Текст книги "На пути к югу"

– Ханна, – застонал он. – Я ранен. Она потеряла сланцы, и по пути порезала ногу осколком стекла. Этот порез и скопившаяся в душе Ханны злость заставили сработать какую-то бомбу у нее в голове.

– Позови кого-нибудь, – проговорил Хармон. – Ты… собираешься…

– Ты лишил нас пятнадцати тысяч долларов, – голос Ханны был пустым и слабым. – Ты вечно все портишь.

– Нет… Я не хотел… Это все ты… Ты испортила. Она покачала головой.

– Он раскусил тебя, Хармон. Он знал. Я велела тебе убраться с дороги, разве не так? И теперь мы лишились пятнадцати тысяч. Боже мой, ну что еще я могла сделать… – она замолчала и тупо уставилась в пыль; в висках у нее стучало.

– Я ранен, – опять простонал Хармон.

– Угу. Не беспокойся, в больнице тебя заштопают. Он протянул к ней окровавленную руку.

– Ханна… мне нужна помощь.

– Да-да, – ответила она. – Но теперь, ; я думаю, мне прежде всего нужно помочь себе. – Ее глаза блестели, как мелкие твердые камни. – Очень плохо, что этот убийца остановился именно здесь. Очень плохо, что мы узнали, кто он такой. Очень плохо, что он вырвал из твоих рук ружье.

– Что? – прошептал Хармон.

– Я пыталась помочь тебе, но не смогла. Я побежала в лес и спряталась, а когда вышла, то увидела, что он сделал с тобой.

– Ты… Ты… Ты потеряла рассудок?

– Моя мать всегда говорила мне, что пути Господни неисповедимы, – сказала Ханна. – Я никогда не верила ей – до этой самой минуты.

Хармон смотрел, как его жена поднимает ружье над головой, словно дубинку.

Он тихо захныкал.

Приклад опустился вниз со всей горькой яростью, вложенной в него Ханной. Раздался звук, похожий на треск перезрелого арбуза. Ружье поднялось вновь. После нескольких ударов приклад раскололся, и Ханна Де Кейн остановилась. Задыхаясь, она посмотрела вниз на жалкие останки и не смогла понять, что именно видит перед собой. Она вытерла ствол ружья о подол платья, бросила оружие на землю и захромала в дом, чтобы позвонить по телефону.

Глава 9
ВРЕМЯ ВОР

Покрытый пятнами ржавчины микроавтобус медленно полз по улицам Александрии мимо темных притихших домов и дождевальных установок, шипящих над высохшими коричневыми лужайками.

Дэн ехал медленно, опасаясь полиции. Плечо онемело, а все тело, казалось, прошло несколько кругов в бетономешалке, но он был жив и свободен, и до парка Бэзил оставалось уже меньше мили.

Он не видел полицейских автомобилей, да и вообще машины редко встречались ему в этот поздний час. Дэн свернул на улицу, которая вела в ухоженный парк, и проехал мимо столов для пикника и теннисных кортов. Сразу за стоянкой был поворот к амфитеатру. У Дэна упало сердце: стоянка была пуста. Но, может быть, она не смогла отделаться от полиции. Может быть, случилось еще что-то. А может быть, она передумала сюда приезжать.

Он решил подождать; остановил машину, выключил фары, заглушил двигатель и так сидел в темноте, слушая стрекот цикад.

История с «шевроле» все еще не давала ему покоя. Весь этот кошмар был так или иначе связан с пикапом, и этой рыжей ведьме понадобилось всего пара секунд, чтобы привести его в негодность. Черт возьми, он все-таки потерял машину. Как раз для рабочего человека, припомнил Дэн слова продавца. Невысокие выплаты, отличные гарантии, сделано в Америке.

Дэн подумал о том, как встретили жена и дети Бленчерда известие о его смерти, а потом вновь вернулся к мыслям о «шевроле».

Прошло полчаса. Дэн решил подождать еще минут пятнадцать. Когда прошли и они, он перестал глядеть на часы.

Сьюзан не появлялась.

Еще пять минут. Еще пять, а потом примет все как есть и уедет.

Дэн откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Потребовалось всего лишь несколько мгновений, несколько коротких мгновений, и он опять оказался в той самой деревне.

Деревня называлась Чо Яат. Она располагалась в долине, где раскинулись под августовским солнцем рисовые поля. Джунгли укрывали позиции снайперов и змеиные норы. Их взвод остановился у деревни, и капитан Обри с переводчиком из южных вьетнамцев пошел туда, чтобы расспросить стариков в деревне о передвижениях вьетконговцев в этом районе. Старейшины говорили с неохотой и большей частью загадками. Это была не их война. Пока Укротители Змей ждали, вокруг собрались ребятишки – поглазеть на чужеземных великанов. Один из новобранцев… зеленый как трава, призванный всего несколько дней назад… он сидел рядом с Дэном… открыл свой рюкзак и дал одному из мальчишек плитку шоколада.

– Хершес, – сказал он. Парень был из Бостона и говорил с четким американским акцентом. – Можешь сказать это? Хершес?

– Хиши, – ответил мальчик.

– Вполне прилично. А почему бы тебе не поделиться с друзьями… – Но мальчишка уже убежал, преследуемый криками остальных ребят. Бостонец с глазами василькового цвета на молодом гладком лице и волосами, желтыми, словно солнце, взглянул на Дэна и пожал плечами. – Надеюсь, он все же поделится с ними.

– Нет, – ответил Дэн. – А на твоем месте я оставил бы шоколад капитану для торговли. И потом, через пару часов он тебе самому понадобится.

– Я проживу.

– Угу. Мое дело предупредить. Не предлагай, не отдавай безвозмездно и не теряй свою пищу.

– Это всего лишь плитка шоколада. Что с того?

– Через минуту узнаешь.

И в самом деле прошло меньше минуты, когда этот зеленый бостонец был окружен детьми с протянутыми руками. И некоторые взрослые жители деревни пришли взглянуть, чем можно разжиться из щедрых рюкзаков иноземных великанов. Беспорядок помешал беседе капитана Обри со старейшинами, и, вернувшись, он обрушился на бостонца как грозовая туча. Солдату объяснили, что он не должен раздавать ничего из того, что имеет, и что старейшины не любят подарков, потому что вьетконговцы вырезают целые деревни, когда находят консервы, зеркала или другие мелочи. Все это капитан прокричал, приблизив лицо вплотную к лицу бостонца, которое к концу этого внушения стало белым как мел, несмотря на загар.

– Да ведь это всего только сладости, – пробормотал новобранец, когда капитан ушел, а дети убежали в деревню. – Такой пустяк.

Дэн взглянул на пропотевшую рубашку бостонца и увидел его имя, отпечатанное черным по краю кармана: Фэрроу.

– Здесь пустяков не бывает, – сказал ему Дэн. – Нагибайся пониже, делай то, что должен делать, и не бегай на юг – вот тогда ты, может быть, проживешь неделю или две.

Из деревни Чо Яат взвод направился через рисовые поля, к темной стене джунглей. Они четыре часа обшаривали каждый клочок земли и в результате обнаружили всего лишь один след от сапога.

А потом капитану Обри передали по рации, что в деревне Чо Яат что-то горит.

Выбежав вместе с остальными из джунглей, Дэн увидел темный клуб дыма в отвратительном желтом небе. Жесткий горячий ветер обдал его с ног до головы и принес с собой тошнотворный запах, напоминающий барбекю.

Дэн уже знал, что означает этот запах; Ему довелось почуять его раньше, после того, как огнемет поработал над змеиной норой. Капитан Обри приказал им ускоренным маршем отправляться в деревню, и Дэн выполнил этот приказ, потому что всегда был хорошим солдатом. Запах горелого мяса носился в едком воздухе, и сапоги Дэна усердно месили грязь рисовых полей.

Его глаза открылись во тьму.

Он посмотрел в боковое зеркало.

По дороге приближались огни фар.

Дэн затаил дыхание. Если это полиция… Его пальцы потянулись к ключу зажигания. Фары приближались. Дэн смотрел, как они становятся ярче, и пот блестел на его лице. Машина остановилась футах в двадцати, и фары погасли.

Дэн с шумом выдохнул воздух. Это была темная «тойота», а не полицейский автомобиль. Он еще некоторое время вглядывался во тьму, но не увидел других огней. Но выходить не спешил, ждал. Так же поступил и водитель «тойоты». Что ж, первый шаг должен сделать он сам. Дэн выбрался из кабины и встал рядом с капотом. Дверца «тойоты» открылась, и из нее вышла женщина. Короткая вспышка света в салоне дала Дэну возможность мельком разглядеть молодого человека, сидящего на пассажирском месте.

– Дэн? – Если бы звук ее голоса был стеклом, то он наверняка перерезал бы ему горло.

– Это я, – ответил Дэн. Ладони его стали влажными, а нервы, казалось, свились в один клубок где-то в желудке.

Она пошла к нему, но неожиданно остановилась, когда смогла получше разглядеть его лицо.

– Ты изменился.

– Пожалуй, немного похудел.

Сьюзан была не из тех, кто пасует перед испытанием. И сейчас она доказала, что мужество по-прежнему ее не покинуло. Она отважно двинулась дальше к мужчине, который чуть не задушил ее сына, который застрелил человека, навстречу тому, у кого за плечами стоял ужас всей той войны, с первого дня до того, когда последний вертолет покинул Сайгон. Сьюзан остановилась перед Дэном на расстоянии шага.

– Ты хорошо выглядишь, – сказал он, и это была правда. Когда они разводились, Сьюзан была на грани истощения, но теперь она выглядела бодрой и здоровой.

Несомненно, ее нервы успокоились, когда его не стало рядом. Она обрезала свои темно-каштановые волосы почти до самых плеч, и Дэн мог с уверенностью сказать, что в них появилось много седых прядей. Ее лицо стало еще более красивым, чем он помнил. И более уверенным. В ее серо-зеленых глазах была какая-то боль. Она по-прежнему носила джинсы и голубую блузку с короткими рукавами. Сьюзан по-прежнему была Сьюзан: минимум косметики, никаких блестящих побрякушек – ни одного намека на то, что она была кем-то еще, кроме как женщиной, не признающей притворства. – Должно быть, у тебя все хорошо, – сказал он.

– Да. У нас обоих все хорошо. – Он бросил тревожный взгляд на дорогу, и Сьюзан добавила:

– Со мной нет полиции.

– Я тебе верю.

– Я сказала, что ты звонил, и что я боюсь оставаться дома. Я собралась быстро, но они прислали человека, который проводил меня до Холидей-Инн. И еще целый час торчал на стоянке возле мотеля. Потом он неожиданно уехал, и я подумала, что они наверняка тебя поймали.

Дэн понял, что этому человеку позвонили прямо в автомобиль. Теперь должно быть, полиция уже тучей кружился вокруг того мотеля, где он потерял свой пикап.

– Я думала, ты будешь на «шевроле», – сказала Сьюзан.

– Я остановился в мотеле, за городом, а парочка, которая им владела, пронюхала, кто я. Они пытались получить награду, пристрелив меня из охотничьего ружья. Женщина случайно попала в живот собственному мужу, а затем прострелила шину на «шевроле». Единственное, что мне оставалось, это забрать их автомобиль.

– Дэн… – голос Сьюзан сорвался. – Дэн, что же ты теперь собираешься делать?

– Не знаю. Надеюсь как-нибудь не попасться. И, может, найти местечко, где я мог бы немного отдохнуть и все обдумать. – Он выдавил из себя улыбку. – Это был не лучший мой день.

– Почему ты не сказал мне, что тебе нужны деньги? Почему не сказал мне, что ты болен? Я бы тебе помогла!

– Мы больше не муж и жена. Теперь это тебя не касается.

– Ох, уж это твое благородство! – Глаза Сьюзан пылали гневом. – Ты по-прежнему воображаешь, что ты один на один с этим миром и никому не позволяешь оказать тебе помощь! Я могла бы дать тебе в долг, если бы ты попросил! Неужели тебе это не приходило в голову?

– Приходило, – согласился Дэн. – Но, правда, очень быстро ушло.

– Упрямый и своенравный! Что с тобой случилось? Расскажи мне!

– Сьюзан, – спокойно сказал он. – сейчас слишком поздно устраивать перепалку, как ты думаешь?

– Самый упрямый человек в этом мире! – воскликнула Сьюзан, но ярость уже оставила ее. Она приложила ладонь ко лбу. – О, Боже мой. О, Господи. Я не… Я не могу даже поверить, что это не сон.

– Ты должна смотреть на все моими глазами.

– Лейкемия. Когда ты об этом узнал?

– В январе. Я знал, что рано или поздно случится что-нибудь в этом роде. – Он мимоходом упомянул про опухоль в голове – это тоже, по его мнению, было связано с химикатами. – В госпитале для ветеранов мне сделали несколько анализов. Врачи хотели оставить меня там, но я не собирался лежать на кровати и ждать смерти. По крайней мере, я еще мог работать. Я хочу сказать, когда мне подворачивалась работа.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Клянусь Богом, это правда.

– Ну, такая уж мне выпала карта. А то, что случилось в банке – это моя собственная ошибка. Я дезертировал, Сьюзан, пустился на юг. Так мы говорили во Вьетнаме. Я завалил все дело, секунда – и уже ничего не вернешь. – Дэн нахмурился и уставился себе под ноги. – Я не хочу провести оставшееся мне время в тюрьме. Или, что еще хуже, в тюремном госпитале. Так что я не знаю, куда мне податься, зато точно знаю, что не могу вернуться назад. – Он вновь взглянул на нее. – Ты говорила Чеду о том, в каком я положении? – Сьюзан кивнула. – Ты очень рисковала, поехав сюда. Я знаю, для тебя это было нелегко, учитывая, кем я был раньше и все остальное. Но я просто не мог сказать ему всего несколько слов по телефону, а потом навсегда исчезнуть. Позволь мне взглянуть на него. Это будет самое лучшее, что ты могла бы для меня сделать.

– Он и твой сын тоже, – сказала она. – Ты имеешь право.

– Ты хочешь сказать, что я могу посидеть с ним несколько минут в машине? Только я и он?

Сьюзан кивком показала на «тойоту». Дэн пошел к машине; сердце его бешено колотилось. Он открыл дверцу со стороны водителя и взглянул на мальчика.

Привет, Чед, – так собирался он начать, но сейчас не мог произнести ни слова. В свои семнадцать лет Чед был уже настоящим мужчиной. Рослый и широкоплечий – таким в его возрасте был и Дэн. Он так изменился по сравнению с фотографией, которая осталась у Дэна – она так и пропала в том придорожном мотеле, – что при взгляде на него у Дэна сжалось сердце. Лицо Чеда утратило детскую округлость и мягкость и обрело угловатость и твердость зрелости. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены, кожа покрыта ровным загаром. Дэн уловил запах туалетной воды; молодой человек, должно быть, побрился, прежде чем уехать с матерью из мотеля. Чед был одет в брюки защитного цвета и синюю с красным футболку, на его руках отчетливо выступали мускулы. Дэн подумал, что он, должно быть, много работал на воздухе – может быть, монтировал освещение или убирал дворы. Выглядел Чед замечательно, и Дэн понял, что все будет гораздо сложнее, чем он предполагал.

– Ты меня узнаешь? – спросил он.

– Как будто бы, – сказал Чед. Он помолчал, раздумывая. – А как будто и нет.

Дэн сел на водительское место, но оставил дверь приоткрытой, придерживаясь определенных правил учтивости. – Прошло много лет.

– Да, сэр, – сказал Чед.

– Этим летом ты работал?

– Да, сэр. Помогал мистеру Маккаллоу.

– И что же это была за работа?

– Он благоустраивает участки. И еще строит плавательные бассейны.

– Это хорошо. И ты помогаешь матери по дому?

– Да, сэр. Я занимаюсь стрижкой травы. Дэн кивнул. Чед говорил слегка нерешительно, а в его глазах виднелась подавленность. С другой стороны, внешне не было заметно никаких признаков умственной отсталости. Их сын родился – как утверждал адвокат – «необучаемым». Это означало, что его мыслительные процессы шли с большим трудом, и задачи, требующие быстрого соображения, давались ему нелегко. И от этого ярость, которой был охвачен в те тяжелые годы Дэн и которая заставляла его проклинать Бога и набрасываться на Сьюзан, становилась еще сильнее. Теперь, когда время ее остудило, Дэн подумал о том, что оранж мог поразить и Чеда. Яд, просочившийся в Дэна, долгие годы дремал в его сперме, как зверь в клетке, и в конце концов нашел свою жертву. Ни в одном суде его подозрения не могли быть доказаны, но Дэн был уверен, что это правда – так же, как не сомневался в том, что ощущал тот серебристый дождь на собственной коже. Наблюдать за тем, как Чед старается упорядочить свои мысли, было то же самое, что смотреть, как кто-то с трудом пытается открыть ржавый замок. Чаще всего кулачки попадали в нужное место, но когда этого не случалось, лицо мальчика выражало отчаяние.

– А ты стал совсем взрослым, – сказал Дэн. – Вот уж истинно, время – вор.

– Сэр? – Чед нахмурился; абстрактное сравнение проскользнуло мимо его сознания.

Дэн потер ушибленные костяшки правой руки. Приближался самый важный момент.

– Мама говорила тебе, что я сделал?

– Да, сэр. Она сказала, что за вами гонится полиция. Поэтому они подходили к нашей двери.

– Верно. Ты, наверное слышал обо мне много плохого. Наверняка ты слышал, как люди говорили, будто я сошел с ума, что я пришел в этот банк с пистолетом и выбирал, кого бы убить, – Дэн говорил медленно и осторожно, не отрываясь глядя на сына. – Но я хотел сказать тебе, один на один, что это не правда. Я действительно стрелял и убил человека, но это был несчастный случай. Это произошло так быстро, что было больше похоже на страшный сон. Впрочем, теперь это не может служить мне оправданием. Такое не прощается. – Дэн помолчал, не зная, что сказать еще. – Я просто хотел, чтобы ты услышал об этом от меня, – добавил он наконец.

Чед отвернулся от него и сжал ладони, чтобы скрыть дрожь в руках.

– Этот человек… которого вы убили… Он сделал вам что-то плохое?

– Мне хотелось сослаться на это, но дело в том, что он всего лишь выполнял свою работу.

– Вы собираетесь сдаться?

– Нет.

Чед вновь повернулся к Дэну. Его взгляд стал еще напряженнее.

– Мама говорит, что вы не сможете убежать. Она говорит, что рано или поздно они вас найдут.

С минуту они сидели молча, не глядя друг другу в глаза. Наконец Дэн решился.

– Не такой уж я хороший отец, – начал он. Ему было трудно говорить об этом. – Внутри меня сидит что-то, чего нельзя выпускать наружу. Оно ослепляет меня и нагоняет страх. И я не настолько силен, чтобы просить о помощи. Когда твоя мать решила, что нам надо развестись, это было лучшее, что она могла сделать для нас всех. – Неожиданные слезы обожгли ему глаза, и Дэн почувствовал комок в горле. – Но не проходит и дня, чтобы я не думал о тебе. Я понимаю, что должен был бы позвонить или написать тебе письмо, но… Наверное, мне просто нечего было сказать. Теперь есть. – Он откашлялся. – Мне просто хочется, чтобы ты знал, что я очень тебя люблю, очень сильно, и надеюсь, что ты не слишком плохо думаешь обо мне.

Чед молчал. Дэн сказал все, что считал нужным. Пришло время прощаться.

– Ты позаботишься о своей матери?

– Да, сэр. – Голос Чеда прозвучал глухо.

– Ну, хорошо. – Дэн положил руку на плечо сына и вдруг подумал, что больше никогда уже не сделает этого. – Ты же сильный, да?

Чед неожиданно сказал:

– У меня есть фотография.

– Фотография? Какая?

– Ваша. – Чед сунул руку в карман и достал бумажник, а из бумажника – фотографию. – Видите?

Дэн взял ее в руки.. На фотографии, сделанной, как припомнил Дэн, в студии Сирс в 1978 году, была запечатлена семья Ламбертов. Дэн, еще крепкий и без бороды, лицо покрыто загаром, в глубоко посаженных глазах притаилось затравленное выражение, и Сьюзан, сидящая на фоне нарисованных горных вершин, и между ними улыбающийся четырехлетний Чед. Он вцепился руками в плечи родителей. Сьюзан выглядит больной и уставшей, но старается улыбаться бодро. Глядя на свое изображение, Дэн подумал: «Вот человек, который еще не понял, что его прошлое было куда более безжалостным врагом, чем любой вьетконговец, укрывшийся в змеиной норе. Он поддался ночным кошмарам и отказался обращаться за помощью, потому что мужчина – хороший солдат – не должен проявлять слабость. И в конце концов он выжил в этой войне, потеряв все, что ему было дорого».

«Это фотография человека, – подумал Дэн, – который уже давным-давно пустился на юг».

– А у вас есть моя фотография? – спросил Чед. Дэн отрицательно покачал головой, и юноша достал из бумажника сложенный листок. – Вы можете взять эту, если хотите.

Дэн развернул листок. Это была фотография Чеда в футбольной форме, с номером 59 на груди. Камера поймала его в прыжке – зубы стиснуты, а руки тянутся к сопернику, невидимому за кадром.

– Я вырезал ее из прошлогоднего журнала, – объяснил Чед. – В этот день фотографировалась вся наша команда. Коч Пирс велел мне смотреть в середину, и я смотрел.

– Ты молодец. Я бы не рискнул играть против тебя. – Дэн улыбнулся сыну. – Я возьму ее. Спасибо. – Он свернул листок, положил его в карман и вернул Чеду фотографию из Сирс-студии. А теперь, как бы ему этого не хотелось, пора была уходить.

Чед тоже понимал это.

– Вы когда-нибудь вернетесь? – спросил он.

– Нет, – сказал Дэн. Он не знал, как закончить. Чувствуя неловкость, он протянул руку. – Пока.

Чед потянулся к нему и обхватил руками плечи отца.

У Дэна замерло сердце. Он крепко обнял сына и пожелал невозможного:, возврата прошедших лет. Чтобы серебристый дождь никогда не лил на него. Чтобы Чед не был заражен, чтобы они жили с Сьюзан в ладу и чтобы он был достаточно сильным и не стеснялся просить помощи. Но Дэн понимал, что просит о чуде.

Чед сказал, прижимаясь губами к его уху:

– Пока, папа.

Дэн высвободился и выбрался из машины. Глаза у него были влажными. Он вытер их ладонью, пока шел к микроавтобусу, где его ждала Сьюзан. По пути он внезапно услышал высокий собачий лай – гав-гав-гав.

Дэн замер. Звук разносился по всему парку, и точное направление было трудно установить. Но лай раздался достаточно близко, чтобы Дэн снова встревожился. Неужели в такой час кто-то прогуливает собаку? Лай смолк. Дэн огляделся, но не заметил ничего, кроме темных силуэтов сосен, окруживших стоянку.

– С тобой все в порядке? – Сьюзан выглядела так, будто за прошедшие минуты постарела на пять лет.

– Да. – Слеза скатилась по щеке Дэна и скрылась в бороде. – Спасибо, что привезла Чеда.

– А ты думал, что я могла бы тебе отказать?

– Не знаю. Но ты рисковала, это уж точно.

– Чеду тоже было необходимо увидеть тебя, так же, как и тебе его. – Сьюзан сунула руку в карман. – Вот, возьми. – Она протянула ему несколько банкнот. – Я заскочила в тайник перед тем, как уехать из дома.

– Убери, – сказал Дэн. – Я не собираю милостыню.

– Сейчас не время ни для гордости, ни для глупости. – Она ухватила его за руку и вложила деньги ему в ладонь. – Не знаю, сколько у тебя есть наличных, но лишние шестьдесят долларов тебе не помешают.

Дэн хотел запротестовать, но передумал. Она права.

– Я буду считать это кредитом.

– Считай, как тебе нравится. Куда ты поедешь отсюда?

– Пока еще не знаю. Может быть, в Новый Орлеан, попробую найти работу. Я еще в состоянии работать целый день.

На лице Сьюзан появилось мрачное выражение, которое, как помнил Дэн, означало, что она хочет сказать что-то важное, но не знает, как это сделать.

– Послушай, – сказала она через минуту, – ты говорил, что хочешь подыскать место, где можно отдохнуть и подумать. В прошлом году я познакомилась с парнем. Он работает в нефтяной компании… И мы поговаривали о… более серьезных отношениях.

– Ты хочешь сказать, о замужестве? – Дэн нахмурился, не зная, как отнестись к этой новости. – Ей-богу, ты выбрала самое подходящее время, чтобы сообщить мне об этом.

– Ты выслушай. У него есть домик в лагере рыболовов, как раз в самой дельте, к югу от Хумы. Сейчас Гэри в Хьюстоне, он не вернется раньше чем через неделю. – Дэн непонимающе уставился на нее, а Сьюзан торопливо продолжала:

– Гэри несколько раз возил нас с Чедом туда на уик-энд. Он проверяет буровые вышки, а мы немного рыбачим. Там нет никакой сигнализации, никакой охраны. Там нечего красть. До ближайшего соседа – миля, а то и больше.

– Ты привезла Чеда, и этого достаточно, – сказал ей Дэн. – Ты не должна…

– Я хочу, – перебила она. – Домик стоит в двух или трех милях от моста, по боковой дороге, налево. На пути из Вермильона. Выкрашен в серый цвет, веранда закрыта ставнями. Но ставни не помешают выломать раму.

– А что об этом скажет Гэри?

– Я ему потом объясню. В кладовой есть еда; тебе не придется никуда выходить.

Дэн взялся за ручку дверцы, но он еще не был готов уезжать. Повсюду рыщет полиция, и ему надо быть очень и очень осторожным.

– Я мог бы отдохнуть там день, или два. Подумать, что делать дальше. – Он помолчал. – А этот малый… Гэри… он тебе подходит?

– Да. Они с Чедом тоже хорошо ладят. Дэн хмыкнул. Ему требовалось время, чтобы справиться с этой новостью.

– Чеду нужен отец, – сказал он; не подавая вида, что ему больно. – Мужчина, который берет его на рыбалку. И все такое прочее.

– Прости, – сказала Сьюзан. – Мне хотелось бы сделать для тебя что-то большее.

– Ты и так сделала достаточно. Больше, чем достаточно. – Дэн убрал деньги в карман. – Это моя проблема, и я буду решать ее сам.

– Упрямый, как черт. – Ее голос стал мягче. – Всегда был, всегда будешь.

Он открыл дверцу микроавтобуса.

– Ну, что ж, я думаю, это неплохая…

Щелкнул ручной фонарь.

Яркий луч ударил Дэну прямо в глаза и ослепил.

– Стоять, Ламберт! – приказал мужской голос.