Текст книги "Исчезнувшие девушки. Нераскрытая тайна серийного убийцы"

Но пока эти планы выглядели как недосягаемая мечта. После окончания школы стилистов лучшим вариантом из всех предложенных оказалась работа в Supercuts[8]8
  Supercuts – американская сеть бюджетных мужских и женских парикмахерских.


[Закрыть]. Ее клиенты считали каждую копейку и слушать не хотели о том, чтобы как-то изменить свою привычную стрижку. Мелисса скучала и пыталась развлечь себя окраской и французскими косичками, но ее терпение иссякало. Кроме того, дорога до дома занимала около двух часов.

Она снова сошлась с Джорданом и разозлилась на Джеффа и Линн, когда они неодобрительно отнеслись к этому известию. «Мы не хотим, чтобы ты встречалась с этим черножопым!» – проорал Джефф вслед уходившей Мелиссе. Даже отец Аманды – Андре изо всех сил старался предостеречь Мелиссу: «Ты для него всего лишь симпатичная белая девочка, которой можно попользоваться». В ответ Мелисса лишь улыбалась и говорила: «Зато он ко мне хорошо относится».

Через месяц Мелисса и Джордан вместе съездили в Нью-Йорк. «У дяди Джордана там своя студия звукозаписи», – сказала Мелисса Линн и Джеффу. Спустя несколько дней они вновь отправились туда и провели в Нью-Йорке несколько недель. По возвращении Мелисса сообщила родным, что они с Джорданом собираются туда переехать. «Я познакомилась с одним парнем, Джонни Терри», – сказала Мелисса. По ее словам, он предложил ей работу в барбершопе.

Линн пыталась отговаривать дочь, но все аргументы, что в Нью-Йорке дорогая аренда и у нее там не будет поддержки семьи, на Мелиссу не действовали. «У меня все под контролем. Этот парень уже подготовил для меня место», – заявила Мелисса.

В восьмом классе Шэннан Гилберт вышла на сцену в школьной постановке мюзикла «Энни»[9]9
  «Энни» – популярный американский мюзикл о девочке-сиротке, впервые поставлен в 1977 г., экранизирован в 1982 г.


[Закрыть]. Она надеялась сыграть героиню, ведь последние шесть лет она в какой-то степени осваивала эту роль, меняя приемные семьи. Поэтому она страшно огорчилась, когда ей сказали, что для этой роли она великовата ростом. Тем не менее учителя обратили внимание на ее прекрасный голос, не говоря уже о миловидном круглом личике с огромными глазами с поволокой. Она получила роль мисс Хэнниган – пьющей и коварной хозяйки сиротского дома.

Очень скоро Шэннан поняла, что это более выигрышная роль – единственный действительно смешной взрослый персонаж с легким намеком на сексуальность. И она идеально подходит для тщеславного подростка. На репетициях Шэннан изрядно помотала себе нервы, но на премьере она просто блистала. В сольном номере мисс Хэнниган «Маленькие девочки» Шэннан со злобным весельем рассуждала о том, насколько ее персонажу мешают жить Энни и остальные сироты:

 
Эти щечки, эти зубки,
Все вокруг такое маленькое…
Если я сверну эти шейки,
Суд меня наверняка оправдает…
 

Шэннан никогда не выступала перед такой большой аудиторией, и аплодисменты глубоко впечатлили ее. Но в зале был человек, который значил для Шэннан больше всех остальных. Почти всю свою жизнь она боролась за внимание этой женщины. Когда в тот вечер на сцене мисс Хэнниган в исполнении Шэннан заставляла каждую из сироток присягать на верность словами «Я люблю вас!», любой, кто знал мать девочки – Мэри, без труда понял бы, кому адресовано это послание.

С тех пор Шэннан хотела заниматься только одним – играть на сцене.

Если посмотреть на городок Элленвилл в штате Нью-Йорк с высоты, он покажется застывшим во времени – пробивающийся сквозь кроны деревьев высокий шпиль церкви и намеки на уютную главную улицу, примостившиеся у подножия гряды Шавинганк в Катскильких горах. Когда в 1991 году туда приехала Мэри Гилберт со своими детьми, Элленвилл больше напоминал город-призрак с чудом сохранившимися в нем супермаркетом, парой банков и несколькими дешевыми лавочками. Из-за близости к тюрьме Элленвилл превратился в городок временного проживания: родственники заключенных приезжали сюда, снимали на несколько лет жилье и уезжали. А что до местных жителей, то добрая треть из них или сидят, или постоянно пребывают в состоянии наркотического дурмана.

У Мэри Гилберт были такие же ясные глаза, как у ее старшей дочери Шэннан. Вот только волосы у нее были длинные, светлые и вьющиеся, а голос хриплый и усталый. Она была старшей из пятерых детей семьи и выросла в Ланкастере, штат Пенсильвания. Отец Мэри работал на кирпичном заводе, а по выходным беспробудно пил. Мать была верующей женщиной и постоянно переходила из одной церкви в другую, не находя успокоения ни в одной. Если ответом матери на хаос жизни была религия, то у Мэри нашелся свой собственный. По ее мнению, жизнь была чередой сражений и ни один спаситель не в состоянии отменить того, что вот-вот произойдет следующая схватка. Своих дочерей она учила: «Если сболтнула что-то, готовься. Придется драться, потому что их либо выбесит сказанная тобой правда, либо то, что ты соврала. Так что надо следить за тем, что говоришь. Если не можешь защищаться сама, тебе надерут задницу. Но лучше быть готовой надрать задницу кому угодно».

Примерно за два года до появления в Элленвилле Мэри бросила мужа и вместе с тремя дочерьми уехала из родного города на севере штата Нью-Йорк. Шэннан было пять, Шерри четыре, а Саре три. Когда девочки подросли, Мэри рассказала им, что бросила мужа из-за его героиновой зависимости. Никто из девочек больше не увидел своего отца, но все они унаследовали его цвет лица карамельного оттенка.

Мэри была исполнена решимости вырастить дочерей в одиночку – без помощи родных, друзей и государства. «Мне не нужно, чтобы ко мне домой являлись с советами, указаниями и разговорами. Это мои дети, моя жизнь и мои проблемы».

Проблемы начались с появлением в их доме мужчины по имени Дэвид, который стал отцом Стиви – четвертой дочери Мэри. Средняя из сестер – Шерри – помнит дикие скандалы, которые начались сразу после появления Стиви на свет. Они с Шэннан укрывались под кухонным столом от тарелок со спагетти, вдребезги разбивавшихся о стены. Узнав о том, что творится в доме дочери, мать Мэри вызвала полицию. Дэвида посадили в тюрьму, а девочек распределили по приемным семьям. Мэри была взбешена тем, что ее мать привлекла государство. Почти два года она добивалась, чтобы ей вернули дочерей. И вот вскоре после воссоединения семья обосновалась в Элленвилле, надеясь начать все заново.

Мэри называла Элленвилл «очень маленьким городком, где слухов больше, чем жителей». Слухи о самой Мэри были не очень лестными. О ней говорили как о неприветливой, замотанной мамаше, которая не слишком внимательна к своим детям. Подруга детства Шэннан – Эрика Хилл – вспоминала, что мать девочки вообще не заботило, что там с дочерью. «Когда Шэннан пропадала из дома, не помню, чтобы кто-то хоть раз сказал: «Слушайте, а где у нас Шэннан?» И Мэри никогда не искала ее».

Возможно, Эрика не понимала этого как раз потому, что Шэннан не всегда жила дома. Вскоре после переезда в Элленвилл в возрасте около семи лет она поступила в систему патронажного воспитания и в следующие шесть лет жила в семейных приютах. И, судя по всему, это были вполне приличные места, которыми заправляли доброжелательные и заботливые женщины. Шэннан ходила в ту же школу, что и ее сестры, ела такую же еду, играла вместе с ними в бейсбол, но не жила с ними под одной крышей. Об этом в городе знали очень немногие, но те из знакомых, кто был в курсе, говорили, что Шэннан была глубоко огорчена. Не раз она сбегала домой, к Мэри, Шерри, Сарре и Стиви. Мэри никогда не говорила посторонним людям, почему Шэннан не могла жить дома. Только много лет спустя, после того как имя ее дочери стало известно практически всем американцам, Мэри сказала, что Шэннан была не только независимой и своевольной, но и психологически неустойчивой – «сплошные перепады настроения, сплошное переедание, сплошное «грешу и каюсь». В двенадцать лет у нее диагностировали биполярное расстройство, но она никогда не принимала прописанные ей лекарства, ссылаясь на их побочные эффекты.

По словам Мэри, патронажное воспитание было лучшим выходом для дочери, которую ей было трудно контролировать самой. Шэннан никак не могла определиться, чего она хочет больше: жить дома или в приемной семье. Поссорившись с матерью, она могла позвонить в органы опеки и попросить поместить ее в очередной приют. И так же легко передумать. Воистину хорошо там, где нас нет.

В устах других людей эта история выглядит иначе. Шэннан говорила друзьям, что ее мать больше интересовали мужчины, чем собственные дети. А Шерри была более конкретна: удаление старшей сестры из семьи было связано с неким бойфрендом матери, который въехал к ним в дом, когда Шэннан было семь. По словам Шерри, Шэннан и этот мужчина не поладили и сестру выгнали из дома из-за него. Но это, кстати, избавило Шэннан от дальнейших контактов с бойфрендом, который, по словам Шерри, не только конфликтовал с сестрами, но и бил их. Шерри сказала, что Мэри не замечала подобного и узнала о фактах насилия, только когда дочери рассказали ей об этом несколькими годами позже. Мэри поддержала выдвинутые девочками обвинения, и мужчина сел в тюрьму, где и умер через несколько лет.

Вполне возможно, что верны обе эти версии. Может быть, Шэннан и в самом деле конфликтовала с дружком матери, а Мэри сочла себя неготовой к воспитанию такой дочки. Но если из описания Мэри следует, что Шэннан была умной, но трудной девочкой с кучей эмоциональных проблем, то ее друзьям это было совершенно невдомек. Их Шэннан была общительной, веселой, энергичной, талантливой и красивой. Для тех, кто близко знал ее подростком, самой главной, возможно, даже единственной ее проблемой было то, что с самого раннего возраста Шэннан чувствовала себя чужой в семье и обузой собственной матери.

Год выступления восьмиклассницы Шэннан в «Энни» должен был ознаменоваться ее торжественным возвращением в семью. Мэри и органы опеки согласовали возможность ее возвращения домой, и на этот раз она продержалась в кругу родных дольше, чем прежде. Как оказалось, это был единственный год ее полноценной жизни с матерью и сестрами в подростковом возрасте. Шерри рассказывала, что проблемы начались, когда ничего не знавшая об эпизодах насилия Шэннан попыталась выступить в роли примирительницы бойфренда Мэри и сестер и получила отпор с обеих сторон. Это сильно расстроило Шэннан. Она решила, что слишком долго отсутствовала и дома больше не чувствуют ее родным человеком. Знала бы она, как они ей завидовали! Будь у них возможность не жить в этом доме – их счастью не было бы предела. Шерри, боясь высказаться напрямую, намекнула старшей сестре, что ей лучше бы держаться от этого дома подальше. Но Шэннан стояла на своем: «Тебе этого не понять. Я хочу жить здесь. Именно здесь».

Но по окончании восьмого класса Шэннан стало очевидно, что она больше не может жить в своей семье. Органы опеки нашли ей приемную семью в Нью-Пэлтце, зажиточном городке в получасе езды от Элленвилла. Девочке понравилась приемная мать – довольно молодая женщина по имени Дженнифер Поттинджер, у нее появилась собственная комната, деньги на карманные расходы, да и школа тут была намного лучше прежней. К тому же Дженнифер поддержала желание Шэннан как можно скорее стать самостоятельной и даже посоветовала ей углубиться в предметы, которые дают возможность получить аттестат на год раньше.

Вот теперь настал черед Мэри ощутить себя отвергнутой. Она злилась и ревновала дочь к новой семье и даже обвиняла Дженнифер в том, что та якобы заставляет Шэннан работать в принадлежащем ей детском саду. Ей не давала покоя мысль, что в доме Дженнифер Шэннан видит брендовые вещи, купленные явно не в бюджетных универмагах. «Она родилась с желанием иметь все самое лучшее, все то, что я при моих доходах не смогла бы ей дать. В ней было что-то, что заставляло ее хотеть красивой жизни», – говорила Мэри.

А Шэннан начала раскрываться как певица. Без ее выступления не проходило ни одного школьного вечера. Ее сильный, проникновенный голос буквально брал за душу всех ее друзей, а некоторых и вовсе доводил до слез. Впрочем, она не только исполняла чужие песни, но и сама писала музыку, а ее стихи были проникнуты духом страдания и боли:

 
Перед каждым выходом из дома я надеваю доспехи
Но это же жизненная необходимость, не так ли?
Я с головой ухожу в этот момент и радуюсь ему.
 

Притом что ее новая жизнь и новый дом разительно отличались от того, где и как она жила раньше, Шэннан большую часть вечеров проводила в Элленвилле. Сестры всегда радовались ее приходу, а вот реакция матери могла быть непредсказуемой. Мэри никогда не показывала того, что рада видеть девочку в родном доме, не баловала ее и вообще, казалось, не замечала, что старшая дочь пришла в гости. Но бывали моменты, когда она жестко вела себя по отношению к Шэннан и стремилась по возможности продемонстрировать власть. Так, однажды, когда Шэннан ввязалась в потасовку на вечеринке у своего приятеля, Мэри велела ей впредь не общаться с ним. В противном случае она пригрозила, что не пустит ее на порог.

Как это ни странно, но теперь, когда Шэннан стала совсем взрослой, Мэри решила вернуться в ее мир и отдавать дочери беспорядочные указания, видимо, чтобы напомнить всем, что она – ее мать и самый важный человек в жизни. Их конфликты неизменно заканчивались слезами Шэннан. А сквозь рыдания она повторяла: «Ты не растила меня. О сестрах ты заботилась, а обо мне совсем не думала». При этих словах Мэри застывала. Она не спорила. Она просто разворачивалась и уходила.

После окончания школы Шэннан уехала к бабушке в штат Нью-Йорк, где поступила на курсы медсестер при филиале Нью-йоркского университета. Она успела поработать в гостинице, ресторане и доме престарелых, и в конце концов устроилась секретарем в школу. Но не прошло и года, как она бросила учебу и уволилась из школы, сказав, что все это ей наскучило. И от бабушки Шэннан съехала, после того как получила выговор за слишком поздние возвращения домой. Родным она заявила, что чувствует, как медленно превращается в курицу. Еще совсем немного, и она выйдет замуж за «хорошего парня», нарожает кучу ребятишек, обзаведется хозяйством, и на этом все, прощай, настоящая жизнь! А у нее есть более амбициозные планы. Шэннан планировала ходить на прослушивания, чтобы стать певицей и сделать все возможное, чтобы заработать денег. Она построит жизнь, о которой ее сестры и мать могут только мечтать. У нее будет все самое лучшее. И она станет их благодетельницей. А они будут ей благодарны. И наконец-то полюбят ее.

«Веселые ролики» расположились в неприметном одноэтажном здании у грунтовой дороги в промышленной зоне Портленда, штат Мэн. На протяжении десятилетий этот роллердром был беспроигрышным вариантом отдыха по выходным для портлендских рабочих семей, в том числе и скромных обитателей района Конгресс-стрит, в котором жила Меган Уотерман. Время тут будто остановилось: интерьер, музыка, которая гремит из старых динамиков, и даже цены не меняются вот уже двадцать лет.

Самым популярным мероприятием в «Веселых роликах» является «Катание ночь напролет», которое проводится ежемесячно и стоит двенадцать долларов. Родители всего города, а особенно небогатые семьи с ограниченным бюджетом знают, что они могут спокойно оставить своих детишек тут в восемь вечера и забрать в шесть утра, получив тем самым желанную ночь отдыха. Да и для мальчишек и девчонок эта ночь была в радость, и они с нетерпением ждали первого воскресенья месяца, чтобы погонять и побеситься вдали от родителей. Меган тоже старалась не пропускать «Катание ночь напролет». Круглолицая и задорная светловолосая девочка отрывалась по полной на роликах и подпевала исполнителям, песни которых звучали на роллердроме. И ей было ровным счетом наплевать, что подумают о ней окружающие. Главное, что ей хорошо! А многие ее ровесники и впрямь поглядывали на раскованную и веселую девчонку с завистью. И лишь очень немногим было известно, что мать Меган, Лоррейн, лишили родительских прав, когда девочка была еще младенцем. Ее растила бабушка.

Одной из причин популярности «Веселых роликов» – по крайней мере, среди родителей – было то, что здесь были категорически запрещены конфликты и драки. Попавшихся на этом дважды вносили в черный список заведения, а значит, они немедленно отправлялись домой. На повторное нарушение правил лишают права посещения на месяц, а если бузотер не успокоится, то можно навсегда забыть дорогу в «Веселые ролики». И при этом совершенно не имело значения, кто именно затеял стычку. Имя Меган не раз заносилось в эти списки. Проблемы возникали на пустом месте, обычно из-за каких-нибудь подростковых драм: «А мне вот не нравятся твои фиолетовые волосы» или «Мне не нравится, как ты смотришь на моего друга». Тем не менее сотрудники питали к Меган некоторую слабость. Они поражались ее умению мгновенно менять гнев на милость и взглядом очаровательных карих глаз заставлять прощать ей любые выходки. И они всегда с теплотой вспоминали ее бабулю Мюриел, которая горой вставала на защиту внучки от обвинений в плохом поведении, оспаривая любые попытки лишить ее права посещения как заправский адвокат. И хотя администраторам и в голову не приходило делать исключения из правил, глядя на кипящую от негодования Меган, они думали: «Ну кому из детей не случается набедокурить?» И все считали, что ей повезло с бабулей, которая не жалеет сил ради внучки.

Мюриел Беннер растила своих шестерых детей в основном одна. Несмотря на такое количество детей, пухленькая, смуглая и озорная Мюриел находила время развлекаться как только возможно. Дети запомнили бесконечную вереницу сменявших друг друга мужчин и многочисленные бутылки с остатками выпивки, к которым можно было приложиться на следующий день. Старшей из детей – Лоррейн – больше всего нравился кофейный ликер.

Мюриел была из тех матерей, кто мысленно распределяет детей по категориям. Достаточно привлекательная идея, если их так много, как в случае Мюриел. Кэти, Лиз, Элла и Эли были хорошими. Лоррейн и Рикки – проблемными. Лоррейн, рожденная во втором браке, с самых ранних пор считалась не просто плохой. Она была семейной нонконформисткой, вечно недовольной, всегда негодующей.

Потом Лоррейн забеременела, и Мюриел затаила дыхание. Проблема была не в ребенке. Лоррейн было двадцать, и она была не первой из детей Мюриел, кто обзавелся собственными детьми. Проблемой была сама Лоррейн.

За год до этого Лоррейн съехала из дома матери и поселилась в общежитии Христианского союза молодых женщин в центре Портленда. Она работала уборщицей, а в свободное время пыталась получить аттестат о среднем образовании. От матери Лоррейн съехала, потому что та забирала практически всю ее зарплату.

Вскоре она познакомилась с Грегом Гоувом. Они были ровесниками, и он, так же как и Лоррейн, не окончил среднюю школу. Тетка выгнала Грега из дома, потому что он сидел у нее на шее и даже мысли не допускал, что нужно где-то работать. И вот теперь он перебивался случайными заработками.

У Лоррейн и Грега не было ничего общего, но у девушки никогда прежде не было бойфренда, и через месяц они уже жили вместе сначала в кишащей тараканами комнате в бедном районе города, а потом в номере дешевой гостиницы.

В отношениях с Грегом Лоррейн серьезно пристрастилась к бутылке. А кофейный ликер по-прежнему оставался ее любимой выпивкой. Девушка вспоминала об этом периоде своей жизни как о мрачной череде эпизодов насилия. Впрочем, Грег, который теперь обзавелся семьей и множеством ребятишек, говорит, что насилие было обоюдным. Тем не менее через считаные месяцы Лоррейн забеременела. Первенца назвали тоже Грегом. Когда Лоррейн была на восьмом месяце беременности их вторым ребенком – Меган, – они расстались, как думала Лоррейн, навсегда. Но к ее великому удивлению он появился снова, на сей раз с новой подружкой. Грег и Карен предложили Лоррейн помогать с уходом за обоими малышами, если она позволит им поселиться в квартире, которую она снимала на пособие. Таким образом, Меган Уотерман появилась на свет 18 января 1988 года, имея в качестве родного дома съемное жилье, в котором обитали ее мать, старший брат, отец и его подружка. Именно тогда Мюриел вновь появилась в жизни Лоррейн и отобрала у нее детей.

Мюриел и все остальные члены семьи слышали эти истории: младенцу могут не менять подгузники целыми днями; Лоррейн может дать оплеуху старшему сыну; у кого-то перед глазами картина, как маленький Грег ползает у работающей газовой духовки с открытой дверцей; кто-то еще видел, как ребенок подбирал с грязного пола кукурузные хлопья и ел их. А когда одна из сестер Лоррейн рассказала, что большой Грег с приятелем подкидывал сына и тот ударился о косяк двери, после чего на лице образовался огромный кровоподтек, Мюриел обратилась в органы опеки.

Лоррейн отреагировала на это привычным образом, то есть перевела стрелки. Кровоподтек? Это просто вена, слишком заметная под тонкой кожей. Кукурузные хлопья на полу? Маленького Грега невозможно удержать в детском стульчике, вот он и пристроился с миской на полу, да и просыпал часть. А открытая духовка? Это отец мальчика – большой Грег – включал духовку для обогрева. А она – Лоррейн – как раз собиралась в целях безопасности закрыть дверцу, да не успела.

Когда родилась Меган, врачи, взяв у нее анализ крови, нашли некоторые отклонения. Ничего серьезного, просто нужно было понаблюдать, раз в неделю привозя ребенка в больницу. Но Лоррейн каждый раз в дни визита в клинику исчезала вместе с дочкой. В конце концов, Мюриел написала заявление, чтобы Грега и Меган забрали у матери и назначили опекуном ее.

Социальный работник Джо Мозер навсегда запомнила день, когда познакомилась с Меган. Она видела, как Меган и Грег прямо при ней дерутся из-за кусочка тоста. Брат с сестрой яростно сражались друг с другом, нанося удары, хватая за волосы и вопя что есть мочи.

Джо Мозер появилась в этом доме в качестве помощницы по воспитанию. У Дуга начались проблемы с сердцем, и он уже не мог работать как прежде, а Мюриел была слишком слабохарактерной, проявив к детям строгость, она сразу же после этого позволяла им делать все что заблагорассудится. Кроме того, семья очень нуждалась в деньгах.

Грег грубил, прогуливал школу, ввязывался в драки и воровал деньги. А Меган считала себя главной в доме и действительно повелевала всеми. Деда она могла уговорить на что угодно, а по отношению к Мюриел кидалась из крайности в крайность – от «Да мне плевать на нее» до рыданий о том, как она нуждается в бабуле.

В начальной школе Меган слыла настоящей оторвой и драчуньей, которую побаивались даже мальчишки. Она защищала старшего брата: при виде ее мальчишки, задиравшие Грега, бросались наутек. Во втором классе ей поставили диагноз: синдром дефицита внимания с гиперактивностью. В пятом перевели в школу для трудновоспитуемых детей. И даже там некоторые ученики откровенно побаивались ее. В конечном итоге ее выгнали и оттуда после того, как в бассейне она пыталась удерживать голову мальчика под водой. Не с целью утопить, нет, а просто так, ради смеха. Больше всего учителей напугало то, что Меган явно не понимала, насколько это опасно.

Тем не менее с Меган могло быть весело, даже когда ее заносило в крайности. «Она была такой безбашенной, – вспоминает ее подружка Лашонда Грегори. – Не то чтобы ее привлекали всякие опасные штуки. Скорее она была искательницей приключений».

Джо Мозер считала, что удаль Меган была показной, но видела, насколько опасной может казаться эта девочка. Главным провоцирующим фактором для нее были слова «нет» и «нельзя». Ответом на них были ее «Мне плевать, я все рано буду», «Вам меня не заставить» или «Я вот вернусь в школу и наваляю такому-то по полной программе». Когда Меган было лет двенадцать, многие уже просто не хотели с ней связываться. Она так и сыпала угрозами: «Прибью тебя во сне! Зарежу насмерть!»

«Я действительно думаю, что ее боялись, – вспоминала ее двоюродная сестра. – Если ей было что-то нужно, она вопила: «Я хочу!» – и ей тут же это подавали». Услышав, что Меган истерит, Мюриел могла попытаться поставить ее на место, но та расходилась еще больше и швыряла в нее чем-нибудь. Тогда Мюриел говорила: «Меган, денег у нас нет, но бери мои последние пять долларов!» Получается, что бы ни случилось, она всегда получала свои карманные деньги.

Меган знала, что Мюриел любит ее, но испытанное в раннем детстве чувство брошенного ребенка все еще не оставляло ее. А потакание прихотям делало ее еще более неуверенной в себе, еще более нуждающейся во внимании. «В каком-то смысле в ней уживались чувства неполноценности и собственного превосходства, говорила Мозер. – Такие вот две составляющие – «Я могу все, что захочу» и «Я полное говно».

Когда Меган перешла в девятый класс, Мюриел и Дуг перевезли семью из центра Портленда в небольшой городок Скарборо и поселились в большом мобильном доме. В местной школе быстро поняли, что этой девочке самое место в классе для трудных подростков, который ученики называли Подвалом. Там было свободное посещение, и Меган могла приходить на занятия и уходить домой по собственному усмотрению.

Трейлер-парк Crystal Springs, где обосновалась семья Меган, был хорошо известен полицейским Скарборо. Их часто вызывали туда по поводу бытовых конфликтов, но были и другие поводы для приезда: драгдилеры или скрывавшиеся здесь преступники, которые находились в розыске. Они несколько раз задерживали в городе Меган за воровство косметики из магазина.

Чаще других Меган задерживал полицейский Дуг Уид. Первый раз это произошло, когда ему позвонила девочка, обвинявшая Меган в преследованиях. В следующий раз она попалась ему, когда повздорила с соседкой, после чего та потребовала охранного ордера. Затем Меган поймали с трубкой для марихуаны, в результате чего она оказалась в реабилитационном центре для несовершеннолетних.

Познакомившись с Меган и ее бабушкой, Уид понял, что он – один из тех немногих копов, кто может убеждать эту девочку, потому что время от времени делает ей поблажки. Например, он ловил ее за курением: «Меган, ну что же ты? Тебе же всего шестнадцать. Бросай сигарету и дуй домой». Или обнаруживал ее на улице в поздний час: «Давай-ка я подвезу тебя домой». Таким образом он заручился ее доверием. Он видел, что Меган много злится, но не понимал, откуда берется эта злость.

В семнадцать Меган бросила школу. Она поняла, что только тратит время, просиживая за партой. К тому же она воспринимала учителей как надсмотрщиков, а ей и в обычной жизни их хватало. Сначала девушка перебивалась случайными заработками, но потом все чаще стала попадать в полицию, обычно за магазинные кражи или употребление алкоголя.

Тем не менее Уид пытался сохранить крупицы оптимизма по поводу Меган. Он видел в ней человека, который в детстве не получил поддержки, и считал, что может ей помочь. Девушка звонила ему каждый раз, когда нужно было выпустить пар или сообщить, что бабушка попала в больницу.

Но вот о своих дружках Меган Уиду никогда не рассказывала, да и он вопросов на эту тему не задавал. Но обнаружив, что беременна, Меган сообщила ему об этом едва ли не первому. Отцом будущего ребенка был тридцатидвухлетний диджей, с которым Меган познакомилась в одном из портлендских клубов. Банальный секс в туалете – только и всего. «Не знаю, что мне делать», – тихо сказала она.

Уид сказал, что это во благо. Он сам – многодетный отец. Дети помогают человеку понять, зачем он существует, и начать жить для кого-то еще, а не только для себя.

Меган была несовершеннолетней, поэтому, с согласия Мюриел, судья постановил, что в течение всего срока беременности она должна находиться в приюте для незамужних матерей. Там Меган постоянно испытывала панику: она видела, как у матерей отбирали только что родившихся младенцев. Бабушка пыталась убедить ее, что у нее никто не отберет ребенка, но Меган была слишком зла на нее, чтобы прислушиваться.

Ее мучило то, что история повторяется. Лоррейн когда-то лишили родительских прав – и вот что из этого вышло. Меган не могла позволить, чтобы то же самое произошло и с ее ребенком.

Узнав, что Меган беременна, Лоррейн попыталась наладить отношения с дочерью. До этого момента она практически пропала из поля видимости своих детей. Она появлялась на день-два, а потом исчезала на годы. Она пыталась найти работу, потом начинала пить, выходила замуж, рожала детей. Элли появилась на свет через год после Меган, а близняшки Бетани и Стефани еще через несколько лет. Но ее лишили прав и на этих троих, потому что мать не могла обеспечить детям достойные материально-бытовые условия.

Разрыв с Мюриел уже давно отдалил Лоррейн от остальных членов семьи. Но сейчас Меган впервые жила не с бабушкой. Она, как никогда прежде, была открыта по отношению к Лоррейн и даже попросила о том, чтобы переехать к матери.

На протяжении двух недель Меган впервые открывала для себя собственную мать. Лоррейн было под сорок, она не пила, но темные круги под глазами свидетельствовали о многих годах непростой жизни. После нескольких лет, проведенных во Флориде, она вернулась в Портленд и работала в пиццерии у своего бойфренда Билла. Лоррейн говорила, что именно благодаря Биллу она бросила пить. Но вот что осталось в ней неизменным, так это негативное отношение к собственной матери. Лоррейн вовсю костерила Мюриел. Она считала, что по отношению к ней поступили несправедливо. Да что там к ней – к ним обеим, и к Лоррейн, и к Меган. А еще – к Грегу. Она рассказывала, какой ужасной матерью была для нее Мюриел в детстве и юности, и о том, как Меган отобрали у нее без каких-либо веских оснований. Меган слушала ее с широко раскрытыми от удивления глазами. И слезинка нет-нет да и блеснет в них. Казалось, дочь сострадает матери, и та лелеяла надежду, что это действительно так. Но прежний опыт напоминал Меган о том, кто был рядом с ней все эти годы, а кого не было.

Летом 2006 года Меган родила здоровую девочку, которую назвала Лилианой. Она съехала от Лоррейн и вместе с дочкой вернулась в Скарборо. Это задело Лоррейн, и она решила, что Меган так и не смогла изменить установку о том, что мать ее бросила. Установку, которую все детство в нее вкладывала Мюриел. Тем не менее они с Меган поддерживали связь, хотя и чувствовали себя немного чужими друг другу.

Между тем после общения с матерью и появления на свет ребенка Меган явно немного посерьезнела. Она была полна решимости жить иначе.

Меган стала идеальной матерью, нежной и заботливой. Более того, все те, кого она прежде пугала, были в изумлении от перемен, случившихся с молодой мамой. Истерики, вспыльчивость, перепады настроения исчезли.