Текст книги "Зеленые холмы Земли. История будущего. Книга 1"

Гейнс позвонил Дэвидсону:

– Дэйв, в других секторах без происшествий?

– Да, сэр.

– А как на других дорогах?

– Пока сообщений нет.

– Слышал мой разговор с Ван Кликом?

– Да, слышал. Я был на связи.

– Ладно. Пусть Хаббард свяжется с президентом и губернатором и передаст им, что я категорически возражаю против применения военной силы, пока беспорядки ограничиваются одной дорогой. Передай, что я сниму с себя всю ответственность, если они вмешаются прежде, чем я попрошу.

Дэвидсон не мог скрыть сомнения:

– Вы считаете, что это будет правильно, сэр?

– Да! Если мы натравим на Вана и его бунтовщиков армию, мы и вправду рискуем вызвать восстание по всей стране. Кроме того, он успеет разрушить дорогу так, что сам Господь Бог и вся королевская конница не смогут ее собрать. Какова сейчас загрузка дороги?

– Пятьдесят три процента от пиковой.

– Что на двадцатой?

– Почти всех эвакуировали.

– Хорошо. Надо очистить дорогу как можно скорее. Лучше, если полиция выставит на подходах к дороге посты, чтобы снизить пассажирский поток. Ван может в любой момент остановить все полосы, или я сделаю это сам в случае необходимости. Теперь слушай план действий: я вместе с курсантами иду в «преисподнюю». Мы будем пробиваться на север, подавляя любое сопротивление, какое встретим. Ты организуешь специалистов и младший персонал. Они должны следовать за нами. Каждый барабан, до которого они доберутся, должен быть переключен на контрольный щит сектора Стоктон. Делать все это придется быстро, отключив блокировку, поэтому пошли сюда побольше мотористов, чтобы они могли вовремя заметить все неисправности.

Если наш план сработает, мы выкрадем управление сектором Сакраменто из-под носа у Вана, а после пусть сидит в своей диспетчерской в Сакраменто сколько угодно. Возможно, голод прочистит ему мозги.

Гейнс выключил связь и повернулся к дежурному инженеру подсектора:

– Эдмундс, дайте мне шлем и пистолет.

– Есть, сэр.

Он выдвинул ящик и протянул шефу пистолет. Пистолет был небольшой, но выглядел достаточно внушительно. Гейнс сунул его за ремень, затем втиснул голову в шлем, но наушники пока оставил открытыми.

Блекинсоп кашлянул, напоминая о себе, и спросил:

– Можно… э-э-э… мне тоже взять шлем?

– Что? – Гейнс не сразу понял, о чем его спрашивают. – Нет, он вам не понадобится, мистер Блекинсоп. Вы пока оставайтесь здесь, – если что, я вас позову.

– Но… – Австралийский министр хотел было ему возразить, потом передумал и сдался.

Стоящий у дверей дежурный курсант обратился к Гейнсу:

– Мистер Гейнс, здесь техник, он хочет с вами поговорить. Его зовут Харви.

– Мне некогда.

– Он из Сакраменто, сэр.

– Из Сакраменто? Давайте его сюда!

Харви коротко рассказал Гейнсу, что видел и слышал на сегодняшнем митинге в гильдии.

– Мне стало противно, и я ушел, а они еще продолжали трепаться. Я даже вспоминать о них не хотел, пока не остановилась двадцатая. А когда я узнал, что в секторе Сакраменто беспорядки, то сразу решил встретиться с вами.

– Как долго все это готовилось?

– Думаю, что порядочно. Вы же знаете, как это бывает, – везде найдется парочка обиженных, и многие из них функционалисты. Но не будешь же отказываться работать с человеком только из-за того, что у него не такие политические взгляды? У нас свободная страна.

– Вам стоило бы прийти ко мне пораньше, Харви.

Харви угрюмо молчал. Гейнс внимательно посмотрел ему в лицо:

– Не расстраивайтесь, вы были правы. Следить за вашими друзьями – это моя обязанность, а не ваша. Как вы и сказали, у нас свободная страна. Что-нибудь еще?

– Ну… раз все так повернулось, думаю, я могу вам помочь взять зачинщиков.

– Спасибо. Тогда пойдете со мной. Мы собираемся в «преисподнюю», попробуем разгрести весь этот бардак.

Дверь неожиданно распахнулась, и в помещение поста вошли двое: техник и курсант, которые несли на руках тело третьего. Они осторожно положили его на пол.

Убитый оказался совсем молодым парнем. Грудь его была залита кровью. Гейнс вопросительно посмотрел на дежурного офицера:

– Кто это?

Эдмундс отвел взгляд от тела и ответил:

– Курсант Хьюз, я отправил его посыльным в Сакраменто, когда оборвалась связь. Мы не знали, что с ним, и следом я послал Марстона и курсанта Дженкинса.

Гейнс что-то буркнул себе под нос и пошел к выходу:

– Идем, Харви.

Настроение ожидавших внизу курсантов было уже другим. Гейнс видел, что юношеский задор сменило что-то менее привлекательное. Многие переговаривались на языке жестов, кто-то сосредоточенно проверял оружие.

Гейнс кинул взгляд на курсантов, потом подозвал старшего. Между ними произошел быстрый обмен жестами. Курсант козырнул, повернулся к остальным и, подав короткий сигнал, опустил руку. Курсанты один за другим поднялись наверх, в комнату сменного персонала. Гейнс двинулся следом.

Оказавшись в помещении, где не было шума, Гейнс сказал:

– Вы все видели Хьюза. Кто из вас хочет свести счеты с той сволочью, которая это сделала?

Трое курсантов отозвались немедленно. Сломав строй, они шагнули вперед.

Гейнс холодно посмотрел на них:

– Хорошо. Вы трое, сдайте оружие и возвращайтесь в казарму. Если кто-то еще думает, что наша цель – месть или охота, – он может присоединиться к ним. – Гейнс выдержал паузу, потом продолжил: – Сектор Сакраменто захвачен самозванцами. Мы собираемся его вернуть – если получится, без жертв с обеих сторон и без остановки дороги. План такой: двигаемся по «преисподней», отбивая один ротор за другим, и переключаем их на Стоктон. Ваша задача – продвигаться на север и арестовывать всех, кто встретится на пути. Вы должны при этом помнить, что большинство из них невиновны. Поэтому старайтесь использовать гранаты с усыпляющим газом и стрелять на поражение только в крайнем случае.

Капитан, разбейте людей на десятки и каждому отделению назначьте командира. Отделение распределяется по «преисподней» цепью, садится на моноциклы и движется на север. Скорость держать пятнадцать миль в час, интервал между цепями – сто ярдов. Передняя цепь окружает замеченных людей, задерживает их и сажает в транспортную машину, затем, став за последней цепью, вновь продолжает движение. Фургоны, которые доставили вас сюда, используйте для размещения пленных. Водители фургонов должны держаться поблизости от второй цепи.

Выделите группу захвата постов управления подсекторами, но ни одного поста не атаковать, пока его подсектор не будет переключен на Стоктон. Особое внимание обратите на обеспечение связи. У меня – все. Вопросы есть?

Гейнс пробежал взглядом по лицам молодых людей. Не услышав вопросов, он снова повернулся к старшему:

– Отлично, сэр. Выполняйте приказ!

* * *

Пока Гейнс ставил задачу, прибыла группа техников. Возглавлявший ее инженер тут же получил от Гейнса распоряжения. Курсанты уже стояли у моноциклов наготове, и курсант-капитан в ожидании смотрел на Гейнса. Тот кивнул, курсант сделал рукой отмашку, и первая партия, оседлав машины, двинулась вперед.

Гейнс и Харви, оба на моноциклах, держались возле курсант-капитана ярдах в двадцати пяти позади первой линии. С тех пор как главный инженер последний раз ездил на этой маленькой, нелепого вида машине, прошло немало времени, и сейчас Гейнс чувствовал себя не слишком уверенно. Моноцикл не придает своему седоку внушительности, по размерам и форме он чем-то напоминает кухонную табуретку, гиростабилизированную на единственном колесе. Но для патрулирования в тесном лабиринте «преисподней» лучшего средства не придумаешь, он может пролезть в любой узкий проход, легко управляется и терпеливо сохраняет устойчивость, когда его всадник спешивается.

Небольшая патрульная машина следовала за Гейнсом. Шныряя среди вращающихся барабанов, она старалась держаться поближе к главному инженеру, теле– и аудиокоммуникаторы внутри ее позволяли Гейнсу не отрываться от прочих его многочисленных обязанностей.

Первые двести ярдов сектора Сакраменто были пройдены без происшествий, затем один из разведчиков заметил припаркованный неподалеку от роторного барабана моноцикл. Его хозяин в это время снимал показания с датчиков у основания ротора и не заметил их приближения. Техника тут же арестовали – он и не думал сопротивляться, хотя и был до крайности удивлен, возмущен и сбит с толку.

Отделение отстало, пропустив на смену вторую цепь.

Через три мили у них было уже тридцать семь арестованных и ни одного убитого. Двое курсантов получили небольшие ранения, и их отправили в тыл. Из всех пленников только четверо оказались вооружены, Харви узнал среди них одного из зачинщиков беспорядков. Самого себя Харви предложил в качестве парламентера, но пока такой нужды не было.

Гейнсу идея Харви понравилась. Он знал, что техник – признанный профсоюзный лидер, и его авторитетом пренебрегать не стоило. Ради успеха он был готов на все, что сводило риск насилия к минимуму.

Через какое-то время первая цепь обнаружила еще одного техника. Его скрывал вращающийся барабан, и курсанты почти подошли вплотную, прежде чем на него наткнулись. Он не пытался сопротивляться, хотя был вооружен, и происшествие не стоило бы внимания, если бы в момент захвата он не разговаривал по «тихому» телефону, который был подключен к розетке у основания ротора.

Техника уже задержали, когда подоспел Гейнс. Он ухватил резиновый нагубник прибора и так сильно за него дернул, что послышался хруст – телефон застрял между зубами. Арестованный сплюнул обломок зуба, свирепо глянул на задержавших его людей, но все попытки заставить его говорить ничего не дали.

Гейнс хоть и действовал быстро, но пленник по переговорному устройству мог успеть предупредить противника об атаке. Вероятно, они потеряли преимущество внезапного удара. По цепи передали приказ продолжать движение, но с большой осторожностью.

Опасения Гейнса вскоре подтвердились: впереди, в нескольких сотнях футов, показалась группа людей, спешивших им навстречу. Людей в группу входило десятка два, точнее сказать было трудно, – большинство из них двигались, прячась за стальными барабанами.

Харви взглянул на Гейнса, тот кивнул и просигналил курсант-капитану остановиться.

Харви выехал вперед, высоко подняв над головой руки, показывая, что у него нет оружия. Ему пришлось управлять машиной, наклоняясь всем телом то в одну, то в другую сторону. Вскоре он подъехал к бунтовщикам, и они вразнобой начали тормозить. Харви тоже остановился, не доезжая до них нескольких шагов. Один из заговорщиков, явно вожак, заговорил с Харви на языке жестов, Харви ему что-то ответил.

Они были чересчур далеко, а желтый свет был слишком тускл, чтобы понять, о чем они говорили. Разговор продолжался недолго, затем наступила пауза. Вожак, казалось, был в нерешительности. Тогда из группы вперед выехал человек и, сунув пистолет в кобуру, заговорил с предводителем. В ответ на резкие жесты подъехавшего тот отрицательно помотал головой.

Мужчина начал опять, но получил тот же ответ. Тогда он в последний раз сделал недовольный короткий жест, выхватил пистолет и выстрелил в Харви. Харви согнулся, схватившись за живот. Мужчина пальнул еще раз. Харви дернулся и соскользнул с сиденья на землю.

Капитан выхватил оружие раньше Гейнса. Пуля попала в убийцу, тот подался назад, с удивлением вскинув голову. Казалось, он не может понять, что же такое произошло, он слишком быстро умер, чтобы успеть осознать это.

Курсанты открыли огонь. Передняя шеренга вдвое уступала числом противнику, но тот был явно сбит с толку. Заговорщики ответили беспорядочным залпом, и сразу сделалось ясно, что кажущееся их преимущество ничего не стоит. Не прошло и тридцати секунд после первого подлого выстрела, а повстанцы были кто перебит, кто ранен или взят в плен.

У Гейнса было двое убитых, включая Харви, и двое раненых.

Гейнс изменил свою тактику под новые условия. Теперь, когда о секретности можно было забыть, главными стали скорость и ударная мощь.

Вторая цепь двигалась по пятам за первой, почти вплотную. Третья отставала всего на двадцать пять ярдов. Теперь они игнорировали всех безоружных, оставляя их четвертой цепи, но получили приказ стрелять без предупреждения в любого, у кого заметят оружие.

Гейнс просил по возможности ранить, а не убивать противника, но прекрасно осознавал, что выполнить это практически невозможно. Будут смерти. Он этого не хотел, но понимал, что у него нет выбора. Он не мог посылать своих ребят под пули, запретив им стрелять первыми. Любой вооруженный повстанец был потенциальным убийцей, и в такой ситуации он не мог связывать руки своим людям.

Когда цепи перестроились, Гейнс скомандовал капитану курсантов выдвигаться, и первые две цепи рванули с места на максимальной скорости, на какую способны моноциклы, – почти восемнадцать миль в час. Гейнс последовал за ними.

Объезжая мертвое тело Харви, он невольно посмотрел на него. Натриевая лампа окрашивала лицо в неприятный желтушный цвет, но и на этой неживой маске отпечаталась суровая красота; даже сейчас, в смерти, был виден его сильный характер. Увидев это лицо, Гейнс уже меньше переживал по поводу своего приказа, но терзающее его чувство личной ответственности одолевало его с новой силой.

* * *

Некоторое время они шли, не встречая сопротивления, и Гейнс уже начал надеяться на скорую бескровную победу. Но тут он заметил, что ритмичный грохот машин, проникавший даже через наушники шлема, сделался каким-то другим. Он сдвинул шлем. Грохот машин затихал, роторные барабаны и ролики останавливали свой бег.

Дорога встала.

– Остановите людей! – крикнул он курсант-капитану, и слова его гулким эхом отозвались в неестественной тишине.

Откинулась дверца патрульной машины, и Гейнс поспешил туда.

– Шеф! – позвал из машины связист. – Вас – к экрану.

Узнав Гейнса, девушка на экране сразу же уступила место Дэвидсону.

– Шеф, – быстро выпалил он, – с вами хочет говорить Ван Клик.

– Кто остановил дорогу?

– Он.

– Какие еще происшествия?

– Никаких. Когда произошла остановка, на дороге уже почти никого не было.

– Хорошо. Давай Ван Клика.

При виде Гейнса на лице главаря заговорщиков вспыхнула плохо сдерживаемая ярость.

– Ну что?! – с ходу закричал он. – Ты думал, я шутки с тобой шучу? Ну так получай, что хотел! Интересно, как ты теперь запоешь, мистер главный инженер?

На Гейнса накатило желание выложить вслух все, что он думает о своем заме. Голос этого недоростка действовал на него подобно скрежету ножа по стеклу, но Гейнс не мог себе позволить роскоши говорить прямо. Он заставил себя говорить самым уважительным тоном, стараясь не выдавать чувств и успокоить болезненное тщеславие собеседника.

– Вынужден признать, что этот тайм за тобой, Ван, – дорога остановлена, – и не думай, что я не воспринимал тебя всерьез. Я слишком долго смотрел, как ты работаешь, чтобы тебя недооценивать. И знаю, что твои слова с делом не расходятся.

Чувствовалось, что Ван Клик был польщен его признанием, но пытался скрыть свою радость.

– Тогда какого дьявола ты там суетишься? – Он уже не говорил – требовал. – Тогда почему бы тебе не перестать валять дурака и не сдаться? Ведь вам нас не победить.

– Может, и так, Ван, но ты же понимаешь, что я должен попытаться. Кстати, – продолжал он, – с чего ты взял, что мне не победить? Ты же сам сказал, что я могу пригнать сюда всю армию Соединенных Штатов.

Ван Клик торжествующе улыбнулся:

– Видишь вот это? – Он показал грушевидный пульт дистанционного управления с единственной кнопкой, прикрепленный к длинному проводу. – Стоит нажать на кнопку, и взрыв снесет все полосы дороги от края до края – взорвет ее ко всем чертям! А перед уходом я возьму топор и напоследок разнесу на этой станции все, что можно.

Единственное, о чем Гейнс сейчас сожалел, – что плохо разбирается в психологии. Чтобы переиграть Ван Клика, ему придется довериться только своему здравому смыслу и изо всех сил постараться найти правильные слова.

– Звучит довольно радикально, Ван, но я не вижу, почему мы должны сдаваться.

– Не видишь? Так раскрой глаза! Если ты вынудишь меня взорвать дорогу, что станет с людьми, которые взлетят на воздух вместе с ней? Подумай об этом.

Гейнс лихорадочно искал решение. Он ничуть не сомневался, что Ван Клик выполнит свою угрозу. Его показушное, мальчишески-дерзкое «если ты вынудишь меня» свидетельствовало об опасной неустойчивости его психического состояния. Разрыв дороги в густонаселенном секторе Сакраменто, скорее всего, разрушит один или несколько жилых домов и наверняка убьет владельцев магазинчиков на работающем участке двадцатой полосы, а также случайных прохожих. Ван был абсолютно прав: он, Гейнс, не осмелится рисковать жизнями посторонних людей, которые ни о чем не подозревают, – пусть даже эта дорога встанет навсегда.

Если уж откровенно, проблема сейчас не в том, какой ущерб понесет дорога. Его выбила из колеи угроза, нависшая над ничего не подозревающими людьми.

Между тем мелодия все крутилась и крутилась в его голове: «Слушай дороги гуд, смотри, как они бегут! Наш бесконечен труд…» Что делать? Что ему делать? «Покуда вы мчите, покуда скользите…» Выхода нет, нет никакого выхода…

Он повернулся к экрану:

– Слушай, Ван, ты ведь не станешь взрывать дорогу, если тебя не вынудят. Я уверен, ты не хочешь, чтобы дорога погибла. И я не хочу. Как ты смотришь на то, что я приду к вашей штаб-квартире и мы обсудим проблему? Два разумных человека всегда найдут способ договориться.

– Что ты еще задумал? – подозрительно поинтересовался Ван Клик.

– Да ничего я не задумывал. Я приеду один, без оружия, буду скоро, как только позволит машина.

– А твои люди?

– Пока я не вернусь, они останутся здесь. Не веришь – можешь выставить наблюдателей.

Ван Клик секунду помедлил с ответом, разрываясь между опасением угодить в ловушку и предвкушением того, что его бывший начальник придет к нему, чтобы обсудить условия сдачи. Наконец он неохотно согласился.

Гейнс дал инструкции Дэвидсону и рассказал ему, что он собирается делать.

– Дэйв, если через час я не вернусь, действуй по своему усмотрению.

– Будьте осторожны, шеф.

– Постараюсь.

Гейнс отослал водителя патрульной машины, вывел ее по скату на насыпную дорогу, развернулся на север и дал газ. Наконец-то у него появился шанс собраться с мыслями – несмотря на скорость под двести миль в час.

Положим, его план удастся, но и в этом случае после победы многое придется менять. В первую очередь надо сделать выводы из двух тяжелых уроков; мысли о них крепко сидели в мозгу, словно занозы. Первое, что придется предпринять, – это установить на полосах перекрестную блокировку, чтобы в случае резкого расхождения скоростей соседние полосы ускорялись или тормозили. То, что произошло на двадцатой, не должно повториться!

Но с этим просто, – это задача техническая. Главная проблема не в этом, главное – подбор кадров. Разумеется, отборочные тесты должны быть улучшены, они должны гарантировать, что на транспорте будут работать только сознательные, надежные люди. Но – черт побери! – ведь считалось, что именно это и гарантируют нынешние тесты. Улучшенный метод Хамма—Уодсворта—Бертона еще ни разу не приводил к ошибкам. Во всяком случае, до сегодняшних событий в секторе Сакраменто. Непонятно, как Ван Клику удалось склонить к мятежу такое количество проверенных на тестах людей? Это просто немыслимо!

Без серьезной причины хорошо подобранный коллектив не выйдет из равновесия. Поведение одного человека еще может быть непредсказуемым, но когда их большое количество, они надежны, словно числа или машины. Они подчиняются законам статистики, их действия можно измерить, проверить, классифицировать.

Гейнс представил себе отдел кадров, шкафы с картотеками, клерков… Наконец-то! Он понял! Ван Клик как первый заместитель главного инженера был офицером по кадрам целой дороги!

Вот он – ответ, который объяснял все. Только у одного человека, офицера по кадрам, была замечательная возможность собрать всех паршивых овец в одно стадо. Теперь Гейнс был твердо убежден, что тесты на психологическую устойчивость подделывались, возможно не один год, и что Ван Клик намеренно собирал нужных ему людей в одном секторе, подделывая их личные дела.

Он получил еще один хороший урок: необходимы более жесткие тесты для офицеров. Классификацию и назначение персонала на должности нельзя доверять ни одному офицеру, если за ним не ведется самого тщательного контроля. Даже его, Гейнса, необходимо проверять в этом отношении. Вот только… Qui custodiet ipsos custodies? Кто будет сторожить самих сторожей? Латынь, может, и устарела, но древние римляне от этого дураками не становились.

Теперь он знал, в чем была его ошибка, и это доставляло ему мрачное удовлетворение. Надзор и контроль, проверка и перепроверка – вот ответ на вопрос. Да, будет хлопотно, да, не эффективно, но с этим придется смириться – повышая безопасность, всегда что-нибудь да приносишь в жертву.

Не стоило отдавать так много полномочий Ван Клику, не изучив его досконально. Но еще не поздно разузнать о нем кое-что!

Он нажал аварийную кнопку, и машина резко остановилась.

– Станция? Соедините меня с моим офисом!

Лицо Долорес смотрело на него с экрана.

– Вы на месте? – сказал он. – Отлично! Я боялся, что вы уже дома.

– Я услышала об аварии и сразу вернулась, мистер Гейнс.

– Вы умница. Дайте мне личное дело Ван Клика. Я хочу посмотреть его квалификационную запись.

Она мгновенно принесла дело и принялась читать ему записи, большей частью состоящие из символов и процентов. Слушая, Гейнс машинально кивал головой – данные только подтверждали его подозрения: скрытый интроверт, комплекс неполноценности… Все сходится.

– Замечание комиссии, – прочитала она. – Несмотря на потенциальную нестабильность, выявленную максимумом А и Д на результирующей кривой, комиссия убеждена, что этот офицер тем не менее пригоден к работе. У него исключительно хороший послужной список, и он особенно подходит для руководства людьми. Поэтому его рекомендовано оставить на службе с возможностью дальнейшего продвижения.

– Достаточно, Долорес. Спасибо.

– Да, мистер Гейнс.

– Я иду ва-банк. Держите за меня кулак.

– Но, мистер Гейнс… – Там, во Фресно, на Долорес смотрел пустой экран.

* * *

– Проведите меня к Ван Клику!

Охранник нехотя убрал пистолет, упиравшийся Гейнсу в ребра, и кивком головы велел ему первым идти наверх. Гейнс вылез из машины и пошел, как ему велели.

Ван Клик обосновался не в административном корпусе, а в диспетчерской сектора. Его окружали с полдюжины вооруженных мятежников.

– Добрый вечер, директор Ван Клик.

Услышав, что Гейнс признал его новое звание, коротышка буквально разбух от гордости.

– Мы здесь не очень обращаем внимание на титулы, – сказал он с показным безразличием. – Можешь называть меня просто Ван. Садись, Гейнс.

Гейнс так и сделал. Теперь надо было как-то удалить посторонних. Со скучающим видом он посмотрел на охрану:

– Ты что, боишься, что сам не справишься с одним безоружным человеком? Или функционалисты уже не доверяют друг другу?

Ван Клик покраснел от злости, но Гейнс бесстрашно улыбнулся ему в лицо. Наконец коротышка взял со стола пистолет и указал парням на дверь:

– Оставьте нас, ребята.

– Но, Ван…

– Пошли вон, я сказал!

Когда они остались одни, Ван Клик подвинул к себе пульт с кнопкой, который Гейнс до этого видел на экране, и направил на своего бывшего шефа пистолет.

– Ну ладно, – раздраженно проговорил Ван Клик, – попробуешь выкинуть какой-нибудь фортель – все полетит к чертям! Ну, так что ты хотел мне сказать?

Улыбка на лице Гейнса стала еще шире. Ван Клик нахмурился:

– Что здесь, черт возьми, смешного?

– Прежде всего ты сам, Ван, – ответил Гейнс. – Это надо же такое придумать: ты затеял функционалистскую революцию, а единственная функция, до которой ты смог додуматься, – взорвать дорогу, без которой ты вообще окажешься полный нуль. Признайся, чего ты так боишься?

– Я не боюсь!

– Неужели? Ты сидишь здесь, готовый совершить харакири при помощи своей игрушечной кнопки, и еще говоришь мне, что не боишься? Если бы твои приятели знали, как близок ты к тому, чтобы лишить их всего, за что они боролись, – да они тебя тут же бы пристрелили! Ты ведь их тоже боишься, а?

Ван Клик оставил кнопку и встал.

– Я ничего не боюсь! – выкрикнул он и начал обходить пульт, приближаясь к Гейнсу.

Гейнс сидел на месте и смеялся:

– Я же вижу, как ты боишься! Сейчас ты боишься меня. Боишься, что я вызову тебя на ковер и отчитаю за плохую работу. Ты боишься, что курсанты при встрече не отдадут тебе честь. Боишься, что они потешаются у тебя за спиной. Ты боишься во время ужина взять не ту вилку. Ты боишься, когда на тебя смотрят люди, и боишься, что они тебя не замечают.

– Нет! – закричал Ван Клик. – Ты… ты грязный тупой сноб! Ты думаешь, будто лучше других только из-за того, что закончил престижную школу… – Он задохнулся, голос его сорвался в попытке скрыть накатившие от бессильного гнева слезы. – Это все ты, ты и твои мерзкие курсантики…

Гейнс внимательно за ним наблюдал. Теперь он ясно видел, какой слабый у этого человека характер, и удивлялся, почему не замечал этого раньше. Ведь признаки были явные. Он припомнил, как однажды недоволен был Ван, когда Гейнс предложил ему помочь разобраться в каких-то вычислениях.

Но сейчас надо было сыграть на его слабости, отвлечь внимание Вана от опасной кнопки, сосредоточив его ярость на Гейнсе.

Хотя слишком его провоцировать тоже не следует, иначе неожиданный выстрел может положить конец самому Гейнсу, а заодно и лишить всех последнего шанса избежать кровавой битвы за контроль над дорогой.

Гейнс презрительно хмыкнул.

– Ван, – сказал он, – ты маленькое жалкое ничтожество. Это всем давно известно. Я же тебя насквозь вижу. Ты – третий сорт, Ван, и всю свою жизнь ты боялся, что тебя разглядят как следует и пошлют туда, где место таким, как ты. Да какой из тебя директор! Плюнуть и растереть! Если ты – лучший из функционалистов, то проще оставить вас в покое, вы сами себя тут зароете из-за полной некомпетентности.

Он развернул кресло, демонстративно повернувшись спиной к Ван Клику с его пистолетом.

Ван Клик приблизился к своему мучителю, остановившись в нескольких футах, и заорал:

– Ты!.. Я тебе покажу!.. Я всажу в тебя пулю, понял, ты?..

Гейнс медленно развернулся, встал и пошел прямо на Вана:

– Положи эту хлопушку, пока не поранился.

Ван Клик отступил на шаг.

– Не подходи!.. – закричал он. – Или я тебя пристрелю! Вот увидишь, я…

«Пора», – решил Гейнс и нырнул ему под руку.

Пистолет грохнул над самым ухом. Что ж, эта пуля была не его. Вцепившись друг в друга, они повалились на пол. Для своего малого роста Ван Клик был довольно крепок. Где же пистолет? Вот! Гейнс схватил выпавший пистолет и быстро вскочил, думая, что Ван Клик тут же бросится на него.

Но Ван Клик не поднялся. Он лежал на полу, слезы текли из закрытых глаз, он рыдал, словно наказанный ни за что ребенок.

Секунду Гейнс глядел на него с состраданием, потом размахнулся и аккуратно ударил рукояткой пистолета под ухо. Подошел к двери, прислушался и тщательно ее запер.

Шнур от кнопки вел к щиту управления. Гейнс проверил соединение и осторожно его разъединил. Закончив эту нехитрую работу, он повернулся к пульту и вызвал Фресно.

– Порядок, Дэйв, – сказал он, – атакуйте прямо сейчас и, бога ради, поторопитесь!

И тут же отключил связь, не желая, чтобы подчиненный видел, как его трясет.

* * *

На следующее утро во Фресно Гейнс, весьма довольный, мерил шагами центральную диспетчерскую. Дороги катились – вскоре они должны разогнаться до нормы.

Это была долгая ночь. Гейнс потребовал провести тщательную проверку сектора Сакраменто, и туда для этой работы были посланы все свободные от службы инженеры и все курсанты, чтобы дюйм за дюймом проверить все полотно дороги. Посты управления двумя подсекторами, пульты которых были повреждены, пришлось переносить на другие, действующие. Но главное – дороги катились; подошвами, через пол, он ощущал их ритмичный бег.

Гейнс остановился рядом с усталым небритым Дэвидсоном.

– Почему ты не уходишь домой, Дэйв? – спросил он. – Макферсон уже принял дежурство.

– А вы, шеф? Вы тоже не слишком тянете на роль жениха.

– Ничего. Я могу поспать у себя в кабинете. Чуть попозже. Свою жену я уже предупредил. Она сама приедет ко мне сюда.

– Злится?

– Не очень. Ну, знаешь, как это бывает у женщин.

Он повернулся к приборному щиту и посмотрел, как работают контрольные комплексы, принимающие показания сразу шести секторов. Сан-Диего-Кольцевая, сектор Анджелес, сектор Бейкерсфилд, сектор Фресно, Стоктон… Стоктон? О боже! Блекинсоп! Он же оставил министра Австралии в конторе Стоктона на всю ночь!

Гейнс бросился к двери, крикнув на ходу Дэвидсону:

– Дэйв! Ради бога! Срочно закажи мне машину!

Смысл просьбы дошел до Дэвидсона лишь тогда, когда Гейнс пересек зал и был уже у себя в кабинете.

– Долорес! – с порога обратился Гейнс к секретарше.

– Слушаю, мистер Гейнс.

– Позвоните моей жене и передайте, что я еду в Стоктон. Если она уже выехала, пусть ждет меня здесь. И еще, Долорес…

– Да, мистер Гейнс.

– Попробуйте ее как-нибудь успокоить.

Губы ее плотно сжались, но лицо осталось непроницаемым.

– Хорошо, мистер Гейнс.

– Ну вот и умница.

Он вышел из офиса и сбежал по ступенькам вниз. На дороге он огляделся. От вида бегущих полос он почувствовал прилив новых сил. Быстрыми шагами он двинулся в сторону указателя: «ПРОХОД ВНИЗ». Насвистывая себе под нос, Гейнс открыл дверь, и грохочущий, ревущий ритм «преисподней» словно бы подхватил мелодию, слившись с ней воедино:

 
Ну-ка, быстро, быстро, быстро!
Мы недаром мотористы.
Живо сектора проверьте:
Первый, и второй, и третий!
И куда б вы ни попали,
Вы забудете едва ли,
Что ваши дороги идут вперед!