Текст книги "Причина остаться"

– Я устроилась к ним помощницей по хозяйству, – сказала я, предупреждая дальнейшие его безумные теории. – Так что теперь я вроде как… тут живу.

– А, значит, будем соседями. Наша ферма тут неподалеку.

Он повел рукой в сторону чащи, за амбар, куда тянулась поросшая травой тропинка. Я взглянула туда, но ничего не увидела, кроме толстых стволов дубов.

– Вот уж не думал, что старик Эдвард удосужится нанять кого-то присматривать за домом.

– Да уж, – ответила я, не зная, что еще добавить. – Я видела, ты прыгал с моста?

– А то! Чего еще делать в такую жару?

– И не страшно?

– Ну, если неправильно приземлиться, можно кое-чего себе отбить, – с видом знатока пояснил он, – но там не высоко ведь. А что, хочешь попробовать?

– Ни за что, – рассмеялась я.

Эрни вышел из воды и зашлепал босиком по траве. На нем были только шорты: по бледному щуплому телу, усыпанному веснушками, стекала вода. Я отвела взгляд, чтобы не пялиться на шрамы.

Он сказал:

– Если хочешь, могу показать тебе окрестности. Есть тут пара красивых мест. А ты сама откуда будешь, мисс?

– Я… не отсюда, – пролепетала я. Врать Эрни, такому открытому и дружелюбному, не хотелось.

– Это я уж понял. Что, со стариной Фоксом не сработались?

– Нет. Он, кажется, не очень честный человек.

– Да, он тот еще прохвост, – согласился Эрни. – Бурбон бодяжит будь здоров. Да и официантки у него надолго не задерживаются: одна Лидия – черт ее разбери на кой там сидит – да Лола, которая трижды на неделе закатывает скандал. Ну, у Хейза-то получше будет, хоть Эдвард тот еще старый сварливый пес. Но вот Акс…

– Что Акс? – быстро спросила я. Чем больше я о нем узнаю, тем легче будет противостоять его нападкам, решила я. Врага лучше знать в лицо.

– Акс – отличный парень.

– Что?

Такая оценка меня удивила.

– Ну, если б не он, – Эрни виновато улыбнулся, словно боялся разочаровать меня своими словами, а затем указал на свое лицо, – я бы уже отдыхал на местном кладбище. Значится, жизнь он мне спас, вон как.

Его слова произвели на меня ошеломляющий эффект.

– Как… – Я хотела спросить, как это случилось, но осеклась на полуслове, поняв, что вопрос может прозвучать бестактно.

Казалось, Эрни, который едва ли знал значение слова «бестактно», почувствовал это и сказал просто и прямо:

– На нашей ферме был пожар, чуть вся округа не погорела. А я спал пьяный в амбаре. Вот он-то меня и вытащил. Не видела? У него на руках кожа до сих пор не затянулась. Конечно, не то что у меня, да я и раньше-то красавцем не был. А он не побоялся, достал меня с того света…

Мне не хватило слов, чтобы что-то произнести. Никогда бы не подумала, что Аксель Хейз способен на такой поступок. Спас человеку жизнь, надо же! А Лидия об этом не упоминала.

Как бы ни было неприятно мне в этом признаться даже самой себе, но эта новость произвела на меня впечатление. Даже раздражение оттого, что он не помог мне с пакетами, вдруг куда-то улетучилось, и мне стало совестно, что я так грубо повела себя с ним, когда мы возвращались из города. Впрочем, его отношение ко мне, да и к собственному отцу, не делало ему чести, но, может быть, не такой уж он плохой, каким хотел казаться.

– Мне очень жаль, что с тобой такое случилось, – произнесла я. – Надеюсь, теперь ты в порядке, и… я рада, что все хорошо закончилось.

– Да уж. – Эрни запустил пятерню в начавшие сохнуть и курчавиться под лучами солнца ярко-рыжие волосы. – Ну, дело прошлое. Было и было, значится, на все воля Божья.

– Да, – кивнула я. Мне было так жаль его, что хотелось сказать что-нибудь еще, но я не знала, что именно и стоило ли.

– Ладно, мисс, мне работать пора. Папка заждется, – протянул Эрни все тем же смущенным тоном. Мне показалось, что он стесняется со мной разговаривать.

На вид Эрни было около тридцати, хотя вел он себя, улыбался и двигался совсем как несуразный, нескладный подросток.

– Мне тоже пора.

– Ну, увидимся. Я сюда часто захаживаю окунуться да по вечерам порыбачить иногда. У нас на пути к реке бурелом – ни пройти, ни проехать, а тут берег хороший, да и от моста доплыть за две минуты можно.

– Да, здорово, – пробормотала я.

Он, насвистывая себе под нос, пошел по тропинке к амбару и дальше, через рощу, но потом оглянулся и коротко махнул мне рукой. Я на автомате ответила тем же, мысленно переваривая все услышанное.

Когда Эрни совсем скрылся из виду, я вспомнила о том, что собиралась сделать: спустилась к берегу и присела на клочок травы, разувшись и опустив ступни в прохладную воду. Размашистые ветви ивы шелестели от легкого ветра, где-то вдалеке замычала корова. У реки было совсем не жарко, красиво и спокойно, и мне хотелось остаться тут подольше, но впереди еще ждала уйма работы.

Я пыталась мысленно составить список дел, чтобы ничего не забыть, но то и дело отвлекалась, вспоминая о том, что сказал Эрни.

Глава 6

Несмотря на то что обязанностей по дому у меня было не так уж много и справлялась я с ними довольно быстро, уставала я так, словно трудилась сутками напролет. Когда мы с мамой жили вдвоем, я прибиралась в своей комнате и помогала ей наводить порядок. Пару раз в месяц, зашиваясь на работе, она приглашала домработницу, милую круглолицую мексиканку, которая без умолку щебетала на испанском, заодно помогая мне выучить дюжину новых слов за раз. Но мне самой ничего не стоило приготовить нам ужин или протереть пыль. Потом мы переехали в новую огромную квартиру, где домашними делами занимался целый штат специально нанятых для этого людей, и я немного разленилась, хотя от работы все равно увиливать не стала бы, будь в ней необходимость. Но, как выяснилось, уход за большим домом в сельской местности – не то же самое, что уборка квартиры в городе.

Разумеется, посудомоечной машины, робота-пылесоса и автоматической сушилки для белья тут и в помине не было. Только две мои руки, указания мистера Хейза, который без стеснения эксплуатировал меня на всю катушку, и Аксель, который нисколько не желал облегчить мне жизнь. Поэтому, закончив со стиркой (к счастью, старенькая машинка все же имелась) и развесив белье на натянутых прямо у огорода за домом веревках – можете себе такое представить? – я едва не валилась с ног, хотя солнце еще стояло высоко в небе, пусть и подернутое серыми курчавыми облаками. Я до сих пор не успела зайти к Анне на кофе и подумывала позвонить ей и перенести визит, чтобы лечь спать пораньше.

Сэм легко согласился помочь мне с машиной и в итоге сделал все сам: взял старый грузовичок матери, позвал с собой Шона, не обращая внимания на мои протесты, забрал ключи и отправился в город без меня. Спустя час они пригнали «Додж» на буксире к ферме.

– Я пытался починить его прямо на парковке, но ничего не вышло, – сказал Сэм, подходя к террасе. – Посмотрю завтра, если ты не против. Скоро начнется гроза.

– Спасибо вам, – благодарность вышла больше похожей на усталое бормотание.

Какая еще, к черту, гроза?

Воздух на улице был влажным, неподвижным и до того душным, что за последние три часа я дважды принимала душ.

Теперь я понимала страсть Эрни к купанию в открытой воде: хотелось снова спуститься к реке и на этот раз нырнуть с головой. Но я не умела плавать и потому боялась глубины и течения. К тому же у меня и купальника-то не было, так что пришлось отказаться от этой затеи.

Никаких признаков приближающейся грозы я не замечала. Представив, что теперь мне предстоит снимать все свежевыстиранные вещи и простыни и искать место в доме, чтобы их развесить, я обессиленно рухнула на скамью.

– Пойдем к нам? – в который раз настойчиво позвал меня Сэм.

– Прости, Сэм, у меня еще уйма дел. – Я на всякий случай невинно похлопала ресницами, чтобы он не обижался. Впрочем, кокетство не мой конек. – Я приду завтра, хорошо?

Он понимающе кивнул, пообещал передать мои слова матери и ушел. Я с тоской смотрела ему вслед, чувствуя себя вдвойне обманщицей: дело было не только в усталости и делах. До меня дошло, что без расспросов о моем прошлом не обойдется, поэтому, чтобы не ставить себя в неловкое положение, решила сначала мысленно составить список всего, о чем я могу говорить беспрепятственно, о чем лучше умолчать, а что придется выдумать.

Миссис Грин позвонила сама и предложила помочь с ужином.

– Честное слово, у меня уже почти все готово, – сказала я, не желая выглядеть в ее глазах неумехой. – Завтра я обязательно зайду к вам на кофе.

– Вот и славно, – ее мягкий добрый голос практически усыплял меня. – Аксель еще не явился?

Аксель не явился, сказала я, втайне надеясь, что и не явится, прежде чем я закончу с делами и со спокойной душой отправлюсь на отдых в свою комнату. Анна зачем-то дала мне пару советов насчет того, как лучше всего готовить говядину, чтобы она была мягкой и сочной, сказала, что ее номер я могу найти в записной книжке, лежащей на комоде в прихожей, и повесила трубку.

Во всевозможные комоды, шкафчики и шифоньеры, стоящие тут и там в прихожей, под лестницей и в обеих ванных, я еще не заглядывала, но твердо решила заняться этим завтра же. Накрыв на стол ужин, который представлял собой подогретый в духовке обед, но с парой салатов и гарниром, я села есть вместе с мистером Хейзом. Насколько я могла судить, Аксель еще ни разу не пробовал мою стряпню, и мне не терпелось увидеть его лицо, когда он наконец ее отведает.

– Дождь начинается, – задумчиво произнес Эдвард, глядя в окно и лениво потягивая чай со льдом, пока я мыла посуду. – А лошади еще на выгуле?

Я понятия не имела, но на всякий случай кивнула.

– И где его черти носят?

Я и сама хотела бы знать, где пропадает Аксель. Сколько же у него подружек, что он тратит на них так много времени? Или, может быть, подружка всего одна, а он живет на два дома? От мысли об этом что-то неприятно засосало под ложечкой. Я решила, что это от злости на то, как он поступил со мной, бросив с тяжелыми пакетами прямо у ворот фермы. Торопился к какой-то девчонке, значит.

– Сегодня показывают «Доктора Ноу», – протянул вдруг мистер Хейз. – Если хочешь, присоединяйся.

– Спасибо, как только освобожусь, – быстро сказала я.

«Доктор Ноу» не был самой удачной, на мой взгляд, частью бондианы, но и его я ни за что бы не отказалась посмотреть, даже если придется пожертвовать парой часов сна.

Кино.

Я так давно не была в кино и не смотрела никаких фильмов, что уже и забыла, каково это – провести полтора-два часа перед экраном, неотрывно наблюдая за разворачивающимся перед тобой действом. В номерах отелей, где я останавливалась, пока не приехала сюда, чаще всего не было телевизора, а если и был, то ничего стоящего не показывали, и я была слишком занята тем, что параноидально мониторила новостные каналы в надежде не увидеть там свое лицо.

Я с детства обожала кино и пересмотрела, наверное, тысячи фильмов, от самых дешевых спагетти-вестернов до авторского тяжелого артхауса, и некоторые из этих картин, по правде сказать, предпочла бы забыть. Меня всегда очаровывала способность актеров перевоплощаться на экране, а некоторые диалоги я выписывала себе в блокнот, пытаясь потом понять, отчего они производят такой эффект; после школы я планировала учиться на режиссера, чтобы когда-нибудь самой создать нечто подобное, и даже отправила заявления на поступление в несколько приличных колледжей искусств.

Жаль, что этому сценарию не суждено было воплотиться в жизнь. В конце концов, если ничего не получится, я неплохо готовлю и смогу стать поварихой, а если повезет, то и настоящим кулинаром, как мама.

А мама, кстати, говорила когда-то, что из меня бы вышла дельная актриса. О, как она была права. Актриса из меня и впрямь неплохая.

– Ну, в таком случае я сперва выполню свою норму оздоровительных процедур на улице, – донеслись до меня слова старика.

Мистер Хейз захромал по коридору, опираясь на трость, а я полезла разбирать кладовку, о которой чуть не забыла. На самом деле все там было в порядке, так что я лишь протерла полки от пыли и расставила банки и пакеты поровнее, надеясь, что Аксель не будет дотошно проверять, насколько хорошо я выполнила его задание. В закромах кладовой нашелся небольшой старый радиоприемник.

«Если работает, хотя бы смогу слушать прогноз погоды», – решила я. Водрузив аппарат на холодильник, я воткнула вилку в розетку и принялась крутить ручку, пока не поймала слегка шипящую, но вполне разборчиво звучащую волну. По радио крутили чертовски тоскливый блюз, что в целом меня устроило, так что, добившись наилучшего звучания практически без шумов, я оставила приемник в покое.

Покормить и напоить кроликов, расставить по мансарде всевозможные емкости, чтобы собирать дождевую воду, сделать попкорн; пока я носилась по дому и примыкающей к нему территории, фильм уже начался.

Мы с мистером Хейзом произвели справедливый обмен лакомствами (попкорн на засахаренные груши) и немного поспорили о том, кто лучший Джеймс Бонд (Роджер Мур против Шона Коннери). Затем я выключила свет (от него у мистера Хейза по вечерам болели глаза) и уселась в соседнее кресло, чтобы, вытянув ноги и хрустя попкорном, наконец расслабиться под вспышки взрывов и звуки перестрелок.

В тот самый момент, когда Шон Коннери наконец спас мир, мистер Хейз вовсю похрапывал прямо на диване, укрывшись пледом, а я доела последние кукурузные зернышки, – в окнах моргнул желтый свет фар и послышался шорох шин по укатанной сырой земле возле дома. Аксель вернулся домой. И только в этот миг я вспомнила о чертовом белье, так и оставшемся висеть за домом и мокнущем теперь под дождем.

Во избежание семейной ссоры я тихонько разбудила мистера Хейза и помогла ему дойти до спальни, решив, что лучше им с Акселем сегодня не пересекаться, и, прикрыв за ним дверь, прислушалась. Грозы, как предсказывал Сэм, не было, но дождь все равно рвано отстукивал свой ритм по всем доступным поверхностям. Даже сквозь его шум я различила лошадиное ржание и мягкую поступь копыт – одно из окон в конце коридора было открыто как раз со стороны пастбища. Аксель, должно быть, отправился за лошадьми сразу, как только приехал.

Не то чтобы я была искушенной в сельском хозяйстве и разбиралась во всех тонкостях ухода за лошадьми, но, полагаю, оставлять их гулять под дождем до поздней ночи – не признак идеального содержания. Не лучший из Акселя хозяин, скажем прямо. Так или иначе, сейчас он вел их в стойло, и у меня была возможность проскользнуть к дурацкой уличной сушилке и остаться незамеченной.

Схватив корзину для белья, прямо босиком я выбежала на улицу, заклиная себя при следующей же поездке в город купить плащ-дождевик, и принялась поспешно стаскивать с веревок одежду мистера Хейза, полотенца и постельное белье. Волосы мои промокли сразу, и я откинула их со лба, чтобы не мешали; футболка прилипла к телу, став почти прозрачной, а по голым ногам стекали капли, щекоча кожу. Хотела охладиться? Вот мне, пожалуйста.

Река шумела так, словно вот-вот выйдет из берегов и затопит все вокруг; я беспокойно оглядывалась через плечо, хотя в темноте не могла ее разглядеть. Закончив срывать тряпье с веревок, я бегом бросилась обратно. Аксель сидел на террасе, опустив голову и выпуская рваные клочья сизого дыма, которые вились вокруг его темных волос подобно нимбу. Одну руку он держал зажатой между коленей и слегка покачивался взад-вперед: казалось, еще немного – и рухнет на землю.

Что ж, попалась. Скрываться больше не было смысла. Я поставила корзину на деревянный настил у двери, спустилась по ступенькам и вытянула вперед ногу, чтобы сполоснуть ее под потоком воды, хлещущим из водосточного желоба. Я сразу решила, что он смертельно пьян, и от этого разозлилась: кем надо быть, чтобы в таком виде сесть за руль?

– Похвальное рвение. Работаешь даже так поздно, – глухо произнес он, и голос его, на удивление, был вполне ровным, как у трезвого человека.

– Тебе бы тоже не помешало делом заняться, – желчно произнесла я.

Аксель усмехнулся, но совсем невесело, и ничего больше не сказал.

Я подхватила корзину с бельем и, гордо задрав нос, прошла мимо него к двери; я оставила ее открытой, захлопнув только сетку от москитов, так что пришлось взять ношу одной рукой и изловчиться, чтобы дотянуться до ручки. И тут я замерла: на старой, облупленной и давно потерявшей свою белизну краске, которой был выкрашен дверной косяк, явственным зловещим пятном алел отпечаток. Как будто кто-то мазнул нечаянно кистью, испачканной красными чернилами. Я была уверена, что, когда я выходила из дома, этой отметины не было.

Я медленно перевела взгляд на Акселя. Он сидел ссутулившись и глядел прямо перед собой. В его зубах была зажата тлеющая сигарета. Руки он опустил, но даже в тусклом свете лампочки, освещающей террасу, было видно, что он пытается их спрятать. Или, может быть, сжать, чтобы…

– Вот черт, – пробормотала я, потому что теперь заметила несколько темных капель на деревянном настиле прямо под его ногами.

– Иди спать, – неожиданно резким, приказным тоном бросил он мне. – Просто. Уйди.

Я не шелохнулась.

– Что случилось?

Каким бы он ни был подлецом, оставить его истекать кровью на пороге я не могла. Аксель, разумеется, ничего мне не ответил; я отставила корзину и, присев перед ним на корточки, осторожно потянула его руки на себя. Он поморщился от боли, но вырваться, должно быть, у него не было сил. Одна ладонь Акселя была перепачкана кровью, но невредима. Вторую же он обмотал чем-то вроде полотенца. Оно было мокрым от дождя и в грязно-рыжих разводах.

– Что-то ты часто истекаешь кровью при мне, – попыталась пошутить я, припомнив недавний инцидент, хотя мои руки слегка тряслись от тревоги. – Я правильно понимаю, что врача мы тут сейчас не найдем?

– Ты можешь просто оставить меня в покое? – Он попытался подняться на ноги, но тут же побледнел как полотно и пошатнулся. Явный признак кровопотери.

Окурок улетел во тьму и погас. От Акселя пахло табачным дымом, а теперь еще и кровью (или мне это только показалось?), но не алкоголем.

– Если придется зашивать, я тебе не помощник, сразу говорю. – Я пыталась не обращать на него внимания и аккуратно подтягивала к себе его руку, чтобы оценить тяжесть повреждений. – Нужно обработать рану…

– До чего же ты… Как ты тогда сказала? Навязчивая? Прилипала?

Мои губы дрогнули в улыбке.

– Ладно, «докучливая» тоже сойдет. Сделаю скидку на то, что ты, должно быть, при смерти.

– Я при смерти от твоей глупой упертости.

Странно, мы так мало знакомы, а я уже слышала этот тон. Признаюсь, от него у меня что-то защемило внутри. Дело было не в словах, пропитанных злой иронией, а в том, как он это произносил. Без злобы, а устало и с непомерной, леденящей внутренности тоской. В кино таким тоном герои, умирающие на поле боя, говорят: «Брось меня и иди».

– Не мешай, – попросила я почти веселым, на грани истерики, голосом.

Почему-то казалось важным подбодрить его, сделать вид, что ничего серьезного не случилось. Я чувствовала, что, если начну вслух ужасаться или жалеть его, Аксель оттолкнет меня и уйдет, а этого допустить нельзя, потому что ему нужна была моя помощь, готов он ее принять или нет.

Я распутала наконец кокон вокруг его ладони и едва удержалась от вскрика. Кровь уже почти остановилась, но порез был свежим. Что-то острое рассекло его ладонь от середины и до ребра: кожа по краям раны разъехалась в стороны, почти обнажив бордовую глянцевую поверхность мышцы. Выглядело это так, словно Аксель пытался выхватить у кого-то нож, дернув за лезвие со всей силы. Поножовщина? Я не удивилась бы.

– Как это произошло? – сглотнув, спросила я.

– Ну, мисс Недотрога, тебе это знать совершенно не обязательно.

Он вырвал из моих пальцев свою руку, прилагая заметные усилия, чтобы не поморщиться и не застонать от боли.

– Иди спать, – повторил он и, помолчав немного, добавил: – Я сам справлюсь.

– Хватит строить из себя крутого парня, – миролюбиво сказала я. – Я помогу забинтовать руку. Ну, или ампутировать, если надо будет.

Он не рассмеялся, да я и сама понимала, что шутка прозвучала глупо. Но, разнервничавшись, я могла и не остановиться, так что решила предупредить об этом Акселя:

– Я иногда начинаю глупо шутить из-за стресса. – Я открыла дверь и жестом пригласила его войти в дом; Аксель недоверчиво покосился на меня, словно перспектива провести ночь на террасе была куда более привлекательна. – Ну, знаешь ли, смех – одна из главных защитных функций психики.

На самом деле, переживая эмоциональный всплеск, моя нервная система выдавала не только дурацкие шутки. Но об остальных своих «защитных функциях» я решила умолчать.

– У тебя, значит, стресс из-за меня? Что ж, я польщен. – Его губы растянулись в улыбке. Хоть я этого и не видела, но почувствовала.

– Нет, ты тут ни при чем. Переживаю, что мою комнату окончательно затопит этой ночью. – И тут я почти не солгала.

– Тут нет ничего твоего.

– О, ты такой гостеприимный.

– Сложно быть гостеприимным с тем, кого ты вообще не звал.

Я проигнорировала это замечание и, войдя на кухню, сразу направилась к аптечке. Аксель, вместо того чтобы сесть за стол и смиренно дожидаться помощи, достал уже знакомую мне бутылку и стеклянный стакан.

– Не стоит, – сказала я, но он, разумеется, не послушал и плеснул себе щедрую порцию горячительного.

– Вместо обезболивающего, – насмешливо пояснил Аксель и выпил залпом.

Я не знала наверняка, но была уверена, что алкоголь и резаные раны – вещи плохо совместимые. Впрочем, его жизнь – не моя. Плевать. Хотя смутное подозрение, что, будь мне на самом деле плевать, я бы не стала бегать вокруг него с аптечкой, лениво шевельнулось где-то на краю сознания.

Аксель попытался забрать у меня бинт, но травмированная рука плохо его слушалась, так что ему пришлось ждать, пока я сделаю все сама. Вид у него при этом был такой, словно это он делал мне одолжение, позволяя помочь. Ладони Акселя были теплыми и шершаво-грубыми от тяжелого физического труда. Я заметила, как стоически он пытается не показать, что ему больно. Только когда я случайно задела ватным тампоном край пореза, очищая и обрабатывая кожу вокруг раны антисептиком, он тихо зашипел сквозь зубы. Можно подумать, я высмеяла бы его, если бы он взвыл от боли. Сама я с таким порезом, наверное, уже хлопнулась бы в обморок или звонила в службу спасения, вопя, что умираю.

Не знаю зачем, но я подула на порез. Аксель хмыкнул, заметив это, и я рассердилась.

– У тебя дрожат руки, – сказал он, – если боишься вида крови, может, не стоило…

– Помолчи, пожалуйста, – одернула я его.

– Как скажешь, мисс Недотрога.

Ему, очевидно, доставляло удовольствие мое новое прозвище, потому что по моему лицу можно было прочесть, что я от него не в восторге.

– У меня вообще-то есть имя, – проворчала я.

– Оно тебе не идет.

Я замерла.

Неужели он узнал?..

Стараясь не выдавать волнения, я подняла глаза, чтобы взглянуть ему в лицо. Аксель смотрел прямо на меня – чуть замутненным от алкоголя и кровопотери взглядом.

Я открыла было рот, чтобы оправдаться или отшутиться, но тут он сказал:

– А вот «Недотрога» очень даже подходит.

Мое сердце, замершее было от страха, снова припустило галопом.

– А тебе подходит «Мистер Задница».

– О, так стресс, я смотрю, не прошел? Глупые шутки продолжаются?

Мне хотелось бросить моток бинта ему в лицо. Но вместо этого я продолжила бинтовать руку. Черт возьми, для чего мне возиться с ним? Ясное дело, Аксель не из тех, кто вдруг изменит свое отношение к кому-либо, даже если проявить к нему сочувствие и доброту. Так и будет насмехаться надо мной, игнорировать или убеждать, что на его ферме мне не место. Делая перевязку, я каждую секунду ощущала на себе его пытливый, внимательный взгляд и упрямо игнорировала его.

– Ну вот и все. – На тыльной стороне его ладони я завязала аккуратный бант. – Мы отлично справились. – И, пытаясь разрядить обстановку в повисшей тишине, я выставила вперед руку и добавила: – Дай пять!

Пару секунд он молча смотрел на меня, как будто не совсем расслышал. А потом легкая тень улыбки – настоящей веселой улыбки, а не ехидной ухмылочки – тронула его глаза и уголки губ. Почему-то я смутилась: не от своей дурацкой шутки, а оттого, что мне почти удалось его рассмешить.

– Ладно, мне пора спать. – Я бросила в аптечку бинты, бутылек антисептика и ножницы. – Если будет заражение крови, я не виновата.

– Ага, – сказал он, осматривая проделанную мной работу.

– Ага, – повторила я, стоя перед ним в ожидании.

Аксель ничего больше не сказал, вместо этого он налил очередной стакан пойла и опрокинул его – так легко, словно это был яблочный сок.

– Ага, спасибо за помощь, я так тебе благодарен. Конечно, Аксель, обращайся в любое время. – Я разыграла импровизированный диалог самым недовольным тоном, на который была способна, и вдобавок состроила ехидную гримасу.

– Ну, теперь мы в расчете. – И это вместо банального «спасибо», которое я ждала и которое непременно сказал бы любой нормальный человек.

– В расчете? – переспросила я. – За что?

– Ты чуть не сломала мне нос, забыла? Я думаю, это достаточная компенсация. – Аксель махнул перед моим лицом забинтованной ладонью, и его лицо слегка дрогнуло.

– При чем тут твой нос?

– Ты меня покалечила, а потом подлечила – всемирный баланс соблюден.

Он что, идиот?

– Ну ты и задница, – чуть не захлебнулась я от возмущения. – В следующий раз я и не подумаю помочь.

– О, какое упущение.

То ли спиртное так подействовало на него, то ли миновавшая опасность, но Аксель пришел в себя и снова будто оброс ядовитыми шипами. Его лицо уже не было таким бледным, и остро очерченные скулы слегка порозовели.

– К черту.

Проходя мимо, я нарочно толкнула его плечом. Выходя из кухни, я слышала, как он тихо фыркнул себе под нос.

Битый час я не могла уснуть. Я представляла, как можно было ответить Акселю, чтобы задеть его раздутое донельзя эго. Размышляла над тем, что в следующий раз, даже лежи он в луже собственной крови у меня под дверью, весь израненный и избитый, я и пальцем не шевельну, чтобы облегчить его мучения. Фантазировала, как он приходит ко мне и умоляет о помощи, а я говорю ему твердое «нет».

Что сложного – сказать «спасибо»? Всего одно дурацкое слово. Он еще злится из-за той ситуации на кухне? Или же до сих пор думает, что я как-то связана с Томпсоном? Одним словом, я терялась в догадках насчет его возмутительного поведения, но причин не находила. Он просто неотесанный деревенский мужлан, лишенный эмпатии, вот и все.

Лежа под одеялом в своей комнате и глядя на темный потолок, слушая стук капель, просачивающихся через крышу и падающих в ведро на полу, я варилась в собственной злости. Но, несмотря на это, все равно беспокоилась. Рана слишком глубокая, и, скорее всего, ему нужно было наложить швы, а не перевязывать руку. А если порез не срастется? Или попадет инфекция? Вдруг я что-то сделала не так?

Потом я начала представлять себе, как это могло случиться. Был ли это несчастный случай? Или кто-то умышленно напал и ранил его? Ввязался ли он в пьяную драку? А что, если он защищал кого-то, выхватил у нападавшего нож? А если он сам кого-то ранил? Бесконечные «если». Акселя было слишком много в моих мыслях. Более того, все мои мысли были заняты только им, но я не замечала этого. Если подумать, мы могли бы подружиться. По крайней мере, мирно сосуществовать под одной крышей. К чему открытая вражда? Что я ему сделала?

В конце концов, уже балансируя на грани сна, я поняла, почему он так меня раздражал. Потому что я не нравилась ему. Потому что, хотя и сложно было в этом признаться, самую малость хотела бы нравиться.