Текст книги "Ее последний вздох"

Глава 7

Компьютерная проверка через офис секретаря штата показала, что некое общество с ограниченной ответственностью под названием «Пинк Палас» владело в Сиэтле тремя клубами с аналогичным названием. Президентом указанной компании был некто Даррел Нэш, проживавший в недешевом особняке в викторианском стиле, стоящем в районе, застроенном в стиле королевы Анны[6]6
  Стиль начала XVIII в.


[Закрыть].

– А еще говорят, что за аморальность не платят, – сказал Кинс, поднимаясь по ступеням внушительного крыльца.

В клуб «Пинк Палас», расположенный недалеко от Авроры и всего в паре миль от упомянутого мотеля, они уже заглянули. Трейси хотелось оценить, с каким размахом там поставлено дело. Стрип-клубы, как и люди, не все созданы равными, и клиентура везде разная. Похоже, что «Пинк Палас» посещала публика почище, да и само здание своим сияющим неоновым шатром у входа напоминало современный кинокомплекс. На подвесных экранах изображения полунагих, извивающихся женщин сменялись рекламой специальных аттракционов и скидок. Судя по вывеске у входа, клуб закрылся в два часа ночи и должен был открыться не раньше одиннадцати утра.

Кроссуайт постучала в дверь нэшевского особняка так решительно, что внутри зашлись лаем собаки. На стук открыл человек с голым торсом, хмурым лицом, растрепанной шевелюрой и в растянутых пижамных штанах. Серебряное колечко пронзало левый сосок его внушительной груди над плоским, как доска, животом. Правую часть грудной клетки украшал пурпурно-золотой тигр. В общем и целом он напоминал бандюгана, поднятого с постели после бурной вечеринки.

– Сколько сейчас времени, знаете? – спросил он.

Трейси, уже усталая, без долгих разговоров сунула ему под нос свой значок и удостоверение.

– Да, знаем. Мы сегодня встали пораньше. – Она заметила женщину, стоявшую в проходе. Две девочки в ночнушках обнимали ее за ноги с двух сторон. Трейси продолжила уже мягче: – Извините за беспокойство, – сказала она. – Вы Дэррел Нэш?

– Да. – От каждого собачьего гава Нэш вздрагивал так, словно у него болела голова с похмелья. Наконец он крикнул через плечо: – Уйми их наконец уже, а? И принеси мне рубашку. – Он снова повернулся к Трейси. – В чем дело?

– В одной из ваших сотрудниц, – сказал Кинс.

– В какой именно?

– Она танцовщица.

– Я не нанимаю танцовщиц, – сказал он. – Они независимые предприниматели, и у меня их около ста. Если одна из них что-нибудь натворила, я за это не отвечаю. Я уже говорил об этом со своим адвокатом.

Кроссуайт почувствовала на себе взгляд Кинса. Но продолжала смотреть на Нэша.

– Мы можем войти?

– Это обязательно нужно сейчас? – спросил Нэш. И машинально бросил взгляд на запястье, хотя никаких часов на нем не было.

– Да, обязательно, – сказала Трейси.

Нэш провел их с Кинсом в заднюю часть дома, в комнату, которую он назвал «кабинетом», хотя ни клочка бумаги Трейси там не заметила. Они стояли на пурпурно-золотом ковре с тигром, который в точности повторял татуировку на груди Нэша. За стеклом многочисленных шкафов-витрин лежали мягко подсвеченные футбольные мячи с автографами, стояли кубки и фотографии, на некоторых из них Нэш был в форме Университета Луизианы.

– Лайнбекер?[7]7
  В американском футболе игрок средней линии команды защиты.


[Закрыть] – спросил Кинс, кивнул на фото, где Нэш был в форме с футбольными щитками.

– Сэйфти[8]8
  Игрок последней линии команды защиты.


[Закрыть]. Бегал медленно, зато сильный был, как трактор. Повредил бедро на старшем курсе, а то стал бы профи.

Кинс кивнул. Он мало с кем говорил о своей карьере в футболе, которая закончилась после травмы сустава, едва успев начаться.

Нэш шагнул к двери, высунулся и рявкнул:

– Я тут себе уже все сиськи отморозил. – Жена Нэша – та еще, должно быть, работенка, мелькнуло в голове у Трейси – появилась и протянула мужу рубашку из тех, которые Трейси обычно называла «качковыми майками»: рукава отрезаны по самые бицепсы. Нэш взял в руки футбольный мяч, который лежал на обширном столе, и опустился в кожаное кресло с высокой спинкой.

Трейси и Кинс остались стоять по другую сторону стола, напротив.

– Вы хозяин заведения «Пинк Палас»? – спросила Трейси.

– Все три принадлежат обществу с ограниченной ответственностью. О каком речь?

– О том, который недалеко от Авроры.

– Это флагманский клуб.

– Флагманский?

– Ну главный то есть.

– Президент компании – вы?

– Точно.

– У вас работает танцовщица по имени Анжела Шрайбер?

– Независимый предприниматель, – повторил Нэш.

– Вы ее знали?

– К танцовщицам я не лезу.

– Я не спрашиваю, лезете вы к ним или нет. Я спрашиваю, были ли вы с ней знакомы.

Нэш положил мяч себе на колени.

– По имени не помню.

Трейси положила на стол именную карточку танцовщицы Анжелы Шрайбер – по правилам муниципалитета Сиэтла эротические танцовщицы обязаны были регистрироваться, – теперь запечатанную в полиэтиленовый пакет для вещественных доказательств. Нэш подался вперед, чтобы поглядеть.

– Это Ангел.

– Ангел?

– Это ее сценическое имя. У всех танцовщиц есть сценические имена. Слушайте, детективы, у меня легальный бизнес, клуб для джентльменов. Мы не предоставляем никаких дополнительных услуг ни на парковке, ни тем более в клубе. Но после работы я за девушек не отвечаю, и если одна-другая решат отсосать кому-нибудь на парковке по пути домой, то я им не судья.

– Вы видели, что Анжела Шрайбер делала кому-то минет на парковке вчера вечером? – спросила Трейси.

– Нет, я просто… Слушайте, да я вообще вчера ее не видел.

– Но в клубе вы были?

– Да, я там был. В своем клубе.

– И вы не помните, что видели вчера вечером Анжелу Шрайбер?

Нэш покачал головой.

– Я обычно сижу в будке на входе или у себя в кабинете, в глубине клуба. Я же говорю, на танцовщиц я обычно даже не смотрю.

– Независимых предпринимателей, – поправила Трейси.

– Что?

– А вы не видели, чтобы кто-нибудь как-то по-особенному смотрел на нее вчера, оказывал ей внимание?

Нэш пожал плечами.

– Нет. Хотя если бы увидел, то не удивился бы. Так они зарабатывают деньги. Завлекают парня, потом спрашивают, не хочет ли он приватный танец или шоу. Заставлять мужчин обращать на них внимание – это их работа.

– А кто еще у вас следит за танцовщицами и клиентами?

– Менеджер зала.

– Как его зовут?

– А вам зачем знать? И вообще, что Ангел натворила?

– Умерла, – ответил Кинс.

Нэш поглядел на Трейси, затем на Кинса.

– Мне нужен адвокат?

– Давайте лучше начнем с того, как зовут вашего менеджера, – сказал Кинс.

– Набиль.

– Это фамилия или имя? – Кинс достал небольшой спиральный блокнотик и записал.

– Имя. Фамилия Котар. – Нэш продиктовал и то, и другое по буквам. – Кажется, он египтянин или что-то вроде. Как она умерла?

– Ее убили, – сказала Трейси.

– Адрес или телефон Набиля у вас есть? – спросил Кинс.

– Надо спросить у директора по персоналу, – сказал Нэш. И взглянул на Трейси: – Как ее убили?

– Нам понадобятся имена и фамилии всех, кто работал вчера, и наемных работников, и независимых предпринимателей. – Кинс протянул ему свою визитку.

Нэш поколебался, взял карточку и положил на стол.

– Так как же она умерла?

– Это мы еще расследуем, – ответила Трейси.

– Когда вы сможете предоставить нам эту информацию? – продолжал настаивать Кинс.

– Но ведь ее же убили, верно? Иначе вы бы сюда не пришли.

– Камеры слежения в клубе есть? – спросил Кинс.

– Конечно. Одна в главном офисе и еще две на улице, следят за фасадом и прилегающей территорией.

– А танцпол? – спросила Трейси.

Нэш качнул головой.

– У вас нет камеры на танцполе?

– Нет. Мы хотим, чтобы наши гости чувствовали себя как дома.

– Чтобы никто не мешал заниматься сексом с независимыми предпринимателями? – съязвила Трейси.

– Я же говорю, у нас это не поощряется.

– Но бывает – потому вы и спросили, отсасывала Ангел кому-то на парковке или нет.

– Я же не сказал – на нашей парковке. Она могла заниматься этим где угодно, не обязательно у нас. Слушайте, я же не могу быть в каждом из трех клубов круглые сутки семь дней в неделю. Я не утверждаю, что у нас такого не бывает, говорю только, что это не приветствуется. Если кого-то за этим делом застают, то гостя просто выгоняют вон, а танцовщицу увольняют.

– Независимого предпринимателя, – напомнила Кроссуайт.

– Послушайте, детектив, наш бизнес, конечно, притягивает уродов, но если они заявляются к нам, то быстро соображают, что у нас такие штуки не проходят, и сматываются.

Но Трейси нравилось действовать Нэшу на нервы.

– А какие штуки у вас проходят?

– Я же говорил. У нас клуб для джентльменов. Как на Юге, там таких много. Парни просто хотят расслабиться, выпить, посмотреть, как танцуют красивые женщины.

– Постоянные клиенты у вас есть?

– Конечно. Спортсмены часто заходят, особенно бейсболисты, когда приезжают на серии. Но наш главный кусок хлеба с маслом – белые воротнички из центра. Вы бы не поверили, скажи я, кто к нам заходит.

– Сомневаюсь, – ответила Трейси. – Но имена постоянных клиентов нам тоже понадобятся.

– Я не веду списка клиентов.

– Есть же у вас список имейлов, информационный бюллетень, что-нибудь подобное? – спросила она.

– Не, лучшая реклама – это когда клиенты рекомендуют нас друг другу.

– А как насчет веб-сайта?

– Это есть, конечно.

– Для чего?

– Для рекламы. А еще для того, чтобы посетители могли войти в онлайн и заказать приватный танец от любимой танцовщицы.

– Нам нужен список, – сказал Кинс.

– Я все-таки поговорю со своим адвокатом. А вам разве не нужен ордер?

Трейси вручила Нэшу визитку.

– Я могу получить ордер еще до конца нашей беседы с вами, или вы можете согласиться сотрудничать с нами в деле об убийстве. В котором часу вы закрылись вчера?

Вид у Нэша стал такой, как будто его головная боль вернулась.

– В два. Распоряжение мэрии.

– Танцовщицы расходятся сразу?

– А чего им там торчать?

– Вы видели, как уходила Анжела Шрайбер?

– Нет.

– А вы? – спросил Кинс. – Во сколько вы сами вышли из клуба?

– Я заполнил учетные книги, просмотрел счета. Наверное, ушел в два тридцать – два сорок пять.

– И куда вы пошли? – спросила Трейси.

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

Но Кроссуайт не отвечала. И Кинс тоже. Молчание иногда действует сильнее слов.

– Я вернулся домой и лег спать.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Моя жена.

Трейси бросила на Кинса взгляд, означавший «продолжай без меня», а сама отошла к шкафам-витринам.

– Камеры в клубе постоянно действуют? – спросил Кинс.

Нэш следил глазами за Трейси.

– Думаю, работают в круглосуточном режиме, – сказал он.

– Нам понадобятся съемки вчерашнего вечера. Позвоните в клуб, скажите, пусть не стирают. Вы говорили, что камеры следят за парковкой. А танцовщицы оставляют свои машины там же?

– В этом клубе – да, там же.

Трейси рассматривала фото в рамке. Оказывается, святилище было не только футбольное. Тут Нэш сидел верхом на лошади, судя по виду, на мустанге. На нем была сдвинутая на затылок широкополая ковбойская шляпа, джинсовая рубашка с воротником на пуговицах и синие джинсы с ковбойскими сапогами. В зубах он держал сухую травинку. Руки лежали на луке седла, с которой свисала веревка.

Трейси обернулась.

– Ездите верхом?

Нэш, который уже снова начал подкидывать футбольный мячик, поймал его и ответил:

– Да. У моего отца было ранчо недалеко от Ларедо. Мы с братьями всю юность там вкалывали. А когда он умер, продали.

Это объясняло, откуда у Нэша взялись деньги на такой дорогой дом со святилищем в честь самого себя, плюс еще сеть стрип-клубов.

– Вы с братьями, случайно, в соревнованиях по набрасыванию лассо на животных не участвуете?

– Бывает.

– И как, получается?

– Да не хуже, чем у других.

– Трехжильная?

– В смысле?

– Веревку какую предпочитаете: трех– или пятижильную?

Нэш опять подбросил мяч.

– Без разницы. Никогда даже внимания не обращал.

– Мы пришлем сегодня кого-нибудь к вам в клуб, – сказал Кинс, – забрать пленки наружного наблюдения и список с фамилиями тех, кто работал вчера вечером.

– Я все же спрошу совета у адвоката, – сказал Нэш. – Это наносит урон моему бизнесу.

Будь у Трейси с собой шокер, она точно не удержалась бы и тряханула засранца. Они с Кинсом уже уходили. Кинс вдруг обернулся и выставил руку. Нэш тут же подал ему крученый мяч.

– Может, вам следовало бы играть квотербеком[9]9
  Основной игрок команды нападения.


[Закрыть], – сказал Кинс, возвращая бросок.

– Не, – ответил Нэш, – квотербеков все лупят. А я и сам вдарить люблю.

Глава 8

Трейси отодвинулась от компьютера, когда Кинс протянул ей свежую чашку кофе.

– Допрос? – спросил Кинс.

Трейси взглянула на экран.

– Как правильно все-таки: гавнюк или говнюк?

– Думаю, что в нашем случае без разницы. А ты обратила внимание, какой рукой он засветил мне мяч?

– Думаешь, все так просто?

Дэррел Нэш бросил Кинсу мяч левой. Работавший по делу Хансен эксперт сказал, что ее задушили трехжильной полипропиленовой веревкой с плетением Z, или правосторонним, а тот, кто это сделал, был левшой. Полипропилен меньше подлежит растяжению, чем любое натуральное волокно, и лучше скользит, так что узел затягивается туже. К несчастью, такими веревками и пользуются чаще других, а потому их можно купить в любом магазине скобяных, строительных или хозяйственных товаров.

– Веревка на луке седла на той фотографии была пятижильной, – сказала Трейси.

– И что с того?

– А то, что пользоваться такой веревкой может только очень опытный человек. Конечно, может статься, что Нэш умнее, чем кажется, а когда я его расспрашивала об этом, он только разыгрывал дурака, но я и в самом деле не думаю, чтобы он понимал разницу. Не думаю, что он настоящий ковбой.

– Может быть, и нет, – сказал Кинс, – но он все еще во главе нашего гребаного списка.

Глава 9

Большую часть дня Трейси и Кинс провели за изучением обстоятельств жизни Хансен и Шрайбер, пытаясь понять, что между ними могло быть общего, кроме очевидного. Имейл от криминалистов с отчетом о дактилоскопическом анализе комнаты мотеля, где нашли Шрайбер, ничего не прояснил, как они и ожидали. Предстояло отработать больше трех дюжин отпечатков, для чего надо было пригласить эксперта из отдела латентных отпечатков полицейского управления Сиэтла, чтобы тот помог им сопоставить каждую пару с возможными аналогами, накопленными в Системе автоматической идентификации отпечатков округа Кинг. Известная как САИО, система хранила сотни тысяч отпечатков людей, обвиненных и осужденных за те или иные преступления, желающих получить разрешение на оружие, федеральных служащих, военных, а также тех, кто работает с детьми.

Вик Фаццио и Дельмо Кастильяно – самопровозглашенный «итальянский турбодуэт», часть группы А, пятерки детективов из отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями – вошли в офис совершенно измученные. Как «запасная команда» они отвечали за общую картину преступления: опрашивали владельца мотеля, других постояльцев, а также владельцев и посетителей аналогичных заведений напротив.

– По нулям, Профессор. Никто никого не видел. – Двести пятьдесят с лишним фунтов[10]10
  Ок. 113 кг.


[Закрыть] живого веса Фаца, облаченные в любимые затасканные штаны и рубашку для боулинга, почему-то особенно подчеркивали его акцент уроженца Нью-Джерси. Дел был еще крупнее, а его лицо, как он выражался, из тех, что «может полюбить только мать».

Трейси передала Фаццио половину списка, полученного из отдела латентных отпечатков.

– Извини, что так с тобой поступаю.

– У жены сегодня тефтели на ужин, – сказал Вик сокрушенным тоном.

– Ну и радуйся – значит, завтра тебя ждет сэндвич с фрикаделькой, – сказал Дел, беря половину списка.

Два имени из своей половины Трейси и Кинс вычеркнули сразу, еще до выхода из Центра юстиции – это были наркоманы, которые дали дуба месяц тому назад. Быстро вычислили и отбраковали двух других: те не отрицали, что были в той самой комнате мотеля, только не в ту ночь, а раньше, где-то за неделю, а на прошлую ночь могли предоставить алиби.

– Видно, убираются там не часто, – сказал Кинс.

Сидя на пассажирском месте «Форда», который они выбрали из автопарка полиции, Трейси рассматривала фотографию с водительских прав следующего кандидата из списка.

– Уолтер Гипсон, – сказала она. С фото на нее смотрел человек с близко посаженными глазами и большими залысинами с обеих сторон лба – причина, по которой он стригся почти наголо.

– Мужской ответ на проблему потери волос – стрижка под ноль, – сказал Кинс, бросив взгляд на фото с водительского кресла. – Вот только зачем, хотел бы я знать?

– Наверное, чтобы не бороться с неизбежным, – ответила Трейси.

– Да, все равно что посадить себя на диету из шоколадных батончиков, если вдруг заметил намечающееся пузцо.

– Двадцать шесть лет, белый, пол мужской, по образованию учитель.

– И к тому же, – добавил Кинс, имитируя британский акцент, – ревностный поклонник проституток и изысканных мотелей. Судимости есть?

– Никаких. Подавал заявление на покупку полуавтоматического пистолета, – сказала Трейси.

Кинс бросил на нее взгляд.

– Полезная информация.

* * *

Кинс въехал на гостевую стоянку жилого комплекса Уиллоубрук в Редмонде, как раз когда Трейси закончила разговор со старшим диспетчером. Она звонила, чтобы сообщить, где они и что собираются делать: поговорить с подозреваемым. Выйдя из машины, она сразу почувствовала, что воздух как бы отяжелел от запаха дождя и мокрой земли: приближался ливень.

– Который? – спросил Кинс, оглядывая полдюжины двухэтажных, обшитых деревом строений, типичных для пригородных комплексов Восточного района восьмидесятых.

– Корпус Е, – ответила Трейси и показала пальцем. – Вон оно.

Детективы вышли из-под навеса для автомобилей, поднялись на второй этаж и остановились на площадке. В каждой квартире работал телевизор. Они подошли к двери с номером 4, и Кинс несильно ударил в нее костяшками пальцев. Дверь отозвалась глухим стуком и дребезжанием ручки.

– На совесть сработано, – съязвил он.

Изнутри квартиры женский голос ответил по-испански. Кинс пожал плечами.

– Я в школе испанский прогуливал.

– Постучи еще, – посоветовала Трейси.

Кинс постучал, ответ был тот же.

– Это она нам кричит или просит кого-то в квартире, чтобы открыли дверь? – спросил он.

– Не знаю. Я учила французский.

– Наверное, часто на нем говоришь.

– Oui[11]11
  Да (фр.).


[Закрыть]. Не чаще, чем ты на своем испанском.

Кинс потянулся к двери в третий раз, когда она вдруг распахнулась. Крепко сбитая латиноамериканка держала на бедре девчушку, завернутую в канареечно-желтое банное полотенце.

– Извините, – сказала Трейси. – У вас, похоже, и без нас хлопот полон рот.

Женщина молча смотрела на нее, как в афишу коза, и Кроссуайт просто протянула ей свой значок.

– Говорите по-английски?

Женщина выпучила глаза.

– Да.

Трейси назвала себя и напарника, потом сказала:

– Мы ищем Уолтера Гипсона. Он здесь живет?

– Его сейчас нет. – У нее был сильный акцент.

Трейси почувствовала, что ей на щеку упала капля дождя.

– Вы его жена?

Женщина сдула с лица прядку волос.

– Да.

– А где он?

– Работает.

Кинс поглядел на часы. Трейси не нужны были часы, чтобы понять – учитель средней школы не может быть на работе в такое время.

– Где работает ваш муж? – спросила она.

– В школе.

– Он всегда работает так поздно?

– Сегодня да, в колледже муниципалитета. – Она поглядела на небо. – Пожалуйста, моя девочка, ей холодно.

– Когда вы ждете его домой? – спросила Трейси.

Взгляд женщины устремился мимо них к стоянке. Какой-то мужчина в бейсболке, с рюкзаком на плече, постоял, глядя на них снизу вверх, потом вдруг повернулся и пошел назад, под навес, к машинам.

Кинс шагнул к перилам.

– Уолтер Гипсон? – крикнул он что было сил.

Мужчина побежал.

Кинс бросился к той лестнице, по которой они поднялись наверх. Трейси – к другой, на противоположном конце площадки, и потеряла Гипсона из виду. Она сбежала по лестнице вниз и пересекла площадку перед домом. Поравнявшись с крытой стоянкой, она остановилась и вытащила «глок». Напарник со своим травмированным бедром только добежал до нее. Вместе они шагнули за угол. Трейси присела, заглядывая под машины. Кинс обошел здание с другой стороны и подергал двери каких-то помещений – вероятно, подсобок для хранения разных вещей, – но на них висели замки.

– Эй, – шепнул он и поднял с асфальта черный рюкзак.

Трейси услышала звук, похожий на то, как если бы кто-то лез через забор из арматурной сетки, и заспешила через стоянку туда. Изгородь отделяла территорию жилого комплекса от соседнего участка, незастроенного, заросшего кустами и деревьями.

– Нам понадобятся собаки, – сказал Кинс. – Я сейчас сообщу, а сам останусь здесь. У забора, на случай, если он вернется.

Трейси нашла в заборе дырку, чтобы поставить ногу, и скоро была уже на той стороне. Освободившись от плетей ежевики, которые вцепились в отвороты ее джинсов, она, топча листву, пошла к конской тропе – следу из примятой травы. След привел ее к группе деревьев – ели, кедры и клены. Их вершины шумели под порывами ветра.

– Уолтер Гипсон? – крикнула она, вытирая капли дождя с лица. – Зря вы усложняете ситуацию. Мы просто хотим поговорить.

Она вглядывалась в подлесок, высматривая там какое-нибудь шевеление или промельк неестественных для леса цветов, но из-за дождя и надвинувшихся сумерек ничего не видела. На самом деле это был не лес, а небольшая рощица, которая заканчивалась, не успев начаться, и переходила в плавно холмящийся выпас. Лошади, которые паслись сразу за рощей, подняли головы, насторожили уши и смотрели на нее. Она уже хотела было вернуться и подождать собак, как вдруг услыхала за спиной треск сломанной ветки. Резко развернулась, вскинула «глок». Лошади неслись на нее сквозь кусты, но в последний миг, не добежав совсем чуть-чуть, развернулись и поскакали мимо, стуча копытами о землю.

Сердце Трейси забилось, словно молот; пока она переводила дух, ей пришло в голову, что это лошади могли понестись, испугавшись треска сломанной ветки, а не ветка треснула оттого, что они понеслись. Она повернулась к кустам, откуда выскочили лошади, и снова заняла позицию для выстрела, хотя пистолет держала дулом к земле.

– Уолтер Гипсон?

Нет ответа.

– Мистер Гипсон, подумайте о своей семье. Я вооружена, а через пять минут сюда нагрянут полицейские с собаками. Нам не нужны несчастные случаи, мистер Гипсон. Мы просто хотим поговорить. Уолтер?

– Ладно. Ладно. – Гипсон появился из своего укрытия как-то вдруг.

– Стоять! – завопила от неожиданности Трейси, вскидывая оружие. – Ни с места! Не двигаться!

Гиспон продолжал идти на нее.

– Стоять! – закричала она еще громче. – Я сказала, не двигаться!

Гипсон застыл.

– О’кей. О’кей.

– Руки перед собой, чтобы я видела.

Гипсон вытянул руки вперед. Они дрожали.

– Ладони наружу! – скомандовала она.

– Хорошо. Хорошо.

– Где пушка?

– До… дома.

– При себе оружие есть?

– Нет.

– Руки держать. – Трейси сняла с пояса наручники, шагнула к Гипсону сзади и быстро защелкнула их вокруг его запястий.

– Я ничего не делал, – сказал Гипсон. – Богом клянусь, я ее не убивал.