Естественно! – ухмыльнулся Микола. – Тебе в своем «педике» еще четыре года отдыхать.

Микола разлил по стаканам водку – для парней. Девушкам Регина налила вина.

– Ну что ж, – поднимая стакан, заговорил Александр, – сегодня мы расстаемся с одним из лучших наших друзей и товарищей. И пусть ближайшие два года он весело и очень увлекательно проведет в кругу солдат и офицеров, зато мы, как говорится, будем спокойно спать!

– Спасибо на добром слове! – ухмыльнулся Микола.

Ребята протянули через стол друг другу бокалы и стопки, чокаясь поочередно со всеми. Выпили, руки синхронно потянулись к запивке и закуске. Микола посмотрел на Регину. Она сидела рядом с ним, вид у нее был совсем безрадостный.

Микола обнял ее левой рукой за талию и слегка прижал к себе.

Диман поднялся, взяв в руки бутылку «Столичной», и вновь наполнил стопки. Александр налил девушкам вина.

– Между первой и второй перерывчик небольшой! – радостно провозгласил Николай.

– Ну что ж, Ник, служи, солдат, как дед служил! – встав с места, поднял стопку с водкой Диман.

– А дед на службу член ложил! – закончил поговорку Микола.

Некоторые из присутствующих заулыбались…

Шли минуты и часы. Ребята выпивали, провозглашали прощальные тосты, разговаривали. Выпитое начинало действовать, первоначальное напряжение прошло, все разговорились. Диман предложил сыграть на гитаре. Его идею поддержали.

Саня принес из соседней комнаты гитару. Отодвинувшийся от стола Диман, склонившись, некоторое время перебирал струны.

И вот он резко ударил по аккордам.

 
Вслепую пушка лупит, наотмашь шашка рубит,
И ворон большекрылый над битвою кружит.
А пуля, знаю точно, кого она не любит,
Кого она не любит – в земле сырой лежит!..
Клинок ты мой холодный, конек ты мой голодный,
Не плачь, моя мамаша, что писем нет давно.
Не будет он напрасным, наш подвиг благородный,
И время золотое наступит все равно!..
Не надо мне награды, не надо мне пощады,
А дайте мне винтовку и дайте мне коня.
А если я погибну, то черные отряды,
Пусть черные отряды отплатят за меня!..
 

– Браво, браво! – похлопал в ладоши Микола. – Песня что надо, прямо в тему!

– Дим, ты видишь, Рина совсем загрустила. Девушке и так нелегко, а ты еще своими зловещими песнями ее травмируешь! – отозвалась Света.

– Налейте еще по децлу[20]20
  Децл – немного, чуть-чуть (молодежный сленг).


[Закрыть], я спою что-нибудь более оптимистичное! – предложил Микола.

Получив гитару, устроился удобнее, провел пальцами по струнам и запел – резко и грубо:

 
Ничего, ничего, ничего, сабля, пуля, штыки – все равно!
Ты, любимая, да ты дождись меня… и я приду,
Я приду и тэбэ обойму… если я не погибну в бою
В тот тяжелый час, за рабочий класс, за всю страну!..
Мы победим, за нас весь шар земной
Разрушим тюрьмы, всех врагов разгоним!
Мы наш, мы новый мир построим свободного труда
И заживем коммуной мировой!..
 

Кто-то похлопал в ладоши.

– Круто! – отозвался Вован.

– Немножко старомодно, но вполне оптимистично, – выразил общее мнение Коля.

Курящие отправились в подъезд покурить. Возникла небольшая пауза. Воспользовавшись моментом, Микола и Регина перешли в соседнюю комнату.

Микола сел в кресло, поджав ноги, Регина забралась к нему на колени, положив голову на плечо. Микола ласково провел руками по ее спине.

– Риночка, лапочка, ты меня любишь?

– А разве я тебе уже не говорила об этом?

– Говорила. Но хотелось бы услышать это еще…

– Люблю, люблю, люблю!!! – Регина подняла голову и страстно поцеловала его в губы…

– Знаешь, у меня в жизни бывали всякие увлечения, я думал, что это любовь. Но время проходило, все забывалось. А когда я встретил тебя… Со мной никогда еще такого не было. Только сейчас я понял, что ты и есть та самая моя «половинка», которую мечтает встретить каждый… Мы с тобой знакомы уже почти полгода, но мои чувства ничуть не остыли, напротив: меня тянет к тебе все больше… Когда мы долго не видимся, я постоянно скучаю о тебе. Сейчас, когда нам предстоит расстаться… Я не знаю, как смогу прожить эти два года… Скажи мне, ты будешь меня ждать?

Регина смотрела ему в лицо, ее глаза наполнились слезами…

– Николя… Мальчик мой!.. Зачем ты спрашиваешь?.. Ты сомневаешься?..

Они еще сидели и шептались в полумраке, когда голоса из соседней комнаты стали слышны сильнее. Было понятно, что говорят про них. Послышался приглушенный смех.

– Что они про нас подумали?! – прошептала Регина.

– Думаю, то, что надо… То, что любой подумал бы про нас на их месте.

Регина улыбнулась сквозь слезы.

– Помнишь, ты обещал мне спеть песню, которая мне так понравилась?..

– Да-да, помню. А ты плакать больше не будешь?

– Постараюсь.

Микола поднялся с кресла, аккуратно пересадив девушку на диван, взял в углу комнаты гитару, сел на стул возле окна и, настроив струны, тихо и медленно затянул:

 
Сбивая черным сапогом с травы прозрачную росу,
Наш караул идет вперед, и каждый к своему посту.
И каждый думает о том, что дома ждут и письма пишут:
«Любимый, милый, дорогой, тебя я жду, тебя я слышу…»
А мне все чаще снится, как свадьба веселится,
Знакомые все лица, все «горько» им кричат.
Любить ты обещала… Но слово не сдержала…
Лишь только написала: «Ты все поймешь, солдат!»
 

Микола замолчал, отставив гитару в сторону. – Риночка, ты ведь не напишешь мне такое?..

Расходились уже поздно вечером. Микола вызвал такси, попросив водителя довезти их до улицы Ленинской. Ему не хотелось расставаться с Региной, парень интуитивно старался растянуть эти последние минуты. Они еще медленно шли до дома Регины, останавливались по пути, обнимались, целовались в тени деревьев.

Но вот путь окончен: уже зашли во двор ее дома. Дальше надо было соблюдать осторожность, чтобы не попасться на глаза соседям.

– Завтра к десяти утра я еду в военкомат. Ты меня проводишь? – спросил Микола.

– Да, отпрошусь у преподавателей…

– Ну… тогда до завтра?..

– До завтра…

Страстно поцеловавшись, они быстро разошлись в разные стороны.

* * *

Было пасмурно. С неба моросил мелкий дождик. Под ногами расплывалась слякоть.

Микола стоял у дверей районного военкомата со старым походным рюкзаком у ног. Рядом топтались еще с десяток таких же, как он, парней – коротко остриженных, полупьяных, одетых в старое тряпье, кое-кто и вовсе в каких-то лохмотьях.

Здесь же стояла плотная толпа провожающих – девушки, родители, друзья или просто халявщики. Ребята периодически отходили до ближайших подъездов выпить стопкудругую водки. Возле угла валялись несколько пустых бутылок из-под «Тыгдынской»[21]21
  «Тыгдынская», «Тыгдынский конь» – горькая настойка «Стременная», имевшая на наклейке изображение вставшего на дыбы коня, – дешевое крепкое (38 % алк.) пойло, популярное у алкоголиков в середине 90-х годов.


[Закрыть].

Возле Миколы довольно твердо на ногах стоял Коля. От него резко несло свежим перегаром, но явных признаков опьянения заметно не было. Диман что-то бормотал под нос и время от времени хихикал. По всем признакам он был «по обкуровке». Коля что-то говорил, но Микола его не слушал. Он старательно озирался по сторонам.

Вот его позвали в военкомат. Прошагал мимо дежурной части по грязному полутемному коридору, где сновали туда-сюда какие-то мрачные люди, одетые кто в форму, кто в гражданку… Зашел в кабинет.

Человек в форменной темно-зеленой куртке с погонами что-то нудно говорил Миколе, потом протянул маленькую малиновую книжечку – военный билет. Парень машинально взял его в руки, расписался в журнале.

Через пять минут он вышел на крыльцо. В этот миг со стороны трамвайной остановки показалась фигурка девушки в серебристо-синей короткой курточке с капюшоном, в короткой юбке и сапожках. Микола помахал рукой, спустился по ступенькам и сделал несколько шагов к своим друзьям.

– Слава Аллаху, вот и Рина спешит!..

– Ой, извини, немножко задержалась, – прошептала Регина, кидаясь в объятья парня.

Они отошли в сторону. Девушка прижалась к Миколе, положив голову ему на плечо. Разговаривать не хотелось. Все давно уже было сказано. Их глаза и движения без лишних слов говорили сами за себя.

Тем временем большинство парней потянулись в сторону призывного пункта областного военкомата, расположенного чуть выше к железной дороге, в паре сотен метров от РВК.

– Здорово, служивый! Ну как, долги родине отдавать готов?! – послышался рядом бодрый голос Сани Тыквина.

– Не готов. Но в долг ей дать могу! – Микола пожал протянутую ладонь.

Саня выглядел бодрым и свежим: в отличие от остальных, он накануне почти не пил.

– А ты что такой помятый? – обратился он к Диману. – Будто с медведем всю ночь боролся!

– Кот-блевун[22]22
  Кот-блевун – мифическое существо, посещающее панков с бодуна (похмелья).


[Закрыть] по утряни приходил… – отозвался тот.

Миколе не хотелось сейчас говорить.

Вскоре возле дверей военкомата почти никого не осталось. Они дошли до призывного пункта, где простояли еще несколько минут.

Дождь полил сильнее. Из дверей здания ему что-то кричали. Микола обнял каждого из друзей, похлопал по спине и вновь приблизился к Регине. Ребята, понимая все без слов, отошли в сторону. Он взял ладони девушки в свои руки и посмотрел ей глаза. Капли дождя падали на лицо, Регина даже не пыталась от них укрыться. Из-за этого непонятно было – то ли она плачет, то ли это просто дождь.

– Ты, главное, пиши, не забывай…

– Николя… – прошептала она, ее губы задрожали…

Быстро обняв и поцеловав девушку, он резко подхватил рюкзак и зашел в здание…

Вечером Микола и еще с десяток полупьяных ребят построились в шеренгу во дворе призывного пункта. Лил дождь. Стоя в мокрой одежде под быстро темнеющим небом в каменном колодце закрытого двора перед сотрудником военкомата, он впервые совершенно реально почувствовал, что «встрял».

Военный поочередно назвал фамилии всех по списку, приказал следовать за ним.

Через полчаса они уже стояли на платформе железнодорожного вокзала. Подъехал поезд. Подхватив сумки и рюкзаки, ребята поочередно залезли в вагон и вскоре утрамбовались по своим местам. Микола плюхнулся на боковое сиденье и посмотрел в окно. Уже стемнело, над платформой горели фонари.

Поезд тронулся и медленно пополз в неизвестность. Людей на перроне почти не было. Вдруг взгляд Миколы привлекла стоявшая на платформе одинокая фигура в черном плаще, более смахивающем на балахон с капюшоном. Вот капюшон упал на спину…

Это была девушка. Гладкие черные волосы закрывали её лицо, которое имело необычно мягкие черты и в полумраке выглядело спокойно-равнодушным. Когда окно поезда поравнялось с ее фигурой, незнакомка вдруг взглянула на Миколу…

Через секунду это странное видение исчезло из поля зрения.

Вот и все…

Микола еще не осознавал, что цепкие лапы родины крепко вцепились в его загривок и вырваться из них будет очень непросто…

Январь 2016 г.

Часть 2
Кровожадный Молох

Вооруженные силы – это Молох, с каждым годом требующий все больше и больше жертв, потому что армия – отражение государства, а государство сейчас задыхается и кашляет кровью…

Валерий Примост

После бани они кое-как натянули на себя свежевыданную форму, плотно пропахшую складским затхлым запахом, и, волоча вещмешки с «парадкой», поднялись на третий этаж – в казарму учебного корпуса.

Напротив входа, возле тумбочки с телефоном, стоял солдат, одетый в форму старого образца, с красными погонами на кителе, в бриджах и кирзовых сапогах, в зимней шапке. Вслед за старшиной они прошли по широкому коридору к дверям каптерки. Старшина выдал каждому красные погоны, петлицы, золотистые эмблемки рода войск, кокарды. Показал дверь бытовки[23]23
  Бытовка – комната бытового обслуживания (солдатский жаргон).


[Закрыть], где все это надо будет приспособить на форму.

Следующие полдня ушло на пришивание погон, петлиц и прочей фурнитуры. Позднее их отвели в кубрик[24]24
  Кубрик – спальное помещение в казарме.


[Закрыть], показали, кто где будет спать и как застилать койку. Как выяснилось, это целое искусство, требующее длительного опыта.

Вечером всех построили на взлетке[25]25
  Взлетка – свободное пространство в коридоре казармы или в кубрике, где строится личный состав роты (солдатский жаргон).


[Закрыть] и повели строем в столовую. Там еще ужинала другая рота солдат. Пришлось минут пять стоять в фойе, после чего дежурный лейтенант приказал зайти в столовую. Получив тарелку с едой и стакан с чаем, Микола сел на свободную скамью у одного из столов, рядом с Серёгой Тихоновым, с которым они прибыли в роту вместе. Чисто интуитивно прибывшие вместе старались держаться один другого и дальше.

В тарелке была какая-то каша-размазня малоприятного вида. Понимая, что здесь ничего другого ему не предложат, Микола постарался поесть хотя бы немного. Впрочем, много не смог бы и по другой причине – очень быстро скомандовали строиться. Набив в рот как можно больше хлеба и запив его чаем, Микола торопливо отнес тарелку и стакан к посудомоечной и побежал на выход.

Последнее построение было в 21:30 – на вечернюю поверку, после чего дежурный офицер приказал готовиться ко сну. В 22:00 подали долгожданную команду «отбой»…

– Рота, подъем!!! – послышался истошный крик дневального.

Шесть утра. С верхних и нижних полок с грохотом посыпались на пол солдаты. Очень дико было после гражданки оказаться среди толпы коротко стриженных, одетых в белуху[26]26
  Белуха – зимнее нижнее белье. Состоит из рубахи без воротника, надеваемой через голову, и кальсон (солдатский жаргон).


[Закрыть] парней, падающих как гигантский снегопад сверху на пол, лихорадочно натягивающих форму. Сразу в строй на «взлетку». После построения – несколько минут на туалет, умывание, и бегом на зарядку…

Очень быстро все почувствовали голод. Здесь кормили каким-то жутким пойлом, да и то съедать обычно не успевали: раздавалась команда строиться.

Зарядка с каждым утром все более зверская. Обычно впереди несется лейтенант в кроссовках, за ним галопом солдаты в кирзачах, злые и голодные. Если кто-то падал, его затаптывали сзади бегущие. Поэтому Микола всегда старался бежать среди последних.

Днем опять строевая, муштра, грубые окрики шакалов[27]27
  Шакалы – офицеры (солдатский жаргон).


[Закрыть], построения через каждые полчаса. Кто-то не выдержал, ударившись в бега. Таких быстро поймали и отправили на губу[28]28
  Губа – производное от слова «гауптвахта», место, где отбывают арест военнослужащие.


[Закрыть].

* * *

В помещение почты забежала молоденькая черненькая девушка и, подойдя к стойке заказной корреспонденции, по привычке протянула паспорт. Приемщица равнодушно окинула ее взглядом, сразу обернулась к полке с ячейками, наполненными письмами. За последний месяц девушка приходила почти каждый день, и она ее хорошо запомнила. На этот раз на имя Регины Гек в ячейке лежал конверт без марки.

– Дождалась?! – улыбаясь, приемщица протянула письмо девушке.

– Спасибо, спасибо! – воскликнула та, хватая конверт…

Регина присела за свободный стол, вскрыла письмо и достала сложенный тетрадный листок, исписанный знакомым мелким почерком.

«Здравствуй, дорогая!

Наконец-таки выдалась свободная минутка, и я могу написать тебе письмо.

Нас закинули в какую-то глухомань в Московской области. Говорят, примерно полгода будем зависать в учебке, учиться военным премудростям. Как и обещали в военкомате, попал во внутренние войска. С одной стороны, стрёмно: на гражданке их не сильно-то уважают, с другой – какая разница, казарма, она и в Африке казарма. Будь то хоть стройбат, хоть ВДВ. Везде гоняют, везде муштра.

Что еще о своей жизни рассказать? Утром – подъем, построение, кросс на два километра, зарядка. Потом строем с песней в столовую. Затем утренний развод и занятия – в основном строевая подготовка и уставы. На обед опять строем, с песней. После обеда обычно дают немного времени на отдых, удается бляху почистить на поясном ремне. В три часа снова развод, снова занятия. Вечером – ужин, вечерняя поверка. Прогулка по части – снова строем с песней. Вечерние «развлечения»: то соревнования по отжиманию, то еще какую-нибудь хрень придумают. Иногда отдохнуть удается:

замполит или лекцию вумную прочитает, или какие-нибудь анкеты писать заставляет.

Больше всего напрягает необходимость почти весь день, с 6 утра и часов до 9–10 вечера, ходить в кирзовых сапогах и в зимней шапке – даже в казарме! Еще одну заботу придумали. Каждый вечер на ворот кителя, со стороны шеи, надо пришивать белую тряпицу – «подшивой» называется. На следующий вечер отдирать, стирать, гладить и пришивать заново. Как здесь говорят, чем бы солдат ни занимался, лишь бы только задолбался. А так, в общем, говорить больше особо нечего. За меня красноречиво скажет безымянный солдатский стихоплёт:

 
Я в учебку попал, дорогая, в увольнения пока не хожу,
Что касается жизни солдатской,
                                                                   то о ней лучше я помолчу.
Ты с подругами ходишь на танцы,
                                                           я же строем все время хожу.
Ты руками волосы гладишь – без волос я все время хожу.
Ты с подругами ходишь на фильмы,
                                                              я с друзьями в наряды хожу.
Вечерами ты книги читаешь, я сижу и уставы учу.
Ты тихонько с кровати слезаешь
                                                             и о чем-то мечтаешь своем.
Я же пулею с койки слетаю от сурового слова «подъем»…
 

Ну, как-то так, в общем.

Ты не представляешь, как мне тоскливо без тебя. Бывает, задумаешься – вспоминаю тебя, наши встречи теплыми летними вечерами… Твои ароматные гладкие черные волосы, твои глаза… и вдруг грубый окрик да матюки возвращают в реальность. После отбоя плюхаюсь в койку, и снова хочется вспомнить о тебе, но почти сразу вырубаюсь.

Что еще добавить… Пиши, не забывай. Адрес на конверте. Пока служить буду здесь, а там – не знаю. Как карта ляжет. От меня здесь ничего не зависит.

Целую, жду ответа, как соловей лета! Твой Николя».

Регина аккуратно сложила письмо обратно в конверт, убрала его в сумочку и выскочила из почты, поспешив домой.

Дома, уединившись в своей комнате, она еще раз перечитала письмо, вглядываясь в каждую строчку, вдумываясь в каждое слово…

26 ноября по российскому телевидению сообщили, что антидудаевская оппозиция, вооруженная всеми видами оружия вплоть до танков, вошла в Грозный, однако они тут же были сожжены или захвачены. В танках на самом деле находились офицеры и прапорщики российской армии, завербованные Федеральной службой контрразведки в подмосковных танковых частях. Значительную часть танкистов взяли в плен, многих из побросавших оружие пехотинцев – тоже. Однако в плен брали только солдат и офицеров славянской внешности, попадавшихся чеченов убивали на месте выстрелом в живот…

* * *

Примерно через неделю, после обеда, когда у солдат имелось немножко свободного времени, в казарму вошел старшина и отдал дневальному стопку писем. Дневальный крикнул кого-нибудь из кубрика, за почтой. Один из солдат взялся читать фамилии на письмах, остальные хватали полученные конверты или выкрикивали фамилии адресатов.

– Шамрай! – заорал солдат.

– Иду! – отозвался Микола.

Сразу два письма: одно из дома, другое от Регины. Микола вернулся в кубрик, присел на табуретку возле окна и торопливо распаковал письмо Регины…

Что в нем было?.. Кто знает, о чем может написать девушка своему далекому солдату. Приветствия, слова любви, обычное перечисление событий повседневной жизни. Что еще можно написать о скучной повседневности гражданской жизни… Однако почему-то именно этих писем, этих строк ждет с нетерпением солдат. Почему-то именно они так дороги…

– От телки?.. – послышался рядом голос.

Микола обернулся. Рядом стоял, улыбаясь, Серёга Васильченков.

– Авжэж[29]29
  Авжэж – конечно (укр. яз.)


[Закрыть]! – отозвался Микола. – Как догадался?..

– У тебя на роже написано! – Серёга взял из его рук письмо и демонстративно понюхал. – «Шанель номер пять»!

– Юмор в коротких штанишках! Иди лучше бляху почисть, а то уже шанель скоро надевать надо будет! – ответил Микола, выхватывая у него письмо…

После развода новобранцев отправили в ленкомнату[30]30
  Ленкомната (Ленинская комната) – традиционное название комнаты отдыха и досуга.


[Закрыть]. Все сели за парты, замполит начал читать что-то нудное про российскую символику – про герб и флаг. Слушать было неохота, из головы не выходило письмо от Регины. Микола посмотрел в окно, возле которого сидел. Мимо учебки тянулась асфальтовая дорога, за ней виднелось небольшое двухэтажное строение – офицерский клуб, чуть левее – плац, чуть правее – одноэтажный корпус санчасти. В промежутках между ними росли аккуратно подстриженные кусты и редкие высокие деревья. Вспоминалась Регина, ее гладкие черные волосы, ее звонкий голос, ее глаза…

Вспомнилось, как он обнимал ее в последние минуты перед их расставанием… Много бы он сейчас отдал, чтобы вновь обнять ее крепко-крепко и прижать к себе сильносильно, как никогда еще не обнимал и не прижимал…

– Шамрай! – Замполит смотрел на него. – Может, ты знаешь, отчего у орла на гербе две головы?

Микола, мигом выйдя из забытья, поднялся:

– А чего тут знать?.. Мутант!..

Солдаты дружно засмеялись.

7 декабря в Москву прибыли еще семь российских военнопленных и останки троих погибших при штурме Грозного. Этот печальный груз, именуемый у военных как груз 200, в столичном аэропорту встречали без воинских почестей – тихо и скромно. Как нелегальные жертвы необъявленной войны.

* * *

Массивная деревянная дверь с большими латунными ручками отворилась, и из дверного проема быстро выпорхнула девушка в синей куртке с капюшоном, в короткой юбке и длинных сапогах. Ежась от холода, пряча лицо от мелкого мокрого снега, она спешила в сторону Александровского моста.

Не успела она отойти и десятка метров от угла здания техникума, как послышался окрик:

– Регина!

Девушка обернулась. Широко шагая в ее сторону решительной походкой, размахивая руками и по-лягушачьи широко улыбаясь, к ней топал Сашка Тыквин.

– Привет! Куда путь держишь?

– А ты что тут делаешь? – удивилась Регина.

– Да я так, мимо проходил и тебя увидал. Подумал: дайка подойду.

– Я вот решила после занятий на почту зайти. Проверю – может, письмо от Миколы пришло.

– И как он вообще, пишет?

– Да. Два письма от него уже получила. Оформила себе на почте абонентский ящик, теперь хожу проверяю, не пришло ли чего.

– А чего он тебе домой не пишет?

– Не хочу, чтобы родители мои слишком много знали. Мало ли что… получат его письмо да прочитают. Или утаят от меня. У меня отец подозрительно относится ко всем парням, с которыми я знакома. В каждом потенциального соблазнителя видит.

– А ты на какую почту ходишь?

– На бульваре Победы, недалеко от областной больницы.

– Ну, пошли вместе, мне тоже в том направлении.

Они зашагали к Александровскому мосту рядом.

– Ну и как там наш солдат, что пишет?..

Регина кратко пересказала содержимое писем: о том, что Микола попал во внутренние войска, находится сейчас в учебке в Московской области, привыкает к солдатской жизни. В последнем письме писал, что принял присягу. Недавно ночью их подняли и построили, сообщив, что участились нападения на войсковые части, из-за чего руководство приказало усилить охрану. Возможно это связано с событиями в Чечне.

Саня внимательно выслушал, потом спросил адрес войсковой части, где служит Микола. Постепенно они миновали улицу Ленинскую и вышли на центральную площадь.

– Ну а вы как сейчас, где тусуетесь?

– Да где получится. Когда у меня собираемся, когда в бурситете на дискотеках. Иногда у Вована в общаге. Ты, вообще, не забывай нас: звони, заходи.

– Некогда мне. Днем учусь, вечером на стадион хожу, на плавание. К занятиям готовиться надо. Хочу получить диплом с отличием.

– Ты прям как в кине – студентка, спортсменка, комсомолка и просто красавица! – растянул рот в своей лягушачьей лыбе Саня.

– Ну, вообще-то не комсомолка…

– Ну-у да. Банкирша… Будущая.

Здесь они распрощались и разошлись. Сашка свернул в сторону «взрослого парка», а Регина продолжила путь вверх к бульвару Победы.

В это время в Чечне федеральные войска начали артиллерийские обстрелы пригородов Грозного, 19 декабря был нанесен первый бомбовый удар по центру города…

Стремительно наступающая зима вступала в свои права. Похолодало, часто шел обильный снег, отчего весь город быстро покрылся сугробами, а по обочинам улиц стали вырастать огромные снежные кучи. В середине декабря резко похолодало, а двадцатого числа и вовсе ударил 25-градусный мороз.

Некоторое время писем от Миколы не было. Но вот, в очередной раз забежав на почту, Регина открыла свой абонентский ящик и увидела одинокий конверт. Схватив его, девушка закрыла ящик и присела на стул возле окна. Быстрыми движениями она вскрыла письмо, развернула листок и углубилась в чтение.

«Здравствуй, лапочка! – писал Микола. – У нас пока, в общем, как обычно.

Однако чует мое сердце, ждать беды. 11 декабря вечером сообщили о вводе наших войск в Чечню. Похоже, там, в верхах, еще не поняли, в какую жопу они влезли. Уверен, что это все всерьез и надолго. Воевать с чеченами при отсутствии полноценной армии просто глупо! Оружие старое, амуниции нет, командиры – дебилы, солдаты даже стрелять не умеют, зато профессионально квадратные сугробы делать могут. Вооруженные силы сейчас в таком состоянии, что, случись крупная война, нас всех разгромят в пух и прах за пару недель. И только когда пройдет не менее полугода и мы понесем огромные потери, не раньше, чем более-менее научимся воевать. Спустя неделю на очередном разводе, почти как в песне, нам сообщили, что Грозный бомбили и началася война…

Интересно, а что, до этого, когда войска вводили, они не думали, что все это перерастет в долгую кровопролитную войну, ожидали, что это будет легкая прогулка по горам?! Нас пока обещают не трогать. Будем продолжать обучение. Кроме того, основное предназначение наших войск – охранно-конвойное.

Что еще сказать? По утрам бегать на зарядке стало совсем хреново! Под ногами снег и лед, бегать в кирзовых сапогах по льду и сугробам – удовольствие не из приятных. Теперь нас все чаще вместо занятий выгоняют чистить плац и дорожки на территории части. Впервые в жизни так возненавидел снег.

Когда ударили морозы, стало совсем жутко. На нас только шинели и ПШ (повседневная солдатская форма из полушерстяной ткани). Они ни хрена не греют. На ногах всё те же кирзачи плюс фланелевые портянки, от которых при таком морозе толку мало. Уже через полчаса хождения на морозе ноги сильно застывают. Подошвы сапог тонкие, в итоге очень быстро промерзают – в них как будто голыми ногами на льду стоишь. В казарме тоже дубак. Температура обычно выше 16 градусов не поднимается. Шакалам на все насрать, им-то что – несколько часов по части полазили и домой в свои хаты, к женам под теплый бочок!