Текст книги "Нам, живущим. Реквием"

В другом разделе Конституции определяются юридические лица и устанавливается, что у них нет никаких прав, помимо ситуаций, когда они представляют права физических лиц. Юридическим лицам не может быть нанесен ущерб. Действие, совершенное против юридического лица, должно нанести доказуемый ущерб физическому лицу, чтобы считаться преступлением. Эта поправка подрезала крылья корпоративным фондам, грозившим заменить людей из плоти и крови.

Была определена и новая гражданская свобода, право на неприкосновенность частной жизни. Ты поймешь ее лучше, когда изучишь кодекс обычаев. Другие реформы, в большинстве своем очевидные, – прямые выборы президента, новое определение «общего благополучия», упрощающее коррекцию курса в меняющемся мире. Произошли и важные изменения в методах законодательной деятельности. Палата представителей получила право принимать законы в обход вето, наложенного сенатом. Обсуждалась полная отмена сената или, как вариант, его реорганизация с целью пропорционального представления, однако какой-то мутный параграф исходной Конституции не позволял сделать этого без единогласного одобрения всех штатов. Возможно, самое яркое изменение – власть главы правительства инициировать законодательный процесс и настаивать на рассмотрении инициатив. Согласно этому положению президент при помощи своих советников может создавать проекты законов, которые автоматически вступают в силу через девяносто дней, если их не отвергнет конгресс. Разумеется, исчисление этих девяноста дней происходит только в то время, когда конгресс заседает.

– А что, если конгресс на каникулах?

– Президент может созвать его по своему усмотрению.

– А если вопрос настолько важный, что нельзя ждать девяносто дней?

– Конгресс может принять решение сразу, если есть такая необходимость. Иногда об этом просит президент.

– А конгресс при этом утратил свои полномочия на инициативу в законодательстве?

– Нет-нет, ни в коем случае. Он мог принимать любой закон по желанию и отвергать любой закон по желанию. Но если случался глобальный раздрай, любая из ветвей правительства имела право потребовать немедленных общих перевыборов. Президент мог распустить конгресс, а конгресс выдвинуть президенту вотум недоверия. По последнему вопросу голосование проводилось только палатами, сенат не участвовал. Это лишь одно из серьезных изменений. Новая Конституция требовала пересмотра всех законов каждые десять лет и строго предписывала всем законодателям применять простой язык и избегать абстракций. Так появился способ признавать законы не имеющими силы просто потому, что они не были написаны понятным английским языком.

– Вот это мне нравится, – отозвался Перри. – Я всегда считал, что юристы намеренно напускают тумана своей многозначительной болтовней. В школе у меня был курс по составлению приказов. Официально считалось, что это языковой курс, связанный с сочинительством, только критерием оценки служил не стиль и не литературные достоинства, а то, насколько однозначным является смысл документа. Полагаю, большинству юристов пошло бы на пользу, пройди они этот курс.

– Уверен, что так. Что ж, Перри, вроде бы мы со всем разобрались. Последние шестьдесят лет в основном примечательны развитием и ростом, которые тебе будет лучше всего оценить собственными глазами. Прошу меня простить, я отправляюсь спать.

– Здравая мысль. Но прежде позвольте поблагодарить вас за ваши старания. Вы были очень терпеливы.

– Не стоит благодарности, сынок, мне это и самому понравилось. В ближайшем будущем хотелось бы подробно расспросить тебя о твоем периоде. Ты окажешь мне огромную услугу, поделившись подробными и точными личными воспоминаниями о времени, в котором жил.

– Сочту за честь и удовольствие.

– Что ж, спокойной ночи, сынок.

– Спокойной ночи, сэр, и еще раз спасибо.

Глава пятая

– Хочешь весь день проспать, соня?

Перри потянулся и зевнул, затем улыбнулся стоявшей над ним Диане:

– Который час?

– Довольно поздний. Теряем световой день. Магистр Каткарт давно уже уехал. Если хочешь позавтракать со мной, лучше поторопись.

Перри вскочил и исчез в освежителе. Когда он вернулся десятью минутами позже, ощущая кожей покалывание после душа, Диана как раз ставила у окна поднос, от которого исходили аппетитные запахи.

– Что здесь у нас? Гречишные оладьи. Сосиска. Свежий ананас. Диана, ты просто золото. Прошу, усынови меня и корми так каждое утро.

– Садись и ешь, дурачок. – Она скорчила гримасу, но ее глаза сияли. – Давай быстрее, нам сегодня нужно много куда попасть.

– Где эти места?

Чашка с кофе вопросительно застыла в воздухе.

– Здесь и там. Везде, где ты захочешь. Большой просторный мир. Что ты хочешь увидеть?

– Я пока не знаю что.

– Вот туда-то мы и отправимся.

После завтрака Диана зажгла сигарету и бросила посуду в огонь.

– Надень-ка вот это, – сказала она, повернувшись к Перри. – Остальные твои вещи уже в машине.

«Вот это» оказалось парой сандалий с застежками на молниях и декоративными ремешками. Перри нацепил их и поспешил за Дианой, которая уже успела открыть внешнюю дверь. Он обнаружил, что стоит не на улице, а в небольшой прихожей. Слева стройные ноги Дианы исчезали в пролете ступеней. Он поторопился и нагнал ее. Они вышли в средних размеров ангар, в котором покоился – очевидно – летательный аппарат, но вид аппарата напомнил Перри иллюстрации в сенсационных воскресных газетных приложениях. По форме он походил на яйцо примерно восемнадцати футов в длину и двенадцати в высоту. Аппарат поддерживали три убирающихся колеса шасси: два у тупого переднего конца и одно на корме. На остром конце «яйца» был установлен гребной винт с тремя пятифутовыми лопастями. В самой верхней точке яйцевидного фюзеляжа располагалось небольшое цилиндрическое возвышение, из которого в сторону кормы торчал пучок плоских пятнадцатифутовых лопастей, их ширина была не более восемнадцати дюймов в самой широкой части. Перри догадался, что пучок разворачивается в несущий винт, превращая летательный аппарат в вертолет. Он попытался в полутьме сосчитать лопасти и пришел к выводу, что их пять или шесть. Крыльев не было видно, однако Перри обратил внимание, что на каждой стороне «яйца», примерно на уровне верха миделя, располагались четырехфутовые горизонтальные щели. Диана подтвердила его догадку, что в них сложены крылья, которые могут раскрываться по мере необходимости. Но сколько Перри ни искал, ему так и не удалось найти следы управляющих поверхностей – не было ни руля, ни стабилизаторов, ни киля.

Матовый медный цвет фюзеляжа нарушало только пластиковое остекление на носу и на бортах, в средней части. Дверь располагалась там, где заканчивался огромный иллюминатор по правому борту. Диана распахнула ее, и они ступили внутрь. Весьма просторный интерьер «яйца» имел около пяти футов в ширину, и столько же свободного места оставалось позади кресел двух пилотов. Внешнюю стену опоясывала скамья – вплоть до кресел пилотов, где начиналась панель приборов, выше и ниже ее стена была прозрачной. Перри увидел, что панели пола и внешние панели фюзеляжа тоже по большей части стеклянные.

Диана заняла кресло правого пилота:

– Перри, присаживайся рядом.

Он сел и принялся изучать дублирующие органы управления, расположенные прямо перед ним. Диана коснулась рычага, аппарат выкатился на платформу. Затем она ухватилась за джойстик и потянула его к себе, одновременно нажимая большим пальцем кнопку в верх нем торце джойстика. Перри услышал мягкое гудение, и над кабиной возникла тень. Несущий винт развернулся. Гудение перешло в высокий визг, а затем исчезло. Аппарат вздрогнул, и Перри ощутил небольшую тяжесть. Он взглянул себе под ноги и увидел уплывающую вниз гору, усыпанную скалистыми уступами и покрытую сос нами. Через несколько минут Диана вернула джойстик в вертикальное положение. Перри показалось, будто он ехал на скоростном лифте, который только что остановился на верхнем этаже. Аппарат висел примерно в двух тысячах футов над горой Дианы.

Она повернулась к нему:

– Куда отправимся?

– Не желаю никуда отправляться, пока не научусь пилотировать эту штуку.

– Вообще-то, я не инструктор по пилотажу, но попробую. Ты видел, как я выполнила взлет. Сначала запустила главный мотор – вот этот переключатель в режим вертолета. Я потянула на себя рычаг, чтобы подняться. Когда рычаг приведен в вертикальное положение, аппарат зависает. Рычаг не двинется, пока не нажмешь кнопку на конце. Двигаешь его от себя – вот так, – и аппарат снижается. Затем возвращаешь в вертикальное положение, когда достигнешь желаемой высоты. При посадке все делаешь плавно, слегка нажимая на рычаг от себя.

– А что, если главный мотор остановится в режиме вертолета?

– Мы сядем на авторотации. Шасси автоматически раскроется. Оно удерживается магнитной силой поля, производимого главным мотором. Посадка при этом довольно жесткая, примерно как падение с десяти метров над уровнем моря. В этом разреженном воздухе – чуть пожестче. Но шасси поглощает большую часть удара, а эта пневматическая обивка поглощает остальное. И все равно удар ощутимый. Любой стоящий в кабине должен успеть быстро лечь на скамью.

– А что, если аппарат упадет на воду?

– Он плавает. Если сможешь вновь запустить мотор, то даже сможешь взлететь с воды. Я так делала на этом аппарате – взлетала с озера Тахо. Если не можешь взлететь, то просто сиди и жди, пока тебя спасут.

– Теперь расскажи мне, как на этой малышке маневрировать.

– Переведи главный переключатель из режима «вертолет» в режим «самолет». Выдвигаются крылья, – (тут Перри увидел, как раскрылись крылья справа и слева от аппарата), – и запускается гребной винт. По мере того как растет скорость, подъемная сила становится достаточной, поэтому несущий винт замедляется, останавливается и складывается. Если ты остановишь гребной винт, переведя аппарат обратно в положение «вертолет», или же что-то случится с гребным винтом, несущий винт стартует автоматически. Крылья не убираются, пока несущий винт осуществляет подъем. Смотри, он замедляется.

Большие лопасти проплывали мимо, все медленнее с каждым оборотом, и наконец, остановившись, сложились, как японский веер, и исчезли из виду.

– Сейчас мы летим. Если я теперь потяну за рычаг, скорость увеличится. Когда измеритель воздушной скорости показывает нужную мне скорость, я возвращаю рычаг в вертикальное положение. Если я толкаю его от себя, скорость снижается. Если снизить скорость до скорости сваливания, автоматически запустится несущий винт.

– А как менять курс?

– Если тянуть рычаг в сторону, аппарат туда и повернет. Когда окажешься на нужном курсе, просто возвращаешь его в вертикальное положение.

– Эта штука одновременно выполняет крен и рулит? А я что-то не припомню, чтобы видел руль или другие управляющие элементы оперения. За счет чего она поворачивается?

– Управляющих элементов оперения здесь нет. Машина гиростабилизирована. Мы поворачиваем ее относительно жесткого каркаса гироскопов, а дальше гребной винт толкает нас в нужном направлении.

Перри медленно покивал:

– Вроде бы возможно, но ведь тогда аппарат будет при каждом чертовом повороте выполнять боковое скольжение.

– Именно так, Перри, но обычно это значения не имеет. Если тебе нужно этого избежать, ты можешь компенсировать боковое скольжение, изменив точку и угол входа в поворот.

Лицо Перри просветлело.

– Да, полагаю, что так, но я бы не стал пытаться на этой штуке держать строй в боевом крыле.

– Ты и не смог бы. Это семейная модель, для спокойных людей вроде меня. Не очень быстрая и настолько защищенная от «дурака» и автоматизированная, насколько возможно. Производитель утверждает, что на «Облаке» может летать любой, кто способен управиться с ножом и вилкой.

– Какую скорость она развивает?

– У меня крейсерская примерно пятьсот километров. Могу разогнать до пятисот пятидесяти, но тогда возникает неприятная вибрация. Возможно, пора сменить гребной винт.

Перри присвистнул:

– Если это умеренная скорость для семейного транспорта, каков же сейчас рекорд?

– Около трех тысяч. Но это, конечно, уже с ракетными двигателями. Ракетные машины я не люблю, меня они нервируют, и в управлении – настоящие бесенята. Мне подавай старомодный электрический автомобильчик. Я ведь никуда не спешу.

– Кстати, об этом. Я уже понял, что эта штука на электроприводе, но как это возможно?

– Винты приводятся в действие индукционными электродвигателями. Питание поступает от аккумуляторов. У каждого гироскопа собственная индукционная обмотка. Гироскопы работают постоянно.

– Аккумуляторы… они же должны быть слишком тяжелыми.

– Для энергии, которую они способны хранить, аккумуляторы совсем не тяжелые. Их называют хлорофилльными, потому что в основе их работы – принципы, сходные с фотосинтезом растений. Только не проси объяснить подробнее. Я занимаюсь танцами, а не физикой. Однако есть на рынке новые модели, которые производят электричество из угля.

– Напрямую?

– Не знаю. Горение там не используется, если ты об этом.

Перри хлопнул себя по бедру:

– Эдисон работал над этим, когда умер.

– Жаль, что он не закончил. У нас такие батареи существуют всего лет десять. Давай, Перри, хочешь опробовать управление?

– О, конечно. Только погоди немного. Как менять высоту в режиме самолета?

– При помощи этого прибора можно регулировать угол набора высоты или снижения вплоть до десяти градусов. Он вращает аппарат относительно горизонтальной оси гироскопа. Это можно использовать при парении с включенным несущим винтом, чтобы предотвращать снос воздушным течением, при условии, что скорость ветра не превышает семидесяти пяти километров.

– Но ведь в этом случае можно маневрировать при помощи несущего винта, ведь так?

– Конечно, но это медленно. Ты понимаешь, для чего нужны все приборы перед тобой?

– Последи лучше ты за приборами. А я какое-то время полетаю на слух.

Перри поднял машину на пару тысяч футов и осторожно выполнил несколько маневров. Освоившись с управлением, он перешел к активным действиям, чтобы посмотреть, на что способна машина. Аппарат взмывал и падал, летел прямо и резко поворачивал. Перри обнаружил, что может развернуть аппарат на сто восемьдесят градусов и мгновенно остановить при помощи гребного винта. После этого фокуса Диана тронула его руку:

– Перри, если ты сорвешь гребной винт, нам придется возвращаться домой на несущем.

– Ох, прошу простить, – удрученно сказал Перри. – Я думал, что машина справится со всем, на что способна.

– Это почти что так. Но, знаешь, гребной винт, возможно, не сбалансирован. Как бы то ни было, винт – это тоже гироскоп, и он жестко крепится к каркасу.

Перри выставил органы управления в нейтральное положение и повернулся к ней:

– Диана, если ты танцовщица, а не физик, откуда ты так много знаешь о механике?

– Любая школьница знает столько, сколько я. – Диана не скрывала удивления.

– Я смотрю, образование улучшилось.

Он вернулся к пилотированию и опробовал новые фокусы: скорость сваливания, смену комбинаций, маневрирование при помощи несущего винта. В результате маневрирования он вернулся обратно к каньону – «каньону Дианы», как назвал его Перри, – и его взгляд привлек водопад. Он осторожно снизился и медленно подвел аппарат к стене воды, так что они оказались примерно на середине высоты водопада и в ста футах от него. Несколько минут оба сидели в молчаливом созерцании, пока внезапный порыв ветра не вынудил Перри вернуться к управлению. Он поднял аппарат из каньона и поставил его на ровный курс. Затем он заговорил, тихо и страстно:

– Клянусь, этот водопад просто нечто! – И, повернувшись к Диане: – Он почти такой же красивый, как ты, Ди.

Она подняла взгляд, и их глаза встретились на мгновение. Она опустила веки, ничего не ответив. Они летели на запад.

– Куда мы летим, Перри? – спросила Диана через некоторое время.

– Я об этом не думал. Куда ты предлагаешь?

– Хочешь увидеть Сан-Франциско?

– Идет!

– Тогда позволь мне проложить курс.

– Я сам могу. Я знаю эту страну.

Он нашел южный рукав Американ-ривер и проследил его взглядом до точки соединения с рекой Сакраменто. Вскоре Диана встала и ушла в заднюю часть кабины. Когда они уже приближались к Сакраменто, она объявила, что готов ланч.

– Невозможно, – ответил Перри. – Я лечу прямо в трафик.

Она заглянула через его плечо:

– Я настрою автопилот на облет Сакраменто и прием луча Сан-Франциско. Не стоит летать в трафике, пока ты не сдашь теоретический экзамен. Теперь идем есть.

Горячий суп. Фаршированные яйца и сельдерей. Овсяные печенья и виноград. Холодное молоко. Когда все это оказалось внутри, Перри более не испытывал желания двигаться. Он лежал на животе, положив голову на край скамьи, и наблюдал через боковой иллюминатор, как внизу скользит земля. Диана лениво наблюдала за ним. Наконец земля сменилась водой.

– Приближаемся к Сан-Франциско! – закричал Перри, вскочил на ноги и уселся в носовой части.

– Не трогай ничего, Перри, – предупредила Диана. – Все приборы в автоматическом режиме.

Перри не ответил, они уже проходили над мостом в заливе.

– Ди, это все тот же мост, что и в мое время?

– Полагаю, что так.

– И в мое время были толковые инженеры, – гордо заметил он.

– Безусловно, были.

– О, а вот же здание паромной переправы. Только не говори, что оно сохранилось и простояло здесь все эти годы.

– Нет, это реплика. Сейчас там Музей истории Калифорнии.

– А вон там Ноб-Хилл! И отель «Фермонт»!

– Ты прав, но я не понимаю, как ты его узнал. Он стоит здесь всего десять лет.

– Вижу, что он отличается от прежнего. Но место то же.

Аппарат изменил курс и принялся кружить над городом по часовой стрелке. На том же круге с той же скоростью перемещались и другие летательные аппараты.

– На улицах какой-то настил? Что это там движется под стеклянными крышами?

– Это и есть улицы, по ним ездят люди.

– Но как? Не вижу автомобилей или других транспортных средств, а перемещаются они как-то быстро.

– Улицы движутся полосами. Самая близкая к домам полоса движется со скоростью пять километров в час, следующая – десять, и так далее, до середины улицы. На центральных полосах установлены кресла, эти полосы перемещаются со скоростью сорок километров в час.

– А есть конечная остановка?

– Конечная?.. А, они закольцованы. Если оставаться на полосе, то вернешься туда, где на нее сел. Поперечный трафик, естественно, находится уровнем ниже. Садимся, Перри?

Его лоб пробороздила глубокая складка.

– А ты что об этом думаешь? Я, наверное, не знаю, как правильно себя вести. И потом, не могу же я выйти в город в таком виде, а? – Он указал на свое обнаженное тело.

– Нет никаких причин этого не делать, разве что хочешь остаться незамеченным. Но ты вчера купил костюм для выходов, он рядом с тобой, в ящичке под скамейкой, на которой ты сидишь.

Диана выудила костюм и отдала его Перри. Перри примерил. Костюм состоял из ярко-синего шелкового килта на широком кожаном ремне, с карманами и разнообразными крючками. Ремень поддерживала лента, которую он накинул на плечо. Разрезы килта были украшены ярким серебристым материалом, который сверкал в движении. Хромовые застежки черного пояса и черной ленты гармонировали с его сандалиями. Диана осмотрела его:

– Вот. Готов? Тогда сажаю.

Она аккуратно провела посадку сквозь лабиринты трафика на платформу в Ноб-Хилле. Прежде чем покинуть «Облако», она прихватила собственную одежду и влезла в нее. То была открытая с правой стороны туника в греческом стиле, из черного бархата и прихваченная на правом плече серебряной застежкой с драгоценными камнями. Она оголяла левое плечо и левую грудь. Перри присвистнул:

– Ди, ты в этом прикиде выглядишь просто великолепно, но в моем родном городе нас бы уже заперли в тюрьму и выбросили ключ.

– За что это?

– Непристойное обнажение.

– Глупость какая. Идем.

Диана взяла чек у парковщика, и они направились к лестницам. На платформе было холодно. У Перри на груди образовалась гусиная кожа, резкий ветер трепал его килт. Диану, похоже, холод не беспокоил. Но на лестнице было уже тепло. Пока они опускались на уровень улицы, Перри разглядывал других пассажиров. Как оказалось, они с Дианой были одеты вполне достаточно. Большинство женщин одевались примерно так же свободно, но некоторые более вызывающе. На седьмом уровне он заметил в проходе, обозначенном словами «МАСАШ-КОРЕКЦИЯ», крупную скандинавку, одетую только в скучающий вид. И похоже, что остальные пассажиры лифта не обратили на нее особого внимания. Наряды мужчин были разнообразными. Многие носили комбинезоны из тяжелой ткани – Перри решил, что это механики с платформы. Некоторые были одеты так же, как Перри. Он заметил пожилого господина в римской тоге, тот читал газету. Но уже через мгновение они сошли на уровень улицы, и Перри оказался слишком занят, чтобы беспокоиться об одежде. Бурлящий поток людей сразу отделил его от Дианы. Он испытывал панику, пытаясь найти ее и не находя. Затем маленькая теплая рука скользнула в его руку, и он услышал ее голос:

– Давай-ка я возьму тебя за руку. Меня чуть не унесло.

Он посмотрел на ее лицо и понял, что она пытается дипломатично помочь ему, но ему было все равно. Он крепко сжал ее руку.

– Что ты хочешь увидеть, Перри?

– Господи, я даже не знаю. Может быть, ты меня повыгуливаешь немного? А если мне что-то придет в голову, я тебе скажу.

– Давай так.

Они направились по широкому переходу к улице. Переход заполняли ярко освещенные магазинчики. Перри разглядывал витрины на ходу. Большинство вещиц, похоже, ручной работы, любопытные и красивые штучки, некоторые были ему знакомы, другие – совершенно непонятны. Наиболее понятными оказались китайские, японские и индийские магазины. В некоторых случаях на вещицах присутствовали ценники. Цифры показались Перри неожиданно большими. Он спросил об этом Диану.

– Естественно, что они дорогие, Перри. Их же сделали вручную. Они стоят того, что за них просит художник, – если ты достаточно сильно хочешь их получить, чтобы заплатить эту цену. Правда, многие из художников – чудаки. Если тебе понравилось что-то, что они сделали, и ты не можешь себе позволить это купить, они иногда просто дарят это тебе.

– И как эти кустари-одиночки конкурируют с фабричным производством?

– Они не конкурируют. Их работы адресованы людям, которые ценят индивидуальное творчество. Ценность создаваемых ими вещей никак не связана со стоимостью материалов или приносимой пользой. Их ценность в эстетике, а ее невозможно стандартизировать.

– А что, если люди не захотят оплачивать работу художника?

– В таком случае он волен делать что захочет – продолжать творить и оставлять результаты себе, или раздаривать свои творения, или же прекратить эту деятельность и заняться чем-то другим.

– Я недостаточно ясно выразился. Как он может продолжать творить, если люди не покупают?

– Он живет на свое наследство или же работает часть времени за деньги, а часть времени посвящает искусству.

Перри умолк. Они прошли мимо ряда публичных видеофонов и добрались до Мейсон-стрит. Перри впервые увидел вблизи трафик самодвижущихся дорожек, и от этого вида у него слегка закружилась голова. Толпы пешеходов перед ним двигались с различными скоростями, причем быстрее перемещались люди, находившиеся от него дальше. Это зрелище напомнило ему о моментах на танцплощадке, когда он кружил проворную партнершу, а затем резко останавливался. В поисках равновесия он обернулся к ближайшему зданию. Затем вновь посмотрел на улицу. Движение постепенно упорядочивалось у него в голове. Он увидел, что каждая лента примерно восьми футов в ширину. Всего он насчитал шесть полос до середины улицы. На дальнем краю последней ленты стояла непрерывная скамья. На скамье сидели люди лицом к нему – они читали, болтали и наблюдали за жизнью вокруг себя. Между их головами Перри увидел мелькающие в противоположном направлении головы пассажиров на другой стороне улицы. Над их головами стеклянный полог протянулся от одной стороны улицы к другой, начинаясь на уровне окон второго этажа на высоте примерно двадцати футов. Слева от Перри, поверх движущихся полос, изящно изгибался пешеходный мостик. Из-под лент доносились шепот и мурлыканье механизмов. Диана сжала его руку:

– Прокатиться хочешь?

– А то! Ребенок хочет на карусель. – И он занес ногу над внешней полосой.

– Нет-нет, Перри. Смотри против движения полосы. И ступай той ногой, которая стоит ближе к полосе. – (Перри успешно справился с первой лентой.) – Давай, Перри, отойди от края. Сразу внутрь красных ограничителей. А то столкнешься с кем-нибудь, кто идет на пересадку.

Перри посмотрел под ноги и обнаружил, что три фута в центре полосы ограничены красными линиями. Пока Диана произносила наставления, несколько человек оглянулись на них, но быстро отвели взгляд – все, кроме одного «ежика» примерно лет шести, который продолжал наблюдать за Перри спокойно и без какого-либо выражения на лице. Они без проблем преодолели следующие четыре полосы и уселись на подушках скамьи.

– Порядок? – улыбнулась Диана.

– Все легко, когда разберешься. Просто Элиза бежит по льду[18]18
  Отсылка к роману Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». В одном из эпизодов Элиза спасается бегством, пересекая покрытую льдом реку. – Примеч. перев.


[Закрыть].

Диана издала булькающий звук. Перри с интересом разглядывал других пассажиров. «Ежик», почтивший его своим вниманием, теперь смотрел на встречный трафик, прижав нос к стеклянному ограждению, поднимавшемуся за спинкой скамьи. Его мать одной рукой придерживала мальчика, ведя при этом беседу с другой женщиной. Движение было довольно плотным, и Перри также с интересом посматривал на встречных пассажиров. Затем его внимание привлекла полноватая женщина средних лет в ярком фиолетово-белом плаще. Она держала на руках мохнатого ясноглазого терьера, который крутил хвостом и пытался вырваться. Женщина смотрела через плечо и болтала со спутницей. Она столкнулась с мужчиной, переходившим с пятой полосы, потеряла равновесие и очень резко опустилась на свой широкий зад, ровно на линии примыкания четвертой и пятой полосы, и теперь медленно вращалась, визжа и не в силах подняться. Терьер ускакал на шестую полосу, где принялся бегать взад-вперед, облаивая пассажиров на скамье. Когда его хозяйка почти скрылась из виду, несколько других пассажиров помогли ей встать и отряхнуться. Перри посвистел собаке, которая моментально отозвалась на увертюру, запрыгнула на скамью рядом с ним и принялась вылизывать подбородок и шею Перри своим теплым и мокрым языком.

– Тихо, мальчик, сидеть! Уже достаточно. – Перри схватил собаку за ошейник. – И что нам теперь делать? У нас прибавление. – Он ухмыльнулся.

Диана погладила собаку. Затем поднялась со скамьи:

– Идем, и прихвати своего дружка.

Она быстро перешла на пятую ленту – Перри последовал за ней, – а затем сразу на четвертую и на третью. Остановилась она на второй.

– Скоро мы ее увидим.

Через некоторое время на четвертой ленте показался фиолетово-белый плащ. Диана, Перри и собака переместились на третью полосу, а затем на четвертую – в тот момент, когда женщина приблизилась. Она обрадованно закричала:

– Шушу! Мамина дорогушка потерялась! Мы испугались? – Она поцеловала собаку в нос и обняла ее. Собака проявила терпеливую снисходительность. – Скажи спасибо хорошим людям, Шушу. Они тебя спасли. – Она повернулась к Перри и Диане.

Диана покосилась на Перри и потянула его за пояс. Они запрыгнули на пятую ленту и затем сразу на шестую. Диана села и глубоко вздохнула:

– Наконец-то мы в безопасности.

Некоторое время они сидели, разглядывая проплывающие мимо здания. Через несколько минут Диана ткнула его локтем в ребра.

– Посмотри-ка слева, – прошептала она. Фиолетово-белый плащ приближался и был уже всего в нескольких метрах от них. – Думаю, она нас ищет. Идем. Мы здесь сходим. – Они заторопились через толпу к внешней полосе и вскоре уже стояли на неподвижном тротуаре. – Пронесло.

– Зачем она нас искала?

– Может, и не искала, но я не люблю рисковать. Не выношу, когда меня слюнявят.

– Чем займемся теперь?

Они стояли у входа в крупное приземистое здание из синтетического мрамора.

– «ИКСПРЕС ТРУБ В РАКЕТ ПОРТ», – прочел Перри вывеску над входом. – «Пневмопунт А».

Диана проследила за его взглядом:

– Хочешь увидеть, как работает пневмопочта?

– Конечно.

Они вошли, пересекли обширное фойе и преодолели лестничный пролет, ведущий в бельэтаж. Диана подвела Перри к дальнему краю балкона. Они перегнулись через поручни и смотрели вниз на огромную и глубокую комнату, уровень пола которой, как понял Перри, находился ниже уровня улицы. Диана указала вниз и вправо:

– Вон там они приходят, видишь. Затем они попадают на конвейер, и их сортируют.

Цилиндры различной длины, но одинакового диаметра (около восемнадцати дюймов) потоком выходили из круглого отверстия и падали один за другим на ленту конвейера. Каждые несколько футов над лентой нависал механизм. Время от времени реле щелкали, и широкий крюк снимал цилиндр с ленты, чтобы положить его на другую ленту, проходившую уровнем ниже, поперек первой. С поперечных лент цилиндры рассортировывались направо и налево.

– Кто управляет процессом?

– Селекторы автоматические. Электрический глаз сканирует адрес пункта назначения. Если найден соответствующий символ, крюк сдергивает посылку. Видишь первый селектор, который сильно загружен? Тот, что с тремя манипуляторами? Он принимает всю почту для Сан-Франциско. Его конвейер разгружается в соседнем помещении, почти таком же большом, как это, и там посылки сортируются по местным пунктам почты.

– Надо думать, в трубах используется сжатый воздух?

– Только при пересылке на небольшие расстояния. В магистральных линиях посылки выстреливаются в разреженный воздух и висят в магнитном поле, которое протягивает их по маршруту. При больших расстояниях они развивают невероятные скорости.

– Если я захочу отправить письмо в Нью-Йорк, оно само доедет в одном из этих цилиндров?

– Да. Однако нет особого смысла писать письмо, когда ты можешь позвонить по видеофону или телеавтографировать.

– Пожалуй, так. Послушай, вот было бы здорово разобрать один из этих селекторов.

– Думаю, это возможно, если ты не поленишься запросить разрешение. Но в них нет ничего такого. Насмотрелся?

– Думаю, да. Что теперь?

Диана бросила взгляд на хронометр на стене:

– Десять минут второго. Мы могли бы рвануть в ракетный порт, если хочешь.

– Очень даже здорово. Вперед!

Они вернулись на улицу и доехали по первой полосе до перекрестка, где сделали пересадку в направлении междугородней маршрутки. Станция была обозначена как «ИКСПРЕС ТРУБ В РАКЕТ ПОРТ». Проводник закрыл их в цилиндр, где стояли очень мягкие кресла. Диана села и прижалась головой к подголовнику. Перри она велела сделать то же самое. На несколько секунд над ними зажегся свет, затем погас. Перри внезапно почувствовал, как тяжелеет и как его вдавливает в подушки кресла. Затем он так же внезапно приобрел свой нормальный вес.