Текст книги "Причина остаться"

Глава 4

Несколько недель ежедневных ранних пробуждений (притом не всегда добровольных) приучили меня вставать без будильника в одно и то же время – около шести утра. Несмотря на ночное происшествие, проснулась я без проблем, в хорошем настроении и полная сил. Даже перспектива провести большую часть дня в уборке, готовке и прочих хозяйственных делах не могла омрачить этого приятного и уже почти позабытого чувства – я в безопасности, есть крыша над головой, я не умру от голода и через две недели даже получу деньги за свою работу в этом доме.

За окном занимался рассвет, дождь давно кончился, и в мансарде приятно пахло влажным деревом и смолой. Ведро наполнилось на четверть – судя по всему, гроза закончилась лишь к утру.

Я вышла из комнаты и прислушалась: снизу отчетливо доносились чьи-то шаги и, кажется, хлопнула дверца холодильника. Мистер Хейз сказал, что завтракают они не позднее семи утра, так что беспокоиться не о чем. Если Аксель сделает вид, что я проспала и не выполняю свои обязанности вовремя, ткну его носом в часы – в том, что до семи еще полно времени, у меня не было ни малейших сомнений.

Наскоро приняв душ и одевшись, мысленно напомнив себе поблагодарить Анну за то, что вместе с комплектом постельного белья она дала мне и набор чистых полотенец, я спустилась на первый этаж. Из-за закрытой двери комнаты мистера Хейза слышалась приглушенная ругань и недовольное старческое кряхтение. Я притормозила удостовериться, что все в порядке и ему не нужна моя помощь: кажется, он одевался.

Аксель сидел на кухне, на том же самом месте, где и вчера, когда я уходила. Я бы решила, что он вовсе не ложился спать и так и пил всю ночь, если бы вместо бутылки перед ним не стояли теперь миска с кукурузными хлопьями и пакет молока.

– Доброе утро, – бодро сказала я, удостоверившись, что от него приветствия не дождешься.

Лучше вести себя как ни в чем не бывало. Я повернулась к нему спиной и открыла холодильник, чувствуя на себе колкий внимательный взгляд.

– Если у тебя есть еще минут десять, я приготовлю…

– Хватит, – сказал он так резко, что я даже опешила. – Перестань строить из себя… – Аксель махнул в воздухе ложкой, указывая на меня, словно это движение все объясняло.

Я вопросительно выгнула брови – моя школьная подруга Мэгги говорила, что с таким выражением лица я похожа на самоуверенную стерву. Мне сейчас очень бы не помешало так выглядеть. Жаль, ведро осталось наверху.

– Просто перестань строить из себя.

– Окей.

Буду игнорировать его, решила я, – сам отстанет. Я принялась за приготовление завтрака. Яйца пашот и авокадо-тосты приберегу на другой раз. Черный кофе, яичница с беконом, поджаренные ломтики хлеба с сыром – как просил мистер Хейз.

– Так ты будешь завтракать или нет? – спросила я, засыпая зерна в кофемолку.

Ну и дрянь же они пьют! Пожалуй, куплю сегодня хороший кофе, если останутся деньги. И разумеется, если такой здесь вообще продается.

– Я уже позавтракал. – Он бросил тарелку в раковину, даже не удосужившись помыть ее, и сказал приказным тоном: – Нужно почистить кроличьи клетки сегодня. И приберись в кладовке.

– Вот как. – Я отложила нож, которым нарезала сыр, и обернулась к нему. Внутри меня закипала знакомая злость. – Меня нанял мистер Хейз. Не ты.

Аксель усмехнулся – уголки губ чуть приподнялись, обнажив ровные белые зубы, а на правой щеке показалась ямочка – и посмотрел мне в глаза. По тому, как сжались его челюсти мгновение спустя, между широких бровей пролегла тень, а пальцы забарабанили по столу, было ясно: веселье это напускное и на самом деле он зол не меньше моего.

– Если ты еще не поняла, как обстоят дела, я тебе объясню. Мой отец болен, он не способен работать, не способен содержать дом и поля и тем более нанимать прислугу. – Аксель поднял вверх указательный палец, заставляя меня придержать свое возмущение по поводу «прислуги» и угрожающе понижая голос. – Я обеспечиваю это чертово место, и его, и себя, и, по-видимому, теперь и тебя. Так что будь добра…

– Если ты мне платишь, то почему не можешь уволить? – резонно заметила я, тоже понизив тон. Правда, звучал мой голос совсем не так грозно, как его.

Аксель лишь фыркнул. Пусть он и содержит престарелого отца и этот дом, это ничего не меняет. Напротив, так даже приятнее – знать, что он ничего не сможет поделать с моим присутствием.

– Сколько он тебе пообещал?

– Спроси его сам.

– Я спрашиваю у тебя.

– А я не отвечаю.

Из-за нашего спора я почти забыла про готовку. В коридоре послышались шаркающие шаги, так что, сверившись с часами, висящими на стене, – почти семь! – я снова принялась нарезать сыр.

– Чего разорались?

Мистер Хейз направился прямиком к кофеварке. Одет он был отнюдь не так нарядно, как вчера, – должно быть, сегодня приход Анны не планировался.

– Сколько ты ей платишь?

– Тебя это не касается, – просто ответил старик, и лицо Акселя исказилось от гнева еще сильнее, когда он увидел мою торжествующую улыбку.

– А кто, по-твоему, оплачивает счета?

– Ну, явно не твои подружки, у которых ты торчишь целыми днями, – безмятежно пожал плечами его отец. Должно быть, этот разговор между ними случался уже не раз; я бросила яйца в шипящее на сковороде масло, всеми силами делая вид, что нисколько не заинтересована их беседой и не замечаю повисшего на кухне напряжения. – И не детский лагерь, куда ты понапрасну водишь лошадей.

– К черту, – сказал Аксель и, выходя из кухни, бросил мне через плечо: – Сделай все, как я сказал, иначе пробкой вылетишь отсюда.

– И тебе хорошего дня! – с фальшивой улыбочкой прокричала я ему вслед.

Хлопнула входная дверь, а затем я увидела мелькнувшую за окном тень: Аксель направился прямиком за дом, к машине.

– Думает, он тут теперь главный, – поморщился мистер Хейз, осторожно присаживаясь за стол. Руки его дрожали гораздо меньше, чем вчера, да и глаза на обтянутом морщинистой кожей лице под выцветшими от старости бровями почти не метались из стороны в сторону, как в припадке. – Черта с два! Последний год совсем от рук отбился и строит из себя незнамо что. Если будет донимать тебя – скажи мне. Готовит он скверно, так что сам скоро спасибо скажет, что я нашел кого-то, кто это, надеюсь, в состоянии делать сносно.

Тосты уже были готовы; я выложила поджаренный хлеб на блюдо с сыром, сняла яичницу с плиты и украсила свежей зеленью.

– Приятного аппетита.

Сама я решила позавтракать чуть позже – нужно было составить список покупок, так что, оставив на плите немного еды для себя, я открыла дверь кладовки.

– На площади, возле ратуши, есть пекарня. Возьми там хлеба и, если будет, коробку засахаренных груш. Зубы у меня ни к черту, но их люблю, хоть ты тресни. Бетти, тетка Лидии, кстати, там работает. Увидишь за прилавком толстуху-блондинку – скажи, что от меня, сделает тебе скидку.

Судя по всему, мистер Хейз был в отличном расположении духа. Он медленно, по кусочку, поедал яичницу и, то и дело вспоминая, что еще мне нужно купить в городе, давал указания. Я увидела, как мимо окна, петляя по размытой дождем дороге, проехал белый пикап.

– А где работает Аксель?

– Работает? – хохотнул мистер Хейз, утирая рукавом рот. – На нашей ферме и работает, больше тут негде. Ну, разве что просаживает деньги в покер. Вечно где-то пропадает, управы на него не хватает. Если к тридцати не посадят и не сопьется – считай, повезло. Я, когда здоров был, его в узде держал, а как он уехал… большого города понюхал… тут все, пропал парень.

– Большой город? – переспросила я, пересчитывая банки с сардинами. Да тут запасов как на случай ядерной войны! – Миссис Грин сказала, он бросил колледж. На кого учился?

– На ерунду какую-то, ничего хорошего. Вот сыновья Анны! Один в военном училище – престижно, платят хорошо, в следующем году у него выпускной. Второй вроде юрист, получил стипендию в приличном университете. У Хиггсонов братья-близнецы, оба аграрный закончили и вернулись, выкупили соседний участок, живут припеваючи. Уилксовы дочери все удачно замуж вышли, ну а Эрни руками работает как надо, хоть Господь и обделил умишком. А Аксель – Аксель…

– Я поняла, – оборвала я его речь, не желая слушать дальше, какой его сын бестолковый.

Во-первых, было понятно, что оба Хейза друг друга стоят, и неудивительно, что Аксель всегда такой недовольный и несдержанный – при таком-то отношении отца. Во-вторых, вдаваться в подробности их семейных конфликтов мне было неловко. Не могу представить, чтобы моя мать стала сравнивать меня с соседскими детьми при посторонних людях, да и в лицо она мне ничего подобного никогда бы не сказала. Пусть она не всегда была идеальным родителем, но с самого детства и до самого последнего ее дня я всегда чувствовала поддержку и уважение. Сделала крупный промах она лишь однажды, хотя результата своего неудачного выбора не увидела, потому что к тому моменту была мертва.

– Что, оглохла? – Мистер Хейз, видимо, что-то говорил, а я отвлеклась на свои мысли и пропустила его слова мимо ушей. Увидев, что привлек мое внимание, он повторил: – Говорю, завтрак съедобный, одобрено. Жду на обед что-нибудь из мяса. Сейчас денег тебе принесу, можешь ехать в город. Магазины, в общем-то, с десяти открыты… Лишь бы не застряла по дороге, буксир я тебе вызывать не стану, да и он на всю округу один…

Я подала ему руку, помогая подняться из-за стола, и выхватила тарелку, которую он явно намеревался вымыть сам.

– Жара сегодня будет. Сделаешь лимонаду?

– Сделаю.

– Ну, спасибо, Эми. Я уж думал, как тебя спровадить, если яичницу мне пересолишь. Но ничего, ничего… Есть можно.

Позднее я поняла, что его «есть можно» означает «спасибо, было вкусно»; «нормально, а что так мало?» – «положи мне добавку, пожалуйста», а «ну это еще что, у тебя в родне итальяшки, что ли?» – «паста отменная, но я предпочитаю стейки и картошку».

* * *

Как бы мне ни хотелось демонстративно проигнорировать все просьбы Акселя – точнее, приказы, – я решила не рисковать и сделать все, о чем он сказал утром. Так что, кончив прибираться на кухне и получив от мистера Хейза пару сотен на продукты, я оставила деньги на столе, поела сама и, взяв с собой моющие средства и ведро с водой, отправилась к кроликам.

На террасе я обнаружила пару голубых резиновых сапог – судя по размеру, принадлежащих отнюдь не Хейзам. Мысленно поблагодарив Анну, мою спасительницу, я сунула ноги в сапоги, которые оказались мне слегка большеваты, и зашагала по грязи к деревянной постройке-хлеву, разделяющей владения хозяев двух домов.

Кроликов у них было не так уж много – всего двенадцать штук, по два в клетке. Под каждой из них стоял поддон с сеном, который можно было легко достать и очистить, не вынимая животных. К счастью, повышенной брезгливостью я никогда не страдала, так что ни запах помета, ни огрызки овощей меня не испугали. Расправившись с поддонами, я начала думать, как бы прибраться внутри. В углу сарая обнаружился небольшой вольер, так что решение нашлось само собой.

Первая пара возмущенно попискивавших толстых белых кроликов с черными ушами отправилась в новую клетку. Вооружившись перчатками, бутылкой «Фейри» и щеткой, найденной тут же, на заваленной всяким барахлом полке, я принялась чистить их тесное и не очень-то уютное на первый взгляд обиталище. Дело шло быстро, хотя я и пожалела, что у меня нет ни телефона, ни наушников, – с музыкой работать было бы куда веселее. Убегая, я оставила их дома вовсе не из опасения быть отслеженной через GPS (или что там для этого требуется), а попросту забыла второпях.

Дома у меня было все. Огромный шкаф, заваленный одеждой, письменный стол, уставленный горшками с суккулентами, своя собственная мини-библиотека. С тех пор как мама по счастливой случайности получила должность шеф-повара в классном ресторане, мы ни в чем не нуждались – у меня всегда были деньги на карманные расходы (к счастью, большую их часть я откладывала, и в итоге склонность к экономии очень пригодилась, чтобы сбежать), училась я в лучшей старшей школе города, а на каникулах ездила с друзьями отдыхать на побережье в летний лагерь. В одну из таких поездок я даже провела пару лекций по истории кино для ребят помладше, за что и получила благодарственное письмо, которое предъявила мистеру Хейзу как рекомендацию от работодателя, хотя он на нее даже не взглянул. Только зря потратила время, меняя на ней имя в фоторедакторе в ночном интернет-кафе одного из захолустных городишек, куда меня занесла нелегкая.

Но насчет работы в кофейне я не приукрасила, потому что действительно подрабатывала в прошлом году официанткой.

Мне казалось, начать работать в шестнадцать – это зрелая позиция. Я гордилась собой, и мама тоже мной гордилась: она часто упоминала, что рано начала зарабатывать, чтобы прокормить себя и свою мать. Ее отец, мой дед, умер задолго до моего рождения, а бабушка – когда мне было тринадцать. Я до сих пор помнила приторный аромат траурных белых роз и сухие старческие руки ее друзей, похлопывавших меня по плечу в качестве сухих соболезнований на поминальной службе. Бабушку я плохо знала и не особо была к ней привязана, потому что она жила за сотни миль от нас и мы редко ее навещали – ограничивались обменом поздравительными открытками два раза в год. Я не понимала этого в детстве, но годы спустя осознала: бабушка винила маму за то, что я росла без отца, да и мое появление на свет, судя по всему, не поддерживала.

Отца я никогда не видела и понятия не имела, жив ли он. Мама говорила, что это была случайная связь и что детей он никогда не хотел, – и по выражению ее лица было заметно, что человеком он был не самым выдающимся и ее не очень-то волнует, что с ним стало.

Вся моя жизнь круто изменилась после ее внезапной и такой нелепой гибели. Все, что мне осталось после этого, – боязнь мостов, ненависть к адвокатам и неизвестно какое наследство, в которое я смогу вступить не ранее чем через два месяца. А пока…

Я собиралась чистить уже четвертую по счету клетку. Перенесла одного кролика в вольер и потянулась к другому – маленькому дрожащему тельцу, от которого во все стороны разлетались клочья белого пуха. Если его сородичи относились к временному переезду с любопытством и легким волнением, этот трясся от страха и, забившись в дальний угол, взирал на меня ошалевшими красными глазами. Красные глаза, кстати, из всего выводка были только у него одного, так что я лихорадочно пыталась припомнить, не является ли это признаком бешенства или повышенной агрессивности.

– Иди сюда, приятель, – позвала я его успокаивающе-нежным тоном, который скорее предназначался мне самой, попутно стаскивая с рук перчатки. Дверцу клетки я придерживала локтем, морщась от ощущения, что к коже что-то липнет. – Дай мне пять минут, и можешь вернуться обратно.

Очевидно, разговоры тут были бессильны. Кролик издал какой-то звук, похожий на фырканье, и мне пришло в голову, что этим своеобразным «не подходи ко мне, а то руку откушу» он похож на Акселя.

Не успела я обдумать это сравнение, как кролик воинственно метнулся в мою сторону. Взвизгнув, я отскочила в сторону, едва не опрокинув стоявший на полу вольер. До меня донеслось ржание лошади, обитавшей в стойле в самом конце хлева. Кролик, который, судя по всему, и не планировал на меня нападать, с глухим шлепком упал на присыпанную сеном землю и юркнул в дыру на стыке деревянных стен.

Катастрофа.

Я бросилась на колени и сунула руку в эту дыру, но нащупала только траву и влажную землю. Учитывая скорость, с которой умчался ушастый, можно было предположить, что он уже пересек границу с Мексикой и теперь насмехается над моей неуклюжестью в компании местных крольчих.

Я выскочила на улицу – может, еще есть шанс отыскать его на участке миссис Грин – и, согнувшись в три погибели, чтобы не пропустить какое-нибудь копошение, стала обходить постройку с той стороны, куда он убежал.

О, Аксель мне это еще припомнит.

Интересно, сколько стоит кролик? Если не больше пары сотен, я смогу расплатиться с мистером Хейзом за него, хотя и не хотелось бы. Может, купить крольчатины сегодня в городе и сказать, что я своими руками прикончила малыша ради ужина?..

– Привет.

Мой взгляд уткнулся в чьи-то огромные черные кроссовки (размера сорок шестого, не меньше) почти одновременно с тем, как я услышала низкий голос с хрипотцой.

– Привет, – удивленно произнесла я, выпрямившись.

Передо мной стоял очень высокий парень. Нет, серьезно, этот здоровяк был выше меня на две головы, так что из-за солнца я даже не сразу смогла различить черты его лица. Пронзительно-голубые глаза, короткие светлые волосы, широкие, как у пловца, плечи – он стоял передо мной как огромная неподвижная гора мышц. Гора, которая улыбалась мне самой милой и дружелюбной улыбкой.

В своих ручищах он держал моего беглеца. Кролик, кажется, чувствовал себя в безопасности, потому что не предпринимал никаких попыток вырваться. Или, может, наоборот, боялся шелохнуться, чтобы ему ненароком не свернули шею.

– Он, видимо, куда-то опаздывал, – сказал парень, пока я приходила в себя. При виде него в голове крутилось только одно слово: «колоссальный». – А ты, наверное, Эмма?

Я почти открыла рот, чтобы сказать «вообще-то, нет», но вовремя опомнилась и кивнула.

– А ты?.. – Глаза у него были точь-в-точь как у Анны: такие же яркие, глубокие и живые, но я понятия не имела, кто это из двух ее сыновей. Может, военный?

– Я Сэм. Я живу тут. – Он мотнул головой в сторону маленького красивого домика миссис Грин. – Мама говорила, что у Хейзов теперь есть…

Он замялся, не зная, как тактичнее меня назвать. Наверное, хотел сказать «служанка» или что-то в этом роде.

– Домработница, – подсказала я, показывая, что нисколько этого не стыжусь.

– Да. Я тебя, честно говоря, совсем не такой представлял. – И Сэм улыбнулся еще шире.

Мне очень хотелось узнать, чем я не соответствовала его представлениям о домработницах, но не стала.

– Я тебя тоже, – призналась я. Не то чтобы я вообще хоть как-то представляла сыновей Анны, но такого атлета не ожидала увидеть, это точно. – Так… Позволишь мне?

Я потянулась за кроликом, Сэм ослабил хватку и слегка наклонился, чтобы я могла его взять. Кролик забарахтался на его груди, запищал и попытался вырваться. Я отдернула руки, боясь, что он снова удерет или укусит меня.

Парень рассмеялся, и мое лицо само по себе расплылось в улыбке: смех у него был звонким, искренним и заразительным.

– Давай я помогу. Куда его отнести? Только не говори, что собираешься прикончить беднягу, я на это смотреть не смогу.

– Нет-нет, – поспешила возразить я, – просто клетки чищу, а он сбежал. Спасибо, что поймал.

– Не за что, – просто ответил Сэм, и мы с ним пошли вдоль клумб с буйно цветущей гортензией. В саду у миссис Грин было куда больше деревьев, чем у Хейзов, и под их тенью идти было гораздо приятнее, чем под палящим солнцем. – А он, может, хотел тебя в Зазеркалье отвести.

– Это вряд ли, – нервно усмехнулась я, надеясь, что он не станет развивать тему «Алисы в Стране чудес». – Но ты ему, судя по всему, понравился, так что если бы он кого и предпочел куда-то отвести, то точно не меня.

Сэм снова рассмеялся. Мы зашли под деревянный навес, он остановился у стойла с лошадьми и, протянув руку, погладил одну из них по морде.

– Ох, Бонни, давно не виделись.

– А второго как зовут?

– Клайд. – Сэм поудобнее перехватил кролика, чтобы тот не мешал ему, и обернулся ко мне. – Аксель тебе не говорил?

– Шутишь? – Выбор кличек для лошадей меня немало удивил. – Он сказал мне держаться от них подальше.

Я тоже подошла к Бонни и потрепала ее по гриве. Лошадь, вытянув шею, принялась энергично и с любопытством обнюхивать меня.

– Это в его стиле. – Сэм прищелкнул языком; я ожидала, что он, как Анна, скажет, что на самом деле Аксель «не такой уж плохой», но ничего подобного он не озвучил. – Мама говорила, ты зайдешь к нам сегодня?

– Я? – Я и забыла о ее приглашении – слишком была занята списком покупок и, что греха таить, чертовым Акселем Хейзом. – Да, точно. У меня сегодня еще куча дел, нужно съездить в город, так что, думаю, вечером.

– В город? Тебя подвезти? Я как раз собирался сегодня на почту.

Это было очень любезное предложение с его стороны, и при этом без всякого заигрывания.

– Ой, нет, спасибо, но я на своей. Мне надо бы отогнать машину в сервис: что-то с двигателем. Не подскажешь адрес хорошего механика?

– Я могу помочь. – Сэм пожал плечами так, словно для него это было плевым делом. – У нас весь гараж завален карбюраторами: в детстве тут, знаешь, особо развлечений не было, так что я пытался разобраться, что к чему, и даже движок трактора как-то раз перебрал своими руками. Если нужно будет заказать запчасти, дам контакт.

– О, здорово! Конечно, давай. – Мы уже вернулись к клетке с кроликами, и я на всякий случай пересчитала их, не сбежал ли кто еще. И тут мне пришло в голову, что, возможно, услуги Сэма мне будут не по карману. – Только я… э-э-э… Ну, ты посмотри, что там, но если ремонт слишком затратный…

– О, не волнуйся. – Он, кажется, смутился. – Я с тебя денег не возьму, у нас тут принято помогать так, по-соседски.

– Спасибо, – выдохнула я облегченно. – Сажай его сюда.

Кролик отправился в вольер. Сэм огляделся вокруг, нашел в углу пустой деревянный ящик и, перевернув его, уселся сверху. Я не ожидала, что он решит остаться, так что немного замялась, прежде чем снова натянуть перчатки и приступить к работе.

– Если не возражаешь, я тут с тобой побуду немного, – сказал он. – Мама с самого утра поручила мне кучу всяких дел в саду, так что лучше не попадаться ей на глаза, пока она не заметила, что я закончил окучивать ее драгоценные клумбы.

Он вытянул ноги и блаженно потянулся, спиной опершись о стену.

– Не возражаю. – Я принялась за дело. Что ж, компания молодого, красивого и очень милого парня – более приятный способ отвлечься, чем мой плейлист в «Спотифай», до которого в отсутствие телефона я доберусь еще не скоро. – Так ты, значит, учишься в военном училище?

– Вообще-то, это Шон у нас кадет. А я будущий прокурор штата, надеюсь.

– Надо же, круто. – Я не смогла скрыть своего удивления, потому что почти моментально из-за атлетического телосложения приписала Сэму принадлежность к отряду «морских котиков». То, что он юрист, несколько насторожило меня (личные предрассудки, куда без них), но прокурор все же лучше, чем адвокат. Мне казалось, что адвокаты не бывают хорошими людьми.

– Знаю, я не очень-то похож на юриста. Но хочется верить, и на того, кто не против отправиться на войну, тоже. Я пацифист.

– О, – только и смогла вымолвить я. Теперь мне стало интересно, как выглядит его брат. – Уверена, деловой костюм тебе очень к лицу.

Я вдруг осознала, как прозвучали мои слова, – это же флирт! – покраснела и отвернулась. Сэм улыбнулся:

– Ты мне льстишь. Но я пока только учусь и на судебных процессах был лишь в качестве наблюдателя. В этом году уже начнется практика.

Мы немного поболтали о юриспруденции и о том, какой он видит свою карьеру после завершения обучения. Сэм уже отучился четыре года и получил степень бакалавра социологии, а в юридической школе только перешел на второй курс. Потом он помог мне запереть в начищенной до блеска клетке кролика-беглеца, и уборка наконец была закончена.

– А как ты тут оказалась? Ты не похожа…

– На местную? – По его чуть виноватой улыбке я поняла, что угадала. – Мне нужна была работа, в идеале – с проживанием. Решила сменить обстановку, скажем так.

Черт, стоило продумать историю своей жизни чуть более детально, иначе однажды я могу проколоться. Я еще ни разу прямо не ответила на вопрос: «Откуда ты?» Откуда я? Может, и не было никакой опасности в том, чтобы признаться. Кому придет в голову наводить обо мне справки? И все же мое чутье подсказывало, что кое-кому придет. Акселю – почти наверняка, раз он так жаждет от меня избавиться и подозревает в том, что я работаю на Томпсона. С ним нужно быть настороже и следить за каждым своим словом, а вот остальные…

Обманывать остальных мне было стыдно. Миссис Грин, Лидия, мистер Хейз – никто из них ни разу не поставил под сомнение то, что я говорила о себе. А теперь еще и Сэм. Лгунья – вот я кто. Из города лгунов – вот откуда. Хотя мой ответ был довольно уклончивым и лишенным подробностей, Сэм не стал расспрашивать: может быть, решил, что эта тема мне неприятна.

– Что ж… – Я не успела ничего больше сказать, как он взял ведро с грязной мыльной водой, чтобы мне не пришлось нести его и выливать в овраг самой. – Спасибо! И за помощь, и за компанию.

– Как вернешься из города, заходи к нам, – сказал он. – А после ужина посмотрим, что там у тебя с движком.

На этом мы и распрощались.